«Сухой остаток»

«Сухой остаток»

Ю.В. Андропов неоднократно подчеркивал, что обращение к историческому прошлому необходимо не для того, чтобы «еще раз вспомнить о славном боевом прошлом», а прежде всего для того, чтобы снова обратиться к назревшим проблемам современности, «чтобы на историческом опыте… учиться решать задачи сегодняшнего дня»[243].

Новый учебник «История России. 1945–2008 гг.» для 11-х классов общеобразовательных учебных заведений, о будущем Генеральном секретаре пишет так: «Вес Андропова в кругах руководства страны, во-первых, определялся тем влиянием, которое он приобрел благодаря руководству органами госбезопасности. Во-вторых, сыграли свою роль его личные качества: ум, высокая образованность, аскетизм (в сочетании с авторитарностью(?? Здесь и далее выделено мной, — О.Х.) и нетерпимостью к инакомыслию)»[244].

Как говорится, немного, но и на том спасибо. Ну а последние, весьма спорные и бездоказательные суждения, мы оставляем целиком на совести авторов.

Что же осталось в памяти людей, в истории страны за те годы, что КГБ СССР возглавлял Юрий Владимирович Андропов?

В отличие от двух своих предшественников, Андропов показал на этом ответственном посту высочайший профессионализм, признаваемый даже явными противниками Советского Союза и КГБ поныне.

Возглавляя КГБ СССР, Андропов продемонстрировал чрезвычайно важные личные качества: умение осваивать новые сферы деятельности, учиться у жизни и коллег-профессионалов, расширять свой кругозор, смотреть вперед, предвидя, грядущее развитие событий.

Кстати, немало он говорил об этом и выступая перед различными аудиториями. Будь то сотрудники советской разведки, коллеги по Политбюро ЦК КПСС или его избиратели.

И именно эти качества, не только значительно подняли авторитет Ю.В. Андропова в глазах партийно-государственного руководства страны, несмотря на наличие и немалого числа его весьма влиятельных оппонентов, но и породили редкую в те годы его личную харизму. Ставшую, основой его личного авторитета в обществе.

В первой полуофициальной истории отечественной контрразведки подчеркивалось:

«Наиболее успешным и плодотворным в плане предупреждения и пресечения подрывной деятельности иностранных разведок в СССР стал период, когда во главе Комитета государственной безопасности в течение 15 лет находился Юрий Владимирович Андропов…

Ему удалось заметно поднять авторитет ведомства, который серьезно пошатнулся в предыдущие годы. КГБ, возглавляемый Ю.В. Андроповым, провел ряд успешных контрразведывательных операций в отношении разведок США, Франции, Великобритании, Западной Германии и других стран. Были существенно повышены профессиональный уровень чекистов, оперативный потенциал кадрового состава, много было сделано для воспитания сотрудников на лучших традициях отечественных спецслужб. Появились многочисленные публикации в журналах, книги и кинофильмы о деятельности органов безопасности, основанные на ранее закрытых документальных материалах. Много внимания уделялось профилактической работе, и, что особенно важно, началась борьба с коррупцией высших эшелонах власти…

Чекисты, как тогда говорили, «школы Андропова» уловили особый интерес западных спецслужб к советским дипломатам, кадровым сотрудникам военной и внешнеполитической разведок за рубежом, работникам партийных и советских органов, специалистам научных центров и предприятий ВПК, штабным структурам Вооруженных Сил. Они осуществили целый комплекс административных и оперативных мер по предупреждению и пресечению устремлений иностранных разведок в отношении указанных объектов.

Серьезным провалом для американской разведки стало разоблачение органами КГБ в 70-х — начале 80-х годов их агентов Владимира Калинина, Александра Нилова, Александра Огородника, Анатолия Филатова, Александра Иванова и других. А в середине 80-х годов, уже после смерти Ю.В. Андропова, его ученики, существенно обогатив практику оперативного искусства, дополнили этот список именами крупных американских агентов, таких как Владимир Васильев, Адольф Толкачев, Дмитрий Поляков.

В начальный период своего руководства Комитетом госбезопасности уделил особое внимание совершенствованию аналитической службы контрразведки.

