ДАМА С ХЛЫСТОМ И АБАЖУРОМ
ДАМА С ХЛЫСТОМ И АБАЖУРОМ
Придет день, и, соорудив петлю из казенной простыни, дама с абажуром повесится в камере женской тюрьмы, где отбывала пожизненное заключение. В мире ее так и знали — «дама с абажуром», совершенно особенным абажуром, перевернувшим представления о добре и зле у целого поколения.
«Дама с абажуром», она же рыжая «ведьма Бухенвальда», вошла в историю как самое мерзкое существо в нацистской Германии. А на это почетное звание в ту кровавую эпоху претендовали многие.
Узники вспоминали, что Ильза Кох, жена коменданта концлагеря Бухенвальд, любила кататься верхом по лагерю и хлестала заключенных — кто ей попадался на пути. А еще рассказывали, что она коллекционировала книжные переплеты и перчатки — из кожи убитых узников Бухенвальда. Выжившие не могли забыть, как однажды морозным февральским днем их три часа держали на плацу раздетыми, пока Ильза Кох вместе с надзирателями выискивала заключенных с красивой и необычной татуировкой. Они были обречены: их убивали, а с трупов сдирали кожу…
Ильза Кох разгуливала с дамской сумочкой, изготовленной из кожи убитых узников. А дома у нее была настольная лампа с большим абажуром, тоже изготовленным из человеческой кожи. Вот им она особенно восхищалась и с гордостью хорошей хозяйки радовала диковинкой гостей, завистливо разглядывавших роскошное убранство виллы коменданта лагеря.
Принято считать, что в концлагерь Бухенвальд ее прислали надзирательницей и заключенных она мучила по долгу службы. На самом деле она была всего лишь домашней хозяйкой, мужниной женой. Воспитывала детей, заботилась о муже и неустанно обустраивала семейное гнездышко.
За годы существования Бухенвальда, с тридцать седьмого по сорок пятый, через лагерь прошла четверть миллиона узников из полусотни стран. Пятьдесят шесть тысяч — каждый пятый — были убиты, умерли от голода и болезней или стали жертвами медицинских экспериментов. После разгрома нацистского режима среди прочих преступников на скамью подсудимых посадили Ильзу Кох, жену коменданта концлагеря Бухенвальд.
Абажур из кожи узников был самым зримым доказательством ее вины, о чем часто вспоминали на процессе. Но где этот абажур? Существовал ли он в реальности? И справедливо ли судить Ильзу Кох, если она была всего лишь женой своего мужа? Может быть, она была козлом отпущения, жертвой общественного мнения, жаждавшего наказать преступников?
Ильза Кох проверку прошла
Ильза Кёлер, будущая «ведьма Бухенвальда», родилась в Дрездене. Образования не получила. В пятнадцать лет нашла работу — секретаршей на табачной фабрике. В апреле 1932 года вступила в нацистскую партию.
В те годы на выборах нацисты получали больше женских голосов, чем мужских. Одни немки восхищались ораторским даром фюрера, другие верили обещаниям выбраться из экономического кризиса, третьи просто ненавидели демократию и демократов, от которых одни беды и несчастья.
Адольф Гитлер считал, что женщинам нет места в политической жизни. Они могли вступать в партию, но на первом же общем собрании в январе 1921 года Гитлер поставил условие: ни одна женщина никогда не войдет в состав руководящих органов. Среди членов партии в 1932 году женщины составляли всего пять процентов. Ильза Кёлер пожелала стать одной из них. И это определило ее судьбу.
Через несколько лет она встретила эсэсовца Карла Отто Коха. Он был на девять лет старше Ильзы. В Первую мировую его призвали в армию, но повоевать ему почти не пришлось. Попал в британский плен, что не научило его сочувствовать пленным. После войны он нашел место страхового агента, потом сидел без работы. В 1930 году вступил в партию, в тридцать первом — в СС. Его несколько раз арестовывали за кражи. Как знающего человека эсэсовское начальство определило его в тюремщики.
Одного из заключенных Карл Кох спросил:
— Знаешь, где ты?
— В тюрьме, — растерянно ответил тот.
— Нет, — объяснил Кох, — уже на кладбище.
Когда они с Ильзой встретились, Карл Кох служил первым комендантом концлагеря Заксенхаузен, который считался образцовым. Это означало, что ни один заключенный не смел ни на что пожаловаться. В мае 1937 года Карл Кох и Ильза Кёлер поженились.
Вступающие в брак были обязаны представить «Свидетельство о пригодности к вступлению в брак», подписанное врачом. Коху требовалось еще и одобрение начальства. 31 декабря 1931 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер подписал распоряжение о порядке вступления в брак членов СС. Желающий жениться обращался за разрешением к рейхсфюреру. Невесту негласно проверял расовый отдел. Она должна была представить свидетельства расовой чистоты на протяжении пяти поколений. Запрещался брак с женщиной, в жилах которой обнаруживалась примесь еврейской, славянской, монгольской, негритянской и цыганской крови. Ильза Кох проверку прошла.
Боевая подруга
В июле 1937 года Карл Кох получил указание построить и возглавить новый лагерь Бухенвальд — на горе Эттерсберг. 19 июля сюда доставили две сотни заключенных, потом узники пошли потоком. Практически без инструментов они сами за полгода построили лагерь — пять каменных блоков, тридцать четыре деревянных, территория ограничена колючей проволокой, через которую пропущен электрический ток. В сентябре Коха поощрили, присвоив спецзвание — штандартенфюрер СС, приравненное к армейскому званию полковник.
JEDEM DAS SEINE — каждому свое. Эти слова стали символом концлагеря Бухенвальд, его построили в самом сердце Германии, рядом с Веймаром — культурной столицей страны, где когда-то творил молодой Гете.
Веймар — город не только Гёте, но и Шиллера, город поэзии и театра.
