Глава пятая. Без права на ошибку

О пребывании Николая Андреева в школе абвера

Один из заслуженных чекистов, оставивший добрый след в истории контрразведки «СМЕРШ» подполковник Александр Андреевич Богданов.

Александр Андреевич Богданов по комсомольскому набору в 1937 году был направлен в чекистскую школу, по окончании которой получил назначение в контрразведку Ленинградского военного округа. В составе Особого отдела танковой бригады участвовал в советско-финляндской войне. В годы Великой Отечественной войны находился на руководящей работе в органах контрразведки Ленинградского фронта. Принимал участие в операции по освобождению Ленинграда от вражеской блокады и в Выборгской операции. Награжден семью боевыми орденами, в том числе двумя орденами Красного Знамени, многими медалями, знаком заслуженного работника НКВД (1942 год).

А.А. Богданов — один из авторов книги «В поединке с абвером», автор очерков о подвигах военных чекистов, помещенных в пяти сборниках. Член Союза журналистов СССР. Член совета ветеранов-чекистов.

В воспоминаниях чекиста А.А. Богданова немало интересного, поучительного. Он вспоминал:

«На рассвете пасмурного осеннего дня 1943 года пост боевого охранения на южном рубеже Ораниенбаумского плацдарма задержал неизвестного в форме лейтенанта Красной Армии. Передвигаясь по-пластунски, он пытался скрытно перебраться через линию фронта в расположение наших войск. В Отделе контрразведки «СМЕРШ» Приморской оперативной группы выяснилось, что этот низкорослый темнолицый «лейтенант» — агент абвера, направлявшийся на Ораниенбаумский плацдарм с заданием шпионского характера.

В отличие от многих своих предшественников задержанный вражеский лазутчик заинтересовал нас, армейских чекистов, тем, что прошел курс шпионских наук в центральной школе военной разведки вермахта под Кенигсбергом.

«Лейтенант» рассказал об известных ему агентах абвера, готовившихся к переброске в тыл советских войск.

Один из них, сообщил он, ранее служил в зенитной артиллерии Ленинградского фронта. Перебежчик. Кличка в школе абвера — Макаров. Имеет характерную примету: в верхней челюсти коронка на зубе из золота.

Разумеется, в то время ни я, ни мои коллеги по работе не знали, кто скрывается под этим псевдонимом. Однако в Управлении контрразведки «СМЕРШ» Ленинградского фронта имелось несколько офицеров, которые приняли сообщение агента абвера в отношении Макарова с трудно скрываемой радостью. Но поделиться своими чувствами с товарищами по оружию они тогда не могли, не имели права.

Четверть века спустя, в ходе работы над материалами о борьбе армейских чекистов против фашистской разведки, мне довелось вновь встретиться с Макаровым. Правда, и на сей раз знакомство было заочным: перед моими глазами находились записи разведчика чекистских органов о пребывании в центральной школе абвера. Лишь тогда я узнал его настоящее имя. Это был Николай Степанович Андреев».

Расскажем о сотрудниках «СМЕРШ» Ленинградского фронта, о зафронтовой операции военной контрразведки.

Над окруженным врагами, израненным Ленинградом раскинула свой сказочный шатер белая ночь. На светлых улицах тревожно спавшего города-фронта было тихо и безлюдно. Лишь изредка слышался шум проходивших через город армейских машин да раздавались гулкие шаги военного патруля.

По Международному (ныне Московскому) проспекту мчалась легковая машина. Она шла от проходившего южнее Пулковских высот переднего края обороны 42-й армии. Сидевший рядом с солдатом-водителем сотрудник военной контрразведки капитан Владимир Никитич Маковеенко всю дорогу молчал, хмуря неширокие, с изломом брови. Его чистый высокий лоб над переносицей прорезала глубокая поперечная складка.

В юности Володя Маковеенко мечтал учить детей родному украинскому языку, преподавать литературу. Но учителем он не стал. Весной 1939 года его, студента Одесского пединститута, вызвали в райком комсомола. Разговор шел о направлении в чекистскую школу. Владимир задумался. Жизнь круто меняла избранный им маршрут. Он понял, что сделанное ему предложение — свидетельство высокого доверия, и дал согласие.

А сейчас, глядя через окна мчавшейся машины на разбитые фашистами дома Ленинграда, Маковеенко вспомнил свое первое боевое крещение. Проходило оно перед Великой Отечественной на земле древнего Львова, где молодой чекист вел борьбу против буржуазных националистов, многие из которых уже тогда являлись агентами секретных служб гитлеровской Германии.