Было образовано самостоятельное управление по защите конституционного строя (5-е Управление КГБ СССР)…

Подразделениями «пятой линии» пресекались действия существовавших в СССР и за рубежом организаций и групп экстремистского толка, а в отдельных случаях и террористические акции. В этой связи весьма показательны широкомасштабные оперативно-розыскные мероприятия в отношении террориста С. Затикяна и его сообщников, осуществивших в январе 1977 г. три взрыва в Москве и готовивших новые.

Наряду с этим под нажимом партийных органов, показавших неспособность в открытом интеллектуальном состязании отстаивать свои лидирующие позиции в обществе, система КГБ стала ориентироваться на выполнение не свойственных ей функций: преследование инакомыслящих, вмешательство в дела религии, интеллигенции, сферу искусства.

Существуют разные оценки деятельности КГБ и, в частности, Ю.В. Андропова на посту его Председателя. Однако, несомненно, что все достоинства и недостатки советской спецслужбы, как в зеркале, отражали то положение, в котором находился Советский Союз. Кроме того, вынося исторический вердикт Ю.В. Андропову, не следует забывать, что первые шаги по выводу страны из состояния «застоя» были сделаны в начале 80-х годов именно им, когда в ноябре 1982 г. он стал Генеральным секретарем ЦК КПСС» [245].

После избрания генсеком ЦК КПСС М.С. Горбачева и провозглашения «перестройки, демократизации и гласности», в обществе вновь, как и после ХХ съезда КПСС начался процесс переосмысления прошлого, что получило свое отражение на страницах периодической печати.

В этой связи представляется необходимым коснуться некоторых критических высказываний и суждений об Андропове и его деятельности.

Но при этом следует также учитывать, что персональные мнения и оценки, еще не есть исторические факты. Тем более, что эти субъективные суждения могут не только не подтверждаться фактами, но и прямо противоречить им. И вряд ли обоснованно и целесообразно оставлять такие безосновательные высказывания без критического реагирования, оправдывая это «плюрализмом мнений».

Один из критиков Андропова, работник аппарата ЦК КПСС В.М. Легостаев, характеризовавший себя как «бывшего поклонника обаяния» Андропова, писал, что при нем численность сотрудников КГБ «была доведена до фантастической цифры 480 тысяч человек».

Добавим только, что абсолютно некорректна ссылка Легостаева и на то, что в 1940 г. в НКВД якобы имелось только 32 тысячи оперативных сотрудников — в данном случае называлась численность работников только центрального аппарата наркомата [246].

И действительно, подобная цифра — 480 тысяч сотрудников, называлась в печати, но только — применительно к 1991 г., что является немаловажным уточняющим обстоятельством.

Но много ли это или мало? Кто даст ответ?

Разберемся с содержанием этой цифры. Хотя арифметика в данном случае не только явно хромает, но и неуместна.

В подтверждение своих недоуменных, но обоснованных вопросов, Легостаев ссылается на тот факт, что созданное в октябре 2001 г. министерство внутренней безопасности (МВБ) США насчитывало «лишь» 170 тысяч сотрудников.

Это неверно для оценки потенциала и численности сотрудников спецслужб и служб безопасности США, поскольку, помимо МВБ, продолжили свое существование АНБ (более 120 тысяч сотрудников), ЦРУ и ФБР, каждое из которых насчитывает не один десяток тысяч сотрудников, а помимо уже названных продолжали существовать еще остальные 13 членов «разведывательного сообщества США».

Как в апреле 2006 г. заявлял руководитель ЦРУ Джон Негропонте, только по линии разведки в обеспечении национальной безопасности США участвовали более 100 тысяч американских граждан, работавшие в 16 федеральных ведомствах США. Что, между прочим, в 4 раза превышает численность сотрудников ЦРУ в начале 80-х годов.

Но Валерий Михайлович Легостаев задавался вполне справедливым вопросом, а что же делали при Андропове эти сотрудники КГБ?

Справедливо подчеркивая, что «с точки зрения исторической науки, это очень важный вопрос, поскольку ответ на него позволяет раскрыть единый источник множества неприятностей, обрушившихся на СССР».

Надо ли отвечать на это вопрос? Думается, что да, нужно.

Тем более, что и некоторые другие авторы, например, столь яростный критик КГБ как С.Н. Григорьянц, И.А. Минутко и другие также спекулируют на эту тему.

Весьма информированные зарубежные исследователи Норман Палмер и Аллен Б. Томас приводят ту цифру, что к концу 80-х годов прошлого века в органах и войсках КГБ работали и проходили службу около 400 тысяч человек. При этом численность пограничных войск эти авторы оценивали в пределах от 230 до 250 тысяч военнослужащих, и около 50 тысяч — войск правительственной связи[247].