Здесь появилась Веймарская республика. После ноябрьской революции 1918 года, бегства кайзера и поражения в Первой мировой войне в здании веймарского театра учредительное собрание провозгласило Германию демократической республикой.
Культурная столица страны и колыбель демократии стала в тридцатых годах опорной базой нацистов. В 1933 году половина населения города проголосовала за Гитлера.
Веймар — это еще и столица земли Тюрингия. Местным партийным руководителем был Фриц Заукель. Семья не смогла дать ему даже школьного образования. Он нашел себя в партийной работе — стал гауляйтером Тюрингии. Фриц Заукель захотел обзавестись собственным концлагерем, во-первых, из соображений престижа, а во-вторых, чтобы карать своих врагов.
Ильза Кох последовала за мужем к новому месту службы. В те времена женщина в обмен на замужество, что было необходимо для жизни в обществе, предлагала мужу верность и покорность. Жена воспринималась прежде всего как хозяйка, обеспечивающая жизнь мужчины, и как мать, способная рожать детей. После переезда в Бухенвальд Ильза рожала каждый год. Исполняла свой долг как преданный член партии.
К женщинам нацисты относились потребительски. Выражали недовольство: немки рожают меньше, чем нужно государству. Негодовали: упадок семьи — следствие пагубной политики демократов и либералов, а у соседних народов слишком высокая рождаемость. Призывали немок полностью посвятить себя рождению детей. Адольф Гитлер вдохновенно говорил о «покорной самоотверженности, с какой немецкая женщина исполняет миссию продления рода, возложенную на нее природой и провидением».
Пока Карл Кох служил в Бухенвальде, Ильза родила троих детей. Она была всего лишь домашней хозяйкой. Но заключенные боялись ее еще больше, чем ее мужа. А Карл Кох считался самым жестоким среди комендантов лагерей.
Активная по натуре, Ильза Кох принимала живейшее участие в делах мужа. У нее были ключи от его кабинета, она просматривала все бумаги, которые он получал и отправлял. Карл Кох был польщен ее готовностью помочь ему сделать карьеру.
«Политические солдаты»
Хозяину Бухенвальда Карлу Коху покровительствовал инспектор концлагерей Теодор Айке — редкостный бандит даже среди нацистов.
За преступления против товарищей по партии Айке объявляли душевнобольным и исключали из СС. Но потом возвращали — Гиммлер дорожил патологическим садистом. Теодору Айке поручили застрелить начальника штаба штурмовых отрядов Эрнста Рёма, когда он стал мешать Гитлеру. Убийство Рёма сильно помогло Айке в карьере. Он получил высокое звание обергруппенфюрера СС и руководил всеми концлагерями. Ему же подчинялась дивизия СС «Мертвая голова», охранявшая лагеря.
В Бухенвальде под началом Карла Коха нес службу 3-й полк дивизии «Тюрингия». Для поступления на службу требовались: рост не меньше метра семидесяти двух сантиметров, молодость и физическое здоровье.
Только за две недели тридцать восемь узников были убиты охранниками — при мнимой попытке к бегству. Среди них был бывший министр юстиции Австрии Роберт Винтерштайн и депутат рейхстага от коммунистической партии Вернер Шолем. Четырем застрелившим их эсэсовцам было по шестнадцать лет, шестерым по семнадцать, остальным по восемнадцать и девятнадцать.
На самом деле бежать узникам было некуда. Немецкое население беглецам не помогало. Напротив, выдавало властям. Недостатка в предателях не ощущалось…
Но находились и те, кто не покорялся, кто и в лагере сохранял присутствие духа. Вот их и убивали. Этим занимались исключительно добровольцы, кому нравилось стрелять в беззащитных узников в упор.
Дети Кохов росли в лагере, среди эсэсовцев. В воскресенье вместе с ними гуляли в зоопарке, созданном для эсэсовской охраны. Профессиональные убийцы рассказывали о своих подвигах Ильзе Кох и ее детям. Называли себя политическими солдатами…
Когда в лагере убили одного из непокорных — пастора Пауля Шнайдера, не желавшего приветствовать нацистский флаг, Карл Кох скорбно сказал его родным:
— Он был моим любимым заключенным. Но сердце подвело…
Ильза Кох сожалела, когда молодежь из дивизии «Мертвая голова» понадобилась на фронте, вместо них прислали резервистов. Потом в лагерную охрану мобилизовали фольксдойче — этнических немцев из Румынии и Венгрии. Привлекли полицейских с оккупированных территорий, прежде всего украинцев и латышей. Они и делали всю работу. К ним Карл и Ильза Кох относились презрительно, но ценили за исполнительность и рвение на работе.
В отличие от других концлагерей в Бухенвальде крематорий поставили на самом видном месте. И когда из трубы шел дым, все понимали, что происходит. И каждый узник знал, что его здесь ждет.
Под властью Карла Коха находились согнанные в Бухенвальд бывшие депутаты рейхстага, немцы-коммунисты, сражавшиеся в Испании в интернациональных бригадах, а также евреи, цыгане, «свидетели Иеговы», которые по религиозным соображениям отказывались служить в вермахте, гомосексуалисты, католические и протестантские священники, не смирившиеся с преступлениями нацистского режима. Глядя на узников, которые еще недавно были такими видными фигурами в Германии, Карл и Ильза Кох проникались сознанием собственной значимости. Жизнь этих людей была в их руках.
В Бухенвальде держали знаменитого богослова и убежденного антифашиста Дитриха Бонхёффера. Пастор Бонхёффер назвал Гитлера «антихристом» и сформулировал нравственную основу немецкого Сопротивления: этот тот случай, когда государственная измена является патриотизмом, а патриотизм — изменой. За месяц до разгрома Германии нацисты успели его повесить.
