5. Тихая война

5. Тихая война

Читая о том как БПК «Гремящий» заходил в порты Луанда, Мосамедиш, Конакри, Тема, Ломе, Аккра, создается впечатление, что его плавание было веселой прогулкой, и команда имела хороший отдых после каждого непродолжительного плавания. Однако, несение боевой службы у берегов Юго-Западной Африки было сопряжено с большим напряжением экипажа, опасностью и становилось испытанием мужества экипажей всех кораблей. Для кораблей 7 ОПЭСК, которые несли боевую службу в этом районе, это была «тихая война», в которой они участвовали, защищая геополитические интересы нашего государства. Но эти страницы истории до настоящего времени недостаточно освещены и остаются в тени. Иллюстрацией той опасности, которой подвергались наши корабли, являются воспоминания капитана 1 ранга А. А. Кибкало, бывшего в 1983–1985 годах начальником штаба 30 оперативной атлантической бригады, с основным пунктом базирования в столице Анголы, порту Луанда.

Он был назначен на эту должность после окончания Военно-морской академии, учитывая его опыт боевой службы на БПК «Жгучий» в Анголе. В состав бригады входили надводные корабли, подводные лодки и вспомогательные суда Северного, Балтийского и Черноморского флотов. В октябре 1983 года новый штаб бригады прибыл в Анголу на борту ТАКР «Новороссийск» под командованием командира капитана 2 ранга Бориса Пантелеевича Черных. В это время в Луанде нес службу БПК 1134А «Адмирал Нахимов», командир кап. 3 ранга В. Г. Доброскоченко, БДК «Красная Пресня», ПМ-24, ДПЛ пр.641 и ожидался подход БПК «Адмирал Юмашев» и «Образцовый» с БФ. В Анголе с 1975 года шла гражданская война между силами МПЛА (народного движения за освобождение Анголы) – новой властью и силами вооруженной контрреволюции УНИТА (национального союза за полную независимость Анголы), и республика одновременно воевала с силами ЮАР на южной границе и в прибрежной зоне, которые поддерживались и снабжались Соединенными Штатами Америки. США поддерживали и финансировали силы оппозиции в стране и организовали нападение Южной Африканской Республики на Анголу.

Заходы наших кораблей в порт Луанда с деловыми визитами на несколько недель для отдыха, послепоходового ремонта и пополнения запасов не означали, что там будет заслуженный отдых и расслабление после океанского изнурительного плавания. Корабли в столице воюющей Анголы обеспечивали безопасность города от воздушного нападения, от ударов со стороны моря и от диверсионной угрозы. На территории военно-морской базы «Навал», где были отшвартованы корабли, располагались склады с продовольствием и другими корабельными запасами, здания командования ангольского флота, учебные классы, мастер ские. Там же размещались советские специалисты и советники. Экипажи кораблей совместнго с ангольскими моряками регулярно устраивали учения по борьбе за живучесть, охране и обороне кораблей. С наступлением темноты с 18 часов до 6 часов утра в городе и его окрестностях были слышны взрывы, выстрелы и автоматные очереди. На фоне черного экваториального неба, усыпанного крупными яркими звездами, над бухтой, как метеориты, в разные стороны проносились разноцветные трассы пуль, выпущенных невидимыми стрелками. Часто они пролетали над стоящими кораблями. Первостепенной задачей командования бригады и командиров кораблей было обеспечение безопасности стоянки кораблей, сохранение жизни и здоровья экипажей. Ангольские вооруженные силы проводили мероприятия по предупреждению диверсий в порту и бухте, но их эффективность была невысокой из-за отсутствия опыта и специальных средств по борьбе с подводными диверсантами. Уставшие от длительного плавания экипажи кораблей по прибытию в Луанду включались в работы по восстановлению и ремонту оружия и техники и заступали на изнурительную, отнимающую много сил и средств вахту по противоподводно-диверсионной обороне кораблей. Суть действий заключалась в выполнении мероприятий, исключающих подход к военно-морской базе и кораблям подводных диверсантов.

