МИНСК-43. НОЧНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ

МИНСК-43. НОЧНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ

Это была самая громкая и успешная операция, проведенная советскими спецслужбами в годы войны. Это была показательная казнь. Главу оккупационной администрации уничтожили в тот момент, когда он ощущал себя в полной безопасности, — в своем доме, в собственной спальне. Это было грозное предупреждение остальным нацистским чиновникам — вас ждет то же самое…

Целая библиотека посвящена деталям этой операции. Но почему же и по сей день ликвидация генерального комиссара Белоруссии гауляйтера Вильгельма Кубе окружена множеством слухов и мифов? Почему остались вопросы, на которые нет ответа? Участников боевой операции щедро наградили. Но они не только оспаривали чужие заслуги, но и крепко подозревали друг друга.

Издававшаяся на немецком языке газета Minsker Zeitung опубликовала некролог: «В лице гауляйтера Вильгельма Кубе мы потеряли боевого друга и заботливого начальника. Мы, национал-социалисты, скорбим о верном последователе фюрера и честном, всегда готовом прийти на помощь боевом товарище. Мужество, преданность и верность солдатскому долгу составляли смысл его жизни».

«Сердце сжимает скорбь, — писала «Белорусская газета». — Его нет больше среди нас. Генеральный комиссар Вильгельм Кубе был одним из наилучших, наисердечнейших друзей… который думал и говорил так, как каждый белорусский националист…»

Труп генерального комиссара Кубе отправили в морг первой клинической больницы Минска, а 24 сентября выставили для прощания в бывшем окружном доме офицеров. Оттуда — на аэродром, самолетом в Берлин, и там ему устроили торжественные похороны.

А историков не покидают сомнения. Каким образом немцы так быстро выяснили, кто именно убил Вильгельма Кубе и кто помогал подпольщикам? Выходит, у немцев были осведомители? Так кто же они?..

За столько десятилетий можно было исчерпывающе ответить на любые вопросы. Снять сомнения и развеять подозрения. Но удивительным образом до сих пор наши исследователи не заглянули в немецкие документы того времени, хотя эти архивы доступны с сорок пятого года! Сколько лет потрачено на высокопарные труды о роли партии в партизанском движении, а необходимую работу так и не сделали!

Из всех немецких документов в обороте только заключение специальной комиссии, созданной оккупационной администрацией для расследования убийства генерального комиссара Белоруссии Вильгельма Кубе. Подлинность документа не установлена.

«В ночь на 22 сентября 1943 года в 0 часов 40 минут в спальне генерального комиссара и гауляйтера Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего у него разорвало левую сторону груди и оторвало левую руку. Ранения были смертельные. Его труп в полуобгоревшем состоянии был вынесен из охваченной пожаром спальни поднятой по тревоге дежурной командой.

Рядом с ним лежала жена Анита Кубе, она была на восьмом месяце беременности. Анита осталась невредимой — отделалась нервным шоком. Трое маленьких детей, которые находились в другой комнате, отделенной от спальни ванной, также не пострадали.

Так как дом гауляйтера день и ночь охранялся, под подозрением оказался только тесный круг обслуживающего персонала. Утром было установлено, что единственная живущая из-за недостатка места вне дома служанка Елена Мазаник отсутствует. Ее квартира по ул. Театральной, дом 48, кв. 10, была вскрыта. Оказалась, что квартира пуста.

Накануне, 21 сентября, Мазаник, как обычно, в семь часов утра пришла на работу в дом гауляйтера. Она пожаловалась на сильную зубную боль и в 10.30 оставила дом. По особому распоряжению гауляйтера она лечила зубы у немецкого врача, несмотря на то что она — белоруска. Однако в тот день она у врача не была».

Итак, уже утром немцы знали, кто заложил бомбу. Но вот вопрос, много лет волнующий историков: отчего раньше Елена Мазаник не вызвала у оккупационной администрации подозрения? Почему немцы, известные своей системой проверок, взяли ее в особняк генерального комиссара, хотя до войны она работала в ЦК компартии Белоруссии, а ее муж — в Наркомате внутренних дел Белоруссии? Может быть, против Вильгельма Кубе существовал заговор самих немцев?

