Действия, в августе и сентябре, Тормасова и Чичагова

Действия, в августе и сентябре, Тормасова и Чичагова

Причины бездействия армий на Волыни. – Ночное нападение при Чарукове. – Соединение Дунайской армии с 3-й Западной. – Наступательное движение их к Любомлю. – Отступление Князя Шварценберга. – Верность губерний Волынской и Подольской и Тарнопольской области. – Подвиг Подольского православного духовенства. – Опорожнение Киева. – Отъезд Тормасова в Тарутино. – Чичагов принимает начальство над двумя армиями. – Князь Шварценберг становится у Бреста. – Предположение атаковать его. – Отступление Князя Шварценберга. – Набег на Слоним. – Действие Чернышева в Варшавском Герцогстве. – Дело при Бяле. – Расположение отдельных армий и корпусов.

В таком же спокойствии, как Макдональд и Сен-Сир на Двине, стояли вдоль Стыри Князь Шварценберг и Ренье. Продолжительное бездействие воюющих сторон у Риги, Полоцка и на Волыни, в течение Августа и Сентября, составляло совершенную противоположность с кровавыми явлениями, происходившими в то время между Смоленском, Москвой и Тарутином. Как сам Наполеон был убежден, что в Москве должен разрешиться гордиев узел его нашествия на Россию, так в том же уверены были и генералы, оставленные им в тылу его главной армии. Внимание их было обращено более на Москву, нежели на Русские войска, находившиеся против них.

Со времени отступления своего от Городечны за Стырь Тормасов не трогался с места, в ожидании войск, веденных Чичаговым, а Князь Шварценберг, во весь Август, не тревожил его ни разу и дал время прийти к нему Дунайской армии, колонны которой, в первых числах Сентября, начали приближаться к Дубно и Острогу, откуда тянулись к Луцку. Тогда только неприятельские генералы вышли из бездействия и стали делать обозрение. Особенно хотели они знать: вся ли Дунайская армия направлялась на Луцк и не обратилась ли часть ее на Житомир?[414] Последнее обозрение производил 7 Сентября Генерал Цехмейстер, с отрядом, состоявшим из Ореллиева легкоконного полка и 6 эскадронов Поляков и Саксонцев. В следующий день посланные на левый берег Стыри казаки взяли в плен 40 австрийцев и узнали от них, что Цехмейстер расположился с отрядом ночевать у Чарукова. Граф Ламберт вознамерился захватить австрийцев врасплох. Ночью, 8 Сентября, переправил он в Красном часть своей конницы и казаков; на 15 охотников Татарского уланского полка, знавших по-немецки, велел надеть цесарские каски и плащи и пустил их вперед. На оклик польского пикета наши охотники объявили себя за австрийский патруль и захватили пикет до последнего человека. Один поляк успел выстрелить из пистолета и тем произвел тревогу в лагере. Однако же Граф Ламберт так быстро ворвался в биваки неприятельские, что бывшие там 13 эскадронов австрийцев, саксонцев и поляков, не успев оседлать лошадей, бросились бежать. В плен взято 150 человек. Один эскадрон Ореллиева полка, с 5 штандартами, попал на окольную дорогу, где стоял поручик Граф Буксгевден со взводом Александрийских гусар. Он только что хотел скомандовать: «Марш-марш!», но гусары, одушевленные пламенным мужеством, не выждав команды, устремились на неприятеля и отбили штандарты, составившие единственные трофеи, когда-либо взятые русскими у австрийцев. Государь возвратил их тогда же при письме Австрийскому Императору.

Ночное нападение при Чарукове происходило накануне прибытия Дунайской армии к Стыри. 9 Сентября начала она подходить к берегам его, быв на пути своем из Валахии задержана проливными дождями и разлитием рек. Дорогой присоединились к ней два полка 15-й дивизии, стоявшей в Одессе[415]. Тормасов имел повеление от Князя Кутузова идти к нему на соединение, как скоро приблизится Дунайская армия, долженствовавшая, вместо него, охранять Волынь и действовать против австрийцев. В исполнение сего приказания намеревался он выступить через Мозырь и Бобруйск на Мстиславль, держа сколь можно параллельное направление с дорогой, ведущей от Минска через Оршу на Смоленск, дабы в случае отступления Наполеона действовать на правый фланг и тыл его[416]. Однако, по приходе Дунайской армии, Тормасов счел выгоднее вместе с ней перейти через Стырь и, пользуясь превосходством сил, разбить неприятеля и вытеснить его из Волыни, а потом, согласно с волей Князя Кутузова, идти к нему на соединение через Мозырь и Бобруйск[417].

