Глава восемнадцатая. Предатель или спаситель?
Глава восемнадцатая. Предатель или спаситель?
Даже в период гласности немногие советские граждане пытались по-новому оценить действия Пеньковского. Никто в Советском Союзе не благодарит Пеньковского за свое спасение от последствий авантюризма Хрущева. Никто не ставит свечку, чтобы почтить его память и за свое спасение от ядерной войны с Соединенными Штатами. Им известно только то, что было написано в «Правде» и «Известиях» тридцать лет назад. А сообщалось там, что один разложившийся алкоголик, военный офицер предал свою Родину, став шпионом, работавшим на американцев и англичан. Пеньковский сжег за собой все мосты и превратился в результате в изгоя, отвергаемого любым обществом. Он был предателем.
В августе 1990 года мы написали письмо тогдашнему председателю КГБ Владимиру Крючкову, запросив информацию по делу Пеньковского. Мы были приятно удивлены, когда КГБ согласился обсудить это дело с Дж. Шектером в своем помещении на Кузнецком мосту (известном как приемная), где выдаются пропуска на вход в главное здание на площади Дзержинского и принимаются жалобы на случаи взяточничества или плохого обращения.
Лысый энергичный сотрудник КГБ с нервной улыбкой на лице ждал нас перед входом в приемную и провел мимо часовых в просто обставленный кабинет. Этот сотрудник и его начальник, ожидавший нас там, сообщили, что они принимали участие в деле Пеньковского. Старший по должности сотрудник КГБ выглядел как профессор, которому перевалило за шестьдесят, — небрежно одетый, с брюшком, с седеющими жидкими волосами над высоким лбом интеллигента. Мягкая непринужденность его облика придавала ему вид интеллектуала, который наслаждается всеми радостями теоретической работы. Лицо — живое и настороженное, взгляд цепкий, на лице понимающая ироничная улыбка. На первый взгляд, его бодрый вид располагал к себе — это был этакий советский вариант Джорджа Смайли: обманчивая мягкость снаружи и стальная твердость внутри[17]. Его розовая, не тронутая морщинами кожа выдавала склонность обходить острые углы, что противоречило стереотипному образу сотрудника КГБ. Вместо традиционного здоровенного неуклюжего охотника за шпионами, он являл собой советский прототип хладнокровных офицеров контрразведки, посвятивших свою жизнь выслеживанию врага. По его словам, был он профессионалом и занимался сбором доказательств. На нас произвели впечатление его спокойное чувство юмора и поглощенность земными заботами.
КГБ проявил несвойственную ему готовность обсудить спорные и сомнительные вопросы о том, как и при каких обстоятельствах был разоблачен и арестован Пеньковский. Выдал ли его какой-нибудь британский или американский «крот», окопавшийся среди сотрудников американской национальной безопасности или британской разведки? Когда в действительности он был арестован? Когда и каким образом он был казнен?
В «Встрече на улице Горького» Гревил Винн утверждает, что смертный приговор Пеньковскому не был приведен в исполнение в 1963 году. Только в 1965 году, говорит Винн, он узнал, что «Пеньковский, в целях дальнейшего расследования содержавшийся в заключении в маленькой деревне, покончил жизнь самоубийством»{271}. По сведениям из других источников, Пеньковского, который все еще был жив, бросили в горящую топку, а толпа сотрудников ГРУ наблюдала за тем, как он умирал, — это был наглядный пример того, какая судьба ждет предателей. Майкл Брак, который был одним из переводчиков на судебном процессе Пеньковского — Винна, высказывал предположение, что, возможно, эта история основывается на том факте, что после приведения в исполнение приговора тело Пеньковского было кремировано в открытом гробу, чтобы его труп можно было видеть и чтобы это послужило доказательством его смерти{272}.
Старший офицер КГБ обещал помочь, но, по его словам, должен был посоветоваться относительно того, в какой степени можно раскрыть информацию. На это потребовалось бы несколько недель.
Будут ли подвергаться пересмотру материалы о Пеньковском? Теперь, по прошествии тридцати лет, когда мемуары Хрущева подтвердили, что Пеньковский тайно фотографировал документы в засекреченных отделах библиотеки и подслушивал разговоры на вечеринке по случаю дня рождения министра обороны, будет ли предана гласности остальная часть правдивых сведений?
КГБ согласился организовать встречу в понедельник, 8 октября 1990 года, в 15.30 на Лубянке. Устрашающее десятиэтажное каменное здание Лубянки, где размещается штаб-квартира КГБ, как бы отбрасывает зловещую тень на всю жизнь Советской страны. Русские смотрят на это здание с содроганием. В прошлые годы нередко можно было видеть, как люди переходят на другую сторону улицы, чтобы не проходить по тротуару мимо главного входа. Делалось ли это из опасения, что тебя могут насильно затащить в здание, или из боязни встретиться с призраками замученных узников? Таксисты, проезжая по площади Дзержинского, указывают на светло-желтые с розовым камни стен и произносят: «Страшное место».
Лубянка приобрела печальную славу как здание, откуда не возвращаются, потому что там имеется внутренняя тюрьма. В прошлом попавшие туда мужчины и женщины не возвращались, а если и возвращались, то с переломанными костями и исковерканными жизнями. За этими стенами совершались акты жестокости и обмана, с помощью которых поддерживалась абсолютная власть. Лубянка больше не является тюрьмой. Там разместились складские помещения и кафетерий. Некоторые камеры сохранены, и ныне там находится музей.
