Мощное наступление русских в направлении Вены

Мощное наступление русских в направлении Вены

Ранним утром 16 марта все было готово для давно запланированного мощного наступления русских войск на участке между озером Веленце и Дунаем. Согласно приказу Ставки Верховного Главнокомандования войска 2-го и 3-го Украинских фронтов к западу от Дуная должны были нанести по противнику два мощных, раскалывающих его группировку удара: один в направлении Варпалота – Веспрем и другой на Дьёр. В ходе развития наступления должен был быть очищен от неприятеля южный берег Дуная и продолжено наступление в направлении на Шопрон – Вена. Ударные группировки на юге оперативно прикрывались наступлением центра и левого фланга 3-го Украинского фронта в направлении на Сомбатхей и Марибор на Драве и на севере ударом центра 2-го Украинского фронта вдоль северного берега Дуная в направлении Братиславы.

Нанести первый удар приготовились две полевые армии (4-я и 9-я гвардейские армии) и одна танковая армия (6-я гвардейская танковая армия). Эта ударная группировка должна была наступать в полосе шириной 31 километр между поселком Гант и озером Веленце. На этом участке была достигнута большая плотность сосредоточения артиллерии (всего в ударной группировке имелось 3900 орудий и минометов), которая должна была расчищать путь наступающей пехоте, поскольку действия обеих гвардейских армий поддерживали только 122 танка. Для предстоящих сражений все резервы танков были сосредоточены на участке 26-й и 27-й армий, а 6-ю гвардейскую танковую армию Толбухин хотел задействовать только после прорыва германских позиций. (Ударная группировка 3-го Украинского фронта имела всего 197 танков и САУ, причем большей частью это были маломощные легкие СУ-76М (на шасси легкого танка Т-70) с открытой сверху и сзади рубкой. У немцев танков и штурмовых орудий было не меньше, причем много тяжелых. – Ред.) С воздуха ударную группировку 3-го Украинского фронта поддерживало свыше 800 самолетов 17-й воздушной армии.

Второй удар должна была нанести 46-я армия (2-го Украинского фронта) во взаимодействии с 2-м гвардейским механизированным корпусом (99 танков и самоходных орудий) южнее Дуная. Армии в составе ее 12 стрелковых дивизий и 66 танков (то есть всего в ударной группировке 2-го Украинского фронта было 165 танков) по приказу маршала Малиновского предстояло проломить вражескую оборону севернее Чаквара и продвигаться в направлении Дьёра. Частью сил армия также должна была нанести удар на Комаром, чтобы отрезать вражеским войскам путь отхода от Эстергома, прижать их к Дунаю и во взаимодействии с Дунайской флотилией ликвидировать. К этому времени русская Дунайская флотилия, согласно приказу, должна была высадить десант в тылу вражеских войск у поселка Несмей. Чтобы прикрыть действия ударных группировок с севера, 7-й гвардейской армии предстояло проломить германскую оборону на реке Грон и наступать в направлении Братиславы.

Для воздушной поддержки операции 2-й Украинский фронт располагал около 800 самолетами 5-й воздушной армии. 147 машин находилось в распоряжении 46-й армии для поддержки ее наступления.

Обоим маршалам приходилось непросто. У Малиновского были трудности с организацией снабжения своих войск и пополнением частей. Толбухин все еще не до конца пришел в себя от тех испытаний, которые пришлось пережить ему и его войскам в районе озера Балатон, едва не приведших к «катастрофе». Потери его войск в живой силе и технике, как можно понять из русских трудов по военной истории (в которых, однако, не называются даже примерные цифры), оказались очень высоки. (В настоящее время данные о потерях открыты. В Балатонской оборонительной операции 6—15 марта безвозвратные (убитые и пропавшие без вести) потери 3-го Украинского фронта составили 8402 чел., санитарные – 24 407 чел. – Ред.) В большинстве стрелковых дивизий осталось от 2500 до 3 тысяч человек. Однако боевой дух войск, вне всякого сомнения, оставался в удовлетворительном состоянии. Над его повышением неустанно трудилась партийно-политическая система.

Хотя тыловые службы снабжения полностью использовали все преимущества этого этапа операции, все же они с огромным напряжением сил поддерживали необходимый уровень обеспечения войск, сконцентрированных в исходном районе, вследствие плохих дорожных и погодных условий. Подобно тому, что происходило за неделю до этого по другую сторону фронта в ходе продвижения 6-й танковой армии СС, теперь с аналогичными трудностями приходилось бороться уже русским армиям. При этом им можно было успокаивать себя хотя бы тем, что войска противника численно и по вооруженности им уступают (превосходство у советских войск было только в живой силе, артиллерии и авиации: по танкам и САУ было равенство при качественном превосходстве немцев, имевших большое количество тяжелых машин. – Ред.).