В Ленинграде, куда Маковеенко прибыл в середине июля 1941 года, ему повезло: его зачислили в подразделение военной контрразведки, которое возглавлял боевой чекист, умелый воспитатель молодежи Д.Д. Таевере. У него было чему поучиться. На всю жизнь запечатлелся в памяти Маковеенко тревожный сентябрь 1941 года, когда в ожесточенных боях под стенами Ленинграда решалась судьба города. В те тяжелые дни Маковеенко, не зная отдыха, подбирал, готовил и направлял разведчиков в тыл врага. Многие из них приносили важные сведения.

С декабря 1941 года органы абвера, приданные группе армий «Север», активизировали шпионско-диверсионную деятельность против войск Ленинградского фронта. На оккупированной территории Прибалтийских республик возникли разведывательные и диверсионные школы, в которых обучались сотни агентов. В этих условиях контрразведчики фронта усилили борьбу по пресечению опасных происков вражеской агентуры, по внедрению в оперативные и учебные подразделения абвера своих разведчиков.

Маковеенко продолжил вспоминать тех, кого готовил и направлял в тыл врага со специальными заданиями. Среди них — Мелентий Малышев, смелый, находчивый разведчик. Он сумел завоевать у гитлеровцев доверие и проник в шпионскую школу абвера в городе Валге. А теперь, в ночь на 1 июня 1943 года, капитан Маковеенко проводил в нелегкий путь еще одного разведчика, которого тщательно готовил для работы в стане врага. Им был Николай Степанович Андреев.

Немцы были весьма изобретательны.

Можно привести немало свидетельств того, как абвер и СД привлекали себе в помощь специалистов самого различного профиля для решения бесчисленного множества мелких и крупных проблем материально-технического обеспечения успешной деятельности агентуры.

Так, для тайнописи специалисты-химики разработали состав, который невозможно было обнаружить ни химическими реактивами, ни с помощью инфракрасных лучей. Главным компонентом этого состава была… кровь самого агента. В случае необходимости агент укалывал себе палец, выдавливая каплю крови на кончик пера, где она смешивалась с раствором, и смесь для написания тайных донесений была готова. Сначала строчки были красного цвета, но через несколько минут исчезали. Только тот, кто знал тайну применяемого состава, мог проявить написанное и восстановить текст.

Военные инженеры изобрели специальные приспособления, с помощью которых миниатюрные мины нажимного действия прикреплялись нацистскими диверсантами к шейке рельса, так что с движущегося паровоза их обнаружить было практически невозможно. Искусно камуфлировалась и взрывчатка — ее упаковывали в виде брикетов пищевых концентратов[16].

В школах велась постоянная обработка слушателей в антисоветском духе. И здесь гитлеровцы старались вовсю.

Важнейшей целью антисоветской обработки агентов, как ее понимали руководители абвера и СД, было внушить мысль, что они не просто шпионы в обыденном смысле этого слова, а «русские, украинские, грузинские патриоты, ведущие борьбу за лучшее будущее своей страны и своего народа».

Деятельность разведчика за линией фронта во вражеском тылу сопряжена с большим риском, смертельной опасностью, требовала мужества, смелости, сообразительности. С нахождением за линией фронта по заданию «СМЕРШ» Николай Степанович Андреев справился успешно. Ни разу не ошибся. Права на ошибку он не имел.

До войны Н.С. Андреев был завучем в средней школе села Красного, недалеко от Костромы. В 1940 году его призвали в Красную Армию. Вскоре он стал курсантом зенитно-артиллерийского училища. В августе 1941 года молодой командир Андреев прибыл в Ленинград.

Зенитно-артиллерийская батарея под командованием старшего лейтенанта Андреева участвовала во многих боях, успешно отражая налеты вражеской авиации. В мае 1942 года Николай Степанович стал членом ленинской партии, через год был награжден медалью «За оборону Ленинграда». Однако радость от пережитого в связи с наградой омрачилась неожиданно свалившейся на него бедой[17].

В январе 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду Ленинграда. Мстя ленинградцам за свое поражение, фашистские изверги усилили варварские налеты на жилые кварталы города. Наибольшей интенсивности налеты достигли в мае 1943 года. Военный совет Ленинградской армии ПВО специальной директивой предупредил офицеров-зенитчиков об ответственности за поддержание во всех подразделениях противовоздушной обороны высокой боевой готовности.

