Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк (Царскосельские гусары)

Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк (Царскосельские гусары)

Старшинство полка – с 19 февраля 1775 г.

Полковой праздник – 6 ноября, в день Св. Павла Исповедника.

Полковой храм – Софийский собор (г. Пушкин, Софийская пл., 1; 1782–1788 гг., арх. Ч. Камерон и И. Е. Старов). Закрыт в 1934 г., воссоздан в 1999 г.

Личный состав – хорошо сложенные шатены (в эскадроне Его Величества – русобородые).

Масти: в 1-м, 2-м и 3-м эскадронах серых лошадей, с переходом от темно-серых к более светлым, в 4-м – белых, в 5-м и 6-м – серых, с переходом от светло-серых к более темным.

С 6 мая 1868 г. в полку числился будущий император Николай II, ставший его шефом 2 ноября 1894 г. Накануне Первой мировой войны лейб-гусары дислоцировались в Царском Селе.

Екатерина II в конце 1774 г., готовясь к празднованию заключения мира с Турцией в Москве, приказала князю ГА. Потемкину сформировать для собственного Ея Императорского Величества Конвоя гусарский эскадрон и две казацкие команды. Эскадрон был назван Лейб-гусарским, а казацкие команды: одна – Донской, другая – Чугуевской, и повелено состоять им при Высочайшем дворе.

Для исполнения монаршего повеления 19 февраля 1775 г. Бахмутского гусарского полка премьер-майору Штеричу был дан ордер в наборе в Лейб-гусарский эскадрон «130 человек из четырех посещенных в Новороссийской губернии: Чернаго, Желтаго, Молдавского и Валашскаго и из Сербскаго гусарских полков самых лучших видом, ростом и живостью, наблюдая при сем, чтобы оные честнаго и трезваго были состояния».

Лейб-гусарский эскадрон был набран в составе 5 офицеров и 154 нижних чинов и пополнялся за счет вольноопределяющихся из дворян, лучших нижних чинов армейских полков и иностранцев красивой наружности и высокого роста.

10 июня того же года Лейб-гусарский эскадрон, вполне экипированный, начал свою службу в Москве, составляя Конвой императрицы Екатерины II на параде по случаю празднования Кучук-Кайнарджийского мира. После окончания торжеств эскадрон и конные казачьи команды прибыли в Санкт-Петербург и в течение всего царствования Екатерины II несли охрану Ея Величества.

В Санкт-Петербурге эскадрон был расквартирован за Невским монастырем, в так называемых Кирасирских казармах и конюшнях.

При восшествии на престол императора Павла I (7 ноября 1776 г.) из состоявших при Высочайшем дворе Лейб-гусарского эскадрона, конвойных Донской и Чугуевской казачьих команд и из находившихся в составе Гатчинских войск, Гусарского полка (сформирован в 1793 г.) и Казачьего эскадрона (сформирован в 1793 г.) сформирован 4-эскадронный полк под названием Лейб-гусарский казачий полк, которому 14 ноября того же года были пожалованы права и преимущества Старой гвардии.

13 декабря 1796 г. состоящим в Лейб-гусарском казачьем полку гусарам повелено именоваться Лейб-гвардии Гусарским полком, казаки же, до дальнейшего о них распоряжения, оставлены при Лейб-гусарском полку под названием Лейб-казачьих эскадронов.

Лейб-гусарские караулы назначались на различные объекты в Санкт-Петербурге, и, кроме того, лейб-гусары и казаки содержали караулы в Царском Селе и Петергофе.

С наступлением весны Лейб-гусарский полк, обыкновенно из Санкт-Петербурга, и располагался в окрестностях Царского Села, Павловска или Гатчины, именно там, где находился император.

Начало боевой службы Лейб-гвардии гусарского полка пришлось на 1799 г., когда 9 июня один эскадрон полка был послан в пешем строю в составе корпуса генерал-лейтенанта Германа в Голландию для участия в войне против французов. Союзные английские и русские войска под командованием герцога Мирского действовали в Голландии неудачно, и выделенный от лейб-гусар эскадрон 14 августа 1800 г. возвратился к полку.

25 декабря 1802 г. лейб-гвардии Гусарский полк переформирован в состав пяти эскадронов и занял казармы в Царском Селе и Павловске.

10 августа 1805 г., по случаю войны с французами, лейб-гвардии Гусарский полк выступил в поход из Санкт-Петербурга на Ольмюц. 20 ноября лейб-гвардии Гусарский полк под Аустерлицем получил свое боевое крещение. В ходе сражения полк «особенно отличился своими молодецкими и вполне удачными атаками против французских войск, в несколько раз сильнейших».

В январе 1806 г. полк возвратился из своего первого боевого похода в Санкт-Петербург.

13 февраля 1807 г. лейб-гвардии Гусарский полк вновь выступил в поход против французов в составе Гвардейского корпуса. После заключения Тильзитского мира лейб-гусары 27 августа того же года возвратились в свои квартиры в Царское Село и Павловск. И далее лейб-гвардии Гусарский полк будет геройски сражаться во многих кампаниях XIX – начала XX вв., но возвращаться отныне полк будет исключительно в город Царское Село, который станет для полка родным домом. Полк с богатой историей прославился в боевых походах 1805, 1807, 1812–1814, 1828, 1830–1831, 1877 гг. Многие гусары стали героями Отечественной войны 1812 г.

«Конечно – писал один из современных исследователей В. Н. Орлов, – много было в этом эффектного позерства, пустого озорства и просто бесшабашного разгула дворянской „золотой молодежи“, но вместе с тем „гусарство“ во времена Аракчеева, Священного союза и архимандрита Фотия зачастую служило своеобразной формой протеста против мертвящей казенщины, ханжества, лицемерия, многоразличных способов духовного и общественного угнетения личности. Не случайно высшие власти, начиная с Александра I, чрезвычайно нервно реагировали на любые вспышки гусарского „молодечества“, нетерпимого в обстановке строжайшей дисциплины».

