Охота на Амина
Охота на Амина
Ранее упоминался эпизод о похищении и убийстве американского посла в Кабуле Адольфа Дабса. Утром 14.02.79 года он был захвачен неизвестными при весьма загадочных обстоятельствах — остановил машину в непредусмотренном месте, разблокировал изнутри и открыл незнакомцам дверцу автомобиля; при нем оказался чемоданчик с личными вещами и туалетными принадлежностями, словно заранее собирался на ночлег вне посольства, и т. д. При попытке освобождения он был смертельно ранен. Штурмом руководил лично Амин.
Среди прочих версий развития событий появился намек — мол, Дабсу была известна информация о сотрудничестве Амина с ЦРУ и последнему было необходимо убрать того. Во-первых, автор этой байки нам уже знаком. Во-вторых, исходя из складывавшихся международных реалий, сочинять подобное мог лишь человек, считающий идиотами всех остальных.
Н. Иванов в своей книге приводит фразу Андропова из доклада Генсеку: «Амину была очень выгодна смерть посла!» Руководитель ведомства, запустившего утку об «агенте ЦРУ», утверждает, что тому была выгодна смерть посла страны-покровителя?
Такая версия, откуда бы она ни исходила, была явно сомнительной. Если в природе и существовало подобное «досье» ЦРУ на Амина как на агента, то о нем было бы известно не только А. Дабсу. Следовательно, и покушаться на него не имело смысла. Наоборот, Амин отлично осознавал, что гибель посла была чревата серьезным обострением отношений между США и ДРА и последующим, более активным вмешательством Америки в необъявленную войну на стороне оппозиции. Ему вряд ли было известно о разработках зарубежных «экспертов», но он был достаточно умен и пытался принять энергичные меры по спасению посла.
В российских источниках редко приходилось встречать, что афганская сторона до штурма комнаты № 117 в гостинице «Кабул» предложила посольству США выступить в роли посредников и сообщить Дабсу на немецком языке (он владел им), что он должен упасть на пол или укрыться в ванной комнате в момент, когда услышит первые, сигнальные выстрелы. У американцев это почему-то не получилось. Правда, в таком случае это могли сделать и афганцы. Очевидцы утверждают, что вели себя янки там как-то странно. Поразительно, просто неестественно спокойно во время переговоров через дверь гостиничного номера вел себя посол. У некоторых присутствовавших сложилось впечатление, что и террористы словно не предполагали трагического для себя конца.
И еще. Захватившие посла террористы, якобы принадлежавшие к одной из маоистских группировок, выдвинули требование в обмен на посла освободить из заключения нескольких своих сторонников. Однако сразу же «прокололись», так как некоторые из предъявленного списка уже были то ли освобождены год тому назад, то ли их уже не было в живых. Явно действовала «третья сила», ибо истинным руководителям о том было бы известно. Авторы «Вируса «А» полагают, что накануне вечером в ресторане той же гостиницы некоторые очевидцы видели А. Дабса в обществе нескольких людей, очень похожих на захвативших его террористов.
Как бы там ни было, но убийство посла, к тому же имевшего русские корни, оказалось выгодно тем, кто выражал наибольшую заинтересованность в вовлечении США в дела Афганистана, а именно — Израилю.
То, что Андропов еще в феврале начал «наезжать» на Амина, говорит о многом. Применяя «двойной стандарт», своим атакам он подвергал только Хафизуллу, щадя при этом Тараки, хотя отлично был осведомлен о самой активной и не меньшей причастности Тараки к творимым жестокостям и репрессиям. Опять случайность? По свидетельству Заплатина, например, именно Тараки во время мятежа жителей и 17-й пехотной дивизии в Герате в марте 1979 года намеревался авиаударами стереть город с лица земли, и сделал бы это, если бы не решительное сопротивление руководства аппарата военных советников. Лишь их аргументация об исторической ценности этого древнейшего города и невиновности основной массы его мирного населения в конечном счете остудила его не в меру горячую голову. Приходилось читать в воспоминаниях «зенитовца» В. Курилова, как в его присутствии ставленник Тараки министр госбезопасности А.Сарвари лично расстрелял строй военнослужащих, участвовавших в мятеже Джелалабадского гарнизона летом того же года. (Курилов В.Н., повесть «Операция Шторм-333», не путать с похожим названием книги Н. Иванова.) Позже, позабыв о собственно содеянном (и не только упомянутом), Сарвари обвинял в кровожадности Х. Амина. Спору нет, основания на то у него были, но ведь ответственность за репрессии несли в равной степени оба лидера и их приближенные, а не только Амин.
Как любой человек при общении с окружающими, Х. Амин наверняка чувствовал, откуда ветер дул. Естественно, у него были и свои источники информации.
В конце лета события стали вступать в решающую фазу.
«Дело было так, — напишут великолепно информированные в кабульской кагэбэшной «кухне» В. Самунин и В. Снегирев. — В конце августа с Сарвари и Ватанджаром негласно встретился Б.С. Иванов, пожелавший из первых рук получить подтверждение о готовящемся путче. Афганцы заверили его, что сразу после отъезда Тараки в Гавану на очередную сессию Конференции Движения неприсоединившихся государств Амин начнет аресты всех его противников… Оба говорили о своем желании упредить Амина и нанести удар первыми… Внимательно выслушавший их генерал-лейтенант Б.Иванов… призвал проявить выдержку… Впрочем, он сказал это, видимо, так, что оба афганца ушли с уверенностью в поддержке своей миссии. Советские товарищи явно не возражали против их решительных действий».