Соединенные на Стыри обе армии наши составляли более 60 000 человек; у Князя Шварценберга и Ренье было 43 000, в том числе 26 000 австрийцев, 12 000 саксонцев и 5000 поляков. Тормасов условился с Чичаговым перейти через Стырь и атаковать неприятеля, который был расположен так: австрийцы в Голобах, саксонцы в Киселине, поляки во Владимире. 1 °Cентября Дунайская армия, имея в авангарде Графа Орурка, переправилась при Берестечке и Хрынниках; 3-я армия, коей авангардом командовал Граф Ламберт, при Луцке и Торговице. Князь Шварценберг, получа известие о наступательном против него движении, сосредоточил войска за рекой Турией. Наши армии шли по направлению к Владимиру, действуя левым флангом, с намерением оттеснить правое крыло Князя Шварценберга от Буга и лишить его прямого сообщения с Варшавой, откуда, как у нас полагали, должен он был получить подкрепление.

Два дня спустя после переправы через Стырь армии стояли: 3-я в Киселине, а Дунайская во Владимире, занимая отрядом Устилуг. Граф Ламберт, предшествовавший первой из них, не встретил неприятеля, но Граф Орурк имел с поляками незначительное, хотя, впрочем, удачное дело при Локачах, замечательное тем, что от пленных, в нем взятых, известились о падении Москвы, чего до тех пор в наших армиях на Волыни не знали. Вот как об этом обстоятельстве пишет очевидец, находившийся при Дунайской армии: «Сие извествие не только не поселило уныние в душах воинов, но, напротив, еще родило пламенное желание к ежеминутным сражениям, чтобы мстить неприятелю. Всякое уклонение его от сражения поселяло ропот, что войска не смогут сделать доказательств, как им приятно умереть за освобождение Отечества»[418].

На следующий день соединенные наши армии продолжали наступление к реке Турии. На левом берегу ее стоял неприятель, давая вид, что хочет держаться на избранной им там позиции. Приблизившись к реке, узнали, что Князь Шварценберг начал уже отводить главные силы свои к Любомлю, а на Турии оставил только арьергарды, имевшие повеление защищать переправу, пока армия успеет отойти назад. На берегах реки завязалось дело, но оно скоро кончилось, когда неприятель заметил, что Граф Орурк переправляется на его правом фланге при Туричанах. Неприятельский арьергард последовал общему движению армии. На марше к Любомлю Князь Шварценберг возымел опасение, что наши Генералы отправят отряд для взятия Замостья, обороняемого слабым гарнизоном, а потому послал он туда усиленными маршами бывшее при армии его польское ополчение, под командой Косинского, чем без нужды ослабил себя.

Князь Шварценберг остановился у Любомля, в намерении высмотреть настоящие силы наших армий, о чем до тех пор не имел он достоверных сведений[419]. Австрийцы стояли на левом крыле, позади Любомля, саксонцы на правом, между деревнями Римач и Теребейкой. Фронт защищен был вырытым для осушения болота каналом; по берегам его рассыпались стрелки; в лесу, против Вишнева, поставили батарею. 16 Сентября, под вечер, начали подходить наши корпуса по дороге от Олесек, и отдан приказ выступить в полночь к Любомлю, для начатия атаки с рассветом. Вскоре приказ отменили, по донесению из авангарда, что мосты на дороге истреблены. 17-го русские войска еще более сосредоточились около Любомля: 3-я армия, находившаяся на правом крыле, прибыла по Туриской дороге, Дунайская шла из Олесек; корпус Эссена потянулся к Березцам на Буге, откуда отряд послан в Римач. На передовых цепях началась перестрелка. Полагая, что неприятель примет сражение, наши Главнокомандующие решились атаковать его 18-го числа. С сей целью Чичагов хотел двинуться на Вишнев, Тормасов обойти Любомль справа; Граф Ланжерон и Эссен назначены были овладеть Теребейкой и потом ударить на правое крыло неприятеля. Во время сих приготовлений Князь Шварценберг узнал о превосходном числе наших войск и, не желая завязывать неравного боя, отступил за Буг. Ночью он снялся с позиции и пошел к Опалину, где часть армии его переправилась на левый берег Буга, а другая, для выигрыша времени, послана на переправу к Влодаве. Только одна дивизия пошла вверх по правой стороне Буга, к Бресту, куда и вся неприятельская армия потянулась левым берегом Буга. К Опалину, вслед за австрийцами и саксонцами, послан корпус Эссена, а прочие корпуса стали около Любомля. Так, на короткое время, в этой части театра войны почти очищены были от неприятеля пределы Империи, и Волынская губерния уже более не подвергалась его нашествию, за исключением нескольких ничтожных набегов, произведенных в Октябре, на пограничные места, вооруженными шайками ополчения Варшавского Герцогства.

