Глава 3 6 июля. Драма, чуть не ставшая катастрофой Контрудар, отмененный Сталиным

Значительная часть исследователей и публицистов, пишущих о Курской битве, неоправданно мало внимания уделяют событиям 6 июля на юге Огненной дуги. Генералы и маршалы, непосредственно участвовавшие в битве, также обходят молчанием тяжелую ситуацию, которая сложилась в течение этих суток в полосе 6?й гв. А, акцентируя внимание на частных моментах или личных переживаниях. Хотя в этот день вся система обороны фронта, особенно управление войсками, подверглась очень серьезному испытанию. 6 июля стало для наших войск одним из наиболее тяжелых и кровопролитных за всю операцию. Трудно подобрать для сравнения более напряженный и драматичный момент. Опережая хронологию изложения, замечу: к чести командования Воронежского фронта хотя и благодаря напряжению всех сил, но выстроенная ими система обороны фронта выстояла. На отдельных участках она показала высокую живучесть даже под давлением превосходящего противника.

Итак, вернемся к событиям ночи с 5 на 6 июля 1943 г. После ноля часов интенсивность боевых действий заметно снизилась, прекратила свою деятельность авиация, но до самого рассвета полоса 6?й гв. А гудела и ухала, особенно отчетливо был слышен гул артобстрелов на правом фланге. Под покровом сумерек обе стороны усиленно готовили войска к предстоящим через несколько часов боям. В оперативном тылу немцев с наступлением темноты наблюдалось не меньшее оживление, чем днем, враг активно закреплял захваченные рубежи, восстанавливал подорвавшуюся на минах и поврежденную артиллерийским огнем технику, по всему фронту работали [454] его разведгруппы, пытаясь нащупать наиболее уязвимые участки для прорыва бронетанковых групп дивизий. Специально выделенные артиллерийские батареи периодически обстреливали передовые окопы советских войск и укрепления, ведя так называемый беспокоящий огонь. И главное, согласно приказу Гота группы гренадеров «Лейбштандарт» и «Дас Райх» в сопровождении саперов занимали предполье, медленно, но настойчиво продвигались вперед к позициям 51?й гв. сд, чтобы как можно ближе подойти к первой линии окопов для утреннего решительного броска.

Отошедшие на новые позиции войска генерала И. М. Чистякова приводили в порядок изрядно поредевшие подразделения, проводили учет вооружения, личного состава, собирали раненых, из тыла подразделения обеспечения доставляли в термосах горячую пищу для изнуренных многочасовыми боями бойцов. Тем временем инженерные части восстанавливали, где это было необходимо, и создавали новые минные поля и заграждения.

Одна из самых широких и оживленных дорог в тылу 6?й гв. А, ведущая от ст. Прохоровка к с. Яковлево, была в эту ночь забита войсками и техникой. К исходу дня на усиление армии из района Прохоровки на огневые позиции у шоссе Белгород — Курск подходила и разворачивалась резервная 14?я оиптабр полковника Заботина. Ее три полка заняли позиции в боевых порядках 51?й гв. сд на командной высоте 254.5 у развилки шоссе и южнее — в ПТОП у х. Дуброво, который находился на участке 3?го мк 1?й ТА.

Чуть позже, после полуночи, из района Сеймица — Пристинь ко второму армейскому рубежу начали выдвигаться колонны 5?го гв. Стк генерал–майора А. Г. Кравченко. Его соединение по приказу Н. Ф. Ватутина должно было прикрыть прохоровское направление, развернувшись за 51?й гв. сд.

Шло сосредоточение в боевых порядках войск 6?й гв. А и танковой армии генерала М. Е. Катукова. Всю ночь танкисты выставляли засады, артиллерия занимала огневые позиции, личный состав осваивал оборонительные сооружения, проверяли состояние мостов через р. Пену, устанавливали связь с соседями — 90?й гв. и 51?й гв. сд. Техника маскировалась от воздушного и наземного наблюдения, подвозились горючее и боеприпасы, ремонтировались и подтягивались отставшие на марше танки.

В эту ночь к переднему краю двигалась огромная сила: три танковых (31?й тк 1?й ТА оставался на месте) и один механизированный корпуса, которые имели исправными 854 танка. Подробно о наличии танков в соединениях, выдвинутых командованием [455] фронта на вторую оборонительную линию в ночь на 6 июля, смотри в таблице 21.

В штабах 1?й ТА и 6?й гв. А в эту ночь было особенно «жарко». По решению командующего фронтом их соединения утром 6 июля совместно должны были нанести по вклинившемуся в нашу оборону противнику контрудар. Необходимо отметить, что Н. Ф. Ватутину было присуще стремление к ведению активной обороны. Он не хотел пассивно ждать, когда противник нанесет очередной удар, стремился навязать ему свою волю. К сожалению, как показали дальнейшие события, его решения не всегда базировались на всесторонней оценке обстановки и возможностей наших соединений и объединений.

Генералам М. Е. Катукову и И. М. Чистякову о решении командования фронта стало известно примерно в одно и то же время — во второй половине дня 5 июля. В 16.00 по аппарату ВЧ Н. Ф. Ватутин лично связался с командующим 1?й ТА и отдал устный приказ о немедленном выдвижении армии на второй рубеж обороны к 24.00. Больших проблем с подготовкой не было, корпуса находились в боевой готовности в 30–35 км от переднего края второго армейского рубежа, куда им предстояло выйти. Штаб армии немедленно отдал предварительное распоряжение соединениям о готовности к выступлению, а уже через час командарм подписал приказ на занятие нового рубежа и о задачах армии на 6 июля. Поэтому времени командному составу корпусов для доведения задач и организации боевой работы отводилось достаточно. Их штабы давно провели рекогносцировку маршрутов движения и постоянно держали связь с дивизиями первого эшелона 6?й гв. А. Боевой и численный состав 1?й ТА на 5 июля 1943 г. приведен в таблице 26.

Тем не менее уже на этапе подготовки контрудара возникли разногласия между командованием 1?й ТА и руководством фронта. М. Е. Катуков не разделял точку зрения Н. Ф. Ватутина на тактику ведения оборонительной операции. Профессиональный танкист с большим опытом командования танковыми соединениями, он утверждал, что решение о проведении контрудара шаг до конца не продуманный. Командарм обоснованно доказывал, что в сложившихся неблагоприятных условиях, когда техника противника качественно превосходит нашу, враг полон сил и атакует, а его авиация господствует в воздухе, подобным образом вводить в бой крупные массы танков нельзя. Это приведет к лобовому столкновению, большим потерям нашей бронетехники и невыполнению поставленных задач. Тем не менее его доводы не убедили Н. Ф. Ватутина. [456] Обстановка царила нервозная, штаб 1?й ТА{401} готовился к худшему развитию событий.

«…Нашей армии ставилась задача — 6 июля нанести контрудар в общем направлении на Томаровку, — вспоминал М. Е. Катуков. — Этот пункт приказа очень волновал нас. И не потому, что пугали большие по масштабам наступательные действия.

К этому времени в 1?й танковой сложилось общее мнение, что наносить танковым бригадам и корпусам контрудар при сложившейся обстановке просто нецелесообразно.

Ну, хорошо, мы двинемся на немцев: но что из этого получится? Ведь их танковые силы не только превосходят наши численно, но и по вооружению обладают значительным преимуществом! Это никак не сбросишь со счета. Вражеские «тигры» могут бить из своих 88?мм орудий по нашим машинам на расстоянии до 2 километров, находясь в зоне недосягаемости огня 76,2?мм пушек наших «тридцатьчетверок». Словом, гитлеровцы в силах и с дальних рубежей вести с нами успешный огневой бой. Так следует ли давать им в руки такой сильный козырь? Не лучше ли в этих условиях повременить с контрударом, делать по–прежнему ставку на нашу тщательно подготовленную глубокоэшелонированную оборону?

Пусть фашисты лезут вперед в надежде, что вот–вот им удастся вырваться на оперативный простор. Пусть гитлеровцы вязнут, гибнут в нашей обороне. А мы тем временем будем перемалывать вражескую технику и живую силу. А когда мы обескровим их части, разобьем фашистский бронированный кулак, тогда и созреет выгодный момент для нанесения могучего контрудара. Но пока такой момент не наступил.

Эти соображения мы доложили командующему фронтом. Ждали ответа, но не получили его и к исходу ночи. А между тем срок выполнения пункта приказа о контрударе наступил, и нам ничего не оставалось, как выдвинуть танки.

Скрепя сердце я отдал приказ о нанесении контрудара. И степь, минуту назад казавшаяся безлюдной, пустынной, наполнилась гулом сотен моторов. Из–за укрытий выползли «тридцатьчетверки» и, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, ринулись на врага. За танками двинулись цепи пехоты.

Уже первые донесения с поля боя под Яковлевом показывали, что мы делаем совсем не то, что надо. Как и следовало ожидать, бригады несли серьезные потери. С болью в сердце я видел с НП, как пылают и коптят «тридцатьчетверки».

Нужно было во что бы то ни стало добиться отмены контрудара. Я поспешил на КП, надеясь срочно связаться с генералом [457] Ватутиным и еще раз доложить ему свои соображения. Но едва переступил порог избы, как начальник связи каким–то особенно значительным тоном доложил:

— Из Ставки, товарищ Сталин.

Не без волнения взял я трубку.

— Здравствуйте, Катуков! — раздался хорошо знакомый голос. — Доложите обстановку!

Я рассказал Главнокомандующему о том, что видел на поле боя собственными глазами.

— По–моему, — сказал я, — мы поторопились с контрударом. Враг располагает большими неизрасходованными резервами, в том числе танковыми.

— Что вы предлагаете?

— Пока целесообразно использовать танки для ведения огня с места, зарыв их в землю или поставив в засады. Тогда мы могли бы подпускать машины врага на расстояние триста метров и уничтожать их прицельным огнем.

Сталин некоторое время молчал.

— Хорошо, — сказал наконец он. — Вы наносить контрудар не будете. Об этом вам позвонит Ватутин.

Вскоре командующий фронтом позвонил мне и сообщил, что контрудар отменяется. Я вовсе не утверждаю, что именно мое мнение легло в основу приказа. Скорее всего, оно просто совпало с мнением представителя Ставки и командования фронта»{402}.

Отдадим должное тактичности командарма, он не выпячивает свои заслуги в спасении армии. Хотя ясно, что его мнение оказалось решающим. Следовательно, уже в первый день оборонительной операции в руководстве Воронежского фронта возникли острые разногласия по важному вопросу. Судя по тому, что это столкновение мнений стало достоянием Верховного, оно оказалось достаточно острым и напоминало конфликт. Но его следует рассматривать не только как спор о методах и принципах использования крупных танковых соединений и объединений в сложных условиях оборонительной операции, а значительно шире — как столкновение двух разных подходов к ведению боевых действий. Катуков считал, что хорошо воевать — это значит не только добиваться поставленной цели в установленные приказом сроки, но и делать это, по возможности, экономя силы и средства, каждый свой шаг оценивать с точки зрения рациональности и эффективности. К Ватутину, похоже, мысли об экономном расходовании ресурсов приходили лишь в тот момент, когда фронт если не был на голодном пайке, то, по крайней мере, не располагал значительными резервами. Как покажут дальнейшие события, [458] Николай Федорович не сделал необходимых выводов из спора о контрударе 6 июля. Он продолжал, без учета реального соотношения численности и качества войск противоборствующих сторон, строить планы, суть которых сводилась к одному: «Разом навалимся всем фронтом и раздавим неприятеля». Но стремительно таявшие резервы заставили его более взвешенно и вдумчиво подходить к возникавшим идеям. Стоит отметить: в первый период операции силы фронта тратились довольно экономно и эффективно. Именно в первые 7–8 дней наступления немцев, в том числе в значительной степени благодаря тактическим приемам Катукова, вражеские бронетанковые соединения потеряли более 60 % своего потенциала. Когда же подошли две гвардейские армии к Прохоровке и в руках командования фронта оказались очень значительные стратегические резервы, вновь возникло искушение «навалиться всем фронтом». Весь наработанный опыт был отброшен, с непонятным упорством командование фронтом начало строить планы по раскалыванию вражеской группировки ударом в лоб бронированным тараном. И результаты оказались катастрофическими. Но об этом мы поговорим позже.

Примечательный момент. 5 июля командование Воронежского фронта получило наглядный и очень важный в тех условиях урок по оптимальному применению в условиях конкретной оборонительной операции бронетанковой техники. Как уже упоминалось выше, в полосе 6?й гв. А действовали два отдельных танковых полка. В подразделениях, где боевые машины использовались в засадах, вели огонь из земляных аппарелей в качестве неподвижных огневых точек, процент потерь танков был ниже, а эффективность их огня на порядок выше. Там же, где роты развернутым строем на открытой местности наносили удар по танковым группам противника, результаты для них оказались трагическими. Потери в ходе одной атаки достигали 85–90 %.

Конечно же, американские машины нельзя сравнивать по боевым возможностям с Т-34–76, составлявшими основу 1?й ТА. Тем не менее штаб командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта был обязан использовать, по сути, уникальную возможность, обобщить опыт и оперативно представить выводы специалистов Н. Ф. Ватутину и Военному совету. А руководство фронта должно было учесть их при планировании дальнейшего проведения операции. К сожалению, эта нормальная схема организации деятельности фронтового штаба не работала должным образом в управлении Воронежского фронта. Сохранились документы, свидетельствующие о плохой организации деятельности штаба БТ и MB, о невнимании его начальника полковника С. С. Маряхина к обобщению боевого опыта и подбору кадров, отсутствии [459] стремления реально влиять на положение в подчиненных ему соединениях, и, как следствие этого, слабая подготовка офицеров нижестоящих отделов, низкий авторитет самого управления и его отделов у командования фронта и армий. В этом еще не раз нам придется убедиться в дальнейшем.

У И. М. Чистякова столь острых проблем с контрударом, как у командарма 1?й танковой, не было. Для его войск замысел руководства фронта облегчал выполнение основной задачи — удержание оборонительного рубежа. В ходе его проведения 6?я гв. А играла бы вспомогательную роль — закрепляла достигнутый успех танкистов, громить врага главным образом пришлось бы 1?й ТА перед боевыми позициями гвардейцев. Командарма беспокоили трудности иного характера. Дело в том, что И. М. Чистяков основную часть противотанковой артиллерии сосредоточил на северо–западном и северном направлениях, там, где уже наметился определенный успех врага. 27?й оиптабр предстояло блокировать район Черкасского, чтобы не позволить 48?му тк прорваться в направлении Алексеевка — Луханино, а 28?я и 14?я оиптабр были стянуты в «треугольник» Яковлево — Дуброво — выс. 254.5. Здесь им предстояло создать эшелонированную ПТО на главном танкоопасном направлении — обояньском шоссе. Слабым звеном оставался участок 51?й гв. сд, прежде всего ее центр и левый фланг (район Яковлево — Нечаевка). Согласно расчетам командования фронтом, его должен был усилить 5?й гв. Стк, который уже двигался в этот район. Параллельно из Корочи на левый фланг 6?й гв. А должен был выйти 2?й гв. Ттк полковника A. C. Бурдейного. Он имел приказ сосредоточиться по линии Рождественка, Новые Лозы, Дружный, чтобы при неблагоприятном развитии обстановки нанести удар под основание клина 2?го тк СС. Подобное построение обороны было логичным и обоснованным.

Но, как известно, на войне не всегда планы удается воплотить в жизнь. Существует огромное число обстоятельств, которые влияют на них, особенно если при этом не все риски были учтены, а действия и возможности противника до конца не просчитаны. Именно такая ситуация сложилась утром 6 июля на левом фланге 6?й гв. А. При распределении резервов командование армии не учло два важных момента. Во–первых, транспортные возможности танкового корпуса А. Г. Кравченко. Его войска не смогли своевременно в полном составе сосредоточиться на прохоровском направлении. Во–вторых, то, что противник именно на участке 51?й гв. сд утром сосредоточил основные силы корпуса СС и готовился нанести главный удар в момент, когда танкисты будут еще в пути. Оба важных вопроса в плане обороны командарма 6?й гвардейской на 6 июля не были должным образом проработаны. Иван Михайлович, [460] вероятно, понадеялся на расчеты штаба фронта и не подстраховался.

Тем не менее полностью возлагать ответственность лишь на И. М. Чистякова нельзя. Оба танковых корпуса были фронтовыми резервами. Поэтому вопрос об их переподчинении решал Н. Ф. Ватутин. Командование фронтом не учло хроническую болезнь своих войск — отсутствие достаточного количества автотранспорта, поэтому 5?й гв. Стк выдвинулся на прохоровское направление с опозданием. Отведенного времени для прохождения 40-километрового марша его танковым бригадам оказалось вполне достаточно, а вот перебросить мотопехоту А. Г. Кравченко не только к рассвету, но и к полудню 6 июля не смог. Это, во–первых, заметно снизило боеспособность корпуса, которому предстояло играть важную роль, во–вторых, к началу наступления ударной группировки 2?го тк СС 51?я гв. сд, и так ослабленная из–за убытия двух полнокровных стрелковых батальонов в полосу 52?й гв. сд, не была усилена, как предполагалось, танкистами. В результате удар одного из самых мощных соединений врага — корпуса СС пришелся по самому неукрепленному участку второго армейского рубежа.

Выход соединений 4?й танковой армии на прохоровское направление

На рассвете 6 июля в штабе корпуса СС ожидали результатов боя в полосе 48?го тк. Лишь одна дивизия корпуса — «Мертвая голова» уже в 4.45 перешла к активным боевым действиям западнее Шопина и Терновки. Бригаденфюрер Прис получил приказ: прикрывая левый фланг 2?го тк СС, сломить сопротивление русской 375?й сд на участке Вислое, Шопино, Ерик и продолжить расширение коридора прорыва в направлении р. Липовый Донец. Перед двумя другими соединениями корпуса мд «Лейбштандарт» и «Дас Райх» стояла прежняя задача: как можно быстрее прорвать вторую позицию у с. Яковлево и выйти к линии: излучина р. Псел — южнее села Тетеревино. В 22.00 5 июля для двух этих дивизий Хауссер подписал следующий приказ:

«1. Дивизии СС «Дас Райх» и «Лейбштандарт» атакуют 6.7 позицию юго–восточнее Яковлева и после прорыва достигают поставленных на 5.7 целей.

2. Гренадеры занимают под покровом темноты исходные позиции по обеим сторонам высоты в 1 км южнее выс. 243.2, во время артподготовки подбираются ближе к позиции и врываются на нее в 04.30. Центр тяжести — внутренний фланг. Танки следуют вплотную.