Таким образом, на оперативные подразделения КГБ, вместе с разведкой, радиоконтрразведкой и контрразведкой, службой охраны, шифровально-дешифровальной службой и оперативно-техническими подразделениями, приходилось около 100 тысяч военнослужащих и лиц гражданского персонала. Однако следует еще вычесть около 30 тысяч сотрудников подразделений охраны («девятки») КГБ СССР.

Таков ответ на вопрос, поставленный В.М. Легостаевым.

Действительно, к 1991 г. численность органов и войск КГБ несколько увеличилась (на 25 тысяч штатные единиц), за счет передачи в подчинение КГБ 3-х воздушно-десантных дивизий и одной отдельной мотострелковой бригады.

Регулярные сообщения в ЦК КПСС об акциях иностранных спецслужб и связанных с ними «диссидентов», планировавшихся в этой связи мероприятиях КГБ, называвшиеся А.Н. Яковлевым и некоторыми другими авторами, «доносами», также вызывали критику Легостаева: «верхушка» КГБ, полагал он, «сплошь и рядом практиковала перекладывание на ЦК ответственности за их решения, чреватые политическими осложнениями». Тактика «назойливого согласования» оперативных решений с ЦК, якобы «подставляла ЦК и партию под огонь враждебной пропаганды. И освобождала КГБ от ответственности за собственные шаги».

Но напомним при этом, что, во-первых, подобные требования прямо были прописаны в действовавшем в то время Положении о КГБ (пункт 3: «КГБ работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС. КГБ… систематически отчитывается о всей проводимой им работе перед ЦК КПСС…, а местные органы КГБ — соответственно перед ЦК компартий союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами, райкомами партии»).

И в приведенной «критике» Андропова констатируется лишь следование предписаниям нормативных документов. Как говорили древние — dura lex, sed lex. То есть: закон суров, но это — закон.

Во-вторых, вряд ли можно эту практику назвать также и «перестраховкой», поскольку речь шла и идет действительно об интересах и вопросах чрезвычайной важности, о политике и престиже страны, государства, и вряд ли в такой ситуации и этой сфере уместны непродуманные, не взвешенные со всех возможных сторон, не согласованные решения и действия.

В тоже время — это конкретная, реальная реализация на практике принципа руководящей роли КПСС в определении государственной политики.

В-третьих, критикуя Андропова за согласование планируемых мероприятий КГБ с партийными органами, эти авторы невольно забывают, что апеллируют к бесконтрольности и не подотчетности органов госбезопасности. И вряд ли такая позиция может быть уместна в правовом государстве.

Представляется необходимым также отметить и следующие обстоятельства. Немало писалось и говорилось о якобы «ужесточении репрессий» в тот период, когда КГБ возглавлял Ю.В. Андропов. Реальные же факты противоречат подобным утверждениям. В этой связи представляется целесообразным подробнее остановиться на этом вопросе, взяв за основу самую «щекотливую» его составляющую, касающуюся привлечения к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду.

Вынужденно упоминая в своих мемуарах об известном процессе над Ю.Даниэлем и А.Синявским, получившим широкий резонанс как внутри страны, так и за рубежом, бывший председатель КГБ В.Е. Семичастный, у которого, казалось бы, не было причин для каких-либо личных выпадов и обвинений в адрес сменившего его Ю.В. Андропова, в то же время счел нужным подчеркнуть, что при его руководстве КГБ в 1962–1967 годы «арестов по политическим мотивам почти не было», что свидетельствует о том, что они якобы были в последующие годы.

Подробнее на вопросах о конкретной интерпретации тех или иных исторических фактов и событий мы остановимся далее, здесь же, исключительно исторической правды ради, отметим, что, согласно данным уголовной статистики, в годы, когда КГБ при СМ СССР возглавлял Семичастный, к уголовной ответственности «за антисоветскую агитацию и пропаганду» было привлечено 600 человек[248].

