Глава третья. «Всегда готов!»
Глава третья. «Всегда готов!»
Аристотель проснулся среди ночи от бьющего в глаза лунного света. Рядом, уткнувшись в его плечо, безмятежно посапывала Лана. Одного взгляда на копну ее русых волос, разметавшихся по подушке, на тяжелые налитые груди, мерно вздымавшиеся при дыхании, было достаточно, чтобы его возбуждение приобрело конкретное сексуальное направление. Какое-то время Аристотель поглаживал женщине низ живота, а затем резко, чтобы привести себя в «боевое состояние», опрокинул ее на спину. Женщина, не открывая глаз, плотнее прижалась к его смуглому плечу и с похотливой готовностью разбросала ноги.
Он медленно вошел в распахнутое тело и, растягивая наслаждение, стал медленно совершать ритмичные движения маятника. Лана громко рычала и подвывала от удовольствия, как сука, наконец заполучившая мозговую косточку.
Аристотель еще не привык к особой манере партнерши предаваться наслаждению, и при каждом ее возгласе прекращал движение. Ее веки тут же распахивались, и она, как школьница на учителя, вопросительно смотрела на него огромными синими глазами.
«Спасибо шефу, — пришло в голову Аристотелю, — давно я не обладал таким жарким телом. Неуемная! Когда же ты насытишься? Вот это я понимаю задание! Войди глубже в горячую прорубь и жди, когда из недр подсознания партнерши хлынет информация, — а то, что ты мне ее предоставишь — у меня сомнений нет, девочка…
— Быстрей, быстрей! Еще, еще!!
— Сейчас, сейчас, Ланочка!
Аристотель впился в Ланины губы и затих. Женщина сомкнула ноги на его взмокшей спине и замерла, боясь пошевелиться и нарушить блаженство.
Грек осторожно высвободился из Ланиных объятий и шлепнул ее пониже спины.
— Умница, хорошо знаешь свое дело…
— Я — что? Это ты у нас мастер!
— Надо иметь богатый опыт общения с пожилыми мужчинами, чтобы назвать меня мастером, — начал неспешно плести паутину Аристотель. Паутину, которой он собирался затем опутать эту красивую бабочку.
— Ну, назвать его богатым нельзя… Был один… — подхватила Лана предложенную тему.
— Был? А куда ж он девался?
— А ты что же? Уже прощаешься со мной? — женщина приподнялась на локте. — Был, потому что теперь у меня есть ты…
— Девочка, я ревнив… Ну-ка, выкладывай, кто там у тебя был? Был, есть Словоблудие какое-то… Ты ведь всегда можешь к нему вернуться. Так ведь?
— В постель к нему после тебя возвращаться — себя наказывать… Он — пигмей в сравнении с тобой… Старый сексуальный пигмей…
— А в остальном?
— Остальное тебя не касается!
— Ну, девочка, не слишком ли грубо? Пока ты здесь, в моем доме, меня касается всё, что связано с тобой! Рассказывай! Я ведь говорил тебе, что ревнив и не собираюсь делить тебя с кем бы то ни было! Ясно? Поэтому обязан знать, с кем, с каким еще стариком ты путаешься! Не нравится предложение — можешь уходить, я не держу… Расстаться будет горько — мы созданы друг для друга, — но, видимо, придется, если ты упорствуешь…
Глаза Ланы наполнились слезами.
— Ари, ты такой жестокий… Я влюбилась в тебя еще год назад, когда мы встретились на дне рождения у Лены Барсовой… Ты, конечно, меня не помнишь, — вокруг было столько пикантных девочек… А теперь ты хочешь лишить меня радости быть твоей… И из-за кого?! Он жестокий, злой, противный… — слёзы уже градом катились по щекам женщины, — он заставляет меня лизать ему сфинктер…
— Лизать… что?
— Сфинктер, ну, анальное отверстие… У него слабая эрекция… он же старик… А у мужчин, как он мне объяснил, вокруг мышцы анального отверстия расположены основные эрогенные зоны… Вот он, чтобы совершить половой акт, заставляет меня лизать ему, ну… это…
При всём своём огромном сексуальном опыте Аристотель ничего подобного не слыхивал. Он вдруг почувствовал искреннюю жалость к сидевшей напротив плачущей женщине.
— И он тебе за это хорошо платит?
— Да, то есть нет! Не за это… Ну, наверное, и за это… Я не знаю…
«КОНСТАНТИНОВ» понял, что до откровений партнерши — рукой подать.
— Ну, если не за это, то за ЧТО? Ты лижешь ему этот… То есть проституируешь, — вот он тебе и платит!