3. Артиллерия и шестиствольные минометы. [461]

Подчинение, группа контрбатарейной борьбы — те же батареи, что и 5.7. Воздушный артиллерийский разведчик в 03.00 над целью: позициями в полосе наступления, южнее линии Каменский — Козьма — Демьяновка. Группа контрбатарейной борьбы в полосе дивизии «Дас Райх». С рассветом начинается подавление всех разведанных огневых позиций и наблюдательных (корректировочных) пунктов.

С 04.27 до 04.30 стрельба с наивысшей скоростью по заявкам полковых командиров по выявленным опорным пунктам вражеской обороны (три артиллерийских боекомплекта, один залп шестиствольных минометов), одновременно атака пикировщиков («штуки»), если погода не воспрепятствует. Последняя бомба в 04.30.

4. Разминирование, в случаях необходимости для сражающихся войск, осуществляют дивизионные саперы, расширение проходов в минных полях в полосе дивизии «Дас Райх» силами 627?го саперного батальона без 1?й роты, в полосе «Лейбштандарт» силами саперного батальона 666. Дивизиям определить пути продвижения в пределах своих полос наступления. Они же регулируют движение.

5. Связь с обеими дивизиями по проволочной и радиосвязи. Смену командных пунктов докладывать заранее»{403}.

Выстраивать ход боевых действий при прорыве 2?го тк СС на прохоровское направление даже на основе документов обеих противоборствующих сторон непросто. Они полны противоречий и искажений, нередко встречаются «белые пятна» — события, которые в боевых донесениях и оперативных сводках штабы обходят молчанием по каким–то известным лишь офицерам, составлявшим их, причинам. Таким запутанным моментом является время перехода в наступление основных сил двух ударных дивизий Хауссера 6 июля. Эта деталь является ключевой, так как событийный ряд отталкивается именно от нее.

С соединением бригаденфюрера Приса все ясно, две его полковые группы атаковали позиции частей батальонов полковника П. Д. Говоруненко точно в установленное в приказе время, примерно за час до рассвета. Эти данные подтверждаются и советскими источниками. Сложнее разобраться с действиями войск Виша и Крюгера, которые имели приказ: с последней бомбой в 4.30 атаковать окопы первой линии 51?й гв. сд. Однако, согласно дневному донесению штаба 2?го тк СС, они перешли в наступление лишь в 11,00. В то же время в дневной сводке «Лейбштандарт» отмечается, что ее 1?й грп СС атаковал позиции русских на выс. 243.3 в 7.30. Примерно та же путаница и в донесениях советских частей. Причину [462] столь длительной отсрочки корпусные документы не объясняют. Штаб «Дас Райх» доносил:

«Плохие дороги замедлили сосредоточение на исходных позициях с 09.30 до 11.00. Подготовка силами артиллерии и штурмовиков (Stuka). В 11.00 начало атаки.

Задача: достижение и удержание линии Калинин — высоты юго–западнее Тетеревино»{404}.

В то же время удалось обнаружить факты, свидетельствующие о начале боя в полосе «Дас Райх» задолго до 11.00. Так, в перехваченном 331?м отдельном радиодивизионном открытом донесении немецкого самолета–разведчика указывается: «8.10. Наши танки от высоты 246.0 (восточнее Яковлево) в движении на северо–восток»{405}. Этот холм располагался в полосе наступления «Дас Райх», на рассвете 6 июля его обороняли части 51?й гв. сд. Поэтому, чтобы эсэсовские танки могли от этой высоты наступать на северо–восток, ее как минимум надо было захватить. Советские войска занимали в этом районе прочную оборону, к утру в основном противотанковые препятствия и заграждения были еще не повреждены, следовательно, противнику штурмовать ее пришлось не один час.

Подобный разнобой, вероятно, связан не только с ошибками или описками, что нередко бывает, а прежде всего с дилеммой, перед которой стоял в тот момент обергруппенфюрер Хауссер. Его корпус пробил в обороне 6?й гв. А примерно 13-км коридор, но еще как минимум такое же расстояние предстояло пройти его дивизиям, чтобы достигнуть рубежа, обозначенного в приказе армии. В способности своих войск выполнить эту задачу он не сомневался. Как свидетельствуют дальнейшие события, его разведка детально изучила рубеж 23?го гв. ск на прохоровском направлении. Она выявили районы ОП артиллерии, места расположения КП и НП, стыки частей. Эти данные уже были переданы артиллеристам и офицеру от люфтваффе, следовательно, прорвать рубеж русских было делом времени.

Тревожило другое — положение дел у соседей. 48?й тк в течение всего 5 июля топтался на месте. Не принесли желаемых результатов и попытки прорваться в ночь на 6 июля; несмотря на все усилия, его дивизии так и не смогли выйти из района Черкасского. Не было гарантий, что первый рубеж русских войскам Кнобельсдорфа удастся прорвать и в течение ближайших часов. Встал вопрос о дальнейших шагах. Если, не обращая внимания на медленное продвижение 48?го тк, продолжать наступление по намеченному плану, то где взять войска для надежного прикрытия флангов? Корпус и без того уже испытывал серьезные трудности из–за того, что АГ [463] «Кемпф» не смогла выйти к его правому крылу. Чтобы его прикрыть, он выдвинул в полном составе дивизию «Мертвая голова», а если 48?й тк не преодолеет сопротивление русских, то встанет вопрос о выделении такого же количества сил и на левый фланг. Виш, опасаясь флангового удара, уже сосредоточил 2?й грп по линии Ворсклы для усиления приданного 315?го грп. Это значит, что, если в ближайшие часы ситуация в 48?м тк не изменится, о каком–либо наступлении дальше района Лучек (северных) и речи не может быть.

Вероятно, Хауссер решил не форсировать развитие событий и подождать начало наступления Кнобельсдорфа, а при необходимости помочь соседу. Одновременно основательно обработать артиллерией и авиацией передний край перед ударной группой корпуса и более основательно подготовить войска к решительному рывку. Возможно, устно, в телефонном разговоре с командирами дивизий он распорядился не переходить в наступление до особого распоряжения. Для переноса времени атаки были и объективные обстоятельства. «Дас Райх» подтягивала к переднему краю все три полка, сосредоточение войск проходило с трудом, все дороги были забиты техникой, мешали минные поля.

К рассвету 1?й грп «Лейбштандарт», усиленный истребительно–противотанковым дивизионом, уже сосредоточился на исходных позициях севернее с. Козьма — Демьяновка в готовности к атаке на выс. 243.2 (юго–восточнее Яковлева) и далее вдоль полевой дороги к выс. 230.0. 2?й грп располагался в районе Быковки, его командир X. Красе получил приказ поддержать частью сил наступление 315?го грп на позиции 52?й гв. сд в с. Ольховке. Параллельно он вел интенсивную разведку в тех направлениях, где, возможно, будут отходить советские войска от Черкасского, чтобы оперативно реагировать на обстановку. При необходимости помочь соседу ударом навстречу опрокинуть части 67?й гв. и 52?й гв. сд, а в случае удачного развития ситуации окружить их между дорогой Бутово — Яковлево и р. Ворсклой. Результаты этой разведки изложены в дневной сводке дивизии:

«Вышедшая около 10.00 из Быковка разведка 2?й грп мд СС «Лейбштандарт» сообщает около 11.00 об обнаружении в Ольховке отдельных русских, по–видимому, без боевой задачи, об отступательном движении на ведущих на север дорогах и о колоннах на трассе Дуброво — Черкасское, движущихся в северном направлении»{406}.

Очевидно, эти данные вместе с сообщениями из 48?го тк о прорыве боевых групп «Великой Германии» и 11?й тд вдоль дороги Бутово — Дуброво на северо–восток и позволили Хауссеру [464] перейти в это время (в 11.00) в наступление основными силами «Лейбштандарт» и «Дас Райх».

Но это не значит, что противник все это время лишь вел артобстрел позиций дивизии генерала Н. Т. Таварткеладзе. Эсэсовцы продолжали активно вести разведку боем по всему ее участку обороны, пытаясь нащупать наиболее слабое место. Еще в 7.30, за три с половиной часа до решительного удара, части «Лейбштандарт» безуспешно пытались вклиниться в оборону 51?й гв. сд. Бригаденфюрер Т. Виш доносил:

«6.07.1943 г. в 07.30, после сосредоточенного обстрела высоты всем артиллерийским полком мд СС «Лейбштандарт» и 55?м полком шестиствольных минометов, усиленный 1?й грп выступил в атаку на выс. 243.2. Около 09.45 произошло вклинивание в глубокоэшелонированную, заминированную и опутанную проволокой позицию у выс. 243.2»{407}.

О том, что до 11.00 2?й тк СС пытался наносить ряд сильных, но безуспешных ударов в стык частей 51?й гв. сд, свидетельствует и стенограмма переговоров командующего фронтом с генералом К. С. Москаленко, проходивших в 11.35. Н. Ф. Ватутин сообщил, что неприятель до 11.00 на левом фланге 6?й гв. А «трижды пытался атаковать в направлении Яковлево, а также на восток, на Рождественку и на юго–восток, на Вислое. Все атаки к настоящему времени отбиты»{408}. Указанные села располагались на участках наступления «Лейбштандарт» и «Мертвая голова».

Сохранились подробные план и карта–схема обороны 51?й гв. сд на 10 июня 1943 г. Согласно этим документам дивизия Н. Т. Таварткеладзе защищала следующий участок второго армейского рубежа: выс. 229.4, выс. 226.0, южные окраины с. Солонец, выс. 243.2, выс. 246.3, Нечаевка, южные окраины Тетеревина, (иск.) Малиновка. Общая протяженность его по фронту составляла 16,5 км{409}. Это на 4,5 км больше нормы, установленной для обороны полнокровной стрелковой дивизии. Таковой в нашей армии могло считаться соединение, имевшее в строю штатную численность, то есть не менее 10 595 человек{410}. На 1 июля 1943 г.{411} в 51?й гв. сд числилось всего личного состава 8405 человек{412}. Кроме того, еще до начала немецкого [465] наступления из ее состава были выведены два стрелковых батальона на усиление 52?й гв. сд.

Почти половина полосы дивизии генерала Н. Т. Таварткеладзе, 7 км, — это танкопроходимые участки. По оценке ее штаба, условия местности позволяли противнику подвести к переднему краю одновременно до 220 танков, почти таким же количеством танков располагали на рассвете дивизии «Лейбштандарт» и «Дас Райх», изготовившиеся для удара по позициям гвардейцев. Чтобы перекрыть три основных танкоопасных направления, в дивизии были созданы три противотанковых района.

Наиболее опасный участок: выс. 229.4, выс. 246.0, южная окраина с. Солонец, с. Яковлево протяженностью 5,5 км (из них 4 км танкоопасные) — занимал 154?й гв. сп подполковника Ф. Т. Сушкова{413}. На 1 июля 1943 г. в его составе числилось всего 2734 человека{414}. В эту цифру включен и личный состав его 3?го сб, который затем был передан в 52?ю гв. сд. Вместо него позиции занял отдельный гвардейский учебный батальон дивизии, численностью 394 человека{415}. Полк также на усиление получил 2?й и 3?й дивизионы 122?го гв. ап. В общей сложности 154?й гв. сп имел: 26 орудий, в том числе 4 45?мм ПТО, 16 76?мм ПТО и 6 122?мм гаубиц, а также 46 минометов, из них 17–50?мм. В полосе его обороны был оборудован противотанковый участок дивизии под № 1. Его комендантом был начальник артиллерии полка гв. капитан С. К. Климчук.

Район двух командных высот 243.2 и 246.3 удерживали две стрелковые роты 2?го батальона капитана Черникова и отдельный гвардейский учебный батальон капитана Кийко. С мощного обстрела этих холмов «скрипухами» 55?го мп, как называли наши бойцы немецкие шестиствольные минометы, и начала прорыв рубежа 51?й гв. сд боевая группа «Лейбштандарт». Выбор места для атаки был не случаен — это наиболее удобный участок для прорыва танками. Во–первых, местность относительно ровная, через нее могли пройти одновременно до 180 единиц бронетехники. Во–вторых, у выс. 246.0 находился стык 154?го гв. и 156?го гв. сп. В то время как перед [466] фронтом 156?го гв. сп, где должна была атаковать «Дас Райх», можно было использовать бронетехнику ограниченно, лишь против его правого фланга полка, подходившего все к той же выс. 246.3. Только здесь для танков была проходима местность, да и то всего около 1 км. Да и выбора у противника особого не было, севернее находилось сильно укрепленное с. Яковлево, по которому проходила р. Ворскла, южнее — балки и пойма р. Липовый Донец.

Какими же силами располагали немцы перед рывком на прохоровское направление? Вечером 5 июля в составе 2?го тк СС осталось 334 танка{416}. Количество штурмовых орудий известно лишь в «Лейбштандарт» и «Дас Райх», их было соответственно 23 и 21 единицы. В танковых полках двух дивизий, сосредоточенных на направлении главного удара корпуса, числилось в общей сложности 213 боевых машин, из них в «Лейбштандарт» — 99, в «Дас Райх» — 121. В соединении Виша 85 % парка были «тигры» и модернизированные «четверки». У Крюгера ситуация была несколько сложнее, Т-4 и Т-6 составляли лишь 31 % от общего числа исправных машин, а модернизированные Т-3 с 50?мм длинным орудием — 44 %, кроме того, дивизия располагала 16 трофейными Т-34.

Около 11.00 по рубежам 154?го гв. и 156?го гв. сп почти одновременно открыли огонь: артиллерийские полки «Лейбштандарт» и «Дас Райх», а также 55?й мп. шестиствольных минометов. В это же время в небе над участком дивизии повисли до 150 самолетов.

Над позициями гвардейцев «крутилось чертово колесо». Так солдаты окрестили особую форму бомбардировки, которую применяли немцы. Выстроившись в круг, от 50 до 70 бомбардировщиков, сменяя друг друга, наносили удары. Они продолжались непрерывно, как правило, от 30 минут до 2 часов. За несколько минут до завершения бомбардировки к переднему краю выдвигалась группа бронетехники, впереди шли «тигры», за ними штурмовые орудия. К моменту прекращения бомбового удара танки фактически оказывались в нескольких сотнях метров от стрелковых окопов. Пехота, не успев оправиться от бомбежки, вынуждена была бороться с танками. На практике выдержать такой удар, не имея второй линии траншей, как это было в районе свх «Комсомолец», было очень сложно. Такой прием «проламывания» боевых позиций немцы впервые применили на Курской дуге, как форму преодоления нашей хорошо подготовленной в инженерном отношении и глубокоэшелонированной обороны.

Вместе с тем командование противника, не понаслышке [467] зная о мощи и высокой точности советской тяжелой артиллерии, пыталось, где это было возможно, использовать условия местности, прилегавшей к нашей полосе обороны, для того, чтобы скрытно подвести как можно ближе к переднему краю свою бронетехнику. Командующий артиллерией 1?й ТА полковник И. Ф. Фролов докладывал:

«Заслуживает быть отмеченным умелое использование противником условий местности. Его танки при выходе на боевые рубежи двигались по лощинам, складкам местности, лесочкам, из–за чего были трудноуязвимы для огня нашей артиллерии в период подхода к позициям.

При выходе на рубеж соприкосновения с нашими войсками группы танков противника, имевшие в своем составе обычно по несколько Т-6 и сопровождаемые самоходными орудиями, сначала с ходу, а затем с места вели огонь прямой наводкой по нашим танкам и артиллерийским батареям. Ответный огонь наших артбатарей в этот момент был затруднен воздействием с воздуха бомбардировочной авиацией противника»{417}.

Полчаса бушевал огненный смерч на участке 51?й гв. сд, после чего обе передовые дивизии 2?го тк СС двинулись в атаку. В авангарде «Лейбштандарт» действовала боевая группа 1?го грп. Бригаденфюрер Крюгер первым бросил на высоту 246.3 полк «Фюрер». Эсэсовцы наступали на участке всего в 3 км по фронту, создав высокую плотность огня.

По наступающим ударили гаубичные батареи 122?го гв. ап 51?й гв. сд. Встретив сильный заградительный огонь, командование обеих дивизий СС быстро вывело в первую линию ударные бронетанковые группы: 13?ю и 8?ю тяжелые роты «тигров» с дивизионами штурмовых орудий («Лейбштандарт» — 7 Т-6 и 23 StuG, «Дас Райх» — 11 и 21). Впереди этих клиньев на расстоянии 500–600 м, прокладывая путь танкам и самоходкам в минных полях, работали пикирующие бомбардировщики 8?го ак. Вот выдержка из отчета штаба Воронежского фронта:

«б) Авиация использовалась противником для обеспечения преодоления препятствий в нашей обороне неприятельскими танками. В этой области отмечены действия авиации противника по разрушению наших противотанковых рвов крупными бомбами. Их разрывами разрушались стенки рва, образуя на участках разрыва воронки, которые могли преодолеть танки. Зарегистрированы случаи использования немцами авиации для подрывов наших минных полей. При массированной бомбардировке противнику на отдельных участках это давало соответствующий результат»{418}. [468]

Опасаясь, что бомбежка не даст должного эффекта, противник страховался, применял параллельно и другие способы прокладки пути в минных полях. В документах штаба инженерных войск фронта отмечается, что на тяжелых танках, двигавшихся на рубеж частей 51?й гв. сд в первой волне, были прикреплены спереди 6–7?метровые штанги с тяжелыми катками для подрыва противотанковых мин.

Участники событий так потом описывали П. Карелю атмосферу на КП одного из полков «Дас Райх» во время начала атаки обеих дивизий СС:

«Над низиной полетели снаряды реактивных минометов «Небельверфер». Их вой возвестил о начале второго дня наступления на левом крыле Южного фронта; поднимающиеся в позициях противника серые столбы дыма обозначили цели батальонов из Силезии и Центральной Германии. Хауссер наблюдал за наступлением с командного пункта гренадерского полка «Германия».

«Все идет по плану, господин генерал», — доложил командир полка Ганс Гармель.

Первым выступил 3?й батальон. Командир батальона Гюнтер Эберхард Визлисени доложил, что, несмотря на то что бои идут с переменным успехом, его роты неуклонно продвигаются вперед. 10?я рота под командованием капитана СС Хельмута Шрайдера наконец добралась до первого рва, окопалась там и не уступила ни пяди, несмотря на ожесточенные советские контратаки.

В пробитую ею брешь ринулся полк «Фюрер». Слева и справа от него сражались батальоны «Мертвой головы», «Лейбштандарта» и 167?й пехотной дивизии.

Русские оказывали ожесточенное сопротивление. Более того, на участке наступления «Лейбштандарта» советский гвардейский стрелковый полк вообще не сдвинулся с места. Георг Карк, командир 9?й роты 2?го грп СС «Лейбштандарта», в конце концов нашел решение. С горсткой бойцов он подрывными зарядами подавил пять бункеров противника. Затем его рота пробилась по лабиринту траншей на высоту и разорвала вражеские позиции. Дело сделано! Однако нет, совсем нет! Потому что сразу за холмом начиналась новая советская полоса обороны.