Во все продолжение войны спокойствие и порядок не нарушались в губерниях Волынской и Подольской и в Тарнопольской области[420]. Ни против кого не надобно было принимать мер строгости, на которые Тормасов был разрешея[421]; только небольшое число помещиков и шляхтичей уехали тайно за границу. Находившийся в Варшаве Французским Послом Прадт сознается в тщетности своих усилий найти в Волынской губернии предателей, хотя из Варшавы были подсылаемы бунтовщики и распространяемы воззвания. В одной прокламации видны делаемые жителям Волыни упреки за их равнодушие к восстановлению Польши. Правда, не было принесено никакой особенной жертвы Отечеству, но повиновение властям пребыло во всей силе; безостановочно составляли подвижные магазины, подвозили продовольствие для войск, ставили рекрутов и лошадей. Православное духовенство ознаменовалось прекрасным подвигом. По приглашению Подольского Архиепископа молодые люди духовного сословия, числом 53, добровольно вызвались поступить в военную службу. Узнав о сем поступке, Князь Кутузов писал Подольскому Губернатору: «Что может быть приятнее человеку в мои лета, как видеть, до какой степени чувства соотечественников моих запечатлены непоколебимою верностию к своему долгу, чем Русские страшны врагам своим и чем слава наша вознесена превыше всех Царств!» Товары с таможен, казенные запасы и деньги были большей частью перевезены из Подолии и Волыни в Киев, где, вскоре после начала войны, приняты были все меры к опорожнению города. Провиантскую и Комиссариатскую Комиссии отправили в Кременчуг, госпиталь и военно-сиротское отделение в Переяславль, арсенал в Москву. Дела присутственных мест, святыни монастырей и лавры были уложены к отправлению; некоторые из дорогих церковных вещей спрятаны в сокровенные места, другие назначены к отсылке по Днепру; многие из жителей вывозили свое имущество. Если бы нашествие коснулось Киева, на священных горах коего впервые воссияла благодать Господня над Русской землей, неприятель нашел бы колыбель России так же опустелой, как и златоглавую Москву.

На марше от Луцка к Любомлю получили наши Главнокомандующие от Князя Кутузова повеление, которым отменялось данное им прежде назначение, состоявшее в том, чтобы Чичагову действовать на Волыни, а Тормасову идти для соединения с Фельдмаршалом. Новым приказанием предписывалось Тормасову действовать по-прежнему против Князя Шварценберга, а Чичагову выступить на Мозырь, Рогачев и Могилев, дабы сблизиться с главной армией и угрожать сообщению неприятелей. Трудно было немедленно исполнить повеление, ибо оно пришло в то время, когда армии находились в движении и ожидали, не примет ли Князь Шварценберг сражение, а потому Чичагов намеревался отправиться в поход на соединение с Князем Кутузовым не ранее, как по окончании предпринятого им, вместе с 3-й армией, действия против австрийцев и саксонцев. Воля Императора указала ему другой путь и открыла пространнейший круг действий. 17 Сентября, когда готовились атаковать Любомль, прибыл в главную квартиру обеих наших армий Флигель-Адъютант Чернышев. Он вручил Тормасову Высочайший рескрипт о назначении его Главнокомандующим 2-й армией на место Князя Багратиона, а Чичагову повеление об исполнении общего операционного плана, на основании коего должен был Чичагов обойти левый фланг Князя Шварценберга, а потом, оставя против него 3-ю армию, идти с Дунайской на Минск, соединиться там с Эртелем, вступить в сообщение с Графом Витгенштейном и, став в тылу Наполеона, воспретить ему возвращение из России. Тормасов отправился в Тарутино к новому своему назначению, а Адмирал Чичагов остался предводительствовать обеими армиями. Он не обратился тотчас на новый, предписанный ему путь к Минску, но продолжал следовать вниз по Бугу, имея в виду наблюдать за Князем Шварценбергом до Бреста Литовского, куда тянулись от Любомля австрийцы и саксонцы. Он располагал свои марши сообразно с движениями Князя Шварценберга и, держась с ним на одной высоте, шел медленно. 18 Сентября заняли Любомль, а 23-го был Чичагов от этого местечка не далее 40 верст, в Орхове, откуда пошел к Бресту, отрядив предварительно корпус Воинова через Ратно и Дивин на Кобрин, с намерением отрезать отступление к Бресту двум австрийским отрядам Генералов Мора и Зигенталя.