Дальнюю зону ППДО осматривали мощными гидроакустическими комплексами больших противолодочных кораблей, и в ней дополнительно патрулировали катера, производившие профилактическое гранатометание по ежедневно менявшемуся графику. Маршруты движения катеров не повторялись. В интервалах между патрулированием катеров эти зоны обстреливались из корабельных реактивных гранатометов. На верхней палубе каждого корабля круглосуточно неслась вахта противодействия ПДСС (подводным диверсантам их силам и средствам). Мощные прожектора освещали акваторию вокруг кораблей. Вахтенные на верхней палубе были вооружены автоматами и гранатами. Помимо профилактического гранатометания с интервалом от 10 до 20 минут, вахтенные немедленно бросали гранаты и открывали огонь из автоматов по воздушным пузырям или любому предмету, приближающемуся к кораблю. В сутки выбрасывалось в залив более пятисот гранат. Это было залогом безопасности. Вот в такой обстановке наши моряки отдыхали в базе. Единственным развлечением были спортивные игры на причале и эпизодические посещения пляжа на косе Луанды. Напряженную жизнь скрашивали купание в океане, вкусная разнообразная пища и просмотр кинофильмов. Для русских парней из Сибири, Алтая, из нашей необъятной страны африканская экзотика была в диковинку. Но эта экзотика таила в себе большие опасности. Ипритные мухи, водившиеся в больших количествах, при укусе выделяли ядовитую жидкость, схожую по действию с ипритом, которая разрушала на теле мягкие ткани до костей и сухожилий. Личинки манговых мух, которые откладывались в песок на пляжах, частенько проникали под кожу, где они созревали, вызывая болезненное воспаление, и затем из прорывающегося нарыва вылезало новое зрелое насекомое. Все это не лучшие впечатления от Африки.

Корабли находящиеся в базе были под завязку заправлены топливом и имели на борту полный комплект боеприпасов и в немедленной готовности выйти на выполнение боевого задания. Около трети веса военного корабля приходится на топливо и боеприпасы, и любой военный корабль – это объект повышенной опасности, как плавающий вулкан. В базе находились корабли общим водоизмещением от пятнадцати до двадцати тысяч тонн и треть из него по весу – пять тысяч тонн, приходилось на топливо и боеприпасы. Трудно представить возможные последствия, если бы подводным пловцам удалось подорвать хотя бы один корабль. При детонации такого количества взрывчатых и горючих веществ могли погибнуть корабли с экипажами, с неминуемым разрушением части Луанды, с жертвами среди местного населения. Это осознавали командиры и экипажи.

В марте 1984 года от ангольского военного командования поступила информация о появлении в бухте Луанды боевых пловцов противника. В ночное время в северной части бухты было замечено передвижение скоростных резиновых лодок без ходовых огней. В это же время в Луанду прибыли новые корабли – дизельные подводные лодки и большой десантный корабль (БДК), который участвовал в научных испытаниях. На его борту был большой запас гранулированного тринитротолуола для испытаний. Концентрация в порту такого большого количества кораблей вызывала беспокойство у командования бригады, и на совещании с командирами было принято решение усилить противодиверсионную оборону. В одну из июльских пятниц 1984 года все познали истинное лицо этой «тихой войны». В 22 часа 12 минут поступил доклад оперативного дежурного: «С внешнего на внутренний рейд бухты входит грузовой транспорт Германской Демократической Республики «Arendsee», порт приписки Росток. В 04 часа 40 минут поступил доклад от сигнальщика: «На транспорте «Arendsee» наблюдаю взрыв в районе ватерлинии правого борта. Наблюдаю второй взрыв на транспорте Анголы «Luandorе».

Кораблям бригады объявили «Боевую тревогу» и готовность к экстренному выходу. Для оказания помощи аварийному судну подготовили аварийно-спасательные группы. Кибкало вместе с оперативной группой офицеров штаба в составе капитана 3 ранга С.С.Родина, капитан-лейтенанта А.В.Красильникова и главного старшины В.Г.Кормильского направился на баркасе на аварийное судно ГДР, чтобы выяснить обстановку на месте.

Транспорт ГДР ожидал на входном фарватере разрешения на заход в порт и был подорван боевыми пловцами. Если бы он там затонул, то перекрыл бы нашим кораблям выход из военно-морской базы, и вся бригада имела перспективу быть запертой в Луандской бухте. При осмотре транспорта были обнаружены две пробоины в правом борту. Самая большая, размером два на полтора метра в кормовой части в районе ватерлинии, через которую вода поступала в машинное отделение. Вторая в носовой части, тоже ниже ватерлинии.