Скрежетали «тигры». Громыхали противотанковые ружья. Гренадеры прыгали в окопы. Стрекотали пулеметы. Снаряды разносили крытые траншеи и блиндажи. Самые первые часы сражения показали, что дивизии Хауссера столкнулись с хорошо подготовленной и очень эффективной обороной»{419}. [469]

Действительно, даже после вклинения в систему обороны 51?й гв. сд с ходу прорвать второй армейский рубеж гренадерам Виша не удалось. Советские войска дрались упорно, мешали многочисленные противотанковые заграждения. Район выс. 243.2 был хорошо укреплен в инженерном отношении: проволочные заграждения, перед передним краем четыре минных поля, три из которых имели общую емкость 550 птм, несколько рядов полнопрофильных окопов, оборудованные основные и запасные артиллерийские позиции. Немцы считали мины, наряду с артиллерией, наиболее опасным оружием. В период летних боев 1943 г. они были головной болью танкистов врага. Вот свидетельство очевидца, начальника штаба 48?го тк генерала Меллентина:

«Русские, как никто, умели укреплять свои ПТОРы при помощи минных полей и противотанковых препятствий, а также разбросанных в беспорядке мин в промежутках между минными полями. Быстрота, с которой русские устанавливали мины, была поразительной. За двое–трое суток они успевали поставить свыше 30 тысяч мин. Были случаи, когда нам приходилось за сутки обезвреживать в полосе наступления корпуса до 40 тысяч мин. Несмотря на то, что мы продвинулись в глубь обороны русских до 20 км, вокруг нас все еще находились минные поля, а дальнейшему продвижению препятствовали противотанковые районы обороны. В этой связи следует еще раз подчеркнуть искуснейшую маскировку русских. Ни одного минного поля, ни одного противотанкового района не удалось обнаружить до тех пор, пока не подрывался на мине первый танк или не открывало огонь первое русское противотанковое орудие. Трудно прямо ответить на вопрос, каким образом немецким танкам удалось преодолевать всю эту мощную противотанковую оборону; в основном их действия определялись конкретными условиями обстановки и наличными силами. В значительной степени достигнутые успехи, безусловно, объяснялись тщательной подготовкой к операции и исключительно тесным взаимодействием между авиацией и наземными частями»{420}.

Нельзя не согласиться с битым немецким генералом. Действительно, советское командование считало минные поля одним из важнейших элементов обороны. Эти инженерные заграждения широко использовались всеми армиями, оборонявшими Курский выступ. Так, к 4 июля в полосе 13?й А Центрального фронта было установлено более 50 тысяч противотанковых мин, на участке 7?й гв. А — около 67 тысяч мин, а наибольшее количество мин использовала 6?й гв. А — около 90 тысяч штук. [470]

В приведенной выше цитате точно отмечен и другой момент. Важным элементом тактики врага было хорошо отлаженное взаимодействие подразделений всех родов войск, участвовавших в боях, прежде всего сухопутных сил и люфтваффе. Чему, к сожалению, еще не один год после Курской битвы пришлось учиться нашей армии. При прорыве немцы значительное внимание уделяли нанесению ударов по пунктам управления оборонявшихся войск в тактической полосе, которые предварительно тщательно разведывались. Это был излюбленный конек противника, он считался одним из важных элементов успеха. Поэтому во всех соединениях вермахта были отработаны различные приемы по дезорганизации связи и управления. Обычно за 30–40 минут до перехода в наступление наземных войск по выявленным или предполагаемым местам расположения КП и НП сильные удары наносила авиация и артиллерия. После чего на протяжении всего боя боевые группы целенаправленно старались уничтожить любые — батальонные, полковые, дивизионные пункты управления, наблюдательные пункты и узлы связи.

Важную роль сыграл этот тактический прием и при прорыве 2?м тк СС обороны 23?го гв. ск. Уже первый огневой налет артиллерии и авиации нарушил связь внутри полков 51?й гв. сд. Сильной бомбежке и обстрелу подверглись НП 154?го гв. сп на высотах 243.2 и 246.3, НП 122?го гв. ап северо–восточнее выс. 243.2, а также КП, НП и узел связи 156?го гв. сп южнее Лучек (южных){421}. Это привело сразу к обрыву всей проводной связи. Как свидетельствуют документы дивизии, батальоны отражали атаки, абсолютно не имея связи с вышестоящим командованием, а командование полков и штаб дивизии, а значит и корпуса, не получало оперативной информации с переднего края в столь напряженный момент. Вместе с тем большинство командиров использовало лишь один НП, что не позволяло в этой обстановке видеть ситуацию на всем участке обороны, следовательно, формировало неправильное представление о ходе боя. Следовательно, даже та информация, которую удавалось собрать и передать в вышестоящий штаб, в основном через живую связь, шла с задержками и не всегда оказывалась точной. Это существенно осложняло управление войсками в 51?й гв. сд и усугубляло ситуацию в полосе обороны.

Генерал Н. Т. Таварткеладзе, так же как штаб 23?го гв. ск, пытался изменить ситуацию, направляя в передовые батальоны офицеров связи. Были моменты, когда старшие офицеры [471] штабов и даже комдив лично приезжали на передовые КП полков и батальонов, чтобы разобраться в ситуации, но высокая динамика боя и большая плотность огня на участке прорыва почти все усилия сводили к нулю.

Даже при неповрежденных инженерных сооружениях и заграждениях полосы два гвардейских полка не смогли бы долго противостоять двум мотострелковым дивизиям — слишком неравные были силы. А после интенсивных бомбовых ударов держаться было еще сложнее. Поэтому обе эсэсовские дивизии первые 2,5 часа двигались практически синхронно. Бронегруппа «Дас Райх», атаковав правый фланг 156?го гв. сп и позиции отдельного гвардейского учебного батальона на выс. 246.3, уже в 12.55 вышла на гребень высоты и устремилась к с. Лучки (южные). После прорыва переднего края обороны дивизии подразделения 122?го гв. ап вступили в тяжелый бой в глубине обороны дивизии. На отдельных участках его батареи и отдельные орудия благодаря хорошей подготовке и выучке творили чудеса, под интенсивной бомбежкой, заставляя останавливаться, а затем отходить группы противника численностью в несколько десятков танков. Из отчета штаба артиллерии дивизии:

«К утру 06.07.1943 г. прибыли и поступили в распоряжение Командующего артиллерией дивизии части усиления 28?й и 14?й оиптабр, которые были поставлены на танкоопасных направлениях и прикрывали с. Покровка, Яковлево и дороги, идущие Белгород — Яковлево. Артиллерийские средства дивизии прикрывали Большие Маячки, Лучки, Тетеревино. Все пушки батарей 122?го гв. ап были подтянуты к линии обороны и совместно с 60?м гв. оиптад поставлены на прямую наводку. Гаубичные батареи, которые стояли на закрытых позициях, и дивизион PC 80?го гв. мп. вели огонь по скоплениям пехоты и танкам противника, расстраивая боевые порядки наступающих его частей, которые до подхода к главной оборонительной линии попадали под массированный артиллерийский огонь.

С 9.00 06.07.1943 г. при поддержке 150–170 самолетов противник начал наступление на Покровка — Яковлево, где встретил сильное сопротивление артиллерийских сил дивизии. Неся большие потери после неоднократных атак, он изменил главный удар, так как не имел успеха на этом направлении, и начал наступление в направлении выс. 243.2 с задачей — выйти к селам Лучки, Тетеревичо. Для усиления этого участка из района Тетеревино был переброшен в район Лучки на учебный полигон (район выс. 243.2) 1/122?го гв. ап гвардии майора Всеводина, который, с ходу развернувшись, стал на прямую наводку и под сильным воздействием бомбардировочной авиации с воздуха вступил в бой с 100 атакующими [472] танками и пехотой, которые старались на узком участке фронта осуществить прорыв. Дивизион, героически сражаясь, дважды отбил атаки танков.

Не имея успеха, противник начал фланговые обхваты, и когда дивизион был с трех сторон обойден большим количеством танков, гвардии майор Всеводин с жестоким боем прорвался с дивизионом из окружения, вывел матчасть на новый рубеж и продолжал упорную борьбу с противником. В этом бою на поле боя противник оставил подбитыми и пылающими 21 танк и до 300 солдат и офицеров»{422}.

Согласно донесению штаба 2?го тк СС, в 14.20 она овладела селом и продолжила движение на север, хотя бой в Лучках еще продолжали подразделения 51?й гв. сд и 6?й гв. мсбр 5?го гв. Стк. К моменту прорыва мотострелковая бригада корпуса генерала А. Г. Кравченко сосредоточилась в селе не полностью, мотопехота еще шла пешком к передовой. Но всю артиллерию и минометы соединения на машинах уже перебросили в село, и расчетам хватило времени, чтобы выбрать позиции и развернуть на них орудия. Это очень помогло при отходе передовых батальонов 51?й гв. сд. Артиллеристы и минометчики удачно использовали балки и овраги, расположенные у села. К их позициям было сложно подойти с ходу вражеским танкам и пехоте. Плотный организованный огонь из Лучек резко сбил темп атаки боевой группы «Дас Райх». Эсэсовцы как бы уперлись в стену огня и металла. Бригаденфюрер Крюгер был вынужден сконцентрировать все усилия для уничтожения этого противотанкового опорного пункта русских. Но подавить огонь артиллерии собственными силами быстро не удалось, поэтому пришлось запрашивать помощь авиации. Хотя бой в Лучках продолжался не очень долго, но носил ожесточенный характер. Противник понимал, что время работает на русских, чем дольше боевая группа будет топтаться на месте, тем больше у командования гвардейской дивизии возможности остановить отходящие войска и закрепить их на новых позициях. Пока село бомбили, часть танков вела прицельный огонь по вероятным местам нахождения ОП артиллерии, тем самым давая возможность другой части бронегруппы обойти Лучки с юга и ударить в направлении Калинина. Комбриг полковник A. M. Щекал писал:

«…Бригада получила задачу: к 24.00 5.7.43 выйти и прочно оборонять район Лучки, Петровский, (иск.) Тетеревино. Автотранспорта для одновременной переброски всех частей и подразделений бригады не хватало, поэтому вперед выброшены [473] противотанковые средства — 464?й гв. артиллерийский дивизион, 460?й гв. минометный батальон.

6.7.43 в 9.00 бригада в составе 464?го гв. артдивизиона, 460?го гв. минбатальона с приданным 454?м минометным полком заняла оборону: юго–западнее окр. Лучки, западная окр. Нечаевка. Впереди оборонялись части 51?й гв. сд. При беспрерывном воздействии с воздуха противник бросал в атаку до 35–40 танков. Так были отбиты две танковые атаки… После массированного налета авиации танки противника, прорвав оборону 51?й гв. сд., ворвались в Лучки и части бригады вынуждены были отойти в район Калинин.

Мотострелковые батальоны в это время совершали марш в пешем строю и подходили к Калинин»{423}.

Ситуация сложилась критическая, мотострелковые батальоны 6?й гв. мсбр к моменту прорыва находились на расстоянии 15–20 км от ОП артиллерии бригады, расчетам орудий приходилось отбиваться от наседавшего противника. В то же время командование 51?й гв. сд помочь ничем не могло. Сбитые с позиций, несколько сот человек личного состава 156?го гв. сп, преследуемые танками и мотопехотой на бронетранспортерах «Дас Райх», беспорядочно отходили на Лучки, по отрогам балки Сухая Плота на Яблочки, Лучки (северные). Неразбериха усиливалась паникой, возникшей среди части отходивших. Минометчикам и расчетам орудий вести огонь мешала людская масса, так как вражеская техника почти вплотную преследовала отходившие подразделения. Да и оборудовать как следует свои позиции артиллеристы не смогли.

В этой ситуации вся колоссальная работа по сдерживанию врага, сбору личного состава, под сильным огнем превосходящего противника и выводу его на новые рубежи легла на плечи младших офицеров 51?й гв. сд: командиров взводов, рот и батальонов. Ветеран 51?й гв. сд автоматчик A. C. Редькин вспоминал (для него это был первый бой):

«Примерно часов до одиннадцати, может чуть больше, мы держали свои рубежи. А потом начался ад. Налетело несколько десятков бомбардировщиков. Минут 30–40 они непрерывно утюжили наши позиции. Тот, кто хотя бы раз побывал под бомбежкой, меня поймет. Чтобы выдержать ее, надо иметь железные нервы. Сначала слышишь нарастающий гул десятков самолетов, потом пронзительный свист падающих бомб. Кажется, все они летят прямо на тебя, инстинктивно вжимаешься в дно своего окопа. Земля под тобой начинает ходить ходуном, все сливается в сплошной гул и уханье. Чувство реальности и времени теряешь. Нас учили, что спасение от [474] бомб земля–матушка. До начала немецкого наступления мы, когда копали окопы, рыли в них «лисьи норы» — боковые углубления. В этих убежищах мы и должны были спасаться. Действительно они нас часто выручали, но когда рядом разрывается бомба килограмм 50 или 100, человека в этой норе полностью засыпает. Если в тот момент рядом нет никого, убежище становится его могилой. Бомбили нас здорово, даже после падения последней бомбы какое–то время слышался шелест падающей земли и кусков бревен, из которых делали накаты блиндажей и дзотов.

Потом пошли танки. Пехота без поддержки артиллерии танковые атаки выдерживала редко. От бронированных громадин одно спасение — мины и пушки. Наши минные поля немецкая авиация к тому времени подняла на воздух, я сам видел, как механики–водители танка, шедшего впереди, старались вести машины по воронкам или близко к ним. Знали, что рядом с воронкой мин быть не может. Танки шли, а наша артиллерия все молчала. Казалось, прошла вечность. Непонятная тишина длилось, наверное, пять–десять минут, я потом понял, что «пушкари» ждали подходящую дистанцию.

Несколько танков с ходу все–таки проскочили через окопы, начался бой в траншеях и в глубине обороны батальона. Один танк шел к моему окопу, смотрю, какой–то сержант подполз с боку и бутылкой поджег его. Сразу вспыхнуло моторное отделение за башней. Танк прошел еще метров семьдесят и стал, но экипаж верхний люк не открывал. Сержант бросил еще одну бутылку, она разбилась на крыше башни, и тут фашисты полезли, как тараканы из банки. Один танкист в черной форме спрыгнул на землю прямо с башни, но я его сразу уложил из своего ППШ. По другому фашисту кто–то дал очередь, он и повис на люке. Я продолжал стрелять по приближавшейся пехоте. Когда смотришь в прицел, они все как игрушечные фигурки кажутся, запомнил, что двое вскинули руки вверх и упали, наверное, это я в них попал. Когда патроны закончились, начал искать диск. Несколько раз чуть взрывом не накрыло, в ушах зазвенело. Рядом со мной стоял расчет ПТР. На моих глазах наводчику в голову осколок попал, убило. Второй номер бросил ружье и начал отползать, что–то с ногой случилось, он ее рукой поддерживал. Я диск не нашел, но автомат взял и пополз за ним, потом стал двигаться перебежками. Тут меня опять догнал тот сержант. Мы с ним пошли в сторону позиций артиллерии.

Смотрю, кругом дым, гарь, на левом фланге солдаты тоже начали отступать. Там маячили несколько танков и бронетранспортеров, они уже были далеко за линией окопов. Рядом никого не было, только несколько десятков убитых. Все [475] поле было усеяно отходящей пехотой, в гуще которой кое–где видны были немецкие танки. Небо заволокло дымкой, где находишься — непонятно, ориентироваться трудно, кругом стреляют, все взрывается, визжит и ухает. А под ногами люди лежат, кто убитый, кто еще шевелится и стонет, а кое–где просто половина человека окровавленная. Не знаю, как другие, но я, честно скажу, испытал, глядя на все это, особенно на толпу людей, бегущую в дыму и гари, жуткое чувство растерянности и страха.

Через какое–то время опять начали бомбить, но дальше нас, в глубине. Пройдя около километра, я оглянулся, и в этот момент произошло событие, которое потом мне иногда снилось. Из дымовой завесы вышнырнул немецкий бронетранспортер. И тут он на моих глазах подпрыгнул, внутри его вспыхнуло яркое пламя, и разлетелся на кусочки. Наверное, бомба в него попала или тяжелый снаряд. Самая большая часть, передок с мотором, полетела в мою сторону. Я стою и не могу двинуться, вижу, как этот кусок железа летит меня убивать. И, что странно, понимаю это, а двинуться не могу. Прошли какие–то мгновения, и тут меня сбил с ног бежавший за мной боец, он споткнулся и упал на меня. Часть броневика до нас не долетела метров десять. Солдат быстро поднялся, ругнулся, что я, разинув рот, на его пути стою, и мы пошли дальше. А параллельно, недалеко от нас шли немецкие танки. Через какое–то время увидели двух командиров, стоящих перед окопом. Один, помню, старший лейтенант с перевязанной рукой, автоматом размахивает и хриплым голосом матом кроет всех, кричит: «В окопы, мать вашу… В окопы… Расстреляю…»

В себя я пришел лишь, когда увидел, что за нами стоят несколько наших танков. Потом тот старший лейтенант, когда проходил по окопу, сказал нам, что два танка, стоящие ближе к нам, американские»{424}.

6 июля в районе с. Яковлево действовали оставшиеся экипажи 230?го отп, выведенные сюда командованием 6?й гв. А вечером 5 июля из района Быковки. Возможно, американские танки, о которых вспоминал ветеран, и были из этого полка.

Следует признать, что к такому повороту событий многие офицеры тактического звена 51?й гв. сд попросту не были готовы, вместе с тем значительная часть командиров в полках выбыла из строя. Поэтому провести отход передовых подразделений организованно и без больших потерь не удалось. Особенно в тяжелом положении оказались батальоны, находившиеся [476] на направлении главного корпуса СС — в центре и на левом фланге дивизии.

Почти полностью оказался уничтоженным 156?й гв. сп. Значительная часть его личного состава погибла, тяжело раненные, контуженые и те, кто попросту растерялся, попали в плен, несколько сотен бойцов и командиров была рассеяны по всему участку обороны не только дивизии, но и корпуса. По данным штаба 51?й гв. сд, неустановленное число бойцов и командиров сумело отойти на левый фланг соединения, за рубеж обороны 158?го гв. сп подполковника М. К. Белова. Из 1685 человек{425}, находившихся на 1 июля 1943 г. в 156?м гв. сп, 7 июля осталось только 200 человек{426}.