Такие изменения произошли в конце шестидесятых годов, однако образ страшного места сохранился. Сотрудники КГБ считают себя профессионалами, охраняющими Советское государство и его безопасность. До августовского путча 1991 года КГБ был хранителем Российской империи, политическим, военным и правоохранительным конгломератом, обязанным собирать разведданные и охранять внутреннюю безопасность. Вооруженный новейшей технологией, КГБ обладает крупнейшей в Советском Союзе информационной сетью, и, как говорят, является единственной эффективно действующей организацией, способной контролировать республики. КГБ и Коммунистическая партия были силами, объединяющими советское общество до того момента, когда провалился государственный переворот и их власть была резко ограничена.
С начала периода гласности в Комитете государственной безопасности был создан отдел по связям с общественностью и стали оказываться вспомогательные услуги правоохранительным органам. Тем не менее ему все еще не удалось разделаться со своим прошлым, и перед ним стоит проблема найти свое новое лицо. Осенью 1990 года, например, его отдел по связям с общественностью стал спонсором выставки по случаю открытия нового музея КГБ в помещении клуба, расположенного рядом с его штаб-квартирой. В клубе КГБ есть бар, два ресторана, несколько залов и помещений для приемов. Историческая выставка открывается портретами Феликса Дзержинского, основателя ЧК. Это название представляет собой аббревиатуру двух первых букв полного названия: Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем{273}. От Дзержинского экспозиция сразу переходит к Юрию Андропову, который возглавлял Комитет государственной безопасности с 1967 по 1982 год, а затем к Владимиру Крючкову, председателю КГБ, который был арестован за участие в августовском перевороте. Там нет ни портретов людей, которые были у власти в период между Дзержинским и Андроповым, то есть в течение сорока шести лет, ни упоминания о таких людях, как Ягода, Ежов, Меркулов, Круглов, Абакумов и Берия, хотя их помнят и по сей день, потому что это были палачи, приводившие в исполнение приговоры Сталина. Сталинский «великий террор» унес, по некоторым оценкам, жизни 20 миллионов человек{274}. Советская бойня, начавшись с коллективизации сельского хозяйства, продолжилась в период партийных битв и чисток тридцатых годов, а затем последовала насильственная депортация народов, продолжавшаяся до начала второй мировой войны. КГБ и его предшественники — ВЧК, ОГПУ, НКВД и МВД — были сталинскими исполнителями этих массовых разоблачений, фальсифицированных судебных процессов и казней.
Поиск «врагов народа» был вдохновляющей идеей и логическим обоснованием чисток. Любой намек на дворянское происхождение в семейном генеалогическом древе был основанием для подозрения и разоблачения. Для Олега Пеньковского причиной крушения карьеры, должно быть, стало дворянское происхождение отца, которого он никогда не видел. Не потому ли еще, что его отец был белым офицером, могилу которого так и не смогли найти, Пеньковский лишился всяких шансов продвинуться? Не расскажет ли КГБ что-нибудь новое о нем? Как чувствовали себя Винн и Пеньковский, когда их привезли на Лубянку? Утратили ли они всякую надежду, попав в эти стены, как это бывало с «врагами народа»?
На здании штаб-квартиры КГБ со стороны площади Дзержинского висит тяжелая гранитная плита с портретом Юрия Андропова, у подножия которого всегда лежат свежие красные гвоздики; на плите выгравированы годы его пребывания на посту председателя КГБ[18]. Подъезд 1-А представляет собой двухстворчатую дверь из отлакированного светлого дерева. В прошлом парадный вход, выходящий на площадь, использовался редко; в основном пользовались другими дверьми.
С внутренней стороны в слабо освещенном вестибюле стояли два молодых лейтенанта в сине-серой шерстяной форме, в черных кожаных ботинках до щиколоток, проверявшие пропуска каждого, кто входил или выходил. Красный кожаный пропуск нашего сопровождающего имел примечание, что «его владелец имеет право носить оружие». Когда постовой потребовал у меня удостоверение личности, я показал ему свои вашингтонские водительские права. Постовой сличил фотографию, и сопровождающий кивнул головой, давая понять, что все в порядке.
На третьем этаже из коридора, заново отделанного панелями из древесных опилок, можно пройти в комнату, где размещена выставка, посвященная памяти сотрудников КГБ, защищавших границы и боровшихся с преступностью. Далее расположен пресс-бар. На самом деле эта комната предназначена, по-видимому, для неофициальных встреч. Здесь хрустальные люстры, кресла с высокими спинками, обитые темно-серым букле, бар, в котором нет ни бутылок, ни стаканов, и кофейная машина для приготовления «эспрессо», рядом с которой нет ни чашек, ни блюдец, ни кофе. На угловом столике стоят видеомагнитофон и телевизор. Старший офицер КГБ — русский вариант Смайли — согласился председательствовать на встрече, но отказался назвать свое имя и настоял на том, чтобы ни его фамилия, ни фамилии его коллег не упоминались (хотя фамилии, которые они назвали, были вымышленными). Присутствовала также элегантно одетая молодая женщина, переводчица, плохо говорившая по-английски.
Русский Смайли объяснил, что изложит историю этого дела и представит новые материалы. Начал он следующими словами: «Мы не согласны с тем, что Пеньковский был le Sauveur du monde». То, что слова «спаситель мира» он произнес по-французски, было приятной неожиданностью. «Дело Пеньковского, — читал он по отпечатанному на машинке тексту, — возникло не случайно. Разоблачение этого опасного шпиона было результатом нелегкой работы советской разведслужбы».