После начала войны в Бухенвальд повезли видных иностранных политиков, таких как бывший премьер-министр Франции Леон Блюм. Важными узниками ведало гестапо. Гго подразделение в лагере именовалось политотделом, он подчинялся не коменданту, а непосредственно Главному управлению имперской безопасности. Гестаповцы завели сеть осведомителей, чтобы подавить любое сопротивление узников.
Самой сплоченной группой узников были немецкие коммунисты. Они пытались противостоять гестапо. Существовал даже подпольный «абвер-аппарат», вычислявший доносчиков и осведомителей. Коммунисты, сколько могли, защищали своих — ставили на должности, где не умирали с голоду, больным добывали лекарства. Жесткая дисциплина и взаимовыручка помогали выжить. К сожалению, в условиях лагеря одна группа могла спастись только за счет другой — и гибли не столь сплоченные…
В Бухенвальд сажали и солдат вермахта, обвиненных в дезертирстве, и участников неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 года. Пытавшегося убить фюрера полковника графа Клауса фон Штауффенберга расстреляли в тот же день. Но Гиммлер распорядился выкопать тела Штауффенберга и его соратников из могилы, в которой их наскоро похоронили, сжечь их и развеять прах.
А многочисленное семейство Штауффенберг отправили в Бухенвальд. Только маленьких детей оторвали от родителей и отослали в партийные детские дома — под чужими именами. После войны их с трудом отыскали.
— И нечего говорить, будто мы поступаем, как большевики, — говорил Гиммлер партийным руководителям страны. — Тут нет ничего большевистского. Это древний обычай наших предков. Почитайте германские саги. Тогда говорили: «Если человек предатель — в нем дурная кровь, значит, во всей семье есть дурная кровь, ее надо искоренить». Семья графа Штауффенберга должна быть уничтожена полностью, до последнего человека.
Расстрелы под музыку
17 августа 1944 года в Бухенвальд доставили пойманных на территории Франции тридцать семь разведчиков, которых союзники сбросили над оккупированными территориями. Тридцать четыре из них в лагере повесили. Выжили только трое. Еще в 1941-м сюда стали поступать советские военнопленные, на чью долю приходились самые тяжелые работы; одни быстро погибали от истощения, другие от непосильного труда.
В соответствии с директивой Главного управления государственной безопасности выживших пленных расстреливали. Комендант Бухенвальда Карл Кох организовал этот процесс максимально эффективно. Пленным приказывали раздеться — будто для санитарной обработки. Эсэсовцы ходили в белых халатах, чтобы ни у кого и сомнений не закралось. Пленных по одному заводили в соседнюю комнату — вроде как измерить рост.
Убийца из эсэсовской группы стоял по другую сторону стены и стрелял в специально сделанную прорезь. Группа назывались «команда 99» — это номер телефонного коммутатора лагеря. Их вызывали, когда шла акция массового уничтожения. Красноармейца ставили будто бы измерить его рост — и стреляли ему в затылок. А потом тело вытаскивали и бросали в оцинкованный чан. За службу в «команде 99» выдавали дополнительно водку, двести граммов колбасы и масло.
Расстреливали, как правило, под музыку, чтобы заглушить звук выстрелов. За ночь убивали до четырехсот человек. После лета сорок второго поток советских пленных уменьшился… Скольких убили — установить невозможно. Карл Кох распорядился: списки поступивших не составлять, скольких прикончили — не записывать. По подсчетам, около восьми тысяч красноармейцев.
В Бухенвальде нацисты держали немалое число своих политических противников. Социал-демократов, коммунистов, священнослужителей. Одного за другим их убивали. 14 августа 1944 года Гитлер вызвал к себе в ставку «Волчье логово» рейхсфюрера СС Гиммлера. Распорядился организовать убийство бывшего руководителя компартии и депутата рейхстага Эрнста Тельмана.
Распоряжение исполнили мгновенно. Ночью Тельмана застрелили в Бухенвальде, а семье сообщили, будто он погиб при авианалете союзников. Через неделю, 24 августа, убили и бывшего главу фракции социал-демократов в рейхстаге Рудольфа Брайтшайда.
В январе 1933 года Рудольф Брайтшайд иронически зааплодировал, когда Гитлера назначили главой правительства. Он был уверен, что фюрер сразу провалится и навсегда покинет политическую сцену. «После Гитлера — мы!» — уверенно провозгласил он. Многие тогда вели себя наивно. Нацисты отправили его в Бухенвальд, откуда он уже не вышел.
Уплатив определенную сумму, родные убитого узника могли получить урну с прахом. Это же Германия. Правда, неизвестно с чьим, потому что эсэсовцы брали пепел из общей кучи.
Доходное место
Летом 1940 года делегации Международного комитета Красного Креста разрешили приехать в Германию. Нацисты хотели убедить эту влиятельную швейцарскую организацию, что слухи об уничтожении людей в концлагерях — ложь, западная пропаганда. 14 августа двое сотрудников Красного Креста получили возможность посетить группу голландцев, содержавшихся в Бухенвальде.
Посланцам Красного Креста бросилось в глаза, что любое приказание исполнялось заключенными с безропотностью роботов и затаенным ужасом в глазах. Это была школа Коха. Каждый, кто оказывался в его власти, понимал, сколь призрачны надежды на спасение. А ведь гостям из Швейцарии показали даже не концлагерь, а трудовой лагерь.
Эсэсовское начальство неплохо зарабатывало на узниках. Прежде чем умертвить, их заставляли работать. Главному административно-хозяйственному управлению СС принадлежала компания под названием Германские военные заводы. Здесь находились цеха, которые работали на вермахт. Они были уничтожены во время авианалета союзников.