В столь же тяжелом положении оказался и 154?й гв. сп. Первым под мощный каток «Лейбштандарт» попал его левофланговый 2?й сб. Смяв его рубеж, боевая группа дивизии Виша вышла к южным окраинам Яковлева, где ее встретили артиллеристы 122?го гв. ап майора М. Н. Угловского. Эсэсовцы были вынуждены залечь, но несколько «тигров» и около десятка бронетранспортеров проскочили опасный участок и двинулись в направлении х. Яблочки — Лучки (северные). В 13.30 эта группа овладела высотой 230.5, северо–восточнее Яковлева. Из отчета штаба артиллерии 51?й гв. сд:

«Героически дралась в районе Яковлево 5?я батарея 122?го гв. ап под командованием гв. старшего лейтенанта Бойчук, которая за бой подбила 22 танка и, потеряв 80 % матчасти и личного состава от авиации и артогня противника, с занятого рубежа не отошла — отбив все атаки противника.

Ожесточенные атаки принял на себя 60?й гв. оиптад под командованием гвардии майора Коваль, который неоднократно отбивал одну за одной танковые атаки. В этом бою доблестные артиллеристы–истребители подбили и подожгли 10 танков, 5 автомашин с боеприпасами и грузом и уничтожили до 100 солдат и офицеров. Встретив на этом участке упорное сопротивление наших частей, противник бросил 60 самолетов и на узком фронте, как раз район, занимаемый дивизионом, в течение часа обрабатывал полосу с воздуха. В этом бою дивизион потерял 6 орудий, 6 автомашин и по приказу командования отошел на следующий рубеж обороны.

Во второй половине дня под натиском превосходящих сил противника наши части отошли на выгодный рубеж обороны и противник вышел на рубеж Яковлево, Большие Маячки, х. Лучки, Озеровский, Тетеревино, Ясная Поляна»{427}. [477]

К этому моменту потери в батальонах 154?го гв. сп оказались столь уже значительными, что и у соседа. Единое управление полком было потеряно, оборона превратилась в очаговую. Основная часть бойцов и командиров, попав в окружение, группами начала отходить на север и северо–восток к селам Покровка, Сухо — Солотино и Яблочки. Утром 7 июля в двух стрелковых батальонах подполковника Ф. Т. Сушкова, принявших бой утром 6 июля, осталась практически десятая часть, в общей сложности 280 человек{428}, а в отдельном гвардейском учебном батальоне меньше трети — 100{429}. Две трети своего рубежа сумели удержать гвардейцы подполковника М. К. Белова. В боевых документах дивизии отмечается:

«Не выдержав ожесточенного напора противника, 154?й гв. сп и 156?й гв. сп оставили Яковлево, Лучки, Нечаевку и начали беспорядочный отход в северо–западном направлении. 158?й гв. сп, загнув правый фланг до выс. 210.7, продолжил оборонять рубеж: выс. 210.7, Тетеревино, (иск.) Волобуевка»{430}.

В 14.00–14.30 боевая группа «Дас Райх» сломила организованное сопротивление в Лучках (южных) и продолжила наступление. Подразделения 6?й гв. мсбр начали с боями отходить к хуторам Калинин и Собачевский. Держать «Дас Райх», рвущуюся в глубь обороны 23?го гв. ск, к этому моменту было некому. Основные силы истребительно–противотанковой артиллерии 6?й гв. А находились у обояньского шоссе, в полосе наступления 48?го тк. Здесь же вела бой и 28?я иптабр. Она, по приказу И. М. Чистякова, прикрывала стык 51?й гв. и 90?й гв. сд.

Оценивая действия соединений 4?й ТА 6 июля, следует признать, что успех на ее правом фланге не случайность или стечение обстоятельств, а результат слаженных и напористых действий корпуса СС при плотном прикрытии авиасоединений 8?го ак. Дивизии Хауссера напоминали туго сжатую пружину, которая, попав в глубь нашей обороны, начала раскручиваться адскими силами, сминая все на своем пути. Остановить ее было возможно лишь общими усилиями: обдуманными и четкими действиями командования 6?й гв. А и 5?го гв. Стк. Но именно этого и не хватало в тот критический момент нашим генералам. Вместо быстрой и трезвой оценки ситуации, укрепления узлов сопротивления, уже созданных танковыми бригадами Сталинградского корпуса, применения широкого маневра танковым резервом комкора И. М. Чистяков, до конца не оценив ситуацию, с согласия командующего фронтом принял неверное решение, он потребовал от А. Г. Кравченко нанести [478] лобовой удар по атакующим боевым группам дивизий СС. С большим трудом и немалыми жертвами гвардейцы сумели сковать боем главные силы «Дас Райх», но при этом основная часть танков корпуса была безвозвратно потеряна. Подробно о трагедии этого соединения остановлюсь в следующем разделе.

А пока отмечу, что первые весомые результаты план Гота начал приносить именно во второй половине 6 июля. Особенно существенных результатов добилась дивизия Крюгера. К 14.00 6 июля она сумела полностью выполнить замысел командующего 4?й ТА — в кратчайший срок преодолела полосу 51?й гв. сд, передний край второго армейского рубежа, и вышла на прохоровское направление. После чего приступила к уничтожению советских оперативных танковых резервов. Корпус А. Г. Кравченко, повторюсь, благодаря необдуманным действиям советской стороны, стал первой ее жертвой. Менее удачно развивалось наступление «Лейбштандарт». Хотя к 13.30 ее бронегруппа и овладела выс. 230.5 в 4 км северо–восточнее с. Яковлево, основные силы дивизии, в том числе и танковый полк, увязли в уличных боях в Яковлево. На это повлияли три основных фактора. Во–первых, здесь находилось значительно больше орудий нашей артиллерии, в том числе и ПТО, во–вторых, сразу после полудня боевую группу дивизии Виша атаковали батальоны двух танковых бригад 1?й ТА. И, наконец, в-третьих, Яковлево располагалось практически на переднем крае, было хорошо подготовлено к обороне, а штурмовать населенный пункт всегда сложнее, чем высоты.

Таким образом, после полудня 6 июля (к 14.30) 2?й тк СС в основном выполнил первую часть своей задачи — подготовил условия для рокировки корпусов 4?й ТА. После чего его дивизии, ведя тяжелейшие бои с войсками 6?й гв. А и фронтовыми резервами, продолжили наступление в направлении третьей армейской (тыловой) полосы обороны, постепенно уступая место 48?му тк. Однако выход корпусов на «стартовые позиции» шел значительно медленнее, чем это планировал Гот. Из–за упорного сопротивления советских войск в полном объеме его замысел и 6 июля, как и накануне, осуществить не удалось. На пути 48?го тк бронированным щитом встала армия М. Е. Катукова, а по флангам 2?го тк СС во второй половине дня нанесли чувствительный удар гвардейцы полковника A. C. Бурдейного.

Тем не менее план, выстроенный командованием 4?й ТА, по истреблению наших резервов на прохоровском направлении постепенно воплощался в реальность. Опережая события, замечу, что в ходе «Цитадели» именно здесь неприятель сумел нанести очень тяжелый урон войскам Воронежского фронта. [479]

Из всех советских соединений, которые участвовали в боях на южном выступе Курской дуги с 5 по 23 июля 1943 г., дивизии и корпуса, оборонявшиеся в районе Прохоровки и западнее станции, понесли наибольшие потери. И открыла этот скорбный счет 51?я гв. сд. Из 8405 человек, стоявших на довольствии в дивизии 1 июля 1943 г., 7 июля осталось только 3354 человека{431}. Таким образом, за неполные 10 часов боя дивизии генерала Н. Т. Таварткеладзе потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести более пяти тысяч человек.

Окружение 5?го гв. Сталинградского корпуса. Блокирование прорыва 2?го тк СС.

Первым о прорыве противника Н. Ф. Ватутину сообщил И. М. Чистяков при получении по Бодо приказа о подготовке контрудара на 7 июля 1943 г. Согласно стенограммам, переговоры начались в 12.10:

«Михайлов{432}:

— Прошу срочно принять доклад. Восточнее Яковлево, у отметки 246.3 в 12.10 прорвались сначала 50 танков и дальше волнами неустановленное количество, идут на север, направление Лучки (малые), там никаких средств у меня более нет, прошу срочно дать команду Кравченко наперерез Тетеревино на Лучки удержать и уничтожить; Баданову немедленно направление на Смородино, Ворскла задержать дальнейшее продвижение; всю авиацию массированным ударом поднять на прорвавшегося противника. Если угроза КП, считаю необходимым все лишнее, кроме оперативной группы, убрать на ЗКП — Камышовка.

Николаев, Сергеев:

— Ваше предложение утверждаю, действуйте быстро, немедленно ставьте задачи. Кроме того, Катукову ударом с запада навстречу Кравченко уничтожать прорвавшегося противника и не допустить его продвижения через Лучки.

Идите выполняйте, а приказ поручите принять Пеньковскому или Рыбко. Распоряжение Катукову. Подтверждается. Авиация будет работать.

Михайлов:

— Понял, выполняю. Есть, выполняю»{433}.

Остановимся несколько подробнее на этом эпизоде в переговорах. Он важен для понимания дальнейших событий. 1?я [480] танковая армия генерала М. Е. Катукова к этому времени уже отражала атаки противника на обояньском направлении. Бригады ее 6?го тк с утра вступили в бой с 3?й тд. Но именно с этого момента все танковые резервы Воронежского фронта в полном составе переходили к активным наступательным действиям, имея задачу локализовать прорыв 2?го тк СС на прохоровском направлении путем нанесения контрударов.

Повторюсь, приверженец активных форм обороны, Н. Ф. Ватутин этим приказом, по сути, ясно продемонстрировал свое несогласие с доводами М. Е. Катукова о том, что надо экономно расходовать силы армии, беречь танки и использовать их сильные стороны, а не гробить, бросая в необдуманные кавалерийские атаки на открытой местности. В то же время И. В. Сталину мысли опытного танкиста показались убедительными, и он отменил первый контрудар утром 6 июля. Увы, этот опыт командующему фронтом не пошел впрок, он продолжал настаивать на фронтальных ударах танковыми корпусами. Поэтому уже в полдень вновь всплывает идея контрудара. Н. Ф. Ватутин соглашается с командующим 6?й гв. А и отдает приказ о немедленном нанесении встречных ударов танковыми соединениями. Причем 5?й гв. Стк должен был атаковать ударную группу 2?го тк СС в лоб, без поддержки артиллерии, ее там просто не было, и с открытыми флангами. Не надо быть «семи пядей во лбу», чтобы понять — это грозит очень высокими потерями, а толку будет мало.

Читая стенограмму переговоров, понимаешь, что командующий фронтом не осознал всей опасности случившегося, не разобрался в деталях ситуации и не вник до конца в суть предложения И. М. Чистякова. Да, похоже, не было у него и желания вникать в то, каким образом и какими силами командование двух армий остановит танковую лавину Хауссера, можно ли при этом избежать чрезмерных жертв и стоит ли снова наступать на те же грабли. Н. Ф. Ватутин был увлечен идеей нового контрудара, запланированного на 7 июля, который сам же он в ночь на 7 июля и отменит из–за резко ухудшавшейся обстановки на прохоровском направлении. Осознание своих ошибок придет к Николаю Федоровичу не сразу. Лишь после завершения оборонительной операции в конце июля 1943 г., в разговоре с П. А. Ротмистровым он признает:

«— Нам, и прежде всего мне, надо было думать не о контрударе, а об отражении удара превосходящих танковых сил противника. — Николай Федорович глубоко вздохнул и продолжил: — Русская пословица говорит: семь раз отмерь, один раз отрежь. Но беда в том, что долго отмерять у нас не было времени. События развивались с головокружительной быстротой. [481] Враг ставил под угрозу вторую полосу нашей обороны и мог с ходу прорвать ее»{434}.

Нельзя не согласиться с командующим фронтом, в тот момент каждая минута была на счету. Но оправдывать ошибки, допущенные руководством фронта и им лично, лишь объективными причинами неверно. Получив под свое начало более полумиллиона человеческих жизней, Н. Ф. Ватутин был обязан сохранять выдержку и обдумывать каждый свой шаг. Полководец с большим боевым опытом, он как никто должен был понимать высокую цену своего решения, ибо каждая ошибка на войне оплачивается людской кровью тысяч, а порой и десятков тысяч воинов, приносит горе и страдания в их семьи.

Последствия совместного решения Н. Ф. Ватутина и ИМ Чистякова на проведение немедленного контрудара оказались трагическими. О ходе разыгравшейся 6 июля на прохоровском направлении драме помогут подробно рассказать архивные документы.

Итак, к 6.00 корпус генерала А. Г. Кравченко основными силами вышел в район Калинин, Собачевский, Лучки, Тетеревино. Из 221 танка прибыло 213, 2 Т-34 отстали на марше и 7 Т-70, резерв комкорпуса, остались в с. Нагольное (4 — по техническим причинам, для 3 — не хватило экипажей). К полудню все танковые бригады и спецподразделения (мотоциклетный полк, разведбатальон, зенитный полк) уже находились на рубежах, указанных в приказе. Экипажи приводили в порядок технику после 60-км марша и уже приступили к окапыванию боевых машин.

Сложнее оказалось с переброской мотострелковых подразделений, они двигались пешком, поэтому мотопехота 6?й гв. мсбр и 21?й гв. тбр к началу боя с дивизией «Дас Райх» не успела полностью выйти на позиции. Часть батальонов этих бригад во второй половине дня была застигнута авиацией врага на подходе к району х. Калинин и подверглась жестокой бомбежке и обстрелу, понеся при этом значительные потери. К моменту прорыва эсэсовцев обороны 51?й гв. сд положение в корпусе было следующим. Из боевого донесения № 0109 на 13.00 6 июля 1943 г.:

«1. Части корпуса занимают оборону согласно посланного боевого донесения штакора на 6.00 6.7.43 г. № 0108.

2. В районе сосредоточения корпуса прибыло:

а) 20?я гв. тбр: танков Т-34–30, Т-70–26,

б) 21?я гв. тбр: танков Т-34–36, Т-70–20,

в) 22?я гв. тбр: танков Т-34–40, Т-70–20,

г) 48?й гв. ттпп: танки Мк?4–21, [482]

д) 6?я гв. мсбр: артдивизион и минрота,

е) 1499?й иптап: 45?мм пушек — 19,

ж) 1696?й зенап: 37?мм пушек — 14, ДШК — 16,

з) 454?й минполк: миндивизион (18 минометов),

и) 23?й орб: в полном составе,

к) 80?й омб: в полном составе,

л) 60?й мотосапбат — в полном составе,

м) 4?й гв. обе: в полном составе.

3. Мотопехота 6?й гв. мсбр находится на марше в пешем строю, приняты меры к переброске ее автотранспортом в район сосредоточения.

Остальная материальная часть боевых машин и вооружения находится в пути следования.

4. В результате налета авиации противника корпус имеет потери:

а) Самолеты У-2–2 шт., сгорели,

б) 6?я гв. мсбр: убито 7 человек, ранено 2 чел.,

в) При следовании на марше в 20?й гв. тбр опрокинулся танк Т-34 с десантом, в результате убит командир танко–десантной роты, командир отделения и командир башни, ранен 1 человек.

5. Связь со штабом БТ и MB ВФ — телефон, телеграф, радио, офицер связи; с частями корпуса — радио, телеграф, офицер связи. Установлена связь с соседом справа — 1?я гв. тбр, с соседом слева 2?й гв. Ттк.

6. Штакор — Калинин»{435}.

Боевой порядок корпуса строился с таким расчетом, чтобы перекрыть все дороги — вероятные пути движения бронетехники врага и в то же время, используя рощи и лесочки, замаскировать танки. В район с. Лучки (южные) были выдвинуты часть сил 6?й гв. мсбр, на рубеже: ур. Козинка, выс. 232.0, Лучки (южные) развернулись 22?я гв. тбр полковника Н. В. Кошелева с 1499?м иптап, а в х. Тетеревино{436} — 20?я гв. тбр подполковника П. Ф. Охрименко.

21?я гв. тбр полковника К. И. Овчаренко и 48?й гв. ттпп — подвижной отряд комкора располагались в районе Озеровского и в роще севернее Собачевского. Центральное положение этой бригады и танкового полка прорыва давало возможность свободного маневра на любой из флангов корпуса.

Это было особенно важно, так как правый фланг корпуса был открыт, лишь на расстоянии 4 км от него находились подразделения [483] 1?й гв. тбр. Таким образом, сплошной линий обороны за позициями 51?й гв. сд не было. Разрыв между танковыми частями ставил 5?й гв. Стк в сложное положение. Понимая, какими последствиями это грозит, А. Г. Кравченко выдвинул на рубеж выс. 243.2, 246.3 танковый отряд, усиленный стрелковой ротой, а для обеспечения стыка с левым соседом (части 2?го гв. Ттк) на рубеж Петровка — Нечаевка направил танковую и мотострелковую роты. Такое построение давало возможность прочно оборонять занимаемый рубеж. При этом командир корпуса имел внушительный подвижный танковый резерв.

Однако напряжение было столь велико, что не всем генералам, в том числе и И. М. Чистякову, в этот момент хватало выдержки и здравого смысла. Командарм, вероятно, потерял самообладание, потому что дальнейшие его шаги иначе как откровенным хамством и глупостью назвать нельзя. Получив согласие командующего фронтом, он отдает приказ: вывести часть сил 5?го гв. Стк, резерв комкора, который прикрывал открытый правый фланг соединения, из района обороны корпуса и нанести ими немедленно удар по правому флангу дивизии «Лейбштандарт». Обратимся к докладу А. Г. Кравченко, командующего Воронежским фронтом, об обстоятельствах окружения своего корпуса:

«Противник крупными силами танков, не менее двух тд, и мотопехоты в 12.00 6.07.43 г. начал выдвижение двумя колоннами из района Смородино, Козьма — Демьяновка и лес восточнее, в северном и северо–восточном направлении. Как теперь точно установлено, против частей корпуса противник наносил главный удар. Именно здесь было острие танкового клина, насчитывавшего до трехсот танков и мехдивизии. С началом своего выдвижения авиация противника систематически обрабатывала боевые порядки и районы сосредоточения частей корпуса. В течение 6.07.43 г. учтено не менее 1500 самолето–вылетов.

