Лейб-гвардии Санкт-Петербургский Короля Фридриха-Вильгельма III полк

Лейб-гвардии Санкт-Петербургский Короля Фридриха-Вильгельма III полк

Сформирован 6 августа 1726 г. как полк фон Лукиева.

Старшинство – с 6 августа 1726 г.

Полковой праздник – 6 августа.

С августа 1914 г. – лейб-гвардии Петроградский полк.

С 15 августа 1731 г. – Аджеруцкий пехотный полк.

С 30 ноября 1732 г. – Навагинский пехотный полк.

С 31 октября 1798 г. – Мушкетерский генерал-майора Голицына полк.

С 24 марта 1800 г. – Гренадерский генерал-майора князя Волконского полк.

С 3 мая 1800 г. – Гренадерский генерал-майора Сафонова полк.

Со 2 января 1801 г. – Гренадерский генерал-лейтенанта Сакена полк.

М. Б. Барклай-де-Толли

С 29 мая 1801 г. – Санкт-Петербургский гренадерский полк.

С 7 октября 1814 г. – Гренадерский Его Величества короля Прусского полк.

С 26 мая 1840 г. – Гренадерский короля Фридриха-Вильгельма III полк.

С 1 августа 1914 г. – лейб-гвардии Санкт-Петербургский полк.

С 24 августа 1914 г. – лейб-гвардии Петроградский полк. Расформирован приказом Комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны № 72 от 14 мая 1918 г.

Михаил Богданович Барклай-де-Толли (1761–1818)

Казанский собор в Петербурге – храм Славы Русского оружия. Здесь историческое местопребывание иконы Казанской Божьей Матери – главной духовной защитницы России. Здесь и памятник великому полководцу – «Победителю Бонапарта», как именовали его современники. Кутузов – честь и гордость России. Но здесь и другой памятник. Памятник Барклаю-де-Толли. Он тоже князь, правда, без высшей формы этого титула «светлейший», и у него в руках – фельдмаршальский жезл, и его имя прославлено в веках. Но какое-то странное чувство вины преследует каждого, кто начинает вглядываться пристальней в страницы судьбы этого великого и во многом до сегодняшнего дня загадочного человека. Первым сказал об этом чувстве вины и тайны А. С. Пушкин в стихотворении, начальные строчки из которого мы слышали многократно, но вот читали ли до конца?..

У русского царя в чертогах есть палата:

Она не золотом, не бархатом богата;

Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;

Но сверху донизу, во всю длину, кругом

Своею кистию свободной и широкой

Ее разрисовал художник быстроокий.

Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,

Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен,

Ни плясок, ни охот, – а все плащи, да шпаги,

Да лица, полные воинственной отваги.

Толпою тесною художник поместил

Сюда начальников народных наших сил,

Покрытых славою чудесного похода

И вечной памятью двенадцатого года…

На этом обычно цитирование стихотворения и заканчивается. А ведь оно о Барклае-де-Толли, о драме его судьбы, и называется «Полководец».

Но в сей толпе суровой

Один меня влечет всех больше. С думой новой

Всегда остановлюсь пред ним – и не свожу

С него моих очей. Чем долее гляжу,

Тем более томим я грустию тяжелой.

Он писан во весь рост. Чело, как череп голый,

Высоко лоснится, и, мнится, залегла

Там грусть великая. Кругом – густая мгла;

За ним – военный стан. Спокойный и угрюмый,

Он, кажется, глядит с презрительною думой.

И далее – слова, которые, как правило, не звучат в этой галерее, и какие, я уверен, к сожалению, не очень известны даже любителям истории и поэзии.

О, вождь несчастливый! Суров был жребий твой;

Все в жертву ты принес земле, тебе чужой,

Непроницаемый для взгляда черни дикой,

В молчаньи шел один ты с мыслию великой,

И в имени твоем звук чуждый невзлюбя,

Своими криками преследуя тебя,

Народ, таинственно спасаемый тобою,

Ругался над твоей священной сединою.