Как известно, никакого аминовского путча в отсутствие Тараки не состоялось, просто «на воре шапка горела». Помимо КГБ в деле явно был и Тараки. Чуть ниже мы узнаем, как Андропов заверит Брежнева в предстоящей гарантированной ликвидации Амина. Кстати, Б. Иванов, располагая в таком случае информацией о готовящемся покушении на Амина, вовсе не озаботился о его предупреждении хотя бы ради сохранения стабильности в афганской верхушке, что, помимо всего прочего, отвечало бы и интересам СССР, безопасности которого он обязан был служить верой и правдой. Он ведь в другой ситуации, не будь плана уничтожения Амина, наверняка принял бы подобные меры. Наоборот, «после совещания у посла с участием Сафрончука (советник-посланник, личный представитель А. Громыко), представителей КГБ и ГРУ (? — Авт.), было решено направить в Москву телеграмму, подтверждающую достоверность коварных планов афганского премьера». Вопрос в отношении участия ГРУ возник у меня оттого, что генерал армии И. Павловский не только отказался ее подписывать, но и направил свою, противоположного содержания, чем, говорят, вызвал сильное раздражение начальника ПГУ В. Крючкова.
Отдаю должное ловкости авторов, сумевших и фактуру донести, и вроде как увести подозрения от роли и непосредственной причастности личного представителя Андропова и Конторы ГБ. Однако, забыв о конспирации, они же через несколько десятков страниц открытым текстом сообщат, что «планы по ликвидации Амина вызревали на Лубянке и в Ясенево (штаб-квартира ПГУ) с конца лета», «приговор Амину был вынесен», «маневры ПГУ в Европе, связанные с подготовкой находившихся в эмиграции парчамистов к будущему новому перевороту Крючков на встрече (10.09) раскрывать не стал, эта информация оставалась засекреченной даже для коллег из ГРУ…». На эти фразы хотелось бы обратить внимание тех, кто, пытаясь выгораживать Андропова, винит Устинова. И еще, судя по осведомленности, например, временного представителя США в Кабуле Амстутца, эмигранты в силу присущей всем афганцам специфики очень оперативно «сливали» кому-то всю информацию о проводимой с ними работе КГБ по подготовке к перевороту и свержению Амина. Иначе откуда бы у него взялась вдруг необычная прозорливость, когда в своем донесении Госсекретарю США еще от 18.09.79 г. он напишет: «Поразительно, но Амин выживает, несмотря на заговоры против него, которые следуют один за другим… Лично я не дал бы ему более 50 процентов шансов, что он останется у власти в этом календарном году. Я считаю, что его шансы умереть в постели в преклонном возрасте равны нулю».
4 сентября 1979 года Тараки вылетел в Гавану на конференцию. В поездке его сопровождал министр иностранных дел Шах Вали и главный адъютант майор Саид Тарун — человек, преданный, однако, Амину. 7 сентября в Гавану позвонил начальник КАМ (служба безопасности) Сарвари, сообщивший Н. Тараки о последней вспышке конфронтации с Амином и завершении подготовки к исполнению некоего плана.
Судя по последующим событиям, Тараки знал, о чем шла речь. Возвращаясь через Москву, на встрече в Доме дружбы с афганскими студентами и военнослужащими, обучавшимися в СССР, Тараки 10 сентября уже позволит себе самоуверенно и во всеуслышание произнести: «У нас в партии образовалась раковая опухоль, но мы ее очень скоро вычистим!» Об этом сразу же стало известно и предполагаемому «пациенту» Амину.
В тот же день Н. Тараки был приглашен на встречу с министром иностранных дел СССР А. Громыко. Дальше развивался совсем уж детективный сценарий с появлением там вождя «здоровых сил нации» и пока еще невидимого фронта — Б. Кармаля. По причине секретности подготовленного Кремлем сговора лидеров «хальк» и «парчам», Шах Вали приглашен не был, что само по себе явилось беспрецедентным. Более того, оказалось, что Тараки был удостоен тайной аудиенции и у Самого. Через день, в Кабуле, подозрительный и чуявший недоброе Амин будет настойчиво допытываться, почему Тараки отправился к Громыко в одиночку. О встрече с Брежневым сообщений не было.
В ходе беседы Громыко убедится в готовности двух бывших врагов к компромиссу, а «проблему» Амина посоветует решить отправкой Хафизуллы послом в одну из соцстран. Тараки вроде согласился. Этот факт может служить основанием полагать, что Громыко в отличие от Андропова о готовящемся покушении либо не знал, либо притворялся.
На следующий день перед вылетом из Москвы, прямо на аэродроме, в зашторенном автомобиле для Тараки будет организована еще одна встреча с Бабраком. Возможно, окончательно оговаривались вопросы, не подлежавшие огласке в ведомстве Громыко. Значит, здесь уже действовали люди Андропова.
Как окажется через полтора месяца, Тараки видел Бабрака последний раз в своей жизни. Однако улетал он в полной уверенности, что по прибытии в Кабул в живых Амина уже не будет. К тому времени Тараки все мосты уже сжег.
Почти одновременно с ним в Афганистан прибудет и Бабрак Кармаль. Но тайно, на другой аэродром, Баграмский, где и будет укрыт в одном из дальних капониров под надежной охраной чекистов и ломакинских десантников. Там он будет нетерпеливо ожидать отмашки из Кабула на триумфальное возвращение.
Так называемый «ломакинский» (по фамилии комбата подполковника Ломакина В.И.) парашютно-десантный батальон (ПДБ) из состава бывшей Ферганской дивизии ВДВ еще с 7 июля 1979 года под видом то ли «школы сержантов», то ли «отряда технических специалистов» был размещен на авиабазе в Баграме. Почти одновременно туда прибудет спецотряд КГБ «Зенит-1», а в сентябре, накануне предполагавшегося покушения на Амина, — «Зенит-2». Учитывая, что спецназ КГБ обычно появлялся перед «главными» событиями (как это было в сентябре, октябре и декабре), резонно возникает вопрос: какая же пока неведомая миссия могла возлагаться на «Зенит-1» еще в июле? Что-то еще замышлялось, но не состоялось? Возможно, в связи с ожесточившейся схваткой между Амином и Тараки по поводу должности министра обороны? Ничего другого существенного в середине лета не происходило, если не считать появившихся вдруг листовок об «агенте ЦРУ». Однако в воспоминаниях офицеров из состава первой команды на то нет и намека. Возможно, в верхах еще не было решения, но подготовка шла.