В период выдвижения танковой группировки противника мне было передано командиром 23?го гв. ск требование от Вашего имени о переброске двух танковых бригад и танкового полка «Черчилль» за пределы своего района для контратаки противника в районе высот 246.3, 243.2 и роща северо–восточнее. Кроме этого распоряжения, отданного от Вашего имени, ко мне прибыл с полномочиями от командующего 6?й гв. А полковник Никифоров, который угрожал применением оружия, если корпус не пойдет в контратаку. Это распоряжение было мною выполнено»{437}. [484]

Дополню донесение комкора еще одним документом. Это записка заместителя командующего БТ и MB Воронежского фронта генерал–майора И. И. Петрова. В нем более ярко и наглядно изложены методы, которыми проводил в жизнь свои решения командующий 6?й гв. А. Итак, на КП 5?го гв. Стк напряжение нарастало:

«Проверяя приказ Военного совета о выходе 5?го гв. Стк в район Лучки, Тетеревино, Беленихино и 2 гв. Ттк в район Рождественка, Дружный, Сажный — между 12 и 13 часами 6.7.43 г. находился на КП командира 5?го гв. Стк — Калинин. В это время в штаб вошел командир 23?го гв. ск, генерал–майор, фамилию его не знал, и начал требовать перехода в контрнаступление танкового корпуса.

Командир 5?го гв. Стк отклонил это требование как не соответствующее обстановке. Я также просил его не волноваться и заявил, что сейчас не такая обстановка, чтобы двигать корпус в наступление. Он продолжал настаивать, заявляя, что противник большими танковыми массами занял Большие Маячки и движется на Кочетовку.

Минут через тридцать он снова является (сильно выпивший) и требует уже от меня, чтобы я пустил два корпуса в контрнаступление, и если это не будет сделано, его уполномочил Военный совет 6?й армии меня арестовать и даже расстрелять.

Я ему снова заявил, что при данной обстановке (авиация противника интенсивно обрабатывала расположение 5?го гв. Стк и противник подвел в р-н Лучки дивизию «Рейх») двигаться корпусу нецелесообразно. Он заявил, что арестовывает меня, и приказал вызвать автоматчиков. Связаться с КП 6?й гв. армии не представлялось возможным, и я выехал на КП 6?й гв. армии.

При встрече с генерал–лейтенантом Чистяковым он также начал на меня кричать и был удивлен, что я еще не арестован. Я ему ответил, что я прибыл изложить решение командующего фронтом, и его решение о выдвижении двух корпусов в контратаку просил доложить командующему фронтом.

После я выехал в штаб фронта, где и доложил командующему БТ и MB фронта генерал–лейтенанту тов. Штевневу.

Прошу привлечь к ответственности лиц, допустивших неправильное использование корпусов, а также превысивших свою власть по отношению ко мне»{438}.

Сильно выпившим генералом был командир 23?го гв. ск генерал–майор П. П. Вахромеев, войска которого в этот момент под ударами врага отходили на восток. Разговор о его [485] судьбе впереди. Вернемся к командующему 6?й гв. А. Эмоциональное состояние И. М. Чистякова понять можно. На его глазах враг рассек оборону армии пополам и прорывается значительными силами в тыл, к его КП, при этом все резервы исчерпаны. А в это время командир танкового корпуса, находящийся в этом районе и переданный Н. Ф. Ватутиным только что в его подчинение, морочит голову и отказывается атаковать противника. Непросто в такой обстановке сохранять уравновешенность и трезвый подход к оценке обстановки. Тем не менее выдержка, спокойствие и, что немаловажно, корректное отношение к подчиненным были крайне необходимы именно в этот момент, и пример должен был в первую очередь подавать старший начальник. Увы, командарм в сложившейся обстановке оказался не на высоте. Налицо в чистом виде хамство и превышение власти в отношении генерала — представителя вышестоящего штаба. По крайней мере, он мог бы более детально разобраться в ситуации, а не раздавать угрозы направо и налево.

Ивану Михайловичу в этот момент надо было не слушать уже «набравшегося» своего командира стрелкового корпуса, а самому приехать на КП 5?го гв. Стк и поглубже вникнуть в предложения А. Г. Кравченко. Он ведь лично знал этого опытного и толкового генерала, еще по Сталинграду, где Алексей Григорьевич продемонстрировал лучшие качества военачальника. Но выдержка и интуиция в этот момент, вероятно, покинули командарма. А план комкора был наиболее оптимальный в тех условиях и основывался на все той же проверенной и обкатанной в боях «катуковской» тактике засад и коротких контрударов по точно установленным флангам боевых групп врага. А. Г. Кравченко, как и М. Е. Катуков, когда возражал против контрудара 6 июля, справедливо полагал, что в столь сложных условиях на первом этапе отражения удара необходимо не подставлять тонкую броню наших машин под огонь противника, а использовать сильную сторону танкового корпуса — огневую мощь около 260 стволов танковых и артиллерийских орудий. Численность артиллерийской группировки корпуса в ходе боя 6 июля 1943 г. приведена в таблице 20. Их необходимо было вкопать в землю и создать на основных путях движения дивизий Виша и Крюгера противотанковые опорные пункты из боевых машин танковых бригад и мотопехоты. Что уже и было сделано танкистами. При построении обороны узлами сопротивления появлялась возможность прикрыть средствами ПВО — 12,7?мм крупнокалиберными пулеметами ДШК, смонтированными на автомобилях ГАЗ-АА, — танки и пехоту, расставив их непосредственно на переднем крае. Этих установок в корпусе было 52. В то время на поле [486] боя, из–за отсутствия брони на автомашинах, их выводить было нельзя. Поэтому наши танки в ходе атаки были беззащитны перед ударами с воздуха.

* * *

До подхода батальонов 6?й гв. мсбр ее функции могли какое–то время выполнять МСБы бригад. Если же на каком–то участке неприятель и просочится, то комкор располагал солидным резервом. Лишь после того, как вражеский клин будет остановлен, было целесообразно переходить к коротким фланговым атакам танками. А. Г. Кравченко попросил генерала П. П. Вахромеева об одном — отвести часть сил пехоты на рубежи его бригад, чтобы усилить их, пока не подойдет его мотопехота. Кстати, через несколько дней на том же прохоровском направлении, применив эту тактику, успешно будет действовать 2?й тк генерала А. Ф. Попова, а на Пене уже дрался, опять же построив оборону ПТО-узлами, 6?й тк 1?й ТА. Однако комкор?23 был не в состоянии оценить по достоинству этот план и продолжал грозить арестами и расстрелами за невыполнение приказа командарма 6?й гвардейской.

В это время передовые части «Дас Райх», неотступно преследуя сбитые со своих позиций войска 51?й гв. сд, продвигались в двух направлениях по дорогам: Лучки — Калинин и Лучки (южные) — Лучки (северные). Под угрозой оружия А. Г. Кравченко был вынужден подчиниться приказу командующего 6?й гв. А и предпринять массированный удар танками по ударным клиньям 2?го тк СС.

В 15.10 по его распоряжению 22?я гв. тбр полковника Н. В. Кошелева, перейдя в контратаку, нанесла удар в лоб подразделениям боевой группы эсэсовской дивизии в направлении выс. 232.0 — Лучки (южные). Эсэсовцы в первый момент были ошеломлены действиями русских. По ровной местности без предварительной артподготовки или бомбежки на высокой скорости, поднимая облака пыли, неслись несколько десятков танков. Вырвавшиеся несколько вперед вражеские бронетранспортеры с пехотой и штурмовые орудия спешно начали отходить назад. Со стороны могло показаться, что враг дрогнул. Но через некоторое время над наступающими батальонами гвардейской бригады повисли пикирующие бомбардировщики, а перед ее боевыми порядками появились танки. Получив приказ любым путем остановить врага, танкисты полковника Н. В. Кошелева дрались упорно, но силы были неравны. Выставив противотанковый заслон из боевых машин, противник предоставил возможность своей авиации уничтожать наступающий клин. Тем временем часть его танков попыталась продолжить движение в северном направлении. [487]

На помощь 22?й гв. тбр А. Г. Кравченко выдвинул 21?ю гв. тбр и 48?й гв. ттпп, однако остановить эсэсовцев они не смогли. Кроме того, решение нанести удар в лоб наступавшей моторизованной дивизии подвижным резервом корпуса, который не имел качественного превосходства в танках, и без необходимой поддержки артиллерии лишь усугубило ситуацию.

«В результате сильнейшего воздействия на наши войска с воздуха противник, смяв боевые порядки 22?й гв. тбр в районе урочища Козинка, подходил к безымянной высоте, что севернее урочища Козинка.

Было принято решение совместно с 22?й гв. тбр и 48?й гв. тпп контратаковать противника и на случай успеха развить его в направлении Яковлево, Быково, Раково.

В результате боевые порядки подвергнуты артиллерийскому сопротивлению противника и сильнейшему воздействию авиации, и в силу того, что противник имел численное превосходство, бригада успеха не имела, но сумела своими действиями нанести значительный урон живой силе и технике противника, сама понесла до некоторой степени серьезные потери.

Противник, встретив организованное сопротивление, в дальнейшем развитии событий в лоб не пошел, а обошел боевые порядки с запада и с востока, вырвавшись на грейдер, что идет от с. Лучки (северные) на ст. Прохоровка, и к исходу дня замкнул кольцо окружения, после чего попытался захватить станцию Беленихино и нанести удар на хутор Сторожевое»{439}.

Встретив сильный огонь из танков и самоходок, командиры наступающих бригад отдали приказ приостановить атаку и оттянуть танки к ур. Козинка под прикрытие леса, после чего занять оборону и вести огонь с места, маскировать танки и продолжать вести бой методом засад. Маневр силами был ограничен из–за того, что противник подтянул к этому району значительные силы танков, орудий ПТО и сильного воздействия авиации. Ситуация ухудшалась, с 17.00 связь с КП корпуса была прервана. Комбриги Н. В. Кошелев и К. И. Овчаренко приняли решение создать единый орган управления всеми силами, находившимися в районе урочища. В Калинин для установления связи с командованием корпуса были направлены офицеры связи штаба 22?й гв. тбр однофамильцы: ст. лейтенант Кононов и лейтенант Кононов. Возвратившись, они доложили, что около 19.00 хутор уже был занят противником, немецкие танки находятся на его северо–восточной окраине. [488]

Это означало, что враг вышел на коммуникации оборонявшихся частей.

Достаточных резервов, чтобы не допустить окружения основных сил, у генерала А. Г. Кравченко к этому моменту уже не было.

Окружением Сталинградского корпуса в этот день трагические события для советских войск на прохоровском направлении не закончились. Часть боевых машин танкового полка «Дас Райх» из группы, которая вела бой у выс. 232.0 (район ур. Козинка), прорвалась через Лучки (северные) и, выйдя на грейдерную дорогу, устремилась к х. Тетеревино. Используя неразбериху при отходе наших частей, вышла к третьему армейскому (тыловому) рубежу обороны, который уже занимали войска 69?й А генерал–лейтенанта В. Д. Крюченкина, и даже с ходу вклинилась в него на участке 4?й роты 285?го сп 183?й сд у дороги Тетеревино — Ивановский Выселок. Из воспоминаний помощника начальника штаба по оперативной работе (ПНШ?1) 285?го сп И. М. Бондаренко{440}:

«…6 июля 1943 года, около 18 часов. Стоял погожий день, ярко светило солнце. Командир полка подполковник А. К. Карпов, полковой инженер капитан М. А. Подорожный и я находились на передовом наблюдательном пункте полка, в первой траншее, на левом фланге 1?го стрелкового батальона, у дороги Белгород — Прохоровка. Мы вышли из окопов и стали на бруствер землянки. И вдруг видим: из села Беленихино, расположенного в 1,5–2 км впереди переднего края обороны, по дороге, по полям левее и правее населенного пункта, движутся танки. За развернутыми в боевой порядок танками движутся колонны самоходных установок и мотопехоты.

Дорога на участке обороны полка, идущая из Яковлево на Прохоровку, не была заминирована, так как ее использовали впереди обороняющиеся войска, а также местное население.

Все кругом заволокло тучами пыли. Одновременно в воздухе появилось около 50 бомбардировщиков в сопровождении истребителей, которые обрушили на боевые порядки полка свой смертоносный груз. Выбежали мы на дорогу, и тут же командир полка приказал полковому инженеру немедленно заминировать дорогу и перекрыть проволочными заграждениями. Дорога перед передним краем и в глубине обороны во многих местах была быстро перекрыта саперами полка. Саперы находились в специально оборудованных землянках, расположенных в местах предстоящего минирования, и несли боевое дежурство. Противотанковые и противопехотные [489] мины хранились в специальных нишах. Поблизости находились и звенья проволочного заграждения. Ямки для мин были также заранее выкопаны.

Танки остановилась в 200–300 метрах от переднего края обороны, не ведя огня. До десяти машин выскочило вперед перед фронтом первого стрелкового батальона, но, не дойдя до первой траншеи, были подбиты огнем орудий прямой наводки, заградительным огнем артиллерии и подорвались на минных полях.

Через 10–20 минут, около 15 часов, на всю глубину обороны полка, особенно по первой и второй траншеям обрушили огонь десятков немецких орудий, минометов и «Ванюш» — реактивных минометов. В воздухе, как и на земле, был кромешный ад. Сотни бомб, тысячи мин из контейнеров сыпалось на головы защитников Прохоровки.

Я вместе с командиром полка находился на командно–наблюдательном пункте полка (КПП), во второй траншее. Подполковник А. К. Карпов держит себя спокойно, он умело руководил боем, четко, со знанием дела ставит задачи приданным артподразделениям, начальнику артиллерии полка, полковому инженеру, штабу полка. Решительно требовал не сдавать ни метра политой кровью земли.

Танки врага утюжили окопы. Над ними стояли сплошные дым и пыль, откуда вырывалось пламя. Чтобы выдержать такое, нужны были стальные нервы, несгибаемая воля и стойкость героя. На командно–наблюдательный пункт полка, располагавшийся во второй траншее, ворвались три танка противника. Один из них развернулся на месте и раздавил блиндаж — укрытие НП, но тут же получил снаряд в бок и загорелся. Не успевшие выскочить из блиндажа — погибли. Два других танка утюжили траншею НП, засыпав многих солдат и командиров землей на дне окопов. К счастью, командир полка, начальник артиллерии, я и другие остались живы. И эти два танка наши артиллеристы подбили»{441}.

Обратимся к боевому донесению № 8 от 8 июля 1943 г. штаба 285?го сп, подготовленному уже после происшедших событий:

«1. Противник танками (130 шт.) при поддержке авиации в 18.00 6.07.43 г. подошел к нашему переднему краю главной оборонительной полосы. В 16.30 группе танков 10 штук удалось просочиться в районе 4?й стрелковой роты, по дороге, идущей из Тетеревино на Ивановский Выселок. Условием для прорыва танков противника послужило: при отходе автомашин [490] и техники 51?й и 52?й гв. сд 6?й гв. армии, которые противник преследовал вплотную, ввиду этого не было возможности перекрыть дорогу, идущую с Тетеревино на Ивановский Выселок противотанковыми минами.

Танки в составе 10 штук подошли к опушке леса южнее свх Комсомолец. Нашей противотанковой артиллерией подбиты 2 танка, остальные возвратились в район выс. 258.2 и вели бой по ходам сообщений с 4?й ср., в результате часть 4?й ср. была подавлена и расстреляна танками, часть отошла в 1?й и 3?й сб. До 70 танков с группами автоматчиков вели бой с 3?й и 5?й ср. В ночь с 6 на 7.07.43 г. противник вел артмин — и ружейно–пулеметный огонь, одновременно вел разведку на правом фланге 3?й ср., которая была отбита.

В результате с 18.00 6.07.43 г. до рассвета 7.07.43 г. было уничтожено танков противника 6 штук и пехоты до тридцати человек»{442}.

Бой в первой траншее тыловой оборонительной полосы на участке 4?й роты лейтенанта Вакулова был расценен командованием 183?й сд как чрезвычайное происшествие. По сути, оно и было таковым, потому что при построении обороны предусматривалось вести бой с танками и пехотой противника на расстоянии 200–400 метров от первой линии окопов. Для этого создавались инженерные сооружения на подходе к ним, но противник с ходу, сравнительно небольшими силами (10 танков), вышел непосредственно к первой траншее и начал давить бойцов, личный состав в их окопах. Что же произошло, почему не сработали заграждения? Из боевого донесения № 03 штаба 183?й сд:

«Обозы, автомобили и часть танков, преследуемые немецкими танками и с воздуха авиацией, отходили по дороге на выс. 258.2….по юго–западным (скатам. — В. З.) выс. 258.2 проходил передний край 4?й ср 285?го сп, впереди переднего края проходил противотанковый ров, имея оставленный проход по дороге. Обочины были заминированы и ограждены. У ограждений была команда разграждения прохода, которая должна была закрыть проход после прохождения частей 51?й, 52?й гв. сд, чего последняя не сделала, в результате чего танки противника проникли на выс. 258.2.

По докладу командования 285?го сп виновными в прорыве переднего края полосы обороны танками противника в районе 4?й ср. являются: командир 2/285?го сп ст. лейтенант Седов, командир 4?й ср. лейтенант Вакулов, командир АПП [491] ст. лейтенант Оржешко, командир 5?й батар. 623?го ап мл. лейтенант Крутов и командир саперного взвода 285?го сп мл. лейтенант Михайлов. Расследование производится»{443}.

Еще 5 июля командир 48?го ск генерал–майор З. З. Рогозный после проверки оборонительного рубежа направил командирам 107?й, 183?й, 305?й сд распоряжение по устранению недостатков в охране проходов и оборудовании позиций:

«Поверка готовности обороны корпуса показала ряд существенных недостатков:

Приказываю:

1. Оборудовать окопы на брустверах противотанковых рвов и занять их пехотой.

2. Восстановить разминированные участки минных полей.

3. Иметь команды в готовности заминировать дороги и снять ограждения с ПТ и ПП препятствий.

4. Расчистить препятствия, закрывающие обзор и обстрел, удаляя кустарники, сорняки и хлеба.

… 6. К утру 6.07.43 г. полностью закончить маскировку оборонительной полосы, сняв телефонные линии с шестов.

7. Принять меры к надежной охране штабов. Иметь команды в готовности к истреблению воздушных десантов и отдельно прорвавшихся танков.

8. Организовать службу заградотрядов дивизий, составить схему постов и представить таковую к 6.00 6.07.43 г.

9. Исполнение донести к 14.00 6.07.43 г.»{444}.

Как видим, все основные недостатки, которые привели к прорыву обороны у высоты 258.2, были хорошо известны еще за сутки, но оборона 4?й роты была смята. Вообще, в период оборонительной операции Воронежского фронта таких моментов, «когда знали, но все же произошло», встречается много, а главное — последствия этого были серьезны. Причем подобные события происходили на всех уровнях. День 6 июля был на такие ЧП урожайным, как никакой прежде.

Но вернемся к ситуации в 5?м гв. Стк.