В понятие «гусарство» вкладывался определенный кодекс нравственных правил: чувство товарищеской солидарности, презрение к опасности, прямодушие, отвага. На офицерских пирушках в Софии постоянно звучали стихи «гусарского Беранже» Дениса Васильевича Давыдова, которого хорошо знали в полку, – он еще сравнительно недавно служил здесь.

Гусарские мундиры были украшением традиционных парадов на Царицыном лугу: «Красно-серебряное пятно гвардейских драгун на гнедых конях было предвестником самого эффектного момента парада – прохождения царскосельских гусар. По сигналу „галоп“ на тебя летела линия красных доломанов; едва успевала, однако, эта линия пронестись, как превращалась в белую – от накинутых на плечи белых ментиков».[120]

Впрочем, яркая форма лейб-гусар была предметом не только гордости, но и объектом для шуток. В известной офицерской песенке «Журавель» полку посвящена такая строфа:

Разодеты, как швейцары,

Царскосельские гусары.

Существовала, правда, и другая строфа, возможно даже, созданная самими лейб-гусарами для поднятия престижа полка:

Лейб-гусары пьют одно

Лишь шампанское вино.

Эта сторона жизни гусар служила объектом гордости и порождала необыкновенные выходки. Как легенду, в полку передавали рассказ об одном офицере, который выучил свою лошадь каждое утро отвозить его в станционный буфет за утренним бокалом шампанского. И туда, и обратно лошадь шла сама, а офицер даже не притрагивался к поводьям.

Возможно, своеобразная репутация полка послужила причиной того, что лейб-гвардии Гусарский полк позже других гвардейских частей удостоился получить шефом особу Императорской фамилии. Ни Павел I, ни Александр I, ни Николай I не только не принимали на себя шефство, но и не числились в списках полка. Первым шефом полка 22 апреля 1818 г. стал наследник цесаревич Александр Николаевич.

19 февраля 1855 г., в начале царствования императора Александра II, Лейб-гусарский полк был назван лейб-гвардии Гусарским Его Величества, а 18 сентября 1856 г. переведен в состав четырех действующих и одного резервного эскадрона. В это время полк занимал в Царском Селе территорию, ограниченную Госпитальным переулком, Волконской улицей, Манежной улицей, Фуражной улицей, Гусарской улицей и Стессельской улицей.

Отныне все императоры становились его шефами. В апреле 1858 г. в Царском Селе проведены двухдневные торжества, посвященные 50-летнему юбилею шефства Александра II над лейб-гвардии Гусарским полком. Любовь к армии и ко всему военному Александр II унаследовал от своего отца, Николая I. Свой юбилей Александр II отпраздновал в тесном семейном кругу, а полвека его шефства над лейб-гвардии Гусарским полком было отмечено двухдневными торжествами в Царском Селе, в месте основного расположения лейб-гусар. Александр II пожаловал полку новый штандарт, церемония прибивки которого к древку произошла в Большом дворце в присутствии офицеров полка. Первый гвоздь вбил сам император. На следующий день на площади перед дворцом был выстроен гусарский полк в парадной форме, и император принял над ним начальство. На балконе дворца в этот момент находились императрица Мария Александровна и цесаревна Мария Федоровна в белых лейб-гусарских ментиках. После благодарственного молебна и освящения нового штандарта полк прошел церемониальным маршем во главе с Александром II перед императрицей. После парада император и его семья присутствовали на обеде для нижних чинов полка в экзерциргаузе. Позднее в Большом Царскосельском дворце был дан парадный обед на 450 приглашенных, по завершении которого император Александр II подарил гусарам свои фотографические портреты в гусарском мундире. Вечером того же дня прошел праздничный спектакль в Китайском театре. Посреди Первой Антикамеры Екатерининского дворца некогда стояла серебряная группа с миниатюрными портретами императоров Александра I и Николая I работы М. Зичи – подарок лейб-гусар Александру II в 1868 г.

Унтер-офицеры лейб-гвардии Гусарского полка (Царскосельские гусары)

Принятие императором шефства открывало дорогу для службы к полку членам Императорской фамилии. Первым великим князем, зачисленным в лейб-гвардии Гусарский полк, стал Николай Николаевич (Младший), занесенный в списки с момента рождения – 6 ноября 1856 г. – и остававшийся в них до конца Российской империи. 19 февраля 1875 г. лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк отпраздновал 100-летний юбилей своего существования.

6 ноября 1906 г. в Царском Селе дан парад гусарскому полку, на котором присутствовали государь, государыня и наследник. В Большом дворце состоялся завтрак, к которому пригласили офицеров полка. Николай II: «В 11 час. по ехал на парад гусарского полка. Аликс взяла Алексея с собой и он хорошо вел себя на ложе. Полк представился блистательно во всех отношениях. Завтракали с полковыми дамами в большой зале Большого дворца».

Генерал В. Н. Воейков: «В огромной столовой собрания, именовавшейся дежурной, после закуски село за общий стол около ста человек. Серебряные ножи и вилки были с именем служившего в то время или раньше в полку офицера, так как каждый произведенный в офицеры был обязан внести стоимость своего прибора; благодаря этому обычаю число приборов достигло почти трехсот. Середина стола во всю его длину украшалась полковым серебром, состоявшим из жбанов, ковшей, стопок, ваз и других предметов, полученных в виде призов за езду и стрельбу, частью из подарков из других частей или же покинувших полк офицеров.

Цветов не было. Украшение стола исключительно серебряными вещами при сильном освещении зала было весьма эффектно. Все блюда были также серебряные, и только тарелки фарфоровые. Лейб-гусары, помня слова русской песни „серебряная, на золотом блюде поставленная“, обыкновенно подносили серебряную чарку на блюде массивного золота».

