Глава 10. SOS

Версия о стуках «из подводной части надводных кораблей» родилась летом 2002 года в момент прекращения уголовного дела. В постановлении (с. 117) она звучит так: «…следствие пришло к выводу, что указанные шумы (стуки), классифицированные экспертами как сигналы бедствия, издавались не из АПРК „Курск“, а из подводной части надводного корабля, находившегося вне пределов района гибели подводного крейсера».

В этой главе мне предстоит доказать, что:

• стучали подводники «Курска», которые были живы минимум до 1 1 часов 14 августа;

• по стукам подводников «К-141» надводные корабли могли быстро обнаружить лежащую на дне подлодку.

Ответить на вопрос:

• зачем следствию понадобилось утверждать, что стучали не подводники, а неизвестно кто и неизвестно зачем.

А также рассказать:

• как фальсифицировалась экспертиза по установлению источников стуков;

• как руководители поисковой операции присвоили подвиг 23 подводников во главе с Дмитрием Колесниковым по обнаружению в короткие сроки погибшего корабля.

Есть одно важнейшее обстоятельство, которое не приняли во внимание ни Главная военная прокуратура, ни суды, ни писатель В. Устинов.

В латинском языке есть понятие nuda veritas — нагая истина, голая правда. Голая правда о поисках «Курска» состоит в том, что, начав поисковую операцию в 23:30, «Петр Великий» шел по пеленгу взрыва, который был зафиксирован гидроакустиками в 11:28 12 августа.

Почти через три часа, в 02:22, гидроакустик Андрей Лавринюк зафиксировал металлические стуки, которые раздавались из глубины. В 02:29 гидроакустический комплекс «Петра Великого» начал посылать импульсы кодовой связи. В 03:00 после посылки кодового сигнала опознания прослушивались стуки металлического тона, в 03:10 после посылки кодовых сигналов гидроакустическим комплексом «Полином» вновь прослушивались стуки. На тот момент никаких кораблей и судов в районе поиска, кроме «Петра Великого», не было, и источником стуков, исходивших из глубины, могли быть только оставшиеся в живых подводники.

В журнале была сделана запись: «Маневрирование переменными курсами и ходами для определения источника стуков». Впоследствии на допросе Бояркин назовет его «движением способом „клеверного листа“». Мне представляется, что переменное маневрирование «Петра Великого» по курсу и скорости в непосредственной близости от нахождения «Курска» давало большой разброс пеленгов на стуки. Даже незначительная ошибка счисления пути корабля могла дать большую погрешность при пеленговании. Крейсер маневрировал на расстоянии 1 5-20 кабельтов от затонувшей лодки.

Еще большей глупостью кажутся мне попытки запеленговать стуки при циркуляции «Петра Великого». Для непосвященного читателя поясню: невозможно точно определить направление в градусах на небесное светило, если ты непрерывно двигаешься по кругу. Следовало, как я считаю, отойти на 20–30 кабельтов, лечь на курс, равный пеленгу на стуки, и пройти по нему, затем то же самое проделать с перпендикулярным курсом. Мне кажется, можно было организовать пеленгование стуков двумя кораблями, оснащенными современными гидроакустическими комплексами «Полином», предварительно расставив их и привязав друг к другу радиолокацией.

Этого, к сожалению, сделано не было. В процессе поиска отсутствовало взаимодействие не только между кораблями и силами поиска, но и между боевыми частями ТАРКР «Петр Великий». Когда гидроакустики пеленговали стуки, штурманы не определяли место своего корабля, а командир или вахтенный офицер не задерживали циркуляцию. В момент стуков продолжались переговоры по звукоподводной связи и «режим тишины» не объявлялся.

Как показывает размещение кораблей и судов на карте, «Курск», «Петр Великий» и «Михаил Рудницкий» находились практически на одной линии, в створе, как говорят моряки.

Конечно, такое расположение не способствовало точности установления места стуков, а наоборот, создавало дополнительные помехи.

Говоря о привлечении к расследованию заинтересованных лиц, я имел в виду не только включение в правительственную комиссию Клебанова Главкома ВМФ Куроедова, но и, в качестве эксперта, — заместителя главного штурмана ВМФ России капитана I ранга Сергея Козлова, который определял местонахождение источников стуков. Проводя экспертизу, он не мог не увидеть ошибок и просчетов своих подчиненных, тем не менее он согласился быть экспертом, что не могло не сказаться на его объективности. Вообще же об этой экспертизе разговор еще впереди.

Но вернемся к утру 13 августа. В 10:17 вновь была зафиксирована по пеленгу серия из одиннадцати ударов. Крейсер следовал курсом по направлению стуков, и в 10:34 эхолот показал две аномалии, отстоящие друг от друга на несколько сот метров. Процитирую Валерия Рязанцева: «В качестве доказательства своей бредовой версии „профессионалы подводного дела“ превратили косяк трески в „неопознанный подводный объект“, лежащий рядом с затонувшей АПЛ „Курск“, а морскую медузу — в „полупритопленный аварийно-сигнальный буй“ английской подводной лодки».

Если первая аномалия, обнаруженная моряками «Петра Великого», была зафиксирована в навигационном и гидроакустическом журналах, то записей о второй там нет. О не обозначенной на карте аномалии по возвращении на базу штурман корабля должен доложить в гидрографическую службу флота, но и такого доклада не последовало. Запись об обнаружении двух аномалий есть только в вахтенном журнале флагмана Северного флота. Эта запись выглядит следующим образом:

«10 часов 34 минуты. Выявлены две аномалии глубины с центрами координат:

0 = 6903,8 N, 0 = 37033,3,03 Е, вторая

0 = 69038,8 N, 0 = 37039,01 Е. Отличие»

Что означают в записях выделенные мною жирным шрифтом минуты и секунды, я не понимаю. Мне казалось, что минуты и секунды обозначаются двумя цифрами, например, 0 = 69003,08 N, 0 = 37033,03 Е. Может быть, это чисто техническая ошибка при перепечатке, потому что в остальных случаях запись координат пишется так, как в учебниках по навигации. Впрочем, я допускаю, что запись появилась позднее. Основания так считать у меня есть — поддельными оказались многие документы.

