Крах «демона революции»

Несмотря на то, что к середине 1938 года стараниями НКВД значительное число наиболее активных соратников Троцкого за рубежом было ликвидировано, он сам и его сторонники продолжали, по мнению Сталина, представлять серьезную угрозу для Москвы и международного коммунистического движения. Многие исследователи объясняют такую позицию Сталина его личным отношением к Троцкому, помноженному на его параноидальную подозрительность и мстительность. Так, Д. Волкогонов по этому поводу пишет:

«Сталин, воюя с Троцким полтора десятилетия, уничтожив почти всех его сторонников, превратив изгнанника-изгоя в постоянную мишень террора, не смог избавиться от ощущения своей второсортности по сравнению с Троцким. Его цезаризм не мог быть полным, пока был жив далекий изгнанник в Койоакане»[234].

Безусловно, в этой точке зрения есть доля истины. Но не стоит забывать, что несмотря на смерть Л. Седова и убийство Р. Клемента Учредительный съезд IV Интернационала все-таки состоялся. Он открылся 3 сентября 1938 года в Париже и на нем присутствовал 21 делегат из 11 стран. И именно к IV Интернационалу решили присоединиться ставшие невозвращенцами сотрудники советской разведки Н. Рейсс, В. Кривицкий, А. Бармин, которые могли многое рассказать о том, что Кремль желал сохранить в тайне.

Кроме того, в октябре 1939 года сам Троцкий согласился дать показания перед «Особым комитетом по антиамериканской деятельности» Палаты представителей Конгресса США (т. н. «Комитет Дайса»), известным своей непримиримостью по отношению к коммунистическому и рабочему движению. А с 1940 года Троцкий начал передавать сотрудникам американского консульства в Мексике «конфиденциальные меморандумы» на известных ему деятелей коммунистического движения, представителей Коминтерна, агентов советских спецслужб в США, Мексике, Франции и других странах. Так что объективно у Сталина и его сторонников в Кремле было достаточно причин для того, чтобы отдать приказ ликвидировать «мексиканского затворника».

Надо сказать, что Сталин приложил максимум усилий для того, чтобы после высылки из СССР Троцкий не мог обосноваться в какой-либо стране надолго. В 1933 году он был вынужден покинуть Турцию, а в 1935 году — Францию. Но и в Норвегии, правительство которой предоставило ему вид на жительство, его пребывание было непродолжительным. Будучи депортированным из Норвегии из-за непрекращающегося давления со стороны СССР, Троцкий 9 января 1937 года вместе с женой Натальей Ивановной и внуком Севой прибыл в мексиканский порт Тампико, в котором ему была устроена торжественная встреча. Затем специальный поезд доставил его в Мехико, где он первое время жил на вилле симпатизирующего ему всемирно известного мастера настенной живописи Диего Риверы. Но вскоре в целях безопасности Троцкий арендовал, а потом и купил большой дом в предместье мексиканской столицы Койоакане на улице Вены. Дом был капитально отремонтирован, а кроме того, его обнесли высокой стеной со сторожевыми площадками. После этого все, кто желал посетить Троцкого в его «крепости», должны были проходить через железные ворота под бдительным оком охранников, американских троцкистов.

Однако и здесь, в этом, как казалось, надежном убежище скоро обосновались агенты НКВД. Согласно разработанному Шпигельглазом плану уже в начале 1938 года в секретариат Троцкого была внедрена испанка Мария де Лас Эрас Африка («Патрия»). Она начала сотрудничать с советской разведкой в Испании в 1937 году. Женщина легендарной судьбы, Африка после возвращения в 1939 году в Москву была зачислена в штат ИНО НКВД. Во время Великой Отечественной войны Мария де Лас Эрас была радисткой в партизанском отряде Д. Медведева, а потом много лет находилась на нелегальной работе за границей, в частности, в Латинской Америке, а потом в США, где одно время входила в нелегальную резидентуру известного впоследствии В. Фишера (Р. Абеля). В СССР она вернулась лишь в 1967 году и, отойдя от активной разведывательной работы, занималась подготовкой молодых нелегалов. Умерла полковник Африка в 1988 году.

Кроме «Патрии» Шпигельглаз направил в Мексику еще двух агентов — Иосифа Григулевича («Фелипе») и некого «Марио» (возможно, Витторио Видали). В апреле 1938 года они на пароходе отплыли из Новороссийска в США, где установили связь с нью-йоркской резидентурой, которой руководил Петр Гутцайт. В июне Григулевич переправился в Мексику, а через некоторое время за ним последовал и «Марио».

Перед этим они получили от Гутцайта деньги, документы, условия связи и задание — закрепиться в Мексике, ознакомиться с ситуацией в стране и ждать контакта с представителем Москвы.

Была также предпринята попытка пристроить к Троцкому и Зборовского, чье положение после смерти Седова уже не устраивало Центр.

В апреле 1938 года из Москвы в Париж прибыл специальный представитель НКВД «Вест», который на месте должен был решить, как использовать «Тюльпана». Прибыв на место, «Вест» первым делом послал шифровку Шпигельглазу: «Дор. Дуглас (псевдоним Шпигельглаза — авт.), приехал, устроился. Все в порядке…» А чуть позже, ознакомившись с сложившимся положением, «Вест» послал в Москву обстоятельный отчет. В нем он сообщил, что после смерти Седова положение Зборовского стало трудным, и что наибольшая опасность для него исходит от Л. Эстрин («Соседки»), которую «Тюльпан» недооценивает. Ко всему прочему, отмечалось в шифровке, Зборовский «очень ленив по природе». Далее «Вест» предлагал использовать Зборовского для получения информации о троцкистах в Европе, для чего ему следовало сосредоточиться на работе с «Бюллетенем оппозиции», и для оказания нужного НКВД влияния в русской секции IV Интернационала[235].

Но в Москве твердо решили использовать Зборовского для проникновения к Троцкому. С этой целью он написал ему письмо, однако секретарь Троцкого Ван оставил его без ответа. После этого разочарованный «Вест» шлет Шпигельглазу очередную шифровку, в которой предлагает на случай, если не удастся внедрить Зборовского в охрану Троцкого, направить в Мексику через Международный секретариат «пару-тройку немцев-троцкистов», которые «нам могут оказаться очень ценными в будущем и в ином отношении…» Но идеям «Веста» так и не суждено было сбыться — ни Зборовский, ни немцы-троцкисты в Мексику к моменту убийства Троцкого так и не попали[236].