ЦРУ и МИ-6 так и не удалось получить вразумительный ответ на вопрос о том, как был пойман Пеньковский. При анализе сообщений возникла масса версий. Согласно одной из них, предполагалось, что советская разведка в области связи перехватила послание, отправленное в американское посольство, в котором фамилия Пеньковского особо подчеркивалась для получения визы с целью поездки на ярмарку в Сиэтл весной 1962 года. Возможно, разоблачил Пеньковского советский шпион в Агентстве национальной безопасности сержант Джек Данлэп, работавший в качестве клерка в отделе по распространению документов. При обыске дома Данлэпа в июле 1963 года, после того как он совершил самоубийство, было найдено несколько не самых секретных документов Пеньковского, приписываемых «надежному советскому источнику». Как отмечалось в проведенном ЦРУ изучении дела Пеньковского, «хотя и маловероятно, чтобы эти документы могли привести к опознанию Пеньковского как источника, они, несомненно, послужили КГБ сигналом, что в соретские правительственные круги проник некто, имеющий доступ к документам для служебного пользования»{275}. Другая версия основывается на предположении, что Пеньковского выдал советский шпион подполковник Уильям Вален, руководивший шифровальным отделом в Комитете начальников штабов Министерства обороны. В исследовании ЦРУ отмечается: «Существует большая вероятность того, что он (Вален) имел доступ к материалам, получаемым от Пеньковского, и выдал эти сведения советским. Это значительно сокращало время, требуемое для того, чтобы выделить Пеньковского как главного подозреваемого в проникновении в советскую оборонную структуру»{276}.
Еще одним возможным источником разоблачения Пеньковского назывался сержант армии США Роберт Ли Джонсон, который в конце 1961 года был назначен охранником в курьерском центре вооруженных сил в аэропорту Орли, неподалеку от Парижа. Следуя инструкции, полученной от его руководителя из КГБ, Джонсон сумел проникнуть в запертое на тройной запор хранилище секретных отправлений. Ему удалось сделать восковой слепок ключа к хранилищу, найти комбинацию цифр для второго запора в корзинке для мусора и с помощью портативного рентгеновского аппарата, которым его снабдил КГБ, обнаружить комбинацию цифр для третьего запора. 15 декабря 1961 года Джонсон впервые проник в хранилище и вынес секретные материалы, передав их сотруднику КГБ, технический персонал которого скопировал их и возвратил до окончания смены Джонсона. Как считают авторы книги «КГБ: история изнутри» британский историк Кристофер Эндрю и бывший сотрудник КГБ полковник Олег Гордиевский, 26 декабря 1962 года Джонсону передали поздравление от Никиты Хрущева и Совета Министров с присвоением ему звания майора Советской армии и награду в размере 2000 долларов, чтобы он мог потратить их во время отпуска в Монте-Карло. К концу апреля 1963 года Джонсоном были переданы семнадцать летных сумок для ручной клади, наполненных документами, включавшими системы кодирования, пункты размещения ядерных боеголовок США в Европе, а также оборонные планы НАТО и США{277}.
Поскольку информация Пеньковского о советских планах в Берлине была передана старшему американскому командному составу в Европе, вполне возможно, что Джонсон сообщил об этом. И в этом случае также Пеньковский не был назван прямо, но был упомянут как надежный советский источник или старший советский офицер, что заставило КГБ бросить все силы на его поиски. Проникновение Джонсона в хранилище совпадает по времени со слежкой за миссис Чисхолм и Пеньковским в Москве.
Если Вален, Данлэп или Джонсон сообщили о поступлении материалов Пеньковского, хотя контрразведка КГБ и не знала его имени, расследование дало бы достаточно данных для того, чтобы КГБ напал на его след в результате повальной проверки всех советских офицеров, имеющих доступ к находящимся под строгим контролем документам, попавшим в руки американских властей. Проверяя списки тех, кто в советском Министерстве обороны подписывал допуск к этим засекреченным документам, КГБ, возможно, предпринял отсев подозреваемых методом исключения.
Советский источник, знакомый с методами работы КГБ и с тем, как велось дело Пеньковского, объяснил в интервью в 1990 году, что, когда в 1961 году стало известно об утечке в Соединенные Штаты засекреченных военных материалов, КГБ предпринял расследование, с тем чтобы установить, кто имел доступ к этим материалам. Список сначала включал 1000 человек из личного состава; он постепенно сокращался, и, наконец, под подозрение попал Пеньковский {278}. В своих мемуарах Хрущев высказал опасение относительно существования какого-то советского шпиона. «Когда американцы предали гласности сведения о численности и местоположении наших ракет на Кубе, я спросил (министра обороны) Родиона Малиновского: „Как они узнали о численности и местоположении наших ракет? Может, у них есть какой-то агент в наших вооруженных силах? Я этого не исключаю".
Малиновский ответил: „Я тоже. Это вполне возможно. Трудно дать гарантию, что его нет. Однако воздушная разведка в настоящее время дает американцам возможность наблюдать за нашей работой. Они систематически совершают облеты и регулярно фотографируют с воздуха, а затем сбрасывают снимки в контейнерах. Поэтому американцы могут следить в буквальном смысле за каждым нашим шагом. У нас тоже есть возможность делать это, а поэтому этот вопрос не следует обострять, чтобы не доводить дело до конфронтации"».
Хрущеву, очевидно, было известно о пропаже документов, и он подозревал худшее{279}.
Некоторые из переводов документов Пеньковского, возможно, попались на глаза советским шпионам в Англии. Два приговоренных британских шпиона действовали во время операций Пеньковского: Джон Вассал, клерк в секретариате Главного морского штаба, который был арестован по обвинению в шпионаже в сентябре 1962 года, и Фрэнк Броссард, старший офицер разведки в совместном разведбюро, который работал, не вызывая подозрений, с 1961 по 1965 год, и только тогда его арестовали и предъявили обвинения{280}.