Здесь есть удивительная пушкинская строка: «Народ, таинственно спасаемый тобою…» И первая загадка: в чем же эта таинственность? О чем догадывался или знал Пушкин?

Но сначала о судьбе Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. Вообще-то правильнее – Барклэ оф Толей, на английский манер, поскольку Барклэ или Бэркле – шотландцы на русской службе. Да какая разница! В любом случае – иностранец! «И в имени твоем звук чуждый невзлюбя»!

Ах, как стыдно! И сегодня стыдно! В год, когда исполняется 225 лет со дня рождения этого человека, прожившего безупречную жизнь и отдавшего ее на службу России.

Михаил Богданович служил в армии с 15 лет! Собственно, кроме армии, почти непрерывно воевавшей, никакой жизни и не было ни у Михаила Богдановича, ни у его братьев. Его дед был бургомистром в Риге, и только отец благодаря военной службе приобрел дворянское звание. В армии служили и два брата Михаила Богдановича: Эрик окончил службу инженера в чине генерал-майора, Генрих – майором артиллерии. Михаил первоначально служит в Кирасирском полку и уже в семнадцать лет получает чин корнета.

Служба неродовитого и небогатого офицера шла тяжело, а чины – медленно. Начал он службу в 1769 г. вахмистром в Ново-Троицком кирасирском полку, через семь лет переведен в карабинеры и только в 1778 г. пожалован корнетом. Еще через восемь лет (в 1786 г.) – поручиком с переводом в Финляндский егерский корпус.

Однако служит честно, добросовестно и постоянно учится. Отличился при штурме Очакова – получил орден Св. Владимира и чин секунд-майора. Всего. А ему уже 27 лет, по тем временам возраст немалый! Будущий противник Барклая Наполеон в 27 лет – бригадный генерал!

Михаила Богдановича переводят в Изюмский легкоконный полк, что в общем-то довольно странно. Это все равно что танкиста пересадить на мотоцикл. Однако эта служба многому научила будущего великого полководца: конники легкой кавалерии – тактическая разведка.

Россия воюет непрерывно. Бои под Каушанами, взятие Аккермана, Бендер, война в Финляндии, в Польше…

20 мая 1790 г. Барклая переводят в формировавшийся тогда Санкт-Петербургский гренадерский полк. Барклай, командуя полком, делает его образцовым, причем без всяких палочных и зубодробительных мер. В 1794 г. произведен в подполковники за отличие против польских войск, с назначением батальонным командиром в Эстляндском егерском корпусе.

Вопреки расхожему мнению, что при императоре Павле служить было невозможно, что государь изуродовал армию, травил Суворова (правда, после награждения его титулом генералиссимуса и светлейшего князя, государь объявил Александра Васильевича своим родственником! и т. п.), а разглядел будущего великого полководца Барклая-де-Толли Павел. В 1798 г. Барклай произведен в полковники, а через год Павел присваивает ему чин генерал-майора! Именно этот чин позволяет проявиться в Барклае таланту великого полководца!

Слава Барклая начинается в кампанию 1806 г., когда он командовал передовым отрядом и под Пултуском (14 декабря 1806 г.) не только выдержал атаку войск маршала Ланна, но вместе с подоспевшими войсками генерала Сакена перешел в наступление и опрокинул дивизию французского генерала Гюдена.

23 января 1807 г., командуя одним из авангардов, он прикрыл марш русской армии к Янкову, выдержав бой с вчетверо сильнейшим противником. На следующий день, командуя уже арьергардом при отступлении нашей армии к Ландсбергу и Прейсиш-Эйлау, своими искусными действиями у Гофа против всей армии Наполеона дал возможность главнокомандующему, генералу Беннигсену, сосредоточить русскую армию у Прейсиш-Эйлау. Здесь 26 и 27 января разыгралось кровопролитное сражение, в котором Барклая ранили, и он принужден был отправиться для лечения в Мемель, где, «во внимание к его выдающимся боевым заслугам и мужеству», его посетил Александр I. У них состоялся продолжительный разговор о тогдашних военных событиях и о состоянии армии.

