Часть седьмая

Часть седьмая

1

Это было везение. Еще бы! Пуля насквозь пробила левую кисть у основания среднего и безымянного пальца, не задев при этом ни кость, ни крупные артерии. Повезло и в другом – все произошло на глазах командира взвода. А иначе было бы сложнее: ведь никто бы не поверил – обязательно заподозрили в самостреле. А это – несмываемый позор! Правда, при выстреле с близкого расстояния, появляются отличительные признаки, в том числе ожог пламенем, чего не было в его случае. Но все равно свидетель важен, тем более офицер. Помощь оказал санитарный инструктор роты, наложив тугую повязку на рану.

Колонна «наливников» уже почти прошла по участку дороги, где охрану несли солдаты восьмой роты, рассредоточившись на наиболее опасных местах трассы. Тут и начался обстрел – несколько автоматов дружно ударили по машинам, везущим горючее. Нападение удалось быстро отразить, не загорелся ни один бензовоз, а раненый оказался только он – рядовой Семикобылин Виктор.

Командир взвода лейтенант Тодосейчук Сергей хотел даже отправить раненого на лечение в бригаду, мол, в медроте подлечат. Но раненый солдат уговорил не отрывать от товарищей, да и ранение пустяковое, тем более что сейчас обязанности врача батальона исполняет хирург Невский – он и займется лечением здесь, в полевом лагере. Лейтенант махнул рукой: «Черт с тобой! Только потом не жалуйся. Впрочем, доктор сам решит при осмотре». На том и согласились.

Сразу по возвращению в полевой лагерь в пустыне командир взвода лично привел раненого парня на прием к врачу, рассказал обстоятельства ранения, особенно подчеркивая, что сам был очевидцем. Ждал решения врача о необходимости эвакуации на вертолете.

Осмотрев рану, старший лейтенант Невский согласился с доводами Семикобылина и оставил его лечиться на месте. Доктор был уверен, что сможет справиться с подобным «счастливым ранением». Командир взвода кивнул и ушел по своим делам.

Лечение началось. Конечно, врач порекомендовал освободить раненого от несения боевой службы. Каждый день солдат приходил на перевязку, исправно принимал антибиотики, чтобы подавить воспаление в раневом канале. Скоро рана очистилась, началось заживление.

Александр Невский даже завел своего рода «Историю болезни» на раненого, записывал там ход лечения, намереваясь по возвращению в медроту оформить официальную «Историю», выдать парню справку о ранении – может пригодиться в будущей жизни, ведь всякое бывает. Пока же врач выдал Семикобылину самодельный документ с подписью комбата и командира взвода, велел хранить ее при себе.

Прошло дней пять. Тут пришлось доктору испытать изумление. Вернувшись утром с проверки солдатской кухни, Невский увидел нового дежурного по штабу – это был Семикобылин. Как и все в палаточном лагере он был раздет до пояса, на ремне висел штык-нож, как необходимый атрибут дежурного.

– Рядовой Семикобылин, ко мне! – Солдат подбежал к офицеру, назвал себя, приложив руку к панаме. – Кто тебя поставил в наряд? У тебя ведь есть освобождение от дежурств и прочих работ. И почему ты снял повязку с руки?

Невский взял парня за левую руку, пытаясь рассмотреть рану. Его кисть не была даже поцарапана. Рана таинственным образом исчезла. Врач испытал смешанное чувство: от удивления до ужаса.

– Что случилось?! И почему пропала твоя рана?

– Это вы, товарищ старший лейтенант, спутали меня с Витькой. А я Виталий Семикобылин. Мы с ним близнецы. – Солдат широко улыбнулся.

Доктор почувствовал облегчение – нет, он не сошел с ума.

– Ну и ну! Вас хоть мать-то родная не путала?

– Батя путал – это точно, а мама – никогда. Мы с братом много раз в детстве пытались ее перехитрить. Никогда не удавалось. А здесь нас всегда путают, мы уже привыкли. Впрочем, командир взвода в шутку предложил мне именоваться Шестикобылиным. Что я и делаю с удовольствием. Это я ему рассказал о своем дружке по школе – в соседнем классе учился парень по фамилии Убейкобылин. Вот мы с Мишкой этим и были «не разлей вода», всегда вместе ходили. Витьку мы в свою компанию не брали, он и злился всегда на меня. А потом кто-то и предложил меня звать по новой фамилии, мол, одну кобылу убил дружок. Так я и стал Шестикобылиным. Вот и во взводе меня все так кличут.

– Все понял, товарищ Шестикобылин. – Невский улыбнулся, собираясь уже уходить. – Надо будет как-нибудь на вас рядышком посмотреть и сравнить. При случае с братом подойди, или попозже он придет на перевязку, я вас и сравню.

Дежурный низко опустил голову, потом тихо произнес:

– Пожалуйста, товарищ старший лейтенант, не надо. Мы с ним в Афгане совсем не общаемся, даже не разговариваем. Я вообще готов его убить.

– А что между вами произошло в Афгане?

– Это произошло до службы в армии. Можно, я пойду? Вроде телефон звонит в домике.

– Ладно, иди.

Невский не стал больше задавать вопросы, поняв, что затронул личную семейную тайну.