Однако через несколько дней после объявления этой директивы гитлеровским стервятникам удалось прорваться к объекту, охранявшемуся зенитной батареей Андреева. Не встретив должного отпора со стороны зенитчиков, фашистские летчики подожгли два аэростата заграждения и безнаказанно удалились на свою базу. Этот факт расследовали. Появился суровый приказ. «За неудовлетворительную организацию разведки, отсутствие постоянной боевой готовности и плохое руководство боем» старший лейтенант Андреев отстранялся от занимаемой должности и направлялся с понижением в одну из стрелковых частей 42-й армии.

Познакомившись с Андреевым на новом месте его службы, оперативный работник контрразведки армии отметил, что это образованный, энергичный, твердый по характеру человек, убежденный коммунист, глубоко осознавший допущенную им серьезную ошибку. Эти данные стали известны капитану Маковеенко, приехавшему в Отдел контрразведки «СМЕРШ» 42-й армии для подбора кандидатов в разведчики.

Маковеенко обстоятельно побеседовал с Андреевым, получил на него характеристику. Чекист выяснил также, что Николай Степанович изучал в пединституте немецкий язык, знал основы радиодела. «Обиженный» командованием советский офицер при умелом поведении в стане врага, по мнению Маковеенко, мог заинтересовать фашистскую разведку.

Все эти соображения капитан Маковеенко доложил своему новому начальнику подполковнику П.А. Соснихину. Чекисты обсудили детали замысла, разработали план операций. Руководство Управления контрразведки фронта одобрило его. Вскоре Маковеенко вновь встретился с Андреевым.

— Есть серьезный разговор, Николай Степанович, — начал чекист. — В силу сложившихся обстоятельств вы сейчас воюете с гитлеровцами как рядовой боец. Однако, по мнению армейской контрразведки, у вас есть все возможности принести несравненно больше пользы Родине, если вы согласитесь выполнить наше, не стану скрывать, довольно трудное задание.

— В чем его суть?

— Работа в тылу противника. Надо проникнуть в фашистскую военную разведку.

— Коротко, но ясно, — заметил Андреев и задумался. Потом твердо сказал: — В принципе я согласен.

— Я и не ждал от вас другого ответа.

— Но у меня есть к вам ряд вопросов. Первый: каким путем я окажусь на той стороне?

— Как перебежчик.

— Но ведь я член партии! Разве мне там поверят?

— Необходимые изменения в вашу биографию мы, естественно, внесем. По нашему мнению, вам надлежит в интересах дела предстать перед гитлеровцами как раз не коммунистом, а, наоборот, крайне аполитичным и в то же время самолюбивым, обидчивым человеком. Несомненно, это поможет вам убедить фашистов, что вы перешли на их сторону под воздействием «обиды», нанесенной вам командованием. Все остальное, о чем вам придется рассказывать на той стороне, должно в полной мере соответствовать действительности.

— Я понял, — спокойно произнес Андреев. — И согласен. А теперь прошу уточнить задание.

— Главная задача — внедриться в разведывательную школу абвера, — сказал Маковеенко. — если вы этого добьетесь, то особое внимание следует обратить на сбор сведений об агентах вражеской разведки, готовящихся к заброске в тыл наших войск. Наряду с явными врагами советского народа среди курсантов разведывательных школ абвера имеются люди, оставшиеся в душе партизанами своей Родины. Вам надо найти их, помочь им стать на путь активной борьбы с ненавистным врагом, привлечь к выполнению заданий советский контрразведки. Чтобы успешно решить эту нелегкую задачу, необходимо основательно подготовиться.

Маковеенко и Андреев работали много, тщательно, шаг за шагом прослеживая весь наиболее вероятный путь разведчика, заранее определяя его поведение за линией фронта в самых различных ситуациях, предусматривая все, что предстояло ему использовать в интересах выполнения задания и чего следовало опасаться. Однажды, когда Андреев и его наставник отрабатывали один из вариантов, к ним зашел подполковник Соснихин. Поздоровался, спросил о самочувствии, поинтересовался у Андреева, уверен ли он в выполнении поставленной перед ним задачи.

— Постараюсь выполнить, — ответил Николай Степанович. — Я волгарь, коренной русак. Выдержу, не подведу.

— А что думает по этому поводу наставник? — и Соснихин повернулся к Маковеенко.

— У меня сомнений нет. Николай Степанович из костромских мужичков, стойкий. К тому же педагог.

— Все это хорошо, — подытожил подполковник. — Но самое главное, Николай Степанович, вы коммунист, боец ленинской партии. А это ко многому обязывает.

Поздно вечером после ухода чекистов Андреев сел за письмо жене Антонине Семеновне, недавно вступившей в ряды большевистской партии и работавшей председателем колхоза. «Милый друг, — писал он, — чертовски хочется встретиться с тобой, но не время, нужно бить проклятых фашистов! Если долго не будет моих писем, не беспокойся. Будь твердо уверена во мне, не подведу».

