КТО ЕСТЬ ВИТЯЗЬ!
КТО ЕСТЬ ВИТЯЗЬ!
Корабли отряда Григория Белли были ещё на переходе, когда на центральной площади Бокко-ди-Катторо ударили колокола. Сбежались все — от стариков до детей. Перед собравшимися вышел седобородый глава местного коммуниата граф Савва Ивлеч.
— Братья и сёстры! — сказал он, сняв шапку, — Настало время пробудиться от бездействия! Ныне мы стоим на краю гибели, и бездна под нашими ногами! Защитим дедовы вольности! Спасение наше лишь в мечах и храбрости!
Площадь огласилась тысячами криков:
— Кто есть витязь! К оружию, братья!
Прибежал насмерть перепуганный австрийский губернатор. С испугом смотрел на вооружавшихся горожан. Во главе быстро созданного ополчения встали братья Ивлечи, Савва и Марко (отставной генерал-лейтенант российской службы, помнивший ещё Ларгу и Кагул!). Радостные повстанцы беспрестанно палили в воздух из своих старинных длинных ружей. Женщины кинулись шить знамёна и кисеты.
Уже 27 февраля глава черногорской церкви Пётр Негош собрал скупщину. На ней черногорцы решили направить своего митрополита с двумя тысячами лучших бойцов-юнаков на помощь Бокко-ди-Катторо.
Весь переход дул слабый ветер, и Белли сильно нервничал, боясь опоздать. Возбуждение командира быстро передалось вначале офицерам, а затем и матросам. Теперь уже все то и дело поглядывали на вяло полощущиеся вымпела: когда же задует! Немного пришлось поплутать и из-за неверной карты и бестолкового лоцмана. Но вот, наконец, и залив Бокко-ди-Катторо — высокие горы, покрытые сумрачной пеленой облаков. Державшаяся на выходе из залива дозорная французская шебека, едва завидев российский флаг, бежала в сторону Рагузы. Её не преследовали. Сейчас главным было занять Катторо. Суда бросали якоря меж отмелей и рифов. Едва встали, Белли спрыгнул в капитанский катер:
— Грести к порту!
Не доходя гавани, он велел табанить.
— Трубу! — не оглядываясь, протянул руку.
Сопровождавший командира мичман тут же вложил в руку требуемую трубу. Приставив окуляр к глазу, Белли долго рассматривал порт. И узрел, что хотел. В самом дальнем углу гавани стояла ещё одна большая 16-пушечная французская шебека. На палубе её пустынно, паруса собраны. Всюду тишина. Было очевидно, что французы чувствуют себя здесь в полной безопасности.
— Гребите обратно! — приказал Белли. — Да навалитесь!
В каюту к себе он велел звать лейтенанта Сытина.
— Ты у меня, Ваня, удалец, а потому и дело тебе поручаю удалое! — сказал Белли. — В гавани шебека. Возьмёшь её, тебе ей и командовать!
— А чего не взять-то! — даже удивился Сытин. — Знамо дело, возьмём!
Кликнули охотников. Как стемнело, двинулись в поиск. Ночь выпала тёмная, лил проливной дождь, но это было даже на руку. Вперёд устремились пять шлюпок. Сам Сытин вёл головную. Поодаль встала шхуна «Экспедицион». Если что-то пойдёт не так как следует, она пушками и поддержит, и прикроет. Однако поддерживать и прикрывать в этот раз не пришлось. Шлюпки уже подошли вплотную к покачивавшейся на волнах шебеке, а там ещё вовсю спали, и только когда солдаты с матросами уже влезли со всех сторон на палубу, проснувшаяся вахта начала кричать тревогу, но было уже поздно. Кричавших быстро успокоили прикладами, остальная команда в шесть десятков человек так и осталась сидеть в трюме, только теперь уже под замком и крепким караулом. Сытин самолично поднял над захваченным судном заранее припасённый Андреевский флаг. Весь захват прошёл без единого выстрела и без единой жертвы. Такое бывает разве что в сказках, да ещё тогда, когда за дело берутся русские моряки. К утру шебека была уже у борта флагманской «Азии». Звали захваченное судно «Азард». Под таким именем судно вошло и в состав Российского флота. С тех пор вошло в русский язык и слово «азарт», слово лёгкое, отчаянное и весёлое!