Существовала также линия Джорджа Блейка. В пятницу, 9 апреля 1961 года, Блейка подвергли допросу в штаб-квартире СИС на Карлтон-Гардене, 3, напротив Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймсского парка. Допрос проводила группа офицеров МИ-6, возглавляемая Гарольдом Шерголдом. Блейка привезли в Лондон из Ливана, где он изучал арабский язык. Шел четвертый день допроса. Блейк все еще отказывался сознаться, что работал на советскую разведслужбу с тех пор, как вернулся из корейского лагеря для военнопленных в 1953 году. Имелись доказательства того, что Блейк выдал британские разведоперации в Берлине в 1955 году, но он упорно отказывался признаться.
Заседание группы прервалось на обеденный перерыв, а когда члены группы возвратились, у Шерголда остался единственный вопрос к Блейку: «Нам известно, что вы работали на советских, но мы не понимаем, почему. Пока вы были их пленным в Корее, вас подвергали пыткам и заставляли признаться, что вы — офицер британской разведки. С тех пор вас шантажировали, и у вас не было иного выбора, кроме как согласиться сотрудничать с ними»{281}.
Блейк «раскололся». «Могу лишь сказать, что это было внутреннее побуждение. Неожиданно меня охватило негодование, и мне захотелось, чтобы те, кто меня допрашивал, и все прочие тоже знали, что я действовал по убеждению, потому что верю в коммунизм, а не по принуждению или из-за финансовой выгоды. Это желание было настолько сильным, что я, не раздумывая над тем, что делаю, выпалил: «Никто не пытал меня! Никто меня не шантажировал! Я сам, по собственной воле вышел на контакт с советскими и предложил свои услуги».
Вполне возможно, что этот взрыв был внутренним побуждением, но его вполне можно было считать и правдивым признанием. Теперь, признавшись тем, кто меня допрашивал, — а это было для них, я уверен, не менее неожиданным, чем для меня, — что я являюсь советским агентом, я в деталях объяснил причины, побудившие меня это сделать», — написал Блейк в автобиографии{282}.
«Расколов» Блейка, Шерголд начал готовиться к прибытию Пеньковского в Лондон 20 апреля 1961 года. Сдержанное сообщение об аресте Блейка появилось в британской печати 22 апреля 1961 года, то есть в тот день, когда Пеньковский отправлялся в Лидс с Гре-вилом Винном. Какая связь существовала между Пеньковским и Блейком?
Все началось в июне 1960 года, объяснил сотрудник КГБ, когда Чарльз Родерик Чисхолм, сорока пяти лет от роду, прибыл в Москву на должность второго секретаря британского посольства. «Нам было известно, что он британский шпион, еще до его прибытия в Москву. Мы это знали», — утверждал советский контрразведчик.
«В 1954—1956 годах Чисхолм работал в русском отделе разведцентра СРС в Западном Берлине. В то время он активно пытался вербовать советский военный персонал. Он пользовался фальшивыми документами: на имя то британского бизнесмена Б. Костера (или Кастора) , то британского студента X. Эриксона. Жена Чисхолма играла важную роль. Обычно мы о женах не говорим. Она была на четыре года моложе своего супруга[19]. Нам было известно, что он — шпион СИС, пользующийся фальшивыми документами. В июне 1955 года британское правительство отозвало Чисхолма из Берлина. Он допустил слишком много промахов и был разоблачен как шпион. Он был слишком активен. После того как его отозвали, он работал в центральном аппарате в Лондоне против социалистических стран. В 1960 году он появился в Москве. Можете себе представить, что могла чувствовать советская контрразведка! Вполне естественно, что мы глаз с него не спускали.
В 1961 году советская контрразведка начала вести наружное наблюдение за миссис Чисхолм. Дважды — в конце 1961 года и в 1962 году — наблюдатели видели, как миссис Чисхолм, прогуливаясь, останавливалась и входила в подъезд многоквартирного дома. Вскоре после этого они заметили поблизости незнакомца, который, видимо, сильно нервничал и озирался, пытаясь выяснить, нет ли за ним «хвоста». Дома эти не представляли собой ни исторической, ни архитектурной ценности. Незнакомцем был Пеньковский».
Тут русский прервал рассказ, чтобы показать записанный на видеопленку двадцатиминутный фильм о Пеньковском, отснятый КГБ, который включал снятые скрытой камерой встречи Пеньковского с Чисхолм в сквере на Цветном бульваре и на Арбате, которые начались 30 декабря 1961 года. Это были «Герой» и «Энн». Видеокамера зафиксировала Пеньковского в телефонной будке, проверяющего, нет ли за ним наружного наблюдения, а затем входящего в подъезд жилого дома и выходящего из него. «В декабре 1961 года мы впервые заметили, что Пеньковский или кто-то другой встречается с «Энн» Чисхолм», — он употребил кодовое имя «Энн» вместо Дженет. «К январю, когда мы вновь увидели этого человека, мы узнали в нем Пеньковского. Это, конечно, могла быть случайная встреча. Поэтому нам требовалось доказательство, что встреча не была случайной», — сказал русский Смайли. Никаких других встреч на улице у Пеньковского с иностранными дипломатами не было, добавил он, противореча утверждению, что Пеньковский без ведома ЦРУ встречался с одним британским сотрудником разведки.
— Почему же Пеньковскому позволили действовать в Москве после декабря 1961 года и до его ареста десять месяцев спустя, 22 октября 1962 года? Не прикрывало ли КГБ «крота», окопавшегося в американской или британской разведке, который его нащупал? Не повлек ли бы за собой арест Пеньковского разоблачение «крота»?
Советский контрразведчик улыбнулся и покачал головой. «Нет, нет. Все это игра воображения. Американцы — большие мастера сочинять подобные вещи. У ваших людей очень богатое воображение — ив этом, и во всем другом. Разве не ясно, что именно миссис Чисхолм вывела нас на Пеньковского? Ни в каком «кроте» мы не нуждались»,— сказал он.