Наступил 1914 г. Началась Первая мировая война. Отправляясь на войну, многие лейб-гусары и не подозревали, что видят Царское Село в последний раз. Великий князь Гавриил Константинович вспоминал о проводах полка: «Накануне ухода на войну в полку был молебен на Софийском плацу днем, после обеда. Полк в этот день представлял из себя необычайную картину: наши серые лошади были выкрашены в зеленый цвет, чтобы быть менее заметными, моя Ольнара с удивлением осматривала себя, поворачивая голову, и, видимо, боялась самой себя. Полк выстроился в конном строю. Посреди каре стоял аналой и духовенство.

Ташка (венг.) лейб-гвардии Гродненского гусарского полка (плоская кожаная сумка у военных в XVII–XIX вв.)

На молебен приехал Верховный Главнокомандующий Николай Николаевич в качестве старого командира нашего полка. Ему подвели командирскую лошадь, ту самую, которую он купил у кронпринца. Я думаю, если бы Николай Николаевич это знал, он был бы очень недоволен: когда была объявлена война, он приказал сжечь свою форму Прусского гусарского полка, шефом которого он состоял».

23 июля полк выступил на войну. Великий князь Олег Константинович пишет в полковом дневнике: «В течение 23 июля, шестого дня мобилизации, эскадроны пятью эшелонами прибывают на станцию Александровскую, где проходила погрузка… Я приехал в эскадрон. Он весь был в конюшне, лошади были поседланы. Входя по очереди во взводные конюшни, я здоровался с гусарами: „Здорово, братцы, поздравляю вас с походом!“ Я никогда не забуду этих минут. Какое счастье поздравлять свой родной эскадрон с походом и вместе с ним идти на войну!»

Гвардейские гусары сразу попали в самую гущу боевых действий. В 1915 г. в полку почти не осталось офицеров и унтер-офицеров старого кадрового состава.

После Февральской революции 1917 г., 4 марта 1917 г., лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк переименован в лейб-гвардии Гусарский полк.

8 мая 1918 г. лейб-гвардии Гусарский полк приказом № 57 Комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны был расформирован.

Дислокация

К 1833 г. в Царском Селе на постоянные квартиры сосредоточены все семь эскадронов лейб-гвардии Гусарского полка. По плану 1833 г., составленному гвардии инженер-капитаном Л. Л. Биппеном, от угла Волконской улицы и Госпитального переулка до Манежного переулка размещались шесть казарм на погребах для шести эскадронов, здание для седьмого запасного эскадрона находилось в глубине квартала со стороны Манежного переулка. На территории Лейб-гусарского городка находились полковой манеж, здание для кантонистов и трубачей, казарма для женатых нижних чинов, две кузницы, семь конюшен, три фуражных сарая, каменная полковая баня и ряд других построек.

Евграф Владимирович Давыдов (1775–1823)

Русский генерал-майор, шеф Лубенского гусарского полка. Участник наполеоновских войн. Родился в Тульской губернии в семье Владимира Семеновича Давыдова.

Е. В. Давыдов

29 августа 1791 г. вступил на службу вахмистром в лейб-гвардии Конный полк, 10 января 1798 г. переведен корнетом в лейб-гвардии Гусарского полк. 31 марта 1803 г. – полковник, принимал участие в кампании 1805 г., командовал эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, отличился при Аустерлице, где «хладнокровием своим доказал отличное мужество». Участвовал в кампании 1807 г., в 1812 г. командовал лейб-гвардии Гусарским полком, 14 июля тяжело ранен картечью в левую руку под Островно. Вернулся в строй весной 1813 г., сражался при Люцене, за отличие в сражении при Кульме произведен 24 августа 1813 г. в генерал-майоры и назначен шефом Лубенского гусарского полка. В битве под Лейпцигом ранен осколком гранаты в правую ногу и контужен ядром в голову, но остался в строю (в тот же день ему ядром оторвало кисть правой руки и левую ногу по колено). С 8 января 1814 г. состоял на службе по Кавалерии, император Александр I пожаловал ему пенсион в 6000 рублей в год.

Известен по изображению в форме лейб-гвардии Гусарского полка на портрете работы Кипренского. Иногда ошибочно указывается, что на портрете изображен дальний родственник Е. В. Давыдова Денис Давыдов, знаменитый партизан, участник Отечественной войны 1812 г. Ошибка произошла из-за неправильной расшифровки подписи Кипренского к портрету. Евграфа Давыдова и Дениса Давыдова также ошибочно называют иногда двоюродными братьями.

Денис Васильевич Давыдов (1784–1839)

Уже с 24 января 1807 г. Денис Давыдов участвовал в боях с французами. В сражении при Прейсиш-Эйлау он находился при Багратионе, который появлялся со своим адъютантом на самых опасных и ответственных участках. Один бой, по мнению Багратиона, был выигран только благодаря Давыдову. Он в одиночку бросился на отряд французских улан, и те, преследуя его, отвлеклись и упустили момент появления русских гусар. За этот бой Денис получил орден Св. Владимира IV степени, бурку от Багратиона и трофейную лошадь. В этой и других битвах Давыдов отличился исключительной храбростью, за что был награжден орденами и золотой саблей.

В самом конце кампании Давыдову довелось увидеть Наполеона. Тогда в Тильзите заключался мир между французским и русским императорами, и многие его не одобряли. Багратион сказался больным и послал вместо себя Давыдова.

Зимой 1808 г. состоял в Русской армии, действовавшей в Финляндии, прошел вместе с Кульневым до Улеаборга, занял с казаками о-в Карлоэ и, возвратясь к авангарду, отступил по льду Ботнического залива.

В 1809 г., состоя при князе Багратионе, командовавшем войсками в Молдавии, Давыдов участвовал в различных боевых операциях против турок, а затем, когда Багратион был сменен графом Каменским, поступил в авангард Молдавской армии под начальство Кульнева.