Собственно, с этого разговора и начинается взлет карьеры Барклая. И не случайный. Государь намеревался выказать внимание герою, так сказать, увенчать доблесть лаврами. Однако разговор с раненым генералом принял совершенно неожиданный поворот. Барклай-де-Толли изложил императору свой, детально разработанный стратегический план будущей войны с Наполеоном на территории России, а что такая война произойдет, он не сомневался.

В 1808–1809 гг. он принял участие в войне со Швецией. Действуя слишком профессионально, слишком инициативно и слишком самостоятельно, Барклай наживает себе многих врагов, в том числе знаменитого Буксгевдена. Вражда его с генералами стала настолько очевидна и зла, что ему пришлось покинуть армию. Его спасает только расположение Александра I, который в людях разбирался, умел выбирать достойных и ставить их на важные должности.

Александр I вновь шлет его в Финляндию. На него возложено командование войсками, назначенными для перехода по льду Ботнического залива через Кваркен (100 верст) в Швецию. Что он блестяще и выполняет. Однако даже сегодня мы больше знаем о переходе по льду на Аландские острова Багратиона, а не о блистательной операции Барклая. Недруги его множатся. В мае 1809 г. Барклай-де-Толли назначен финляндским генерал-губернатором и главнокомандующим войсками в Финляндии. Административные способности, проявленные Михаилом Богдановичем на этом посту, и тот такт, с которым он вел себя по отношению к населению, делившемуся на приверженцев Швеции, России и самостоятельной Финляндии, побудили Александра I в январе 1810 г. призвать Барклая на пост военного министра. И он стал, пожалуй, самым замечательным военным министром за всю историю Империи.

За кратчайший срок Барклай-де-Толли реорганизовал Военное министерство. Создал «Учреждение для управления большою действующею армиею», ввел корпусную организацию, образовал пехотные дивизии. Им создан корпус внутренней стражи и пр.; сделаны значительные улучшения: по довольствию войск, приему и обучению рекрутов. В предвидении новой войны с Наполеоном он увеличил численность вооруженных сил до небывалых размеров – 1 275 000 человек. Усилены старые и построены новые крепости: Бобруйск и Динабург.

И вот тут мы скажем о главном, о том, что редким историком ставится в заслугу Барклаю. Он был первым военачальником, обогнавшим на несколько десятилетий все воюющие страны того времени, – Барклай-де-Толли первым в мире создал ВОЕННУЮ РАЗВЕДКУ, разработал и внедрил все основные принципы ее работы, которые используются вплоть до нынешнего времени во всех странах.

Нельзя сказать, что разведки вообще до него не было. Она существует, пожалуй, со времен возникновения первобытного человеческого общества. Но до Барклая вся разведывательная информация поступала по дипломатическим каналам и зачастую даже не попадала к военным. Анализ новым военным министром качества донесений глав дипломатических миссий России привел к неутешительному выводу: эти донесения «недостаточно обращали внимания на все относившееся до военных приготовлений в Европе». Те же сведения, «которые доходили дипломатическим путем до канцлера Румянцева, не всегда сообщались Военному министерству».