Поговорим о времени обнаружения «Курска». Что считать моментом его обнаружения? По этому вопросу в материалах дела царит полный диссонанс. Я представляю это так: гидроакустики корабля, например, надводного, фиксируют шумы, классифицируют их как шум винтов подводной лодки, берут пеленг — и это означает, что подводная лодка обнаружена. Все последующие действия: определение дистанции, координат, скорости хода — не что иное, как уточнение параметров по обнаруженному объекту.

Адмирал Попов на допросе назвал время обнаружения затонувшего корабля: «Около 2 часов 30 минут 13 августа 2000 года. Как пояснил свидетель, акустики „Петра Великого“ услышали под водой стуки, скрежет и шумы стравливания воздуха. Позже в этой точке эхолот обнаружил лежащий на грунте объект. С приходом в район спасательного судна „Михаил Рудницкий“ по работе гидроакустической станции подводного крейсера объект был опознан как АПРК „Курск“, а в 18:30 подводный спасательный аппарат уже распознал его визуально». (Постановление о прекращении уголовного дела от 22.07.2002, с. 113).

Во времени, когда была обнаружена аномалия, много неразберихи. В постановлении о прекращении дела (с. 114) отмечается, что в 00:30 1 3 августа «Петру Великому» была поставлена новая задача — поиск «Курска», а вскоре была обнаружена аномалия.

Генпрокурор Устинов в книге указывает разное время установления места гибели «Курска». Первый раз: «Воскресенье, 13 августа 3:21. Эхолот крейсера „Петр Великий“ обнаружил на морском дне „аномалию“, которой, как стало ясно впоследствии, оказался лежащий на дне „Курск“». Второй раз: «13 августа 2000 года в 9 часов… на глубине около 108 метров обнаружен лежащий на грунте крейсер».

Я больше верю вахтенному журналу. Согласно записи в нем, аномалия зафиксирована эхолотом в 10:34 13 августа 2000 года.

Зачем адмиралы максимально сокращают время уточнения места гибели «Курска» эхолотом? Это понятно. Надо показать выдающееся достижение командования флота по поиску затонувшего корабля в сроки, значительно превышающие нормативы. А зачем это нужно Устинову? Ведь в его руках были материалы уголовного дела. На самом деле и 11 часов, которые потребовались для обнаружения места гибели «Курска», — время небольшое.

Подведем итог.

Скорость, с которой был обнаружен «Курск» и которой так гордятся адмиралы, на самом деле обусловлена пеленгацией акустиками «Петра Великого» взрыва, произошедшего на «Курске» в 11:28 12 августа, о котором руководители учений вспомнили спустя 12 часов после гибели корабля и обнаруженных ими же стуков из глубин моря.

Не вызывает никакого сомнения тот факт, что стучали подводники из 9-го отсека, совершая свой последний подвиг и помогая обнаружить место гибели корабля. Их досрочно «похоронили» Колкутин, потом — Савенков с Егиевым, затем — военные суды, а следом — и генеральный прокурор в своей книге.

То, что сделали гидроакустик «Петра Великого» Андрей Лавринюк и другие гидроакустики крейсера, а также обреченные на гибель моряки, в заслугу себе приписало бывшее руководство Северного флота. Я не удивлюсь, если кое-кто из руководителей СФ обиделся, не получив государственную награду за быстрое обнаружение ЗПЛ.

Теперь о важном.

Генпрокурор Владимир Устинов пишет в книге: «Из хроники событий.

10:00 утра (13 августа. — Б.К.). Первый спасательный корабль прибыл на место происшествия и начал попытки спасения подводной лодки».

Заглянем в вахтенный журнал ТАРКР «Петр Великий» за 13 августа: «11:11 — С пеленга 255° подошли СС „Михаил Рудницкий“ и СБ-523. Начали наведение судов на выставленную веху. 11:40 — СС „Михаил Рудницкий“ встало на якорь. Подошли ВПК „Адмирал Чабаненко“, „Адмирал Харламов“».

Что это означает? А то, что, по свидетельству самого генерального прокурора и записям в вахтенном журнале, кораблей и судов в районе гибели «Курска» не было, а следовательно, не было и не могло быть неустановленных лиц, которые стучали из подводной части надводных кораблей. Таким образом, сам генеральный прокурор делает версию следствия о стуках с какого-либо другого корабля, кроме «Курска», несостоятельной.

Но не могли же следователи Главной военной прокуратуры с потолка взять такую смехотворную версию о происхождении стуков — стуков, производимых неизвестными лицами из подводной части неизвестных кораблей! Она основана на выводах одного из разделов акустико-фонографической экспертизы, проводившейся в июне 2002 года заместителем главного штурмана ВМФ России капитаном I ранга Сергеем Козловым почти два года спустя после катастрофы.

Теперь объясню, почему акустико-фонографическую экспертизу решили сделать только через два года. Дело в том, что в 2000 году подобные исследования провели специалисты нескольких войсковых частей, но тогда происхождение стуков однозначно определено не было. Например, согласно экспресс-анализу специалистов войсковой части 56020-1 Северного флота от 2 сентября 2000 года, выявить «сигналы перестукивания, несущие аварийные информационные сообщения», им не удалось. А специалисты войсковой части 69267 пришли к выводу, что «сравнение амплитудно-временных и частотных характеристик ударов, полученных в ходе эксперимента в районе „Курска“, позволяют заключить о единой природе их возникновения, обусловленной человеческой деятельностью».

Северный флот проводил исследования и собственными силами. В письме от 4 января 2001 года вице-адмирал Михаил Моцак сообщил следователю Главной военной прокуратуры Артуру Егиеву, что «…на копиях кассеты командира ТАРКР „П. Великий“ и диктофонной кассеты, записанных с выносного динамика ГАК МГК-355[46] в ходовой рубке, выявлены стуки механического характера, производимые человеком».

Назначение новой акустико-фонографической экспертизы, с учетом противоречивых выводов исследований, было вполне логичным. Кроме того, исследования, произведенные Северным флотом и другими военными специалистами, не соответствовали процессуальной форме и требованиям Уголовно-процессуального кодекса и не могли быть признаны доказательствами.