Однако любопытство пересилило. Встретив вскоре командира взвода, доктор расспросил офицера о близнецах. Он не ошибся. Это была «смертельная ссора», причиной которой стала девушка. Как говорят французы – «Шерше ля фам» («Ищите женщину»). Старая, как мир история о третьем лишнем. Оба брата полюбили одну сокурсницу по техникуму. Виталий познакомился с ней первым, а позже Виктор отбил. Они даже несколько раз дрались из-за Насти. Перед армией сыграли свадьбу, соединив узами брака Анастасию и Виктора. Брат был на свадьбе, но громко пожелал молодоженам поскорее развестись, а Настю сам он будет ждать хоть всю жизнь. С трудом гостям удалось растащить сцепившихся в драке братьев.

В армию были призваны в один день спустя полгода, попали в одну команду, вместе приехали осенью прошлого года в Кандагар. Виталий всеми правдами и неправдами пытался отделиться от брата, но ничего не помогало. Они умудрились оказаться в одном взводе. За все время после свадьбы, по словам Виталия, они не сказали друг другу и пары слов. Эту печальную историю командиру взвода поведал один из братьев. Впрочем, солдатами они оба были хорошими, никаких нареканий от командования не имели.

Лишь в день получения писем можно было видеть счастливое лицо одного (получил письмо от жены) и несчастное лицо другого.

История двух братьев взволновала доктора. Ну что бы им не влюбиться в двух сестер-близняшек?! Все могли быть тогда счастливы…

2

За последние четыре года предстояло тайно третий раз проникнуть на территорию Афганистана. Впрочем, это не так трудно, как может показаться. Единственное, что требуется, так это установить контакт с организациями «муджахидинов» в Пешаваре. Конечно, вас должны знать или, по крайней мере, вам следует иметь при себе рекомендации. Так и было, когда в январе 1980 года он совершил «прогулку» в афганскую долину Кунар. В прошлом году все из того же Пешавара побывал в Нангархаре. Оба раза у него, американца, были опытные проводники. Спокойно пересекали они государственную границу ДРА (Демократическая Республика Афганистан) и углублялись на ее территорию, избежав встречи с частями как афганской, так и советской армии. Сделать это было, действительно, не так уж сложно. Помнится, еще журнал «Таймс» писал: «Нет тропинки в Афганистан и оттуда, которая не была бы изучена агентами ЦРУ до мельчайших деталей».

Прошлые пребывания в Афганистане Чарльз Лерман (под таким именем появлялся в Пешаваре) старался не вспоминать. Правда, приходилось, отрастив бороду и усы, вместо нормальной европейской одежды надевать национальный афганский наряд. Приходилось привыкать и к внушительных размеров чалме. Сложнее привыкать к своему новому имени. Язык можно сломать от всех этих имен: Абдулхакк, Хайрулла, а теперь вот – Абдуррахман, то бишь – «раб всемилостивого». Не полагаясь на память, даже записывал в своем блокноте: «Меня зовут…».

Сейчас, в мае 1983 года, в Кветту приехал уже Майк Пресман. В районе этого пакистанского города размещены многочисленные лагеря афганской контрреволюции. Более сотни таких лагерей разбросано вдоль всей границы. Здесь и сколачиваются ударные отряды бойцов, сражающихся против афганской и советской армии. Сюда же поступает оружие с армейских складов США и Западной Европы. Это здесь обучают и вооружают «борцов за веру» перед засылкой на территорию ДРА американские, западноевропейские инструкторы.

Учебные программы, как правило, направлены только на одно – террор и только террор. В том числе и психологический: вместе с группами боевиков пересекают афганскую границы муллы, подготовленные для психологической обработки населения, а также кинооператоры, призванные поставлять на идеологические рынки Запада душераздирающие кадры «зверств оккупантов», которые умело инсценируют сами же «борцы за веру». Говорят, психологические диверсии сегодня особенно в цене. Только в прошлом году исключительно на эти цели душманы получили из его страны почти полмиллиона долларов.

Майк, еще будучи Чарльзом, предпочитал другую специализацию. Вспомнилось заросшее до глаз бородатое лицо главаря одного из отрядов, Худайназара, которого еще в прошлом году обучил использованию ракет «земля – земля» и «земля – воздух». На его счету затем были несколько ракетных обстрелов Джелалабада, повлекших многочисленные потери среди мирных жителей. Ну, это ли не удача! Видел по афганскому телевидению другую его «работу»: прямым попаданием ракета уничтожила в воздухе гражданский самолет афганской авиакомпании. С удовлетворением припомнил рассказ начальника аэропорта, который побывал на месте катастрофы: «Ничто раньше не потрясало меня так, как это зрелище. Обломки самолета вперемежку с частями человеческих тел разбросаны по полосе длиной около 3 км. Там было 52 человека, только афганцы. Я знал четверых из них – сотрудника нашего аэропорта, его жену, их маленьких детей. Я сам провожал их до трапа…».