Семь германо-венгерских дивизий держали оборону на участке фронта между Секешфехерваром и впадением Грона в Дунай. Против 4-й и 9-й гвардейских армий располагался IV танковый корпус СС, который со своими 200 танками и штурмовыми орудиями (против 197 в ударной группировке 3-го Украинского фронта. – Ред.) с 13 февраля занимал позиции на относительно спокойном участке фронта у Секешфехервара. «На нашем фронте сохраняется полное затишье. Имеет место только обычная активность, войска только ведут наземную разведку. Никакого артиллерийского огня, авиация бездействует», – записал в своем дневнике в начале марта офицер войск СС из 5-й танковой дивизии СС.

В полосе главного удара 46-й армии находилась венгерская 1-я кавалерийская дивизия с отдельными пехотными подразделениями, три артиллерийских дивизиона и один зенитно-артиллерийский дивизион. Дивизия эта располагала в общей сложности девятью ослабленными батальонами и ограничивалась тем, что, по донесениям ее командира полковника Шелла, на отведенном ей участке обороны образовала в низкогорье Вертеш несколько опорных пунктов, из которых вела наблюдение за немногими дорогами, ведущими в горы.

«Мы приняли часть этого участка в феврале от германской кавалерийской дивизии, – вспоминал один гусарский офицер. – Каждая отдельная германская боевая группа имела в своем распоряжении более 44 автоматов, миномет и тяжелое противотанковое оружие. На место каждой из таких групп я мог выставить только половину отделения (1 капрал и 3 гусара). Немцы не хотели сдавать нам этот участок фронта, поскольку думали, что я намеренно держу свои резервы в тылу. Когда же они в конце концов отошли с занимавшегося ими участка, то были убеждены, что русские просто могут пройти здесь прогулочным шагом, когда это им вздумается!» Другой офицер, майор Фойхтерслебен, дополнил эту мрачную картину: «Пополнение личного состава прибыло к нам уже в подавленном состоянии. Несколько человек уже на следующий день просто перебежали к русским. Немцы прислали нам однажды в качестве резерва унтерштурмфюрера (лейтенанта) СС с 20 солдатами, которых можно было использовать в бою только с разрешения их собственного командира. Они также расположились у нас в тылу, возможно, для того, чтобы держать нас в страхе. Когда я им сказал, что у нас на передовой почти нет оружия, так что пусть либо они отдадут нам свое оружие, либо займут места в окопах на передовой, они внезапно исчезли из нашего расположения. <…> В этом гусарском взводе я был единственным профессиональным офицером. <…> Рядовой же состав оказался весьма неоднородным: многие раньше служили в различных тыловых частях и понятия не имели о действиях на передовой».

Положение кавалерийской дивизии в низкогорном массиве Вертеш заметно ухудшилось в первой половине марта. Об этом повествует полковник Шелл: «Все началось с того, что противник изо дня в день стал усиливать свою подрывную пропаганду. Русские громкоговорители вещали без умолку весь день. Сначала они только упоминали о предстоящем русском крупном наступлении, позднее уже совершенно открыто говорили о своих надеждах на успех наступления. Куда более активными стали на нашем участке фронта и разведгруппы противника. Особых успехов это им не принесло, но они явно поняли всю нашу слабость. <…>

Боевые действия в Венгрии, а также в пограничной области с Югославией с 16.03 по 20.03.1945 г.

После 10 марта начались систематические артиллерийские обстрелы нашего участка фронта. <…> Через линию фронта перебирались беженцы, которые однозначно сообщали о крупном сосредоточении русских войск южнее низкогорного массива Вертеш. Вся эта информация, собранная вместе, безошибочно свидетельствовала о подготовке предстоящего русского крупномасштабного наступления. Я разговаривал об этом как с нашими, так и с германскими вышестоящими командирами. Но я пытался докричаться до глухих. Все наши предупреждения воспринимались как «преувеличенные», и перегруппировка германских сил, находившихся севернее нашей дивизии, на юг, в район Секешфехервара, была продолжена. Возможно, ожидалось наступление русских из этого района? Согласно сообщениям германского штаба связи, германское командование отнюдь не предполагало, что русские войска пойдут в наступление в низкогорном массиве Вертеш и севернее его, в лесах низкогорья Пили. С гораздо большей вероятностью оно предполагало русское наступление между Секешфехерваром и Мором». (Там советские войска также наносили удар. – Ред.)

Это тоже было актуально. Приказ о перегруппировке 1-й танковой дивизии из поселка Динньеш и 12-й танковой дивизии СС с рубежа Шио был отдан уже 15 марта, и войска находились на марше по направлению к Секешфехервару. Что же касается ситуации к северу от IV танкового корпуса СС, то генерал Бальк еще до русского наступления отдал приказ заранее расположить в качестве резерва один батальон и одну батарею из состава IV танкового корпуса на стыке сил IV танкового корпуса СС и венгерской 1-й кавалерийской дивизии, на шоссе, «которое просто предлагало противнику совершить обходной маневр». Свидетельствует Бальк: «Я получил донесение о выполнении этого приказа и спокойно ожидал развития событий. <…> В ходе тяжелого фронтального боя IV танковый корпус СС остановил на своем участке наступление русских, но, поскольку резерв на стыке соединений оказался не там, где ему было приказано, русские прошли именно здесь и смяли всю венгерскую 1-ю кавалерийскую дивизию. Гилле, по своему обыкновению, не повиновался. <…> Ситуация складывалась совершенно неутешительной…»