Только в 1961 и 1962 годы, подчеркивают А.И.Кокурин и Н.В.Петров, за антисовесткую агитацию и пропаганду были осуждены, соответственно, 207 и 323 человека.[249]

Как отмечал в этой связи Ф.Д. Бобков, если до образования 5 управления КГБ, в 1956–1960 годах, за антисоветскую агитацию и пропаганду (по статье 58–10 УК РСФСР 1928 г.) было осуждено 4 676 человек, в 1961–1965 гг. (по статье 70 УК РСФСР 1960 г.) — 1 072, то в 1966–1970 гг. годы — 295, а в 1981–1985 гг. — 150 человек[250].

Но следует также отметить, что в их числе был и С. Затикян, осуществивший с единомышленниками известный террористический акт 8 января 1977 г. в Москве, и некий Н. Никитенко, также осуществивший ряд подрывов в Московской области накануне игр XXII Олимпиады в Москве.

Сошлемся также на данные известного правозащитника С.А. Ковалева, отмечавшего по этому поводу, что всего с 1966 по 1986 год по статьям 70 (“Антисоветская агитация и пропаганда») и 190-1 (“Распространение заведомо ложных сведений, порочащих советский государственный и общественный строй») Уголовного кодекса РСФСР были осуждены 2 468 человек. В то же время 18 декабря 1987 г. КГБ СССР обратился с предложением в ЦК КПСС освободить от уголовной ответственности 401 осужденного и 23 подследственных по этим же статьям Уголовного кодекса[251].

Немало говорилось и говорится поныне о якобы «возросших масштабах «репрессий» в те годы, что КГБ возглавлялся Андроповым. Но подоб ные высказывания не имеют под собой реальных оснований. Так, Питер Рэддэвей, известный советолог, выступая в Москве на V международной конфе ренции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», указывал, что с 1958 по 1966 год за антисоветскую агитацию были осуждены около 6000 человек, а ежегодно в среднем за антисоветскую агитацию и пропаганду осуждалось 254 человека.

В тоже время в 1967–1975 годах этот показатель составил 176 приговоров в год, а в 1977–1988 годах — 89 приговоров [252].

Исторической правды ради подчеркнем и следующее чрезвычайно важное обстоятельство. За годы, когда КГБ возглавлял И.А. Серов (с 1956–1958 гг.) за «антисоветскую пропаганду по статье 58–10 УК 1928 г., или, как ныне говорят, за «инакомыслие», были осуждены 3 764 гражданина, при А.Н. Шелепине, уже по статье 70 УК 1960 г., — 1 442, и при В.Е. Семичастном — 600.

То за те 15 лет, с 1967 по 1982 г., что КГБ СССР возглавлял Ю.В. Андропов, по статье 70 были осуждены 552 человека, и по статье 190-1 были осуждены еще 1 353 гражданина, то есть почти в три раза меньше, чем за предыдущие 10 лет — 1 905 против 5 806 осужденных![253]

Особо подчеркнем, что в это же число входят и лица, направлявшиеся на принудительное психиатрическое лечение в соответствии со статьями 58–61 УК РСФСР или соответствующих им статьям уголовных кодексов союзных республик СССР.

Я не буду дискутировать по поводу этих цифр. Я их просто довожу до сведения читателя, указывая, что они являются достоверными. А каждый читатель вправе делать самосто ятельные выводы.

Подчеркнем также, что всего за 37 с половиной лет существования КГБ СССР к уголовной ответственности за совершение государственных преступлений было привлечено 25 095 человек. При этом в 1954–1959 гг. по статье 58 УК РСФСР за «контрреволюционные преступления были осуждены 9 406 человек. В 1960–1990 гг. по более чем 18 составам преступлений, отнесенным к подследственности органов КГБ СССР, были осуждены 14 689 человек, 5 483 из них — за особо опасные государственные преступления, в том числе 2 781 человек якобы «за инакомыслие», по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР[254].

Однако в действительности эта общая цифра 25 095 человек даже меньше, поскольку уголовно-правовая статистика фиксировала только факт вынесения приговора конкретному обвиняемому, но не учитывает наличия рецидива, то есть повторного осуждения. А некоторые из числа этих лиц, например, С. Затикян, Э. Кузнецов, С. Махаев и другие, осуждались неоднократно[255].

Близко знавший председателя КГБ Федор Бурлацкий отмечал, что «Андропов считал, что нужны превентивные меры, чтобы предотвратить разрушение всего здания российской государственности. Он был решительным противником возврата к сталинским репрессиям и настаивал на ином подходе: «очищать» систему, стимулируя выезд диссидентов за рубеж. Это была жесткая попытка защитить устои государственного социализма»[256].