Конечно, Майк-Чарльз не был первым американцем, попавшим на территорию Афганистана. Американские, английские, французские наемники давно уже сражаются с оружием в руках в составе отрядов «борцов за веру». Пресман без труда вспомнил, что из его соотечественников здесь побывали и Р. Браун, издатель журнала «Солдат удачи», и агент ЦРУ Д. Исби, и его приятель Д. Пилгрин, соратник «бешеного Майкла Хора», и ветеран войны во Вьетнаме Ю. Шипли, и многие другие. Кажется, еще английская газета «Санди таймс» признала, что разведывательное управление Министерства обороны США и ЦРУ не жалеют денег для этих профессиональных борцов с «красной опасностью», готовых по первому приказу вылететь в любую точку земного шара. Их следы остались всюду, в том числе и во многих провинциях Афганистана. Пресман улыбнулся, самодовольно поглаживая отрастающую бороду.

Есть в Афганистане и другие наемники, так называемые «белые воротнички». Это – советники. В эту категорию и перешел сейчас Майк Пресман, сменивший амплуа «пса войны». Десятки их находятся сейчас на территории Афганистана – наподобие классных дам, присматривают за «моральным духом» душманов, контролируют выбор объектов для террористических акций, а то и помогают навести смертоносную ракету. Есть они сейчас и в провинции Кандагар, куда лежит нынче путь Майка. Знойный Кандагар – одна из крупнейших провинций Афганистана. Как ему доложили, восемь европейцев рыщут сейчас под видом топографов в этой провинции в приграничной зоне, подыскивая места для дислокации отрядов «борцов за веру». Скоро и Пресману предстоит пополнить их число. Позднее он должен будет войти в состав одного из отрядов.

Майк вновь открыл блокнот, никак не мог запомнить свое очередное имя – Абдуррахман. Прочитал по слогам, повторил по памяти. Неужели нельзя называться попроще, как у нас в Америке. Например, Стив, Ник, Сэм или, как нарекли его родители, – Майк. На этот раз он будет носить свое настоящее имя, только фамилия сменена. Тут же в памяти стали всплывать годы, проведенные в родном городке Делавэр, что в штате Огайо. Как давно не был на родине! Впрочем, там никого не осталось из близких – родители рано умерли, а сестра перебралась в Нью-Йорк. А ему теперь принадлежит весь мир!

3

Вечер обещал быть интересным – собрались все обитатели дома-крепости, что случалось не часто. Офицеры сидели за деревянным столом, пили чай и вели неспешную беседу. Говорили о пустяках. Отдыхали после очередного жаркого дня в пустыне. Вместе с темнотой наступала и прохлада. Вокруг керосиновой лампы типа «летучая мышь» вилась многочисленная летающая живность, которую неудержимо влекло к свету. То одна, то другая ночная бабочка по неосторожности обжигала крылья и долго трепыхалась на столе, расставаясь с жизнью.

Покончив с чаепитием, убрали со стола стаканы, сахар, остатки галет, сыра и сгущенного молока. Появилась колода карт. Комбат Тараборин, замполит Пястолов, начштаба Кобылаш и зампотех Новорук решили сыграть в «дурака». Доктор Невский присел рядом, наблюдал за игрой. Он уже знал – скучно не будет. Так и есть, анекдоты посыпались один за другим.

«Капитан проиграл за вечер сто рублей и жалобно обратился к своим партнерам по покеру:

– Ребята, помогите, умоляю вас! Если жена узнает, что я проиграл сто рублей, она голову мне оторвет, – на глазах появились слезы. – Заклинаю вас, верните эти деньги, иначе мне не жить.

Партнеры повздыхали, но вернули ему деньги.

– Ребята, – продолжил неудачник, – дайте мне тогда еще пятьдесят рублей, чтобы она подумала, что я выиграл!»

Майор Тараборин передал «эстафету» майору Пястолову. Тот размышлял минуту, потом, посмеиваясь заранее, начал рассказывать:

«Вы директор совхоза. И у вас опять неурожай. Какие объективные причины вы выдвинете в свое оправдание?

– Ну, плохие погодные условия…

– Это мы уже слышали. А что-нибудь по свежей?

– Ну, забыли посадить…».

Дождавшись, пока все успокоятся, капитан Кобылаш начал без предисловий:

«Закончилось цирковое представление, в гримерную приходит мужичок и вежливо спрашивает:

 – Извините, а где мне найти лилипута Васю, я к нему по делу. – Выходит такой здоровенный бугай:

– Ну, я Вася, чего надо?

– Как же так, я лилипута ищу…

– Слушай, мужик, я что, в нерабочее время расслабиться не могу?!».

Наступила очередь старшего лейтенанта Новорука. Он с минуту помолчал и выпалил:

«В кинотеатре:

– Вы у меня пятый раз покупаете билеты, – говорит кассирша мужчине.

– Да, но там, на входе в зал какой-то идиот их все время надрывает».

Офицеры одновременно посмотрели на старшего лейтенанта Невского. Тот кивнул головой:

– А я на медицинскую тему «травану» анекдот.

«Пациент говорит:

– Доктор, вы выписали мне по 1 таблетке 4 раза в день после еды. А можно мне пить по 2 таблетки 2 раза в день. Еды на 4 раза не хватает…».

Потом по ходу игры еще рассказали по одному анекдоту, потом еще. Все смеялись от души, вроде и нет никакой войны рядом.