Кроме этих агентов в начале 1938 года во Францию для внедрения к троцкистам были направлены из Испании Каридад Меркадер и ее сын Рамон, сыгравший главную роль в убийстве Троцкого. (О них мы расскажем чуть позже.)

Но совершенно неожиданно все усилия Шпигельглаза, как показалось в Москве, пошли прахом. Дело в том, что в июле 1938 года бежал в США представитель НКВД и резидент ИНО в Испании Александр Орлов («Швед»), которому были известны некоторые детали готовящейся операции по ликвидации Троцкого. Более того, 27 декабря 1938 года он отправил Троцкому письмо, в котором предупреждал о готовящемся на него покушении. В этом письме, написанном от имени некого американца Штейна, якобы родственника бежавшего 13 июня 1938 года в Маньчжурию к японцам начальника Дальневосточного управления НКВД комиссара госбезопасности 3-го ранга Генриха Люшкова, говорилось, что среди членов парижской организации троцкистов есть агент НКВД.

Л. Эстрин, находившаяся в то время у Троцкого, вспоминала об этом письме следующее:

«Штейн имел якобы свидания с Люшковым до того, как тот оказался в Японии. Люшков вроде бы просил предупредить об угрозе, нависшей над „Стариком“ (Троцким — авт.), и прежде всего от человека, которого зовут „Марком“. Фамилию „Марка“ Люшков не помнит».

Далее в письме следовали точные приметы Зборовского и следующие подробности: «Марк» женат, носит очки, у него маленький ребенок. Штейн настойчиво советовал Троцкому не доверять никому, кто явится к нему с рекомендаций от «Марка», и предупреждал, что на него готовится покушение, которое совершит либо приехавший из Парижа «Марк», либо некий испанец, выдающий себя за троцкиста. Заканчивая письмо, Штейн предлагал Троцкому дать объявление в местной газете, по которому он мог узнать, что его послание получено.

Троцкий предложение Штейна принял и поместил в газете следующее объявление: «Ваше письмо получено и принято к сведению. Прошу явиться для личных переговоров». Однако Орлов-Штейн так к Троцкому и не приехал, после чего тот посчитал письмо провокацией и не изменил своего отношения к Зборовскому[237].

Интересную версию, объясняющую, почему Орлов не приехал к Троцкому дал К. Хенкин, в свое время воевавший в Испании, а потом учившийся в Москве в разведшколе. В частности, он утверждает:

«Орлов так писал Троцкому, чтобы его письмо не могло сорвать операцию Эйтингона-Меркадера. Подготовка покушения могла продолжаться с большими шансами на успех. Посланный в Мексику сигнал не мог быть услышан и понят. Цель и адресат орловского послания, я полагаю, совсем иные.

Зачем же он его писал? И кому?

Он писал его Сталину.

Орлов не сомневался, что его письмо станет немедленно известно советским агентам из окружения Троцкого и будет быстро передано на самый верх. Там без труда догадаются, кто на самом деле этот русский еврей из Нью-Йорка. И там-то сумеют оценить по достоинству бездну между тем, что Орлов действительно знал о готовящемся убийстве, и тем, что он сообщил Троцкому…

Письмом Троцкому Швед давал знать о готовности быть полезным.

Залог его преданности — пробитый Меркадером череп Троцкого»[238].

В Москве о анонимном письме Троцкому узнали из следующего донесения парижской резидентуры ИНО от 25 июня 1939 года:

«21 июня 1939 года „Соседка“ (псевдоним Эстриной в оперативной переписке НКВД — авт.) возвратилась из Америки. В тот же день „Тюльпан“ встретился с ней в присутствии Эльзы и Гершуни. Она рассказала, что „Старик“ прежде всего расспрашивал ее о „Тюльпане“. Он сообщил ей, что на „Тюльпана“ получен донос, написанный в двух экземплярах: один получен заказным, а другой — простым письмом. Автор доноса якобы родственник Люшкова, живет в Сан-Франциско, подписался фамилией „Штейн“.

Штейн имел якобы свидание с Люшковым, когда тот сбежал в Японию.

Люшков передал Штейну ряд данных о работе советской разведки за границей и просил Штейна предупредить „Старика“ о том, что среди них сидит предатель по кличке „Марк“, ходит в очках и имеет ребенка одного года. До 1938 года „Марк“ работал с Николаевым и появился неизвестно откуда. Штейн сообщил, что „Марк“ будто бы был членом Польской КП, но это не проверено. Фамилии „Марка“ Люшков не помнит. „Марк“ был тенью „Сынка“, сообщал ГПУ материалы, крал троцкистский архив. Штейн просил „Старика“ не доверять никому, кто явится к нему с рекомендациями от „Марка“.

Штейн просил также, чтобы „Старик“ поместил ответ в газете „Socialist Appeal“, что „Старик“ и сделал, однако автор не появился.

„Соседка“ заявляет, что „Старик“ не поверил доносу и считает письмо провокацией ГПУ. Эльза подтвердила, что это провокация ГПУ.

„Соседка“ сказал, что и на нее имеется донос. Это письмо В. Сержа, в котором она фигурирует как агент ГПУ»[239].

Узнав о письме «Штейна»-Орлова, Шпигельглаз срочно отозвал из Мексики «Патрию», «Фелипе» и «Марио», а проведение самой операции временно заморозил. Де Лас Эрас Африка и Григулевич сумели выполнить приказ и благополучно покинули Мексику. А вот «Марио» не повезло — при пересечении мексиканско-американской границы из-за небрежно оформленных документов его арестовали. Впрочем, в скором времени усилиями нью-йоркской резидентуры он был освобожден и выдворен обратно в Мексику.

Однако решение заморозить операцию по ликвидации Троцкого оказалось для Шпигельглаза роковым. Сталин не простил ему невыполнение своего приказа. Как рассказывал Д. Волкогонову Судоплатов, Шпигельглаз «не выполнил задания по ликвидации Троцкого. Тогда такого простить не могли». В результате в ноябре 1938 года Шпигельглаз был арестован и 12 февраля 1940 года расстрелян. Кроме того, был отозван из Нью-Йорк и арестован Гутцайт, координировавший из США операцию по ликвидации Троцкого.