Разгромить Красную армию за несколько месяцев сорок первого вермахту не удалось. Провал блицкрига изменил подход к лагерям. Теперь они должны были вносить свой вклад в военную экономику, потому что Германии катастрофически не хватало рабочих рук. Гитлер и Гиммлер приняли решение использовать в военной промышленности и завезенных с оккупированных территорий рабочих, и заключенных концлагерей.
Уже в сорок втором было ясно, что Германия проиграла войну. В сорок третьем это стало очевидным. 18 августа генерал-полковник Ханс Ешонек, начальник штаба военно-воздушных сил, отвечавший за противовоздушную оборону страны, пустил себе пулю в лоб. Заместитель министра авиации генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх потерял над собой контроль и заявил на совещании с участием партийных секретарей и министров:
— Мы проиграли войну! Определенно проиграли!
Но гауляйтер Фриц Заукель, который свозил со всей Европы в рейх рабочую силу, так не считал. Как и министр вооружений Альберт Шпеер. Эти люди желали воевать до конца. Понимали: поражение Германии лишит их власти, а то и жизни.
Министр Шпеер, молодой человек с манерами крупного буржуа, считался «гениальным организатором». Он проявил себя властолюбивым чиновником, беспощадно отстранявшим конкурентов. Доказывал, что немецкий солдат способен на все, если только снабдить его необходимым оружием. Утверждал, что нехватка ресурсов не фатальна для Германии. Ее можно компенсировать волей и молодой энергией.
Фриц Заукель передавал Альберту Шпееру насильственно угнанных в Германию жителей оккупированных территорий. Но, несмотря на все усилия полиции и жандармерии, немецкие власти не успевали отправлять в рейх нужное военной промышленности количество рабочих рук. Нехватку компенсировали заключенными.
Двадцать концлагерей и полторы сотни трудовых лагерей подчинили главному административно-хозяйственному управлению СС. В ведении главка находились также строительство, хозяйственные предприятия, принадлежавшие империи Гиммлера, и материально-бытовое снабжение войск СС.
Новые задачи начальник главка обергруппенфюрер СС Освальд Поль, бывший военный казначей, объявил на совещании комендантов лагерей в апреле 1942 года. Отныне каждый из них головой отвечал еще и за экономическую эффективность своего хозяйства. Время от времени комендантов собирали для обмена опытом.
Первым на военную промышленность стал работать Аушвиц. Начальник главка Освальд Поль убедил руководство крупнейшего химического концерна «ИГ Фарбен», что использование заключенных, которым не придется платить, сделает производство прибыльным. Концерн обязался платить главному административно-хозяйственному управлению СС три марки в день за каждого взрослого заключенного и полторы марки за несовершеннолетнего.
Вскоре обергруппенфюрер Поль поднял ставки. Его главк получал по шесть марок в день за каждого узника, отправленного на работу в промышленность. Расходы на узника составляли 1 марку 39 пфеннигов. Это, конечно, только на бумаге, столько не тратили. Но в любом случае чистый доход СС составлял 4 марки 61 пфенниг с каждого заключенного в день. Миллион заключенных приносил империи СС четыре миллиона марок в день!
Стальной магнат Фридрих Кристиан Флик во времена Веймарской республики не жаловал Гитлера и его шумливых коричневорубашечников. После прихода нацистов к власти Флик сразу переориентировался и выделил партии двести сорок тысяч марок. Генрих Гиммлер сам приехал в его контору за деньгами.
Фридрих Флик пожертвовал партии больше семи с половиной миллионов марок. Это было хорошее вложение капитала. Гитлер с его программой перевооружения озолотил стального магната. В 1937 году Флик вступил в партию и удостоился почетного звания «фюрер военной промышленности».
Стальная империя Флика поставляла вермахту боевые самолеты, танки, снаряды и корпуса подводных лодок. Верховное командование 4 января 1944 года отправило письмо генеральному директору принадлежавшей ему компании «Саксонские литейные заводы»:
«Поздравляем Вас с первым миллионом — именно столько танковых снарядов калибра 75 миллиметров выпущено на Ваших заводах. Вы снабжаете вермахт снарядами, которые самым выдающимся образом показали себя в тяжелейших битвах на востоке, позволяя сдерживать напор азиатов».
Чем страшней становилась война, тем большими были доходы Флика. Его личное состояние выросло с двух до трех миллиардов марок. Он стал владельцем самой крупной промышленной империи и самым богатым немцем.
В годы войны нацисты поставляли Фридриху Флику заключенных десятками тысяч — прежде всего из Бухенвальда. Карл Кох отправлял всех, кого мог. На заводах Флика советские пленные работали по двенадцать часов в день, их дневной рацион составлял: двести пятьдесят граммов хлеба, пять граммов жира и пол-литра супа. Рабочим, не выполнявшим норму, грозили арест и смерть. Но работали узники недолго: умирали или заболевали. «Уничтожение трудом» — таков был функциональный принцип концлагерей.
Концерн Флика нацистские чиновники снабжали бесплатной и бесправной рабочей силой в первую очередь. И когда заводы Круппа попросили две тысячи заключенных, выяснилось, что все мужчины-узники были распределены. Комендант Бухенвальда мог предложить только женщин-узниц… Но и люди Флика жаловались хозяину на «непригодность присылаемого материала», когда им предлагали женщин, стариков и детей. В ведомстве труда советовали «приезжать утром пораньше, чтобы успеть отобрать наиболее пригодных».
Через месяц после разгрома Германии Фридриха Флика арестовали американцы. Два последующих года самый богатый немец занимался в тюрьме тем, что прилаживал подметки к башмакам, чистил картошку на кухне и готовился предстать перед Нюрнбергским военным трибуналом.
Американских следователей он уверял, что всегда презирал нацистский режим:
— Я протестую против того, что в моем лице промышленников Германии клеветнически называют эксплуататорами рабов и грабителями. Никто из тех, кто меня знает, не поверит, что мы совершали преступления против человечности.