После очередного анекдота-шутки Невского («Женщины в Древней Греции ценились очень высоко. Иногда на одну женщину можно было пьянствовать целую неделю») разговор, как и следовало ожидать, перешел на них, на «прекрасную половину человечества». Вспоминали жен, подруг, знакомых. В итоге пришли к выводу, что если все они родились мужиками, то и должны это ценить…

– Кстати, мужики, знаете, что больше всего боятся мужчины? Я пока учился в Академии, шибко умных книжек начитался, даже выписывал кое-что. Говорю по памяти. – Владимир Иванович Пястолов смешно сморщил нос и продолжил. – Все страхи мужчин собрал и систематизировал бельгийский психолог Жан Лурье. По мнению психолога, мужчины больше всего боятся: властных женщин, импотенции, начальницу– женщину, неверности дам, тещи, болезней, облысения.

Долго спорили, обсуждали, смеялись и возмущались. Время летело незаметно.

– Всех нас послушать – это же сумасшедший дом! О чем говорят офицеры на войне – смех, да и только. – Виктор Кобылаш громко стукнул по столу, стараясь привлечь внимание.

– Все мы немножко сумасшедшие. Для абсолютно здравомыслящего человека жизнь должна, наверное, казаться сущим адом даже без войны. – Задумчиво произнес Владимир Иванович. – Ладно, пора всем и на боковую. Поздно уже.

Да, это верно. Посиделки закончились. Расходились молча. Уже укладываясь спать, комбат спросил Невского о недавно раненом солдате, мол, как идет лечение.

– Вы, Сан Саныч, имеете в виду Семикобылина? Все хорошо. Заживление идет нормально. Справились без эвакуации.

– Думаю, его можно задействовать на дежурства по штабу. Это не сложно. Не хватает у меня бойцов, док. Так что завтра передам командиру взвода, чтобы парня «запряг» в работу.

Офицеры пожелали друг другу спокойной ночи.

4

Как и ожидалось, границу пересекли без всяких проблем. Майка Пресмана, превратившегося в Абдуррахмана, сопровождал надежный проводник, некий Хайр Махмуд. Колоритная личность! Мулла Хайр Махмуд, несмотря на относительную молодость (тридцать лет исполнилось), играл важную роль в борьбе с неверными. Активный главарь «исламской партии» Юнуса Халеса. Сейчас он возвращался из Пакистана, где обучался использованию ракет против авиации неверных. С началом его активной работы «шурави» могут не досчитаться своих вертолетов и самолетов в провинции Кандагар.

Дальше по афганской земле важного человека из самой Америки сопровождал другой проводник. Мулла Маланг, «мулла-отшельник». Настоящее имя – Шир Зульфакар, 28 лет, получил духовное образование. Общий руководитель отрядов Халеса в провинции Кандагар, под его началом находилось около 750 «борцов за веру». Только за три первых месяца деятельности на территории Афганистана отряд Маланга уничтожил 380 мирных жителей, заполнив отрубленными головами колодцы в окрестностях Кастл-Нарендж. Ни одной школы не осталось в тех районах, где прошли отряды этого «борца за веру».

Маланг отличается особой жестокостью. Лейтенанта Якуба, захваченного в плен, он лично исполосовал ножом, а потом своими руками задушил велосипедной шиной. Одного из своих гранатометчиков, не попавшего в цель, Маланг расстрелял в упор выстрелом из его же гранатомета. «Иди с Богом, и пусть минует тебя секира муллы Маланга!» – кажется, так говорят теперь в Кандагаре, напутствуя перед дорогой. Майк Пресман даже поежился, вспоминая эту информацию на своего попутчика. Но он сам не нуждался в подобном напутствии. Он ведь шел по провинции Кандагар не с Богом, а с муллой Малангом. Секира кровавого муллы теперь переходит в подчинение его, Майка Пресмана, или Абдуррахмана (опять не сразу припомнил «заковыристое» имя).

Началась настоящая работа. Абдуррахман в сопровождении небольшого отряда телохранителей обходил огромную, жаркую провинцию. Есть где разгуляться! Горы сменялись пустынями, пустыни – «зеленой зоной». Богатый край!

Дни летели стремительно. Вот и середина июня подкралась, уже три недели находится Майк в отряде Маланга. Хотя здесь совсем иное летоисчисление, четырнадцатый век идет! Да и месяцы именуются иначе. Но он привык. Пресман все чаще ловил себя на мысли, что ему начинает нравиться эта страна, она и, правда, одна из красивейших в мире!

Помнится, «красная пропаганда» трубила о распрях в стане контрреволюции, о бесконечной грызне главарей за власть и доллары, о вооруженных стычках между соперничающими группировками. Майк Пресман снисходительно усмехнулся – вранье. Он надежно охраняется, в отряде Маланга ему нечего опасаться.

Надо бы внести запись в свой дневник, который вел все дни пребывания в Афганистане. Но очень устал. Ничего, завтра будет посвободнее, тогда и наверстает. Память у него хорошая, восстановит события легко и в полном объеме.

Но Пресман-Абдуррахман жестоко ошибся. «Красная пропаганда» не обманула. Все оказалось чистой правдой, в чем Майку на собственной шкуре пришлось убедиться. И очень скоро. На следующий же день.

