Счастье трудных дорог

Счастье трудных дорог

Наверное, каждому человеку знакомо радостное и вместе с тем чуточку грустное состояние, которое испытываешь, когда позади остается трудный участок пути, потребовавший большой работы, высокого напряжения духовных и физических сил. То, к чему стремился в начале пути, достигнуто, и это рождает удовлетворенность, но мысль уже устремляется дальше, вперед, и в душе зреет нетерпеливое ожидание новой работы, новых испытаний, преодоления новых трудностей.

У меня за спиной долгая, наполненная работой, борьбой, многообразными связями с множеством людей жизнь.

И я возьму на себя смелость утверждать, что подлинное счастье возможно только тогда, когда избранная человеком дорога совпадает с магистральным направлением движения всего народа – направлением социального прогресса и мира. Из всех дорог самые трудные – дороги непроторенные. Такова дорога, которой под руководством ленинской партии идет наша страна. Идет по исторической целине, прокладывая маршрут в будущее всему человечеству. Легка ли эта дорога? Нет. Первым никогда не бывает легко. А ведь здесь речь идет о революционном преобразовании жизни огромной державы, великого народа.

Мы гордимся своей страной. И нам действительно есть чем гордиться. Давно ли мы приступали к выполнению своей первой пятилетки? СССР превратился в могущественную индустриально-колхозную социалистическую державу с динамичной экономикой и прочной обороной.

Чтобы достигнуть этого, потребовалось неимоверное напряжение всех сил партии и народа. Не обошлось без ошибок и упущений. Над нами непрерывно висела нарастающая угроза агрессии со стороны империализма. Обстановка вынуждала нас спешить, делать в первую очередь то, что вело к достижению экономической независимости, укреплению обороноспособности страны.

В этот период – период технической реконструкции, развернутого наступления социализма по всему фронту важную роль играли кадры, специалисты всех отраслей народного хозяйства, особенно инженеры.

Я был доволен, что выбрал профессию инженера. Вместе с тем гордился тем, что мне довелось участвовать в работе по укреплению обороноспособности страны. Вспоминаются слова известного советского конструктора стрелкового вооружения М.Т. Калашникова: «Не всем судьба сеять хлеб или стоять у станка, ведь сегодня с противником, как когда-то мой легендарный однофамилец, не разделаешься одним кулаком…»

Да, мирный труд народа нуждается в защите. А для нее надо иметь соответствующие средства. И мы обязаны были максимально использовать выпавшую нам передышку для того, чтобы как следует подготовиться к отражению новой агрессии, планы которой вынашивал международный империализм. Его милитаристские приготовления вынуждали нас расширять военное производство, переоснащать армию и флот новой военной техникой. Этому была подчинена и моя работа конструктора в ДАНИМИ. Я был весь поглощен ею. Ведь процесс формирования новой технической идеи редко бывает результатом счастливого озарения. Это, как правило, итог напряженного поиска, множества опытов, их анализа, проверки, нового и нового повторения. Творческое мышление, если оно действительно творческое, нельзя прервать с окончанием рабочего дня и возобновить опять с его началом, «отключить» на время обеда, на воскресный день, на отпуск… Оно непрерывно. Есть в этой работе отрадные взлеты, но есть и падения, есть периоды вдохновения и… почти отчаяния… Но даже когда идея сформулирована и оформлена в виде чертежей и расчетов, сколько труда, энергии, настойчивости, упорства, стойкости, а нередко и смелости требует ее претворение в жизнь!

Труд человека, причастного к созданию нового, вообще нелегок. Для нас, работников института, он был нелегок еще и потому, что многое приходилось делать очень быстро: время нас торопило, предъявляло к нам жесткие требования как к инженерам, как к специалистам.

Именно в годы работы в ДАНИМИ – сначала рядовым сотрудником, а затем руководителем направления исследования – у меня сложилось представление о том, каким должен быть инженер в широком понимании этого слова – инженер как рулевой хозяйственного механизма, как конструктор, испытатель, производственник.

Прежде всего это не только человек разносторонне развитый, мыслящий творчески, глубоко разбирающийся в направлении своей деятельности, но и активно участвующий в общественной жизни, влияющий на ее развитие. Эту сторону деятельности инженера хочу подчеркнуть особо, потому что именно она является определяющей. Характерными в этом отношении были 20—30-е годы, когда остро стал вопрос об инженерных кадрах. Многие инженеры, подготовленные еще до революции, оказались неприспособленными к решению новых задач, выдвинутых партией. И не потому, что они были плохими специалистами, а главным образом потому, что не понимали сути новых, социалистических преобразований и не могли быть активным звеном в проведении этих преобразований.

Духовный мир, все дела и устремления советского инженера основываются на прочном фундаменте марксистско-ленинского учения. Он плоть от плоти народа, живет его жизнью, его интересами, сознает свою ответственность перед народом и делает все для того, чтобы быть для него как можно более полезным.