«Несмотря на то, что участок обороны корпуса был ослаблен, — доносил А. Г. Кравченко, — части корпуса до 23.00 6.07.43 г. продолжали сдерживать основные силы противника, пока не были окончательно окружены. Выйдя с боями из окружения, корпус занял оборону по линии железной дороги на участке Ивановский Выселок, Беленихино, (иск.) Тетеревино, имея охраняющие части 1 км западнее железной дороги. Ведя ожесточенные бои с крупными танковыми силами противника и не поддержанный действиями соседа справа (части 1?й ТА) и слева [492] (части 2?го гв. тк), корпус в течение 6.07.43 г. потерял 110 танков»{445}.

Утверждение генерала А. Г. Кравченко, что его соединению в тяжелых условиях не оказали помощь соседи, не его личная выдумка, а формальное, удачно придуманное и прижившееся в Красной Армии еще с начала войны, отписка. Ее часто пользовали наши командиры при объяснении неудач и больших потерь, в том случае если нечего было сказать в свое оправдание или чтобы не раздражать вышестоящее начальство, ибо и ясно — это именно их просчет. Штаб 5?го гв. Стк был завален лаконичными, но ясными сообщениями его соседа — 2?го гв. Ттк. В них подробно излагались и задачи, стоявшие перед его частями, и развитие боя корпуса. Все эти документы, написанные от руки начальником оперативного отдела его штаба подполковником Оганесяном, хранятся сегодня в фондах ЦАМО РФ. Не надо быть большим специалистом, чтобы понять: донесение о бездействии соседей по меньшей мере выдумка. Надо признать, что противник сумел успешно блокировать дивизией «Мертвая голова» действия танковых бригад полковника A. C. Бурдейного, при этом не отвлекая значительные силы с направления главного удара дивизий «Дас Райх», которая и нанесла 5?му гв. Стк столь значительное поражение. Кстати, указанные комкором цифры потерь несколько занижены, но об этом разговор впереди.

Ожесточенные бои развернулись перед Калинином, а затем и в самом хуторе. Здесь был создан сильный противотанковый опорный пункт, в нем заняли оборону спецподразделения: 1696?й зенап, прикрывавший управление корпуса, а также отошедшие из района Лучки (южные) под ударом второй группы передовых частей «Дас Райх» 464?й гв. артдивизион, 460?й гв. минбатальон 6?й гв. мсбр и 454?й мп.

Стремясь предотвратить дальнейшее распространение противника в тыл, А. Г. Кравченко в 17.00 отдает приказ командиру оставшейся вне кольца 20?й гв. тбр подполковнику П. Ф. Охрименко оставить в х. Тетеревино одну танковую роту, а основные силы немедленно выдвинуть к лесу севернее х. Собачевский, чтобы перекрыть противнику путь в направлении на ст. Беленихино, но было уже поздно. В 19.00 во время выдвижения 250?го тб комбриг?20 вынужден был остановить 1?ю роту и приказал занять оборону в 500 м южнее Беленихина, так как к этому времени наши части оставили х. Калинин и, преследуемые эсэсовцами, отходили к Ясной Поляне и Беленихину, танки противника оказались перед выдвигавшейся колонной бригады. [493]

«В 19.10 6.7.43 батальон вступил в бой с танками противника (танки Т-6), которые пытались овладеть станцией Беленихино, — отмечается в отчете 20?й гв. тбр. — 2?я рота 250?го тб была немедленно снята с обороны Тетеревино, передав свой участок обороны стрелковой роте мспб, была переброшена в район 1?й роты. Батальон, ведя огневой бой с танками противника, сковал их действия своим огнем, тем самым дал возможность 45?му тб сосредоточиться и занять оборону в лесу, что в 1 км северо–восточнее Калинина.

Мспб занял оборону — овраг южнее и роща западнее ст. Беленихино»{446}.

Отступающих из Калинина к Беленихину нещадно бомбила вражеская авиация. Части потеряли управление, их отход приобрел беспорядочный характер. В этот сложный момент стойко и самоотверженно действовал 45?й тб 20?й гв. тбр майора А. Г. Карпова. Стремясь не дать закрепиться у станции, немцы 12 танками, из них 6 тяжелых, на высокой скорости двигались в направлении на разъезд Беленихино. В это время комбат из леса северо–восточнее предпринял удар по правому флангу атакующей группы. Тем самым оттянул ее силы на себя и дал время отходившим подразделениям для занятия рубежа. Опасность выхода к Беленихину заключалась еще и в том, что здесь не было ни одной артиллерийской части. Поэтому батальоны подполковника П. Ф. Охрименко сыграли главную роль в приостановке наступления «Дас Райх». В этот день личный состав 45?го тб успешно отразил еще три танковые атаки. За умелое руководство боем и личную храбрость (комбат не раз лично на танке водил подразделения в атаку) в ходе обороны Беленихина Алексей Георгиевич Карпов был награжден орденом Красного Знамени.

Нельзя не отметить высокие боевые и человеческие качества, которые демонстрировал в эти трагические часы генерал А. Г. Кравченко. Мне приходилось не раз слышать от ветеранов корпуса добрые отзывы о своем командире, о его выдержке и храбрости. До последнего момента комкор пытался переломить ситуацию, находясь в боевых порядках бригад первого эшелона, словом и делом помогал их командованию сдерживать численно превосходящего противника. Лишь когда стало ясно, что эсэсовцы уже овладели значительной частью х. Калинин и возникла реальная угроза захвата штаба корпуса, А. Г. Кравченко отдал приказ о смене места расположения управления и вместе с ним вышел в безопасный район.

Отход штакора из Калинина в с. Мало — Яблоново прикрывал 1696?й зенап. В этих боях его личный состав продемонстрировал [494] образцы стойкости и мужества. Бойцам и командирам пришлось одновременно как отражать атаки авиации врага, так и бороться с его бронетехникой. В ходе всей оборонительной операции (на обояньском и прохоровском направлениях) это был один из редких случаев, когда зенитный полк вступил в единоборство с танками. Из отчета штаба 1696?й зенап:

«6.7.43 г. в 6.00 по Вашему приказу полк занял огневые позиции в районе с. Калинин с задачей прикрыть с воздуха штаб и танковые группы корпуса от нападения авиации противника…

В 17.00 при массированном пикировании самолетов противника на танковые группы корпуса и на батареи орудийных расчетов, несмотря на близкие разрывы бомб, прицельным огнем уничтожено и подбито 5 самолетов противника. За время этого нападения некоторые красноармейцы и младшие командиры, будучи ранеными, продолжали выполнять свои обязанности, оставаясь у агрегатов пушек и продолжая вести огонь.

В 18.00, при атаке танков и автоматчиков противника, все батареи по приказу командования перешли на противотанковую оборону, за время которой многие бойцы и командиры погибли смертью героев. Командир полка майор Савченко и зам. командира полка по политчасти майор Гумановский до последнего момента своей жизни продолжали командовать подразделениями и руководить боем с командного пункта, уничтожая наступающих автоматчиков.

Во время боя с танками, подбив и уничтожив 3 танка Т-6 и до взвода автоматчиков, проявил себя стойким сыном Родины красноармеец Богданов, который при подходе на 15–25 м двух танков Т-6, стреляющих в упор по батарее, смело, рискуя жизнью, выбежал навстречу и тремя противотанковыми гранатами один танк подбил, а другой поджег и уничтожил.

Ст. лейтенант Коротков, гв. сержант Дудко, красноармеец Додонов, которые массированным огнем своих орудий и батареи подбили танк Т-6 и, уничтожив до взвода автоматчиков, после приказа командира по орудию, под огнем противника вывели из–под огня материальную часть и личный состав батареи…»{447}

Уже после Курской битвы за бой в Калинине орденом Красного Знамени был отмечен начальник штаба этого полка майор A. A. Лукычев{448}. В момент гибели командира он принял на [495] себя командование батареями и умело управлял действиями подразделений. Когда же танки подошли на расстояние 50–75 м от КП, то по приказу командира корпуса, переданному по радио, он организовал вывод из–под огня штабной автомашины с документами и исправной материальной части.

Вместе со штабом корпуса начали отходить и находившиеся в этом районе части обеспечения соединения, участвовавшие в обороне хутора. Пользуясь тем, что основные силы дивизии «Дас Райх» были скованы боем танковыми частями в треугольнике: ур. Козинка — Калинин — Озеровский, они начали двигаться к Ясной Поляне и Беленихину. Из отчета командования 23?го отдельного разведбатальона 5?го гв. Стк:

«Командир батальона выслал в разведку в составе одного взвода бронемашин с задачей установить связь с частями корпуса и выяснить обстановку. В разведку выехал взвод лейтенанта Степанова по маршруту Калинин, Озерки, Большие Маячки. Разведка не возвращалась. До 18.00 из штаба корпуса не поступало никаких приказов. Бомбардировка между тем усиливалась, обстановка была неясная… Вместе с тем в батальон отошел начальник разведотдела корпуса гв. майор Ефремов и другие сотрудники штаба. По приказанию командира батальона капитана Чуева батальон занял оборону на разъезде Беленихино. Вскоре на разъезд Беленихино прибыл 80?й мотоциклетный батальон и вместе с 23?м орб занял оборону. С 20.00 на разъезд стали прорываться отдельные танки 20?й гв. и 21?й гв. тбр корпуса, остановились и вместе с 23?м орб заняли оборону. Вскоре здесь сосредоточились танки 20?й гв. тбр и стали вести интенсивный огонь по противнику. Танки прибывали в течение всей ночи, и разъезд Беленихино, таким образом, стал прочным узлом сопротивления и могилой десятков вражеских танков… «{449}

Собрав все имеющиеся силы: 23?й орб, 80?й омцб, а также 60 человек 3?го сб 6?й гв. мсбр, командир 20?й гв. тбр в кратчайший срок создал жесткую оборону, зарыв танки в землю. Благодаря этому удалось отбить атаку эсэсовцев, которые не только не взяли станцию, но и отошли к Калинину.

При перемещении штаба корпуса связь с окруженными войсками (21?й, 22?й гв. тбр, 48?й гв. ттпп, 1499?й иптап) была прервана. Не получив приказа на отход, танкисты продолжали драться в окружении. Вместе с боевыми частями в кольце находились подразделения обеспечения с автотранспортом, политотделы, штабы бригад и полков, а также часть пехоты и обозы войск 6?й гв. А, отступавших из района Яковлево — Лучки. Скопление значительного числа техники, личного состава [496] и имущества небоевых подразделений затрудняло управление, маневр, усложняло ведение боевых действий и вело к потерям.

К полуночи, не имея связи с командованием корпуса, собрав оставшиеся танки в единую группу (в это время лишь 22?я гв. тбр имела 8 танков Т-34 и 16 Т-70), командиры двух бригад решили с боем пробиваться из окружения. Первой двинулась 21?я гв. тбр. Полковник П. Ф. Охрименко свел бригаду в две колонны: первую, с танками 149?го тб, повел сам, вторую возглавил командир 152?го тб майор Феоктистов. Вперед была выслана разведка — взвод танков лейтенанта Андронникова с автоматчиками на броне. Сохранились воспоминания ветерана 21?й гв. тбр, участника прорыва, в ту пору командира танка ст. лейтенанта Е. Красноцветова{450}:

«В полночь ст. лейтенанта Е. Красноцветова разбудили и сообщили, что его вызывает к себе командир танкового батальона гв. майор Феоктистов, который сообщил, что 5?й гв. Стк, в результате прорыва вражеским танковым тараном второй оборонительной линии Воронежского фронта у с. Яковлево, оказался в окружении и будет сейчас выходить из него. 1?й тб с десантом на броне из состава мотострелкового батальона нашей бригады назначен в передовой отряд корпуса. Е. Красноцветову поручается вести головной танк и весь батальон за идущей впереди разведкой в северном направлении к х. Озеровский и далее, к с. Ясная Поляна. В последующем, уже по выходе из вражеского кольца, предполагалось двинуться на восток к станции Беленихино.

В 2 часа ночи в полной темноте танковый корпус начал движение из окружения. Следовавшему за разведкой в танке Е. Красноцветову было дано право выбора маршрута. Подъехав кх. Озеровский, он решает двигаться вперед не по центральной улице хутора, а по окраинам огородов, скрываясь в оврагах и иных укрытиях. Командир батальона с такими его действиями согласился.

Во время продвижения по оврагу на малой скорости к хутору, слева от передового отряда вражеский самолет–разведчик «повесил» осветительную авиабомбу. В ее ярком свете танкисты увидели наверху оврага штабной автобус своего танкового корпуса, который вскоре загорелся. Вероятно, наши штабисты сами его подожгли, чтобы не оставлять врагу находившиеся в нем офицерские личные дела и иные штабные документы. Не останавливаясь, танкисты продолжали движение по намеченному маршруту. Висящий над ними [497] «воздушный фонарь» стал тухнуть. Это успокоило танкистов передового отряда. Вдали, у западной окраины поселка, они увидели горящий танк из состава нашей разведки. Следом, на их глазах, загорелся второй. Сидя снаружи танка на выступе лобового пулемета, Е. Красноцветов наблюдал действия противника. Сначала фашистские артиллеристы запустили в направлении нашего танка разведки осветительную ракету и, очевидно, нацелились в него прицелами орудий. Затем, осветив цель второй ракетой, открыли огонь из противотанковых орудий на поражение. Этим же приемом вражеские артиллеристы подбили третий танк нашей разведки.

Разгадав методику ведения огня немецкими артиллеристами, Е. Красноцветов решил дезориентировать их. Приблизившись к окраине поселка и оказавшись в зоне огня, он при пуске ракеты остановил танк. Когда ракета потухла, Евгений дал команду механику–водителю А. Исайченко сделать рывок вперед метров на 15 и остановиться. Через секунду–другую в нашу сторону полетела вторая осветительная ракета, и вслед за ней два трассирующих противотанковых снаряда прошли точно по тому месту, где только что стоял танк.

Проскочив таким путем к крайним северным постройкам х. Озеровского, Е. Красноцветов спрятал руководимый им танк за один из домов. Повторяя этот маневр, и другие танки 1?го тб быстро и без потерь подошли к окраине поселка и укрылись за постройками. Так Е. Красноцветов предложил новый маневр танка в ночном бою и, применив его, спас жизни многих танкистов и их машины.

Начало светать, и стали видны спрятанные в кустах близ поселка вражеские противотанковые орудия. Они тут же были подавлены огнем танковых пушек, охранявшая их пехота противника поспешно отошла.

К рассвету на северо–восточной окраине х. Озеровского сосредоточились 20?я и 21?я танковые бригады 5?го гв. Стк. Сильно поредевшие в боях под Лучками, они, однако, насчитывали в своем составе по несколько десятков боевых машин и в совокупности обладали еще достаточной боевой мощью. Возглавляли бригады опытные офицеры танкисты гвардии полковники Кошелев и Овчаренко. Не раз за время войны бывали они в сложной боевой обстановке и всегда находили из нее выход. В описываемой ситуации они совместно быстро выработали план действий по выходу из окружения, решив провести массированную фронтовую атаку.

Сблизившиеся с противником еще в ночной тьме, советские танки, двигаясь на максимальной скорости, должны были прорвать оборону гитлеровцев и выйти к с. Ясная Поляна, расположенному в 3 км северо–восточнее х. Озеровский. Не [498] имевшие транспорта солдаты и офицеры танкового корпуса, как и оказавшиеся с ними в окружении пехотинцы и артиллеристы, были посажены на танки десантом. За танками изготовились к движению многочисленные автомашины с имуществом, вооружением и людьми, а также тягачи с артиллерийскими установками на прицепах.

На танке Е. Красноцветова разместился политотдел 21?й гв. тбр во главе с заместителем начальника политотдела Г. С. Полукаровым. Обращаясь к старшему лейтенанту, последний пошутил: «Вези нас, командир, из этого пекла!»

Танки построились в линию. По установленному сигналу — серии красных ракет механики–водители разом включили третьи передачи, и танки с места с ревом стремительно двинулись вперед. Атака получилась впечатляющей. Начатая внезапно без артиллерийской подготовки с близкого расстояния от противника, танковая атака велась решительно и безостановочно. По всему большому полю на огромной скорости понеслась танковая лава, сметая все на своем пути. Люди и техника действовали на пределе возможного. Только сильное повреждение танка либо гибель экипажа могли остановить атакующую боевую машину.

Ведя огонь из пушек накоротке, наши танки, как правило, с первого выстрела пробивали броню и поражали вражескую бронетехнику. Врываясь на артиллерийские позиции, они корежили и вминали в грунт вражеские пушки, расстреливали из пулеметов гитлеровскую пехоту и орудийные расчеты.

Смяв передовое охранение, танки и следовавшая за ним колонна автомашин устремились на основные силы, блокировавшие танковый корпус с северо–востока. Двигатели несущейся на полной скорости танковой лавины ревели, заглушая выстрелы пушек и пулеметов. Попавшие в полосу атаки фашистские войска были буквально парализованы неожиданностью, решительностью и огневой мощью удара. Прекратили стрельбу и разбегались расчеты огневых средств противника, прячась в укрытиях и понижениях местности. Уцелевшие фашистские танки, бронетранспортеры и автомашины, оказавшиеся на пути движения наших танков, стали спешно отходить в стороны, открывая путь к Ясной Поляне.

Выйдя к глубокому и длинному оврагу на юго–западной окраине поселка, танки рассредоточились. Часть из них вместе с сопровождавшими их машинами последовали краем оврага на запад, другие повернули на восток.

Группа Е. Красноцветова, состоящая из 2 танков Т-34 и 1 Т-70, двинулась вниз по едва заметной полевой дороге, ведущей в овраг. Они надеялись пересечь его напрямик, рассчитывая [499] на высокие возможности отечественных боевых машин, способных преодолевать крутые склоны.

Так оно и получилось. Через несколько минут танки вошли в утопающее в садах село Ясная Поляна. На лязг гусениц жители высыпали из домов и радостно приветствовали танкистов, сообщив им, что гитлеровцев в поселке нет. От Ясной Поляны вырвавшиеся из окружения танковые бригады повернули на восток к ст. Беленихино»{451}.

Кольцо оказалось неплотным, и к 8.00 7 июля части корпуса полностью вышли из окружения, потеряв при этом 11 танков Т-70. После чего они сосредоточились в лесу 1,5 км восточнее Беленихина. В 5.30 7 июля генерал А. Г. Кравченко направил в штаб фронта первое донесение о положении дел:

«1. Противник силою до 50 танков и полтора полка мотопехоты, самоходной артиллерии вышел из Собачевского в Калинин, отм. 247.0, в направлении Озеровскийдо 80 танков на выс. 250.9, Тетеревино, охватив оба фланга боевых порядков частей корпуса, и смял КП штакора.

Авиация противника систематически штурмовала боевые порядки танков. К 18.00 6.7.43 г. связь с частями корпуса была нарушена, к 23.00 6.7.43 связь удалось восстановить с 20?й гв. тбр и 6?й гв. мсбр.