Флик не убедил судей. Нюрнбергский трибунал подвел итог: «Собранные доказательства не оставляют сомнений в том, что на горнодобывающих предприятиях концерна Флика военнопленные и направленные на принудительные работы подвергались эксплуатации и существовали в ужасающих условиях. Результатом этого были болезни и смерти. На предприятиях концерна Флика существовали особенно плохие условия. Жилье было непригодным, продолжительность рабочего дня — невероятно долгой. К этому надо добавить лишение свободы, физические страдания и болезни, издевательства, в том числе наказание плетьми».
Сколько людей умерло на заводах Фридриха Флика, установить не удалось. Мертвых не считали. Но речь идет о десятках тысяч военнопленных и тех, кого насильно угнали в Германию. 22 декабря 1947 года промышленника приговорили к семи годам тюремного заключения. Он отсидел пять. Сумел восстановить свою империю и во второй раз стал самым богатым немцем своего времени. До самой смерти он отказывался выплатить тем, кого во время войны заставляли бесплатно работать на его заводах, хотя бы марку — в возмещение безжалостной эксплуатации и в качестве компенсации за перенесенные ими страдания…
Ударники лагерного труда
Альберт Шпеер требовал все больше заключенных. Массовое использование военнопленных и заключенных концлагерей открывало для министра вооружений новые возможности. Производительность труда среди узников лагерей составляла лишь сорок процентов от общегерманского уровня. И все равно рабский труд был очень выгоден. Тем более что других рабочих все равно не было — немцев отправляли на фронт.
Число узников концлагерей, работавших на военных заводах, неуклонно росло. Начальник главка обергруппенфюрер СС Освальд Поль требовал максимальной экономической эффективности. Распорядился, чтобы узники трудились по одиннадцать часов в день. Кроме тех, кого на работу выводили за охраняемую территорию, — их нужно было вернуть в лагерь до наступления темноты, чтобы не разбежались. У Карла Коха в Бухенвальде появились новые подчиненные — в лагерной администрации образовали отдел труда, отвечавший за эксплуатацию заключенных.
Но смертность в концлагерях стала такой высокой, что административно-хозяйственное управление СС не могло обеспечить промышленность достаточным количеством рабочих рук. Пришлось направить в лагеря врачей, чтобы остановить эпидемии, и даже увеличить паек. Но рациона все равно не хватало для того, чтобы восстановить силы измученных лагерем советских пленных. Отсутствовали жиры и протеины, необходимые при тяжелом физическом труде. К тому же паек разворовывался.
Гиммлер требовал любыми усилиями увеличить производительность труда на военном производстве. Приказал начальнику главка обергруппенфюреру СС Освальду Полю ввести трехступенчатую систему поощрения. Первая ступень — сигареты и добавка к пайке за перевыполнение плана. Вторая — небольшие деньги за «особые трудовые успехи». И, наконец, ударникам труда разрешалось побывать в борделе. 23 марта 1943 года Гиммлер написал Освальду Полю, что хорошо работающим заключенным нужно дать женщину. Удивился, что в Бухенвальде нет публичного дома для заключенных. Для эсэсовцев есть, а для работающих на военном производстве нет.
Это миф, что нацисты боролись с проституцией. Напротив, партия и госбезопасность сами руководили публичными домами. Сеть борделей покрывала пол-Европы, оккупированной немцами. Отдельно для военных и для гражданских. Обслуживались они узницами концлагерей. Самых красивых — и еще здоровых — отправляли в публичные дома для эсэсовцев. Менее красивые обслуживали вермахт.
Генрих Гиммлер доказывал, что в интересах рейха обеспечить проститутками иностранных рабочих: «Если мы не организуем для иностранцев публичные дома, миллионы иностранных рабочих начнут приставать к немецким женщинам и девушкам».
Публичные дома в концлагерях — еще одна позорная и замалчиваемая глава истории Третьего рейха. В Бухенвальд доставили шестнадцать женщин — узниц лагеря Равенсбрюк. Здесь им объявили, что они будут работать в публичном доме. Обещали, что их будут кормить и с ними ничего не случится. Бордель в Бухенвальде открылся 11 июля 1943 года. Это был четвертый публичный дом из десяти, созданных в конце войны в концлагерях по личному указанию Гиммлера.
Эсэсовцы превратили в проституток примерно двести прилично выглядевших женщин в возрасте от семнадцати до тридцати пяти лет. Сначала их помещали в лагерные больницы и немного подкармливали. В основном это были немки или польки. Среди них попадались и бывшие проститутки, что гарантировало «профессиональный» подход.
Некоторые узницы пошли добровольно, потому что распространился слух, будто потом их отпустят. Гиммлера это изумило.
— Какие-то лунатики, отбиравшие в женских концлагерях проституток для лагерных борделей, сказали женщинам-заключенным, что тех, кто пойдет добровольно, через полгода освободят.
Для многих это действительно была единственная надежда выжить. Узницы вспоминали: «Только так можно было вырваться из таких концлагерей, как Берген-Бельзен и Равенсбрюк, где людей уничтожали. А главное состояло в том, чтобы выжить».
В соответствии с нацистской расовой иерархией право посетить публичный дом получали только заключенные немцы и австрийцы. Потом и некоторые категории иностранных узников. В основном — старшие по баракам, бригадиры и другие нужные начальству заключенные. Они должны были написать заявление в лагерную администрацию. Имена счастливчиков назывались на вечерней поверке.
Публичный дом действовал с семи до десяти вечера. Он закрывался во время авианалетов или когда выступал фюрер. Дежурный эсэсовец называл номер комнаты и имя. Заключенный бежал в комнату, потому что давали ровно пятнадцать минут.