В Минске, как и в Праге, после ликвидации Райнхарда Гейдриха, пошли разговоры о том, что Вильгельма Кубе убили свои, немцы. Дескать, он проводил слишком мягкую политику в отношении белорусов и тем самым мешал эсэсовской службе безопасности, СД, и другим нацистским ведомствам, которые в годы войны располагались здесь, в доме правительства.

Расстреливать? Или подождать?

Вильгельму Кубе было пятьдесят три года, когда он приехал в Минск. Он учился в Берлинском университете. В Первую мировую был призван в армию, но освобожден от военной службы из-за порока сердца. Рано присоединился к нацистам — в декабре 1927 года. Успешная карьера в партии рухнула, когда он обвинил председателя высшего партийного суда Вальтера Буха в том, что тот женился на еврейке. А Вальтер Бух был тестем Мартина Бормана, ближайшего помощника Гитлера!

В результате Вильгельм Кубе лишился всех должностей и пять лет сидел без работы. Баловался стихами, пробовал силы в драматургии. Написал историческую пьесу «Тотила». Когда ее поставили в одном из театров, главную роль сыграла молодая актриса Анита Линденколь, в которую он влюбился. Кубе развелся, хотя у него было двое сыновей, и в 1938 году женился на Аните, она была на двадцать четыре года его моложе.

20 апреля 1941 года Вильгельм Кубе осмелился напомнить о себе Адольфу Гитлеру, поздравив фюрера с днем рождения. Гитлер распорядился подобрать старому члену партии приличную работу. После нападения на Советский Союз возникли вакансии — в новом министерстве по делам оккупированных восточных территорий.

1 сентября генеральный комиссар Белоруссии Вильгельм Кубе прибыл в Минск. Он подписал воззвание: «Белорусы! Первый раз в вашей истории победа Германии дает возможность обеспечить вашему народу свободное развитие и светлое будущее без российско-азиатского угнетения и чуждого национального господства… Если белорусы хотят плодотворного созидания, то такое может быть только под защитой немецкого меча».

Кубе высокопарно говорил о «нордической крови» белорусов и призывал их во всем помогать Германии. Проверкой на лояльность немцам стало участие в уничтожении евреев. Нашлись люди, которые охотно помогали айнзацгруппам СС, — сбрасывали детей в ров, бросали туда гранаты, разбивали младенцам головы о камни. Но нацисты намеревались очистить оккупированную территорию не только от евреев, но и вообще от местного населения…

Профессор Конрад Майер из аппарата имперского комиссара по расселению немецкого народа представил первый вариант плана устройства оккупированных территорий рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру 15 июля 1941 года. Но работа над планом и согласование с различными ведомствами затянулись. Гиммлер утвердил его только в июле сорок второго. Из Белоруссии предлагалось «изъять» три четверти населения.

Эти планы держались в тайне. Пока что Вильгельм Кубе поощрял белорусские националистические организации, считая их полезными для рейха. 22 октября 1941 года он объявил о создании «Белорусской народной самопомощи». Возглавил ее Иван Ермаченко, бывший полковник белой армии и видная фигура белорусской эмиграции. Он вернулся в Минск вместе с немцами. Рассказывают, что подпольщики подсыпали ему в кофе мышьяк, но его спасли врачи, которые обслуживали немцев.

Иван Ермаченко начал с распределения продуктов, помощи беженцам, благотворительности, культуры, просвещения. Но уже скоро Ермаченко и его соратники попросили оккупационные власти создать белорусское государство и армию: молодой нации нужно свое место в Европе. Обещали, что самостоятельная Белоруссия объявит войну России и станет верным союзником Германии. Но представителям СС не нужны были белорусы-союзники. Им нужна была только рабочая сила. И они были недовольны Кубе, который разрешил подобное вольнодумство.