Во второй половине дня 16 марта после сильной артиллерийской подготовки перешел в наступление 3-й Украинский фронт – на участке фронта между Секешфехерваром и поселком Замой шириной 14 километров. В операции участвовали 4-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта Н.Д. Захватаева и 9-я гвардейская армия под командованием генерал-полковника В.В. Глаголева. Но IV танковый корпус СС не допустил запланированного русскими прорыва (к исходу дня продвижение советских войск не превышало 3–7 километров). Немцы оказали наступающим стойкое сопротивление, умело использовав оборонительные условия местности: «17 марта. В течение ночи мы получили новые подкрепления. Все незначительные прорывы были ликвидированы. Мы прочно удерживаем главную линию обороны. Левее нас противник добился глубоких прорывов. Многочисленные воздушные атаки. <…> 18 марта. Вклинения противника на левом фланге в течение ночи ликвидировать не удалось. Полк понес тяжелые потери от артиллерийского и минометного огня. С рассветом противник усиливает давление на наш левый фланг. Он вводит в бой все новые и новые танки…» (Напомним, что танков здесь у немцев было не меньше, причем много тяжелых. – Ред.)

К этому времени на левом фланге 2-го Украинского фронта уже вступила в бой 46-я армия под командованием генерал-лейтенанта A.B. Петрушевского. Ее наступление обеспечивалось не только артиллерийской подготовкой, но и участием нескольких штрафных батальонов. Перед ней была поставлена задача оттянуть на себя вражеский огонь, чтобы обнаружить силы и позиции противника, а также облегчить наступление основного ядра войск. Всей мощи лобового удара 46-й армии противостояла только оборонявшаяся в районе низкогорного массива Вертеш венгерская кавалерийская дивизия.

Эти драматические часы описывает в своих воспоминаниях полковник Шелл:

«Уже ранним утром 17 марта ко мне поступило донесение о том, что в течение ночи неприятельские силы во многих местах просачиваются через наш участок обороны. После этого последовали одна атака русских за другой. На нашем северном участке обороны мне в первой половине дня доложили, что русским удалось сломить сопротивление соседних частей и выйти на линию железной дороги Сар – Фелсёгалла – Банхида, фронт в этом месте прорван, а германские части отходят. Расположенная западнее нас Татабанья уже находится в руках русских, русские танки наступают из этого района на Тататоварош и Кернье.

4-й кавалерийский полк обойден врагом и просит разрешения (если еще возможно) отойти на Кернье. Одновременно пришло донесение от 2-го кавалерийского полка с нашего южного оборонительного участка, что им удалось в ближнем бою отбить атаку русских. Полк прочно удерживает свои позиции. Но русским удалось прорвать оборону в районе городка Замой. По информации немцев, находившийся там IV танковый корпус СС намеревался перейти в контратаку, но, по мнению нашего командира полка, ему это не удалось сделать, так как гром сражения уже перемещался на запад и северо-запад. С центрального участка мне пришло донесение, что 3-й кавалерийский полк ведет тяжелый бой, несет большие потери и у него заканчиваются боеприпасы. <…> Во второй половине дня положение еще больше обострилось. Со всех участков требовали резервов, которыми я не располагал. Связи с соседними дивизиями больше не было, а потом пропала связь и с вышестоящим командованием. Отправленные с донесениями связные вернулись ни с чем; им нигде не удалось разыскать штабов, повсюду господствовал хаос. Сражение продолжалось, напор неприятеля все усиливался.

Во второй половине дня в бой вступила русская авиация. <…> Село, в котором расположился мой штаб, заполыхало. Несколько позднее к нам поступило сообщение о том, что пал город Тата, а в тылу нашего северного фланга, где находился 4-й кавалерийский полк, замечены русские. Гусары намеревались прорываться на Кернье. Я не мог проверить ситуацию с Тата в настоящий момент. Было только ясно, что позади нас германские части и тыловые службы, потеряв голову, спешно отступают на запад и северо-запад. Однако наша оборона в горах Вертеш еще держалась, за исключением разве что участка 4-го кавалерийского полка! Ближе к вечеру нам удалось неподалеку от моего КП взять в плен русскую батарею противотанковых орудий, которые тянули уставшие лошади. Батарея беспечно и без охранения двигалась по шоссе на запад. Они считали, что в горах Вертеш уже больше не может быть никакого сопротивления. <…> Вечером мне пришлось осознать, что нам просто необходимо начать отход, пока мы еще не полностью окружены. Прорывы русских на участках наших соседей с севера и юга, которые, по всей видимости, уже не удастся ликвидировать, не позволяют удерживать наши позиции. Поэтому я отдал приказ отвести наши войска на линию Кечкед – Бокод – Баконьшаркань…»

Подробное описание событий, произошедших с венгерской 1-й кавалерийской дивизией, преследует одну особую цель. Они должны разрушить созданную не одной-единственной публикацией распространенную легенду о том, что гусарам удалось «за несколько минут остановить русский прорыв и отбросить наступавших». Наступление русских рассекло германо-венгерский фронт надвое и в столь значительном масштабе, что кризис армейской группы «Бальк» уже 18 марта перерос в катастрофу всей группы армий «Юг». Направления основных ударов наступавших очень быстро обрисовали планы Красной армии: окружение германских войск в Венгрии и прорыв на Вену!