Трудно сказать, чем именно не угодил мулла Маланг главарю помельче – мулле Сарбуланду. Зависть ли к удачливому душману, давнишние ли племенные противоречия или просто желание поживиться были тому причиной – неведомо. Факт же заключался в том, что в июньский прекрасный день в 15 минутах езды от живописного побережья водохранилища Аргандаб, что в уезде Шахваликот, отряд Маланга угодил в засаду. Люди Сарбуланда обстреляли колонну из гранатометов. Это был настоящий ад!

Особенно Пресман пришел в ужас, когда две бочки с бензином, стоявшие в кузове впереди идущего открытого «пикапа», марки «Семург», вспыхнули, как спички. Пассажиры бросились врассыпную – свинцовый град ударил им вслед.

Майк чудом избежал пули, выпрыгнув из следующей машины, удачно нырнул в проходящий рядом глубокий арык, проплыл под водой, потом полз, бежал, снова полз. Но выбрался из зоны обстрела. Он не знал, что стало с муллой Малангом, что с остальными «борцами за веру» из их отряда. Жалко, что потерял сумку с документами, а вместе с ней и фотокамеру. Он щелкал ею без устали, фиксируя деятельность душманов, их нападения на колонны афганской армии и советского ограниченного воинского контингента, посты безопасности, убийства представителей народной власти, разрушение школ и больниц. Разумеется, он снимал и трогательные сцены братания зарубежных советников с «борцами за веру» – приходилось встречаться с ними в ходе поездок по провинции. Были среди них и его соотечественники. Приятно переброситься парой десятков фраз на родном языке.

Особенно жалел Майк-Абдуррахман утерянную видеопленку; в ней есть три документальных плана. Все же остальное – душманская самодеятельность, которой режиссирует Пресман – его одобрительные реплики по поводу удавшихся дублей слышны за кадром. Как, например, многократно повторенная «сцена жажды»: измотанные переходом через пустыню «борцы за веру» жадно пьют воду. В несмонтированном еще фильме хорошо видно, как душманы, добившись удачного дубля, довольно поглядывают в объектив. Или многократно повторенная «атака» – конные душманы несутся на камеру с криками: «Велик аллах! Бей советских!» Наконец, «последствия советской бомбардировки» – разрушенный кишлак. Правда, он снимал этот кишлак после недавнего землетрясения в горах. Но его материал, поданный в таком ключе, произведет эффект разорвавшейся бомбы!

Пресман даже заскрипел зубами, вспомнив, что и этот материал остался на месте нападения. Надо было все же не так поспешно убегать. Теперь он был уверен, что мог повременить. Майк уже полностью успокоился, окончательно уверовав в свое везение. Но это был «не его день».

Потеряв бдительность, на радостях, Майк Пресман угодил в новую засаду. То были советские военнослужащие. Видимо, разведка. Американец только сейчас сообразил, что у него нет никакого оружия. Но это и хорошо! Для них он будет мирным афганским жителем. Если этот «финт» не пройдет, то у него еще есть вариант – он является топографом одной английской компании. Ничего, он выпутается и на этот раз…

5

Эта новость с быстротой молнии разнеслась по полевому лагерю. Еще бы! Настоящий пленный. Правда, он сначала пытался выдать себя за местного мирного дехканина. Это с его-то руками и нежными ступнями! Умора… Наши разведчики поднажали. Запел, как миленький. Перешел с местного диалекта на английский. Стало сложнее – язык этот знали плохо. Командир разведвзвода старший лейтенант Пермякин Степан распорядился переправить задержанного к командиру батальона Тараборину. Кроме того, старший лейтенант приказал своим хлопцам прочесать хорошенько район недавнего столкновения двух враждующих «духовских» банд.

Вот это славно – душманы «колотят» друг друга! Пусть бы они перебили сами себя – мы не возражаем. Доктор Невский внимательно всматривался в заросшее светлой бородой и усами лицо. Несомненно, задержанный был либо европейцем, либо американцем. Правильные черты лица, голубые глаза. Он понуро стоял перед офицерами батальона, переминаясь с ноги на ногу. Чалму с него уже сняли, длинные светлые волосы свалялись в немытые космы. Вообще, он производил жалкое зрелище: весь сжался, даже «скукожился», бросал испуганные взгляды на сидящих за столом комбата и начальника штаба. Офицеры, включая старшего лейтенанта Невского были раздеты до пояса, как принято для всех в полевом лагере в пустыне. Задержанный пытался определить старшего, пока безуспешно.

Ждали замполита Пястолова – он прекрасно знал английский язык. Дежурный по штабу рядовой Семикобылин убежал за майором – тот недавно ушел в автопарк. Это был Виктор Семикобылин, повязка на ладони надежно отличала его от брата-близнеца. Сегодня с утра он заступил на несложное дежурство – рука почти зажила после ранения. Правда, еще требовались регулярные перевязки.

Комбат Сан Саныч в ожидании своего заместителя по политической части барабанил пальцами по столу. Было видно, что задержанный очень заинтересовал его.

Под шатер из маскировочной сети, натянутой над домом-крепостью, где размещался штаб батальона, вбежал Владимир Иванович. Он перевел дыхание:

– Где задержанный? А подайте-ка мне этого «Тяпкина-Ляпкина».