Грек мог употребить выражение «находишься на содержании», но намеренно ужесточил фразу, чтобы окончательно подавить психику собеседницы.
— Ари, ты не понимаешь… Я не знаю, как объяснить… Прости меня, милый… Владимир Львович платит мне за то, что я поставляю ему потенциальных пациентов… У него частная практика, он — психиатр высочайшей квалификации, профессор… Я через знакомых нахожу обеспеченных людей, которым Владимир Львович может оказать помощь, принести избавление от болезни…
— Это он так объясняет?
— Ну да…
— Кто еще на него работает? Не можешь же ты в одиночку перелопатить всю Москву?
— Этого я не знаю…
— Но платит хорошо, да?
— Да…
— А кто его пациенты?
— Ну, вот недавно я рассказала ему, что муж моей подруги, генерал КГБ, после черепно-мозговой травмы прекратил с ней сексуальные отношения, а вместо этого по ночам стал подглядывать в окна за голыми женщинами… Был еще очень известный партийный босс. Конструктор из КБ Королева, ну, с космосом связанный… И вообще у него много знакомых среди бывших членов Политбюро и ЦК, а уж в Совмин он дверь левой ногой открывал…
— Высоко летает этот твой… сфин… сфинкс!
— Да, лет десять назад он вылечил жену управляющего делами Совмина Смиртюкова Михал Сергеича, с этого всё и началось…
— Круто…
— Да… Ксения Павловна страдала слуховыми галлюцинациями, ей все время казалось, что голубь и голубка бьют крыльями у ее правого уха, пытаясь то ли взлететь, то ли сесть ей на голову… И так продолжалось года три. Михал Сергеич дошел до того, что сам готов был либо взлететь, либо сесть своей жене на голову… У лучших врачей кремлевки консультировался, за границу дважды вывозил — все без толку…
А Владимир Львович вылечил ее за один сеанс! Привез к себе на дачу, вывел в сад, дал двустволку в руки.
«Ну, что, Ксения Павловна, вы готовы разделаться с этой парой изводящих вас голубей?»
«Да, готова!»
Клава, домработница Владимира Львовича, выносит из дому корзину, в которой две птички — голубь и голубка.
«Эти?»
«Вроде, да…»
Тогда доктор завязывает ей глаза платком и говорит:
«Значит так, многоуважаемая Ксения Павловна, сегодня вы навсегда расстанетесь с вашими обидчиками, расправитесь с ними за все ваши мучения собственными руками. Сейчас я буду поочередно выпускать птиц, вы же, как только услышите хлопанье крыльев, стреляйте в том направлении, ясно?»
После каждого выстрела Клава подбрасывала к ногам Ксении Павловны заранее убитую птицу.
Потом Владимир Львович снял платок, показал Cмиртюковой убитых голубей, дал в руки лопату.
«Закапывайте! Чем глубже закопаете, тем лучше для вас»…
Это он уже издевался над ней, зная, что Ксения Павловна после того, как стала женой управляющего делами Совмина, орудия тяжелее вилки и ножа в руках не держала… Так и вылечил — в один прием и навсегда!
— Сеанс внушения и самовнушения одновременно, — с видом знатока констатировал грек, — хотя весьма впечатляющий… Изобретателен этот Владимир Львович… А куда же девались живые голуби?
— Улетели на свою голубятню. Они же прекрасно ориентируются. Ты их хоть за сто километров увези от дома, они, поднявшись в воздух, сразу полетят туда, где их кормят… Не знал? На этом принципе в свое время действовала голубиная почта… Это мне всё Владимир Львович объяснил…
— И после этого Смиртюков ввел доктора в свой круг? Ничего не скажешь, очень оригинальная форма благодарности…
— Не только это. Михал Сергеич распорядился соорудить в подвале дома, где живет Владимир Львович, ну, прямо под его квартирой, бассейн…
— Это — царский подарок!..
— Да-а… Раньше, до отъезда в Израиль, Владимир Львович в бассейне, тогда у него там сауна была, такие вечеринки закатывал! Оргии древних римлян… Девочки из Большого, мальчики из ЦК сутками оттуда не выходили. Домработница Клава едва успевала шампанское и закуски подавать. Весь московский бомонд там побывал. А сейчас она туда ни ногой…
— Воды стала бояться?
— Нет, питона…
— ?!
— Да-да, ты не ослышался, Владимир Львович там гада ползучего поселил…
— Да ты что!
— Купил на Птичьем рынке. Два метра стальных мышц, барана задушить может… Клава ему раз в две недели морских свинок приносит, но кормит его только профессор…
— У него что? Крыша поехала на старости лет?