Как же реагировало на это командование группы армий «Юг»?

Генерал от инфантерии Вёлер во второй половине дня 17 марта «временно» приостановил дальнейшее германское наступление восточнее канала Шарвиз и начал перегруппировку танковых дивизий 6-й танковой армии СС из ее нынешнего района боевых действий по направлению к Секешфехервару. Оттуда они должны были совместно с одной пехотной дивизией нанести массированный контрудар в северном направлении на Замой. Об успехах 46-й армии севернее низкогорного массива Вертеш командование группы армий «Юг» к этому моменту еще не было информировано. Только 19 марта Вёлер понял всю серьезность сложившегося положения: «Неприятелю удалось, – записал он в своем военном дневнике в эти дни, – а) силами центральной наступающей группировки войти в Секешфехервар; б) силами этой же центральной группировки на участке между Секешфехерваром и Мором продвинуться в направлении Варпалоты и занять значительное пространство; в) силами северной наступающей группировки прорваться в Верхневенгерскую низменность через Коч на Мочу, занять промышленный район Тата– Товарош и выйти на южную окраину промышленного района города Татабанья». Самым важным было то, что в результате этих действий могли быть отрезаны силы, занимавшие позиции южнее перешейка между озерами Балатон и Веленце, – вся 6-я танковая армия СС, тогда как на севере возникала угроза потери связи между германской 6-й и венгерской 3-й армиями!

Теперь один приказ следовал за другим. Секешфехервар, этот краеугольный камень всего фронта, следовало удерживать всеми силами. Эта задача была поставлена перед 5-й танковой дивизией СС, которая вместе с другими отбившимися от своих соединений частями удерживала город, ведя тяжелые оборонительные бои. Чтобы сконцентрировать ответственность за разъединенные фронты, генерал Вёлер 19 марта в 14.00 отдал приказ передать руководство силами между озерами Балатон и Веленце командованию 6-й армии (Бальк), а между озером Веленце и Дунаем – 6-й танковой армии (Дитрих). Отход 6-й танковой армии СС, который начался уже 17 марта на канале Шарвиз, должен был осуществляться ускоренными темпами. Нервозность командования, обусловленная множеством противоречащих друг другу донесений и не в последнюю очередь усилившейся активностью русской авиации, передавалась также и войскам, уже десять дней непрерывно ведущим бои. Предписанный приказами «постепенный отвод фронта по обеим сторонам канала Шарвиз» никак не мог быть осуществлен. Бесчисленные транспортные средства тонули в грязи, требовавшие ремонта танки и штурмовые орудия бросали, поскольку войска старались при любых обстоятельствах избежать грозившего им окружения (тяжелые танки и штурмовые орудия немцев при отступлении было крайне трудно эвакуировать. Поэтому «Тигры», «Пантеры» и другие машины, которые было нелегко поразить в бою, в случае обхода противником и вынужденного быстрого отступления немцам часто приходилось бросать, выводя из строя своими руками. Так было на Украине и в Белоруссии в 1943–1944 гг., в Нормандии в ходе отступления за Сену и в ходе завершающих войну катастрофических для вермахта операций Красной армии. А советские Т-34 и открытые сзади и сверху самоходные артиллерийские установки СУ-76М (любимые нашей пехотой за поддержку огнем, но имевшие неблагозвучное прозвище «сука», из-за чего не столь прославлены после войны, как «катюши») проходили почти везде. – Ред.).

Для дивизионного командования в эти дни наступила их «черная пятница»: поскольку подчиненность частей в эти последние дни едва ли не ежечасно менялась, случалось так, что во время отхода соседней дивизии пехотинцы и унтер-офицеры считали, что их «высшие» про них просто-напросто «забыли». Поэтому даже годы спустя один бывший офицер 44-й пехотной дивизии обвинял (несправедливо) Зеппа Дитриха в том, что он «в ходе мартовского наступления явно забыл о подчиненных ему 23-й танковой дивизии и 44-й пехотной дивизии. Обе эти дивизии поняли всю серьезность своего положения только тогда, когда далеко в тылу у них в небо поднялись столбы земли от разрывов снарядов. Лишь энергичными действиями удалось на какое-то время приостановить взрывников Зеппа Дитриха и спасти отдельные подразделения этих дивизий, отведя их через перешеек между озерами».