Уединение в концлагере было невозможно, в том числе и в лагерном борделе. В двери — глазок. Эсэсовец, который прогуливался по коридору, периодически заглядывал в него. Лишние разговоры запрещались. Очень часто до интимных отношений как таковых дело и не доходило. Рационы питания были слишком низкими, чтобы узники могли отличиться на работе или в борделе… Им просто хотелось побыть рядом с женщиной, ощутить ее тепло. Понимали, что эта возможность, скорее всего, последняя в их жизни.
Беременности среди узниц были практически исключены, потому что большинство женщин были насильственно стерилизованы нацистскими врачами или настолько истощены, что утратили способность рожать.
Зарыться в землю!
К концу войны авиация союзников методичными бомбардировками свела на нет все успехи министра вооружений Альберта Шпеера. 23 февраля 1944 года Шпеер обратился за помощью к рейхсфюреру СС. Письмо начиналось словами: «Дорогой товарищ Гиммлер!» Министр просил прислать на заводы еще больше рабочих из числа узников концлагерей. К тому времени уже полмиллиона заключенных работало в военной промышленности. Из них сто сорок тысяч строили подземные заводы, недоступные для авиации противника. Узников Бухенвальда использовали для создания секретного оружия возмездия — ракет Фау-1 и Фау-2, которыми Гитлер надеялся одолеть своих противников.
После успешной бомбардировки авиацией союзников ракетных площадок в Пенемюнде 18 августа 1943 года Шпеер решил убрать производство ракет под землю. Министр договорился с Гиммлером, что эту задачу возьмет на себя административно-хозяйственное управление СС, располагавшее огромными трудовыми ресурсами — в концлагерях.
Выбрали Тюрингию, землю в глубине Германии. Здесь сосредоточили предприятия военного значения, потому что до этого района авиации союзников было трудновато долететь. В частности, в городе Йене находилось производство Карла Цейсса, важнейшего поставщика вермахта.
В Тюрингии и устроили подземное производство первых в мире ракетных истребителей и первых баллистических ракет. Руководство работами взял на себя начальник строительного отдела главного административно-хозяйственного управления СС группенфюрер Ханс Каммлер (специалист по оснащению концлагерей газовыми камерами и крематориями).
Группенфюрер СС Каммлер получил заключенных из Бухенвальда. Производственное задание — двенадцать тысяч ракет Фау-2. Примеру ракетчиков последовали авиастроители. Заместитель министра авиации Эрхард Мильх договорился с Хансом Каммлером о том, что в подземных тоннелях будут производить еще и ракетный истребитель «Мессершмитт-262».
Это была перспективная разработка. После войны немецкие конструкторы обвиняли Гитлера и Геринга в том, что они лишили страну чудо-оружия, которое спасло бы немцев от бомбежек. Это миф: министерство авиации делало все, что могло, для запуска реактивного истребителя в серию. Но экономике Германии эта задача оказалась не под силу.
Эрхард Мильх, отвечавший за авиапроизводство, объяснил своим подчиненным:
— Делайте то, что вы должны делать, и убирайте всех, кто вам мешает. Не спрашивайте, разрешено это или не разрешено. Для нас ничто не существует, кроме поставленной перед нами задачи. В этом смысле мы фанатики. Господа, закон для нас не существует. Если пленный или заключенный отказывается работать, я прикажу его повесить — прямо на заводе. Это даст эффект.
Отделение Бухенвальда, созданное для производства Фау-2, — одно из самых страшных мест на земле. Жилье для рабочих не строили. Каждый четвертый был из Советского Союза. Они спали в тоннелях, на свет их выводили раз в неделю. Каждый день умирало человек сто. Из шестидесяти тысяч заключенных, которые работали под землей, треть погибла. Министра вооружений Шпеера эти цифры не интересовали. Он выразил «наивысшую признательность» группенфюреру СС Хансу Каммлеру…
История с татуировками
Комендант Бухенвальда Карл Кох повторял:
— В моем лагере есть только здоровые и мертвые.
Лагерные врачи отвечали за здоровье служащих администрации и охраны. Они же должны были следить за соблюдением санитарных норм — чтобы не было эпидемий. Но лагерные условия были таковы, что в конце 1938 года в Бухенвальде вспыхнула эпидемия тифа. На следующий год началась эпидемия дизентерии.
Каждый четвертый в лагере у Коха страдал открытой формой туберкулеза. Заразившихся тифом и туберкулезом признавали бесполезными, актировали и уничтожали. Во-первых, считали это самым надежным методом борьбы с эпидемией. Во-вторых, избавляли себя от необходимости лечить больных. Им делали укол фенола прямо в сердце. Лагерные врачи работали, как на конвейере. Устраивали нечто вроде соревнования — кто сделает больше уколов. Ударники успевали убить троих в минуту.
Гитлер критиковал военную медицину за неспособность спасти раненых солдат вермахта и вернуть их в строй. Рейхсфюрер СС Гиммлер решил отличиться. Поручил подчиненным ему лагерным медикам найти пути восстановления боеспособности тех, кто получил ранение в бою. Подопытных кроликов, то есть заключенных, в распоряжении эсэсовских врачей в Бухенвальде было больше чем достаточно.
Медицинские эксперименты в лагере заинтересовали и фармацевтические компании. Прежде всего исследования, связанные с эпидемиями тифа, паратифа, холеры, дифтерии, желтой лихорадки. В Бухенвальде в блоке № 46 Институт гигиены войск СС проводил опыты с сыпным тифом. Заключенные, на которых ставились эксперименты, умирали. Если кто-то выживал, его убивали, чтобы сделать вскрытие и обогатить науку.
Эсэсовские патологоанатомы выламывали у трупов золотые зубы, если таковые были. Экономический отдел лагерной администрации отвечал за сдачу золотых коронок и мостов, которые извлекались из трупов заключенных в соответствии с приказом Гиммлера от сентября 1940 года. Главное административно-хозяйственное управление информировало комендантов лагерей, что возвращение золотых коронок семьям умерших узников строжайше запрещено. Концлагеря сдавали золото дважды в год: 1 апреля и 1 октября. В апреле 1944 года Бухенвальд сдал 383 грамма золота.