Д. В. Давыдов

При начале войны 1812 г. Давыдов состоял подполковником в Ахтырском гусарском полку и находился в авангардных войсках генерала Васильчикова. 21 августа 1812 г. около деревни Бородино, где он вырос, где уже торопливо разбирали родительский дом на фортификационные укрепления, за пять дней до великого сражения Денис Васильевич и предложил Багратиону идею собственного партизанского отряда.

Первый партизанский отряд в ходе Отечественной войны 1812 г. создан по инициативе Барклая-де-Толли 22 июля 1812 г. под командованием генерала Ф. Ф. Винцингероде. Идея была позаимствована у гверильясов (испанских партизан). Наполеон не мог с ними справиться до тех пор, пока они не объединились в регулярную армию. Логика была простая: Наполеон, надеясь победить Россию за двадцать дней, на столько и взял с собой провианта. И если отбирать обозы, фураж и ломать мосты, то это создаст ему большие проблемы. Из письма Давыдова князю генералу Багратиону:

«Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, вступая в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей… Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надеждны, что тот, который носит звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностью, какой бедственное положение любезного нашего отечества требует…»

Приказ Багратиона о создании летучего партизанского отряда был одним из его последних перед Бородинским сражением, где он был смертельно ранен. (Имением отца Давыдова, кроме родовой Денисовки, было с 1799 г. село Бородино, сожженное во время Бородинского сражения. Незадолго до своей кончины Давыдов ходатайствовал о перезахоронении своего начальника П. И. Багратиона на Бородинском поле, что и было исполнено по Высочайшей воле императора Николая I после смерти Дениса Васильевича.)

В первую же ночь отряд Давыдова из 50 гусар и 80 казаков попал в засаду, устроенную крестьянами, и Денис чуть не погиб. Крестьяне плохо разбирались в деталях военной формы, которая у французов и русских была похожей. Тем более офицеры говорили, как правило, по-французски. После этого Давыдов надел мужицкий кафтан и отпустил бороду. На портрете кисти А. Орловского (1814 г.) Давыдов одет по кавказской моде: чекмень, явно нерусская шапка, черкесская шашка. С 50 гусарами и 80 казаками в одной из вылазок он умудрился взять в плен 370 французов, отбив при этом 200 русских пленных, телегу с патронами и девять телег с провиантом. Его отряд за счет крестьян и освобожденных пленных быстро разрастался.

Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он не замедлил дать ей более широкое развитие, постоянно присылал подкрепления. Второй раз Давыдов видел Наполеона, когда он со своими партизанами находился в лесу в засаде, и мимо него проехал дормез с Наполеоном. Но у него в тот момент было слишком мало сил, чтобы напасть на охрану Наполеона. Наполеон ненавидел Давыдова и приказал при аресте расстрелять его на месте. Ради его поимки выделил один из лучших своих отрядов в две тысячи всадников при восьми обер-офицерах и одном штаб-офицере. Давыдов, у которого было в два раза меньше людей, сумел загнать отряд в ловушку и взять в плен вместе со всеми офицерами.

Одним из выдающихся подвигов Давыдова за это время было дело под Ляховым, где он вместе с другими партизанами взял в плен двухтысячный отряд генерала Ожеро; затем под г. Копысь он уничтожил французское кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно. Наградами за кампанию 1812 г. Денису Давыдову стали ордена Св. Владимира III степени и Св. Георгия IV степени. «Ваша светлость! Пока продолжалась Отечественная война, я считал за грех думать об ином чем, как об истреблении врагов Отечества. Ныне я за границей, то покорнейше прошу вашу светлость прислать мне Владимира 3-й степени и Георгия 4-го класса», – писал Давыдов фельдмаршалу М. И. Кутузову после перехода границы.

С переходом границы Давыдов был прикомандирован к корпусу генерала Винцингероде, участвовал в поражении саксонцев под Калишем и, вступив в Саксонию с передовым отрядом, занял Дрезден, за что был посажен генералом Винцингероде под домашний арест, так как взял город самовольно, без приказа. По всей Европе слагали легенды о храбрости и удачливости Давыдова. Когда русские войска входили в какой-нибудь город, то все жители выходили на улицу и спрашивали о нем, чтобы его увидеть.

За бой при подходе к Парижу, когда под ним было убито пять лошадей, но он вместе со своими казаками все же прорвался сквозь гусар бригады Жакино к французской артиллерийской батарее и, изрубив прислугу, решил исход сражения, Давыдову присвоили чин генерал-майора.

После Отечественной войны 1812 г. у Дениса Давыдова начались неприятности. Вначале его отправили командовать Драгунской бригадой, которая стояла под Киевом. Как всякий гусар, Денис драгун презирал. Затем ему сообщили, что чин генерал-майора ему присвоен по ошибке, и он – полковник. И в довершение всего, полковника Давыдова переводят служить в Орловскую губернию командиром Конно-егерской бригады. Это стало последней каплей, так как он должен был лишиться своих гусарских усов, своей гордости. Егерям усы не полагались. Он написал письмо царю, что выполнить приказ не может из-за усов. Денис ждал отставки и опалы, но царь, когда ему докладывали, был в хорошем расположении духа: «Ну что ж! Пусть остается гусаром». И назначил Дениса в Гусарский полк с… возвращением чина генерал-майора.

В 1814 г. Давыдов, командуя Ахтырским гусарским полком, находился в армии Блюхера, участвовал с нею во всех крупных делах и особенно отличился в сражении при Ла-Ротьере.

В 1815 г. Денис Давыдов избирается в члены «Арзамаса» с прозвищем Армянин. Вместе с Пушкиным и Вяземским он представляет в Москве отделение арзамасского кружка. После распада «Бесед» полемика с шишковистами закончилась, и в 1818 г. «Арзамас» распался.