Капитан Мартин Кассау на вопрос, какой груз в трюме, сообщил, что транспорт загружен боеприпасами и грузом для министерства обороны Анголы. Это был неожиданный неприятный «сюрприз». В темное время суток трудно было детально оценить обстановку. Судно принимало через пробоины воду и начинало погружаться. Ясно было, что транспорт заминировали пловцы, пока он стоял на незащищенном внешнем рейде. С капитаном судна была достигнута договоренность об официальном оказании помощи его транспорту силами советских военных моряков, как требует международное морское право. Пока оформлялись необходимые документы, аварийные партии с БПК «Адмирал Юмашев» и других кораблей завели пластырь на кормовую пробоину и начали откачку воды из машинного отделения дополнительными насосами. С согласия капитана Мартина, при помощи спасательного буксира «Неотразимый» транспорт был отбуксирован от фарватера в сторону песчаной косы и посажен кормовой частью на отмель. Фарватер был свободен.

При осмотре поврежденного правого борта с помощью прожекторов была обнаружена неразорвавшаяся магнитная мина на борту под ватерлинией, в районе трюмов с боеприпасами. Знакомым с минным делом известно, что любая магнитная мина, установленная на борту корабля ни съему с борта, ни разминированию не подлежит. Обычно такие мины имеют несколько ступеней защиты от разминирования, начиная от простых механических рычагов, прижатых к борту, включая таймеры и системы, реагирующие на изменение магнитного и акустического полей, и другие хитрости. Установленная на борту мина могла взорваться в любой момент. Нависла опасность катастрофы, в результате которой могли быть повреждены не только наши корабли с экипажами, но и большая часть города с его населением. Обстановка осложнялась тем, что внимательно осмотреть под водой и изучить мину можно было только в светлое время суток. Необходимо было время для согласования дальнейших действий с Москвой и через министерство иностранных дел с Берлином. Нужно было соблюсти нормы международного морского права и международные законы. Медлить и ждать в той ситуации было равносильно смертному приговору для кораблей и для города. До рассвета оставалось чуть более одного часа. В Главный Штаб доложили обстановку и запросили рекомендации по проведению разминирования транспорта ГДР, поскольку на бригаде не было таких специалистов. Осмотр ангольского транспорта показал, что все установленные на нем мины взорвались и судно затонуло на ровном киле.

Оперативнее всех сработали немецкие дипломаты. Они за 3 часа выполнили дипломатические согласования и получили разрешение на разминирование. Утром в субботу военный атташе ГДР привез согласие правительства Германии на разминирование транспорта нашими силами. В документах было отражено согласие на любой исход этой опасной операции, и с советской стороны снималась ответственность в случае гибели транспорта при разминировании. Руководство нашего ВМФ хранило молчание.