Корректное название этой экспертизы должно было выглядеть так:

«Комплексная комиссионная акустико-фонографическая и навигационная экспертиза». Читатель спросит: какое значение имеет название, ведь главное — это содержание. В юридической практике философская категория соотношения формы и содержания имеет важнейшее значение. Уголовно-процессуальный закон предусматривает формы, в которых проводится судопроизводство. Несоблюдение процессуальных форм ведет к тому, что процессуальное действие, процессуальное решение признается недействительным, а доказательство — недопустимым.

Проиллюстрирую это на примере акустико-фонографической экспертизы. Статья 200 УПК РФ предусматривает проведение судебной экспертизы не менее чем двумя экспертами одной специальности, а комплексной судебная экспертиза (статья 201 УПК РФ) становится тогда, когда в ней участвуют эксперты разных специальностей.

Часть 2-я статьи 201 УПК РФ выглядит так: «В заключении экспертов, участвующих в производстве комплексной судебной экспертизы, указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвовавший в производстве комплексной судебной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность».

Обращаю внимание читателя: экспертиза называется акустико-фонографическая; эксперты — старший научный сотрудник капитан III ранга Михаил Иванов и старший научный сотрудник Анатолий Банников — специалисты в области фоноскопии и гидроакустики. А что делает в составе экспертов при проведении акустико-фонографической экспертизы заместитель главного штурмана ВМФ капитан I ранга Сергей Козлов, который в фоноскопии, простите, ни ухом, ни рылом?

Если название экспертизы отражает ее содержание неточно и неполно, то о самом ее содержании можно судить по специализации экспертов и их квалификации (образование, специальность, стаж работы, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность), по вопросам, которые следователь ставит перед экспертами, а также по перечню тех объектов, которые он предоставляет экспертам для исследования.

Смотрим лист 1 заключения акустико-фонографической экспертизы.

«Заключение…» Лист 1.

В заключении этой экспертизы специализация экспертов Иванова и Банникова не указана, зато отмечено, что оба имеют высшее техническое образование, оба — старшие научные сотрудники со стажем работы 9 и 36 лет соответственно. Что касается «эксперта» Козлова, то в заключении есть ссылки на занимаемую им должность и воинское звание. Он отвечает на один из вопросов, который ставит следователь в постановлении о назначении экспертизы: установление географических координат расположения источника звуков.

На экспертизу были представлены 14 аудиокассет. Из них 8 записаны на личный магнитофон акустика «Петра Великого» Лавринюка и 6 — с записями, выполненными на спасательном судне «Михаил Рудницкий». Достоверно известно, что экспертам были переданы не все кассеты. Согласно имеющимся в моем распоряжении документам, 6 сентября 2000 года в прокуратуру с гидроакустической станции судна «Михаил Рудницкий» было передано 8 аудиокассет с копиями записей стуков. Там же сообщалось (цитирую дословно): «18 мая 2002 года из ЦКБ МТ „Рубин“ (каким образом в ЦКБ „Рубин“ оказались кассеты с записями стуков, если в проектной организации не может быть специалистов по фоноскопии, данных в деле нет. — Б.К.) в Главную военную прокуратуру поступило 11 аудиокассет с записями стуков, произведенными на ТАРКР „Петр Великий“ в районе гибели АПРК „Курск“.

Не хватает трех аудиокассет с „Петра Великого“ и двух — с „Михаила Рудницкого“. Я могу только предположить, что на них записаны стуки, сделанные во второй половине дня 14 августа. Более того, в материалах уголовного дела есть письмо от 21 сентября 2000 года командира войсковой части 62267 капитана I ранга В. Тимошенко, который направляет в Военную прокуратуру Северного флота 8 аудиокассет с записями стуков.

Письмо В. Тимошенко.

Кроме записей стуков с „Петра Великого“ имеются записи с кассеты командира ТАРКР „Петр Великий“, с кассеты заместителя командующего СФ по боевой подготовке, а также записи экспериментов с БПК „Адмирал Чабаненко“ и двух подводных лодок. Что на этих кассетах — загадка.

Вопросы, поставленные перед фоноскопистами и „экспертом“ Козловым, звучат так:

Вопрос 1. В соответствии ли с действующими нормативными документами были произведены записи подводных стуков на ТАРКР „Петр Великий“? Имеются ли на аудиокассетах сведения, свидетельствующие о времени, датах и условиях производства записей?

Вопрос 2. Являются ли стуки, записанные на аудиокассетах, представленных ЦКБ МТ „Рубин“, сигналами SOS и произведены ли они человеком? Если звуки произведены человеком, то каковы механизмы образования данных стуков, а также их дата и время?

Вопрос 3. Являются ли стуки, записанные на аудиокассетах, представленных войсковой частью 69267, сигналами SOS и произведены ли они человеком? Если стуки произведены человеком, то каков механизм образования данных стуков, а также их дата и время?

Вопрос 4. Какие конкретные шумы имеются на аудиокассетах, записанных на спасательном судне „Михаил Рудницкий“?

Вопрос 5. Если на представленных для исследования кассетах записаны сигналы SOS, то в какой конкретно точке (глубина, координаты) находился их источник?

Вопрос 6. Находился ли источник SOS в движении?

Вопрос 7. Имеются ли различия в подаче сигналов аварии и бедствия между российскими и иностранными кораблями?

Вопрос 8. Могли ли данные сигналы исходить из подводной части надводного корабля?

Эксперты-фоноскописты получили в свое распоряжение объекты исследования — аудиокассеты. А что исследовал „эксперт“ Сергей Козлов? Никаких объектов для исследования капитану I ранга следователь не передавал. У дактилоскописта нет ни отпечатков с места происшествия, ни отпечатков подозреваемого, а следователь ставит перед ним вопрос: Оставлены ли следы пальцев рук на месте происшествия подозреваемым? Это возможно? Судя по этой экспертизе, вполне.

Что нужно для экспертного исследования, которое должен провести Сергей Козлов? Вахтенные, навигационные и гидроакустические журналы кораблей и судов, которые записывали стуки, данные о гидроакустических комплексах кораблей и судов, которые фиксировали звуки, гидрологическая обстановка в этом районе Баренцева моря.