Официальными задачами, поставленными В. Ломакину, являлись охрана и оборона аэродрома, обеспечение безопасности полетов, а при необходимости — высадки «дополнительных сил и средств».
Эти самые «силы и средства» в лице Б. Кармаля и его сопровождающих впоследствии будут неоднократно прибывать под надежную охрану ПДБ и «зенитовцев» накануне каждой очередной попытки покушения на Амина, немедленно исчезая вслед за их провалами. Лишь 27 декабря батальон выполнит главную задачу, ради которой и находился полгода в Баграме. Накануне он примет под охрану Бабрака, а затем вслед за убийством Амина доставит в Кабул нового лидера.
Следовательно, замысел на свержение Амина и тем самым замену пуштунской власти на «таджикско»-бабраковскую проясняется в деталях по целям, исполнителям, месту и времени, конкретизируясь как минимум с апреля — мая и опять случайно и полностью вписывается в задуманное З. Бжезинским.
Вряд ли Амин знал о московских встречах Тараки с Бабраком. Однако о готовящейся на него засаде 11 сентября по пути на аэродром для встречи «учителя» он был предупрежден, что тогда спасло ему жизнь. Он изменил маршрут и заставил самолет с Тараки лишний час кружить над аэродромом, пока его люди проверили дорогу, обеспечив безопасность. Сотни встречавших в аэропорту с недоумением глазели на непонятные маневры правительственного борта в воздухе.
Существует еще одна версия, что Амин якобы тоже и одновременно готовил покушение на возвращавшегося Тараки, намереваясь сбить его самолет над Кабулом, но «бдительный и преданный президенту Сарвари успел чуть ли не в последний момент заменить зенитные расчеты, и коварный замысел Амина был сорван». К сожалению, к распространению этой байки причастны и некоторые уважаемые авторы. Видимо, они просто повелись на чью-то недостоверную информацию.
Сомневающимся поясню: во-первых, если бы Амин готовил свержение Тараки, он в первую очередь и без проблем арестовал бы «банду четырех» еще до его возвращения. Он этого не сделал. Более того, Амин лишь после прибытия Тараки поднял вопрос о снятии «четверки» c занимаемых постов, но отнюдь не об их аресте. О том речь пойдет лишь через двое суток, когда у него появится более подробная информация. Во-вторых, «заменить расчеты» можно было бы при наличии резервных, которых, увы, взять было просто неоткуда. Допустим, произошло недопонимание, и авторы имели в виду что-то вроде временного отстранения их личного состава от выполнения обязанностей или ареста. Опять же, какие конкретно расчеты? Если таковые были, то Амин наверняка держал бы столь серьезный замысел под контролем и никому походя вмешаться в его планы не удалось бы. Как покажут затем события последующих дней, реально хозяином положения в стране уже был именно он, без особых помех пресекая неуклюжие попытки заговорщиков, действия которых оказывались возможными лишь благодаря поддержке извне. Подтверждений по поводу подобных замыслов Амина среди советников пока не нашлось. И вряд ли найдется.
В-третьих, именно в этой зенитно-артиллерийской части сильны были позиции как раз Тараки, а не Амина, что впоследствии было подтверждено намерением ее командования принять меры к спасению Тараки после его изоляции 14.09, а также готовившимся (но не состоявшимся) участием полка в антиаминовском мятеже спустя месяц. Поэтому Хафизулла, будь у него и впрямь подобное в мыслях, вряд ли бы задействовал командование или часть дежурных расчетов этого полка.
В-четвертых, при всем коварстве и уме Амина приписывать ему такую глупость или подлость, как вероломный расстрел правительственного самолета над городом среди бела дня, да еще при всем честном народе, — явно плод больного воображения. Распространители таких измышлений, видимо, не в курсе, что еще существовала ракетная бригада ПВО (где проходил службу один из моих однокашников-«персов» Михаил Ежиков), и, будь у Амина такое на уме, он бы скорее применил ракеты, чтобы, не засвечиваясь, сбить борт с вождем еще на дальних подступах, свалив потом все на кого угодно. Однако в той бригаде все было тихо, никаких похожих телодвижений тоже отмечено не было.
В-пятых, даже будучи уже осведомлен о заговоре и попытке покушения на него 11 сентября, а затем чудом спасшись от смерти 14-го (о том ниже), он, по крайней мере, проявил определенную выдержку и ответные меры в отношении Тараки предпринял лишь на основании решений состоявшегося 16.09 пленума ЦК НДПА и Ревсовета страны. Кстати, и без зениток никто не помешал бы ему провести эти решения накануне прилета Тараки, так как, еще раз подчеркну, вся реальная власть уже была сосредоточена в его руках. Но он этого не сделал по той простой причине, что еще не был спровоцирован. Да и вряд ли хотел. Лишь оказавшись перед фактом, когда решался вопрос «кто кого», вынужденно, только вынужденно пошел на крайние меры, да и то заручившись поддержкой высших органов коллегиальной власти. Он однозначно действовал с оглядкой на СССР, и беспричинно по ситуации на 11.09 пойти на устранение Тараки не посмел бы… В отличие от него Тараки внаглую и подло шел на спланированное в Москве убийство соратника. Следовательно, Хафизулла был гораздо честнее и порядочнее своего «учителя».
В-шестых, в сов. секретной Записке «Об обстановке в Афганистане…», подписанной Андроповым и Громыко и представленной на заседании Политбюро 31 октября 1979 года, невзирая на чрезмерное количество обвинений в адрес Амина, о том ни слова. Представим, каким мощным аргументом это могло явиться, случись оно на самом деле. Ее авторы — люди были исключительно информированные и ушлые, а потому смогли позволить себе кое-что в ней скрыть, но только не компромат на обреченного Хафизуллу. Значит, чего не было, того не было.