Спустя день, выяснив через лазутчиков, что в Бокко-ди-Катторо нет ни французских береговых батарей, ни гарнизона, Белли смело вошёл всем отрядом в городскую гавань. Приход неизвестных судов всполошил бокезцев. Ударил набат. Весь город с оружием кинулся к набережной. Но вот порыв ветра развернул кормовые флаги, и единый дружный крик восторга потряс Катторо:
— Это пришли русские!
Австрийцы же, завидев русские флаги, всполошились. Приход судов под Андреевским флагом, разом перечёркивал все их хитромудрые расчёты. Белли предъявил австрийцам ультиматум с требованием о передаче бокезцам Герцеговины и других крепостей Катторской области.
— По какому такому праву? — возмутились австрийцы.
Капитан 1-го ранга терпеливо объяснил:
— Несмотря на отсутствие войны между нашими державами, моё требование юридически верно, ибо здешний край уже не является австрийским, потому как уступлен вами Наполеону! А потому сдайте ключи от крепостей капитанам местных коммуниатов. От себя могу лишь гарантировать вашему гарнизону неприкосновенность и возможность вернуться морем домой! На раздумье даю два часа!
По прошествии двух часов на «Азию» прибыли парламентарии.
— Мы не можем выполнить ваших требований, так как письмо адресовано не полномочному представителю австрийского двора маркизу Гизильери, а всего лишь местному коменданту! — заявили они.
— Хорошо! — невозмутимо пожал плечами Белли. — Я напишу ещё раз! Но срок ультиматума теперь будет всего лишь час!
В городской ратуше, где размещался австрийский штаб, царила паника. Венский представитель Гизильери был на грани припадка.
— Мчитесь как можно быстрее навстречу французам! — кричал он, брызгая слюной толпившимся подле чиновникам. — Пусть торопятся сюда, а я пока потяну с русскими время!
По приказу Гизильери наши были оповещены, что австрийская сторона принимает все условия ультиматума, однако просит ещё время подумать.
— Что-то долго они думают! — сказал вслух Белли и не поверил.
Гизильери он велел передать, брови сурово насупив:
— Австрийская сторона по-прежнему не спустила с крепости своих флагов! На это вам остаётся ещё четверть часа, а потом пеняйте на себя!
— Дайте по нам хотя бы один холостой выстрел! — взмолились австрийцы. — Тогда мы сможем оправдаться, что уступили вам крепость в бою!
— Этого не будет никогда! — отрезал Белли. — Мы с Австрией не воюем!
— Тогда примите от нас крепостные ключи! — попытались хотя бы так выкрутиться австрийцы.
— Этого тоже не будет! — покачал головой капитан 1-го ранга. — Ключи передадите местным старейшинам!
Ровно через пятнадцать минут он начал высадку на берег. Россиян встречали как самых дорогих друзей. В их честь звонили колокола и отслуживались молебны, солдат и матросов до упаду закачивали на руках, а затем уже вусмерть поили молодым вином в бесчисленных портовых шинках.
— Так я скоро совсем без войска останусь! — даже забеспокоился Белли, глядя на нескончаемые сцены бурного братания.
— Это не страшно! — заверили его городские старшины. — Это так надо!
— Ну, ладно, — согласился с ними капитан 1-го ранга. — Если надо, значит надо! Три дня гуляем, а потом за дело!
Однако внезапно с брандвахтенной шхуны доложили:
— Со стороны моря парус! Похоже, военное судно!
Однако тревога оказалась ложной. Возмутителем спокойствия оказался «Венус», который за это время успел обернуться от Корфу до Новой Рагузы и вот теперь наконец-то догнал свой отряд.
— Как раз кстати! — обрадовался Белли.
Офицерам и матросам «Венуса» не разрешили даже сойти на берег. Белли был очень озабочен тем, что сенат Новой Рагузы пропустит через свои владения французские войска, снабдит их всем необходимым. Чтобы не допустить этого, они вместе с митрополитом уже выслали отряд черногорцев к рагузинской границе. А для того чтобы неприятель не переправился в Рагузу морем, Белли и решил отправить «Венус». Заодно фрегат должен был доставить в Рагузу и графа Войновича, на которого была возложена непростая миссия — побудить сенат отказаться от помощи французам. Одновременно на Корфу к Сенявину с донесением ушла и шхуна «Экспедицион».