Барклай-де-Толли создал первый специальный центральный разведывательный орган, получивший наименование «Экспедиция секретных дел при Военном министерстве». В посольства и миссии, где главами состояли «послы военных генеральских чинов», отправлены для разведывательной работы офицеры в официальном качестве адъютантов таких послов-генералов.[69]

Для разведки во Франции использовались позиции назначенного в 1808 г., в период сближения Наполеона с Россией, личного адъютанта Александра I полковника А. И. Чернышева, которому были также поставлены разведывательные задачи: «О числе войск, особенно в каждой державе, об устройстве, образовании и вооружении их и расположении по квартирам… о состоянии крепостей, способностях и достоинствах лучших генералов и расположении духа войск». Ставилась также задача «закупать издаваемые в стране карты и сочинения в военной области». «Сколько же на то потребно будет суммы, – писал Барклай-де-Толли, – я не премину своевременно высылать <…> не менее еще желательно достаточное иметь известие о числе, благосостоянии, характере и духе народа, о местоположениях и произведениях земли, о внутренних источниках сей империи или средствах к продолжению вой ны…». В обращении к российскому посланнику Барклай-де-Толли подчеркивал, что: «Настоящее ваше пребывание открывает удобный случай доставать секретные сочинения и планы».

С просьбой содействовать в добывании разведывательных сведений Барклай-де-Толли обратился в течение второй половины 1810 г. к главам дипломатических представительств в Австрии – графу П. А. Шувалову, в Саксонии – генерал-лейтенанту В. В. Ханыкову, в Баварии – князю И. И. Барятинскому, в Швеции – П. К. фон Сухтелену и во Франции – князю А. Б. Куракину. Но, в первую очередь, рекомендовалось создание агентурной сети из числа иностранцев. В это время появляется понятие «агент» применительно к иностранцу, привлекаемому к сотрудничеству именно с русской разведкой.

В декабре 1811 г. Чернышев уже оплачивал услуги четырех агентов: в Военном министерстве, в Военной администрации, в Государственном совете и агента-посредника. Чернышев наряду с офицерами-адъютантами стал одним из первых военных разведчиков, действовавших под прикрытием официальных военных должностей в разведываемых странах. Они явились предтечами появившихся через полвека военных агентов при российских зарубежных представительствах.

Одновременно под руководством военного министра наряду со стратегической развернулась и тактическая разведка. Штабы армий и корпусов, дислоцированных на западной границе, начали сбор разведывательных сведений и материалов о сосредоточении французских войск на сопредельных территориях.

Генерал от инфантерии князь Багратион, командовавший в 1812 г. 2-й Западной армией, в докладной записке военному министру писал: «А как я намерен в сомнительные места для тайного разведывания делать посылки под иным каким предлогом достойных доверенности и надежных людей, то для свободного проезда за границу, не угодно ли будет Вашему Высокопревосходительству прислать ко мне несколько бланков пашпортов за подписанием господина канцлера, дабы… удалить могущее пасть подозрение».

Согласно новой структуре, в состав Военного установления входили: Военно-ученый комитет, Военно-топографическое бюро, Военная типография и Особенная канцелярия при военном министре (бывшая Экспедиция секретных дел при Военном министерстве). Этот орган отвечал за сбор разведывательной информации за рубежом, ее анализ, обобщение и доклад военному министру, а также за выработку инструкций для направляемых за границу разведчиков.

Штат Особенной канцелярии был немногочислен: директор, три экспедитора и один переводчик. Особенная канцелярия занималась «всеми вопросами, которые с точки зрения военного министра были особо секретными, т. е. проведением разведки, обобщением и анализом поступающей разведывательной информации, выработкой рекомендаций для составления военных планов и осуществлением секретных подготовительных мероприятий, в частности передислокацией воинских частей на границе».

До 19 (31) марта 1812 г. пост директора занимал близкий Барклаю-де-Толли человек – флигель-адъютант полковник А. В. Воейков, начавший военную службу ординарцем у А. В. Суворова еще во время Швейцарской кампании. Войекова сменил полковник А. А. Закревский – боевой офицер, имевший навыки ведения штабной работы.

Опираясь на созданный им разведывательный аппарат, Барклай-де-Толли имел достоверные данные, что основные силы французских войск развернуты в трех группировках, главная из которых под личным командованием Наполеона сосредоточена в районе Эльбинг, Торунь и Данциг, а также, что 24 июня противник перейдет государственную границу. Правда, установить место переправы французских войск через реку Неман разведке не удалось.