Несмотря на осуществленный прорыв, маршал Толбухин остался недоволен успехами своих войск. Их продвижение, особенно в районе Секешфехервара, происходило не так быстро, как было предусмотрено. За Секешфехервар, который перекрывал путь тем русским армиям, которые наступали с севера во фланги и тыл основным силам 6-й танковой армии СС, разгорелось ожесточенное сражение. Командующие 4-й и 9-й гвардейскими армиями, докладывая маршалу, который побывал у них на выдвинутых вперед КП, ссылались на труднопроходимую местность (леса, болота, горы), делавшую невозможным быстрое продвижение, и на упорство противника, умело использующего каждое естественное препятствие для обороны. К 19 марта русским удалось осуществить прорыв только шириной 35 (36. – Ред.) километров по фронту и на глубину 15 (20. – Ред.) километров. Чтобы отрезать пути отхода 6-й танковой армии СС, Толбухин отдал приказ 6-й гвардейской танковой армии под командованием генерал-полковника А.Г. Кравченко втягиваться в наступление раньше, чем это было запланировано. Она должна была продвигаться в направлении Эшкю – Веспрем – Берхида и окружить 6-ю танковую армию СС юго-восточнее и юго-запад-нее Секешфехервара.

Вечером 19 марта Толбухин узнал, что начался ускоренный отход танковых дивизий СС. Чтобы устроить немцам у северной оконечности озера Балатон новые Канны, оставалось только надеяться на решительность и быстроту гвардейцев-танкистов. Удары 4-й и 9-й гвардейских армий обрели новую мощь, и все 425 танков и САУ 6-й гвардейской танковой армии устремились вперед, горя желанием выполнить поставленную перед ними задачу. На рассвете 20 марта войска 26-й и 27-й армий форсировали канал Шарвиз для наступления, которое они должны были повести отсюда через Польгарди и Лепшень на Варпалоту, чтобы перекрыть с запада район Секешфехервара. Сражавшиеся здесь кавалерийский корпус и венгерская 25-я пехотная дивизия попытались, сдерживая наступающих, выиграть время. Поселок Шерегейеш, за который разгорелся жаркий бой и из которого еще пять дней тому назад немцы планировали нанести новый удар по направлению к Дунаю, был оставлен 1-й танковой дивизией, что положило конец последним надеждам германского командования придать новый импульс операции «Весеннее пробуждение».

Командование группы армий «Юг» уже несколько дней и не рассчитывало на такую возможность. Дони-Михоляц на Драве 15 марта пришлось оставить из-за сильного давления противника, из Валпово между 20 и 22 марта ушли «вермахтовские» казаки и солдаты авиаполевой дивизии.

2-я танковая армия еще продолжала наносить удары, но, кроме небольших захватов территории, уже ничего не могла достичь. Отводить дивизии с разваливающегося фронта на Дунае Гитлер категорически запретил, как и выравнивание плацдарма венгерской 3-й армии, которая с 20 марта была прижата тылами к Дунаю и отрезана от остальных германо-венгерских войск к западу от Дуная. Одна печальная весть следовала за другой: Малиновский севернее Дуная на многих участках перешел в наступление против германской 8-й армии, генерал горных войск Крейзинг отвел назад свой фронт на левом фланге в районе Банска-Бистрица и оставил сам город.

Тем временем из Секешфехервара, который на протяжении нескольких месяцев уже трижды переходил из рук в руки, должна была отойти 5-я танковая дивизия СС. Эти последние часы, проведенные в оставляемом городе, описывает уже упоминавшийся нами офицер СС: «21 марта… около полудня… Приказ фюрера гласит: Секешфехервар должен быть удержан! Приказ этот – совершенное безумие. Вряд ли возможно таким образом связать боем вражеские войска. Русские продвигаются на север, они уже подошли к городу Папа! Военный совет в дивизии. Либо выполнять приказ фюрера – тогда с КП дивизии следовать в Секешфехервар – либо прочь отсюда! О быстром продвижении русских лучше не думать. Даже куда лучше нас вооруженные дивизии лейбштандарт «Адольф Гитлер» и «Гитлерюгенд» спешно уходят на запад. Новые радиопереговоры о том, что, согласно приказу фюрера, следует удерживать Секешфехервар. Около 22 часов командир решился нарушить приказ фюрера и отдал приказ об оставлении Секешфехервара… 22 марта. Отход из Секешфехервара по единственной ведущей на юго-запад дороге происходит без осложнений и без существенных помех со стороны противника. Уже к рассвету все части собрались в районе Урхида… Мы еще удерживаем фронт на юге, поддерживая с ним связь… Все дивизии, включая сомкнутые роты «Тигров», в панике уходят в западном направлении к Веспрему. Последними отступают части дивизии «Викинг» (5-я танковая дивизия СС). Ей удалось пробиться на запад. При этом почти все еще боеспособные танки, штурмовые орудия и бронетранспортеры, а также 2-й артиллерийский дивизион самоходных орудий были потеряны. Но личному составу, сплотившемуся в некие подобия ударных групп, по большей части удалось прорваться…»

С этими войсками, лишившимися тяжелого вооружения, измотанными атаками противника, обессилевшими в арьергардных боях, Вёлер попытался образовать новый фронт между озером Балатон и Дунаем, который должен был быть достаточно прочным, чтобы остановить продвижение русских. В своем приказе от 22 марта германский командующий мог только дать самые общие тактические указания и приказать: «Не оставлять без боя ни одного метра земли. Я запрещаю любой самовольный отвод фронта. Наступающие части противника должны повсеместно и в любое время окружаться и уничтожаться. Там, где враг наступает превосходящими силами, – держаться до последнего человека. Сплотившись, мы будем бороться и побеждать!»