…Андреев ушел к врагу под видом бойца-разведчика, отставшего от своей группы при возвращении с задания.

До нейтральной полосы его сопровождал капитан В.Н. Маковеенко. Прощаясь, Николай Степанович крепко пожал ему руку:

— Сделаю все, что смогу. До встречи!

Когда, согласно замыслу, командованию было «доложено» об исчезновении бойца, над нейтральной зоной взметнулась осветительная ракета, началась ружейно-пулеметная стрельба. Неприятель ответил пулеметным огнем. Но «перебежчик» был уже на той стороне. Конвоиры доставили его в штаб полка испанской «Голубой дивизии», занимавшей оборону в районе города Пушкина.

После короткого допроса франкисты передали Андреева в распоряжение контрразведывательной службы абвера при 18-й немецкой армии. Разведчик знал, что абверовцы вначале отнесутся к нему с недоверием, будут тщательно проверять все, что он сообщит о себе. Так и произошло.

Допрос шел долго. Контрразведчики абвера пытались запутать Андреева, найти противоречия в его ответах. Но цели не достигли — он хорошо усвоил наставления чекистов. Абверовцы устроили Николаю Степановичу продолжение проверки в тюрьме, доставив его для этого в Красное Село. Они подсадили к нему в камеру под видом «перебежчика» агента-провокатора. Однако из этой затеи у них тоже ничего не вышло: Андреев без большого труда определил «подсадную утку».

С удостоверением перебежчика Андреева отвезли в город Остров. Фашисты содержали его в камере при комендатуре гарнизона. Тут Николай Степанович познакомился с пленным советским летчиком Н.К. Лошаковым. Они разговорились.

Младший лейтенант Лошаков служил в истребительном авиаполку. В одном из воздушных боев с фашистами был ранен, выбросился на парашюте и попал в плен. Теперь гитлеровцы склоняли его к службе в так называемой «Русской освободительной армии». Андреев, в свою очередь, рассказал Лошакову, как он оказался в плену.

— И ты перешел на сторону фашистов только потому, что обиделся на командование?! — возмутился летчик. — Нашел причину! Ты или предатель, или трус!

Андреев не выдержал.

— Я не трус! И нахожусь здесь не без цели, — возразил он в запальчивости.

Лошаков задумался.

— Тогда будь осторожнее. Среди пленных встречаются всякие, — предостерег он Андреева.

— Знаю. А тебе советую: ищи здесь тех, кто хочет быть полезным Родине, склоняй их к переходу на нашу сторону. И постарайся вернуться сам, чтобы снова бить фашистов.

— Об этом думают многие, кто сюда попал, — ответил Лошаков.

Вскоре его куда-то увезли. А через месяц Николай Кузьмич Лошаков принес чекистам первую весточку об Андрееве. Как это произошло, рассказано в книге «СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»: «Находясь в лагере близ г. Острова, Лошаков задумал побег из плена. Посвятив в свой план военнопленного И.А. Денисюка, работавшего на аэродроме в качестве заправщика самолетов бензином, он стал вместе с ним готовиться к побегу. Улучив момент, пленники забрались в кабину только что заправленного самолета «Шторх» и успешно совершили взлет и полет в направлении на восток. Через три часа полета, уже ночью, Лошаков произвел посадку в расположении советских войск в районе Мал. Вишеры»[18].

Пожилой майор из абвера вел беседу с Андреевым. Нам известно, что вы обижены большевиками, которые отправили вас, офицера-зенитчика, в пехоту, на передний край, после чего вы не пожелали воевать за них. Если не возражаете, мы зачислим вас в разведшколу, чтобы вы могли вместе с германской армией бороться против большевиков.

О таком Андреев мог только мечтать. Он постарался показать равнодушие к майору из абвера. Тот дал срок Андрееву подумать. Через день при встрече с майором Андреев согласился с предложением абверовца. Ему дали фамилию Макаров и поместили в барак, где жили военнопленные. Вечером от обитателей барака Андреев узнал, что он попал в «главную школу абвера на Восточном фронте», что хромоногий майор Марвиц, который беседовал с ним, является начальником школы. Второй офицер — его заместитель по учебной части капитан Редер.

Разумеется, военнопленные не знали, что под этими псевдонимами скрываются опытные офицеры абвера — майор Моос и капитан Рудин. Еще в начале войны, занимая руководящее положение в абвергруппах-111 и 112, находившихся в подчинении разведывательного центра «Марс», они засылали десятки шпионов в расположение войск Ленинградского и Волховского фронтов.