1. К 5.00 7.7. 43 г. части корпуса заняли оборону на рубеже: 20?я гв. тбр: МТС — Беленихино /вкл/, 6?я гв. мсбр: /вкл/ Лески, отм. 225.0.

2. 21?я гв. тбр, 22?я гв. тбр, 48?й гв. тпп, 1499?й иптап — местонахождение уточняется.

3. Связь с частями — офицер связи, со штабом БТ и MB фронта — офицер связи»{452}.

Как явствует из донесения, командование корпуса к этому моменту еще не имело всей информации о положении в бригадах и полках. Картина стала проясняться лишь через сутки, к этому времени удалось установить и данные о потерях в технике. Трагическими оказались результаты поспешного и непродуманного решения о переходе в контрудар 5?го гв. Стк.

В справке штаба БТ и MB Воронежского фронта о наличии и состоянии материальной части в соединениях фронта за 8 июля помощник командующего БТ и MB по ремонту и снабжению инженер–полковник Рогачев отмечает, что потери 5?го гв. Стк составили: подбитыми 44 танка, сгоревшими 75, 7 боевых машин вышли из строя по неясным причинам и 2 — по техническим. Причем все эти танки были потеряны безвозвратно, [500] так как остались на поле боя, захваченном противником. Таким образом, соединения меньше чем за сутки лишились полностью 58 % материальной части. Кроме того, еще 19 танков были отправлены в ремонт{453}.

Столь значительных безвозвратных потерь за такой короткий промежуток времени не понес ни один танковый корпус фронта в ходе всей оборонительной операции. 5?й гв. Стк за 6 июля потерял даже больше боевых машин, чем 29?й тк 5?й гв. ТА в ходе знаменитой лобовой атаки у свх «Октябрьский» 12 июля. Урон, нанесенный эсэсовцами бригадам Кравченко за сутки, можно соотнести лишь с потерями 3?го мк 1?й ТА за десять суток его участия в Курской битве.

Убыль личного состава в частях корпуса оперативно установить не смогли. Люди выходили из окружения несколько дней. Даже к исходу 8 июля командование бригад не знало точно, где находится значительная часть бойцов и командиров. В качестве примера приведу донесение начальника политотдела 21?й гв. тбр подполковника Г. С. Полукарова:

«В соответствии с приказом командования бригада в полном составе 6.7.43 г. вела бой с противником в районе Озеровский. Наши потери: подбито 10 Т-34, 8 Т-70, всего подбито — 18, сгорело 8 Т-34, 6 Т-70 подбито, а 14 — сгорело, пропало без вести 3 Т-34, всего потеряно 35 танков.

В ходе боя противник крупными силами обошел с флангов всю бригаду. Попав в окружение, все батальоны с исключительным мужеством решили пробиться сквозь кольцо и в разных местах, преимущественно с боями прорвались и в ночь на 8.7 сосредоточились в лесу, что южнее совхоза «Сталинское отделение». Еще далеко не полностью собрался мотострелковый батальон (нет около 200 человек), поэтому точно сообщить о людских потерях невозможно. Приняты меры по установлению местонахождения отсутствующих людей.

В течение всего дня и ночи 6.7.43 г. все батальоны подвергались непрерывной массированной бомбардировке с воздуха. Все потери в личном составе нанесены нам преимущественно с воздуха. Этим и объясняется то, что мспб понес огромные потери, не вступив непосредственно в бой с противником.

Танковые батальоны имеют потери в личном составе: убитыми: командно–начальствующего состава — 6 чел., рядовой и младший комсостав — 19, всего — 25. Ранено: комначсостава — 5, рядового и младшего комсостава — 5, всего — 10 чел. Итого — 35 чел.

Пропали вез вести: комсостава — 6, младшего комсостава [501] — 26 чел., всего — 32 чел, В том числе пропал заместитель командира 152?го тб–на по политчасти гв. капитан Прядко, убит комсорг мспб гв. лейтенант Рожков, убит уполномоченный контрразведки по мспб гв. капитан Тоценис. Тяжело ранен и не вышел с территории, занятой врагом, парторг мспб гв. старший лейтенант Денисов. Тяжело ранен и сдан в эвакогоспиталь мой помощник по работе среди комсомольцев гв. лейтенант Меркулов. Неизвестно где находится инструктор политотдела гв. ст. лейтенант Мережков, который с группой бойцов прикрывал огнем выход из окружения остальных частей батальона»{454}.

Думаю, читателю будет интересно узнать, как реагировало на действия командующего 6?й гв. А руководство фронта. Ведь кроме норм вежливости и субординации надо учесть, что действия И. М. Чистякова привели и к значительным потерям в танках и личном составе. Цитированную выше докладную генерал И. И. Петров 15 июля 1943 г. передал командующему БТ и MB фронта генерал–лейтенанту А. Д. Штевневу, который в свою очередь 26 июля направил ее в Военный совет фронта, со следующим сопроводительным письмом:

«При сем представляю материалы о неправильном использовании 5?го гв. Стк и 2?го гв. Ттк, а также превышении власти командующим 6?й гв. армией и командиром 23?го гв. ск по отношению к генерал–майору т/в тов. Петрову»{455}.

Но к этому моменту оборонительная операция уже завершилась, полным ходом шла подготовка к контрнаступлению. Поэтому разбирать прошлые грехи (даже если они и значительны), после того как командование фронта отрапортовало об успешном отражении вражеского наступления, было нецелесообразно, а в свете больших потерь и настойчивых просьб пополнить войска фронта новыми силами — опасно. Ведь все ключевые приказы и распоряжения о контрударе отдавались лично командующим фронтом. Вот и спустили все на тормозах. В тот же день начальник штаба фронта генерал–лейтенант С. П. Иванов наложил резолюцию:

«Оператору. Хранить в деле, при повторении чего–нибудь подобного материал будет приобщен для передачи прокурору».

А через некоторое время документы вновь вернулись в штаб БТ и MB, где благополучно и были подшиты в архивное дело. Так завершилась драма 5?го гв. Стк на прохоровском направлении, а на действиях 2?го гв. Ттк остановимся чуть позже.

Прорыв — это всегда экстремальная ситуация, и справиться [502] с ней возможно в том случае, если весь армейский механизм функционирует четко и сбалансированно. Особенно это касается работы штабов всех уровней. Налаженное управление в армии, имеющее несколько степеней прочности, — это определяющий фактор успеха любой операции. К сожалению, не все центры управления войсками 6?й гв. А 6 июля оказались на высоте. В силу этого возникли существенные проблемы и в штабе армии.

Получив донесение о том, что враг рассек оборону 51?й гв. сд и двигается в ее тыл, И. М. Чистяков немедленно доложил об этом Н. Ф. Ватутину. Как мы помним, опасаясь прорыва вражеских танков к штабу армии, который находился в Кочетовке, он попросил оставить там оперативную группу во главе с начальником штаба, а все остальные службы убрать в запасной командный пункт в с. Камышевка. Это заметно усложнило и так непростую работу управления армии. Если до 15.00 через штаб 23?го гв. ск и 51?й гв. сд удавалось получать хотя бы общую более или менее достоверную информацию, то после того, как командование дивизии было вынуждено свернуть КП в лесочке южнее Лучки (северные) и ЗКП у выс. 232.0, поток информации заметно сократился. Пока шло свертывание и перебазирование управления 51?й гв. сд, которая, следует отметить, до этого момента постоянно держала связь со штабом армии, отрывочные данные поступали лишь от офицеров связи, возвращавшихся с передовой. Но подробно изложить обстановку из–за общей неразберихи они были не в состоянии.

В столь напряженной обстановке командование 23?го гв. ск оказалось не на высоте. В штабе корпуса чувствовались растерянность и неразбериха, связь с войсками была полностью потеряна, где находятся сбитые с позиций дивизий и полков, информации не было. Комкор П. П. Вахрамеев лично метался между командующим армией и штабом 5?го гв. Стк, пытаясь заставить генерала А. Г. Кравченко перейти в контратаку, не принимая фактически никакого участия в выправлении ситуации. Да и взвешенно оценить положение, находясь в нетрезвом состоянии, вряд ли он мог. Отсутствие полноценного источника информации о положении на левом фланге, каковыми являлись штабы дивизий или корпуса, не позволяло объективно оценить ситуацию, а следовательно, отреагировать на нее необходимым образом.

К сказанному добавлю: в этот момент единого центра управления 6?й гв. А не было. Мобильная оперативная группа, работавшая на командарма, находилась с ним в движении, опергруппа во главе с начальником штаба генералом В. А. Пеньковским — на КП в Кочетовке, при этом основной состав штаба и службы обеспечения проводил эвакуацию на ЗКП. Офицеры [503] обеих оперативных групп были до предела загружены. Параллельно с работой по оперативному управлению войсками, сбору информации и установлению местонахождения отходивших войск в этот напряженный момент по приказу Н. Ф. Ватутина командующий армией и штаб лихорадочно разрабатывали план предстоящего 7 июля контрудара. Не была до конца отлажена и технология штабной работы. Офицер Генштаба при штабе 6?й гв. А отмечал:

«Штаб армии, имея отлично разработанную документацию скрытого управления, почему–то основной упор в передаче приказаний и распоряжений делал на шифрограммы и передачу распоряжений через офицеров связи, затрачивая на это большое время и перегружая шифрорганы мелкими распоряжениями.

Информация, как правило, давалась по телефону и в большинстве открытым текстом.

В бою штаб армии не имел оборудованного средствами связи запасного командного пункта, высылая следующее положение связи для оборудования КП при перемещениях в самый последний момент, в силу чего вынужден был сидеть на КП вплоть до артобстрела, создавая нервозность в работе, а затем — срываться и уходить по тревоге, на время теряя связь с войсками. Подобная же практика была и в штабах корпусов. Так, штаб 23?го гв. ск 6.7 в период боя в районе Ясной Поляны по тревоге снялся с КП и отошел в район Васильев, в силу чего в течение 6–8 часов не имел связи с соединениями и штабом армии.

В штабе армии и в штабах соединений большинство распоряжений отдается устно, и большая часть их никем не записывается, в результате контроль выполнения распоряжений организовать трудно»{456}.

Судя по сохранившимся документам, первыми из войск 1?й ТА нанесли контрудар по эсэсовским дивизиям соединения полковника В. М. Горелова и А. Ф. Бурды. Решение Н. Ф. Ватутина об использовании мехкорпуса М. Е. Катукова для немедленного удара по левому флангу 2?го тк СС оказалось своевременным, хотя и принималось в сложных условиях. Дальнейшие события подтвердили его эффективность. После 14.00 левый фланг 6?й гв. А был смят, войска двух дивизий (52?й гв. и 51?й гв. сд) рассеяны, в первые часы прорыва основная тяжесть борьбы с танковыми клиньями 2?го тк СС легла именно на танковые бригады М. Е. Катукова и 28?й оиптабр майора Косачева, батареи которой буквально начали догонять двигавшиеся на восток вражеские машины и расстреливать их в [504] упор. Нельзя также не отметить стойкость и упорство личного состава 122?го гв. ап 51?й гв. сд под командованием майора М. Н. Угловского.

В результате выхода противника восточнее Лучек (северных) для командования 1?й ТА сразу возникли две очень серьезные проблемы. Первая: прикрытие левого крыла армии. Дело в том, что левый фланг 3?го мк, после его сосредоточения в районе Луханино — Яковлево, не имел локтевой связи с подошедшим утром 5?м гв. Стк, разрыв составлял несколько километров. До момента прорыва рубежа 51?й гв. сд угроза выхода противника на фланг была лишь теоретически возможной, после полудня — стала суровой реальностью. Поэтому встал вопрос об усилении левого фланга корпуса С. М. Кривошеина. Вторая проблема: как оперативно организовать выполнение приказа командования фронта о нанесении контрудара войсками все того же 3?го мк навстречу 5?му гв. Стк. Оба вопроса требовали не только немедленного решения, но и привлечения значительных сил резервного 31?го тк, по–прежнему находившегося во втором эшелоне.

Сразу после сообщения И. М. Чистякова о прорыве и распоряжении командования фронта М. Е. Катуков отдает по телефону{457} приказ генерал–майору С. М. Кривошеину атаковать противника, двигающегося через Яковлево на северо–восток, 1?й гв. тбр полковника В. М. Горелова, усилив ее одним батальоном из 49?й тбр подполковника А. Ф. Бурды. Одновременно генерал–майор Д. Х. Черниенко, командир 31?го тк, получил распоряжение: выдвинуть севернее Яковлева, в район клх «Михайловка» («Красный Пахарь») 100?й тбр полковника Н. И. Иванова с задачей закрыть брешь между флангами 3?го мк и 5?го гв. Стк.

Выиграть время, чтобы дать возможность остановить отходившие войска и подтянуть резервы, — это была главная задача на тот момент. Командарм понимал: уничтожить, как отмечалось в его распоряжениях, вклинившегося противника эти бригады не в состоянии. Но нужно блокировать части «Лейбштандарт» на какое–то время в Яковлево и не допустить их продвижения на Большие Маячки, Грязное, пока не соберутся силы 23?го гв. ск И. М. Чистякова.

Командир 3?го мк немедленно связался с командирами 49?й и 1?й гв. тбр и поставил им задачи. Подполковник А. Ф. Бурда для проведения контратаки выделил 253?й батальон «тридцатьчетверок» капитана Г. С. Федоренко. Обратимся к донесению [505] начальника политотдела 49?й тбр подполковника Боярского за 6 июля:

«Сегодня в 13.30 253?й тб во взаимодействии с 1?й гв. тбр вступил в бой с противником в районе Яковлево. Участники боев — командиры танков тт. Овчинников, Салтанов, командир танкового взвода Кобутов рассказывают, что немцы бросили в бой большое количество танков, в числе которых танки «тигр». Последние выдвигались на открытые позиции и прямой наводкой били подкалиберными снарядами по нашим танкам.

Наши танкисты дрались отчаянно, но перевес в технике был на стороне противника. По предварительным данным, нами уничтожено 4 немецких танка и истреблено до 150 солдат и офицеров. В результате батальон потерял за день 9 танков Т-34, 3 человека убитыми и 9 ранеными. Кроме того, во время выполнения задания по разведке убит один и ранено два человека (рота управления, разведвзвод). Среди убитых — командир танковой роты, член ВКП(б) Лукьянченко, механик–водитель, член ВКП(б) Крухнишвили. Фактов перехода на сторону противника не было»{458}.

Удар был нанесен вовремя, согласно дневному донесению «Лейбштандарт» в 13.00 ее танковый полк лично от Т. Виша получил приказ на дальнейший прорыв в направлении на Большие Маячки. Но через полчаса, как только приступил к выдвижению, был атакован танкистами В. М. Горелова и А. Ф. Бурды. Штаб дивизии доносил:

«Около 13.15 танковый контрудар неприятеля силами 38 танков из южной части Яковлево, который был успешно отражен танковой группой. Вражеские танки отворачивают, чтобы выйти к Покровки с запада.

Танковый полк «Лейбштандарт» после пополнения боезапаса вновь выступит на прорыв. Усиленному 1?му грп СС был подчинен весь дивизион истребителей танков»{459}.

Бой длился около полутора часов, после чего противник вновь перешел в наступление в направлении Большие Маячки. 100?я тбр не успела выйти в район клх «Михайловка» («Красный Пахарь»), и ее батальоны были вынуждены развернуться и вступить в бой несколько севернее в районе х. Ульянов, с. Большие Маячки, х. Яблочки. Большую помощь танкистам в этом районе сумели оказать подошедшие расчеты 28?й оиптабр майора Косачева. Командование артбригады докладывало:

«6.7.43 г. противник, предварительно обработав авиацией [506] оборонительный рубеж 51?й гв. сд, силой до 300 танков и большим числом мотопехоты перешел в наступление из района Быковки.

В 10.10 через командующего артиллерией 51?й гв. сд бригада получила приказ перейти в оперативное подчинение 51?й гв. сд и задержать противника на рубеже: выс. 243.2, выс. 246.3.

В 11.10 части бригады, имеющие автотранспорт, выступили по маршруту: Покровка, Большие Маячки, Яблочки. Ввиду того, что рубеж выс. 243.2, выс. 246.3 был занят противником, 1838?му и 1842?му иптап пришлось развернуться и с ходу вести бой на рубежи: х. Ульянов, ур. Микитино. Основная масса танков противника, встретив сильный отпор ПТО, изменила основное направление атаки и двинулась с выс. 246, 3 в направлении на Лучки.

В 14.10 батарея 45?мм и батарея 76?мм орудий приказом командующего артиллерией 51?й гв. сд были брошены в район восточных скатов выс. 233.1, во фланг двигавшихся танков противника. На этом рубеже батарея 1838?го иптап (командир ст. лейтенант Воронков) подбила 7 танков противника, из них один Т-6 «тигр».

Батареи 1838?го и 1842?го иптап, несмотря на сильную бомбежку и отход стрелковых частей на следующие рубежи, оставались на ОП по приказу командира 51?й гв. сд.

В 21.30 3 батареи 1838?го иптап и 3 батареи 1842?го иптап отошли и заняли боевые порядки на рубеже выс. 252.5, Малые Маячки, а затем на рубеже х. Рыльский, выс. 240.7»{460}.

Героическими усилиями 1?я гв. тбр, 100?я тбр и батальон 49?й тбр двумя полками майора Косачева сумели сковать силы «Лейбштандарт». Заставили ее боевую группу отказаться от дальнейшего наступления в северо–восточном направлении и перейти основными силами к обороне в район Яковлева. Что оказало существенную помощь командованию 51?й гв. сд, которое в этот момент пыталось собирать отходящие в беспорядке подразделения, и закреплению их в селах и хуторах перед третьим армейским рубежом обороны.

Главным фактором, не позволившим «Дас Райх» в полной мере воспользоваться успехом сразу после преодоления переднего края 51?й гв. сд, стала упорная оборона артиллерийских и минометных подразделений 6?й гв. мсбр и части батарей 122?го гв. ап в районе Лучек. Гвардейцы не только сбили темп атаки ее боевой группы, но и нанесли ей существенный урон еще до того, как она вступила в поединок с бригадами 5?го гв. Стк в районе ур. Козинка. Замечу: несмотря на численное [507] превосходство неприятеля и высокую мобильность его подразделений, артиллеристы смогли сохранить значительную часть орудия и вывести их из–под массированного огня и бомбежки в район Калинин — Беленихино, где затем продолжили борьбу с танками. Вечером Хауссер докладывал Готу:

«При прорыве второй линии обороны Лучки — Яковлево враг оказал сильное сопротивление, в особенности противотанковыми орудиями и остальной артиллерией. Группа неприятеля на гужевом транспорте отошла во второй половине дня из Лучек в направлении на Калинин. Наши силы достигли юго–западной окраины Калинин, в Калинине еще находятся крупные силы противника. Ударная группа «Лейбштандарт» после прорыва второй линии обороны наткнулась на сильную танковую группировку врага у Яковлево»{461}.