Его младший коллега добавил: «Пеньковского раскрыли только с помощью Чисхолм».
Официальные лица КГБ уклонились от ответа на вопрос, почему именно началось наружное наблюдение за миссис Чисхолм, повторив лишь, что им было известно, что она пыталась помогать мужу вербовать советских граждан в Германии; из-за этого они оба были взяты под наблюдение с самого начала. Старший офицер КГБ сказал (неправильно), что миссис Чисхолм встречалась с Пеньковским четыре или пять раз, и подробно изложил обстоятельства первой встречи в сквере на Цветном бульваре.
— Но ведь Джордж Блейк служил в Берлине вместе с Чисхолмами — не в этом ли ключ к разгадке?
— Вы можете придумать все, что угодно, — ответил старший офицер, отказавшись отвечать на этот вопрос.
Вдруг все встало на свои места. Блейк служил в Берлине в то же время, что и Чисхолмы, и рассказал КГБ, какую роль они играли в разведке.
Как мог такой проницательный, опытный оперативный работник, как Шерголд, у которого оказалось достаточно интуиции, чтобы расколоть Блейка, не связать одно с другим и не догадаться, что Чисхолмы были засвечены в силу одного лишь факта, что они работали в Берлине вместе с Джорджем Блейком?
Для Шерголда использование Чисхолмов в Москве было оперативной необходимостью. «Под наблюдением находился каждый сотрудник британского посольства, фокус заключался в том, чтобы оторваться от „хвос-та“», — вспоминал он позднее. Работа под открытым наблюдением является одним из самых спорных вопросов оперативной разведывательной работы, и мнения экспертов расходятся по поводу того, следует ли продолжать работу в таких условиях. В Москве не оставалось иного выбора, кроме как прекратить оперативную деятельность, но Пеньковский настаивал на продолжении работы, а поэтому такой вариант отпадал. Чисхолмам было нелегко сделать выбор. Сотрудник ЦРУ в Москве, «Компас», оказался непригоден для работы, а его замена могла прибыть не раньше июля 1962 года.
Старший офицер КГБ продолжил анализ. «Рассмотрев результаты наружного наблюдения, мы пришли к выводу, что Пеньковский и «Энн» Чисхолм причастны к операциям с тайником». Оба офицера КГБ трактовали дело Пеньковского во многом так же, как оно было представлено на судебном процессе. «Мотивы Пеньковского не имели ничего общего с какими-нибудь политическими устремлениями к миру или другими гуманными идеалами. Им управляли вероломство, ущемленное самолюбие, честолюбие и его собственная безнравственность. Во всем этом он признался во время следствия и в ходе судебного процесса, — сказал русский Смайли. — Пеньковский преследовал две цели: во-первых, отомстить вышестоящим начальникам. Они очень хорошо его знали и не хотели продвигать по служебной лестнице. Во-вторых, извлечь материальную выгоду. Американцы и англичане пообещали Пеньковскому чин и оклад полковника (13 955 долларов в 1962 году с надбавками), когда он станет перебежчиком, плюс 1000 долларов за каждый месяц его шпионской работы на них».
В главе пятнадцатой мы уже говорили о том, что, когда Пеньковский начал планировать побег, беспокоясь о своем будущем, ЦРУ и МИ-6 договорились учредить доверительный фонд в размере 250 0^0 долларов, чтобы он со своей семьей смог обустроиться на Западе. Пеньковскому выплатили бы эти 250 000 долларов плюс его заработок в 1000 долларов в месяц, что с учетом всех прошлых лет шпионской деятельности составило бы 290 000 долларов{283}
Обсуждая побудительные мотивы Пеньковского, старший офицер зачитал выдержку из служебной характеристики Пеньковского, написанной его начальником, военным атташе, в период его работы в Турции с марта 1955 года по декабрь 1956 года: «Пеньковский не отличается трудолюбием и выполняет работу без должной тщательности. Малоинициативен и склонен, к подхалимажу. Много времени проводит, собирая и распространяя сплетни о жизни и работе сотрудников посольства. Его внешняя дисциплинированность является скорее показной, чем подлинной. По своему характеру и поведению Пеньковский является человеком недоброжелательным и мстительным, способным не побрезговать любыми средствами для продвижения по службе». Сотрудником, написавшим эту характеристику, был генерал Рубенко, о котором Пеньковский донес в Москву, что тот нарушает приказы. Для ленивого человека Пеньковский, став шпионом, работал с огромным энтузиазмом — по-видимому, чтобы наверстать упущенное!
КГБ не арестовал Пеньковского сразу же после разоблачения его шпионской деятельности, потому что надеялся выяснить истинные масштабы этой деятельности и выявить тех, с кем он работал. «Винна мы начали подозревать, как только под подозрение попал Пеньковский». Затем наш собеседник описал июльскую встречу Винна с Пеньковским в гостинице «Украина» и «их любительские попытки помешать подслушиванию разговора (открывали водопроводные краны, включали радио). Пеньковского арестовали только 22 октября».
В этой истории оставались белые пятна. Где находился Пеньковский с того момента, когда его видели в последний раз, и до ареста?
«Пеньковский был госпитализирован 7 сентября 1962 года по его просьбе, — объяснил сотрудник КГБ. — Он действительно уже давно страдал каким-то кожным заболеванием и в связи с болезнью неоднократно обращался к врачам за помощью». Согласно отчету КГБ, его выписали из больницы 28 сентября 1962 года.