Так разведчик Управления контрразведки «СМЕРШ» Ленинградского фронта коммунист Николай Степанович Андреев оказался в центральной школе абвера.

Первая часть задания была выполнена. Теперь предстояло решить самую трудную задачу — разведать, кто из слушателей и обслуживающего персонала школы, доставленных в Нойгоф из лагерей военнопленных, в душе остался верным своей Родине. Андреев должен был помочь им найти путь активной борьбы против гитлеровских захватчиков. Надо было склонить этих агентов абвера к явке с повинной, когда они окажутся в тылу советских войск.

«Как это сделать? С чего начать? — напряженно размышлял Николай Степанович.

Советский разведчик хорошо понимал, что стоит ему сделать один неверный шаг, как последует провал.

Внимательно присматриваясь к слушателям, Андреев видел, что кое-кто из них — сынки раскулаченных, буржуазные националисты, бывшие уголовники — не скрывает своей ненависти к советскому строю, мечтая, в случае победы гитлеровцев, стать хозяйчиками, разбогатеть. Но многие слушатели вели себя иначе. Они замкнулись, глубоко затаив мысли, намерения. «Что у них на душе? Чем они дышат?» — не раз и не два задавал себе вопрос Николай Степанович и не находил ответа.

Он обратил внимание на Валентина Кремнева, невысокого, смуглолицего крепыша. Следы недавних ранений, глубокие морщины на хмуром лице, замкнутость — все это говорило о нелегких испытаниях, выпавших на его долю. Андреев заметил, что этот серьезный, осторожный человек пользуется авторитетом у многих слушателей школы.

Как-то раз Кремнев остался после занятий в учебном помещении для уборки. Андреев тоже задержался. Кремнев подошел к нему.

— Откуда прибыл? — спросил он.

— Из Ленинграда.

— Вот как! Правда, что он полностью разрушен, как нам здесь рассказывают?

— Ерунда! Город, конечно, пострадал, но не очень сильно.

После этого Андреев и Кремнев стали чаще беседовать друг с другом на разные темы.

Николай Степанович, как и другие слушатели 4-го учебного лагеря, знал, что их готовят для сбора шпионских сведений о советских Военно-Воздушных Силах. Характер подготовки разведчиков в других учебных лагерях командование школы держало в секрете. Однако Кремневу было многое известно, и он рассказал Андрееву, что в 1-м учебном лагере готовят разведчиков-радистов для засылки в глубокий тыл Советского Союза, во 2-м — для использования в ближнем тылу Красной Армии, в 3-м — для сбора сведений о промышленных объектах в тылу СССР.

От Кремнева Андреев узнал, что школа абвера, в которую они попали, является показательной, образцовой. Сюда часто приезжали сотрудники военной разведки вермахта, и майор Марвиц знакомил их с организацией учебы, оформлением учебных лагерей, методами обучения агентов и даже показывал им лучших слушателей. Позднее Андрееву стало известно, что на территории школы размещаются мощная приемопередающая радиостанция, фотолаборатория и мастерские по изготовлению фиктивных документов для агентов.

Занятия в 4-м учебном лагере школы шли полным ходом. Будущие разведчики изучали методы агентурной разведки военных объектов, топографию, организацию Красной Армии, типы советских военных самолетов и другие дисциплины. Особое внимание уделялось практике кодированного радиообмена. Широко практиковался метод подготовки агентов путем допроса друг друга, когда один из них выступал в роли представителя советской контрразведки, а другой — задержанного в тылу Красной Армии подозрительного человека. В обязанность первого входило разоблачение «задержанного» как агента абвера, а второй должен был оправдываться и любыми способами отводить от себя подозрения.

Приучая агентов к обстановке в советском тылу, где им предстояло действовать, администрация школы разрешила им при обращении друг к другу употреблять слово «товарищ», а также разучивать и петь советские песни. На специально изготовленных макетах советских городов агентов обучали правилам ориентировки и маскировки. Словом, дело было поставлено солидно.

Начальник 4-го учебного лагеря вскоре предложил каждому слушателю подготовить «письменную работу». В ней требовалось изложить, каким путем агент намерен бороться с большевизмом. «Выходит, абверовцы не очень-то надеются на преданность своих агентов, если таким способом пытаются привязать их к своей колеснице», — мысленно подытожил свои выводы разведчик.

В разговорах с Андреевым Кремнев был откровенен. Однако вскоре начал почему-то сторониться его. Улучив момент, Николай Степанович поинтересовался причиной этой перемены.

— Ты говорил, что служил в зенитной артиллерии в Ленинграде. А как же ухитрился попасть в плен? — вопросом на вопрос ответил Кремнев.

