17-го марта

17-го марта

Вчерашний вечер, то, что рассказывал мне великий князь, указывает, что он не спокоен. События в Обджанских горах с Раддацем, пластунами, стрелками, подход некоторых свежих частей турок и ожидаемая Трапезундская операция с очень рискованной перевозкой морем двух пластунских бригад, затеянной здесь и утвержденной во время моего отъезда и до прибытия в Ставку – все это его нервирует. Нервирует его и продолжительное пребывание здесь Юденича, приезд с фронта начальников, коим место там, как, например, приезд сюда Мдивани{170} (начальник штаба 4-го Кавказского корпуса). Но в основе всего все-таки то, что обстоятельства начиняют подтверждать, как ошибочно было решение или отсутствие правильного решения после взятия Эрзерума. Победу не использовали, сказал он вчера. И теперь ясно, что Трапезундская операция пойдет сама по себе, а на главном направлении пойдет само по себе.

Подвоз затруднен, вот главный лозунг бездействия; а что было сделано, чтобы его облегчить? Затрудняюсь на это ответить, у меня нет на это данных, но во всяком случае не поручение, данное Порошину, могло облегчить это бездорожье.

Вероятно, делали кое-что. Собрали большие рабочие силы, которые требовали для себя тоже подвоза, но что-либо капитальное, экстраординарное, в этих исключительных обстоятельствах, как будто предпринято не было. У армии таких средств нет, взвалили на корпуса, послали кое-кого, вот и все. Здешний штаб считает это не своею задачею, таково мое впечатление из разговоров в начале февраля с Болховитиновым. Нельзя ничего сделать, но как преодолеть это нельзя человеческими распорядками, это не входило в соображение деятелей. Я только отмечаю настроение и направление мыслей деятелей в этом вопросе. Нервное настроение великого князя выражается тем, что он начинает входить в мелочи и у него проявляется раздражение против лиц. Попробую предостеречь его; это путь неправильный и скользкий.

Весьма сомнительно, но возможно, что турки, зная наше разбросанное и выдвинутое притом положение, занимая нас на Обджанских горах, нанесут нам ущерб Мемахатунской группе, а еще хуже на Ташагыль и Аш-Калу. Поддержать наши Мемахатунские и Ашкаланские, а неуспех в последнем поставит первую в очень трудное, чтобы не сказать отчаянное положение. Ашкаланская группа может быть еще поддержана от Тикриза 3-ей батареей и 2-мя [горными] орудиями, и всего будет тогда 6 батарей, 6 сотен и 8 орудий. Но все-таки расстояние между этими небольшими отрядами свыше 30 верст, а поддержка от Эрзерума свыше 50-ти, вернее, 60 верст.

Опасения за Мемахатунскую группу основаны на том, что в этом направлении от Эрзерума прибыли свежие части (2 полка). Меньше всего сведений, что происходит у турок к северо-западу и западу от Аш-Калы.

Естественный выход из этого положения – это решительный переход в этом направлении, с усилением солидным из Эрзерума. Но на это не решатся, и мы дадим туркам собраться и самим сделать это.

Свыше 2? месяца прошло, что турки были разбиты, 1? месяца, что овладели Эрзерумом. Взяв его, мы с места сказали себе, большего сделать не можем, потому что скоро дороги сделаются непроездными. Теперь говорят: скоро дороги просохнут, а потом пойдут дожди и опять будет скверно. Но что сделано было и что делается, чтобы скверности этой не было? Не знаю; и кто знает, мне тоже неизвестно. Все эти потуги к постройке железных дорог и шоссе – относятся к далекому будущему, а какие практические меры приняты для устранения затруднений ближайшего будущего никто не знает. Обыденные: посланы рабочие дружины, ополченские части, усилен надзор – и это все.

Говорят, Порошин всем этим занимается. Главнокомандующий знает почти столько же, сколько и я.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.