После ареста Шпигельглаза перед новым наркомом НКВД Л. Берией встал вопрос — кому поручить выполнение задания Сталина по ликвидации Троцкого, который «вождь народов» и не думал отменять. Выбор Берии пал на Судоплатова, ожидавшего в это время намеченного на начало 1939 года партсобрания, на котором его должны были исключить из партии, и неизбежного после этого ареста. По словам Судоплатова, он тогда каждый день являлся на работу, но ничего не делал. Останавливаемся на этом моменте специально, чтобы подчеркнуть то обстоятельство, что к операции по ликвидации Троцкого Судоплатов был привлечен лишь в начале 1939 года после ареста ее предыдущего руководителя Шпигельглаза.

По воспоминаниям Судоплатова, в конце января или начале февраля Берия вызвал его в свой кабинет, упрекнул в том, что он ничего не делает, после чего приказал Сопровождать его на важную встречу. И только когда машина Берии въехала через Спасские ворота в Кремль, Судоплатов понял, что его примет Сталин. Об этой аудиенции Судоплатов подробно рассказал в своих воспоминаниях:

«Берию Сталин выслушал с большим вниманием.

— Товарищ Сталин, — обратился тот к нему, — по указанию партии мы разоблачили бывшее руководство закордонной разведки НКВД и сорвали их вероломную попытку обмануть правительство. Мы вносим предложение назначить товарища Судоплатова заместителем начальника разведки НКВД, с тем чтобы помочь молодым партийным кадрам, мобилизованным на работу в органах, справиться с выполнением заданий правительства…

По словам Берии, закордонная разведка в современных условиях должна изменить главные направления своей работы. Ее основной задачей должно стать не борьба с эмиграцией, а подготовка резидентур к войне в Европе и на Дальнем Востоке. Гораздо большую роль, считал он, будут играть наши агенты влияния, то есть люди из деловых правительственных кругов Запада и Японии, которые имеют выход на руководство этих стран и могут быть использованы для достижения наших целей во внешней политике. Таких людей следовало искать среди деятелей либерального движения, терпимо относящихся к коммунистам. Между тем, по мнению Берии, левое движение находилось в состоянии серьезного разброда из-за попыток троцкистов подчинить его себе. Тем самым Троцкий и его. сторонники бросали серьезный вызов Советскому Союзу. Они стремились лишить СССР позиции лидера мирового коммунистического движения. Берия предложил нанести решительный удар по центру троцкистского движения за рубежом и назначить меня ответственным за проведение этих операций. В заключении он сказал, что именно с этой целью и выдвигалась моя кандидатура на должность заместителя начальника Иностранного отдела, которым руководил Деканозов. Моя задача состояла в том, чтобы, используя все возможности НКВД, ликвидировать Троцкого.

Возникла пауза. Разговор продолжил Сталин.

— В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена.

Он снова занял свое место напротив нас и начал неторопливо высказывать неудовлетворенность тем, как ведутся разведывательные операции. По его мнению, в них отсутствовала должная активность.

Он подчеркнул, что устранение Троцкого в 1937 году поручалось Шпигельглазу, однако тот провалил важное правительственное задание.

Затем Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил:

— Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разгорится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не сможем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну.

У нас нет исторического опыта построения мощной индустриальной и военной державы одновременно с укреплением диктатуры пролетариата, — продолжил Сталин, и после оценки международной обстановки и предстоящей войны в Европе он перешел к вопросу, непосредственно касавшемуся меня. Мне надлежало возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого, находящегося в это время в изгнании в Мексике…

— Вам будет оказана любая помощь и поддержка. Докладывайте непосредственно товарищу Берии и никому больше, но помните: вся ответственность за выполнение этой акции лежит на вас. Вы лично обязаны провести всю подготовительную работу и лично отправить специальную группу из Европы в Мексику. ЦК санкционирует предоставлять всю отчетность по операции исключительно в рукописном виде»[240].

Получив указания Сталина, Судоплатов немедленно приступил к разработке плана операции по ликвидации Троцкого, который получил название «Утка». Ведущая роль в ней отводилась опытному разведчику Науму Эйтингону, руководившему в свое время ликвидацией Чжан Цзолиня, а во время гражданской войны в Испании занимавшему пост заместителя Орлова. Первоначально план состоял в том, чтобы использовать для убийства Троцкого агентуру, завербованную Эйтингоном среди троцкистов в Западной Европе и в особенности в Испании.

Однако Эйтингон настоял на том, чтобы использовать в операции только тех агентов в Западной Европе, Латинской Америке и США, которые никогда не участвовали ни в каких действиях против Троцкого и его сторонников. В ходе планирования операции ее разработчики внимательно ознакомились с докладами прибывших в Москву Африки и Григулевича, в которых сообщались подробные сведения о системе внутренней и внешней охраны дома Троцкого, о порядке допуска туда посетителей и других важных подробностях жизни объекта «Утка».

Кроме того, они выяснили, что Григулевич в нарушение данной ему инструкции начал, как он заявил, под свою личную ответственность искать людей для использования в «специальных целях». Для этого он установил контакты с некоторыми влиятельными лицами левой ориентации, обладавшими широкими связями в различных общественных сферах. Одним из таких людей был известный мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос (псевдоним «Конь»), воевавший в Испании на стороне республиканцев и командовавший в чине подполковника 82-й бригадой. Кроме того, им были завербованы ученик Сикейроса художник Антонио Пухоль («Хосе»), которого он охарактеризовал как безынициативного, но очень лояльного, исключительно надежного и достаточно смелого человека, и мексиканская коммунистка Лаура Араухо Агилар («Луиза»), которая впоследствии стала его женой.

Итогом работы Судоплатова и Эйтингона стал датированный 9 июля 1939 года «План агентурно-оперативных мероприятий по делу „Утка“», который был доложен Сталину и одобрен им в начале августа 1939 года. В «Плане» говорилось следующее:

«В результате просмотра всех материалов, имевшихся в 5-м отделе ГУГБ по разработке и подготовке ликвидации „Утки“, установлено, что привлекавшиеся по этому делу люди использованы быть не могут.

Настоящий план предусматривает привлечение новых людей и будет построен на новой основе.

Цель: ликвидация „Утки“.

Методы: агентурно-оперативная разработка, активная группа.

Средства: отравление пищи, воды, взрыв автомашины при помощи тола, прямой удар — удушение, кинжал, удар по голове, выстрел.

Возможно вооруженное нападение группы.

Люди: организатор и руководитель на месте Том (Эйтингон — авт.).