У больших начальников есть защитный прием не брать на себя ответственности в сложных ситуациях, влияющих на карьеру. Обычно берется пауза, за время которой надежные опытные подчиненные должны суметь самостоятельно решить проблему на месте. Это молчаливое полусогласие означает: если подчиненный успешно выполнит задачу, то и начальник и подчиненный молодцы. Если подчиненный будет бездействовать или ошибется, что приведет к тяжелым последствиям, то вся вина ляжет на нерадивого подчиненного. Тогда ему припомнят и инициативу и действия без разрешения, и профессиональную непригодность. Очень удобная позиция. Кибкало решил осмотреть мину сам, вместе с профессиональным водолазом буксира. Такого опыта работы в бригаде никто не имел, и ему надо было самому удостовериться в состоянии взрывного устройства. Надев акваланг, он вместе со старшим водолазом спасательного буксира Владимиром Павловичем Осадчим спустился под воду для изучения злополучной мины, державшей всех в напряжении. На это время на транспорте были выключены все механизмы, а на бригаде приостановлено профилактическое гранатометание. Создали режим тишины. Осмотр продолжался около двадцати минут, которые им обоим показались вечностью. Психологически довлело зловещее холодное чувство присутствия смертельной опасности в этой прямоугольной металлической адской машине, коварно сверкавшей желтым цветом на борту транспорта. Это была борьба интеллектов без права на ошибку между теми, кто создал и прикрепил мину, и теми, кто ее должен обезвредить. Нервы у них были напряжены до предела. Мина была прикреплена к транспорту четырьмя массивными магнитами, а расстояние между корпусом мины и бортом составляло около пяти сантиметров. Это позволяло завести крепежный трос для ее отрыва. Сняв под водой маску, чтобы не задеть мину, Кибкало прислонился ухом, пытаясь услышать тиканье механических часов. Не услышал. Он понимал, что в минах давно применяются электронные бесшумные таймеры. Самое сложное было осмотреть пространство между миной и бортом. Нет ли там механических упоров-ликвидаторов, которые могут подорвать мину при обвязке. Надев подводные очки, он со всех сторон осмотрел мину, но механических ликвидаторов не увидел. После обследования мины план разминирования был доложен командиру бригады и военному атташе ГДР. Разминирование назначили на 13 часов в субботу. По-прежнему ждали получения разрешения и рекомендаций от главного штаба ВМФ, но на них особо не надеялись. Москвичи отдыхали.

Командование бригады понимало, что транспорт нужно избавлять от мины в кратчайший срок. Только так можно было предотвратить нависшую катастрофу. Штаб детально рассчитал предложенный Кибкало вариант отрыва мины от борта транспорта быстроходным катером при скорости не менее сорока узлов. На такой скорости отрыва мина за три сотые доли секунды должна отойти от борта более чем на полметра. При ее подрыве уже не будет направленного взрыва внутрь трюма транспорта. Мощным гидравлическим ударом может быть промят или разорван борт, но, главное, не будет детонации боеприпасов в трюмах. Отрыв мины планировали производить под углом 60 градусов к борту, что уменьшало силу воздействия взрыва на корпус транспорта более чем на 30 %. Было неизвестно, имеются ли в мине часовые механизмы и на какое время они выставлены. Важным и опасным был первый этап обвязки мины капроновым прочным тросом. Стальной трос применять нельзя, поскольку он мог изменить магнитное поле возле мины и при касании ее корпуса вызвать нежелательные шумы. Для отрыва мины использовали капроновый трос диаметром 22 миллиметра. Двести метров троса прикрепили к пластиковым поплавкам и змейкой разложили на поверхности воды у борта транспорта. Идея заключалась в том, чтобы уложенный на воде трос распрямился и вытянулся пока катер набирает максимальную скорость. Отрыв мины должен произойти при максимальном значении скорости катера.

Создалась странная ситуация. Командование бригады подготовило все для безопасного разминирования и согласовало с руководством Анголы и ГДР все детали взаимодействия с учетом требований международного права и доложило об этом своему командованию флота и ВМФ, но ни разрешения, ни рекомендаций от ГШ ВМФ так и не было получено. На свой страх, риск и ответственность, спасая честь державы, в 13.00 начали разминирование. Самое хорошее было в том, что никто не мешал своим присутствием и советами. Обвязали мину и прикрепили обвязку к тросу. Перекурили. Командир катера доложил о готовности к набору скорости и отрыву. Катеру подана команда начать движение, и он набирал максимальную скорость, пока трос вытягивался в прямую струну. Трос натянулся так, что поплавки выскочили из воды. Мина оторвалась от борта и, подталкиваемая потоками воды, выскочила на поверхность. Взрыва не последовало. Все обошлось. Все участники этой сложной и опасной операции после ее завершения еще долгое время находились в состоянии необычайно сильного нервного напряжения. Они были в состоянии между шоком и сильным стрессом и еще минут сорок не могли осознать, что опасность миновала.

Доложили по радио в Советское посольство об успешном окончании разминирования и отправили телеграмму в Главный Штаб ВМФ. Военный атташе ГДР находился рядом с капитаном Мартином на берегу и наблюдал нашу работу. Советский посол при этом не присутствовал. Капитан немецкого судна был счастлив, что все завершилось благополучно, и подарил Кибкало командирский набор прокладочных навигационных инструментов и фарфоровый немецкий сапог, из которого они выпили по глотку шнапса. Эту дорогую реликвию он хранит до сих пор.