„Заключение…“. Лист 2.

Вопросы, поставленные следователем на листе 2 „Заключения…“, целиком относятся к компетенции экспертов-фоноскопистов, исключение составляет лишь вопрос № 3, и то только в части даты и времени стуков. Дата и время записи указаны на кассете, по самим стукам время их звучания установить невозможно. Время стуков устанавливается осмотром кассеты и допросом лица, которое эту запись производило, а также журналами гидроакустиков, где фиксируются и время стуков, и местонахождение корабля или судна в момент фиксации стуков. В этих же журналах указывается пеленг стуков.

Первый фрагмент листа 3 заключения экспертизы.

Ответить на вопросы №№ 5, 6, 7 эксперты-фоноскописты не могут. Это способен сделать только эксперт, обладающий познаниями в области морской навигации.

„Заключение…“. Лист 3, фрагмент 1.

Дальше, как это и положено по закону, в экспертном заключении идет исследовательская часть. Статья 25 федерального закона „О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации“ (от 31 мая 2001 года № 73-ФЗ) требует: „В заключении эксперта или комиссии экспертов должны быть отражены:…содержание и результаты исследований с указанием примененных методов; оценка результатов исследований, обоснование и формулировка выводов по поставленным вопросам“.

Чтобы ответить на вопросы №№ 6, 7, 8, эксперт в области навигации должен описать в исследовательской части заключения, из каких навигационных, вахтенных и гидроакустических журналов каких кораблей и судов, которые пеленговали стуки, Козлов получил исходные данные для определения пеленгов, каковы координаты этих кораблей и судов в момент пеленгации стуков, а также показатели пеленгации. Кроме того, эксперт должен описать и оценить показатели ГАК и степень погрешности фиксации звуков.

Оценка гидрологической ситуации может включать знание гидрологии моря в это время года и характера влияния неравномерного прогрева воды на искривление звуковых лучей — рефракции. И наконец описание гидробиологической ситуации в августе в этой части Баренцева моря, например, шумовые помехи от нереста креветок. Исследовательская часть такого рода исследований предполагает также использование морской карты соответствующего масштаба и нанесение на нее точек нахождения корабля или судна, ведущего пеленгование, а также прокладку соответствующего пеленга.

Но если исследовательская часть экспертов-фоноскопистов нареканий не вызывает, то навигационного раздела в исследовательской части экспертизы просто нет.

Я неслучайно привожу полный текст заключения экспертизы. Важно, чтобы читатель своими глазами увидел, какими средствами и способами фальсифицируются материалы уголовного дела.

„Заключение…“. Лист 3, фрагмент 2.

Второй фрагмент листа 3 заключения экспертизы.

В исследовательской части на втором фрагменте листа 3 заключения в первом же абзаце сделана ссылка на то, что представленные магнитные записи выполнены с нарушением директивы Главкома ВМФ № ДФ-009 от 12.05.1997 и инструкции „По записям шумов и сигналов на надводных кораблях“, а также ссылка на отсутствие двух аудиокассет, указанных в постановлении следователя, — кассета с записями с ТАРКР „Петр Великий“ и кассета начальника управления БП СФ. Напомню, что Управление боевой подготовки Северного флота возглавлял вице-адмирал Юрий Бояркин, на которого командующий флотом возложил обязанность по поиску ЗПЛ. Думаю, что недостающие аудиозаписи стуков связаны с моментом обнаружения затонувшего корабля.

Группируя стуки, эксперты выделили в отдельную группу сигналы, которые классифицируются как SOS — сигналы, подаваемые при аварийной ситуации.

На этом же листе в разделе „По вопросу 5“ указывается на невозможность установления географических координат источника стука, принятого ГАК ТАРКР „Петр Великий“, вследствие большого разброса пеленгов, который является либо результатом большой погрешности пеленгования, либо пеленгования разных источников сигналов.

Стоит обратить внимание и на следующую запись (см. последний абзац второго фрагмента листа 3 и первый абзац листа 4 заключения»:

«Количество выявленных фрагментов (11 шт.) не может характеризовать общую обстановку в районе на период с 11 ч. 30 мин. 12.08.00 г. по 14.08.00 г. включительно, так как представленные записи имеют прерывистый во времени характер и небольшую суммарную продолжительность. Большую часть времени записи искажены посторонними шумами в боевом посту, а на СС „М. Рудницкий“ — сеансами звукоподводной связи со специальными аппаратами».

«Заключение…». Лист 4.

Очевидно, что экспертам аудиокассеты передавались выборочно. Тщательно скрывался период стуков с 12 по 14 августа, когда подводники в 9-м отсеке были живы.

В записях гидроакустического журнала «Петра Великого» 13 августа было зафиксировано 42 группы сигналов, 14 августа — 22. Если Козлов не имеет данных о местонахождении кораблей, если у него нет данных по пеленгам на стуки, то о каком «разбросе пеленгов» вообще может идти речь?

Дальше на листе 4 заключения Козлов пишет, что ТАРКР «Петр Великий» специального маневрирования для пеленгации источника стуков не применял, и делает вывод, что 85 % пеленгов находятся за пределами местонахождения лежащего на дне «Курска».

Следователь Артур Егиев не верит «эксперту» Козлову, в дополнительном постановлении выводы о том, что 85 % пеленгов не приходится на место, где лежит АПРК «Курск», им дезавуируются. Вот что пишет Артур Егиев в дополнительном постановлении:

«С. 116 (после абз. 6).

Большая часть (85 %) пересечений пеленгов на источник сигналов находится в области радиусом 1800 м с центром в точке с географическими координатами Ш — 69 37,98 сев. Д — 37 33,64 вост. (Том 56, л. д 302).

Дополнить словами:

Действительные координаты „Курска“: Ш — 69 37,0 сев. Д — 37 34,25 вост. (Сведения из постановления).

Хотя большая часть пересечений пеленгов не находится в точке, в которой затонул „Курск“, но:

При этом, согласно „Отчету о ходе спасательной операции“, гидроакустические средства поиска подводных лодок на Северном флоте морально и технически устарели.