У генерального комиссара оккупированной Белоруссии гауляйтера Вильгельма Кубе появились в Минске опасные враги — руководители эсэсовской службы безопасности. Они ненавидели Кубе и требовали его убрать.

Начальник полиции безопасности и СД в Минске оберштурмбаннфюрер СС Эдуард Штраух обиженно докладывал своему начальству, что Кубе не желает сотрудничать с СД, что он возмущен арестом евреев, которые ремонтировали его кабинет: «Моих людей обвиняют в варварстве и садизме в то время, как я всего лишь исполняю свой долг. Даже тот факт, что врачи-специалисты удаляют у евреев согласно указанию золотые коронки и пломбы перед отправкой на экзекуцию, явился предметом разговора. Гауляйтер заявил, что такого рода действия недостойны немецкого народа и Германии».

Это был чисто ведомственный спор. СД и полиция безопасности получили указание Гиммлера карать и уничтожать местное население. Но по распределению обязанностей общее руководство оккупированными территориями осуществляли имперские комиссары. У них были свои задачи: выкачивать продовольствие, отправлять в Германию рабочую силу, обеспечивать всем необходимым части вермахта.

Вильгельм Кубе считал неправильными показательные карательные акции только по той причине, что они затрудняли работу его ведомства. Кубе был таким же нацистским преступником, но он руководил не айнзацгруппой, а другим ведомством, которое в первую очередь отвечало за хозяйственные дела. И как хозяйственнику ему нужно было, чтобы евреи, полезные евреи, продолжали трудиться на важных для Германии производствах. А убить их можно и потом, после войны.

Эсэсовцы хотели не убить Кубе, а всего лишь сместить его с должности. Товарищи по партии знали, что генеральный комиссар Белоруссии — фанатичный нацист, как и другие руководители оккупационной администрации.

Немцы вешали людей рядом с драматическим театром — буквально в двух шагах от особняка Вильгельма Кубе. Так что из окон кабинета он мог почти постоянно наблюдать тела повешенных по его приказу и с его санкции.

Жалобы эсэсовцев на Вильгельма Кубе породили еще одну версию: советское командование распорядилось уничтожить именно его потому, что он проводил мягкую политику, поддерживал национальные устремления белорусов и завоевывал их сердца.

23 июня 1943 года Вильгельм Кубе подписал указ о создании Союза белорусской молодежи, чтобы способствовать «отрыву белорусской молодежи от Востока и приобщению к арийскому Западу».

Кубе внушал своим подчиненным:

— Представитель комиссии по использованию рабочей силы распорядился в случае отказа населения ехать в Германию людей расстреливать. Но нам следует проводить разумную политику. Белорусы любят танцы, музыку. Мы должны предоставить им то, что они хотят, и таким образом организовать их. Когда же благодаря смягчению в политике белорус поверит в Германию, тогда мы сможем делать с этим народом что захотим.

На самом деле чекисты и подпольщики охотились на всех видных чиновников оккупационного режима. Добрались до Кубе.

Задача государственной важности

Поражение всегда сирота, а у победы-то много отцов. Сразу же после ликвидации Кубе все ведомства, занимавшиеся подпольной работой в Минской области, наперебой сообщали в Москву, что покушение — их рук дело. Первыми о своем успехе рапортовали чекисты. Хотя они должны были знать, что бомбу, которой взорвали Кубе, Елена Мазаник получила от военной разведки.

1 октября 1943 года руководитель оперативной группы Наркомата государственной безопасности Белоруссии «Мстители» полковник Семен Васильевич Юрин отправил победную шифротелеграмму своему наркому Лаврентию Фомичу Цанаве: «Кубе убит нашим агентом «Артур» — это Карл Вильденштейн, адъютант Кубе. Для этого он использовал горничную Кубе — жену шофера бывшего народного комиссара внутренних дел БССР. «Артур» сожительствовал с ней и по нашему заданию привлек ее. Уходя вместе с Кубе на службу, предложил ей заложить магнитную мину в кровать Кубе, что она и сделала 21 сентября».