Над крепостями поднимались трёхцветные русские флаги. Первой подняла сине-бело-красный триколор крепость Катторо, за ней Кастельново и Испаньола, следом Будуя, Сан-Стефано, Тринита и Порто-Россо.
Черногорцы в восторге кричали:
— Кто есть витязь! Да здравствует Русь!
Современник писал об этом событии слова восторженные: «Итак, в первый раз водрузился орёл Белого царя между славянскими народами, соединёнными верою, языком, но разделёнными неизмеримым пространством! Заря утешительной надежды воссияла перед ними, и что предполагаемо было Петром Великим, то выполнено Александром! Нельзя изобразить восхищения сего вновь приобретённого народа, покорившегося не оружию, но влечению сердец своих, видевшего в подданстве России торжество своих желаний, торжество своей веры».
Тем временем старейшины и капитаны коммунитатов решили просить русских братьев разрешить им принять присягу на верность России. Своих депутатов они отправили к местному российскому консулу Санковскому и митрополиту Черногории, являвшемуся одновременно и религиозным, и светским правителем этого маленького горного государства. Консул и митрополит дали на то своё согласие. Правда, митрополит Пётр Негош несколько удивился просьбе старшин приморских селений.
— Народ Чёрной Горы уже более девяноста лет считает себя подданными России, чего же нам присягать ей ещё раз? — сказал он прибывшим депутатам.
Впрочем, Негош немедленно велел готовиться к войне с французами и выгнать из Цетина стоявший там небольшой австрийский гарнизон.
— Это ещё почему? — возмутились было австрийцы.
— На территории России вам делать нечего! — ответили им.
Вообще-то черногорцы хотели всех австрийцев сразу и поубивать (чего откладывать хорошее дело на потом?), но Белли, прослышав об их намерении, упросил митрополита всё же отпустить бывших российских союзников живыми и здоровыми. Черногорцы нехотя согласились. Дважды упрашивать австрийцев не пришлось. Они не просто ушли, они бежали, бросив даже ружья…
Затем черногорский митрополит прибыл на «Азию». Большой корабль Негошу понравился, особенно долго осматривал он пушки.
— Если бы такие вокруг нашей горы поставить, мы вообще могли бы и ружей в руки не брать! — сказал он Белли с нескрываемым уважением.
Затем митрополит и Белли убыли на берег. Там их уже встречали хлебом и солью. Десятитысячная толпа кричала: «Да здравствует Александр, царь наш белый!», «До веки поживает наш Александр!»
Митрополит вышел перед народом:
— Мы стоим на краю гибели! Бездна под ногами нашими! Отечество в опасности! И одна стезя остаётся нам к свободе — вместе с Россией: меч и храбрость ваша покажут вам её!
Седые воины плакали от избытка чувств.
Каторская область вместе с Черногорией, будучи всегда преданны России, отделены от захваченной французами Далмации пока ещё независимой Рагузинской республикой, и через Герцеговину они примыкают к Сербии. Занятие Катторо и Чёрной Горы давало Сенявину огромные выгоды. Имея отныне в Катторо безопасную гавань, держащую под контролем всю Адриатику, командующий российской Средиземноморской эскадрой одновременно получал двенадцатитысячный корпус опытнейших и преданнейших славянских воинов, а кроме этого, переносил театр войны от Корфу к Далмации.
К третьему дню нескончаемое веселье несколько спало, и город понемногу начал возвращаться к нормальной жизни.
Немедленно в поддержку Белли был отправлен на транспортах Витебский мушкетёрский полк с полевыми орудиями. А ещё через сутки из Корфу с фрегатом прибыл и сам Сенявин, не утерпевший, чтобы собственными глазами не посмотреть на занятый Белли город.
Командир отряда в парадном мундире встречал вице-адмирала прямо на причальной стенке. Рядом с ним митрополит Чёрной горы Пётр Негош, знатнейшие из горожан. Неподалёку переминался с ноги на ногу и австрийский губернатор, ещё не изгнанный, но уже никому не нужный. Отсалютовав, как и полагается по этикету, шпагой, Белли доложился о содеянном по всей форме. Сенявин сиял от радости. Обняв капитана 1-го ранга, он затем долго троекратно расцеловывался с пришедшими его встречать бокезцами.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.