Следует также отметить и то обстоятельство, что высылка из России, «высшей меры социальной защиты», то есть смертной казни, была предусмотрена Уголовным кодексом РСФСР еще 1922 г.

Если согласиться с тем, что разрешение выезда из СССР являлось «жесткой политикой», то, в то же самое время, она была гораздо «мягче», «либеральнее» по сравнению с возможным осуждением на лишение свободы.

И, думается, тем, кто упрекает Андропова и органы КГБ СССР в годы его руководства ими в «чрезмерной жестокости», следует дать ответ на вопрос о возможных альтернативах в конкретных условиях существовавших норм права.

Известно, что вопросы о применение тех или иных санкций в отношении лиц, совершавших противоправные деяния, особенно «резонансного» характера, то есть широко освещавшиеся зарубежными СМИ, нередко рассматривались и решались Политбюро ЦК КПСС. При этом Ю.В. Андропов нередко выступал инициатором применения наименее «жестких санкций», как это имело место в отношении А.И. Солженицына, А.Д. Сахарова. В этом его неизменно поддерживал Генеральный прокурор СССР.

А сторонниками «жесткой линии» выступали В.В. Гришин, Н.А. Щелоков, М.А. Суслов.

Как отмечали многие мемуаристы, в памяти сотрудников КГБ СССР Андропов остался живым человеком, близким, понятным, подававшим личный пример добросовестнейшего отношения к порученной работе и великим, самоотверженным тружеником.

Генерал В.А. Кирпиченко писал, что «сейчас Андропова мало кто вспоминает. Увы, нам почему-то все хочется забыть, и — как можно скорее. Мы постепенно превращаемся в людей без традиций и без истории. Нам уже никого и ничего не жаль. Впечатление такое, что остается только каяться или предавать все анафеме, или делать то и другое одновременно»[257].

И для того, чтобы наши сограждане знали и помнили историю собственной страны, для этого и надо обращаться к конкретным фактам истории.

Суммируя все сказанное об Андропове здесь и далее, мне кажется возможным согласиться со следующей оценкой личности и деятельности четвертого председателя КГБ: «Андропов сумел вызвать к себе большое доверие и уважение в народе и оставил о себе славу реформатора»[258].

И появление этого объективного социально-психологического феномена, на наш взгляд, в немалой степени связано с деятельностью и выступлениями Ю.В. Андропова как политика, члена Политбюро ЦК КПСС.

В этой связи представляется целесообразным вновь вернуться к «досье Андропова», собиравшимся на него зарубежными спецслужбами на протяжении более чем четверти века.

В одном из публичных выступлений Ю.В. Андропова в декабре 1973 г в Таллине, зарубежные аналитики подчеркивали его слова о том, что целью усиления «идеологического проникновения» в социалистические страны со стороны империалистических государств является стремление «…вызвать проявления национализма, добиться «эрозии социалистического общества. Лицемерно прикрываясь лозунгом «защиты прав человека», кое-кто на Западе пытается получить право на вмешательство в наши дела, на проведение подрывной деятельности в странах социализма…

Но мы решительно отвергаем и будем отвергать всякие попытки использовать такие контакты, если они вступают в противоречие с нашими законами и традициями»[259].

Одной из актуальнейших задач общества Андроповым неоднократно называлась борьба с бюрократизмом, «худшим внутренним врагом нового общества», ограждение людей от проявлений бездушия, грубости, формализма и чиновничьего чванства, равнодушия, так хорошо знакомых нам сегодня!

Таким проявления не должно быть места в обществе, строящем коммунизм! — подчеркивал Андропов.

«Чем шире демократия, считал Андропов, чем полнее участие народа в управлении страной, тем выше и ответственность каждого члена общества за общее дело…» (с.109).

Можно, конечно, сказать, что в этих словах Андропова содержится немного нового по сравнению с констатацией мудрого спартанского правителя Ликурга о том, что «государство существует, охраняемое личным участием каждого!». Но Андропов не стеснялся черпать идеи из многовекового кладезя человеческой мудрости.

Отчасти будучи идеалистом, в том смысле этого слова, что человеческие идеалы, мечты и стремления должны становиться целью и побудительными мотивами деятельности государства, его органов и чиновников, которых в те времена часто называли «слугами народа», будущий генеральный секретарь обращал внимание на искоренение злоупотреблений властью.