Нарком Цанава с гордостью доложил своему начальству: это его люди убили Кубе, и предупредил, что смежники станут претендовать на лавры: «Группа Главного разведывательного управления под руководством тов. Федорова никакого прямого отношения к убийству Кубе не имеет…»

Майор Николай Петрович Федоров возглавил разведывательно-диверсионную группу разведывательного управления Генерального штаба всего за несколько дней до уничтожения Кубе. Командиром группы, которая больше известна как партизанский отряд Димы, был капитан Давид Ильич Кеймах. Но за несколько дней до ликвидации Кубе капитана Кеймаха срочно вызвали в Москву, здесь же, в лесу, нашли посадочную площадку. Но самолет, на котором он летел, до Москвы не добрался. Видимо, был сбит.

Заменивший Кеймаха майор Федоров получил от своего начальства телеграмму: «Кто конкретно готовил операцию по уничтожению Кубе? Являются ли названные девушки-исполнители вашими агентами или они принадлежат другому хозяину? Если они наши, то где, когда и кто их завербовал? Как они попали к вам после операции? Кто снабдил их материалами для проведения этой операции? Под вашу личную ответственность всех исполнителей сохранить и оказывать им лучшее внимание и заботу».

Разведывательное управление Генштаба предупредило майора Федорова: «Если к вам придут представители других органов — за этими девушками, молнируйте: кто пришел? Кем направлен? Обеспечьте надежную охрану девушек. Посылаю самолет специально за вашими людьми. Для посадки в самолет будет только двадцать минут».

Вмешался и начальник Центрального штаба партизанского движения и первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Похоже, ему было неприятно, что его ведомство тут ни при чем. Он отправил шифровку секретарю подпольного Минского обкома Роману Наумовичу Мачульскому: «Срочно отправьте в Москву Елену Мазаник. Представителей Разведуправления на площадку не допускать. Они способны только присваивать боевые дела партизан».

В Москве провели следствие. Пришли к выводу, что операцию организовали военные разведчики, а чекист Юрин присвоил себе чужие заслуги. Полковник был награжден многими орденами. Но это его не спасло. Его обвинили в обмане и 8 марта 1944 года дали десять лет.

А вопрос остался: кто же ликвидировал Кубе? И почему вообще возник этот странный спор между чекистами, партизанами и военными?

Все минские подпольщики получили указание убить имперского комиссара. «Государственной важности задача — уничтожить Кубе, — говорили чекисты. — Тот, кто это сделает, сможет покинуть город, по вашему желанию мы вывезем вас самолетом в Москву».

Чекисты с помощью агентуры и подпольщиков выяснили, на каких машинах ездит Кубе и как его охраняют. Искали возможности проникновения в здание комиссариата, установили расположение личного кабинета гауляйтера. Составили список тех, кто постоянно посещал Кубе, — в поисках вероятного исполнителя теракта.

Один подпольщик проник в здание, где работал Кубе, но вызвал подозрение у эсэсовцев и был схвачен. Другой добрался до кабинета имперского комиссара! Но ему помешала бдительность охраны: в перестрелке он был убит. Экономка заместителя Кубе, она же его любовница, обещала отравить гауляйтера, потом передумала и отказалась.

Когда несколько попыток казнить генерального комиссара не увенчались успехом, стали искать новые подходы.

План охоты на Кубе утвердил начальник Центрального штаба партизанского движения Пономаренко. Предлагали разные варианты: отравить, застрелить, подослать к нему боевика-смертника, который взорвет всех вместе с врагом. Одна из первых идей — подложить мину в ложу Кубе в Минском драматическом театре, теперь это Театр Янки Куп алы. В зрительном зале Кубе занимал всегда одно и то же место в правительственной ложе.

Операцию готовила спецгруппа майора Степана Ивановича Казанцева. Но его опередили. 22 июня 1943 года, в годовщину нападения на СССР, театр взорвала другая группа.