Вместе с Томом в страну выезжают „Мать“ и „Раймонд“ (Каридад и Рамон Меркадеры — авт.)…»

Далее в плане в общей форме определялись способы изучения ближайшего окружения и обстановки вокруг жилого дома Троцкого и прилагалась смета расходов — 31 тысяча американских долларов на 6 месяцев.

План подписали начальник ИНО П. Фитин, его заместитель П. Судоплатов и Н. Эйтингон, но без упоминания их должностей и воинских званий. На последнем листе данного документа есть и такая пометка: «Отп. в 1 экз. Печатал Судоплатов»[241].

Здесь надо немного отвлечься, и рассказать, кто же такими были «Мать» и «Раймонд», которым в планах Судоплатова отводилась главная роль.

Каридад Меркадер (в девичестве дель Рио) родилась в 1892 году в Сант-Яго-де-Куба. Она была дочерью местного губернатора, либерала и вольнодумца — он первым издал указ об освобождении чернокожих рабов. Благодаря этому он мог бы до конца дней своих жить на Кубе в полном довольстве — его бы уважали и чтили. Но семья была испанская по происхождению и отбыла на родину в начале XX века. Каридад училась в хорошей школе, занималась верховой ездой, отличаясь отвагой и ловкостью. К ней сватались многие, но счастливым ее избранником стал Пабло Меркадер Марино, наследник владельца текстильной фабрики из Бадалона (округ Барселоны). Он нежно любил свою супругу, и она, судя по всему, платила ему взаимностью. У них родились четверо сыновей — Пабло, Рамон, Хорхе, Луис и дочь — Монсеррат. Но вскоре Каридад увлеклась идеями эмансипации и прав женщины и, как следствие этого, стала заниматься политикой. В итоге Каридад сблизилась с анархистами. Не испытывая недостатка в средствах, она высказывала протесты против «эксплуататорских классов», вряд ли в то время задумываясь, как бы ей понравилось жить без ежегодных доходов своего мужа. Он же не раз пытался образумить краса-вицу-жену, но был слишком мягок и добр, чтобы резко осадить бунтарку, и дело кончилось помещением Каридад в психиатрическую клинику.

Однако через некоторое время Каридад вновь оказалась на свободе. Бросив мужа и уехав во Францию вместе с детьми, получив при этом приличное содержание, она попыталась завести свою ферму. Но работа на земле ей не удалась. Тогда она купила в Тулузе небольшой ресторан и вновь попыталась начать свое дело. Однако и ресторанный бизнес у нее рухнул. Причем, очевидно, на этот раз урон был настолько серьезен, что у несостоявшейся бизнесменши возникло желание покончить с собой.

Поняв, что на ниве предпринимательства ей успехов не достичь, Каридад вновь обратилась к — политике и в скором времени вступила в компартию Франции. В 1934 году она участвовала в восстании в Барселоне, а с 1936 года — в гражданской войне. В 1937 году на нее обратил внимание Эйтингон, в то время заместитель резидента ИНО в Испании, и с этого времени начинается ее длительный путь сотрудничества с советской разведкой.

Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес, второй сын Каридад, родился 7 февраля 1914 года в Барселоне. Когда Рамону было 5 лет, родители разошлись, и его мать с пятью детьми обосновалась в Париже. Будучи, как уже говорилось, женщиной увлекающейся и придерживающейся левых взглядов, она воспитала детей в том же духе. Рамон очень рано включился в революционное движение, а в июле 1936 года, после начала гражданской войны в Испании, Рамон вместе с братьями Пабло и Хорхе отправляется на фронт защищать республику.

Старший, Пабло, командир бригады, вскоре погибает в боях под Мадридом, а Рамон, раненый в плечо, после госпиталя назначается комиссаром XVII объединения Арагонского фронта. Там в его жизни происходит крутой поворот — на него обращают внимание сотрудники резидентуры НКВД в Испании. Резидент ИНО Орлов посчитал, что молодой и глубоко верующий в торжество коммунизма испанец вполне может стать прекрасным агентом, и с февраля 1937 года Рамон становиться советским агентом.

Осенью 1938 года Меркадера направляют в Париж с задачей проникнуть в ряды американских троцкистов. В сентябре он с помощью агента НКВД Руби Вайль, позже ставшей секретарем Л. Буденца, главного редактора газеты компартии США «Дейли Уоркер», знакомится с гражданкой США Сильвией Аджелофф, психологом по профессии и троцкисткой по убеждениям. Ее старшая сестра Рут довольно часто исполняла обязанности секретаря при Троцком, а Сильвия иногда помогала ей. В данный же момент Сильвия принимала участие в подготовке Учредительной конференции IV Интернационала в качестве переводчика. Вайль представила Меркадера Сильвии как Жака Морнара, состоятельного молодого человека, сына бельгийского дипломата, в настоящее время работающего спортивным фотокорреспондентом одного бельгийского пресс-агентства. 28-летняя Сильвия, не блещущая красотой, благосклонно приняла ухаживания Меркадера. Между молодыми людьми очень быстро завязался легкий роман, но дальше этого дело не пошло. И поэтому, когда в феврале 1939 года Сильвия отправилась домой, в Нью-Йорк, Меркадер остался в Париже.

Тем временем в Москве завершили разработку плана по ликвидации Троцкого, после чего было решено создать две независимые друг от друга опергруппы — «Мать» под руководством Каридад и «Конь» во главе с Сикейросом. После доклада о ходе подготовки операции Берии, тот решил, что Судоплатов должен лично вместе с Эйтингоном выехать во Францию, чтобы на месте оценить группу «Мать», направляемую в Мексику. В июне 1939 года Судоплатов и Эйтингон по специально подготовленным фальшивым документам выехали в Париж по маршруту Москва — Одесса — Афины — Марсель — Париж. Там они провели тщательный инструктаж Меркадера, после чего тот 1 сентября 1939 года с канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона, принадлежавшего погибшему в Испании гражданину Канады, натурализованному югославу Тони Бабичу, через Италию направился в Нью-Йорк, где должен был вновь сблизиться с Сильвией и через нее выйти на Троцкого.

А вот с отправкой в Мексику Эйтингона возникли проблемы. В связи с началом Второй мировой войны во Франции был ужесточен внутренний режим, и канадский паспорт Эйтингона без необходимых дополнительных документов стал бесполезным. В связи с этим французская резидентура ИНО во главе с Львом Василевским получила указание Судоплатова, к тому времени вернувшегося в Москву, сделать все возможное для обеспечения Эйтингона документами для поездки в США.