И, наконец, в-седьмых… Скорее всего, «зенитная версия», неуклюжая и лживая, как и некоторые другие описания об обстановке в Афганистане тех дней, была наспех придумана для отвода глаз от истинных событий, связанных с охотой на Амина.
Практически во всех источниках сообщается, что Амина предупредил об опасности верный ему С. Тарун. Это может быть заблуждением, так как окончательный план устранения Амина группой снайперов и гранатометчиков созрел у Сарвари в отсутствие Таруна, находящегося в Гаване, о чем Тарун попросту не мог знать вплоть до возвращения в Кабул. Версия, что Тараки мог проговориться уже в самолете, критики не выдерживает, так как вряд ли бы он это сделал. Да и Тарун выйти на связь с Амином в полете практически не мог. Если накануне в Москве и могли быть его какие-то телефонные переговоры с Кабулом, то они наверняка контролировались «прослушкой» сноудэнов из КГБ.
Скорее всего, прав автор «Трагедии Афганистана» Р. Анвар, за два с половиной года тюремного заключения в Пули-Черхи (1980–1983) накопивший для ее написания обильную информацию от сокамерников — бывших аминовских министров, приближенных и членов семьи Хафизуллы.
По его данным, Тарун действительно сделает это, но только в другом случае, через два дня. А о подготавливавшемся покушении 11.09 Амина предупредит заместитель начальника КАМ Сарвари и его же родной племянник Акбари. Акбари по приказу своего дяди, уж никак не ожидавшего подобного предательства от ближайшего родственника, должен был отвечать за подготовку снайперов и гранатометчиков для «стрельбы по быстро двигающемуся автомобилю».
Этот факт косвенно подтверждается тем, что именно Акбари будет назначен Амином начальником КАМ буквально сразу же вслед за приказом об аресте Сарвари.
Уважаемый мною генерал Александр Ляховский в книге «Трагедия и доблесть Афгана» (один экземпляр ее он подарил мне еще в далеком 1995-м) напишет: «Советские руководители сначала хотели направить для охраны Генсека НДПА «мусульманский батальон». Майору Халбаеву 10 сентября поставили задачу сдать все документы… выдвинуться на ташкентский аэродром, там личному составу переодеться в афганскую форму и вылететь в Кабул… (Не в Баграм, а сразу в Кабул — слишком высоки были ставки! — Прим. авт.) Однако… последовала команда отставить. Ю. Андропову якобы удалось убедить тогда Л.И. Брежнева и Н.М. Тараки, что направлять батальон нет необходимости, так как Х. Амин будет уже в ближайшее время нейтрализован…»
Достоверность факта подтверждается хотя бы тем, что колонна «ГАЗ-66» батальона уже втягивалась в ворота аэродрома, когда была остановлена будущим руководителем штурма дворца Амина полковником Колесником В.В. и возвращена на базу. Однако, как будет потом рассказывать Хабиб Таджибекович и другие причастные из ВДВ, команда «Отбой!» в тот день общей готовности не отменяла.
Итак, во-первых, ясно, что Андропов уже действовал с ведома Брежнева, который и «дал добро» на уничтожение одного из лидеров соседней страны. Во-вторых, доводы и аргументы шефа КГБ оказались настолько весомыми и убедительными для Генсека, что он вынужден был с ними согласиться вопреки собственным, как оказалось позже, более предусмотрительным намерениям. Поверил им и Тараки.
В-третьих, можно только представить, на каких гарантиях своих людей в Кабуле (или еще кого-то?) зиждилась исключительная уверенность Андропова — переубеждал-то он самого Брежнева!
А. Ляховский продолжает: «Однако акция по устранению Амина провалилась, он поехал на аэродром встречать «учителя» по другой дороге, благополучно миновав устроенную для него засаду… Поэтому по прибытии в Кабул Н. Тараки увидел среди встречающих своего преемника…»
Добавлю, что в момент появления Тараки из самолета, по свидетельству очевидцев, он растерялся. Сильно побледнев, встревоженно начал высматривать среди встречавших своих ближайших соратников, причастных к заговору. Амин, перехватив его взгляд, усмехнулся — с ними пока все в порядке.
Если бы «акция» 11 сентября, а затем и 14-го удалась, то, возможно, и все дальнейшее пошло бы по иному руслу. Но все равно с таким же конечным результатом, как к 1989 году.
Дальше события развивались стремительно. Прибыв в свою резиденцию, Тараки сразу же встретился с заговорщиками. Он сообщил им, что в соответствии с рекомендациями советских товарищей сегодня же предложит Амину пост посла. А если тот заартачится — заставит его. Тараки при этом явно утратил чувство реальности.
Вот здесь как раз и начал играть свою роль С. Тарун, сообщив Амину замысел оппонентов. Тот решил упредить события. Заготовив приказ об увольнении «четверки», он явился вечером к Тараки, который лишь мельком взглянув на документ, начал произносить заранее приготовленную речь. Смысл ее сводился к тому, что в сложившейся в стране и партии ситуации Амину следовало бы ненадолго уехать послом за границу, а по мере ее улучшения его вызовут обратно. Если верить Р. Анвару, Амин не позволил Тараки продолжать и закричал: «Это вы должны уйти! Из-за пьянства и возраста вы выжили из ума!» Вскочив, он быстро ушел. Амин в любой момент мог занять главный пост, а ему предлагают уехать из страны!
По возвращении домой он тут же позвонил Тараки и добавил: «Если вы не уволите этих четырех и не передадите их мне сейчас же, начиная с этого момента я не подчинюсь ни единому вашему приказу!»