„Михаил Рудницкий“ при наведении подводного аппарата на затонувший объект использует гидроакустический пеленг с точностью плюс-минус 3 градуса. Кроме того, при анализе записей в Журнале учета сигналов можно установить, что координаты подводной лодки даже после ее обнаружения устанавливались с большими ошибками.

Например:

Согласно Журналу учета сигналов „Петра Великого“, стуки были слышны в точке: Ш 69 37,8 Д 37 33,3.

Координаты удара АС-34 о винты „Курска“ и последующего всплытия АС-34: Ш 69 36,85 Д 37 34,6.

Координаты подводной лодки с точностью 0,9 на 19:50 (13 августа):

Ш 69 37,8 Д 37 33,3.

Из Журнала учета сигналов „Петра Великого“. Координаты подводной лодки на 11:28 (14 августа): Ш 69 37,07 Д 37 4,58 (Том 37, л.д. 132).

Свидетели говорят о том, что сигналы могли подаваться иностранной подводной лодкой, но в материалах дела нет никаких подтверждений тому, что иностранная подводная лодка присутствовала в районе аварии подводной лодки или рядом с этим районом. Нет никаких доказательств того, что сигналы СОС подавались с подводной части надводного корабля».

Позиция следователя Артура Егиева как минимум любопытна. Заканчивается расследование, очевидна виновность руководителей учений, но Егиев назначает две экспертизы: одна из них, колкутинская, выдает заключение, что 23 подводника жили после катастрофы не более 8 часов, а вторая, козловская, — что стуки были не из «Курска», уводя таким образом руководителей учений от ответственности.

В дополнительном постановлении и ту, и другую экспертизу он отметает, однако выводы постановления о прекращении уголовного дела остаются прежними — виновных нет.

Что это?

Однозначного ответа у меня нет.

О чем говорит фраза об отсутствии «специального маневрирования»? Как мне представляется, командир «Петра Великого», а также руководители ПСО не считали нужным предпринимать такое маневрирование для определения местонахождения источника стуков, ибо были уверены, что источник находится в прочном корпусе «Курска».

То же самое касается и ссылки экспертов-фоноскопистов (см. лист 4 заключения): «Большую часть времени записи искажены посторонними шумами в боевом посту, а на СС „М.Рудницкий“ — сеансами звукоподводной связи со специальными аппаратами».

Не было необходимости устанавливать «режим тишины», так как было совершенно ясно, что стучали оставшиеся в живых подводники. У тех, кто находился на бортах кораблей и судов, сомнений в этом не было. Нет сомнений у руководства страны и руководства флота, нет сомнений у прокуроров и следователей, нет их и у меня.

«Заключение…». Лист 5.

Но отвлекусь от текста экспертного заключения. Давайте посмотрим на статью 23 упомянутого федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»:

«Статья 23. Комиссия экспертов разных специальностей.

При производстве комиссионной судебной экспертизы экспертами разных специальностей (далее — комплексная экспертиза) каждый из них проводит исследования в пределах своих специальных знаний. В заключении экспертов, участвующих в производстве комплексной экспертизы, указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность».

Применительно к акустико-фонографической экспертизе эксперты-фоноскописты должны провести свое исследование и сделать свои выводы, а эксперт в области навигации — свое исследование и свои выводы. Но следователь умышленно пошел на нарушение законодательства, чтобы затушевать объективные выводы экспертов-фоноскопистов и перекрыть их заведомо ложным заключением Сергея Козлова.

«Заключение…». Лист 6.

Эксперты Михаил Иванов и Анатолий Банников по изменчивости ритма ударов пришли к выводу, что стуки производились человеком и не имели механической природы. Стучали люди. Некоторые сигналы соответствуют аварийному сигналу SOS. Стуки, записанные на борту «Петра Великого» и «Михаила Рудницкого», имеют единую природу — все они произведены людьми.

Фоноскописты повторили ссылку на нарушение требований инструкции и директивы по записи гидроакустических шумов и сигналов и исключили механическое происхождение сигналов: «…в то же время интервалы между импульсами ударного типа (стуками), подчиняясь общей закономерности в чередовании, не имеют постоянной величины длительности между импульсами (что характерно для механизмов), а меняются в некоторых пределах незакономерным образом…».

«Заключение…». Лист 7.

На листе 6 «Заключения…» отмечается: «По вопросу 2. (…) Субъективным анализом установлено, что стуки производились металлическим предметом по металлу, вероятнее всего, аварийным молотком по межотсечной переборке, жестко связанной с прочным корпусом пл.».

По вопросу № 3 этот же тезис повторен экспертами и в отношении всех остальных стуков.

Ответы на вопросы №№ 5, 6, 7 на листе 7 заключения должен дать эксперт — специалист в области штурманского дела. Никаких исследований для ответа на эти вопросы читатель в заключении акустико-фонографической экспертизы не обнаружит.

Давайте попробуем найти логику в ответах экспертизы на вопросы №№ 5, 6.

Посылка № 1.

Определить координаты источника стуков невозможно из-за:

а) разброса пеленгов;

б) погрешностей при пеленговании (каких?);

в) «Петр Великий» не производил специального маневрирования.

Посылка № 2.

Определить координаты источника стуков невозможно, но они не с «Курска», хотя имели место:

а) разброс пеленгов;

б) погрешности при пеленговании;

в) «Петр Великий» не производил специального маневрирования.

Умозаключение:

Определить координаты источника стуков невозможно, но очень нужно, чтобы они были не из прочного корпуса АПРК «Курск».

«Заключение…». Лист 8 фрагмент 1.

Первый фрагмент листа 8 заключения экспертизы.

Ответ на вопрос № 8 — самый важный.

У любого корабля, любого судна, лежащего в дрейфе или стоящего на якоре, работают вспомогательные котлы и механизмы, которые обогревают экипаж, освещают помещения, снабжают энергией навигационные и другие комплексы. Все они издают специфические звуки, которые являются фоном. В данном случае стуки были без специфического фона работающих механизмов и агрегатов надводных кораблей и судов, поэтому эксперты-фоноскописты пришли к обоснованному выводу, что стуки исходили из прочного корпуса подводной лодки.