— Я подпустил к объекту немецкие самолеты. Они подожгли два аэростата заграждения. За это меня наказали, отправили в пехоту.

— Бывает. Но говорят, что ты перебежчик, — не унимался Кремнев. — Так или нет?

— Об этом поговорим позже. А удостоверение перебежчика у меня действительно есть.

Однажды вечером Николай Степанович, беседуя с Кремневым, вспомнил довоенное время, родное село на берегу Волги, недалеко от Костромы, где он учил детей географии.

— Я знаю эти места, — оживился Кремнев и стал рассказывать о своей довоенной жизни, о том, как он воевал против фашистов в составе танковой части и в бессознательном состоянии попал в плен, пытался бежать, но угодил в карцер, а оттуда в штрафной лагерь.

— А зачем пошел в эту школу? — спросил у него Андреев.

— Они нагло обманули меня.

— Как обманули?

— Очень просто. В штрафном лагере на территории Литвы, куда меня определили, погибало от истощения до тридцати человек в день. За малейшую провинность пленных убивали на месте. Каждый из нас мечтал любым способом вырваться оттуда. И вот однажды нам объявили, что на работу в Германию требуются военнопленные, которые ранее служили в авиации. Я записался.

— Но ведь ты же танкист!

— Да. А я сказал, что до войны был мотористом в гражданской авиации. Со мной разговаривал майор Марвиц, начальник нашей школы. Но тогда я не знал, кто он такой. Марвиц заявил мне: «Работа будет сложная и требует честности по отношению к германскому командованию». Я согласился и вскоре оказался здесь, в Нойгофе. А когда узнал, что попал в школу абвера, отступать было поздно.

На следующий день на занятиях по радиоделу слушатели попарно тренировались в приеме и передаче кодированных радиограмм. Код был известен только тем, кто работал в паре. Воспользовавшись этим, Андреев закодировал и передал Валентину отрывок советской песни:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Расшифровав текст, Кремнев улыбнулся и сжег радиограмму. После занятий они с разрешения старосты направились в примыкавший к лагерю лес. Собирая грибы, откровенно беседовали.

— Я был и остаюсь советским человеком. Все время думаю только о возвращении к своим, — признался Кремнев.

Андреев поинтересовался, как бы он реагировал, если бы ему предложили вести полезную Родине работу здесь, в плену.

— Знал бы, что делать, давно бы уже работал, — ответил Валентин.

Андреев дал понять Кремневу, что является советским разведчиком, и предложил ему выявлять среди слушателей и обслуживающего персонала школы тех, кто патриотически настроен, склонять их к явке с повинной. Сам же Кремнев после выброски в тыл Красной Армии должен был обратиться к командованию и просить отправить его в Ленинград по паролю «Привет из Владивостока».

…Андреев внимательно наблюдал еще за одним слушателем 4-го учебного лагеря — Евгением Садовским. Худощавый человек со шрамом на лбу, с небольшой черной бородкой, Садовский иногда выражал среди слушателей антифашистские настроения. В рождественские дни 1943 года слушателям школы выдали по стакану шнапса. Андреев и Кремнев пригласили Садовского в свою компанию. Завязался разговор. Евгений рассказал, что он летчик. Летал на бомбардировщике. В конце 1942 года его самолет подбили. Он был ранен, попал в плен.

— А как оказался здесь, в школе абвера?

— В лагере я все время думал, как уйти к партизанам, но эсэсовцы бдительно охраняли нас. Хотелось попасть туда, где нет такой строгой охраны. Половину этой задачи я выполнил. Уйти из школы тоже не проблема. Но куда? Мы в Восточной Пруссии. Вокруг одни немцы…

Через неделю, встречая новый, 1944 год, Андреев наедине с Садовским продолжил начатый ранее разговор.

— Зачем тебе бежать? Можно и здесь бороться против гитлеровцев, — сказал он Евгению.

— Неужели такая возможность действительно есть?

— Конечно, есть.

Они быстро нашли общий язык. Андреев разъяснил Садовскому задание, сообщил пароль.

В одной комнате со слушателями 4-го учебного лагеря жил военнопленный Константин Трепов. Он работал в прикухонном хозяйстве лагеря, где ведал крольчатником. Спокойный, молчаливый, Трепов неторопливо, припадая на раненую ногу, выполнял свои обязанности. Многие слушатели относились к нему с уважением.