Для пояснения сего обстоятельства надобно знать, что Князь Шварценберг, став после Городечненского сражения на берегах Стыри, послал Мора к Пинску для наблюдения за Эртелем у Мозыря, а Зигенталя в Ратно, для содержания сообщений между Мором и своими главными силами. Весь Август не происходило у Мозыря никаких действий. Эртель посылал партии в разные стороны, стараясь усмирять в Минской губернии безначалие, разгонять конфедерации и содержать сообщение с Бобруйском, который был наблюдаем Домбровским издалека и слабо. В начале Сентября предпринимал Эртель два поиска и оба кончил удачно. Первый имел целью истребление магазинов, собранных Домбровским около Бобруйска, в Глуске, Волчих и Горбачевичах. Запасы были уничтожены, после довольно сильного сопротивления со стороны неприятеля. Другой поиск, под начальством Генерал-Майора Запольского, был направлен к Пинску, против отряда Мора. Запольский опрокинул авангард австрийский, взял одну пушку и занял Пинск, после чего воротился к Мозырю. Поиски сии происходили за несколько дней перед открытием Тормасовым и Чичаговым наступательных действий, побудивших австрийско-саксонскую армию отступить от Стыри к Бугу. Во время отступления своего Князь Шварценберг послал повеление Зигенталю в Ратно и Мору в Пинск соединиться с армией. Против них отряжен был Воинов, за коим, в подкрепление, следовал корпус Булатова. Воинов не успел отрезать Зигенталю дороги в Брест, но заслонил прямой туда путь Мору, который и был принужден обратиться на Пружаны, сильно теснимый на марше авангардом Воинова. Из Пружан Мор поспешил через Лихосельцы на Беловежье, где кончилось преследование его.

Когда после отправления Воинова к Кобрину Чичагов медленно тянулся из Орховки на Збураж, Князь Шварценберг перешел на правую сторону Буга в Бресте и занял позицию впереди города, между реками Мухавцом и Лесной: саксонцы стали на правом крыле, австрийцы на левом. Фронт их был защищен Мухавцом и тремя укреплениями; отряд саксонцев занимал Тересполь. Чичагов вскоре осведомился о прибытии неприятеля в Брест, но в то же время получил донесение, оказавшееся впоследствии несправедливым, о выступлении Князя Шварценберга из Бреста к Слониму. Вследствие того Адмирал, находясь еще в Збураже, велел Графу Ланжерону, с корпусами его и Эссена, атаковать Брест. По прибытии к сему городу Граф Ланжерон узнал, что австрийско-саксонская армия не выступала к Слониму и стоит у Бреста, а потому счел неуместным исполнить данное ему приказание атаковать. Пока донесение его о том пришло в главную квартиру армии, Чичагов, недовольный медленностью в исполнении, ибо не знал еще о настоящем положении дел, приказал Флигель-Адъютанту Чернышеву ехать к корпусам нашим, стоявшим у Бреста, и если найдет, что атака еще не произведена, то, по силе врученного ему тайного повеления, отозвать Графа Ланжерона в главную квартиру, с тем чтобы он сдал предварительно команду над войсками старшему по себе. Приехав к Бресту, Чернышев удостоверился, что вся армия Князя Шварценберга сосредоточена впереди сего города, и донес о том поспешно Чичагову, известив его также, что не отдал Графу Ланжерону повеление об отправлении его в главную квартиру. По сему донесению Чичагов принял намерение атаковать Князя Шварценберга, повел войска усиленными маршами к Булкову и, по переправе на правый берег Мухавца, стал между Шебрином и Чернавчицами. Недоставало только корпусов Воинова и Булатова. Первый, занятый преследованием Мора, находился в Пружанах; второй был в Кобрине. Оба получили приказание идти к Бресту, для участия в предположенной атаке.