И еще: шумы работающих механизмов надводного корабля, ведущего гидроакустическое прослушивание стуков, не должны прослушиваться благодаря специальным устройствам и средствам вибро-звукоизоляции. Иными словами, шумы собственного корабля ГАК не слышит.

Еще раз отвлекусь от текста заключения. Напомню, что каждый эксперт, участвующий в комплексной экспертизе, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. Ознакомимся с выводами акустико-фонографической экспертизы, текст которой я привожу ниже. Вы увидите, что выводы подписаны всеми тремя экспертами.

Абзац первый: «…содержатся сигналы аварийного характера, произведенные человеком путем ударов металлическим предметом по металлу (вероятнее всего молотком по межотсечной переборке пл».

Абзац второй: «Стуки зафиксированы на аудиокассетах в период времени с 22 ч. 25 мин. 13.08.2000 г. по 00 ч. 10 мин. 14.08.2000 г.»

Абзац третий: «Определить географические координаты источника гидроакустических сигналов, принятых ГАК ТАРКР „Петр Великий“, не представляется возможным в связи со значительным разбросом акустических пеленгов».

«Заключение…». Лист 8, фрагмент 2.

Второй фрагмент листа 8 заключения.

Это означает, что выводы экспертов, а также главного штурмана ВМФ Сергея Козлова однозначно утверждают, что подводники в прочном корпусе «Курска» были живы как минимум до 14 августа 2000 года.

Как же интерпретирует выводы акустико-фонографической экспертизы следователь Артур Егиев в постановлении о прекращении уголовного дела? Цитирую этот раздел постановления (с. 116):

«Из заключения акустико-фонографической экспертизы произведенной специалистами войсковой части 56020 и заместителем главного штурмана ВМФ, следует, что записанные на аудиокассетах фонограммы (записи выполнены на ТАРКР „Петр Великий“ и спасательном судне „Михаил Рудницкий“) содержат сигналы аварийного характера, произведенные человеком ударами металлическим предметом по металлу.

Сигналы зафиксированы на аудиокассетах в период времени с 22 час. 25 мин. 13 августа 2000 г. до 00 час. 10 мин. 14 августа 2000 г.

Определить географические координаты источника гидроакустических сигналов, принятых ГАК ТАРКР „Петр Великий“, не представилось возможным в связи со значительным разбросом пеленгов, который может являться следствием большой погрешности пеленгования либо пеленгования различных источников сигналов.

В то же время большая часть (85 %) пересечений пеленгов на источник сигналов находится в области радиусом 1800 метров с центром в точке с географическими координатами Ш = 69° 37,98' северная, Д = 37° 33,64' восточная.

Точка нахождения АПРК „Курск“ на грунте находится за пределами указанной области. Определить глубину нахождения источника сигналов невозможно.

Сигналы могли исходить из подводной части надводного корабля. Но в случае нахождения источников стуков на другом надводном корабле они должны прослушиваться на фоне работающих механизмов и винтов, что при субъективном анализе отмечено не было».

Из первого абзаца выводов экспертизы следователь удалил фразу о том, что стуки производились металлическим предметом по межотсечной переборке подводной лодки. А затем вставил два абзаца из исследовательской части заключения, смысл которых сводился к тому, что стуки были не из «Курска». Последний абзац, который приводит следователь Егиев, говорит о том, что стуки были не из подводной части надводных кораблей.

Логика Егиева проста: важно, что стуки были не из «Курска», а кто стучал и почему, следствие не интересует.

Следствие использует все методы: подлоги, процессуальные нарушения, манипуляцию фразами и терминами, приемы софистики, чтобы процессуально закрепить политические решения.

В конце концов, речь идет о нарушении Конституции, присяги, о предательстве истины и правды. И все это относится к одной из самых громких трагедий последних десятилетий, за которой следила вся Россия, весь мир. Конечно, зачищать концы можно было бы и без таких грубых ошибок и нарушений. Как я полагаю, Артур Егиев махнул рукой на недостатки экспертизы, времени было мало, а адмиралов надо было спасать срочно.

В конце лета 2002 года, когда уголовное дело было прекращено, я, мой коллега Дмитрий Гаврилин и помощник Дмитрий Раев приступили к его изучению. Естественно, на глаза нам попалась акустико-фонографическая экспертиза. Как-то встретив в коридорах Главной военной прокуратуры следователя Артура Егиева, я спросил у него: «Как же так, голубчик? Ведь в экспертизе по установлению источника и происхождения стуков отсутствует исследовательская часть». Тогда мне еще казалось, что ошибки и недочеты не носят умышленного характера. Егиев, недолго думая, предложил увидеться с Сергеем Козловым и уточнить, откуда он брал данные координат кораблей и пеленгов, на основании которых он пришел к выводу, что большинство зафиксированных стуков не совпадает с местом гибели «К-141».

Мы встретились солнечным днем у меня на даче. Расстелили на полу морскую карту района боевых действий. Я сразу же обратил внимание на отсутствие ссылок на данные гидроакустических, навигационных и вахтенных журналов, на то, что эксперт не указал названия приборов, которые фиксировали стуки, определяли показатели пеленгов и координаты кораблей, не учитывал погрешности приборов, наличие рефракции с учетом глубин, солености воды и биологических особенностей Баренцева моря в августе, когда концентрация планктона наибольшая и он создает дополнительные помехи.

Ни на один из моих вопросов я не получил однозначного ответа от Козлова. Он суетился, отвечал невпопад, производил жалкое впечатление и вел себя, как нашкодивший школьник. Позднее в Московском гарнизонном военном суде представитель прокуратуры представил «Дополнение к экспертизе», изготовленной экспертом Сергеем Козловым, а также карту с наложенными пеленгами.

Карта прокладки пеленгов, изготовленная в дополнение к экспертизе главным штурманом ВМФ России капитаном I ранга Сергеем Козловым.