Андреев выяснил, что Константин прибыл в разведшколу еще до переезда ее в район Кенигсберга, общался со многими слушателями, немало знал о каждом из них. Стремясь поближе познакомиться с ним, Николай Степанович не раз заглядывал к нему в крольчатник. Вначале Трепов, знавший, что у Андреева есть удостоверение перебежчика, относился к нему с опаской, но постепенно смирился с этим и стал доверять ему. Рассказал, что в начале войны служил старшиной роты. В бою под Старым Осколом был ранен в обе ноги и спину. Еле выжил. В плену сначала попал в лагерь, потом сюда, в разведшколу.

Вскоре в 4-м учебном лагере произошло чрезвычайное происшествие. За попытку настроить радиостанцию на волну Москвы слушатель Конечный был отправлен из школы в штрафной лагерь. В тот же день Трепов предупредил Андреева:

— Опасайся Годунова и Бурмистрова.

Позже Константин рассказал Андрееву о слушателе Землякове:

— В прошлом уголовник. В начале войны был призван в армию, но дезертировал, скрывался дома, пока не дождался прихода гитлеровцев. Bepнo служит им.

Через несколько дней Николай Степанович, придя в крольчатник, завел с Треповым откровенный разговор о работе на пользу Советской Родине. Трепов без колебаний согласился поставлять данные о новых слушателях школы.

В мае 1944 года учеба закончилась. Андрееву и его однокурсникам было приказано готовиться к выезду на задание.

— Нас могут послать вместе, — выйдя во двор на перекур, сказал Николай Степанович Кремневу. — А это нежелательно.

— Почему?

— Нам нужно разъединиться и каждому взять себе в напарники предателей, чтобы сдать их на нашей стороне кому следует.

— Ты прав, — согласился Валентин. Он задумался. — А ведь у меня есть предлог задержаться здесь. Думаю, что осколок поможет.

— Какой осколок?

— Oт немецкого снаряда. С сорок первого года под лопаткой ношу. Давно пора избавиться от него.

— Действуй!

Кремнев обратился к коменданту 4-го лагеря лейтенанту Якобсу с просьбой разрешить ему лечь па операцию.

— Осколок может повредить мне при выброске с парашютом, — аргументировал он свою просьбу.

Якобс поморщился, но лечь на операцию ему разрешил.

Через два дня Якобс вызвал к себе Андреева:

— Кремнев задержится. Тебе придется действовать в паре с другим разведчиком. С кем бы ты хотел идти?

— С Земляковым, — ответил Николай Степанович.

— Хорошо. Это меня устраивает.

Кремнев еще не оправился после операции, а Андреев в составе группы однокурсников уже находился в занятом оккупантами Минске, куда прибыл в распоряжение развед-отдела немецкой воздушной армии. Ожидая отправки на задание, Николай Степанович познакомился с несколькими абверовскими агентами, окончившими другие разведшколы. Он многое узнал о них: клички, подлинные фамилии, прошлое, приметы.

Вскоре началась операция советских войск по освобождению Белоруссии. Она спутала планы фашистских разведчиков. Вместе с офицерами штаба немецкой воздушной армии они бежали на запад, прихватив с собой свежеиспеченных абверовских агентов, и в конце июля оказались на территории Польши.

Здесь Андреев познакомился с Виктором Новиковым, окончившим школу абвера в городе Лукке. Присмотревшись к нему, Николай Степанович убедился, что это надежный человек, в отличие от его напарника, который не скрывал своей преданности гитлеровцам. Андреев рассказал Новикову о себе и привлек его к работе в пользу советской контрразведки.

— При выброске в тыл Красной Армии явишься с повинной, а предателя сдашь советским властям, — сформулировал задание Андреев.

Но выполнить это задание Новикову не довелось. Его напарник получил назначение в другую группу, а Новикову, не прошедшему обучения радиоделу, предложили идти в советский тыл вместе с Андреевым. Перед ними была поставлена задача — приземлиться близ Минска и собрать сведения о действующих аэродромах в районе белорусской столицы, о работе Минского железнодорожного узла, о положении в городе.

Поздним вечером 6 октября 1944 года немецкий бомбардировщик доставил их через линию фронта к месту назначения. Андреев и Новиков, одетые в форму офицеров Красной Армии, снабженные оружием, фиктивными документами, новейшей приемопередающей радиостанцией и деньгами в сумме 100 тысяч рублей, оказались на освобожденной от гитлеровцев земле. Они сразу же сообщили о себе чекистам и вскоре уже были в Ленинграде.