Ныне же эта проблема отчуждения власти, чиновничьей бюрократии от народа, отнюдь не представляется достоянием прошлого.

Андропов пояснял, что понятие диктатуры пролетариата в марксизме противопоставляется «…не демократии, а диктатуре буржуазии, которая по сути своей неотделима от господства капитала».

По мере укрепления и развития социализма, выражал уверенность Андропов, «по мере утверждения общенародного государства, которое вырастает из государства диктатуры пролетариата, неуклонно идет и процесс развертывания, совершенствования демократии» (с. 125).

Андропов часто повторял: «Наше государство — государство общенародное. Оно является таковым не только потому, что выполняет волю всего народа, но и потому, что вся деятельность органов государственной власти, подчиненная интересам трудящихся масс, осуществляется при их повседневной поддержке и непосредственном участии. Направляемые партией процессы развития политической системы, политической надстройки общества органически сочетают укрепление социалистической государственности с развитием социалистической демократии» (с. 124).

Конечно, сегодня можно сколь угодно долго зубоскалить по поводу этих слов. И, конечно, Андропов не мог не знать, что все далеко не все столь лучезарно в действительности, как это представляется в теории, но, тем не менее, общее направление, вектор общественно-политического развития страны был именно таким.

В числе важнейших задач развития страны в политической области Андропов называл реализацию на практике всех возможностей социалистического народовластия (с. 125).

Но при этом отмечал необходимость неукоснительного соблюдения законности: «Это требование предъявляется ко всем гражданам, независимо от занимаемой ими должности, от характера работы, которую они выполняют. Прочная… законность обеспечивает интересы и права советских людей, равно как интересы всего общества в целом» (с. 127).

Выступления Андропова в качестве члена Политбюро ЦК давали зарубежным аналитикам обильную пищу для анализа как тенденций развития советской политики, так и внутриполитической обстановки.

Говоря о взаимоотношениях государства и личности, соотношении прав и обязанностей граждан, член Политбюро ЦК КПСС и председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов подчеркивал 9 сентября 1977 г.:

— Мы исходим из того, что личность обретает подлинную свободу, если ее деятельность идет в русле общего направления социального прогресса. …социализм создает совершенно новые отношения между государством и личностью, неразрывно связывая интересы личные и интересы общественные.

Советские законы, предоставляют самые широкие политические свободы каждому гражданину, ибо они отвечают демократическому характеру социалистического общества. Вместе с тем они ограждают наш советский строй от попыток отдельных людей использовать эти свободы во вред обществу, во вред правам других граждан. Это демократично и справедливо, ибо то, что служит упрочению нового общества, отвечает и коренным интересам каждого честного советского человека» (выделено мной, — О.Х. С. 142–143).

В то же время член Политбюро ЦК КПСС Ю.В. Андропов подчеркивал «Разумеется, мы не считаем, что существующий у нас механизм социалистической демократии достиг предела в своем развитии и совершенствовании… И такое совершенствование будет идти по мере дальнейшего развития общественных отношений, повышения сознательности членов нашего общества, укрепления социалистической морали и нравственности». Однако «…расширение прав и свобод органично связано с повышением ответственности каждого перед обществом, с соблюдением гражданских обязанностей. В самом деле, если кто-то из членов общества пренебрегает своими обязанностями, игнорирует нормы общественного поведения, то тем самым он наносит ущерб и себе самому, и другим людям, не говоря уже об интересах общественных».

Многие читатели моего поколения безусловно согласятся с тем, что «для подавляющего большинства советских людей выполнение их гражданских обязанностей, уважение к праву и закону стали внутренней потребностью, нормой поведения.

Однако, — прямо заявлял Юрий Владимирович, — мы не можем закрывать глаза на то, что в нашем обществе имеются еще факты недостаточно развитого чувства общественного долга… Поэтому, всемерно заботясь об усилении воспитательной работы, и в частности о правовом воспитании граждан, придавая первостепенное значение методу убеждения, наше государство в то же время прибегает и к мерам принуждения против отдельных лиц, совершающих антиобщественные действия» (с. 143).