В эти дни командующий германской 6-й армией генерал танковых войск Бальк, который согласно новому указанию фюрера удерживал этот участок фронта вместе с Зеппом Дитрихом, записал в своем личном дневнике, что, после того как 6-я танковая армия СС счастливо избежала грозившего ей окружения, ему «после Секешфехервара всякое лыко ставят в строку». Ему было приказано удерживать «все». «Я тотчас же повыкидывал все, что было на транспорте лишнего. Все, кроме самого необходимого. Благодаря этому нам посчастливилось отвести танковые дивизии в более или менее нормальном состоянии. (Однако немцы потеряли много танков, которые пришлось бросить. – Ред.) Так же поступил и кавалерийский корпус, которым спокойно и уверенно командовал генерал Хартенек. Через несколько дней самого критического положения основное ядро армии было спасено, катастрофа предотвращена. Теперь 6-я армия располагалась севернее озера Балатон, примыкая к нему своим правым флангом. Левый фланг заканчивался севернее Веспрема. Но положение ни в коей мере не внушало оптимизма. Хотя 6-я армия была спасена от уничтожения в районе южнее Секешфехервара, однако ее положение оставалось крайне тяжелым. Боеприпасы и продовольствие были на исходе, горючее закончилось. Люди перепуганы и лелеют только одно желание – как бы не оказаться в котле…» Бальк выдвигал особо тяжелые обвинения в адрес войск СС. Они совершенно потеряли боевой дух и считают дальнейшую борьбу и положение безнадежными.

Бальк повествует: «Я проезжал вдоль фронта в тылу 6-й танковой армии СС. В то время как на передовой отважные командиры войск СС вместе с горсточкой своих людей вели беспримерно отважное сражение, за их спинами двигались в тыл сплоченные подразделения при полном вооружении, причем все шли «на отдых и пополнение». Я встретил несколько вполне укомплектованных рот 2-го полка «Лейбштандарта» (1-я танковая дивизия СС), целый саперный батальон дивизии «Гогенштауфен» (9-я танковая дивизия СС) и минометчиков дивизии «Гитлерюгенд» (12-я танковая дивизия СС). Вечером я позвонил Гудериану, назвал ему имена командиров и названия частей, а также время и место, где я их видел, и просил его разобраться. Свое обещание он выполнил…»

Гудериан пришел в ярость от этой информации. Кроме всего прочего, он не мог уже полагаться на эти до сих пор считавшиеся элитными дивизии. «Я первый раз слышал от него такие выражения, которые он употреблял в адрес СС, – вспоминал позже Вёлер. – Это был очень серьезный знак, предвестник бури!» Разъярен был и Гитлер, когда узнал о случившемся с войсками СС в Венгрии. Он приказал танковым дивизиям СС, в том числе и 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт» (а также 2, 3 и 9-й ТД), снять нарукавные ленты (на левом рукаве эсэсовцы носили черные ленты, на которых серебром были вышиты названия и эмблемы их дивизий), а также отправил в Венгрию для расследования и принятия мер рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, который по дисциплинарным вопросам был прямым вышестоящим начальником войск СС. В усадьбе Эстерхази состоялся крупный разговор между командирами войск СС и генералами вермахта. Гиммлер, который в качестве военачальника на поле боя оказался совершенно несостоятельным (до середины марта он был также командующим группой армий «Висла», сражавшейся в Восточной Померании (пока ее оттуда не выбила Красная армия 6 марта 1945 г.) и на рубеже р. Одер от низовьев до Фюрстенберга, т. е. прикрывавшей Берлин. – Ред.) думал поправить свой пошатнувшийся авторитет и свою безопасность в высшей степени жестокими карами. По его приказу на западной границе Венгрии были размещены заградительные батальоны, которые должны были расстреливать каждого эсэсовца, задержанного без оружия. Эту меру Гиммлер хотел бы применить и к военнослужащим вермахта, и даже к венгерским солдатам и лишь благодаря энергичным протестам присутствовавших генералов, которые особо опасались возмущения венгров, отказался от этой идеи.

С венграми и без того приходилось нелегко. Находившийся в Кёсеге, на западной окраине страны, венгерский министр обороны Берегфи попытался провести положение о том, что сражающаяся на севере Словакии 1-я венгерская армия с ее четырьмя пехотными дивизиями теперь может быть задействована только для обороны оставшейся части венгерской территории к западу от Дуная. Согласно планам венгерского руководства эта армия – вместе с другими венгерскими соединениями – должна была занять отдельные позиции на оборонительной линии «Мария», к марту этого года еще совершенно неподготовленной оборонительной линии на рубеже озеро Балатон – низкогорье Баконь – городок Зирц – Дьёр, и внести тем самым свой вклад в стабилизацию фронта. Однако ни время, ни другие обстоятельства не позволили осуществить этот план. 6-я танковая армия СС 24 и 25 марта под давлением наступавших русских была вынуждена отходить на запад. Ее шесть потрепанных в боях и ослабленных дивизий не могли удерживать определенный им фронт протяженностью 115 километров. Зепп Дитрих высказался по этому поводу так: «Еще у Дьёра было невозможно образовать хоть сколько-нибудь стабильный фронт!»