Василевский блестяще справился с поставленной перед ним задачей. О том, как были получены необходимые документы, Судоплатов рассказывал так:

«Василевскому потребовался почти месяц, чтобы выполнить это задание. Пока суд да дело, он поместил Эйтингона в психиатрическую больницу, главным врачом которой был русский эмигрант. По моему указанию Василевский использовал связи Моррисона, чтобы раздобыть „Тому“ поддельный французский вид на жительство. Теперь „Том“ стал сирийским евреем, страдающим психическим расстройством. Естественно, он был непригоден к военной службе, а документ давал ему возможность находиться во Франции и мог быть использован для получения заграничного паспорта.

Василевский был уверен, что паспорт подлинный (французский чиновник получил соответствующую взятку), но все же оставалась проблема получения американской визы.

Наша единственная связь с американским консульством осуществлялась через респектабельного бизнесмена из Швейцарии — в действительности это был наш нелегал Штейнберг. Однако тут возникла дополнительная трудность. Он отказался возвращаться в Москву, куда его отзывали в 1938 году. В письме он заявлял о своей преданности, но говорил, что боится чистки в НКВД. Василевский послал для встречи с ним в Лозанне офицера-связника, нашего нелегала Тахчианова. Его подстраховывал другой нелегал, Алахвердов. Во время встречи Штейнберг готов был застрелить связника, боясь, что это убийца. В конце концов он согласился устроить визу для сирийского еврея: он не узнал Эйтингона на фотографии в паспорте — тот отрастил усы и изменил прическу. Через неделю Штейнберг достал визу, и наш посланец вернулся с ней в Париж»[242].

Получив иракский паспорт и американскую въездную визу, Эйтингон в октябре 1939 года благополучно прибыл в Нью-Йорк. Там он основал импортно-экспортную фирму, которую предполагалось использовать как центр связи. Кроме того, эта фирма предоставила «крышу» для Меркадера, который теперь мог совершать частые поездки в Нью-Йорк для встреч с Эйтингоном, который снабжал его деньгами.

Впрочем, для связи с Мексикой в Нью-Йорк дополнительно был направлен из Москвы специальный представитель Центра Павел Пастельняк, официально числившийся сотрудником генконсульства СССР под фамилией Кларин. Через месяц, в ноябре 1939 года, Эйтингон выехал в Мексику, куда еще раньше из Франции приехала Каридад Мерка-дер. Перед отъездом Эйтингон получил из Москву указания, датированные 11 ноября:

«Свою научную работу продолжайте… Имейте в виду, что всякая научно-исследовательская работа, тем более в области сельского хозяйства, требует терпения, вдумчивости и умения ожидать результатов. Готовясь к снятию урожая, помните, что плод должен быть полностью созревшим. В противном случае вкус плода будет плохой и Ваша научная работа не достигнет цели. Если нет уверенности, лучше выжидайте полного созревания. Чтобы внезапная буря не разрушила Ваши плантации, подыщите или создайте подходящую и надежную оранжерею, в которой займитесь исследовательской работой. Не делайте непродуманных экспериментов, идите к получению результатов наверняка, и тогда Вы действительно внесете ценный вклад в науку, но обязательно с таким расчетом, чтобы Ваши опыты не отразились на Вашем здоровье и здоровье Ваших ассистентов»[243].

Прибыв в Мексику, Эйтингон установил связь с группой Сикейроса и организовал для нее надежное прикрытие. Кроме того, им была установлена прямая радиосвязь с Москвой при помощи двух радистов-нелегалов. Однако Берия посчитал, что группу боевиков в Мексике необходимо усилить. С этой целью из Москвы в Мексику был направлен Григулевич, прибывший на место в феврале 1940 года. По указанию Эйтингона он начал создавать третью, резервную, сеть для проведения операции «Утка». Кроме того, он тесно сотрудничал с группой Сикейроса, координируя ее действия и снабжая оружием и боеприпасами.

Было у Григулевича и еще одно задание: установить контакт с внедренным в охрану Троцкого агентом по кличке «Амур», завербованным нью-йоркской резидентурой ИНО. Этим агентом был американец Роберт Шелдон Харт, выдававший себя за троцкиста и прибывший в Мексику в начале апреля 1940 года. Установив контакт с Хартом, Григулевич передал ему значительную сумму денег и договорился, что тот во время своего ночного дежурства откроет Григулевичу ворота виллы Троцкого. Вероятно, именно это обстоятельство и послужило поводом для включения Григулевича в боевую группу Сикейроса, когда тот в мае 1940 года, выполняя приказ Эйтингона, предпринял попытку убить Троцкого. По поводу причин, заставивших его отдать этот приказ, Эйтингон на допросе в советской тюрьме 5 марта 1954 года дал следующие показания:

«С внедрением „Раймонда“ в окружение Троцкого долго ничего не получалось, поэтому решено было организовать вооруженный налет на его дом. Для проведения налета были подобраны через Сикейроса необходимые люди. Сам Эйтингон не встречался со всеми участниками операции и всю работу проводил через Сикейроса»[244].

В ночь на 24 мая 1940 года группа из 20 человек, переодетых в форму мексиканской полиции и армии, под руководством Григулевича и Сикейроса подъехала к вилле Троцкого на четырех автомашинах.

Кроме автоматов и зажигательных бомб боевики имели штурмовые лестницы и дисковую пилу. Григулевич подошел к воротам и окликнул дежурившего этой ночью Харта. Тот, как было договорено заранее, открыл входную дверь, и нападавшие стремительно ворвались в резиденцию Троцкого. Переодетый в форму майора мексиканской армии Сикейрос находился в первых рядах нападавших. Боевики перерезали телефонные провода и ворвались во внутренний дворик — патио — где Сикейрос, Пухоль и братья Ареналь открыли бешенный огонь по дому, в первую очередь по спальне Троцкого. От неминуемой смерти его спасло то обстоятельство, что он вместе с женой успел упасть на пол и лежал без движения. Охранники Троцкого — Г. Робинс, О. Шуисслер, В. Карлей, Ч. Корнелл и Ж. Купер — ввиду внезапности нападения не сумели оказать боевикам Сикейроса ни малейшего сопротивления.