В течение двух суток шли лихорадочные консультации Тараки со своими соратниками и советской «четверкой» в составе посла А. Пузанова, Главкома Сухопутных войск генерала армии И. Павловского, главного военного советника генерал-лейтенанта Л. Горелова, генерал-лейтенанта КГБ Б. Иванова.
Борьба между двумя лидерами НДПА вступила в завершающий этап.
* * *
В это время Сарвари предложил еще один вариант устранения Амина — пригласить его на обед 13.09 с участием всей «банды четырех» (афганской, конечно) якобы с целью примирения и просто застрелить, как только тот появится. Однако Сарвари вновь ввел в курс дела своего заместителя Акбари, который тут же предупредил Амина. Эту же информацию передал Хафизулле и Тарун. Амин отклонил приглашение на обед, заявив, что предпочитает услышать указ об их увольнении до обеда.
Тогда у Сарвари и созреет план с вовлечением советского посла якобы в качестве миротворца, а фактически — «подсадной утки». Заговорщики были уверены, что на такую встречу Амин согласится, к Тараки придет, где и будет ликвидирован. На этот раз почти все сработает, хотя верный Тарун вновь предупредит его, что «готовится что-то скверное».
Подтверждает это в своих воспоминаниях и бывший руководитель представительства КГБ Л.П. Богданов: «Утром (14.09) мы поехали на встречу (с Амином) вместе — Борис Семенович, переводчик и я… Потом в его кабинете появился майор Тарун и стал что-то взволнованно говорить премьеру на пушту. Видимо, уловив наше недовольство, он дал понять Таруну, чтобы тот перешел на русский, которым хорошо владел (у него жена была русская). Тарун сказал следующее: «Я предупредил товарища Амина, чтобы он отказался от сегодняшнего приглашения прибыть на обед к товарищу Тараки. Если он появится во дворце, то будет убит. В кабинете Тараки специально приготовлен автомат Калашникова, а в письменном столе лежат два заряженных пистолета». Амин глядел на нас с плохо скрываемым торжеством: «Ну, что теперь скажете? А несколько минут назад точно такое же предупреждение мне сделал по телефону Якуб (начальник генштаба). Так ехать мне на обед или нет? Жду вашего совета». Мы с Ивановым переглянулись. Ситуация возникла щекотливая. «Я бы на вашем месте поехал, — ответил Борис Семенович. — Но окончательное решение за вами». («Вирус «А», с. 408–409.)
Эти же авторы чуть раньше, на с. 399–400, «сдают» и самого Богданова, в ночь на 13.09 срочно прибывшего из Москвы в Кабул и вскоре встретившегося с одним из главных заговорщиков — Сарвари, после чего он, по его же словам, позвонил Крючкову: «Надо немедленно нейтрализовать Амина, иначе будет поздно». Интересно, посмел бы он вдруг предложить подобное шефу, не имея на то установок? Судя по всему, Богданов как бы развивал ранее решенное. А позволил бы Крючков такое вольнодумство подчиненному, не имея на то соответствующих приказов сверху от Андропова? Думаю, ответ очевиден.
Вечером того же дня, 13.09, Богданов опять встретился с Сарвари, который в беседе с глазу на глаз тихо спросил: «Как отнесется Советский Союз, если мы ликвидируем Амина?» Я снова, в который раз, прибег к выработанной формулировке: «Мы выступаем за единство в афганском руководстве, это наша принципиальная позиция. Лично я считаю, что (внимание! — Авт.) нельзя кому-либо позволить расколоть партию. Больше я вам сказать ничего не могу. Это ваше внутреннее дело». Но Сарвари, кажется, понял меня так, что мы не будем возражать против реализации его радикальных планов. «Эх, как мы не догадались сделать это раньше! Я собственными руками должен был задушить Амина, когда он приходил к Тараки». (От автора: при его атлетизме и свирепости он был действительно на это способен.)
Итак, если читать между строк, Богданов не удержался от более чем откровенных признаний — ну должна же страна знать своих героев! Напомню, что еще утром он звонил В. Крючкову по поводу необходимости «немедленной нейтрализации Амина». Завтра утром они с Ивановым выступят свидетелями того, как преданный Тарун будет предупреждать Амина об опасности на обеде…
Накануне в ночь на 14 сентября Б. Иванов участвовал в спектакле, когда советский квартет попытался сделать «ход конем» — создать у Амина видимость попыток руководства СССР к примирению сторон. Обоим — Амину и Тараки было зачитано обращение к ним «лично Леонида Ильича Брежнева», составленное наспех, а потому не до конца продуманное — его содержание фактически означало вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Но уже было не до тонкостей… Решался вопрос «кто — кого».
Однако утром Иванов вместо того, чтобы предупредить Амина о грозящей опасности, не моргнув глазом и лишь «переглянувшись» с Богдановым, «посоветовал» Амину на обед к Тараки все же отправляться. Уж кто-кто, а он-то знал предстоящий сценарий и действовал только согласно личным указаниям Андропова, но в отличие от Богданова до сих пор хранит молчание…
Похоже, теперь понятно, кто на самом деле выдал Таруна, который вновь, теперь уже 14.09, предостерегал Амина от отправки в резиденцию Тараки и который через несколько часов погибнет сам.
Амин «клюнул», так как не подозревал вовлеченности советской стороны в попытки его ликвидации. Более того, присутствие у Тараки посла А. Пузанова, всей «четверки» вроде как гарантировало ему безопасность. Не возникнет у него подозрений вплоть до штурма его дворца вечером 27 декабря…
Перед этим Амин вновь перехватит инициативу, объявив о раскрытии заговора 11 сентября и снятии «банды четырех» с министерских постов.
По версии же Пузанова и других, получив днем 14.09 информацию о приказе Амина об аресте злополучной «четверки», наши представители расценили это как объявление им войны Тараки и якобы «решили спешно отправиться в резиденцию Тараки, чтобы вновь пригласить туда Амина и там опять попытаться убедить его» пойти на мировую.