В пояснении к этой карте Козлов так и не сослался на источники полученных им данных о пеленгах. Пришлось анализировать карту Сергея Козлова и сравнивать взятые им пеленги с вахтенными, навигационными и акустическими журналами кораблей и судов, пеленговавших стуки (анализ пеленгов, проложенных Козловым на стуки, см. в приложении № 2).

Штурманские курсы, диплом яхтенного капитана и кое-какая морская практика позволили мне без труда сделать немудреные расчеты и проложить пеленги на источник стуков. Я взял записи навигационного, вахтенного и гидроакустического журналов ТАРКР «Петр Великий» за 12–14 августа 2000 года и проанализировал их. В качестве образца публикую ксерокопию выписки из вахтенного журнала тракта связи и опознания МГК-355. (Приложение № 3) Данные журналов я свел в единую таблицу. (Приложение № 4) Демонстрирую первый лист этой таблицы.

Первый лист составленной мною сводной таблицы.

Я нанес на карту места нахождения корабля в момент пеленгации стуков и проложил пеленги. Это ни в коей мере не является экспертизой — я не собирался подменять Сергея Козлова. Просто я сам хотел убедиться в том, что установить координаты источников стуков с помощью пеленгов было возможно. Впрочем, ни в тексте акустико-фонографической экспертизы, ни в «Дополнении» Козлова нет разъяснения следователем прав экспертов, отсутствует и их предупреждение об уголовной ответственности за дачу заведомо подложного заключения. Не исключаю, что эти разъяснения к экспертизе и предупреждение об уголовной ответственности экспертов есть в материалах дела в виде отдельного документа, но в «Дополнении» его точно нет.

Только по этому основанию следствие и суды не вправе были принимать в качестве доказательств эти заключения экспертов. Не раз и не два по моему ходатайству суды не признавали протоколы допросов свидетелей, где отсутствовала подпись свидетеля, предупреждающая его об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

Карта прокладки пеленгов по данным навигационного, вахтенного и гидроакустического журналов ТАРКР «Петр Великий» за 12–14 августа 2000 года.

По данным пеленгам с учетом их осреднения местонахождение источника стука определяется координатами

0 = 6903748 N; 0 = 3703445 Ost.

Данное место находится на расстоянии 0,8 кабельтов от координат места ЗПЛ, что соизмеримо с длинной корабля. В данной точке пересекаются 84 % пеленгов. Это дает основания утверждать, что стуки исходили от подводников АПРК «Курск».

Результат получился прямо противоположным выводам Козлова — 84 % пеленгов пересекаются в точке гибели «Курска» с учетом среднеквадратического отклонения, а также длины самого корабля, лежащего на грунте.

Не могу не отметить, что я пользовался данными, полученными теми же приборами, без учета их погрешностей, не учитывались также данные о маневрировании кораблей в момент пеленгации. К моим вычислениям также можно и нужно относиться с долей скепсиса. Разница состоит в том, что исходные данные «эксперт» Сергей Козлов брал с потолка кабинета в Большом Козловском переулке, д. 6, где до последнего времени располагался Главный штаб ВМФ России, а мной они получены из документов.

Поэтому я не претендую на истину в последней инстанции, но суды должны были высказаться по доводам защиты, согласиться с ними или аргументированно опровергнуть, но суды их не заметили. На судебном заседании Московского гарнизонного военного суда сотрудник Главной военной прокуратуры полковник юстиции Игорь Шаболтанов заявил (цитирую по протоколу судебного заседания):

«Согласно полученному мною в ходе подготовки к судебному заседанию устному пояснению следователя Егиева А. Л., исследовательская часть акустико-фонографической экспертизы в части установления местонахождения источника стуков представляет собой две схемы с расчетами, которые были приложены к заключению. Однако по технической ошибке кого-то из членов следственной группы при формировании материалов уголовного дела эти приложения не были подшиты ни в один из 133 томов дела».

Схемы, которые представители Главной военной прокуратуры рассматривают как исследовательскую часть акустико-фонографической экспертизы, были переданы мне вместе с «Дополнением». На «Дополнении» стоит дата 23 декабря 2002 года, то есть через пять месяцев после прекращения уголовного дела. Но даже если предположить, что схемы существовали, то они явно были сделаны без учета записей в навигационном, вахтенном и гидроакустическом журналах ТАРКР «Петр Великий».

Соврал Игорь Шаболтанов.

Как говорил английский писатель Сэмюэль Батлер, лгать — значит признавать превосходство того, кому вы лжете.

У объективного следователя не должно возникать даже мысли о привлечении заинтересованного человека к проведению экспертизы. Что же получилось на практике? «Курск» проектировало конструкторское бюро «Рубин», но его сотрудники участвовали в проведении многих следственных действий и экспертиз. Сергей Козлов проводил экспертизу, включающую информацию штурманов, находящихся в его прямом подчинении. Во многих экспертизах в качестве экспертов участвовали представители Северного флота, Военно-морского флота, связанные с вероятными виновниками.

Я не раз подчеркивал хороший уровень проведения следствия. При этом я имел в виду не только высокий профессиональный уровень расследования, но и отменную способность манипулировать фактами, умалчивать о том, что не вписывается в генеральную линию, и акцентировать внимание на тех моментах, которые в нее вписываются.

Немного о самом Сергее Козлове.

В Интернете я нашел фотографию бывшего главного штурмана ВМФ России. Симпатичный парень, хорошее открытое лицо, словом — не прокурор Устинов.

На пресс-конференции, которая была проведена как ответная акция на мою жалобу, в отличие от Колкутина, Сергей Козлов[47] молчал, исков в суды о защите чести и достоинства не подавал. Было видно, что история с «Курском» и его собственная роль в ней для него тягостны. Во всяком случае, я это воспринял так. Он гораздо менее одиозен, чем главный судебно-медицинский эксперт Министерства обороны Виктор Колкутин, о котором мне еще предстоит рассказать, более умен, лучше воспитан. Общаясь с Козловым, я чувствовал, что он испытывает некую неловкость за то, что ему приходилось делать.

Сергею Козлову принадлежит одна из ключевых ролей в расследовании катастрофы «Курска».