В 1815 г. Давыдов занимал место начальника штаба сначала в 7-м, а потом в 3-м корпусе. В 1827 г. с успехом действовал против персов.

Последняя его кампания была в 1831 г. против польских повстанцев. Сражался хорошо. Боевые заслуги Давыдова были уважены на этот раз, как, пожалуй, ни в одну прежнюю войну. Кроме ордена Св. Анны 1-го класса, врученного ему за взятие Владимира-Волынского (хотя Главная квартира за эту удачно проведенную Д. Давыдовым операцию представила его к ордену Св. Георгия III степени, но новый государь шел по стопам прежнего и тоже посчитал необходимым приуменьшить награду поэту-партизану), он за упорный бой у Будзинского леса, где ему, кстати, вновь пришлось скрестить оружие с известным еще по 1812 г. противником – польским генералом Турно, получил чин генерал-лейтенанта; «за отличное мужество и распорядительность» во время горячего сражения у переправ на Висле Давыдову пожалован орден Св. Владимира II степени; и к этому за всю Польскую кампанию еще польский знак отличия «Virtuti militari» 2-го класса.

Уезжая из армии, Денис Васильевич твердо знал, что закончил свою последнюю в жизни кампанию. Более воевать он не собирался. Взять снова в руки свою испытанную гусарскую саблю его теперь могла заставить лишь смертельная угроза любезному отечеству. Однако такой угрозы в обозримом будущем вроде бы, слава Богу, не предвиделось.

Первый раз Давыдов влюбился в Аглаю де Грамон. Но она предпочла выйти замуж за его двоюродного брата – высоченного кавалергардского полковника А. Л. Давыдова.

Потом он влюбился в юную балерину Татьяну Иванову. Несмотря на то что Денис часами стоял под окнами Балетного училища, она вышла замуж за своего балетмейстера. Давыдов очень сильно переживал по этому поводу.

Проходя службу под Киевом, Давыдов в очередной раз влюбился. Его избранницей стала киевская племянница Раевских – Лиза Злотницкая. В это же время Общество любителей российской словесности избрало его своим действительным членом. Он был очень горд, так как до этого сам себя называть поэтом не осмеливался.

Непременным условием родителей Лизы было, что Денис исхлопочет у государя казенное имение в аренду (это была форма государственной поддержки лиц небогатых, но отличившихся на службе). Давыдов поехал в Петербург хлопотать. Очень сильно помог В. А. Жуковский, который Давыдова просто обожал. С его помощью достаточно быстро Давыдову было предоставлено «в связи с предстоящей женитьбой» в аренду казенное имение Балты, приносившее 6000 руб. в год.

Но тут Денис получил новый удар: пока он хлопотал в Петербурге, Лиза увлеклась князем Петром Голицыным. Князь был картежник и кутила, к тому же его недавно выгнали из гвардии за какие-то темные дела, но был необычайно красив. Давыдову дан отказ. Причем Лиза даже не захотела с ним увидеться, передав отказ через отца.

Давыдов очень тяжело переживал отказ Лизы. Все друзья принялись спасать его и для этого подстроили встречу с дочерью покойного генерала Николая Чиркова Софьей. Она была по тем временам уже в зрелом возрасте – 24 года. Но друзья наперебой ее нахваливали. Миловидна, скромна, рассудительна, добра, начитанна. И он решился. Тем более, что ему уже было 35 лет. Но свадьба чуть не расстроилась, так как мать невесты, узнав про его «зачашные песни», велела отказать Давыдову как пьянице, беспутнику и картежнику. Друзья покойного мужа еле ее уговорили, объяснив, что генерал Давыдов в карты не играет, пьет мало, а это только стихи. Ведь он поэт!

В апреле 1819 г. Денис обвенчался с Софьей. Как только у них стали рождаться дети, у Дениса пропало желание тянуть военную лямку. Он хотел находиться дома, возле жены. Давыдов то и дело сказывался больным и уходил в многомесячные отпуска. Даже Кавказская война, куда он был направлен под началом генерала Ермолова, его не увлекла. Он пробыл в действующей армии всего два месяца, а затем выпросил у Ермолова шестинедельный отпуск для поправки здоровья. Заехав для вида на минеральные воды, разослав для убедительности несколько писем о своей болезни (в том числе и Вальтеру Скотту), он помчался на Арбат в Москву, где его в то время ждали уже три сына и беременная в очередной раз Софья. Всего в браке Дениса и Софьи родилось девять детей.

После Польской кампании, когда ему было 47 лет и он только и думал о покое, от него наконец отстали. В отставку, правда, ему так и не дали уйти, но не трогали, и вся его служба ограничивалась ношением генерал-лейтенантского мундира.

Последние годы жизни Д. В. Давыдов провел в селе Верхняя Маза, принадлежавшем жене поэта, Софье Николаевне Чирковой. Здесь он продолжал заниматься творчеством, вел обширную переписку с А. Ф. Воейковым, М. Н. Загоскиным, А. С. Пушкиным, В. А. Жуковским, другими писателями и издателями. Бывал в гостях у соседей – Языковых, Ивашевых (в Ундорах), А. В. Бестужева, Н. И. Поливанова. Посещал Симбирск. Выписывал книги из-за границы. Охотился. Писал военно-исторические записки. Занимался воспитанием детей и домашним хозяйством: выстроил винокуренный завод, устроил пруд и т. д. Одним словом, жил в свое удовольствие.

Но в 1831 г. поехал навестить сослуживца в Пензу и без памяти влюбился в его племянницу 23-летнию Евгению Золотареву. Он был на 27 лет старше ее. Несмотря на то что он очень любил свою семью, ничего не мог с собой поделать. Скрыть тоже не получилось. Этот страстный роман продолжался три года. Потом Евгения вышла замуж за первого попавшегося жениха, а Денис, отпустив возлюбленную, в этот раз легко, без мук вернулся в семью.