Прокол рассказчика в том, что отправились-то они не в резиденцию Амина (где еще утром побывали два главных чекиста), чтобы там же и «убеждать» его, а именно к Тараки, куда Сарвари планировал заманить Хафизуллу и о чем ведали, но не сообщили предполагавшейся жертве Иванов с Богдановым.
Там они находились какое-то время в ожидании Амина. Что еще обсуждалось в кабинете Тараки — мы вряд ли узнаем, так как рассчитывать на откровенность и искренность оставшихся в живых участников не приходится. Слишком неблаговидна их роль.
Известно лишь, что два старших лейтенанта, адъютант Тараки — Касым и порученец Бабрак (не путать с Кармалем!) получили задачу допустить Амина. Причем, как подчеркивалось, без оружия и без охраны, что само по себе могло оказаться унизительным и спровоцировать того на взрыв эмоций.
Они тут же зачем-то приготовили свои автоматы. В конце 1978 года Касым, как один из наиболее толковых, был отобран В. Заплатиным на должность начальника политотдела Баграмского авиагарнизона. Однако Тараки забрал его к себе. Заплатин вначале пытался возражать, мол, товарищ Тараки, это же лучшие кадры… на что тот отпарировал: «А мне, по-вашему, брать худших?» Заплатин, понимая важность этого назначения в ближайшее окружение первого лица, конечно, уступил. Вскоре Касым стал наиболее преданным и доверенным адъютантом.
Различными авторами описывается сцена, когда Бабрак и Касым, увидев приближавшегося снизу по лестнице Амина в сопровождении вооруженных С. Таруна, адъютанта Амина — Вазира Зирака и трех охранников, якобы по своей инициативе вдруг открыли огонь на поражение. Мол, была же команда без охраны и оружия!
Потом, в Союзе, А. Пузанов будет «трамбовать» эпизод: «Все в кабинете вскочили, засуетились, забегали… в окно увидели бегущего к машине Амина… Наверное, нам надо поехать к Амину, — предложит он же, — попытаемся узнать, в чем дело». Стрельба была рядом, за дверью, а «прояснять» случившееся он намеревался не с соучастниками здесь же, а где-то. Как видно, даже спустя годы он ничего более вразумительного так и не придумал, не смог.
Вкратце хочу подвести итог вышесказанному и подвергнуть дополнительному анализу сложившуюся ситуацию.
Итак, если существовала зарубежная разработка (а она, как выясняется, существовала), то нужны были ее исполнители, причем в высших кругах советского руководства. Бжезинский в геополитике являлся многоопытным практиком и знал, что делал. По-видимому, он был абсолютно уверен в возможностях тех, кому доверялась реализация «проекта». Надо полагать, существовал и соответствующий канал, по которому доводились все установки и отрабатывалось взаимодействие. Такие возможности мог обеспечивать, например, постоянный официальный представитель «МОССАДа» (!) в Москве. Да мало ли у него было и других возможностей, в том числе и «своих лиц в Москве»!
Одним из ключевых моментов при этом, как уже отмечалось, являлась замена вождя-пуштуна на нацмена. Кроме Б. Кармаля, других кандидатур в Афганистане от потомков БУНДа не было. Но на его пути существовало главное препятствие в лице Амина. Его необходимо убрать во что бы то ни стало. Именно в этом направлении как раз и действует Андропов. Игнорируя и не давая ходу любой информации, кроме дискредитировавшей Амина в глазах Брежнева, а затем, после 27 декабря, — и общественности.
Попытка убийства Амина 11.09 провалилась. Идя по следу, достаточно умный и энергичный Амин приказывает арестовать преданных Тараки министров. Они, по информации Акбари, — главные заговорщики, свидетели… И если безжалостный Амин их схватит и подвесит за самые чувствительные места, то вытрясет из них все. И «раковую опухоль» вычищать уже будет он. Конец Тараки, который может попутно сдать и Брежнева, и Андропова, и Бабрака (напомню, находившегося совсем рядом, в Баграме).
Троих из «четверки» наши спецслужбы срочно, через несколько дней, «эвакуируют» в СССР в деревянных ящиках, похожих на гробы.
Ждать другого подходящего момента уже некогда, времени просто нет. День-два, и Амин доберется до свидетелей рангом пониже. И, судя по всему, уже почти добрался. Для московских и прочих масонов это означало серьезные проблемы в реализации всего проекта «Гиндукуш».
Такова была в общих чертах ситуация к утру и до обеда 14.09. Попробуем разобраться с состоянием собравшихся у Тараки, ведь до прибытия Амина они провели там какое-то время. Надо думать, что-то решили.
Сначала о Тараки. Узнав утром о приказе Амина арестовать ближайших к нему соратников и возникшей опасности быть разоблаченным, он наверняка воспринял это как последний звонок. Следовательно, здесь и сейчас должен был идти ва-банк. С чьей помощью? Ну не сам же! По плану непосредственными исполнителями должны были стать Сарвари, Гулябзой и Ватанджар, появившиеся, по расчетам, за 30 минут до прибытия Амина. Заранее приготовленное оружие уже находилось в кабинете Тараки. Но заговорщики под внезапно возникшей угрозой ареста срочно скрылись… В нескольких источниках приходилось встречать, что накануне у Тараки под каким-то предлогом побывали два офицера-танкиста из 4-й танковой бригады, но они были выслежены сторонниками Амина и тут же уволены из армии. По версии Раджи Анвара, именно на них якобы возлагалась задача расстреливать Амина. Судьба их неизвестна. Под рукой оставались лишь верные и надежные Касым и Бабрак. Тарун уже был «вычислен».