С началом Отечественной войны Барклай-де-Толли назначен Главнокомандующим 1-й Западной армией с оставлением за ним поста военного министра, а Особенная канцелярия по существу превратилась в часть Собственной канцелярии командующего 1-й армией.

В сентябре 1812 г. Барклай-де-Толли уволен от должности военного министра, и первый в России специальный центральный орган военной агентурной разведки прекратил свое существование. Его функции перешли непосредственно к военному министру, а часть офицеров-разведчиков отозвана на родину.

Произошла страшная вещь, весь трагизм которой, к сожалению, был понятен только одному Михаилу Богдановичу да немногим его сотрудникам. Ценнейшая разведывательная структура, плод многолетних смертельно опасных усилий и немалых средств упразднена! Военные – современники Барклая – не понимали, что войны проходят, а разведка остается всегда. Наступили трагические дни в жизни этого гениального человека.

Однако нет времени сетовать и отчаиваться. Война шагает по России. Барклай начинает осуществлять свой план заманивания Наполеона в глубину России, Александр I вначале разделял эти взгляды Барклая, но впоследствии осложнил их осуществление принятием плана полковника Фуля, основанного на занятии укрепленного Дрисского лагеря. Барклаю с первых же дней войны пришлось бороться с влиянием этого педанта-теоретика. Принужденный, несмотря на все свои возражения, к поспешному отводу войск в Дрисский лагерь, Барклай настоял в конце концов на его оставлении и соединении со 2-й армией кн. Багратиона.

Памятуя слова Александра I, сказанные ему при отъезде государя из армии: «Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль никогда вас не покидает», – Барклай, оставшийся без стратегической разведки, руководствуясь только своим талантом и интуицией, был во всех действиях крайне осторожен. Его окружало полное непонимание в войсках!

В начале XIX в. войны, как правило, решались одним генеральным сражением. Армия рвалась биться с Наполеоном, Барклай же отступал!

Соединив армии у Смоленска, он отказался от выработанного генералом Толем плана наступления всеми нашими силами к Рудне, чтобы, разбив и прорвав центр расположения армии Наполеона, занять внутреннее положение по отношению к противнику и бить его по частям. Михаил Богданович решил отступать к Москве. В эти дни вся армия и все общество обвиняют Барклая в нерешительности, трусости и даже в измене. Под давлением общественного мнения государь принял решение назначить Кутузова главнокомандующим всеми силами, действовавшими на театре войны.

Кутузов, великий политик, опытнейший царедворец екатерининских времен, прибыл к армии 17 августа и, приняв ее от Барклая, мрачными красками изобразил состояние ее в донесении государю. Прямой и безукоризненно честный Барклай-де-Толли был приведен таким докладом, совершенно не соответствующим истине, в отчаяние. 24 августа, накануне Бородинской битвы, он обратился к императору Александру I с письмом, в котором умолял освободить его «из этого несчастного положения и совершенно уволить от службы», если в предстоящем сражении не исполнится его желание – быть убитым.

Но первым человеком, который давно все понимал и разделял все замыслы Барклая, был интриган и хитрец, истинный сын сложного «осьмнадцатого столетия» великий Кутузов.

Именно Кутузов послал Барклая осматривать места предполагаемых после Бородина боев, думаю, зная, что таких мест до Москвы нет, и только честный Барклай это подтвердит, несмотря на то что и тут его обвинят в трусости.

На знаменитом совете в Филях, когда все генералы требовали сражения, только один Барклай не покривил душой, не поддался общему настроению и высказался за оставление Москвы без боя. Нужно было обладать глубокой, искренней убежденностью в правоте своих взглядов и громадным мужеством, чтобы, зная о тяготевших над ним обвинениях и подозрениях, высказаться за оставление Москвы.