Расстреляв все патроны (позднее было установлено, что только по спальне было выпущено более 200 пуль), нападавшие скрылись, оставив несколько зажигательных бомб и заряд динамита, которые так и не взорвались. Всего же нападение продолжалось не более двадцати минут. Прибывшая на место мексиканская полиция вскоре установила, что ни замок ворот, ни одна из дверей дома не взломаны. При этом обнаружилось, что исчез дежурный личный охранник Троцкого Роберт Харт. Через месяц, 25 июня, его труп был обнаружен закопанным недалеко от деревушки Санта-Роса в местечке, известным под названием Ранчо-де-Тланинилапа, принадлежащем сообщнику Сикейроса электрику Мариано Эррера Васкесу. Полиция посчитала, что именно он открыл ворота нападавшим, а потом бежал вместе с ними.

Эта версия еще более укрепилась после того, как приехавший в Мексику отец Харта, преуспевающий бизнесмен и друг директора ФБР Э. Гувера, заявил, что его сын, уезжая из США, не сказал ему, что собирается присоединиться к Троцкому, «к которому, как мы знали, он никогда не испытывал симпатии, поскольку был сторонником Сталина, что подтверждается находкой большого портрета этого деятеля братьями Боба в его нью-йоркской квартире». Позднее арестованные участники налета подтвердили эту версию, рассказав, что Харта подкупил «французский еврей», который был известен им под кличкой «Филипе». Убили же Харта, по мнению начальника секретной службы национальной полиции Мексики полковника Санчеса Салазара, как нежелательного свидетеля. Однако Троцкий не поверил в эту версию и приказал прикрепить у входа на виллу мемориальную табличку с надписью: «В память Роберта Шелдона Харта, 1915–1940, убитого Сталиным».

Но Салазар оказался прав. Харт действительно был ликвидирован как нежелательный свидетель. Убил его, спящего, двумя пулями в голову участник нападения на виллу Троцкого брат жены Сикейроса Луис Ареналь. В архивах сохранилось свидетельство Эйтингона, датированное 9 марта 1954 года, в котором он говорит следующее:

«Во время операции было выявлено, что Шелдон оказался предателем. Хотя он и открыл дверь калитки, однако в комнате, куда он привел участников налета, не оказалось ни архива, ни самого Троцкого. Когда же участники налета открыли стрельбу, Шелдон заявил им, что если бы знал все это, то он, как американец, никогда не согласился бы участвовать в этом деле. Такое поведение послужило основанием для принятия на месте решения о его ликвидации. Он был убит мексиканцами»[245].

Интересно в этом плане и свидетельство Григулевича, высказанное им в беседе с бывшим дипломатом Ю. Папоровым, с которым он позднее работал в Госкомитете по культурным связям с зарубежными странами:

«— Почему вы его убили? Разве можно так расправляться со своими?

— А что было с ним делать? Ведь его нужно было спрятать и потом нелегально вывозить из Мексики. Словом, хлопот не оберешься!

И потом, влезь в шкуру Сикейроса. Ведь он телеграфировал в Москву, что Боб Шелдон их предал, и потому стреляли они в пустую кровать.

Москва приказала: предателя расстрелять! Что мы и сделали»[246].

О провале покушения на Троцкого Судоплатов немедленно доложил Берии. Тот был взбешен и потребовал от Судоплатова подробного отчета. 4 июня из Мексики в Нью-Йорк прибыл курьер от Эйтингона, а 8 июня за подписью Берии Сталину и Молотову было направлено спецсообщение, в котором говорилось:

«24 мая 1940 г. произведено нападение на дом Троцкого в Мехико. Наиболее полно обстоятельства освещает американская газета „Уорлд телеграф“. Приводим выдержки…

По существу происшедшего нами получено из Америки донесение нашего человека. Копия донесения прилагается».

В приложенном донесении говорилось:

«а) О нашем несчастье Вы знаете из газет подробно. Отчет Вам будет дан, когда я или „Филипе“ выберемся из страны..

б) Пока все люди целы, и часть уехала из страны.

в) Если не будет особых осложнений, через 2–3 недели приступим к исправлению ошибки, т. к. не все резервы исчерпаны.

г) Для окончания дела мне нужны еще 10–15 тыс. (долларов), которые нужно срочно прислать.

д) Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по вашему первому требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания. 30 мая. Том»[247].

В Москве провели тщательный анализ причин провала операции, на основании которого было составлено заключение, в котором, в частности, говорилось:

«Мексиканской полиции удалось раскрыть все обстоятельства подготовки и совершения покушения, а также установить многих исполнителей. При подготовке операции, по-видимому, был допущен ряд ошибок. Люди, предназначавшиеся на второстепенные роли (добыча и хранение оружия, одежды и др.), отбирались без достаточной проверки, нарушалась конспирация…»[248]

В начале июня Берия вместе с Судоплатовым были вызваны к Сталину на ближнюю дачу. Об этом визите Судоплатов пишет так:

«Я доложил о неудачной попытке Сикейроса ликвидировать Троцкого, объяснив, что альтернативный план означает угрозу потерять антитроцкистскую сеть в Соединенных Штатах и Латинской Америке после уничтожения Троцкого.

Сталин задал всего один вопрос:

— В какой мере сеть в Соединенных Штатах и Мексике, которой руководит Овакимян (сотрудник ИНО в США Г. Б. Овакимян — авт.), задействована в операции против Троцкого?

Я ответил, что операция Эйтингона, которому даны специальные полномочия самостоятельно вербовать и привлекать людей без санкции Центра, совершенно независима от Овакимяна, чья разведывательная деятельность под прикрытием нашей фирмы „АМТОРГ“ осуществляется вне связи с акцией против Троцкого.

Сталин подтвердил свое прежнее решение, заметив:

— Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского движения. И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и их попытками подорвать Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом. Приступайте к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса, и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия…

Вопреки тому, что пишут сейчас, Сталин вовсе не был в ярости из-за неудачного покушения на Троцкого. Если он и был сердит, то хорошо маскировал это. Внешне он выглядел спокойным и готовым довести до конца операцию по уничтожению своего противника, поставив на карту судьбу всей агентурной сети в окружении Троцкого»[249].