Что касается нашей «четверки», то им, конечно, было легче. По крайней мере, их жизням ничего не угрожало, инициатива и «право» первой очереди были у них, хотя ситуация могла развиваться и вопреки сценарию. Я далек от мысли, что они могли тогда что-либо знать о существовании зарубежных разработок, но они оказались на острие событий, ведомых Андроповым. В этом была их беда. Уверен, что они по мере своих возможностей старались честно и добросовестно выполнять свой долг и были патриотами. Но волею судьбы они оказались не в том месте и не в то время. Из всех четверых тяжелее всего приходилось, пожалуй, лишь доверенному лицу Андропова — Б. Иванову. Без сомнений, он накануне получил основательную взбучку от разгневанного Юрия Владимировича. Тот должен был оправдываться перед Брежневым вопреки своим клятвенным заверениям. Да еще испортил более предусмотрительный план Генсека с привлечением «мусульманского» батальона.
Нагоняй от Андропова за срыв «правительственного» задания — это было чревато. На таком уровне провинившимся и стреляться приходилось. Если вспомнить, к примеру, самоубийство 28 декабря 1979 года ранее упоминавшегося замминистра МВД генерал-лейтенанта Папутина В.С.
Остальные были вроде соучастников, по долгу службы имея соответствующие поручения от своих министров — Громыко и Устинова. Но те скорее действовали по фактической обстановке, не ведая истинной подоплеки событий. Они лишь знали, что так решили Брежнев с Андроповым.
Резко менявшаяся в худшую сторону обстановка, дефицит времени, нависшая над Тараки опасность, кремлевский пресс, отсутствие альтернативного выхода, и все это в крайне нервном напряжении явно требовало архисрочных, сиюминутных решений и тем более действий.
По поводу стрелявших. То, что о готовящемся на Амина покушении 13 и 14.09 его предупредил Саид Тарун, сомнений и сейчас ни у кого не вызывает. Тогда он еще был «свой» и пользовался доверием Тараки и остальных приближенных. Заговор готовился группой лиц, и лейтенанты прямо или косвенно были в него вовлечены. То, что они явно разделяли недоброе отношение к Амину, также очевидно. Они были молодыми и неискушенными. На службе исполнительные, добросовестные и дисциплинированные. Одновременно почтительные по отношению к вышестоящим, тем более к вождю Саурской революции. И вдруг так вот разом, спонтанно, одновременно вдвоем решились на самочинную расправу не над кем-нибудь, а над самим Амином? Без ведома Нур Мохаммада Тараки, находившегося тут же за дверьми вместе с высокопоставленными советскими представителями? Шедшего по их приглашению фактически как гостя, убивать которого в своем доме противоречит пуштунским традициям?
Вряд ли. Рискну утверждать, что у них, стрелявших в упор буквально с нескольких метров, просто тряслись руки. Поэтому и не смогли поразить Амина. Скорее всего, у них в головах творился сумбур. Одно дело быть в курсе событий, другое — самим вдруг накануне получить такую задачу и стать исполнителями. Назавтра, не выдержав пыток, они признаются, что приказ на убийство Амина им за пару часов до этого отдал лично Сарвари.
Потому и промахнулись, что тряслись. И Амина не преследовали — инструктажем не предполагалось. Растерявшись, Касым тут же кинулся к Тараки, впопыхах сообщив о смерти «предателя» Таруна, ранении аминовского адъютанта и исчезновении чудом уцелевшего Хафизуллы. Кто стрелял — всем присутствовавшим и так было понятно (кроме Пузанова). Касыму срочно требовались новые инструкции, так как подобный разворот сценария явно не предусматривался. Позже наши соучастники дружно пытались изображать из себя эдаких ошарашенных, ничего не понимавших, в то время как Касым, по их словам, «что-то сбивчиво докладывал Тараки на пушту, которым они, естественно, не владели»… Вроде бы так и не получив объяснений (из-за пушту?), решили за оными отправиться к Амину. Интересно, а как наша «четверка» общалась с Тараки до прибытия Амина, был ли до сей поры неведомый и еще нигде не упоминавшийся переводчик? Оказывается, был — по свидетельству А. Пузанова, в этой роли выступал второй секретарь посольства Дмитрий Рюриков, но пушту он не владел. Мог там присутствовать и референт, старший переводчик подполковник Иван Крамарев, который всегда сопровождал Горелова, но был ли он там в описываемый момент — точно не известно. Как утверждает Николай Пиков, он великолепно владел дари, однако пушту тоже не знал. Вношу ясность — русским языком владел пуштун Касым. Это — исключительно важное обстоятельство, снимающее многие вопросы касаемо там присутствующих… Они явно лукавят, наверняка тут же получив всю нужную информацию от него.
Действуй Касым и Бабрак по своей воле и инициативе, будучи настроенными столь яро и решительно покончить с ненавистным Амином, как это им приписывается, разве не ринулись бы они ему вдогонку с намерением добить? Времени-то у них было предостаточно, так как Амину еще предстояло добраться по ступеням вниз до первого этажа, а затем до машины. Тем более что Амин, явно сохраняя самообладание, не просто удирал, а еще спасал и тащил за собой раненого, окровавленного адъютанта В.Зирака, пока его охрана, растерявшись, бездействовала. Вместо этого один кинулся к Тараки с вопросом «что делать?», а другой с перепугу застыл истуканом…
Учитывая вышеизложенное, нет оснований сомневаться, что присутствовавшие у Тараки неожиданно оказались перед каким-то чудовищным фактом вопреки их «миротворческой» миссии, как это до сих пор они пытались изображать. Не будем забывать, что в это самое время в Баграмском капонире в нетерпеливом ожидании находился Кармаль.