Казанцев радировал в Белорусский штаб партизанского движения:

«В 18.30 в театре группой Кузьмича (Генштаб) произведен взрыв заряда замедленного действия — убито 20, много ранено. В связи с этим моя работа в театре приостановлена».

Разведуправление Генштаба Красной армии доложило: «Взрыв немного опоздал. Кубе ушел. Взрывом убито 70 немцев и 110 ранено, преимущественно командный состав. Между бригадами, отрядами и группами идет спор за присвоение этого дела».

Непонятно, откуда поступила такая информация. Немцев в театре не было, и получалось, подпольщики вместо того, чтобы убивать немцев, взрывают мирных граждан.

Поэтому в Белорусском штабе партизанского движения решили считать взрыв немецкой провокацией.

Начальник штаба Петр Захарович Калинин распорядился: «Примите меры к разоблачению очередной провокации немцев. За двадцать минут до взрыва по особому сигналу присутствовавший там Кубе, офицеры и немецкие солдаты из театра ушли. Взрыв используют для усиления репрессий против гражданского населения».

В партизанском штабе ошибались. Вильгельм Кубе был в тот день в театре. Утром. Выступал, объявил о создании молодежной белорусской организации. А вечером показывали пьесу Франтишека Алехновича, создателя белорусского профессионального театра. Он семь лет отсидел на Соловках и советскую власть не любил. Но на вечернем представлении немцев не было. Вместе с белорусами немцы в театр не ходили.

Даже сегодня невозможно с уверенностью сказать, кто устроил взрыв. Считается, что это сделала группа партизанского отряда «За Советскую Белоруссию» бригады имени Фрунзе. Сколько людей погибло при взрыве? В окружном комиссариате выставили десять гробов, покрытых бело-красно-белыми флагами. Погибли простые минчане. Но партизаны им не сочувствовали. Напротив, с удовольствием констатировали, что местное население напугано и больше не ходит ни в театр, ни в кино.

А охота на Кубе продолжалась.

Пытались заложить бомбу в его машину, и это брался делать человек, работавший в гараже генерального комиссариата. Но внезапно Кубе перестал ездить на работу, потому что генеральный комиссариат перебрался в достроенное немцами здание ЦК партии. А Кубе обосновался в особняке напротив и ходил на работу пешком. Понадобился человек, имевший доступ в его дом.

Бомба под матрасом

Особняк, который занял Кубе, был двухэтажный. На втором этаже находилась спальня, в которой он найдет свою смерть. Имперский комиссар велел надстроить третий этаж и там устроил себе кабинет.

Из окон его кабинета был виден театр и сквер возле театра, где в тот день встретились женщины, которые уничтожили гауляйтера Кубе, — Елена Мазаник и Мария Осипова. Было раннее утро, но мина уже лежала в его кровати.

21 сентября Мария Осипова в отряде капитана Кеймаха получила мину. Ей показали, как с ней обращаться, как устанавливать взрыватель. Все это она должна была объяснить Елене Мазаник, которая работала служанкой в доме гауляйтера Кубе.

«Мы на пробу даже подложили мину в мой матрас, — вспоминала Елена Мазаник, — и обе посидели на нем, проверяя, не выпирает ли она каким-нибудь из своих углов».

Как удалось Мазаник пронести мину в дом гауляйтера? Ответ простой: охрана не досматривала хорошо им известную служанку. Когда Кубе уехал в рейхскомиссариат, Мазаник выполнила задание.

«Имея при себе заряженную мину, — рассказывала Елена Мазаник, — я взяла в руки штанишки ребенка на той случай, если кто-то войдет в комнату, — сделать вид, что разыскиваю нитки, чтобы заштопать штанишки. Я заскочила в спальню, заложила мину под пружины матраса, затем села на кровать, чтобы проверить, не вывалится ли мина».

В ее более поздних рассказах появится дежуривший на втором этаже офицер СД, от которого нужно было избавиться, чтобы добраться до спальни. Но, по правде сказать, и без всякого офицера СД это была смертельно опасная миссия.