— Клава говорит, что в бассейне сейф с фамильными драгоценностями, ну а питон — сторож… В 1983 году Владимиру Львовичу не удалось всё увезти, ну, когда в Израиль переезжал…
— И много у него?
— Достаточно! Помню, перед отъездом пытался он меня соблазнить, дурочка я была — отказалась по молодости… Показал мне серьги, в каждой — бриллиант на четыре карата, представляешь! Серёжки — только часть гарнитура, были ещё два браслета, колье, кольца… Причём, это только то, что я видела собственными глазами, а там ещё столько всего!.. Всё его мамочке покойной, Марии Акимовне, принадлежало, а она была дочерью совладельца Российской Императорской Волжской компании Акима Соломоновича Поляка. Единственная его наследница… Да разве только гарнитур! А коллекция картин Маковского, Кустодиева, Шагала. Да-а, целое состояние… У нас эти вещи цены не имеют, а за границей, там всё оценят по достоинству… Вывезет он это в Израиль, заложит в банк, на ссуду домишко приобретёт. Через год, говорит, сможет полностью рассчитаться. Картины и драгоценности будут на международных выставках показывать, за деньги, конечно…
— Как же он собирается вывозить свои сокровища?
— Говорит, что нашёл канал… Вот сейчас деньги зарабатывает, чтобы его оплатить…
— Что ж это за канал такой?
— Ари, мне как-то недосуг было вникать…
— Ты, значит, помогаешь ему… А почему он тебя выбрал?
— Ари, ну ты же не хуже меня знаешь московский бомонд… Все правительственные чиновники и служивые рангом пониже с царских времен считают хорошим тоном иметь на содержании балерину из Большого или оперетты… Номенклатурщики — народ денежный… Вот они и вьются вокруг нас… А высокопоставленые и те, кто при деньгах, как раз и нужны Владимиру Львовичу… Кроме того, у нас масса знакомых генералов…
— Основная его цель — военные?
— Я бы не сказала, хотя он считает, что по роду их службы они чаще других подвержены стрессам, неврозам…
— Значит, и я могу попасть к нему на прием?
Устами Аристотеля уже говорил агент «КОНСТАНТИНОВ», который всегда бежал «впереди паровоза» — указаний Карпова — за что генерал и ценил своего секретного помощника.
— Ну а почему бы и нет, Ари? Позвонишь, представишься, скажешь, что по рекомендации Ланы, наденешь свою неотразимую форму… А у тебя что-то с головой? По тебе не скажешь, милый…
— Внешний вид обманчив, сказал ежик, слезая с одежной щетки, — уклонился от ответа агент и задал первый пришедший на ум вопрос:
— А где ты нашла своего Владимира Львовича?
— Нашла его моя мама, когда мне было пять лет… Видел бы ты меня тогда! Девочка из хорошей семьи, с застенчивым взглядом и косой до попы — вот какой я была… А лечил он меня от заикания…
Аристотель присвистнул от удивления.
— Вы так давно знакомы?
— Да, но начали работать вместе недавно… До этого общались, я знакомила его со своими подружками, он меня со своими друзьями… Но деловое предложение Владимир Львович сделал мне по возвращении из-за границы… Он в Штатах какой-то новой методикой овладел, специально туда ездил из Израиля на стажировку…
— А зачем было возвращаться? Ну и испытывай новую методику на американцах…
— В том-то и дело, что там жить хорошо, а зарабатывать на ту жизнь лучше здесь… Вот заработаем мы с ним денег кучу и уедем навсегда!
— Это он так решил?
— Он сказал — решила я… Знаешь, какое предложение он мне сделал при первой же встрече после возвращения из-за границы? Знаешь, что сказал?
«Ланочка, здесь не место для вас. Если вы доверитесь мне и поможете приобрести нужную мне клиентуру, мы с вами хорошо заработаем, и я обещаю со временем ввести вас в высшие круги американского, западноевропейского или израильского общества — на ваш выбор, как пожелаете!»
«КОНСТАНТИНОВ» понял, что и недавние слезы и жалобы Ланы на сексуальные домогательства доктора — лицемерие и игра. Не сдержавшись, процедил:
— Да, ради этого стоит лизать…
Грек не успел закончить, как вдруг лицо Ланы стало покрываться красными пятнами, широко открытым ртом она хватала воздух, тужилась, как если бы проталкивала застрявший в горле кусок. Аристотель увидел, как лицо женщины наливается кровью, приобретая свекольный оттенок. Мгновение — и она, конвульсивно подергиваясь, опрокинулась навзничь. Выгибаясь всем телом, билась головой о спинку кровати, изо рта на постель хлынули потоки рвоты.