Три дня прошло в приготовлениях к нападению, ожидании Воинова и Булатова и обозрении неприятельской позиции. Князь Шварценберг стоял на ней неподвижно, как будто не видя опасного своего положения. Против него была армия, превосходившая его 20 тысячами. При неудаче он имел два трудные пути к отступлению: первый через Тереспольский дефиле, второй по болотистой Лесне. 29 Сентября было назначено для нападения. Накануне отдано в приказе расписание соединенных армий Дунайской и бывшей 3-й обсервационной, Тормасова. Они получили общее название 3-й Западной и были разделены на 7 корпусов: 1-й Графа Ламберта, 2-й Маркова, 3-й Графа Ланжерона, 4-й Эссена, 5-й Воинова, 6-й Булатова и резервный Сабанеева, да отдельный отряд Энгельгарда. При предположенной атаке на Князя Шварценберга у Бреста корпуса должны были стать следующим образом: на правом фланге Граф Ламберт у Чернавчиц, куда в тот день ожидали из Пружан Воинова; на левом, у Вичолки, Эссен; в центре Граф Ланжерон и Марков; за ними Булатов и Сабанеев. В таком боевом порядке армия должна была выступить против неприятеля. Сверх того находились два отдельных отряда: 1-й Энгельгарда у Прилук, имевший предписание атаковать Брест с левого берега Мухавца и, при замеченном успехе наших войск, калеными ядрами зажечь город; 2-й отряд поручен Чернышеву[422]. Ему назначалось перейти ночью через Буг и в ту минуту, когда раздадутся пушечные выстрелы, означавшие общую атаку, овладеть Тересполем, сжечь и истребить там плотины и мосты, а в случае отступления неприятелей наносить им возможный вред и преследовать их.

Из сих распоряжений видно, что все внимание Чичагова обращено было на Тересполь, между тем как Князь Шварценберг имел другой, менее невыгодный путь отступления – через Лесну. На правый берег сей реки вовсе не было отправлено наших войск, чем Австрийцы не замедлили воспользоваться. Пала мрачная осенняя ночь. Под ее покровом, в величайшей тишине, снялся Князь Шварценберг с лагеря и, не примеченный нашими войсками, отступил на правый берег Лесны. Чернышев, переправясь через Буг, тщетно ждал условленных пушечных выстрелов. Не слыша их, велел он казакам подойти как можно ближе к Тересполю и узнать, что там происходит. Казаки вскоре возвратились с донесением, что в Тересполе никого нет. В удостоверение привели они с собой несколько отсталых Австрийцев, показавших, что еще ночью Князь Шварценберг отступил со всей армией. Чернышев занял Тересполь, а Энгельгард Брест. Между тем огонь, поднявшийся от зажженных неприятелем мостов на Лесне, возвестил об его отступлении. Для преследования отряжен был Эссен. Он догнал при деревне Клинниках часть неприятельского арьергарда, еще находившегося по левую сторону Лесны, и принудил его к поспешному отступлению. Неприятельские стрелки рассыпались по ту сторону лесистого берега реки, уставленного батареями. Пушечный и ружейный огонь неприятеля, занимавшего выгодную позицию, не допустил Эссена устроить немедленно переправы через реку.

29 и 3 °Cентября Князь Шварценберг продолжал отступление на Немиров и Высоко-Литовск к Дрогочину. Его преследовали легкие отряды, а армия стала вдоль левого берега Лесны и построила на ней мосты. Только Князь Щербатов пошел к Пружанам, с корпусом Маркова, которому Адмирал отказал в команде. По прошествии нескольких дней корпус Маркова поручен Сакену, нарочно для того вызванному из Житомира, где он до тех пор командовал запасными войсками. Чичагов перенес главную квартиру в Брест и оставался в нем около трех недель, не выступая к Минску, как ему было назначено, и не предпринимая никаких важных действий. Причиной тому был недостаток в продовольствии и медленный подвоз провианта и фуража на воловых подводах, шедших за армией[423]. В продолжение сего времени Чичагов послал Чернышева с отрядом для истребления неприятельских запасов в Варшавском Герцогстве и угрожения Варшавы; тогда же Сакен отправил Чаплица из Пружан, с предписанием захватить формировавшийся в Слониме из мятежных Литовцев гвардейский 2000-ный полк, под командой Конопки.