22 апреля 1839 г. около 7 часов утра на 55-м году жизни Денис Васильевич скоропостижно скончался от апоплексического удара (инсульта) в своем имении Верхняя Маза. Его прах перевезли в Москву, и он погребен на кладбище Новодевичьего монастыря. Жена Софья Николаевна пережила Дениса более чем на 40 лет.

Как человек, Давыдов пользовался большими симпатиями в дружеских кружках. По словам князя П. А. Вяземского, Давыдов до самой кончины сохранил изумительную молодость сердца и нрава. Веселость его была заразительна и увлекательна; он был душой дружеских бесед.

Родственники:

Дед (отец матери) Евдоким Щербинин – екатерининский генерал-аншеф.

Отец Василий Денисович Давыдов – действительный статский советник.

Мать Елена Евдокимовна Давыдова – урожденная Щербинина.

Сестра Александра Васильевна Бегичева – урожденная Давыдова.

Брат Давыдов Евдоким Васильевич (1786–1842) – генерал-майор с 1820 г.

Брат Давыдов Лев Васильевич (1792–1848) – подпоручик Кавалергардского полка на 1812 г.

Двоюродные братья:

Легендарный генерал от инфантерии Алексей Петрович Ермолов, покоривший Кавказ.

Василий Львович Давыдов – декабрист, видный деятель Южного общества, осужденный в 1825 г. и приговоренный к 20 годам каторжных работ.

Генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский-старший, герой Отечественной войны 1812 г.

Дети:

Денис Денисович Давыдов (1826–1867).

Василий Денисович Давыдов (1822–1882).

Николай Денисович Давыдов (1825–1885).

Вадим Денисович Давыдов (1832–1881).

Юлия Денисовна Давыдова (1835–1882).

Ахилл Денисович Давыдов (1827–1865).

Мария Денисовна Давыдова.

Екатерина Денисовна Давыдова.

Софья Денисовна Давыдова, в 1-м браке – графиня Гвидобони-Висконти, во 2-м браке – Брянчанинова, хозяйка усадьбы Юрово.

Гусар Михаил Лермонтов (1814–1841)

Военная служба М. Ю. Лермонтова началась 14 ноября 1832 г., когда его зачислили в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров унтер-офицером лейб-гвардии Гусарского полка. Школа юнкеров много дала Лермонтову – он стал профессиональным военным кавалеристом, образованным офицером. Однако муштра и запрещение читать художественную литературу сильно ему досаждали, и он мечтал о скорейшем выпуске в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка. Произошло это 22 ноября 1834 г. Служба в гвардейском полку состояла не только в обычных военных занятиях, учениях, парадах, но и в обязательном посещении придворных балов. Седьмым эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, в который был сначала зачислен Лермонтов, командовал Н. И. Бухаров – «столетья прошлого обломок… / Гусар прославленных потомок, / Пиров и битвы гражданин».

М. Ю. Лермонтов

В полку еще сохранились старые вольнолюбивые гусарские традиции. Лермонтов полюбил свой полк, тосковал о нем в ссылке. В «Тамбовской казначейше» поэт писал: «…и скоро ль ментиков червонных / Приветный блеск увижу я…» (лейб-гусары носили алые доломаны и ментики). Белая масть лошадей, присвоенная лейб-гвардии Гусарскому полку, навсегда стала любимой мастью.

Службу он нес исправно, но не терпел педантизма в мелочах службы и быта.

Свой протест против бессмысленных требований великого князя Михаила Павловича, командовавшего гвардией, Лермонтов осуществлял то явкой на развод караулов с миниатюрной саблей, то на великосветский бал с неуставным шитьем на обшлаге и воротнике вицмундира, за что его отправляли под арест.

2 сентября 1837 г. Лермонтова направили в Нижегородский драгунский полк, во 2-й дивизион, осуществлявший наблюдение за всей Ширванской провинцией, – в Шемаху.

Месяцы, проведенные на Кавказе, сыграли большую роль в формировании мировоззрения поэта, в становлении его творчества. К тому же усилилась его неудовлетворенность военной службой, созрело решение выйти в отставку и посвятить себя исключительно литературе. Благодаря хлопотам бабушки Лермонтова Е. А. Арсеньевой, по представлению А. Х. Бенкендорфа 11 октября 1837 г. поэт переведен в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк.

А. Клондер. Полковник лейб-гвардии Гусарского полка Н. И. Бухаров. 1839 г.

«…Лермонтов в то время не имел еще репутации увенчанного лаврами поэта, которую приобрел впоследствии и которая сложилась за ним благодаря достоинству его стиха, и мы, не предвидя в нем будущей славы России, смотрели на него совершенное равнодушно…»[121] Поселился Лермонтов в так называемом «сумасшедшем доме».

«…Сумасшедшим домом назывался правый крайний дом офицерских флигелей, потому что вмещал в себе до двадцати человек холостых офицеров, большей частью юных корнетов и поручиков, которые и вправду проводили время как лишенные рассудка и в число которых, само собою разумеется, попадал невольно всякий новоприбывший. Легко себе представить, что творилось в двадцати квартирах двадцати юношей, недавно вырвавшихся на свободу…

Были комнаты, где простая закуска не снималась со стола… В одних помещениях беспрестанно раздавались звуки или гитары, или фортепьяно, или слышались целые хоры офицерских голосов, в других гремели пистолетные выстрелы упражняющихся в этом искусстве, вой и писк дрессируемых собак, которые у нас в полку никогда не переводились…»[122] (Лермонтов поселился на одной квартире с корнетом Краснокутским и, как говорит предание, исписал все стены стихами, которые долго сохранялись в таком виде, пока однажды в отсутствие полка какой-то инженер, ремонтировавший казармы, варварски не закрасил этих драгоценных автографов, и только на одном из подоконников оставалась долго вырезанная перочинным ножом фамилия поэта.