Впрочем, это не помешало Сергею Козлову позже выступить экспертом по делу о гибели 9 подводников на «К-159», но, как писала «Новая газета», он отличился и там:

«В деле „К-159“ Козлов подтвердил „курский“ уровень своего профессионализма: прокуроры даже дважды вызывали его в суд. Просто потому, что первые (очень нужные прокуратуре) показания главного штурмана страны были поставлены под сомнение рядовым капитаном первого ранга — экспертом, не зависимым от количества звездочек на погонах».

Так созданная Путиным система ломает в общем-то порядочных людей и настоящих профессионалов.

Я убежден, что начальник Следственного управления Главной военной прокуратуры генерал-майор юстиции Виктор Шеин добровольно покинул свою должность перед самым окончанием расследования дела «Курска», потому что был несогласен с фальсификациями. Однако не высказался он ни разу — то ли связал себя честным словом, то ли просто побоялся озвучить правду.

Как я уже говорил, в предисловии к дополнительному постановлению теме «Стуки» посвящено 10 пунктов из 21. Сначала Артур Егиев делает некую подводку к основным выводам и дополняет постановление оценками выводов исследования стуков, которые производились различными подразделениями Министерства обороны.

Вот один из фрагментов:

«С. 116 (абз. 1) Представлена экспертиза, заканчивающаяся словами „сигналы перестукивания, несущие аварийные информационные сообщения, выявлены не были“.

Дополнить словами:

Указанная экспертиза произведена с использованием лишь двух кассет с „Петра Великого“.

Она была проведена уже 3 сентября 2000 года (сведения из постановления). Сама же экспертиза носит название „экспресс-анализа“.

Эксперты не отрицают наличия ударных импульсов, но сомневаются в том, что они несут информацию об аварии. (Том 56, л.д. 32)».

Очевидно, что Егиев в этом дополнительном постановлении отсекает заключения тех экспертов и специалистов, которые пришли к выводам, что источником стуков был не «Курск», или сомневаются, что стучали моряки. Одновременно он усиливает доказательства того, что стучали именно подводники. Вот один из фрагментов дополнительного постановления:

«С. 114 (4 абз.) Дополнить словами: Командир гидроакустической группы ПВ в протоколе допроса и Вахтенном журнале гидроакустического комплекса МГК-355 указал, что в 02:57 (13 августа) после очередного запроса кодовой связи он визуально наблюдал на индикаторе кругового обзора сигналы, которые в динамике слышались как удары металлическим предметом по металлу, в виде серии стуков, примерно по 6-10 стуков.

В период с 02:57 до 15:53 он наблюдал и прослушивал сигналы, которые были похожи на удары металлическим предметом по металлу. Однако это были серии звуков, которые по таблице азбуки Морзе расшифровке не поддаются, таких условных обозначений в последней не имеется. Данные удары он классифицирует именно как удары металлическим предметом по металлу, и перепутать их он ни с чем не мог, на стук двигателя это непохоже.

В период с 15:53 до 22:25 (13 августа) никаких стуков не наблюдалось.

В 22:25 стали слышны звуки стука металлического предмета по металлу в виде „СОС“ согласно азбуке Морзе. Данные стуки были слышны с различной периодичностью до 03:21 (14 августа).

В период с 03:28 (14 августа) до 11:00 (14 августа) стуки продолжались, но уже сигналов „СОС“ не обозначали, а выглядели в виде тройных стуков. В 11 часов тех же суток мною обнаружен сигнал опять же металлическим предметом по металлу в виде дроби, который продолжался непрерывно около 30 секунд, после чего стуки прекратились и их в последующем больше не было. Звуки он периодически записывал на личный магнитофон (Сони и Шарп — кассеты). Запись на магнитофоне (не личном, а корабельном) не получилась из-за плохого технического состояния последнего.

В приложении к допросу имеется выписка из Вахтенного журнала гидроакустического комплекса МГК-355. (Том 56, л.д. 139)».

Ничего нового в этом дополнении к постановлению нет, я приводил показания гидроакустика «Петра Великого» Андрея Лавринюка, а также текст акустико-фонографической экспертизы. Но важность этого дополнения в том, что следователь Егиев концентрирует внимание на стуках, подчеркивая их и подводя читателя этого постановления к тому, что стучали моряки «Курска». А вот еще фрагменты:

«С. 116. В Постановлении ничего не говорится об экспертизе части 69267 от 18 и 21 сентября. При этом экспертами указанной части было проведено исследование, результатом которого стали следующие выводы: „Произведенный анализ показывает, что источником происхождения сигналов являются удары металла о металл, производимые человеком“. (Том 56, л.д. 6)

„Сравнение амплитудно-временных и частотных характеристик ударов, полученных в ходе эксперимента и в районе атомной подводной лодки, позволяет заключить о единой природе их возникновения, обусловленной человеческой деятельностью“. (Том 56, л.д. 16).

С. 116. Дополнить словами:

Заключительная экспертиза была произведена 5 июля 2000 года. Экспертиза производилась частью 56020. Было использовано 25 аудиокассет с записями сигналов. Причем исследовались записи не только с „Петра Великого“ (как в других случаях), а также и с „Михаила Рудницкого“. Экспертиза проводилась после получения результатов всех иных экспертиз.

Эксперты пришли к выводу, что:

Сигналы зафиксированы на аудиокассетах в период времени с 22:25 (13 августа) по 00:10 (14 августа).

Сравнение амплитудно-временных характеристик фрагментов записей, выполненных на „Михаиле Рудницком“ и „Петре Великом“, а также субъективный анализ и сравнение позволяют сделать вывод о единой природе их возникновения.

В оригиналах и копиях записей на аудиокассетах (записи выполнены на „Петре Великом“ и „Михаиле Рудницком“) содержатся сигналы аварийного характера, произведенные человеком путем ударов металлическим предметом по металлу (вероятнее всего, аварийным молотком по переборке между отсеками ПЛ). (Том 56, л.д. 297, 302)».

Опять же — ничего нового, но дословное воспроизведение выводов уже известной нам экспертизы в постановлении о прекращении уголовного дела дискредитирует само решение о прекращении дела. В книге я еще не раз буду возвращаться к дополнительному постановлению, но сейчас поговорим о «спасательной операции».