Еще в сентябре 1942 года в Минск приехала жена Вильгельма Кубе с тремя детьми. Анита Кубе ждала четвертого. Через много лет она вспоминала: «Днем я присела на кровать моего мужа и шила пеленки, которые складывала в шкаф. Выходит, я долго сидела на этой мине…»

Договорились, что Елена Мазаник, заложив мину, немедленно покинет особняк. В десять утра она подошла к драматическому театру, и здесь, в скверике, они наконец все встретились: Мария Осипова, Елена Мазаник и ее сестра Валентина Шуцкая, которая тоже сказалась больной и отпросилась со службы.

Елена Григорьевна Мазаник родилась в апреле 1914 года в деревне. Образование — четыре класса. С семнадцати лет работала официанткой в столовой Совнаркома Белоруссии, потом в совнаркомовском доме отдыха и перед войной — в столовой ЦК партии. И вышла замуж за Бронислава Терлецкого, водителя наркома внутренних дел Белоруссии.

Почему она осталась в оккупированном городе? Не успела уйти. Большое начальство покинуло город в спешке, ее мужа-шофера нарком внутренних дел прихватил с собой. Остальных минчан даже не предупредили, что город будет сдан немцам.

Первоначально Елена Мазаник работала на благотворительной кухне, где кормили по талонам «Белорусской народной самопомощи». В феврале 1943 года устроилась по специальности — официанткой в столовую генерального комиссариата. Здесь ее, надо полагать, приметил Вильгельм Кубе, и в июне ее перевели в особняк имперского комиссара.

С этого момента на нее обратили внимание и те, кто охотился на Кубе. К Елене Мазаник отправили человека, который станет известен всему миру много позже, — агента Наркомата госбезопасности Николая Евгеньевича Хохлова.

Уже после войны, в 1954 году, его командируют в Западный Берлин — убить одного из руководителей эмигрантского Народно-трудового союза. Хохлов сдастся западноберлинской полиции, на суде расскажет о задании и получит политическое убежище…

Перед войной Хохлов окончил курсы при театральной студии. В армию его не призвали из-за плохого зрения, но взяли в НКВД. Он выучил немецкий в лагере для военнопленных в Красногорске. В августе сорок третьего его перебросили в Минск с документами на имя обер-лейтенанта из тайной полевой полиции.

Руководил группой сотрудник Наркомата госбезопасности Эммануил Соломонович Куцин. В двадцатых годах он служил во внешней разведке, работал в Иране, Китае, Турции. За участие в троцкистской оппозиции был исключен из партии. Во время войны он понадобился. В августе сорок второго подполковника Эммануила Куцина отправили в Белоруссию в качестве командира оперативной группы «Юрий».

По его приказу Николай Хохлов пришел домой к Мазаник. Передал привет от мужа и стал уговаривать ее принять участие в убийстве Кубе. Но Мазаник была крайне осторожна. Она не поверила Хохлову. Решила, что он провокатор и работает на немцев.

— Хохлов очень крепко настаивал и даже угрожал смертью, — вспоминала она. — Но с ним я вообще разговаривать не стала.

Уговорить ее пыталась и Надежда Викторовна Троян — по заданию разведывательно-диверсионной группы Наркомата госбезопасности «Артур».

Артур — это псевдоним Ивана Федоровича Золотаря. Профессиональный чекист, он в 1938 году был приговорен к пяти годам лишения свободы за нарушения законности. В начале сорок второго его освободили по ходатайству чекистов из 4-го управления Наркомата госбезопасности, созданного «для специальной работы в тылу противника на временно оккупированной территории». В ночь на 23 апреля 1943 года группу майора Золотаря сбросили в районе озера Палик Борисовского района Минской области.

Надежда Троян и рассказала Золотарю, что знает Татьяну Никитичну Калиту, которая прежде работала гувернанткой в особняке Кубе. Майор ухватился за эту ниточку. Татьяна Калита познакомила Троян с Еленой Мазаник.

— Со слов Калиты, — рассказывала Надежда Троян, — знаю, что Мазаник симпатизировал адъютант Кубе, который оказывал ей определенную материальную помощь. Он снабжал Мазаник водкой, которую она продавала или меняла на продукты.