Замполит был в приподнятом настроении. Впрочем, он редко бывал в другом состоянии. Неутомимый оптимист!

Командир батальона показал рукой на «сжавшегося» человека, стоявшего между двух автоматчиков-разведчиков.

Пястолов обратился к нему по-английски. Долго и внимательно слушал ответ задержанного. Начал, не спеша, переводить.

Майк Пресман, так звали этого человека, работал по контракту в английской фирме, помогал законному афганскому правительству налаживать мирную жизнь в провинции Кандагар. Он со своими товарищами составлял карту, являясь топографом. Потом сюда придут гидрогеологи, дадут воду в многие уезды провинции. А вода для Афганистана означает жизнь. Он сугубо гражданский человек, никогда не держал в руках оружия. Сегодня он отстал от своей группы товарищей в районе водохранилища Аргандаб. Потом оказался свидетелем чудовищной схватки двух отрядов, чудом сам избежал гибели. Удалось покинуть район боя. Тут он и наткнулся на русских солдат. Спасибо большое, что не бросили его одного, привезли сюда. Он до сих пор напуган. Просит отпустить его, а лучше перевезти в район кишлака Нагахан. Его товарищи наверняка уже волнуются о его судьбе. Там у них назначена была общая встреча. Впрочем, он готов и сам туда добраться, если его прямо сейчас отпустят. Пока еще светло, а темнеет здесь быстро и довольно рано, как всем известно.

Задержанный даже изобразил робкую улыбку.

– Складно «поет», – комбат внимательно всматривался в лицо бородатого мужчины. – А для чего он устроил «маскарад»? Почему сразу назвался афганским именем, прикидывался местным жителем. Насколько мне известно, иностранцы, официально работающие в Афгане, никогда не маскировались под дехкан.

Пястолов перевел, дождался ответа. «Топограф» говорил долго, сбивчиво, размахивал руками, прижимал их в умоляющем жесте к груди.

Оказывается, их группа вся так одевается – так удобнее, да и не жарко. А при встречах с местными приходится часто себя выдавать за их соотечественников, чтобы избежать столкновений. Да и опасаются попасть в руки душманов. Говорят, они сильно мучают пленных, да и не любят они неверных. Это ведь не секрет. Вы сами это прекрасно знаете. Он просит прощения за то, что пытался обмануть славных советских воинов, которые несут народам Афганистана мир и процветание. Он опять изобразил улыбку, на этот раз широкую и открытую.

Комбат поманил за собой начштаба, они вышли из ограды, посовещались. Вернулись минут через пять. Все это время задержанный напряженно следил за воротами ограды.

Майор Тараборин принял решение – задержать Майка Пресмана, выяснить о нем по официальным каналам всю информацию. Ему не стоит этого опасаться, ведь в Кандагаре, куда его переправят на вертолете, он будет в безопасности. Там и его коллеги могут объявиться. Вертолет сейчас запросят. Плохо только, что погода портится. Похоже, начнется очередная песчаная буря. Возможно, придется пока здесь задержаться. Его пока накормят-напоят. Пусть он отдохнет после трудного дня.

Пресман, выслушав ответ переводчика, явно рассердился. Он стал требовать немедленного освобождения, так как это грозит ему невыполнением контракта на работу. Он потеряет драгоценное время, оказавшись в Кандагаре. А если его задержат, то он будет жаловаться на старшего офицера. А пока он объявляет в знак протеста сухую голодовку. За это по головке не погладят. Вы все прекрасно знаете, что значит обезвоживание в пустыне.

Комбат и начальник штаба переглянулись. Похоже, мирный «топограф» показал свои зубы.

– Док! – обратился Тараборин к стоявшему поблизости Невскому. – Ты полностью освободил землянку от своих медицинских запасов, как я просил еще на прошлой неделе?

– Так точно!

– Вот и славно. Посадим пока господина Пресмана под стражу. Пусть охладит свой пыл. А там и вертолет прилетит. А если надумает поесть-попить, то пусть скажет часовому. Принесет. Мы пленного даже связывать не станем из уважения к его мирной профессии.

Комбат усмехнулся. Подождал, пока задержанный услышит весь перевод. Тот опять ссутулился, сжался, сразу уменьшившись в размерах, точно из него выпустили воздух.

Майор Тараборин приказал начальнику штаба проводить Майка Пресмана до землянки. Часовым он назначил дежурного по штабу рядового Семикобылина, а на его место срочно приказал найти замену. Капитан Кобылаш кивнул и вышел из ограды вслед за задержанным и часовым. Разведчики поспешили за ними.

Невский мысленно еще раз спустился в эту землянку. Нет, все точно. Там ничего не осталось из запасов медикаментов. Их перенесли в этот дом-крепость, разместив большую часть в обширном и прохладном подвале, а расходные медицинские средства лежали в салоне УАЗ-452, который стоял «на приколе» рядом со штабом. Там врач вел прием больных, делал перевязки.

Землянку комбат решил переоборудовать под «гауптвахту». Была у него такая задумка – особо «отличившихся» сажать на перевоспитание. Иногда не хватало слов, чтобы наказывать. Впрочем, он считал, что само появление «гауптвахты» послужит воспитательным фактором. А замок на двери был надежным.