Кутузов же на совете спал или прикидывался спящим. Но когда услышал разумную речь Барклая, то мгновенно «проснулся» со словами:

– Ну, коли все за отступление, делать нечего… Москву придется сдать…

Это Барклай, когда армия перешла на старую Калужскую дорогу, подал свое мнение за открытие наступательных действий, и это по его предложению первый летучий партизанский отряд Дорохова был направлен к Вязьме – достойное решение разведчика и профессионального кавалериста… но на этом и закончилось участие Барклая в Отечественной войне.

15 сентября он свалился от нервного истощения и сильной лихорадки, давно уже его мучившей. Он был давно и тяжело болен. К болезни присоединилось новое нравственное испытание: гибель всех его замыслов, кроме уничтожения его детища – военной разведки – совершенно незаслуженное унижение. Состоялось увольнение его от должности военного министра, хотя и по его собственной просьбе, но без единого слова благодарности за все сделанное им на этом посту.

22 сентября он покинул армию и выехал в Калугу, где подвергся со стороны черни ужасным оскорблениям. Его карету забрасывали камнями и навозом, в его калужском доме били стекла. Просьба его о разрешении прибыть в Дерпт (в Тарту) осталась без ответа. Тогда, совсем больной, он удалился в свое имение в Лифляндской губернии, уверенный, что здесь будет окончательно предан забвению и, хотя бы избавленный от ежедневных оскорблений, обретет покой. Однако заслуженная слава и благодарность потомков были впереди.

Через несколько месяцев он получает письмо от Александра I с просьбой принять командование армией в Заграничном походе.

4 февраля 1813 г. Барклай с 3-й армией, шедшей на соединение с основными силами союзников, двинулся на французов и 4 апреля, в который раз спасая русскую армию, взял город Торн.[70] «17 апреля умер Кутузов. Однако главнокомандующим нашими и прусскими войсками был назначен граф Витгенштейн. Он был моложе Барклая в чине, и это была очередная несправедливость, но безупречный военный Барклай-де-Толли беспрекословно Витгенштейну подчинился.

После Люценского сражения 3-я армия, ведомая Барклаем, присоединилась к главной. В ночь на 7 мая войска Барклая были посланы против корпусов, направленных Наполеоном на Кенигсварт на обход правого крыла русских и для действий на тыловые сообщения. 7 мая Барклай разбил и рассеял при Кенигсварте итальянскую дивизию генерала Перри».[71]

8 и 9 мая под Бауценом Барклай командовал правым флангом русской армии, на который был направлен главный удар Наполеона.

19 мая состоялось назначение Барклая главнокомандующим русско-прусской армией, действовавшей против Наполеона. С присоединением Австрии общим главнокомандующим был назначен австрийский фельдмаршал князь Шварценберг, Барклай же остался во главе наших и прусских войск. Вступив со своей армией в Богемию, он двинулся к Дрездену и после сражения под этим городом отступил к Кульму, где 18 августа союзные войска одержали решительную победу.[72] В Лейпцигской битве Барклай «с обычным мужеством и неустрашимостью» появлялся повсюду, где необходимо было его присутствие, и стал одним из главных виновников одержанной победы. Наградой ему за нее стало графское достоинство.

В 1814 г. Барклай-де-Толли руководил русскими войсками в сражениях при Бриенне,[73] Арсис-сюр-Обе, Фершампенуазе и при взятии Парижа (18 марта 1814 г.). По заключении мира и возвращении в Россию Барклай-де-Толли назначается главнокомандующим 1-й армией, которая в 1815 г. вновь двинута к пределам Франции. Решительная победа при Ватерлоо и вторичное отречение Наполеона от престола остановили дальнейшее движение наших войск. После знаменитого смотра при Вертю за распорядительность и образцовое состояние войск Александр I возвел Барклая-де-Толли в княжеское достоинство.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.