Тем временем достигла больших успехов, посадив на броню пехотинцев, 6-я гвардейская танковая армия генерала Кравченко. Хотя незадолго до этого ей не удалось окружить танковые дивизии СС в районе Секешфехервара (что перечеркнуло план Толбухина), в дальнейшем русские танки действовали на неблагоприятной для них местности с убийственным размахом. И все же меньше чем за десять дней русские потеряли, согласно достоверным источникам, 267 танков, а о потерях личного состава и говорить нечего! (За такие же 10 дней с 6 по 15 марта немцы потеряли около 500 танков, продвинувшись всего на 20–30 км, и в конечном счете были вынуждены спешно отступать, бросая тяжелую технику. – Ред.) Но за это время им удалось продвинуться на 45 километров на запад, к 25 марта расширить прорыв на 100 километров по фронту и вынудить немцев к оставлению всей Западной Венгрии.

«Давление неприятеля между озером Балатон и Дунаем столь интенсивно, что с нашими значительно уменьшившимися силами невозможно организовать сколько-нибудь прочный фронт, который было бы возможно удерживать», – был вынужден сообщить Гудериану Вёлер 24 марта. Пополнение и свежие части, которые он непременно рассчитывал получить, поступали, как и в случае с 1-й народно-горнострелковой дивизией (до марта 1945 г. называлась 1-й горнострелковой дивизией; воевала, в частности, на Кавказе – именно горные стрелки этой дивизии установили 21 августа 1942 г. флаги на обеих вершинах Эльбруса. – Ред.), либо с опозданием, либо не поступали вообще. Отправка на передовую военнослужащих тыловых служб – последняя мера командующего – не принесла фронтовикам сколько-нибудь заметного облегчения. Боевой дух венгров опустился до нуля. Снова стало возрастать число перебежчиков, и даже командиры дивизий не проявляли желания сражаться дальше. «Боевое применение венгров самостоятельными соединениями долее невозможно. Они могут сражаться только будучи в составе германских соединений» – такая запись появилась 25 марта в журнале боевых действий группы армий «Юг».

Развитие ситуации в ходе боев в Венгрии с 20.03 по

Венгерское правительство, насколько можно судить, вплоть до 26 марта не представляло, до какой степени острым становится положение вокруг него. Ходили разговоры об одном заседании Совета министров, посвященном необходимости переселения правительства в Австрию (в качестве предполагаемого временного расквартирования назывался Земмеринг), но все присутствующие получили заверения о том, что нет никаких оснований для серьезных опасений.

Передовые машины русских танковых клиньев уже вели бои за города Дьёр, Веспрем, Папа, Тапольца, Девечер и Комаром, которые уже либо пали, либо отчаянно сражались с наступающими русскими войсками. Венгерская 3-я армия, теперь подчиненная германской 8-й армии, теперь намеревалась покинуть Трансданубию и перебраться на северный берег Дуная.

Эта операция, в ходе которой было спасено около 20 тысяч человек (а 17 тысяч окружено, уничтожено или пленено. – Ред.), частично с тяжелым вооружением, была осуществлена по приказу генерала Крейзинга, которому хватило мужества взять на себя ответственность за оставление плацдарма южнее Дуная. Ему недоставало как раз этих трех переправившихся на северный берег Дуная дивизий, когда 25 марта мощное наступление 2-го Украинского фронта Малиновского в считаные часы сломило германское сопротивление в нижнем течении Грона и широким фронтом двинулось дальше на запад – в направлении городов Нове-Замки и Братиславы.

Это наступление русских было поддержано также кораблями Дунайской флотилии. 28 марта торпедные катера высадили в районе городка Мадоча десант морских пехотинцев, которые удерживали свой плацдарм в глубине германской обороны до тех пор, пока не соединились с наступавшими широким фронтом стрелковыми дивизиями 7-й гвардейской армии. 30 марта корабли и десантники Дунайской флотилии ворвались в речной порт города Комаром. При их поддержке этот город был взят. Севернее 7-й гвардейской армии вели наступление части 53-й армии, а между этими двумя общевойсковыми армиями на запад продвигалась 1-я гвардейская конно-механизированная группа генерал-лейтенанта Плиева, месяц назад отведенная с фронта, пополненная личным составом и получившая новые танки и самоходные артиллерийские установки.

Весь фронт на Дунае от Савы до Бескид[106] пришел в движение.

На юге, в районе действий группы армий «Е», маршал Тито 20 марта начал крупное наступление своих войск. Его главной целью было полное освобождение территории Югославии от вражеских войск. Собранные в четыре полевые армии бывшие партизанские отряды – в общей сложности более 800 тысяч человек – провели в марте и начале апреля ряд совместных операций, в результате которых германские и хорватские войска были вынуждены оставлять все новые и новые районы страны.