Однако, как сообщил ЦРУ перебежчик Юрий Носенко, Пеньковский был умышленно выведен из игры КГБ. Предположительно, на кресло в его кабинете был нанесен ядовитый воск. Когда Пеньковский сел в кресло, воск растаял под воздействием температуры тела, и стало проявляться разъедающее действие ядовитого вещества, содержащегося в воске, вызвав такое сильное раздражение ягодиц, что он попросил, чтобы его госпитализировали. Версия Носенко основывалась на меморандуме КГБ для служебного пользования, который он якобы читал в Москве до своего побега, совершенного в Женеве в 1964 году{284}.
Наш собеседник отрицал, что против Пеньковского применялись какие-либо «грязные трюки». Идея, что КГБ участвовал в операции по инфицированию Пеньковского, является чистой выдумкой, утверждал офицер. «Госпитализация Пеньковского была связана с кожным заболеванием. В больнице, должно быть, знают точное название, и там есть история болезни. Можно узнать у них. Там хранятся все записи, но на это потребуется много времени. Возможно, жена Пеньковского знает, она навещала его в больнице».
Ссылка на хроническое кожное заболевание едва ли заслуживает доверия, учитывая, что в ранее выпущенном конфиденциальном документе КГБ, который был тайно передан ЦРУ, говорилось, что Пеньковский был госпитализирован КГБ умышленно, чтобы удалить его из квартиры и произвести там обыск без его ведома{285}. История о том, что Пеньковский был отравлен, была также изложена Эндрю и Гордиевским в их книге «КГБ: история изнутри»{286}. Гордиевский, полковник КГБ, бежавший из Советского Союза летом 1985 года, был резидентом КГБ в Лондоне. С 1974 года он работал на МИ-6 в качестве внедренного агента внутри КГБ. «Сказанное Гордиевским пусть останется на его совести», — изрек русский Смайли, пожав плечами.
Терпеливо, но решительно представитель КГБ повернул разговор в нужное русло: «Я хотел бы повторить некоторые подробности последнего периода жизни Пеньковского — его жизни как шпиона. Дело в том, что Гордиевский не имел никакого отношения к делу Пеньковского, и досье Пеньковского хранилось в строгом секрете. Даже сейчас контрразведка не имеет права раскрыть, каким образом был разоблачен Пеньковский. Мне кажется, именно такой секретностью может объясняться появление многочисленных версий, особенно на Западе. Я еще раз повторяю, что Гордиевский не имел совершенно никакого отношения к делу Пеньковского и ничего не мог знать об этом деле, кроме слухов. Попробуем продвинуться дальше, если нам удастся».
Был вновь поднят вопрос об аресте Пеньковского 22 октября 1962 года. Чем он занимался и где находился в период между выпиской из больницы и арестом? Имеются данные, свидетельствующие о том, что Пеньковский был арестован до 22 октября. Последний раз его видели 6 сентября на просмотре фильма в британском посольстве. Зная практику КГБ, было бы естественно предположить, что его содержали под стражей в течение по меньшей мере двух недель, чтобы получить признание до официального ареста. Весьма вероятно, что Пеньковского задержали после выписки из больницы, поскольку обыск в его квартире уже был произведен и в его письменном столе были обнаружены инкриминирующие материалы.
— Он вернулся на работу, — объяснил старший собеседник из КГБ, как будто ничего другого нельзя было и ожидать.
Двух- или трехнедельный отпуск, который Пеньковский предполагал взять осенью, так и не состоялся. Пеньковский, как теперь объяснял сотрудник КГБ, «был арестован прямо на работе... его арестовали, когда он выходил из своего кабинета. Арест производил один из наших младших офицеров». Согласно Тому Бауэру из Би-би-си, Пеньковскому сказали, что готов его заграничный паспорт, и один из друзей из КГБ заехал за ним, чтобы съездить за паспортом. По прибытии в штаб-квартиру КГБ Пеньковский был арестован{287}.
Представитель КГБ снова заглянул в свою отпечатанную на машинке шпаргалку и сказал мне: «Это произошло днем перед зданием Государственного комитета по науке и технике. После ареста его привезли в камеру одиночного заключения в тюрьме КГБ, где он и содержался до приведения приговора в исполнение. Пеньковского допрашивали в том же здании. Здание, в которое его привезли, было внутренней тюрьмой КГБ, расположенной по адресу: площадь Дзержинского, помещение № 2.
Пеньковский был приговорен к смертной казни. Вы знаете, что Пеньковский воспользовался всеми правами приговоренного. Его апелляция в Президиум Верховного Совета СССР (высшая судебная инстанция) была отклонена. Приговор был приведен в исполнение: Пеньковского расстреляли днем 6 мая 1963 года. Это произошло не здесь, потому что органы КГБ не приводят приговоры в исполнение. Приговор — к смертной казни или тюремному заключению — приводится в исполнение органами Министерства внутренних дел. Насколько известно, Пеньковского расстреляли в Бутырской тюрьме, расположенной на Новослободской улице. В 1963 году это была специальная уголовная тюрьма. Теперь Бутырская тюрьма является пересыльной тюрьмой. После расстрела тело Пеньковского было кремировано. По законам того времени урна с прахом не передавалась родственникам. Урна с прахом Пеньковского была захоронена, но я не знаю, где именно. Свидетельство о смерти было выдано на руки вдове Пеньковского, так что можно спросить у нее. У нас нет копии этого свидетельства.
Однако сотрудник КГБ показал копию документа, разрешающего ЗАГСу выдать Пеньковской свидетельство о смерти мужа.