В документах Наркомата госбезопасности значилось, что Мазаник — любовница адъютанта Кубе Вильденштейна. Потом, в Москве, Мазаник скажет, что адъютант Кубе ее соблазнял, но она не поддалась. Признание в сожительстве с немецким офицером было смертельно опасным… Правда, она обмолвилась, что предлагала Вильденштейну вместе уйти к партизанам. Подобная откровенность возможна только между очень близкими людьми.

— Восьмого августа, — рассказывала Троян, — мы вместе с Калитой подошли к особняку Кубе и вызвали на улицу Мазаник. Я обратилась к ней с вопросом, можно ли у нее достать водки, за которую могу уплатить деньгами или даже продуктами. Мазаник ответила, что в настоящее время водки не имеет, но обещала в ближайшее время достать. Предложила в следующий раз зайти к ней на квартиру.

Надежда Троян пришла к Мазаник домой с тортом. По удивительному совпадению появился и Николай Хохлов в немецкой форме. Мазаник показала на него и велела Троян уходить. Разговаривать с Николаем Хохловым она тоже не пожелала.

Привет от дяди Димы

Позднее, уже в Москве, Елена Мазаник рассказывала, что к ней приходили разные люди, назывались подпольщиками, уговаривали принять участие в убийстве Кубе. Но когда она просила свести ее с командиром партизанского отряда, все отвечали: «Это слишком сложно». Она им не верила, подозревала, что это не настоящие партизаны, а провокаторы, которые работают на немцев. Поверила одной только Марии Осиповой.

Мария Борисовна Осипова после окончания Минского юридического института трудилась в аппарате Верховного суда республики. В годы оккупации она работала на партизанский отряд Димы — капитана Кеймаха.

До войны Давид Кеймах служил в Елавном артиллерийском управлении Красной армии. После нападения Германии был отправлен в распоряжение военной разведки. Его не раз забрасывали в тыл врага. Кеймах говорил, что нужно искать надежного человека среди тех, кто рядом с Кубе. А многие возражали, говорили: нарвемся на провокатора. Кеймах настоял на своем и оказался прав. А Мария Осипова в отряде числилась резидентом «Черная», и задача ее состояла в том, чтобы собирать сведения о немцах в Минске.

Бдительные чекисты, кстати, подозревали, что Осипову завербовали немцы. Как бы ей иначе удавалось уходить из города, добираться до партизанского отряда и возвращаться назад с листовками, медикаментами, ядами и даже миной? Другим и меньшее стоило жизни.

«Вскоре после прихода немцев в Минск, — утверждал нарком госбезопасности Белоруссии Цанава, — Осипова как руководящий работник юстиции и член партии была подвергнута аресту гестапо. Но через несколько часов была освобождена и свободно проживала в городе, пользуясь некоторым попечительством со стороны немецких властей, что дает основания подозревать в принадлежности ее к немецкой разведке».

Но оснований для подозрений нет: Осиповой невероятно везло. Главное: она была женщиной со стальными нервами. Это она привела к партизанам Николая Васильевича Похлебаева. Он служил директором кинотеатра «Остланд» — для немцев.

Он рассказал Осиповой о своих близких отношениях с Валей Шуцкой, которая работала уборщицей в суде. Ее мужа, Василия Михайловича, немцы расстреляли за участие в организации побега военнопленных. Похлебаев привел Осипову на встречу с Валентиной Шуцкой. А та пришла с двоюродной сестрой — Еленой Мазаник.

По так называемой Потемкинской лестнице — это спуск от Дома офицеров к Свисл очи — они прошли к детскому парку. Здесь разделились. Николай Похлебаев и Валентина Шуцкая ушли, а Мария Осипова завела с Леной Мазаник самый главный и очень опасный для них обеих разговор.