Германский командующий группой армий «Ф» на Юго-Восточном театре военных действий фельдмаршал барон фон Вейхс был отстранен от должности. На его место заступил командующий группой армий «Е» генерал-полковник Лёр, который 26 марта перевел свой штаб из города Джяково (между Осиеком и Славонски-Бродом), откуда он командовал боями на Драве, в Загреб (штаб же группы армий «Ф» отбыл в распоряжение группы армий «Висла»). Тем временем его войскам пришлось оставить Сирмий[107], причем Лёр до 7 апреля удерживал район города Брода на Саве (на левом, северном берегу Славонски-Брод, на правом Босански-Брод. – Ред.), сохраняя возможность свободного отхода отступающим из долины реки Босны немцам и хорватам.

29 марта в контрнаступление перешли русские и болгарские войска на фронте между озером Балатон и Дравой. Буквально в течение нескольких часов им удалось отбить у 2-й танковой армии поселок Надьбайом и подавить попытки нанести контрудары на этом участке фронта. Попытки стабилизировать здесь германский фронт провалились. Войска де Ангелиса постепенно отошли на (частично оборудованную) позицию «Маргарита II», хотя Гитлер не давал на это разрешения.

Критическое положение снова сложилось в районе между озером Балатон и Дунаем. Ни 6-я армия (Бальк), ни 6-я танковая армия СС (Дитрих) не были в состоянии остановить наступающие войска противника ни на одном участке фронта, в котором повсюду зияли значительные бреши. Самая крупная из них (шириной около 20 километров) возникла на стыке между 6-й армией и 6-й танковой армией СС. Толбухин не преминул воспользоваться этим шансом. Посадив пехоту на броню танков и САУ, 6-я гвардейская танковая армия устремилась в эту брешь, повернула на север, заняла город Шопрон на венгероавстрийской границе и 31 марта вступила в пределы Германского рейха.

Только теперь, когда русские вступили в Австрию и их танковые клинья уже угрожали Винер-Нойштадту, Гитлер дал согласие на постепенный отход войск на центральном участке фронта. Согласно его новым указаниям, теперь Вёлер должен был занять и удерживать позицию на границе по обоим берегам озера Нойзидлер-Зее, занять севернее Дуная позицию «Прибина», проходящую от Братиславы через Нитру и дальше в низкогорье, тогда как 2-й танковой армии предстояло обороняться на территории Венгрии.

Связь между 2-й танковой армией и 6-й армией поддерживалась теперь только через слабые силы прикрытия.

2-я танковая армия потеряла свой левый фланг, была вынуждена отступить от озера Балатон и оказалась в опасном положении, поскольку ей грозило окружение надвигающимися с севера войсками неприятеля. 5-й гвардейский кавалерийский корпус получил задание пробиться из района города Кестхей на Балатоне к Надьканиже и тем самым вынудить де Ангелиса оставить позицию «Маргарита II» и отступить из района венгерских нефтяных месторождений. На долю этого кавалерийского корпуса выпали тяжелейшие сражения.

Неблагоприятная для действий кавалерийских частей местность и стойкое сопротивление немцев стали причиной тяжелых потерь в рядах наступающих. Но корпус все же выполнил поставленную перед ним задачу, оттеснил немцев на лишь наполовину оборудованную позицию «Доротея», понеся при этом столь высокие потери, что Ставка Верховного Главнокомандования после завершения боевых действий в комитате Зала была вынуждена исключить 5-й гвардейский кавалерийский корпус из числа боевых соединений. (Автор ошибается. После того как 5-й гвардейский Донской казачий корпус устроил немцам и венграм котел к югу от Балатона, он продолжал воевать до конца войны уже в Австрии. В мае корпус получил приказ передислоцироваться в район венгерских городов Нхёрменд и Надьканижа, а оттуда на родину. За время боевых действий с момента своего формирования (22 ноября 1942 г.) корпус истребил 59 045 вражеских солдат и офицеров, взял в плен 23 852 чел., уничтожил 676 танков и штурмовых орудий, 128 бронемашин, 947 орудий, 97 самолетов, 1362 пулемета, 4572 автомашины, захватил 11 бронемашин, 311 орудий, 15 самолетов, 988 автомашин, 14 паровозов, 11 248 лошадей. – Ред.)

2 и 3 апреля продолжали активно осуществляться отлично руководимые и быстро проводимые массированные удары русских войск. Ставка фюрера постоянно настаивала на осуществлении контрударов, тогда как командование группы армий «Юг» больше заботило то, чтобы германская линия фронта не имела разрывов. Большие бреши между 2-й танковой армией и 6-й армией, а также между 6-й армией и 6-й танковой армией СС все еще не были закрыты. К нехватке пехоты, танков, горючего и поддержки с воздуха примешивалась все большая и большая физическая и моральная измотанность личного состава войск.

4 апреля германские войска оставили последние населенные пункты на венгерской территории. В тот же день русское информационное агентство ТАСС передало сообщение из Москвы: «Начавшееся 16 марта 1945 года масштабное наступление войск 2-го и 3-го Украинских фронтов завершилось 4 апреля 1945 года освобождением всей территории Венгерского государства от германских захватчиков».

Теперь начиналась последняя глава. Красная армия подошла к границам Великого Германского рейха также и с юго-востока. Борьба за Австрию, Остмарк, началась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.