Офицеры КГБ отрицали, что Пеньковский был сожжен заживо в крематории — как устрашающий пример того, какая судьба уготована предателям. Лауреат Нобелевской премии поэт Иосиф Бродский в статье для «Нью-Рипаблик» писал, что, как ему рассказывали, о казни Пеньковского был снят фильм. «Привязанного к носилкам на колесах Пеньковского ввозят в зал московского городского крематория. Один из служащих открывает дверцу топки, а двое других начинают проталкивать носилки вместе с тем, кто на них находится, в ревущую топку. Языки пламени уже лижут подошвы ног кричащего человека. В этот момент из громкоговорителя доносится голос, приказывающий прервать процедуру из-за того, что по расписанию сейчас очередь кремировать другой труп. Кричащего, но не способного двинуться Пеньковского выкатывают из топки. Привозят труп другого и после непродолжительной церемонии задвигают его в топку. Снова раздается голос из громкоговорителя: теперь очередь Пеньковского, и его снова вкатывают в печь. Небольшая, но выразительная сценка. Бекетта затыкает за пояс: укрепляет моральный дух, навсегда отпечатывается в памяти — что-то вроде печати на циркуляре для служебного пользования»[20].
Затем оба сотрудника КГБ попытались убедить нас, что и Пеньковский, и материалы, которые он передавал на Запад, никак не повлияли на решения в вопросах войны и мира. «Проанализировав все материалы, бывшие в нашем распоряжении во время судебного процесса, а также досье Пеньковского, в котором содержались материалы тайного расследования, мы пришли к выводу, что там нет ничего, подтверждающего мысль о том, что он помог предотвратить ядерный конфликт между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Начнем с того, что Пеньковский не имел доступа к информации о ядерном потенциале Советского Союза. Я полагаю, что у него не было также никакого доступа к информации о ядерном потенциале других стран».
Как ни парадоксально, в течение почти тридцати лет КГБ всячески подчеркивал незначительность роли Пеньковского, если о ней вообще упоминалось. И теперь полное рассекречивание данных о его аресте и расстреле привело не к честной оценке важности его роли, а лишь к дальнейшему ее отрицанию.
Русский Смайли настойчиво утверждал, что информация Пеньковского не сыграла никакой роли во время кубинского ракетного кризиса, признавая, однако, что британская разведка дала Пеньковскому задание добыть информацию о заключении мирного договора с Германской Демократической Республикой и о размещении советских войск в ГДР.
«Мне кажется, бесполезно пересматривать и заново оценивать вклад Пеньковского в предотвращение ядерного конфликта того времени. Эта оценка подтверждается анализом материалов, проведенным до расследования и в его ходе.
Короче говоря, нам не удалось найти в материалах расследования ничего, что подтверждало бы вашу версию. Нам было бы интересно назвать Пеньковского спасителем мира, но документы дела этого не подтверждают».
Он зачитал перечень материалов, переданных Пеньковским ЦРУ и МИ-6. Пеньковский выдал имена сотрудников ГРУ, включая фамилии сотрудников трех резидентур разведки, а также фамилии и виды оперативной деятельности военных и военно-морских атташе. Он рассказал об общей организационной структуре персонала ГРУ и дал информацию о методах работы военно-стратегической разведки. Он объяснил правила работы и коды (для системы тайнописи), использовавшиеся ГРУ в 1955—1956 годах, когда Пеньковский был военным атташе в Турции. Он передал тексты лекций разведотдела ГРУ и копии засекреченных газет и журналов Советской армии, включая журнал «Военная мысль» за 1961 и 1962 годы. Он также передал копии засекреченного журнала «Артиллерия и ракетная техника» за 1962 год. Пеньковский также сообщил фамилии сотрудников Военно-дипломатической академии и передал список слушателей этой академии, которые обучались там в одно время с ним. Он также дал им сведения об иностранцах, сотрудничавших с советской военной разведкой. Таков перечень самой важной информации, которую Пеньковский передал иностранным специальным службам.
Представитель КГБ повторил попытку, предпринятую во время судебного процесса, внести раскол между британской и американской разведывательными службами. Он представил нам показание, написанное на трех страницах рукой самого Пеньковского во время предварительного следствия. В нем Пеньковский рассказывает, как американцы пригласили его «на чашечку кофе» незадолго до его отъезда из Парижа в октябре 1961 года, однако в нем ничего не говорится о сепаратном предложении Пеньковскому со стороны американцев работать на них.
По правде говоря, и англичане, и американцы предпочли бы использовать услуги Пеньковского только для себя. Хотя ЦРУ и МИ-6 делятся информацией, которую получают от большинства советских агентов и перебежчиков, исторически они неохотно проводят совместные операции из-за того, что при их координации возникает дополнительный риск разоблачения. Однако в случае с Пеньковским трудности, связанные с работой в Москве, вызывали необходимость объединить усилия особенно потому, что он предлагал услуги и ЦРУ, и МИ-6, прежде чем кто-нибудь из них согласился его услугами воспользоваться.
В предъявленном нам КГБ показании, данном в письменном виде Пеньковским до судебного процесса, говорилось следующее: «Во время моих встреч с сотрудниками британской и американской разведок в Лондоне и Париже, а также в письменных инструкциях, которые я от них получал, я не мог заметить никакого расхождения в подходе и никакой несогласованности их действий. Внешне в моем присутствии они старались продемонстрировать полное согласие, единство взглядов и наличие общего плана совместной работы. Никогда не допускались какие-либо споры или упреки в адрес друг друга. Они старались подчеркнуть, что это была хорошо продуманная и хорошо скоординированная совместная операция. Это была внешняя сторона. Я интуитивно чувствовал, что хотя и не было каких-либо открытых разногласий между ними, но по-настоящему характер их взаимоотношений не ясен. В мое отсутствие и англичане, и американцы, вероятно, думали, что было бы совсем неплохо, если бы удалось обойтись без партнера, ведь каждый из них мог бы справиться с работой в одиночку. А так у одной из разведок возникает необходимость раскрывать перед другой свои проблемы и цели. Я и сам чувствовал некоторый антагонизм между этими странами, когда их разведчики садились за один стол и начинали вмешиваться в дела друг друга. Но отказаться от мысли о совместной работе со мной и потерять то, что уже было у них в руках, означало бы подарить все одной стороне, а другую оставить ни с чем. Я чувствовал, как им досадно, что я обратился к обеим разведывательным службам. Американцы были больше недовольны, чем англичане. Они потеряли терпение и откровенно заявили мне об этом в гостинице в отсутствие англичан. Американцы сожалели, что ответили на мое предложение только через пять месяцев после того, как я к ним обратился (в июле 1960 года). Англичане, будучи более осторожными, ничего подобного мне не говорили»{288}.