Мазаник сказала, что не может верить первой встречной. К ней и так ходит какая-то Надя (она имела в виду Надежду Троян) и уговаривает убить Кубе. Но Мазаник боялась провокаторов. От Марии Осиповой она тоже потребовала: организуй встречу с командиром отряда. И Мария согласилась!

Но сама Мазаник не могла отлучиться из города. Вместо нее к партизанам пошла Валентина Шуцкая. Ее привели в отряд капитана Кеймаха. Валентина убедилась в том, что это действительно советские военные.

Кубе собирались отравить. Подготовили ампулу с ядом. Но от этой идеи пришлось отказаться.

— В доме Кубе обедают в разное время, — объясняла Осипова. — Маленького ребенка обычно кормят раньше. Если отравить пищу, то к обеду Кубе может выявиться, что ребенок отравлен. Тогда дело будет провалено. Мы договорились, что я достану две мины, а Мазаник подложит одну под матрац Кубе, а другую в кровать его жены.

Почему все-таки Елена Мазаник согласилась взорвать Кубе, пошла на такой риск? Ведь она в прямом смысле рисковала жизнью — собственной и жизнями родных.

— Мы ее заставили это сделать, — уверенно говорил Николай Хохлов.

Подпольщики грозили Елене Мазаник: придется отвечать за сотрудничество с оккупантами. В сорок третьем году, когда немецкие войска уже отступали и возвращение Красной армии становилось реальностью, предупреждение звучало грозно.

Но подпольщики ко многим обращались с просьбой помочь в уничтожении Кубе. И угрожали, и обещали что-то. И те соглашались поначалу, а потом отказывались. Им было страшно. Елена Григорьевна Мазаник нашла в себе силы преодолеть этот страх.

Она поставила одно условие — не только ее, но и родственников, сестру с детьми, вывезут с оккупированной территории, спасут от немцев, которые будут искать убийц Кубе.

Они пришли сюда, к Оперному театру, здесь их ожидала грузовая машина. Водитель вывез их из города. Мария Осипова привела женщин к месту, где их ждал партизан с лошадью и телегой, чтобы отвезти в отряд.

А родственники Валентины Шуцкой пожелали захватить свой скарб, сказали, что не уедут без коровы и свиней. Поэтому в это дело вовлекли разных людей, взявшихся им помочь. Это в конечном счете стоило им жизни. Немцы их нашли и казнили…

Место Вильгельма Кубе занял эсэсовец Курт фон Готтберг, вот он был настоящим палачом белорусского народа: устраивал карательные акции, пытался задушить партизанское движение. Готтберг за свои подвиги был произведен в обергруппенфюреры СС, получил Рыцарский крест, а в сорок пятом попал в плен, и, не дожидаясь того, чтобы его повесили или расстреляли, покончил с собой.

Указом президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1943 года звание Еероя Советского Союза присвоили Елене Мазаник, Марии Осиповой и Надежде Троян. Некоторые подпольщики и историки удивлялись: почему «Золотую Звезду» вручили Троян, хотя она непосредственно не участвовала в казни Вильгельма Кубе?

Столкнулись интересы Наркомата госбезопасности и разведывательного управления Генштаба. Осипова работала на спецгруппу военной разведки, Троян — на спецгруппу госбезопасности. Похоже, в Кремле решили не обижать ни военных разведчиков, ни чекистов и приняли соломоново решение — наградить представителей обоих ведомств.

В Минске немцы упустили тех, кто непосредственно ликвидировал Кубе. Не нашлось предателей, которые бы сдали их оккупационным властям. Арестовали людей, не имевших никакого отношения к этой акции. В общей сложности уничтожили около двух тысяч человек.

И вот вопрос, который преследовал антифашистов и подпольщиков в разных странах Европы: стоило ли ликвидировать генерального комиссара Вильгельма Кубе (как и Гейдриха), если цена его казни — гибель такого количества невинных людей?

Массовое уничтожение мирного населения началось не после убийства Кубе, а с первого дня немецкой оккупации. Поэтому казнь Вильгельма Кубе была не только справедливой местью преступнику, но и предупреждением всем остальным нацистам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.