На встрече с избирателями в феврале 1980 г. кандидат в депутаты Верховного Совета РСФСР Ю.В. Андропов обращал внимание на то, что «Нужно, чтобы каждый понимал, что, на каком бы участке он не находился, от его личного труда зависит наш общий успех, а, значит, и улучшение жизни всех советских людей. Вот почему то или иное нарушение дисциплины затрагивает интересы всего общества… Поэтому каждый честный труженик, каждый трудовой коллектив, общество в целом вправе спросить с нерадивого работника, какой бы пост он ни занимал, а если надо, то и соответствующим образом наказать его» (С. 186).

В отличие от многих других партийных руководителей, также произносивших «правильные» и объективно верные слова, не являвшиеся их подлинными личным убеждениями, выступления Андропова отражали его политическое кредо, что и отличало будущего генсека ЦК КПСС от подавляющего большинства его партийных коллег. При этом слушатели Андропова понимали, верили в искренность его слов и убеждений.

Что явилось еще одной составляющей феномена Андропова, который стал политическим и социально-психологическим фактом истории конца ХХ века.

В 1979 г. вышел из печати первый сборник избранных статей и выступлений члена Политбюро ЦК КПСС Ю.В.Андропова. Это была своеобразная дань неписанной «партийной традиции», и отнюдь не сам Андропов был инициатором этого издания.

Следует отметить, что всего в СССР были изданы три сборника избранных статей и текстов выступления Ю.В. Андропова перед различными аудиториями и коллективами. Из второго издания 1983 г. был исключен ряд ранее опубликованных речей, с добавлением материалов 1980–1982 годов. Мемориальный же сборник статей и выступлений Ю.В. Андропова «Ленинизм — неисчерпаемый источник революционной энергии и творчества масс», выпущенный в 1984 г., включал ряд ранее не публиковавшихся выступлений председателя КГБ СССР 1967–1981 годов.

По понятным политико-конъюктурным соображениям, начиная с конца 1991 г. и даже ранее, многие высказывавшиеся идеи и взгляды Андропова оказались преданными забвению. Тем не менее, некоторые из них, по нашему мнению, представляют интерес и актуальность и сегодня, причем не только для сотрудников органов безопасности Российской Федерации.

Пришло, наконец, время сказать и о предпоследней тайне председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова.

Мы не случайно подчеркнули внимание, уделявшееся председателем КГБ, науке и внедрению ее результатов в практику. Причем не только чекистской работы. Понимая важность получения своевременной объективной информации, еще в конце 1980 г. Андропов поручил аналитикам-информационщикам КГБ разработать специализированную автоматизированную информационную систему (САИС) для накопления и распространения в режиме реального времени информации об обстановке в стране и в мире.

И уже к сентябрю 1981 г. такая система — САИС «П», имевшая лишь 17 абонентов в ранге не ниже члена Коллегии КГБ, обладавших правом пользования ее ресурсами, была создана.

После ухода Ю.В. Андропова из КГБ на Старую площадь количество пользователей системы увеличилось на одну единицу, поскольку в их числе остался и будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС.

Можно уверенно говорить о том, что реализация этого проекта во многом определила многие решения Ю.В. Андропова, принимавшиеся им уже в качестве Генерального секретаря ЦК.

Выходя за хронологические рамки нашего повествования, отметим также, что болезненный и апатичный К.У Черненко, заинтересованный лишь в том, чтобы «все было хорошо!», конечно же, не нуждался в объективной информации о происходящем в стране и мире.

Сменивший его 11 марта 1985 г. М.С. Горбачев поначалу с большим интересом и доверием относился к информации КГБ СССР.

Но по мере роста его самоуверенности и убежденности в собственной непогрешимости, он утрачивал к ней интерес, а заодно — и системно-комплексное видение происходившего в стране и мире.

Интереснейший исторический парадокс: «царь — Освободитель» Александр II после отмены крепостного права, в условиях явного нарастания социальной напряженности в стране, с 1870 г. также отказался от ежегодных «всеподданнейших докладов» III Отделения о положении в стране.

Но этот отказ царя от ознакомления с объективными оценками происходящего в империи, завершился лишь его личной трагедией.

А упомянутая нами САИС «П», размещавшаяся на третьем этаже дома 1 на площади Дзержинского в Москве, неподалеку от кабинета председателя КГБ СССР, была демонтирована в начале сентября 1991 г.

Если вспомнить, кто являлся хозяином бывшего кабинета Андропова в то время, то станет ясным, кто похоронил один из новейших и необходимых инструментов государственного управления в масштабах страны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.