В первый же вечер М. Ю. Лермонтов проиграл братьям Безобразовым и А. И. Арнольди 800 руб.

Лермонтова назначили в 4-й эскадрон, который формировал и которым командовал вплоть до ареста декабрист М. С. Лунин. Поэт застал в полку 16 офицеров и десятки солдат в своем эскадроне, служивших вместе с Луниным.

В конце апреля 1838 г. Лермонтов возвратился в столицу, а 14 мая прибыл в лейб-гвардии Гусарский полк, квартировавший в Царском Селе. Он не терял надежды на отставку, нес опостылевшую после Кавказа плац-парадную службу, регулярно посещал балы, но чаще – среду литераторов. Участвовал в «Кружке шестнадцати». Столкновение и дуэль с Э. Барантом привели к унизительной процедуре допросов и суда, суровому приговору, переводу на Кавказ в Тенгинский пехотный полк, который действовал на наиболее опасных участках.

Лермонтов выехал из Петербурга 5 или 6 мая, 10 июня был в Ставрополе и добился назначения в Чеченский отряд Галафеева на левый фланг Кавказской линии. Стеснительные условия службы в качестве командира взвода 12-й мушкетерской роты Тенгинского пехотного полка (поэт был определен по ходатайству К. К. Данзаса в его батальон), по-видимому, поэта тяготили. Он предпочел более свободную от повседневной опеки должность адъютанта в отряде Галафеева. Офицеры штаба – адъютанты, как их тогда называли, – иногда прикреплялись заранее к какой-либо части боевого порядка, вели наблюдение за ее действиями, доносили об этом, а порой и сами организовывали действия этих частей. Так было, в частности, с Лермонтовым в бою на реке Валерик. Он был назначен для наблюдения за штурмовой колонной и должен был действовать в ее составе. Для выполнения такого поручения надо было обладать мужеством, хорошим кругозором, пониманием обстановки и решительностью. Служба таких адъютантов была сопряжена с большей опасностью, чем в строю. Так, в бою на р. Валерик потери в офицерах строевых частей составили 8 %, а среди адъютантов – 20 %.

Лермонтов участвовал в операциях Галафеева предположительно с 29 июня, а согласно документам – с 6 июля 1840 г. С 6 по 14 июля отряд действовал в Малой Чечне. В первой же операции Лермонтов проявил себя инициативным офицером. Он выполнял свой долг «…с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы». За этот бой поэт был представлен к ордену Св. Владимира IV степени с бантом, но командир корпуса снизил представление до ордена Св. Станислава III степени, который Лермонтов не получил. С 27 сентября по 18 октября участвовал в походе на Большую Чечню. В бою 10 октября ранен Р. И. Дорохов, командовавший «сотней» отборных конных бойцов. В дальнейшем она именовалась Лермонтовским отрядом. Лермонтов, приняв командование, проявил не только незаурядное дарование кавалерийского офицера, но и повседневную заботу о подчиненных, с которыми делил опасности боя и тяготы походной жизни. Командующий конницей В. С. Голицын писал, что трудно было бы подобрать для этой «сотни» более подходящего командира. Лермонтов «…был всегда первый на коне и последний на отдыхе…». Голицын представил его к золотой сабле «За храбрость», что предполагало возвращение в гвардию.

С 27 октября по 6 ноября Граббе совершил повторный, не оправдавший себя поход в Малую Чечню. Снова был бой на р. Валерик, и опять отличился Лермонтов. Его, как проявившего себя отважным офицером, представили к двум наградам с переводом в гвардию. 14 января 1841 г. он отправился в отпуск в Петербург с надеждой на отставку. В столице поэт узнал, что его вычеркнули из Валерикского представления к наградам, подведя под общее положение. Из итогового представления за 1840 г. Николай I вычеркнул его сам. Но об этом стало известно после смерти поэта. По пути к месту назначения поэт заехал в Пятигорск и получил там разрешение остаться на лечение. 15 июля 1841 г. Лермонтов убит на дуэли.

Иосиф Владимирович Гурко (Ромейко-Гурко) (1828–1901)

Генерал-фельдмаршал. Родился 16 июля 1828 г. в Новгороде в семье генерала Владимира Иосифовича Гурко (1795–1852) и Татьяны Александровны Гурко, урожденной баронессы Корф (1794–1840).

Воспитанник Пажеского корпуса, из которого выпущен 12 августа 1846 г. корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк и 11 апреля 1848 г. произведен в поручики.

С этим полком Гурко в 1849 г. совершил поход к западным границам Империи, но участие в военных действиях против венгров принять не успел. С декабря 1849 г. Гурко находился в отпуске, по возвращении из которого 23 апреля 1850 г. произведен в штабс-ротмистры и 30 августа 1855 г. – в ротмистры.

Когда началась Крымская война, Гурко, желавший, по его словам, «жить с кавалерией, а умирать с пехотой», выразил желание отправиться в Севастополь. Переименованный из ротмистров гвардии в майоры армии, был в ноябре 1855 г. прикомандирован к Образцовому пехотному полку для ознакомления с пехотной службой, а затем произведен в подполковники и зачислен в Черниговский пехотный полк, стоявший в то время в Крыму на Бельбекских позициях.

Однако военные действия в Севастополе уже закончились. Гурко вернулся в лейб-гвардии Гусарский полк прежним чином ротмистра и принял под командование эскадрон.

И. В. Гурко

Здесь он выделился как отличный кавалерийский офицер, образцовый командир и строгий, но умелый воспитатель и учитель солдат. 8 сентября 1859 г. он получил орден Св. Анны III степени. Боевая и строевая подготовка его эскадрона обратила на себя особое внимание Александра II, и за блестящее состояние его на Высочайшем смотре, когда эскадрон Гурко поразил всех лихой джигитовкой на карьере, Гурко был 6 ноября 1860 г. пожалован флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству.