Задание советской контрразведки, возложенное на коммуниста Николая Степановича Андреева, было успешно выполнено. Находясь в течение 15 месяцев в окружении врагов, он сумел найти в разведывательной школе людей, оставшихся верными своей Родине, и привлечь их к активной борьбе против фашистских захватчиков. Николай Степанович доставил в советскую военную контрразведку сведения исключительной важности — о деятельности центральной школы абвера, ее руководящем составе, преподавателях, инструкторах, обслуживающем персонале. Сообщив подробные данные о тех, с кем он обучался, кто был выброшен или готовился к выброске в тыл Красной Армии со шпионскими заданиями, разведчик помог чекистам обезвредить многих агентов абвера.

За успешное выполнение специального задания в тылу врага Родина наградила Н.С. Андреева орденом Отечественной войны I степени. Он был восстановлен в офицерском звании и направлен для прохождения дальнейшей службы в войска ПВО.

Оставшиеся в разведшколе помощники Андреева продолжали активно действовать. Бывший летчик Евгений Садовский умело вел среди слушателей антифашистскую агитацию, призывал тех, кому верил, к явке с повинной. Верный своей мечте уйти из фашистского плена, он попытался вступить в контакт с местными жителями. Эта попытка дорого обошлась ему. Выданный агентом-провокатором, Садовский был отчислен из школы и отправлен в зондерлагерь. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Продолжал свою незаметную, но важную работу и бывший старшина Константин Трепов. Повседневно общаясь с новыми слушателями, он по крупицам собирал сведения о поведении и настроениях каждого из них, почти без ошибок определяя, кто предан гитлеровцам, а кто не намерен выполнять задания абверовцев. Эти данные Трепов передавал Кремневу, который после отъезда Андреева установил с ним связь.

Победоносное наступление советских войск вынудило командование разведшколы в октябре 1944 года перевести ее сначала в район Берлина, а затем в Цвиккау (Саксония). Вместе с личным составом учебного лагеря двинулся на запад и Константин Трепов. Перед роспуском школы, в начале 1945 года, гитлеровцы отправили его на бумажную фабрику. Но Константин не захотел работать на фашистов. Он бежал с фабрики, был задержан и заключен в концлагерь. По окончании войны Трепов возвратился на Родину.

Бывший офицер-танкист Валентин Кремнев все лето 1944 года находился в разведшколе. Выполняя полученное от Андреева задание, он познакомился с Капой Королевой, которая была насильно увезена гитлеровцами в Восточную Пруссию и работала в школе прачкой. Пользуясь тем, что Королева посещала все учебные подразделения, Кремнев с ее помощью сблизился со слушателем 3-го лагеря Иваном Павленко и привлек его к выполнению заданий советской контрразведки.

В сентябре 1944 года группу агентов, окончивших разведшколу в Нойгофе, абверовцы вывезли в Норвегию. В их числе был и Кремнев. Через два месяца он в качестве старшего разведгруппы был выброшен в район Мурманска для сбора шпионских сведений. Гитлеровскую разведку в то время интересовало, ведет ли советское командование подготовку к проведению десантных операций на территории Норвегии, какова интенсивность воинских перевозок по Кировской железной дороге.

Кремнев знал, что следовавшие с ним два абверовских агента антисоветски настроены и после выполнения задания намерены вернуться к своим хозяевам. Более того, ему было известно, что один из них агент-провокатор. Еще в школе он следил за своими однокурсниками и докладывал об их поведении коменданту лагеря. По его доносу абверовцы арестовали двух слушателей, которые высказали намерение явиться с повинной.

После приземления в районе станции Питкуль напарники Кремнева ни на шаг не отпускали его от себя. Кремнев решил перехитрить изменников. Пользуясь выданной ему топографической картой, он умышленно повел их в сторону от населенного пункта. Четверо суток полуголодные кружили они по лесу, а на пятый день оказались в шести километрах от железной дороги. Видя, что его спутники выбились из сил, Кремнев направился в разведку один. Утром они должны были встретиться с ним на опушке леса.

Встреча состоялась, но только… с нарядом военнослужащих из подразделения войск НКВД, охранявшего железнодорожный мост. Шпионы были задержаны. Кремнева чекисты направили в Ленинград.

В марте 1945 года отважный разведчик Николай Степанович Андреев встретился со своим помощником Валентином Кремневым. Суровые, много повидавшие бойцы незримого фронта подошли друг к другу, крепко обнялись. Долго молчали, потом враз заговорили оба, вспоминая былое. В те дни советские войска вели упорные бои с гитлеровцами на подступах к Кенигсбергу. Близился светлый день нашей Победы над фашистской Германией.

После войны Николай Степанович Андреев продолжал служить в зенитной артиллерии Ленинградского военного округа. Принципиальный человек, волевой командир, он отдавал любимому делу много сил и энергии.