1772 год

1772 год

Причины, побудившие обе стороны к открытию переговоров. – Фокшанский конгресс. – Переговоры в Бухаресте

Предшествовавшие три похода показали на опыте несбыточность надежд турецкого Дивана, основанных на воспоминаниях прежнего могущества. Вместо исполнения горделивых замыслов – ограничить преобладание России на востоке Европы и положить предел влиянию на Польшу нашего Отечества – Порта принуждена была обратить исключительно все свои усилия на защиту себя от тяжких ударов русского оружия. Побеждаемые при каждой встрече, на суше и на море, турки утратили Бессарабию, Молдавию, Валахию и Крым; многие крепости на Дунае были завоеваны нашими войсками; в довершение затруднительного положения Турции, в Морее, в Грузии, в Египте господствовало волнение либо не признаваема была власть султана. Расстройство финансов и прежние потери в войсках затрудняли образование новых ополчений. Надежды на вмешательство соседей России – императора Иосифа II и Фридриха Великого – оказались тщетными; общее участие трех держав в разделе Польши и обещание, данное императрицей Екатериной – не домогаться уступки Молдавии и Валахии, согласили требования России с видами Австрии и Пруссии. Тем не менее оба сии государства желали окончания турецкой войны. Князь Кауниц знал, что продолжение борьбы нашей с турками могло послужить к возвышению России, а король-полководец, узнавши на опыте силу русского оружия, был убежден в неспособности турок одержать какие-либо успехи, и к тому же, на основании договора между Россией и Пруссией[162], Фридрих обязан был платить нашему правительству довольно значительные субсидии во все продолжение войны.

Светлейший князь Григорий Григорьевич Орлов

(1734–1783)

Императрица Екатерина, несмотря на победы русских войск, служившие ручательством новых будущих успехов, также с нетерпением желала мира. В то время, когда гром победоносного русского оружия распространял во все пределы света славу великой монархини, нежное сердце Матери Отечества скорбело о бедствиях ее подданных. Жестокая моровая язва, занесенная из Молдавии в южные области империи, разлилась оттуда и свирепствовала с такой силой, что в одной Москве погибло более 130 тысяч человек. В то же самое время юный предприимчивый король Шведский Густав III, увлеченный происками Франции, обнаруживал недоброжелательство к России.

Таковы были причины, побудившие обе воевавшие стороны к прекращению военных действий и к открытию переговоров о мире в Фокшанах, в августе 1772 года. Кроме уполномоченного императрицей Екатериной князя Григория Григорьевича Орлова и турецкого посла рейс-эфенди Османа-паши, на этом конгрессе находились, без всякого непосредственного участия в переговорах, австрийский и прусский поверенные в делах, барон Тугут и майор Цегелин. Со стороны России основными условиями мира положены были независимость крымских татар и свободное плавание наших кораблей по Черному и Эгейскому морям. Но Осман-эфенди не хотел и слышать о независимости Крыма, объявляя, что такая уступка со стороны Порты повела бы к основанию двух халифатов, противному правилам мусульманского учения. Князь Орлов, со своей стороны, настаивал на этом условии, говоря, что «покровительство, оказываемое Портою татарам, подавало повод к нападениям на русские области и всегда было причиною к несогласиям между Россией и Турцией». Успеху переговоров много препятствовали происки Тугута; наконец, с одной стороны, высокомерие и надутость Османаэфенди[163], а с другой – нетерпение князя Орлова возвратиться в Петербург, прекратили занятия Фокшанского конгресса.

Несмотря однако же на безуспешный ход переговоров, обе стороны убеждены были в необходимости мира. В особенности же верховный визирь, имевший много случаев убедиться на опыте в упадке духа турецких войск, старался войти прямо в сношения с Румянцевым, который, зная волю императрицы, охотно согласился на возобновление переговоров. С этою целью съехались в Бухаресте турецкий посланник, бывший рейс-эфенди Абдер-резак, и бывший резидент наш в Константинополе Обресков (незадолго перед тем выпущенный из Семибашенного замка). Сначала они оказывали готовность к обоюдным уступкам, но впоследствии признание независимости татар снова сделалось камнем преткновения, тем более что Россия домогалась уступки Керчи, Еникале и Кинбурна. Со своей стороны, Абдер-резак, не соглашаясь на то, предлагал взамен 25 миллионов пиастров (около 14,5 миллиона рублей серебром). Несмотря на незначительность этих трех фортов, они были важны для русских, потому что от обладания сими пунктами зависело плавание их кораблей по Черному морю; турки, опасаясь преобладания русского флота на Черном море, также высоко ценили важность этих пунктов, но никак не могли понять, почему русские предпочитали признание независимости Крыма 25 миллионам пиастров. Сребролюбивый визирь, удивляясь безрассудству кафиров (неверных), сказал: «Двадцать пятьмиллионов – легко сказать да нелегко уплатить. Может ли признание независимости татар поставить нас в худшее положение, при настоящем перевесе России над Портой? Впоследствии можно возвратить потерянное, но теперь нам всего нужнее мир». Тем не менее визирь не отважился принять решение вопроса на свою ответственность и донес султану о результатах веденных им переговоров. Диван, которому поручено было рассмотрение этого дела, решил, по влиянию Османа-эфенди, что независимость татар несовместна с духом исламизма. Решено было отринуть предложенные условия. Переговоры прекратились в марте 1773 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.