6

В планы Майка никак не входило сидеть в землянке. Но ничего, кажется, эти русские поверили в его версию о работе в английской фирме. Тем более что такие работы велись на самом деле. Время у него есть. Придумает план побега. Пока надо смотреть внимательно вокруг и все запоминать. Он уже наметил маршрут, по которому следует выбираться отсюда. Черт, плохо, что кругом пустыня, ровная, как стол. Видно очень далеко. Но, кажется, прав был старший офицер – надвигается песчаная буря. Все небо заволакивали черные тучи. Совсем, как перед хорошим дождем. Но все дело в том, что дождей здесь как раз и не бывает. Вся влага испаряется, не долетая до земли. А ветер поднимает огромные тучи песка и пыли, которые закрывают солнце, становится темно, как ночью. Знать бы заранее, как долго продлится непогода. Иногда она проходит в считанные минуты, а иногда длится часами. Самому бы только не заблудится при побеге. Он был уверен в успехе своего замысла.

И тут его сердце бешено забилось. Он увидел группу русских, шагающих в сторону шатра. Среди них он узнал офицера, который задержал его в районе боестолкновения. В руках он нес его сумку. Значит, они нашли его багаж. А там ведь есть все улики. А на пленке есть его изображения рядом с руководителями боевых отрядов. Теперь вопрос времени, когда они поймут, кто им попал в руки.

Майк Пресман еще более сжался, шел, загребая ногами землю. Он очень устал, он не представляет ценности, он совершенно подавлен. Он не представляет никакой опасности, не таит угрозы. Вот что должны видеть эти проклятые «шурави» при взгляде на него.

Офицер с его сумкой вошел под шатер, его солдаты остались снаружи. Весело что-то обсуждают. Жаль, что плохо успел выучить русский язык. В будущем наверстает. Майк уже представлял, как засядет за учебники, а потом будет читать в подлиннике их великих писателей Достоевского и Толстого. На своем языке он немного успел прочесть. Впрочем, книги, это не его страсть. Лучше он сам будет допрашивать попавших в плен русских, задавая им вопросы один за другим. Он будет всматриваться в эти ненавистные лица и придумывать для них все более и более изощренные пытки.

Подходя к яме в земле, которую они назвали «землянка», он нарочно споткнулся и упал, больно ударившись лицом. Из поцарапанной щеки потекла кровь. Солдат с голым торсом подал ему руку и помог подняться. Офицер протянул свой носовой платок, помог вытереть ранку.

Этот солдатик будет охранять? Его же можно убить одним ударом. Майк с трудом удержался от брезгливой гримасы. А вооружен он только штык-ножом на поясе. Они даже не дали ему автомата?! Это уже хуже. Оружие бы очень сильно пригодилось. У него и кисть левая забинтована. Значит, он наполовину боеспособен. По крайней мере, я знаю больное место. Все это пригодится в будущем.

Офицер проинструктировал солдата-охранника. Отошел в сторонку. Солдат открыл ключом замок на двери и показал вниз. Ему – туда. Еще на прощание он показал, что пьет из фляги и протянул Майку. Но тот гордо отвернулся. Осторожно по земляным ступенькам спустился в подвал – «землянку». Кажется, так они ее назвали. Ох, и трудно ему будет учить этот русский язык. У них такие сложные есть слова. Взять хотя бы эту «землянку». Но он справится. Нет таких замыслов, которые бы не реализовывал Пресман.

Дверь за ним захлопнулась. Послышался скрежет ключа.

Небо уже почти полностью затянулось тучами. Ветер крепчал с каждой минутой, поднимая в воздух огромные пыльные массы.

7

– Ну, и что ты на это скажешь? – комбат Тараборин разбирал содержимое принесенной сумки. Бумаги, карты, записные книжки. Фотоаппарат, пакет с отснятыми пленками. Имелось и несколько видеокассет, правда, сама камера отсутствовала. Личные вещи. Туалетные принадлежности. Даже почти полный флакон одеколона с приятным запахом (Невский первым понюхал. Понравился этот запах. Пахло полынью). – Это явно не «духовские» вещички.

Офицеры выслушали доклад командира разведчиков, а теперь разбирались с «внутренностями» спортивной сумки.

– Надо внимательно почитать записные книжки. Может, что и прояснится. Давай, Владимир Иванович, на тебя вся надежда. – Капитан Кобылаш протянул Пястолову пару пухлых записных книжек в кожаном переплете.

– А это не нашего ли задержанного сумочка? – Старший лейтенант Пермякин с сомнением посмотрел на майора Тараборина. – Мы ведь его в том районе поймали. Он явно убегал из зоны недавнего боя. Позже мы там все облазили с моими ребятами. Сожженная машина, куча обгорелых трупов, другая куча подстреленных духов, разбитая вторая машина. В ней и нашли эту сумку. Там было жарковато во время боя. Банды духовские схлестнулись.

– Да вряд ли это он. Этот какой-то растяпа, явно гражданский спец. Ладно, отправим его, а там разберутся. Комбат уже вызвал вертолет, доложил обстановку. – Кобылаш, не спеша, закурил. Его примеру последовали все.

В ограду вошел новый дневальный по штабу – другой Семикобылин. Невский снова подивился их похожести. Впрочем, вспомнилось, Виталий предпочитал именоваться Шестикобылиным.