Ответ от специалистов по разминированию из Главного Штаба ВМФ пришел только через три дня и всех обескуражил. Им рекомендовали: «К магнитным минам не прикасайтесь. Поставьте транспорт в док и вырежьте часть борта вместе с миной. После этого осторожно транспортируйте ее в безопасное место для подрыва». Далее шли подробные инструкции на многих листах по мерам безопасности. Советский военный атташе записал фамилии и необходимые данные участников разминирования для награждения и уехал в посольство строчить отчет о проделанной работе. У всех чиновников «свалилась гора с плеч». Осталось неизвестным, были ли награждены участники и старший водолаз В. П. Осадчий за эту рискованную операцию, но Кибкало, как обычно, награда не нашла. Транспорт «Arendsee» отбуксировали в порт и поставили в док для ремонта.

Скоро интерес к этим событиям угас, и нигде ни строчки или упоминания. Впервые об этих событиях написал в 2005 году писатель, воин-интернационалист Сергей Коломнин в книге «Коммандос – Русский спецназ в Африке». В нашей стране в прессе об участии советских военнослужащих в ангольских боевых действиях умалчивалось, и только через двадцать три года 30 сентября 2007 года канал «Звезда» российского телевидения пригласил Кибкало выступить в студии с рассказом о нигде не упоминавшемся участии советских воинов в ангольской войне. Ведущий программы задал ему вопросы:

– «Ради чего и зачем вы сами пошли на такой смертельный риск? Зачем это нужно было делать именно Вам?

– Обидно ли Вам за то, что Ваш подвиг остался не отмеченным Вашим командованием?»

А. А. Кибкало без пафоса и очень сдержанно ответил:

«В то время, когда происходили эти события, ни я, ни мои помощники о риске, самосохранении, ни тем более о героизме не думали. В той обстановке я осознавал полную ответственность за корабли с экипажами, которые нам доверило наше государство. Думал только о том, как лучше, без потерь ликвидировать угрозу взрыва. Скажу честно, после возвращения домой было обидно и казалось несправедливо, что за нашу работу нам даже грамоты не дали. Командование нигде об этом эпизоде даже не упомянуло. Флотская служба на командных должностях полна противоречий. Бывали случаи, когда в один и тот же день офицер получал награду и два серьезных взыскания одновременно. Это флотская специфика, но со временем плохое и обиды забываются. Эпизод разминирования часто всплывает в моей памяти, даже снится иногда по ночам. Такое забыть трудно. Особенно осмотр мины под водой. Встреча лицом к лицу с молчаливой смертельной опасностью. Всегда при этом ночью во сне зловещий холод пронизывает тело. Иногда просыпаюсь в холодном поту от внутреннего напряжения. Тогда, в Луанде, мне было тридцать девять лет. Я был зрелым самостоятельным военным моряком с хорошим опытом плавания и командования кораблем. Умел принимать решения и считал правильным брать на себя ответственность за выполняемые действия. У меня, как и у моих учителей и многих военных моряков, было развито понятие о Чести, Достоинстве и Совести. Можно было направить на разминирование подчиненных офицеров и мичманов. Если бы они ошиблись и погибли, я не смог бы дальше спокойно жить с этим грузом на своей совести. Не смог бы смотреть в глаза их женам и детям. Не смог бы смотреть в глаза своим сослуживцам, зная и понимая, что мог сам выполнить эту опасную работу. Предположим, я мог поехать искать наших дипломатов. Согласовывать с ними действия и получать разрешения. В это время мог взорваться транспорт и корабли бригады. Погибли бы наши моряки и жители Луанды. Погибли бы советские и ангольские люди. Я остался бы в живых. Честь советского военного моряка была бы поругана. Я бы обесчестил себя и детей. Обесчестил бы звание русского морского офицера, флот и страну. Всегда мои размышления заканчивались одним выводом. Мы сделали все правильно и своевременно. Тогда, в 1984 году, времени на подобные размышления не было. Необходимо было не допустить взрыва любой ценой. Мы это сделали. Наша совесть чиста. Мы не допустили трагедии и гибели людей. Слава Богу, предотвратили ее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.