Неимоверным усилием приподнялась, рывком схватила стоявшую подле кровати сумку, выхватила оттуда маленький баллончик и впрыснула в рот шипящую струю. Через секунду она уже перевела дыхание, лицо стало приобретать естественный окрас.
Всё произошло так быстро, что Аристотель пришел в себя, лишь услышав шипение. «Черт! Я совсем забыл, что у нее астма. Это — приступ!»
— Извини, милый… Напугала тебя? — опуская ноги на пол, с усилием произнесла Лана. — Это у меня на нервной почве… Давай забудем о работе… поговорим о чём-нибудь хорошем… О нас с тобой…
— Тебе лечиться надо, Лана…
— Всем надо от чего-нибудь лечиться, милый…
Грек понял, что первая порция откровений исчерпана.
— Послушай, ты не хочешь душ принять? А я сварю кофе по-турецки…
Женщина будто этого и ждала. Проворно вскочила и босиком устремилась в ванную комнату.
Аристотель долго молол кофе, превращая зерна в пудру, как вдруг сквозь шум работающей кофемолки услышал глухой звук падающего тела.
«Опять приступ?!»
Грек бросился в ванную комнату. Рывком распахнул дверь, нагнулся и схватил ладонями посиневшее лицо лежащей навзничь женщины.
— Лана! Лана! Что с тобой?! — пытаясь разжать стиснутые зубы пальцами, заорал Аристотель. Бросился к кухонному столу за ножом…
Через пять минут лихорадочных попыток привести Лану в чувство Аристотель понял, что ей уже ничем не помочь. Машинально прикрыл безжизненное тело своим халатом и в изнеможении опустился на пол. В голове — полный сумбур. Он неотрывно смотрел на торчавшие из-под халата голые ступни…
«Как могло случиться, что я ничего не слышал? — который раз задавал себе вопрос Аристотель. — А, ну да, конечно, кофемолка! Но всё-таки я должен был предвидеть повторение приступа. Задумался или расслабился? Стоп! Надо звонить шефу!»
— Леонтий Алексеевич, у меня большие неприятности, нужна ваша помощь.
— Откуда звонишь?
— Из дому…
— Один?
— Да… Уже один…
— До утра потерпит?
— Нет!
— Тогда жди… Выезжаю…
* * *
— Она умерла в ванной комнате, пока я молол кофе на кухне… Десятью минутами ранее у нее уже случился приступ, и мне как-то в голову не пришло, что он может повториться так быстро… Черт!
Аристотель неотрывно смотрел на шефа.
— Всё? — Карпов резко поднялся с кресла. — Давай сверим твой рассказ с видеозаписью…
Когда обе отснятые — в гостинной и в ванной комнате — кассеты были просмотрены, генерал с апостольским спокойствием произнес:
— В том, что случилось, Ари, твоей вины нет! У нее не только астма… У нее — эпилепсия. И скончалась она потому, что захлебнулась собственными рвотными массами… На пленке это отчетливо видно… Кстати, это могло с ней случиться и часом раньше, во сне, и ты бы поутру нашел рядом с собой остывшее тело… Так что, не изводи себя…
Карпов глянул на часы.
— Тебе немедленно надо побеспокоиться об алиби. Договорись с надежными людьми, которые в случае чего подтвердят, что ты с ними всю ночь играл в преферанс… Во-вторых, сейчас же вызови «скорую». Несчастье произошло в твоё отсутствие — ты только сейчас вошел в дом… Замок на двери у тебя автоматический… Лана вошла, захлопнула дверь, тебя дожидаться не стала, стала принимать душ… Но ты этого не видел… Ты э т о предполагаешь! Ты вошел, отперев дверь своим ключем… Понял? Об остальном побеспокоюсь Я … Твоя, тьфу ты! — н а ш а подруга, судя по всему, состояла на учете в психоневрологическом диспансере по поводу эпилепсии. Надо вовремя подбросить патологоанатомам этот факт… Так, прибери в квартире и вызывай «скорую»!
Перед тем как покинуть квартиру, генерал спросил:
— Кстати, твой мундир капитана первого ранга моль еще не изъела?
— Нет, а что?
— На очереди — знакомство с Владимиром Львовичем… Это — тот «пожилой интеллигент», о котором тебе рассказала Лана… Он меня о-очень интересует… Очень! А ты очень кстати получил рекомендации от неё. Так что — будь готов!
— Всегда готов, товарищ генерал!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.