Отряд Чаплица состоял из двух егерских, Павлоградского гусарского, двух казачьих полков и конной роты Арнольди. Чаплиц шел чрезвычайно скоро. Последний переход в 70 верст сделан в сутки, и усталых не было! Только тот поверит сему случаю, кто был свидетелем духа, оживлявшего Русские войска в 1812 году. Перед рассветом 8 Октября подошли наши к Слониму. Передовую колонну вел командир конной роты Арнольди, знавший подробно местность города. Ему приказано было подойти скрытно к дому Конопки и окружить его. На заре пробравшись благополучно в город, Арнольди не нашел в нем никакого движения, даже караула у дома Конопки, который за час перед тем, узнав о приближении наших, собрал полк и пошел на Дзенциолы, а бывших в Слониме жен Польских генералов Зайончека и Домбровского и свою отправил на Деречин, с полковой казной в сопровождении 250 уланов. Получа о сем донесение, Чаплиц погнался за Конопкой, а капитана Арнольди послал за казной. Оба поиска кончились удачно. Чаплиц настиг и разбил полк, а войска Донского Полковник Дячкин ранил пикой Конопку и полонил его. Арнольди рассеял улан и взял казну, состоявшую из 200 000 франков. Жены Польских генералов избежали плена, успев в виду казаков переправиться на пароме и удержав его за собой на противоположном берегу, отчего дальнейшее преследование их было невозможно. Вообще в этом набеге взято в плен отрядом Чаплица, кроме Конопки, 15 офицеров и 235 нижних чинов. Лишившись своего начальника, весь волонтерный полк разбежался, что имело важные последствия и на остальные формирования в Литве. Они приведены были в тем больший страх, что полк Конопки почитался ядром сих скопищ, состоя из офицеров лучших фамилий и таких, которые в Испанской войне, особенно при осаде Сарагосы, приобрели себе известность и Поляками почитались за неодолимых витязей.

Посланный в Варшавское Герцогство отряд Флигель-Адъютанта Чернышева состоял из 1 казачьего полка, 3 эскадронов улан и 4 конных орудий. 3 Октября пришел Чернышев из Бреста в Бялу, где в замке Радзивилла, поднявшего оружие против России, заклепал и потопил 15 пушек, а с имения взял денежную дань. Из Бялы направился он к Мендержицу и Седлицу, наперерез шедшим к Венгрову для соединения с Князем Шварценбергом 2000 Австрийцам, которые, найдя дорогу в Венгров занятой разъездами Чернышева, обратились к Модлину. Услышав о появлении наших войск в тылу своем и не зная числа их, Князь Шварценберг переправился у Дрогочина на левый берег Буга. Чернышев оставил против Австрийской армии наблюдательный пост и обратился к Люблину, а для устрашения Варшавы послал разъезды через Сточек и Гарволин к Висле. В Седлице, Мендержице, Лукове и Коцке уничтожил Чернышев неприятельские запасы, отправя что можно было из них в Брест. При сожжении магазинов в Лукове произошел в городе пожар. Русские бросились помогать, а Чернышев велел оценить убытки погоревших и раздал им деньги. Таким образом Адъютант Императора Александра исторгал из огня имущества Поляков, в то самое время, когда братья, родные, отцы тех же самых Поляков с остервенением терзали внутренность России и ногами попирали ее святыню. Черту сию должно сохранить в потомстве: она живописует век Александра. «При появлении Чернышева в Герцогстве смятение в Варшаве было чрезвычайное, – пишет Французский Посол, там находившийся, – все готовились к отъезду»[424]. Комендант принял меры к защите города, запер заставы и силой отбирал лошадей у жителей, стараясь наскоро составить конный отряд. Он издавал печатные объявления, именовал отряд Чернышева Татарами и призывал к общему вооружению. «Поляки! – говорил он. – Великий Наполеон смотрит на вас с Московских колоколен». Риторическая фигура безграмотного коменданта о Наполеоне, стоявшем на обгорелых колокольнях, не принесла пользы. Поляки уже перестали доверять своим мнимым покровителям, не давали лошадей для ополчения, и, едва только отворены были заставы, все лучшее общество удалилось из Варшавы и более не возвращалось туда[425]. Известясь через нарочных об опасности, угрожавшей Варшаве, Князь Шварценберг, перешедший в Дрогочине на левый берег Буга, потянулся на Венгров и Седлиц к Бяле. В то же время выступил из Замостья гарнизон против Чернышева, которому нельзя было долее оставаться в Герцогстве, потому что Чичагов прислал ему повеление идти назад в Брест. Он обратился на Влодаву, перешел 7 Октября через Буг, привел с собой 200 пленных, забранных в 8-дневном поиске, во время коего прошел до 500 верст, сжег несколько магазинов, ускользнул от войск, посланных за ним в погоню из Замостья, Тарногуры и Модлина, встревожил Варшаву и все Герцогство и был поводом, что Князь Шварценберг оставил позицию при Дрогочине и пошел назад для обороны Варшавы.