Патологоанатомы отделяли головы, высушивали их и превращали в экспонаты. Что было особенностью Бухенвальда — срезали участки кожи с татуировкой. В лагере ходили слухи, что Эльза Кох ищет узников с красивой татуировкой. Потом муж включал их в список на уничтожение. А ее любовник — лагерный врач — в медпункте сначала умерщвлял узника, а потом срезал кусок кожи с понравившейся ей татуировкой.
Гауптштурмфюрер СС Вальдемар Ховен дольше всех проработал в медсанчасти Бухенвальда. Он родился во Фрайбурге, в шестнадцать лет уехал в Швецию, затем перебрался в Соединенные Штаты. Некоторое время работал в Голливуде. Но не в кино, а в местном санатории. В начале тридцатых жил в Париже, потом вернулся на родину. В 1933 году его приняли в СС. В тридцать пятом он поступил на медицинский факультет Фрайбургского университета. В октябре тридцать девятого сдал экзамены и был направлен в Бухенвальд.
Лагерный врач участвовал в медицинских экспериментах, убивал больных и ослабевших узников. Но делал это не по злобности характера, а исключительно по долгу службы. Вальдемар Ховен был не нацистом-фанатиком, а приспособленцем. Охотно брал взятки: если узнику было что ему предложить, не отказывал в помощи, давал лекарство.
Кожей с татуировкой интересовался и другой лагерный врач — доктор Ханс Мюллер. А его коллега Эрих Вагнер вообще взялся исполнить партийное поручение: доказать уголовный характер и криминальное поведение заключенных концлагерей. Татуировки были доказательством их принадлежности к преступному миру, поэтому медики-эсэсовцы прочесывали лагерь в поисках заключенных с татуировками.
Сначала их фотографировали. Потом уничтожали. Проводили вскрытие и сдирали кожу. Наиболее интересные коллекции содранной с людей кожи пересылались в Берлин главному врачу концлагерей. «Излишки» содранной кожи использовалась для того, чтобы порадовать жену коменданта Ильзу Кох, которой очень нравились такие подарки. Для нее делали сумочки, книжные переплеты, портсигары…
Лагерь и черный рынок
Новые задачи требовали новых людей. Карьера первого коменданта Бухенвальда штандартенфюрера СС Карла Коха пошла под откос, потому что в главном административно-хозяйственном управлении были недовольны низкими экономическими показателями лагеря. Для начала Карла Коха откомандировали в только что открывшийся Майданек (на территории Польши) — с поручением помочь в организации нового лагеря, где шло уничтожение советских военнопленных.
Ильза Кох осталась в Бухенвальде. Она делила дом коменданта с заместителем ее мужа Германом Флорштедтом и доктором Вальдемаром Ховеном. Считается, что Ильза, разлученная волей начальства с мужем, не сильно горевала, потому что соседи по дому, как могли, ее утешали.
Командировка Карла Коха в Майданек стала концом его карьеры, потому что инспектор концлагерей обергруппенфюрер СС Теодор Айке, который ему покровительствовал, уехал на фронт. А непосредственный начальник Карла Коха не любил коменданта Бухенвальда. Обергруппенфюрер СС Иосиас фон Вальдек-Пирмонт, выходец из родовитой семьи, вступил в партию в двадцать девятом году. Руководил личным штабом Гиммлера, стал депутатом рейхстага. Но блистательная карьера дала сбой. В тридцать седьмом году более успешные аппаратчики подвинули его с высокой должности и отправили в Тюрингию. Ему поручили руководить войсками и органами СС в округе «Фульда-Верра».
Округ включал в себя и концлагерь Бухенвальд, которым одно время фон Вальдек-Пирмонт управлял напрямую. Ему жаловались на низкие экономические показатели Карла Коха и на подозрительные махинации коменданта Бухенвальда с финансовой отчетностью. Он распорядился сместить Коха. Разумеется, он заручился согласием штаба рейхсфюрера СС.
Генрих Гиммлер усвоил от отца склонность все классифицировать — это станет манией в империи СС; даже узников в концлагерях помечали разного цвета нашивками. Одних уничтожали, другим давали некоторые послабления — пока они приносили пользу.
Неудачные попытки в молодые годы заработать не прошли для Гиммлера даром. Финансово-коммерческие интересы империи СС невероятно расширились. Административно-хозяйственный главк контролировал целые отрасли промышленности. Офицеры СС заседали в наблюдательных советах и правлениях всех фирм, созданных Гиммлером. Эсэсовцы пользовались своим положением, чтобы хорошо вложить и собственные деньги, нажитые путем коррупции.
Легенды о неподкупности сотрудников спецслужб далеки от истины. Офицеры СС и службы безопасности СД погрязли в коррупции. Они торговали рабочей силой — раздавали заключенных из концлагерей предпринимателям за деньги, которые клали в карман. Спекулировали дефицитными товарами — сигаретами и бензином. И даже продавали оружие. Многие проявляли энтузиазм и личную инициативу, щедро вознаграждаемую.
И на службе в концлагере можно было неплохо заработать. Но Генрих Гиммлер не любил, когда его подчиненные, используя современную лексику, крысятничали. Деньгами империи СС он желал распоряжаться самостоятельно. Вот почему погорели Карл Кох и его жена Ильза.