Интерпретация представителем КГБ заявления Пеньковского была еще одной из целой серии попыток этой организации внести раскол между американцами и англичанами. Джо Бьюлик вспоминал, что при обсуждении с новобранцами и младшими офицерами дела Пеньковского после его казни он сказал им: «Никогда не соглашайтесь ни на какую совместную операцию ни с одной разведслужбой. Тем не менее я всегда ладил с Шерги и англичанами. С Пеньковским я виделся без них единственный раз, когда встретил его с женщинами в Париже. Англичане сделали то же самое в Лондоне. Так что вся эта история — чушь, придуманная КГБ, чтобы посеять раздор между ЦРУ и МИ-6»{289}.
В своем показании Пеньковский писал: «Сотрудники иностранных разведок никогда не рассказывали мне о методах и средствах проверки моей информации. Не говорили мне также и о том, вызывала ли сомнение достоверность некоторой моей информации. Сотрудники иностранных разведок нередко контролировали и проверяли мое поведение за границей. Из разговоров с сотрудниками разведслужб я понял, что от Винна они знали во всех подробностях, как мы с ним проводили время. Иногда я замечал наружное наблюдение за собой в районах гостиниц или выставок в Лондоне и Париже. Я не обращал на наружное наблюдение внимания и не пытался от него уйти».
В действительности наружное наблюдение за Пеньковским в Париже и Лондоне не предусматривалось. От наружного наблюдения воздерживались, чтобы не привлекать внимания к Пеньковскому. Если бы советские заметили, что за ним в Лондоне ведется наблюдение, об этом сообщили бы в Москву, и там возникли бы кое-какие вопросы. Если бы за ним велось наружное наблюдение в Париже, то это могло бы насторожить или парижскую резидентуру КГБ, или французов. В любом случае это привело бы к осложнениям и возможному разоблачению.
Представитель КГБ предложил нашему вниманию копию на русском языке оценки Военным трибуналом преступлений Пеньковского и вынесенного ему приговора. Затем он заговорил о личных качествах Пеньковского, «чтобы показать, насколько тот был беспринципным человеком. Во время следствия Пеньковский выразил готовность сотрудничать с КГБ и помочь нам разоблачить деятельность британской и американской разведок».
Когда его попросили привести доказательства этого неожиданного сообщения, представитель КГБ резко добавил: «Конечно, он поставил условием свое освобождение, но все равно, он слишком легко предавал свои идеалы. Да и вообще у него не было ни идеалов, ни принципов.
Мы знали немало людей, которые, в отличие от Пеньковского, не предавали с такой легкостью свои идеалы и оставались тверды в своих убеждениях. На самом первом допросе он сразу предложил план разоблачения британской и американской разведок. Он дал советской контрразведке всю информацию, которой было, например, достаточно, чтобы уличить сотрудников американской и британской разведок в Москве. Мы на это вообще не обратили внимания, однако разве это не показывает, насколько он был неустойчив?»
— Возможно, он пытался спасти свою жизнь?
— Вот именно, вот именно. Он пытался спасти свою жизнь. Это была попытка продлить свое существование, и он, возможно, даже надеялся на что-то. Бог его знает. Нам известно немало примеров, когда люди содержались в очень тяжелых условиях, однако не продавались контрразведке. Даже ради спасения жизни, — сказал представитель КГБ.
Чтобы еще сильней подчеркнуть свое мнение о характере Пеньковского, он повторил, что Пеньковского «не принуждали, не воздействовали на него физической силой и не заставляли его сделать что-либо. Мы ему сказали, что, если он хочет дать показания, пожалуйста. И он это сделал. Он попросил бумагу и ручку. Целый день он писал свои показания и излагал план разоблачения».
— Он делал это по доброй воле, — добавил младший офицер КГБ, иронизируя над усилиями Пеньковского спасти свою жизнь.
В 1990 году КГБ упорно следовал той же пропагандистской линии, что и во время судебного процесса, только теперь это было дополнено зафиксированной на кинопленке встречей Дженет Чисхолм с Пеньковским. Таинственность, которой окружалось все, что касалось Джорджа Блейка, прояснила последовательность событий, которые привели к аресту Пеньковского.
Перед отъездом из Москвы нам предстояло зайти еще в одно место. В 1990 году Вера Дмитриевна Пеньковская, вдова Пеньковского, по-прежнему проживала в Москве. До выхода на пенсию в 1989 году она работала редактором в одном из издательств. Она отказалась давать интервью, потому что воспоминания о муже были слишком болезненными. По телефону она рассказала, что обе ее дочери сменили фамилию и «живут хорошо. Старшая замужем. Нас не подвергали преследованиям, и мы ничего не боимся, но просто не хотелось бы ворошить прошлое. Конечно, я теперь смотрю на события тех лет другими глазами». Она не объяснила, что подразумевала под этим.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.