Тем временем в Мексике события шли своим чередом. После нападения стены виллы Троцкого обложили мешками с песком, на окнах и дверях установили стальные ставни, провели сигнализацию. В тридцати шагах от дома было выстроено специальное караульное помещение для отряда мексиканских полицейских. Кроме того, вокруг дома постоянно дежурили пять полицейских патрулей. Продолжался и поиск нападавших. К 17 июля личности почти всех нападавших были установлены. В сентябре 1940 года в провинции, где он скрывался, был разыскан и арестован Сикейрос. Но суд благожелательно отнесся к заявлению известного художника, из которого следовало, что нападение на виллу преследовало целью не убийство Троцкого, а выражение протеста против его пребывания в Мексике. В результате Сикейрос и остальные нападавшие были оправданы. Правда, позднее в своих мемуарах, осознав преступность подобных действий, Сикейрос написал: «Мое участие в нападении на дом Троцкого 24 мая 1940 года является преступлением»[250].

Не сидел без дела и Эйтингон. После получения указаний из Москвы он приступил к выполнению запасного плана, в котором главная роль отводилась Рамону Меркадеру. Последний, как уже говорилось, 1 сентября 1939 года отплыл из Франции в Нью-Йорк, где должен был вновь установить близкие отношения с Сильвией Аджелофф. Их встреча состоялась в сентябре 1939 года в Нью-Йорке. Меркадер объяснил Сильвии, что не собирается участвовать в европейской войне, а поэтому дезертировал из своей части, нашел выгодную работу в Мексике и в настоящий момент проживает по паспорту на имя канадского гражданина Фрэнка Джексона. Сильвия, которую друзья давно звали в Мексику, согласилась поехать туда вместе с ним. В Мехико, куда они прибыли в конце октября, Меркадер якобы устроился на работу в экспортно-импортную фирму, а Сильвия вновь начала работать секретарем у Троцкого.

Действуя крайне осторожно, Меркадер первый раз посетил дом Троцкого только в конце апреля 1940 года. Произошло это во время краткосрочной поездки Сильвии в США, когда ее друзья, Альфред и Маргарита Росмеры, с которыми она познакомила своего жениха Фрэнка Джексона, пригласили его в дом Троцкого. Лично же Троцкому его представили 28 мая 1940 года, уже после нападения на виллу боевиков Сикейроса. Услужливый, обаятельный молодой человек, жених Сильвии, лишь недавно ставший интересоваться политикой, понравился Троцкому, и с тех пор Меркадер стал регулярно бывать на вилле.

Здесь надо особо отметить, что первоначально Меркадер скорее выступал в роли внедренного агента, нежели убийцы. Но после провала покушения 24 мая Эйтингону ничего не оставалось делать, как именно ему поручить убийство Троцкого. Позже Эйтингон рассказывал Судоплатову, что Меркадер сам вызвался выполнить задание. Он готов был застрелить, заколоть или убить Троцкого, нанеся ему удар тяжелым предметом. А в 1969 году сам Меркадер рассказал Судоплатову, что первоначально Эйтингон предложил следующее: в то время как Меркадер будет находиться на вилле Троцкого, сам Эйтингон, Каридад и группа из пяти боевиков предпримут попытку ворваться на виллу. И тогда во время перестрелки с охранниками Меркадер сможет без труда ликвидировать Троцкого. Но Рамон отказался от этого плана, сказав, что один приведет в исполнение приговор, вынесенный Троцкому.

Для того, чтобы иметь возможность остаться с Троцким наедине, 17 августа 1940 года Меркадер обратился к нему с неожиданной просьбой ознакомиться с написанной им статьей. Троцкий не смог отказать человеку, много раз бескорыстно оказывавшим услуги его близким и согласился. 20 августа, в 5 часов 30 минут, одетый несмотря на жаркую погоду, в плащ Меркадер принес Троцкому исправленную рукопись, и когда тот сел за стол ознакомиться с поправками, нанес сзади удар широким концом ледоруба. Входя на виллу, Меркадер надеялся, что сумеет без шума убить Троцкого и успеет покинуть дом до того, как об убийстве узнают окружающие. Поэтому он оставил свой автомобиль перед виллой, развернув его в удобную для бегства сторону. А в 100 метрах от виллы его ждал еще один автомобиль, в котором находились Каридад и Эйтингон.

О том, что произошло в тот момент, когда Меркадер и Троцкий остались наедине, существует множество рассказов. На суде Меркадер дал следующие показания:

«Я положил свой плащ на стол таким образом, чтобы иметь возможность вынуть оттуда ледоруб, который находился в кармане. Я решил не упускать замечательный случай, который представился мне. В тот момент, когда Троцкий начал читать статью, послужившую мне предлогом, я вытащил ледоруб из плаща, сжал его в руке и, закрыв глаза, нанес им страшный удар по голове…

Троцкий издал такой крик, который я никогда не забуду в жизни. Это было очень долгое „А-а-а…“, бесконечно долгое, и мне кажется, что этот крик до сих пор пронзает мой мозг. Троцкий порывисто вскочил, бросился на меня и укусил мне руку. Посмотрите: еще можно увидеть следы его зубов. Я его оттолкнул, он упал на пол. Затем поднялся и, спотыкаясь, выбежал из комнаты…»[251]

Судоплатову же Меркадер рассказывал о произошедшем несколько иначе:

«Рамон не закрыл глаза перед тем как ударить Троцкого по голове небольшим острым ледорубом, который был спрятан у него под плащом, — пишет об этом разговоре Судоплатов. — Троцкий сидел и читал статью Меркадера, написанную в его защиту. Когда Меркадер готовился нанести удар, Троцкий, поглощенный чтением статьи, слегка повернул голову, и это изменило направление удара, ослабив его силу. Вот почему Троцкий не был убит сразу и закричал, призывая на помощь. Рамон растерялся и не смог заколоть Троцкого, хотя имел при себе нож.

— Представьте, ведь я прошел партизанскую войну и заколол ножом часового на мосту во время гражданской войны в Испании, но крик Троцкого меня буквально парализовал, — объяснил Рамон. Когда в комнату вбежала жена Троцкого с охранниками, Меркадера сбили с ног, и он не смог воспользоваться пистолетом…

Меня сбил с ног рукояткой пистолета один из охранников Троцкого. Потом мой адвокат использовал этот эпизод для доказательства того, что я не был профессиональным убийцей»[252].