Попробуем оказаться на месте Тараки. Разве среагировал бы он так обреченно вслед за исчезновением Амина, произнеся «Это конец!»? Будь он на самом деле поражен неожиданным сумасбродством подчиненных, разве не арестовал бы их немедленно и не отдал бы под трибунал, доказывая свою непричастность? Не кинулся бы сразу же к Амину? Ведь Тараки вовсе не был тем мягкотелым «пожилым теоретиком», каким его иногда изображали. Он вместе с Амином безжалостно и беспощадно руководил расправами над парчамистами осенью 1978 года и позже над участниками выступлений против новой власти. Так же хладнокровно он накануне принес в жертву Амина.
Однако в сложившейся ситуации Тараки ровным счетом ничего и не думал предпринимать в отношении «стрелков». Да и как он мог поступить иначе с преданными ему людьми, если они выполняли его волю? Проиграв, он был просто подавлен и растерян. Поэтому ничего и не предпринял, косвенно подтверждая свою роль.
Советская же «четверка», тоже растерявшись, двинулась к Амину, как сообщит потом Пузанов, «узнавать, в чем дело…». Благо резиденция того находилась рядом, через ограду. «Узнавать» у человека, только что едва не принявшего в себя несколько автоматных очередей в десятке метров от помещения, где находились и они, его туда же и пригласившие. Нужно было предпринимать хоть что-то в почти безнадежных попытках спасти Тараки. Заодно и как-то выкрутиться из положения. Вляпались-то они в него по своей инициативе.
Мне рассказывал В. Заплатин, как, вернувшись после обеда на службу и выйдя на балкон, наблюдал, как Амин усаживался в «мерс» и отправлялся к Тараки в соседнюю резиденцию. Через несколько минут там раздались выстрелы, вслед за которыми тут же обратно примчался Хафизулла. Весь взъерошенный и растрепанный, он вначале пытался вытащить из машины окровавленного Вазира. Опомнившись, затолкал его внутрь и сразу же отправил в госпиталь. Он даже руки не успел вымыть от крови, как появились наши «миротворцы». Амин фактически бесцеремонно вытолкал их за дверь, объяснив, что это именно они его пригласили и подставили под пули, что именно Тараки вновь пытался его убить и что теперь они разберутся сами …
Оказаться в такой ситуации столь высоким должностным лицам — представителям великой державы — не позавидуешь. Поэтому позже многие авторы, пытаясь в какой-то мере сохранить лицо нашим «жертвам дипломатии», стремились доказать, что оказались они там случайно, что действовали по поручению Москвы, и не будь таких рьяных маньяков-адьютантов у М. Тараки, все было бы иначе.
Чуть ли не вчера некоторые из них по команде Андропова готовили «гарантированную нейтрализацию» Амина (кстати, очевидно дав ему те самые гарантии, убедившие и Брежнева не посылать мусбат), а сегодня они уже «миротворцы». Путь Бабраку из Баграма в Кабул открывала лишь смерть Амина. Случись она — и в тот же вечер прозвучала бы новость о свержении власти Амина «здоровыми силами нации», как на самом деле и произойдет позднее в декабре. А Тараки все равно вскоре уступил бы свое место Кармалю согласно расписанному сценарию.
«Миротворцы» тут же едва не совершили еще одну глупость. Оказавшись за дверьми Амина и лихорадочно соображая, что же предпринять, они намеревались поднять на выручку Тараки «ломакинский» батальон. Теряясь в догадках относительно намерений Амина, они с помощью Л. Горелова попытались через незапятнанного Заплатина прозондировать возможность применения батальона. Как станет известно, инициатива подобного варианта исходила из Москвы, согласно которой батальону предстояло бы действовать во взаимодействии со спецназом КГБ…
Со слов Заплатина, он вразумил более многозвездных генералов, что, во-первых, это будет означать неприкрытое вмешательство во внутренние дела Афганистана. А во-вторых, заметив какие-либо телодвижения нашего ПДБ, Амин успеет поднять, выдвинуть и развернуть еще на дальних подступах 4-ю и 15-ю танковые бригады (тбр). В лучшем случае танкисты остановят батальон на полпути и не допустят его дальнейшего продвижения. В худшем — в силу своего огневого и численного превосходства просто разнесут его вдребезги. При таком раскладе мы могли бездумно потерять не только своих ребят, но и Афганистан. Впрочем, возможно, это было бы даже лучше — вообще не входили бы в ДРА. Кстати, именно 4-я тбр через месяц с небольшим подтвердит свою преданность Амину, решительно расстреляв мятежную 7-ю пехотную дивизию. Бывший командир 4-й тбр проживает сейчас в Москве и охотно поведал мне о тех событиях.
Кремль на реализацию такой идеи не решился. Однако генерала армии И. Павловского вскоре по его возвращении в Москву Устинов отправит в «райскую группу», то есть в отставку. Не исключено, что в том числе и за нерешительность при принятии решения на применение ПДБ, заодно и за негативное отношение к вводу войск в Афганистан.
К исходу 14.09 резиденция Тараки, где он проживал с семьей и некоторыми родственниками, была окружена войсками Амина. В течение почти полутора суток Тараки оставался в ней, время от времени отвергая предложения о помощи звонивших ему преданных командиров частей. Но по «советам друзей», лихорадочно искавших выход, он не решался на какие-либо самостоятельные действия, подписав тем себе приговор. Видимая его аморфность в той ситуации и какой-то паралич вследствие полной зависимости от московских сценаристов подтверждаются множеством свидетельств. Сломался он, скорее всего, от неожиданного срыва замысла по устранению Амина, накануне гарантированного могущественными, как ему наверняка казалось, кремлевскими лидерами.
В 1989 году в Москве мне приходилось встречаться с одним из племянников Тараки, учившимся в аспирантуре. А тогда, еще мальчишкой, он жил в семье у своего дяди, и все происходившее осталось у него в памяти. С его слов, лишь под вечер 15.09 Тараки все же решился отдать приказ верным ему частям идти на выручку. Но было поздно — телефонная связь была отключена. Вскоре Тараки был арестован, а на следующий день, 16.09, заочно обвинен и снят со всех занимаемых постов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.