Желая удостовериться в силах неприятельских, собиравшихся у Бялы, и обеспечить действие Чернышева[426], Чичагов послал к Бяле Эссена, а в подкрепление ему Булатова, к Пещацам. Эссену было предписано, соединенно с Булатовым, разбить неприятеля, если найдут его слабым, а в противном случае отступить. 5 Октября Эссен перешел через Буг и 6-го с рассветом выступил из Залесья к Бяле. Стоявшие в Вокржавнице 2 эскадрона Саксонцев были опрокинуты, и наш корпус беспрепятственно подвинулся к реке Бялке, за которой стояли в первой линии Саксонцы, а во второй Австрийцы. Цепь их стрелков была рассыпана вдоль правого берега Бялки. Наши стрелки стали на противном берегу, и завязалось дело. Эссен старался овладеть переправой у Селец, на своем левом крыле, дабы войти в сношение с Булатовым, которого он ежечасно ожидал из Пещац. Князь Шварценберг и Ренье не трогались с места, полагая сначала, что Эссен составляет только авангард, назначенный выманить их из крепкой позиции, ими занимаемой, и что за авангардом нашим следует вся наша армия. По прошествии некоторого времени, видя, что к нашему корпусу не подходят подкрепления, отрядили они войска в обход правого крыла Эссена. Известясь о сем движении неприятеля и о том, что Булатов запоздал и скоро прибыть не может, Эссен приказал отступать, опасаясь быть отрезанным при Цне. На обратном походе он останавливался в трех позициях для отпора неприятелей, которые далее Залесья не преследовали его. Этот поиск стоил нам 400 человек и одного орудия, захваченного неприятелем в лесу, при начале отступления. Взамен потерянной при Бялом, 6 Октября, пушки, в тот же день, как вскоре увидим, взял Князь Кутузов под Тарутином 38 Французских орудий. Когда Эссен отступал, Чичагов тронулся из Бреста к Залесью, в намерении атаковать неприятеля, соединившегося при Бяле. Князь Шварценберг не выждал нападения, отошел через Лосице к Дрогочину и занял, 8 Октября, позицию на правом берегу Буга при Скрисеве. Чичагов возвратился в Брест. В таких движениях длилось время в армии, имевшей от Государя важное назначение ударить в тыл Наполеона, а между тем Император и Князь Кутузов были в неизвестности о происходившем у Чичагова. Прямой путь сообщения с ним из Петербурга и Тарутина находился во власти неприятеля. Иначе нельзя было посылать курьеров к Адмиралу и от него получать донесений, как через губернии Орловскую, Черниговскую и Волынскую. Прошла еще неделя в бездействии, ожидании подвод с хлебом и приготовлениях к движению на Березину.

Итак, в начале Октября положение отдельных армий и корпусов было следующее: Князь Шварценберг и Ренье стояли против Дрогочина; Чичагов готовился выступать к Борисову; Макдональд занимал пространство от Динабурга до Балтийского моря, а Граф Витгенштейн, усиленный Петербургским ополчением и Финляндским корпусом, должен был выбить Сен-Сира из Полоцка, потом направиться к Докшицам, на верховье Березины, и там войти в сообщение с Чичаговым. Следственно, тыл Наполеона угрожался двумя армиями: Чичагова и Графа Витгенштейна, которые были сильнее, нежели стоявший против них неприятель. Равновесие в числе на одном каком-либо из угрожаемых пунктов мог только восстановить корпус Виктора, занимавший Оршу, Смоленск, Сенно и Бабиновичи. Но Виктор не получал еще повеления трогаться из своего места расположения, потому что Наполеон не знал, куда более нужно будет двинуть его корпус: назад ли к Березине, против Чичагова, влево ли к Полоцку, на помощь Сен-Сиру, или оставить на Днепре, резервом для главной армии, отступление коей из Москвы наконец было решено.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.