Весьма интересные подробности убийства Троцкого поведал в 1995 году адвокат Меркадера Эдуардо Сенисерос, рассказавший о событиях того дня со слов своего бывшего подзащитного:

«Когда Меркадер вошел вслед за Троцким в его кабинет, то запер дверь изнутри. Этого было достаточно, чтобы Троцкий понял, что на него сейчас нападут. Он потянулся к ящику письменного стола, в котором лежал пистолет. Всегда утверждалось, что удар был нанесен сзади. Но медэкспертиза показала, что это не так. Троцкий заслонился от удара руками и тем чуть-чуть ослабил удар. Наверное, поэтому он и прожил еще несколько часов. Так что удар Меркадер нанес, стоя лицом к лицу с Троцким. Он мог бы убить его, как только вошел, но он хотел, чтобы Троцкий понял, что должно произойти.

— Значит, Троцкий догадался, что его собираются убивать?

— Однозначно. И Рамон дал ему это понять сознательно. Хотя он убил бы его в любом случае. Правда, он и сам не допускал возможности, что останется после покушения живым. Он готовился умереть и поэтому загодя не позаботился ни о какой защите. Потом он даже вытащил свой пистолет, чтобы спровоцировать огонь охраны, но сам в нее не стрелял, потому что не хотел других смертей.

— Почему он выбрал такое необычное орудие убийства — ледоруб?

— Какая-то ничтожная вероятность того, что после покушения он останется жив, все же допускалась. И тогда единственным путем для бегства оставалась высокая каменная стена. Для того, чтобы перебраться через нее, и нужен был ледоруб»[253].

Как бы там ни было, но удар ледоруба не убил Троцкого сразу. Вбежавшие охранники скрутили Меркадера и стали его избивать, но находящийся в сознании Троцкий остановил их словами: «Оставьте, не убивайте его. Пусть он все расскажет». Находящегося в полном сознании Троцкого тут же отвезли в больницу и прооперировали. Операцию проводили 5 хирургов. Но несмотря на всех их усилия, в половину восьмого вечера он потерял сознание и ровно через сутки, 21 августа в 19.25 вечера, скончался. Останки Троцкого были кремированы и захоронены в саду его дома в Койоакане, а над могилой воздвигнута стелла. В 1962 году там же была похоронена и жена Троцкого Наталья Ивановна Седова.

В Кремле смерть Троцкого вызвала откровенную радость. Газета «Правда» от 24 августа 1940 года поместила статью «Смерть международного шпиона». Смерть Троцкого, как говорилось в заметке, наступила от «пролома черепа во время покушения». Покушавшийся был назван Жаком Мортоном Вандендрайшем, человеком из ближайшего окружения Троцкого. Анонимный автор в заключении писал: «Троцкий, организовавший злодейские убийства Кирова, Куйбышева, М. Горького, стал жертвой своих же собственных интриг, предательских измен, злодеяний».

Что касается Эйтингона и Каридад, то они немедленно по получению известия о покушении на Троцкого и аресте Меркадера покинули Мексику. В 1954 году, после ареста, Эйтингон показал по данному вопросу следующее:

«Примерно в 10 часов вечера мексиканское радио сообщило подробности покушения на Троцкого. Немедленно после этого Эйтингон и „Мать“ покинули столицу. Он выехал на Кубу по иракскому паспорту. Там получил болгарский паспорт и направился в Европу. По приезду в Москву устно доложил Меркулову и Берии. Никаких отчетов не писал»[254].

Сталин высоко оценил заслуги всех участников убийства Троцкого и поддержал Берию, обратившегося к нему со следующим предложением:

«Сов. секретно.

6 июня 1941 г.

ЦК ВКП(б) СНК СССР.

Тов. Сталину И.В.

Группой работников НКВД в 1940 году было выполнено специальное задание.

НКВД СССР просит наградить орденами Союза ССР шесть товарищей, участвовавших в выполнении этого задания.

Прошу вашего разрешения.

Народный комиссар внутренних дел (Л. Берия)»

Резолюция Сталина была краткой:

«За (без публикации)».

В результате закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР за подписью М. Калинина и А. Горкина были награждены: орденом Ленина — Меркадер Каридад Рамоновна и Эйтингон Наум Исаакович; орденом Красного Знамени — Василевский Лев Петрович и Судоплатов Павел Анатольевич, орденом Красной Звезды — Григулевич Иосиф Ромуальдович и Пастельняк Павел Пантелеймонович.

Что касается Меркадера, то после убийства Троцкого он был немедленно арестован и помещен в тюрьму «Лекумберри». В момент ареста при нем было обнаружено письмо на французском языке, датированное 20 августа 1940 года. В нем Меркадер, назвавший себя бельгийским подданным Жаком Морнаром, сообщал сведения о своих родителях-бельгийцах, о своей учебе в Бельгии и Франции, о возникшем у него интересе к политической деятельности троцкистов, о знакомстве с некоторыми представителями этого движения. В письме Морнар подробно изложил мотивы, толкнувшие его на убийство — разочарование в троцкизме как политическом движении и намерение Троцкого послать его в Советский Союз для совершения там диверсионных и террористических актов, в том числе и против Сталина. Однако письмо было настолько глупо составлено, что ни у кого не возникло сомнения в том, что оно подложное. Много лет спустя Диего Ривера говорил по этому поводу Ю. Папорову:

«Текст письма был неграмотен. Полиция могла цепляться к каждой фразе. Например, Джексон утверждал, что он разочаровался в Троцком. Когда успел, если в общей сложности общался с Троцким четыре часа? Джексон утверждает, что Троцкий предложил ему отправиться в Россию, чтобы совершить там ряд убийств руководителей партии и Красной Армии. Когда и как Троцкий мог доверить такое неизвестному человеку, с которым — это показывают записи в книге внутренних охранников — Троцкий находился наедине всего 10 минут 17 августа»[255].

Следствие по делу об убийстве Троцкого возглавил уже упомянутый полковник Салазар. С помощью бельгийского посланника в Мексике он быстро доказал, что арестованный не является бельгийским подданным Жаком Морнаром, но его настоящее имя было установлено гораздо позднее. По свидетельству Судоплатова, Берия дал указания не жалеть никаких денег для защиты Меркадера. Адвокаты должны были в ходе судебного процесса доказать, что убийство было совершено на почве склок и внутреннего разброда в троцкистском движении.

На суде Меркадера защищали адвокаты Эдуардо Сенисерос, мексиканец, взявшийся за это дело по просьбе Каридад, и Офелия Домингес, кубинка. Однако суд не внял их доводам, и после длительной и сложной юридической процедуры в низовых судебных инстанциях в мае 1944 года суд федерального округа Мехико вынес окончательный приговор — 20 лет тюремного заключения, что являлось высшей мерой наказания в Мексике.