Доктор решил проведать раненого пациента, которого так и не перевязал сегодня. А теперь когда он освободится? Как бы опять не началось нагноение. На такой жаре и пыли рана быстро воспаляется. На улице уже господствовал «афганец». Так называли эти пыльные вихри, регулярно налетающие во многих районах Афганистана. Спрятаться от пыльных бурь трудно – ветер проникает всюду, заваливая песком. Плохо видно даже на расстоянии вытянутой руки. Мелкие камушки и песок больно били по голому торсу. Надо бы надеть куртку.

Семикобылина Невский нашел на ступеньках землянки. Он сидел, укрываясь плащ-накидкой. Автомат ему уже принесли. Да и одет он был в полную полевую форму, правда, без каски и бронежилета.

Невский пожалел, что не перевязал парня еще с утра, когда тот прибыл дежурным по штабу. Было много свободных моментов.

– Ничего, товарищ старший лейтенант, завтра перевяжете. На мне все заживает, как на собаке. Я вообще очень везучий человек. Вот и ранение мне такое «смешное» выпало, засмеют ведь дома, когда вернусь. И жена у меня красавица. До сих пор не знаю, почему она меня выбрала, а не Витальку.

– Ладно, ближе к ночи тебя все же перевяжу. Никогда не откладывайте на завтра то, что нужно сделать сегодня. Это мой девиз. Надеюсь, после пыльной бури прилетит вертолет и заберут пленника. А с Виталием ты должен все же помириться. Нельзя так. Ведь родные люди, тем более что вас и не отличить друг от друга. Вы ведь, как одно целое.

– Да я-то готов, только братан не хочет смириться с потерей Насти. Разве такое можно простить?! Попробую завтра еще с ним поговорить. Ведь мы с ним совсем не общались здесь. Конечно, это ненормально. Ладно, идите, товарищ старший лейтенант, а то вас всего камешками изобьет. И спасибо вам большое, что столько со мной возитесь.

– Не надо благодарить, это моя обязанность. Хорошо, пойду я. Похоже, буря еще больше усиливается. Пока.

Закрывая от летящего песка ладонями глаза, Невский перебежал под навес из маскировочной сети. Офицеры по-прежнему сидели за столом. Сюда меньше надувало пыли. Они рассматривали трофейные карты из сумки. Владимир Иванович старательно просматривал записную книжку, изредка читая вслух интересные выдержки.

Вдруг он даже встал, с волнением спросил командира разведвзвода: «Как ты говорил, он вам назвался при задержании?»

– Я хорошо запомнил. У меня память на афганские имена отличная. Как-никак второй год здесь служу. Он сказал, что его зовут Абдуррахман. А что? – Степан Пермякин тоже поднялся за столом, напряженно глядя на замполита.

Тот прочитал «металлическим голосом»: «Мое имя – Абдуррахман».

Комбат, начштаба, замполит выбежали из-под навеса, за ними еле поспевали доктор и разведчик. На улице сплошная стена из пыли преградила путь. Трудно было правильно выбрать направление. Но офицеры друг за другом подбежали к землянке. Часового Семикобылина рядом не оказалось.

Его нашли в землянке. Он лежал на земляном полу и смотрел пустыми глазами вверх. В руке он сжимал фляжку, из которой понемногу вытекала вода, мгновенно впитываясь в сухую землю. Автомата при нем не оказалось. Похоже, он умер мгновенно. Шея его была сломана опытной рукой, и теперь голова безжизненно приняла неестественное положение. Куртка «хэбэ» была расстегнута, из кармана пропали документы. Невский подобрал с пола лишь листочек бумаги, где было от руки написано о полученном в бою ранении в левую кисть. Стояла подпись комбата и командира взвода.

Картина разыгравшейся трагедии была ясна: задержанный захотел, якобы, попить воды, вызвал часового. А дальше все произошло в считанные секунды. Этот опытный враг справился с молодым парнем молниеносно.

В землянку вбежал Семикобылин Виталий. Он своим шестым чувством понял, что случилась трагедия с братом. Бросился к Виктору, пытался его расшевелить. Потом громко и протяжно зарыдал. Офицеры друг за другом вышли из землянки, оставив близнецов наедине.

Впрочем, времени на раздумье не оставалось. Срочно был организован поиск. Буря к тому времени уже прекратилась, стало проясняться.

Несколько бронетранспортеров помчались по пустыни в разных направлениях. Машина, в которой находился командир взвода Тодосейчук, смогла догнать беглеца на удалении около километра. Тот не смог далеко уйти. Майк Пресман пытался отстреливаться. Очередь из крупнокалиберного пулемета перебила ему обе ноги. Когда подъехали вплотную – Пресман был уже мертв. Он сам выстрелил себе в голову.

Вертолет прилетел через час. На этом борту и были отправлены погибший Семикобылин, его сопровождал родной брат. В плащ-накидку было завернуто и тело Майка Пресмана, рядом стояла его спортивная сумка. Компетентным органам Афганистана предстояло разбираться с этим «топографом». Правда, сам он уже ничего сказать не сможет. Есть у мудрых афганцев пословица: «Заклинатель змей умирает от их укусов».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.