Карла и Ильзу Кох сближали не только членство в партии, но и тяга к красивой жизни. Ильза любила модно одеваться, что в военные годы требовало немалых средств. Они обзавелись неплохой виллой, потратили большие деньги, чтобы ее обставить. Карл и Ильза считали, что заслужили право непрерывно получать удовольствие. Рядом с фабрикой смерти они устроили себе красивую загородную жизнь. Завтраки на природе, обеды с гостями. Они не собирались делить с другими тяготы военного времени. В концлагере перед умелыми людьми открылись чудесные возможности для личного обогащения. А Карл Кох по натуре был уголовником. В Бухенвальде, где комендант был полным и единоличным хозяином, он развернулся. Они с женой присваивали казенные деньги из лагерного фонда. Но ассигнации быстро теряли свою ценность.
В первые недели Второй мировой войны ввели рационирование продовольствия и одежды. Сразу возник черный рынок, где без карточек можно было приобрести сахар, сигареты, кофе и даже иностранную валюту. После поражения под Сталинградом, когда деньги хлынули на черный рынок, финансовая система затрещала. Государство не получало назад деньги, выплаченные в качестве зарплаты. Товаров становилось все меньше и меньше. Немцам ясно было, что их накопления сгорят в инфляции — если не военной, то послевоенной.
Зато подскочила ценность реальных товаров — продовольствия, сигарет, одежды, чем главк исправно снабжал подведомственные учреждения. В Бухенвальде всем этим реальным богатством Карл Кох распоряжался вместе с Ильзой.
В середине июня сорок первого в Бухенвальде удушили газом всех больных и инвалидов. Таков был специальный приказ Гиммлера. Вторую подобную акцию провели в ноябре. Третью — в марте сорок второго. Всякий раз в лагерь прибывала группа эсэсовских медиков для отбора заключенных. Они поражались, как хорошо живет лагерная администрация.
Доктор Фридрих Меннеке писал жене: «Мы оформляем медицинские карты на подлежащих специальному обращению. Работаем до пяти вечера. Я оформил сто пять дел. В пять часов ужин. И какой! Отличная салями (режут толстыми ломтями!), масло, хлеб, кофе. Берут с нас всего по 80 пфеннигов, и купон на мясо от продовольственных карточек не отрезают».
Эсэсовцы из лагерной расстрельной команды — за трудную службу — вознаграждались дополнительными продовольственными пайками, витаминами и промтоварными карточками. Новички поражались невиданному в военное время изобилию: на столе сардины, ветчина, водка и ром. Охранники очень много пили, спиртным их не обделяли.
Карл и Ильза Кох еще и элементарно грабили заключенных. Это был второй источник их обогащения. По инструкции у привезенных в лагерь узников отбирали деньги и все сколько-нибудь ценное имущество. Полагалось все тщательно пересчитывать, составлять опись, прятать в сейф и сдавать в центральный аппарат главка.
Но Кох не желал делиться с государством. Сдавал минимум, все ценное оставлял. Он не слишком доверял своим подчиненным и боялся, что кто-то попытается прикарманить отобранное, поэтому пересчитывал все сам — вместе с женой, разумеется. Отобранные у узников вещи и драгоценности они продавали на черном рынке.
Крысы расстреливают друг друга
Процветание супругов бросалось в глаза. Рождало зависть у сослуживцев. И желание занять столь хлебное место — к тому же подальше от фронта. В доносчиках недостатка не было. В августе сорок третьего Карла Коха арестовало гестапо. Вслед за ним посадили и его жену. Сор из избы не выносили. Дело бывшего коменданта Бухенвальда разбиралось в ведомственном суде. Расследование вел эсэсовский судья штурмбаннфюрер Конрад Морген, которому поручили вскрыть злоупотребления в лагере.
Судья предъявил Карлу Коху еще и обвинение в не санкционированных начальством пытках заключенных и в убийстве двоих узников, занятых в лагерной администрации. Причина не в том, что Берлин проявил невиданный гуманизм. Эсэсовское начальство заподозрило, что самочинные пытки и убийства имели практический смысл: Карл Кох избавлялся от нежелательных свидетелей или соучастников своих финансовых махинаций.
Адъютант Коха — оберштурмфюрер Герман Хакман — тоже отличился и по части жестокости, и по части «расхищения собственности рейха», что не прощалось. Хакмана тоже арестовали. В сорок четвертом году эсэсовский суд приговорил бывшего адъютанта Коха к смерти.
Ильзу Кох обвинили в хищении большой суммы казенных средств. Она ведь во всем помогала мужу… Ильзу держали в тюрьме в Веймаре. Но в конечном счете отпустили — в последние месяцы Третьего рейха эсэсовскому начальству было не до нее. А ее мужа Берлин не простил. Провели расследование и признали виновным. Судья, который вел его дело, пришел к выводу, что Карл Кох украл из казны СС миллионы… Первого коменданта Бухенвальда расстреляли в начале апреля сорок пятого года.
А вечером 11 апреля 1945 года к Бухенвальду подошли первые два американских танка. Через час появилась уже дюжина. Началась перестрелка с лагерной охраной. В половине третьего ночи сопротивление эсэсовцев было подавлено. Восставшие узники разоружили охранников и открыли ворота лагеря.
В лагерь вошли передовые части 3-й американской армии. 11 апреля отмечается как международный день освобождения узников нацистских концлагерей. Американцы освободили 21 тысячу заключенных, среди них было 900 детей и подростков. Узникам стали оказывать первую помощь. Американцы развернули полевой госпиталь, переселили больных в эсэсовские бараки. Но несколько сот человек все равно умерли в эти первые дни — для них помощь пришла слишком поздно.
Бухенвальд был первым концлагерем, где немцы не успели уничтожить следы своих преступлений. Поэтому он стал зримым свидетельством нацистских преступлений. 16 апреля американские власти заставили жителей соседнего Веймара побывать в лагере и посмотреть, что там творилось. По всему миру распространились фотографии узников, горы трупов, содранной с людей кожи, отрезанные и мумифицированные головы узников… Война еще не закончилась, а 24 апреля 1945 года американские разведчики составили первый доклад о том, что они увидели в лагере.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.