Конечно, с течением времени требования к инженеру наполняются новым содержанием, но, думаю, в первооснове своей они остаются неизменными.

В своих воспоминаниях и размышлениях я много внимания уделяю инженерам. Это отнюдь не означает, что другие профессии: врача, учителя, художника, писателя, слесаря, фрезеровщика, токаря, комбайнера – менее уважаемы и ценны для общества. Разумеется нет! Об этом пишу больше, потому что сам инженер, потому что в своей работе мне чаще всего приходилось выполнять задания с помощью инженеров и при опоре в первую очередь на них. Ученые, конструкторы, начальники цехов, директора заводов, научные сотрудники и руководители научных учреждений – все это наши советские инженеры независимо от занимаемых ими должностей и постов.

В чем мне видится коренное отличие советского инженера от буржуазного? Это не технократ, которого идеологи Запада ставят вне политики, выше политики. Ставят, разумеется, не случайно. Они выполняют социальный заказ крупного капитала, которому нужны хорошо технически подготовленные, но лишенные политического самосознания специалисты, способные соединять достижения научно-технического прогресса с производством с единственной целью: увеличения прибылей и сверхприбылей монополий.

Что же касается специфических, профессиональных, собственно инженерных качеств, то из всего их многообразия я бы выделил в первую очередь хорошую теоретическую подготовку. Без этого трудно, если вообще возможно, видеть внутреннюю динамику процессов, происходящих в конкретной области деятельности инженера, понимать и предвидеть тенденции развития техники и технологии в этой области. Важное место в теоретической подготовке инженера наряду с основными профилирующими знаниями принадлежит, по моему мнению, математике.

До сих пор с глубокой благодарностью вспоминаю прекрасного педагога, знатока прикладной математики профессора Н.С. Михельсона. Мы, студенты, называли его в своем кругу «корифеем». Он привил нам убеждение, что всякое явление, изучаемое с количественной стороны, может быть достоверно понято и в полной мере использовано в интересах дела только при умелом применении математических расчетов. Это в первую голову относится к явлениям, связанным с конструированием, проектированием, производством, эксплуатацией техники, словом, со всеми видами собственно инженерной деятельности. Не случайно М.В. Ломоносов называл математику «правительницей всех мыслительных изысканий».

И еще об одном не могу не сказать. Не представляю себе хорошего инженера без чувства нового. Постоянное стремление к нему стимулирует поиск нестандартных решений, наиболее рациональных путей достижения цели. Очень важно, чтобы чувство нового было активным, чтобы оно подкреплялось настойчивым стремлением внедрить это новое в практику.

Новое, прогрессивное в технике, как, впрочем, и вообще в жизни, в конце концов побеждает. Это безусловно верно. Но так же верно и то, что оно никогда не утверждается само собой, автоматически. Причины тому различные, в том числе нередко косность, консерватизм тех или иных руководителей или работников, от которых зависит решение вопроса и которые не желают расставаться с отжившими, но такими привычными для них, сулящими спокойную жизнь представлениями. Вот почему чувство нового предполагает еще и просто человеческое, гражданское мужество, готовность и способность преодолевать психологический барьер рутины. Разумеется, борьба за новое не имеет ничего общего ни с техническим нигилизмом, ни с огульным отрицанием уже достигнутого, ни с надуманными, беспочвенными «новшествами». Ее конечный результат – это синтез научно-технических достижений и опыта, смелых решений и практической целесообразности.

Кем бы ни работал инженер, он в любом случае должен обладать высокой культурой ведения производства, умением организовать дело, обеспечить реализацию принятого решения, четкую работу тех звеньев технологической цепи, которые ему поручены. Культура производства выдвигается сегодня в число определяющих черт профессионального облика инженера.

Каждый инженер овладевает этой культурой в процессе практической деятельности.

Мы учились организованности, деловитости, собранности друг у друга, присматривались к стилю работы более опытных старших товарищей. Ярким примером для нас в то время была деятельность С.М. Кирова. Мне не довелось, к сожалению, лично встречаться с ним, но посчастливилось учиться, а затем работать в Ленинграде как раз в то время, когда он руководил областной партийной организацией. В городе во всем чувствовалось его влияние. Когда Сергей Миронович выступал, его речь зажигала слушателей тем особенным огнем творчества и самоотверженности, которые были свойственны самому Кирову. Все, за что он брался, он обязательно доводил до конца.

Когда-то, в юношеские годы, Сергей Миронович мечтал стать инженером-машиностроителем. Судьба уготовила ему другое – революционную и партийную работу. Но это не мешало С.М. Кирову со знанием дела руководить промышленным обновлением Ленинграда. Он стремился разобраться во всем, своевременно поддерживал новое, решительно отметал старое, отжившее. Его первым требованием было: если делать, то лучше, чем то, что есть или может быть за рубежом. За большими делами он никогда не упускал так называемых мелочей и занимался ими так же ответственно и по-деловому. Сергей Миронович часто говорил, что в социализме мелочей нет.