Произведенный 23 апреля 1861 г. в полковники, он 17 марта 1862 г. отчислен в свиту Его Величества и в течение 4 лет, ознаменованных проведением в жизнь реформ Александра II, выполнял ряд ответственных командировок и поручений административного характера в Самарской, Вятской и Калужской губерниях, в частности, наблюдал за рекрутскими наборами. Его прямой, беспристрастный, хотя строгий и настойчивый образ действий вызвал даже со стороны оппозиционного «Колокола» Герцена признание, что «аксельбанты флигель-адъютанта Гурко – символ доблести и чести». В 1866 г. Гурко назначен командиром 4-го гусарского Мариупольского полка.

Произведенный 30 августа 1867 г. в генерал-майоры с назначением в свиту Его Императорского Величества, он был зачислен по армейской кавалерии и в 1869 г. получил в командование лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. Этим полком Гурко командовал шесть лет и сделал его образцовым.

В 1874 г. на маневрах Гурко сломал ключицу и был вынужден на некоторое время отказаться от работы в поле, которую считал необходимой и существенно важной для себя как начальника Кавалерийской части.

Сдав полк, Гурко остался в должности командира 1-й бригады 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии, которую он соединял ранее с должностью командира полка. 27 июля 1875 г. он назначен командующим 2-й Гвардейской кавалерийской дивизией и 30 августа 1876 г. утвержден в этой должности с производством в генерал-лейтенанты.

С прежней энергией Гурко занялся полевым обучением дивизии, положив в основу его взгляды прусского кавалериста генерала Шмидта и опыт Франко-прусской войны. За период мирной деятельности Гурко был награжден орденами Св. Станислава II степени (17 марта 1864 г.), Св. Анны II степени (24 марта 1867 г.), Св. Владимира III степени (30 августа 1869 г.), Св. Станислава I степени (30 августа 1871 г.), Св. Анны I степени (30 августа 1873 г.).

С началом Русско-турецкой войны Гурко 24 июня 1877 г. назначен начальником передового отряда армии на Балканском театре военных действий, имевшего задачу – «стараться овладеть балканскими проходами».

22 июня передовой отряд выступил, 25 июня овладел городом Тырновом. 1 июля отряд перешел Хаинкиойский перевал через Балканские горы, и 5 июля Гурко взял Казанлык и город Шипку.

Действия Гурко вызвали в Константинополе панику: все высшие сановники Османской империи как в армии, так и в государственном управлении были сменены, планировавшийся переход в наступление был приостановлен, часть сил, выдвинутых против Рущукского отряда, была оттянута назад, а из Черногории был вызван Сулейман-паша, и ему поручили спешное формирование армии для противодействия отряду Гурко.

Получив в подкрепление пехотную бригаду и разрешение «действовать по усмотрению сообразно обстоятельствам», Гурко перешел за Малые Балканы и под Эски-Загрой (10 июля, ныне Стара-Загора), Ени-Загрой (18 июля, ныне Нова-Загора) и Джуранли (19 июля, ныне с. Калитиново, в 2 км к югу от Стара-Загоры) одержал еще ряд побед над турками. Эти победы приостановили наступление Сулеймана-паши, но неудача русских под Плевной (18 июля) и невозможность усилить отряд Гурко новыми подкреплениями для решительной борьбы с армией Сулеймана-паши приостановили дальнейшее движение Гурко. Ему было приказано отойти на север, за проходы. Гурко выполнил эту трудную задачу на виду армии Сулеймана-паши спокойно, без всяких потерь.

В конце июля 1877 г. передовой отряд русской армии расформировали. В августе того же года Гурко отправился в Санкт-Петербург, чтобы привести оттуда свою 2-ю Гвардейскую кавалерийскую дивизию.

Прибыв с ней 20 сентября под Плевну, он был назначен начальником кавалерии Западного отряда, расположенной на левом берегу р. Вида (Вита). Изучение обстановки привело Гурко к убеждению, что одного наблюдения кавалерией за Софийским шоссе, по которому шли в Плевну к Османупаше подкрепления и продовольствие, недостаточно; надо встать на этом шоссе твердо и перерезать его; только тогда, по мнению Гурко, могла быть достигнута цель блокады. Этот план должен был, конечно, привести к ряду кровопролитных боев, которых после третьего неудачного штурма Плевны всячески избегали, но Гурко сумел внушить веру в возможность его осуществления Тотлебену, руководившему блокадой Плевны. План приняли, а выполнение его поручили Гурко, которому для этой цели в начале октября была подчинена не только кавалерия Западного отряда, но и все войска гвардии. Вступая в командование ими, Гурко обратился к войскам со следующими речами. Офицерам он говорил: «Господа, я должен вам сказать, что люблю страстно военное дело. На мою долю выпала такая честь и такое счастье, о которых я никогда не смел и мечтать: вести гвардию в бой. Для военного человека не может быть большего счастья, как вести в бой войска с уверенностью в победе, а гвардия по своему составу и обучению, можно сказать, лучшее войско в мире… Бой при правильном обучении не представляет ничего особенного: это то же, что учение с боевыми патронами, только требует еще большего спокойствия, еще большего порядка. Влейте в солдата сознание, что его священная обязанность – беречь в бою патрон, а сухарь – на биваке, и помните, что вы ведете в бой русского солдата, который никогда от своего офицера не отставал».

Солдатам он сказал: «О вас, гвардейцы, заботятся больше, чем об остальной армии… вот вам минута доказать, что вы достойны этих забот… Стреляйте, как вас учили, – умною пулею: редко, но метко, а когда придется для дела в штыки, то продырявь врага. Нашего „ура“ он не выносит».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.