В конце 20-х и начале 30-х годов в стране ощущалась нехватка средств. Остро стояла проблема улучшения жилищных условий рабочих, развитие коммунального хозяйства Ленинграда. Некоторые партийные и хозяйственные работники считали это делом второстепенным, которым можно будет заняться потом, когда станем побогаче. Иначе относился к этому Сергей Миронович Киров.

Однажды секретарь Петроградского райкома партии Соболев рассказал такой случай.

– Зашел, – вспоминал он, – ко мне как-то вечером Киров и спрашивает: «Ты давно в бане был?» – «Давно». – «Пойдем помоемся».

Соболев удивился. Зачем идти в баню, если дома есть ванна. Но Киров настоял. Пришлось идти.

Еще издали, как рассказывал Соболев, они увидели длиннющую очередь. Встали. Билеты не продают. Оказывается, переполнен гардероб верхней одежды. Купили билеты. Прошли в предбанный зал. Очередь. Нет свободных шкафов для раздевания. Опять выстояли. Разделись. Нет тазов для мытья. Дождались. Вошли в моечную, но не сразу могли мыться, так как горячая вода подавалась с перебоями. Снова выстаивали в очереди. Попариться не пришлось – парное отделение было закрыто на ремонт.

Поздно ночью вышли из бани. Сергей Миронович спрашивает:

– Ну как, секретарь, хорошо помылись?

Словом, то посещение бани с Кировым, говорил Соболев, было лучше всякой строгой резолюции. Пришлось срочно заняться банным хозяйством, чтобы вновь не попасть на помывку с Миронычем, да и за другими делами смотреть более внимательно, не упускать ничего из виду.

Любую работу выполняют люди. От них зависят и успехи, и неудачи. И если вся деятельность инженера будет сводиться лишь к выполнению заданий на производстве, а все остальные вопросы в жизни трудового коллектива останутся вне поля его зрения, то через какое-то время даже знающий специалист потеряет авторитет в этом коллективе. Тем более он не сможет вырасти в руководителя, командира производства.

Формирование организаторских навыков инженера – дело нелегкое. Оно предполагает прежде всего прочную, органичную связь высшего учебного заведения с производством, с трудовыми коллективами бригад, цехов, всего завода. О том, насколько плодотворна была эта связь в ЛВМИ во время моей учебы в нем, я уже упоминал. Бесспорно, она сыграла большую роль в обеспечении высокого качества подготовки будущих инженеров в нашем институте, престиж которого, кстати сказать, был очень высок и в промышленности, и в научно-исследовательских организациях страны.

В настоящее время, конечно, дело подготовки специалистов высшей квалификации шагнуло далеко вперед. Прекрасные результаты дает все более полное слияние учебного и учебно-исследовательского процессов с производственным. Оно обеспечивает тесную связь высшей школы с отраслями народного хозяйства, создает как раз ту среду, в которой формируется инженер широкого общественного и производственного кругозора. А именно специалисты такого типа все более определяют стиль хозяйственной деятельности, темпы прогресса экономики, науки и культуры.

На своем веку мне довелось повидать немало отличных инженеров. Назову лишь Б.И. Каневского, Н.Г. Кострулина, И.Н. Куприянова, Л.В. Люльева, В.В. Науменко, С.М. Николаева, В.Н. Новикова, А.Э. Нудельмана, В.А. Подобрянского, А.Ф. Попова, Д.А. Рыжкова, В.М. Рябикова, Е.В. Синильщикова, Л.В. Смирнова… Да разве перечислишь всех! Замечательные люди, цельные, преданные делу, влюбленные в свою профессию. Они начинали рядовыми инженерами, в работе мужали, набирали силу, обретали крылья. Многие из них на моих глазах выросли в крупных ученых, хозяйственников, партийных и государственных руководителей.

Не стану скрывать своих давних симпатий к инженерам – производственникам, наиболее многочисленному и, я считаю, авангардному отряду нашей технической интеллигенции. Такое отношение начало складываться у меня еще в годы работы в Ленинградском артиллерийском научно-исследовательском институте. Тогда многие задачи приходилось решать буквально бок о бок с заводскими инженерами. И я зачастую по-хорошему завидовал их цепкой практической хватке, их умению переводить даже самые мудреные технические идеи на язык конкретной, рабочей технологии, понятный тому, кто стоит у станка, кто воплощает эти идеи в металле.

Такое умение представлялось мне весьма важным компонентом инженерного мастерства, и я стремился овладеть им, не жалея для этого ни сил, ни времени.

Порой мне случалось дневать и ночевать на заводе, чтобы добиться своевременного изготовления опытных образцов, отработки той или иной детали или узла. Чаще, чем на других заводах, мне доводилось бывать на «Большевике». Здесь я знал многих работников, сдружился с ними, довольно детально изучил производство, словом, считал завод едва ли не вторым своим местом работы.

И потому, когда летом 1937 года мне предложили перейти в конструкторское бюро завода «Большевик», я без особых колебаний согласился.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.