В то время как танкисты генерала С. М. Кривошеина и артиллеристы майора Косачева и полковника A. M. Щекала, истекая кровью, дрались с численно превосходящими частями СС у Яковлева и Лучек, штаб 6?й гв. А напряженно работал над организацией контрудара по правому крылу 2?го тк СС. Он должен был стать вторым крупным мероприятием в плане по блокированию вражеской группировки, вырвавшейся на прохоровское направление. Первоначально планировалось нанести удар одновременно соединениями А. Г. Кравченко и A. C. Бурдейного. 2?му гв. Ттк ставилась задача сковать силы мд «Мертвая голова» и по возможности нанести ей значительный урон. Для этого он должен был форсировать р. Липовый Донец в селах Рождественка и Новые Лозы, уничтожить противника в районе Смородина, выйти к с. Крапивенские Дворы, клх «Смело к труду» и тем самым перерезать шоссе Белгород — Курск. В это время, как уже было изложено выше, 5?му гв. Стк предстояло нанести удар «в лоб» мд СС «Дас Райх» и отбросить ее на рубеж Яковлево, с. Лучки (южные). Наступление танковых корпусов предполагалось начать одновременно. Но из–за трагических событий у Калинина и Озеровского Сталинградский корпус участия в нем не принял.

2?й гв. Ттк находился в резерве командующего Воронежским фронтом, его войска располагались в районе г. Короча. Это было полностью укомплектованное и хорошо подготовленное соединение. На утро 5 июля в его составе числилось 227 танков трех типов: Т-34, Т-70 и Мк?4 «Черчилль», в том числе 217 в строю и 10 в текущем ремонте.

По плану штаба фронта, разработанному до начала вражеского наступления, корпус предполагалось использовать в двух районах: или в полосе 7?й гв. А, или для усиления обояньского [508] направления. Как свидетельствуют документы, на рассвете 5 июля его войска была приведены в полную боевую готовность, и бригады приступили к рекогносцировке маршрутов движения к Масловой Пристани. Но во второй половине дня ситуация кардинально изменилась, и в 17.30 полковник A. C. Бурдейный получил приказ Н. Ф. Ватутина № 005/оп об участии во фронтовом контрударе. Документ гласил:

«Противник к 14.30 5.07.43 г. овладел Гремучий и силою до двух танковых дивизий стремится выйти на шоссе Белгород, Обоянь для дальнейшего наступления на Курск.

Приказываю:

1. Командиру 2?го гв. Ттк к 24.00 5.07.43 г. выдвинуться в район: МТС, Сажное, Новые Лозы, Сажное, Штакор — Сажное.

Задача: прочно оборонять вышеуказанный район. Не допустить распространения противника на север и северо–восток. Быть готовым с рассвета 6.07.43 г. во взаимодействии с 5?м гв. Стк перейти в контратаку в направлении: Крюково, Крапивенские Дворы и далее на Гремучий, Белгород»{462}.

Через час командирам частей было направлено распоряжение № 029 о выдвижении и занятии обороны. Согласно ему, первыми к 22.00 в район р. Липовый Донец должны были выйти 25?я гв. и 26?я гв. тбр. После чего для обеспечения переправы на правый берег реки их мотострелковым батальонам к 2.00 6 июля предстояло захватить рубеж Смородино — Каменский. Танковые батальоны имели задачу: быть в готовности утром перейти в наступление в направлении на Крапивенские Дворы.

4?я гв. тбр и 47?й гв. отпп должны были сосредоточиться к 23.00 в лесу в 1 км северо–восточнее Крюкова и быть готовыми: танковая бригада — атаковать за 25?й гв. тбр, а полк — самостоятельно в направлении на Каменский.

4?я гв. мсбр с 1500?м иптап и 273?м мп получили задачу к 22.00 выйти на рубеж Новые Лозы, Гостищево, выс. 220.1, Крюково, занять прочную оборону. В дальнейшем — к 3.00 6 июля переправиться и овладеть юго–западной опушкой леса в 1 км западнее х. Глушинский. Таким образом, к рассвету 6 июля главные силы соединения должны были иметь впереди себя, непосредственно перед фронтом дивизии «Мертвая голова», сильное прикрытие, которое вполне могло позволить как сдерживать наступающего противника, так и готовиться к контрудару. Однако в боевых условиях план — это не закон, а лишь намерения. Многое зависит и от действий неприятеля, немало и от соседей. В ситуации со 2?м гв. Ттк, не желая того, серьезно подвели именно свои, командование 375?й сд.

Рассчитывая использовать корпус в контрударе утром [509] 6 июля, командование фронта считало важным, чтобы к переднему краю его войска подошли около полуночи. Это гарантировало от удара вражеской авиации, в то же время давало возможность осмотреть технику после марша, подготовить танки к бою и дать возможность экипажам хотя бы несколько часов отдохнуть. В то же время сумерки создавали дополнительные сложности на марше. Они оказались столь значительными, что войска корпуса сумели собраться полностью лишь к середине дня 6 июля.

Первыми вышли на марш, еще в 16.00, мотострелковый батальон 26?го гв. тбр, затем, в 19.00, — танковые бригады. Для движения были намечены три маршрута. Это обычные полевые дороги, но проложенные по холмистой, пересеченной оврагами местности. В ночное время подъемы и спуски при запрете на включение фар, который существовал в тактической полосе, превращались в серьезное испытание для всех экипажей боевых машин. Особенно тех, что прибыли из запасных полков, а их оказалось больше половины.

Во 2?м гв. Ттк ударным был 47?й гв. отпп, располагавший 21 Мк?4 «Черчилль». Одной из «врожденных болезней» наших «тридцатьчетверок» был плохой обзор для механика–водителя, поэтому при движении, иногда даже в бою передний люк танкисты открывали. Еще хуже обстояло дело с обзором в Мк?4. Высокие гусеницы полностью закрывали вид слева и справа от танка на обочины дороги. Вместе с тем у этих машин часто на подъемах с катков слетали гусеницы. В ходе ночного марша, протяженность которого составляла 80 км, все эти проблемы привели к тому, что полк не только не вышел в назначенный срок, но и к рассвету еще не был боеспособен. Из отчета его командира подполковника М. Т. Шевченко:

«Времени на совершение марша с 19.00 до 23.00 5.7.43 г. было недостаточно. Тяжелые танки «Черчилль», трудноуправляемые в ночное время, из–за ограничения видимости, при большом напряжении в составе полка двигались со скоростью не более 7–10 км/час. Совершение марша ночью, большое расстояние марша для тяжелых танков и ограниченная видимость привели к тому, что к указанному времени — 23.00 5.7.43 г. полк в Клюково не сосредоточился, а подошел только к 4.00 6.7.43 г. в количестве 7 танков «Черчилль».

Остальные танки в количестве 14 штук отстали по техническим причинам (часть заваленные в кювете из–за плохой видимости) и сосредоточились в с. Крюково до 15.00 6.7.43 г. К этому времени было боеспособных 17 танков, 5 — по техническим причинам находились еще на марше, ожидая помощи»{463}.

С подобными проблемами столкнулись в ходе марша и в [510] танковых бригадах. Однако в них количество отставших машин по техническим причинам было значительно меньше. Так, в 25?й гв. тбр отстали две «тридцатьчетверки» и одна «семидесятка», а в 26?й гв. тбр вышли из строя 5 танков (Т-34–4 и Т-70–1). По донесению штаба 26?й гв. тбр все машины восстанавливались на месте и через пять часов прибыли в район сбора.

Марш корпуса затянулся. В 3.30 A. C. Бурдейный доложил командующему фронтом:

«25?я гв. тбр сосредоточилась в с. Новые Лозы, 26?я гв. тбр — Рождественка, готовит переправу через Липовый Донец, 4?я гв. тбр задержится на марше, переправа Сажновский Донец, 4?я гв. мсбр двигается в пешем строю. Остальные части корпуса сосредоточились в исходном районе, согласно Вашего приказа».

Таким образом, не к полуночи, как планировалось, и даже к рассвету 2?й гв. Ттк в назначенный район выйти не смог. Около 4.00 из пяти его соединений лишь две бригады и части обеспечения корпуса подошли к переправам, остальные две бригады и танковый полк еще находились в пути. Тем не менее это обстоятельство никак не повлияло на оперативную обстановку в этом районе, так как контрудар утром 6 июля был отменен И. В. Сталиным. Поэтому переброску 2?го гв. Ттк в итоге можно было бы признать успешной.

Но марш — это была лишь первая проблема, с которой столкнулся полковник A. C. Бурдейный. Перед рассветом передовые дозоры доложили, что мост в Рождественке, по которому планировалось перебросить 25?ю гв. тбр и 47?й гв. отпп на западный берег реки, взорван. Подрыв осуществил ст. лейтенант Красильщиков, заместитель командира разведроты оборонявшейся в этом районе 375?й сд, по приказу начальника штаба. Мера эта была вынужденная. В течение 5 июля эсэсовцы проявляли высокую активность в полосе этой дивизии. Уже в сумерках противник значительными силами танков захватили с. Смородино. Опасаясь, что и ночью боевая группа дивизии «Мертвая голова» продолжит наступление в юго–восточном направлении, командование дивизии и приняло это решение.

В 4.00 комкор подписал частный боевой приказ № 30, в котором отдал приказ о переходе корпуса к обороне по восточному берегу реки и удержанию участка Рождественка, Новые Лозы, Гостищево, Сажное. В то же время войска должны были быть готовы для нанесения контрудара в направлении на Крапивенские Дворы. К переправе выводились инженерные части:

«Командир корпуса решил для обеспечения переправы частей на западный берег р. Липовый Донец подготовить переправу [511] в районе Новые Лозы, — отмечается в отчете о боевых действиях 2?го гв. Ттк. — Для этого была выброшена саперная рота 51?го мотосаперного батальона, которая к 14.00 6.7.43 г. восстановила мост, усилила его, сделав его проходимым для всех марок танков корпуса»{464}.

К утру ком неувязок и нестыковок нарастал. Вместо мотострелкового батальона 25?й гв. тбр, который не смог вовремя переправиться на западный берег, полковник С. К. Нестеров, командир 26?й гв. тбр, еще ночью в качестве передового отряда прикрытия выбрасывает свой мотострелковый батальон. Он начал окапываться на опушке леса в 3 км западнее с. Непхаево, при этом оба фланга его были открытыми. Эсэсовцы не заставили себя долго ждать. В 4.00 командование корпуса донесло Н. Ф. Ватутину:

«Противник силою до 80 танков и полка пехоты наступает из Смородино на Непхаево. Авиация противника группами до 20 самолетов непрерывно бомбит боевые порядки наших войск»{465}.

На рассвете перешедшая в наступление «Мертвая голова» взяла после непродолжительного боя х. Каменский, Смородино и к 7.00 окружила батальон в лесу. Оказать помощь бойцам капитана Юпко было некому, 4?я гв. мсбр, как и все основные силы соединения, находилась на восточном берегу. Гвардейцы вступили в бой с превосходящими силами противника.

В 10.00 комбриг С. К. Нестеров переправляет взвод Т-34 ст. лейтенанта Белюсова на помощь окруженным в лесу. Под прикрытием огня прорвавшихся в рощу танков часть мотострелков вышла из кольца и сосредоточилась на западной окраине Непхаева, но значительная часть батальона продолжала вести бой в кольце и вышла из него лишь вечером, когда корпус перешел к активным действиям. Несколько по–иному ситуация с 1?м мсб отражена в документах разведотдела штаба 2?го тк СС:

«А) Показания пленных.

26?я гв. танковая бригада. 1?й мотострелковый батальон. Состав: 50 процентов русских, 50 процентов узбеки. Средний возраст 30 лет. Пополнения прибывают из 230?го запасного полка из Буденный (юго–восточнее от Новый Оскол). Последнее пополнение — в начале июня, в составе 40 мужчин и 5 женщин. Батальон оснащен трехтонными грузовиками. Стрелковая рота состоит из 3 взводов и одного взвода тяжелых пулеметов.

Бригада находилась в районе Короча на отдыхе. 1?й мсб в [512] 15.00 5 июля поднят по тревоге, моторизованный марш в район Петропавловка, прибытие в 24.00. В заключение четырехчасовым пеший переход в район восточнее Редин{466}, там расположились на отдых. Было известно, что немецкие силы прорвали укрепленные линии, отсюда и задача образовать заграждение, поставленная 1?му мсб 26?й гв. тбр.

Утром 6.7. прорвавшиеся восточнее Редин наши силы наткнулись на находившийся на отдыхе батальон и рассеяли его»{467}.

Тем временем командование дивизии СС продолжало наступление двумя группами в направлении на Рождественку и Новые Лозы. Однако уже после первых атак стало ясно — из–за огня с восточного берега, с ходу подойти к руслу реки не удастся. Кроме того, авиаразведка. 8?го ак сообщила о подходе в этот район танковых частей русских. В 11.00 A. C. Бурдейный доложил:

«Ватутину, Штевневу

1. Противник с 7.30 6.7.43 продолжает непрерывные атаки группами 70–15 танков, пытаясь отбить наши части и выйти на восточный берег р. Липовый Донец. Основная группировка танков до двухсот в районе Смородина, Каменский, клх «Смело к труду», Гремучий, свыше двух мотополков пехоты. Авиация противника группами 25–60 самолетов непрерывно бомбит порядки корпуса.

2. Части корпуса продолжают удерживать прежний рубеж обороны.

25?я гв. тбр удерживает рубеж: западная окраина Рождественка. Отбила три танковые атаки противника. Подбила один и сожгла четыре танка противника.

26?я гв. тбр удерживает рубеж: (иск.) Рождественка, Непхаево, (иск.) Новые Лозы. Отбила три танковые атаки противника, одну из которых неприятель производил под прикрытием дымовой завесы. Мспб бригады, занимая оборону по опушке леса, что в 3 км зап. Непхаево, ведет бой с пехотой и танками противника.

4?я гв. мспбр одним батальоном с 1500?м иптап и 273?м минп занимает рубеж обороны: Новые Лозы, Гостищево, производят окопные работы.

4?я гв. тбр, 47?й гв. ттпп — в прежнем районе лес 1,0 км восточнее Крюково.

1695?й зенап сбил один самолет «Фокке — Вульф». [513]

Части корпуса ведут разведку в различных направлениях. Связь с соседями установлена»{468}.

Таким образом, уже с утра 6 июля еще не собранное соединение полковника A. C. Бурдейного основными силами вступило в бой с противником, одновременно шла трудоемкая работа по подтягиванию войск в район сосредоточения и подготовке переправы. Оперативная обстановка стала резко меняться во второй половине 6 июля, после выхода ударной группы 2?го тк СС на прохоровское направление. Получив добро от Н. Ф. Ватутина на проведение контрудара по вклинившейся группировке противника двумя танковыми корпусами, И. М. Чистяков направляет офицеров связи к Кравченко и Бурдейному с приказом о спешной подготовке к контратаке.

В 15.30 штаб 2?го гв. Ттк ставит следующие задачи командирам бригад и полков. Из боевого приказа № 31:

«1. Противник, танковая группа, отбросив части 23?го гв. ск на участке Лучи{469}, Яковлево, продолжает развивать успех в северо–западном направлении.

2. Корпус имеет задачу решительными действиями совместно с 5?м гв. Стк форсировать р. Липовый Донец и ударом во фланг уничтожить противника в районе Крапивенские Дворы, клх «Смело к труду», отрезав северную группировку противника.

3. Справа наступает 5?й гв. Стк с задачей выйти на рубеж: Яковлево, Лучки.

4. Я решил в первой линии иметь две танковые бригады. Тяжелый танковый полк перед правым флангом. Мсбр–ой прикрыться с юга. Одну танковую бригаду иметь слева. Начало наступления 16.30 6.7.43.

5. 26?я гв. тбр переправиться через р. Липовый Донец в районе Новые Лозы и к 18.00 6.7.43 г. выйти на рубеж междулесье, что 2 км восточнее клх «Смело к труду», в дальнейшем овладеть клх «Смело к труду» с задачей заблокировать подход противника с юга.

6. 47?му гв. оттпп переправиться за 26?й гв. тбр через р. Липовый Донец и к 18.00 6.7.43 г. выйти на рубеж: Смородина, Каменский. Своим движением содействуя 25?й гв. тбр выходу на этот рубеж. С выходом в район Смородино одновременно танковую роту подчинить командиру 25?й гв. тбр. В дальнейшем движением на Глушинский, «cap»{470}. Содействовать [514] выходу 26?й гв. тбр на рубеж междулесье и на Белгородское шоссе.

7. 25?й гв. тбр, действуя за 47?м гв. отпп, к 18.00 6.7.43 г. выйти на рубеж Смородино, Каменский и к 19.00 6.7.43 овладеть Крапивенские Дворы с задачей заблокировать движение противника с севера на юг.

8. 4?й гв. мсбр при поддержке 273?го мп переправиться за 25?й гв. тбр и к 18.00 6.7.43 г. выйти на рубеж: сад, в 2 км северо–западнее Сошенков, северная окраина Вислое. Иметь на флангах противотанковые группы в готовности отразить контратаки танков противника с юга и юго–запада. Задача бригады — обеспечить действия корпуса с юга.

9. 4?я гв. тбр — мой резерв с выходом 25?й и 26?й гв. тбр на рубеж: Смородино, Каменский, Глушевский, занять рубеж: Рождественка, Новые Лозы с задачей прикрыть переправы через р. Липовый Донец в готовности к действиям в направлении бригад.

10. 1500?й иптап — мой резерв, выйти в район «cap», в 2 км западнее Непхаево, в готовности отразить контратаки танков противника с севера и юга.

11. 1695?му зенап надежно прикрыть с воздуха переправу корпуса в р-не Новые Лозы»{471}.

Первоначально задача, поставленная 2?му гв. Ттк, была вполне подъемной. Утром поступило сообщение о том, что командование 6?й гв. А планирует усилить корпус 31?й оиптабр. Наступать предстояло на достаточно узком участке 8–8,5 км силами 165 танков. Бригады и полк практически полностью сосредоточились, на западный берег были выброшены отряды прикрытия, командиры бригад уже ознакомились с местностью и получили первые данные о районах сосредоточения основных сил врага. Главной проблемой был недостаток зенитных средств. По штату соединению полагалось иметь отдельный зенитный дивизион 85?мм орудий, он же мог выполнять и роль противотанкового резерва, но эта часть еще не прибыла, а имевшийся в составе корпуса зенитно–артиллерийский полк не был в состоянии прикрыть боевые порядки даже танковых бригад. Отсутствие достаточного количества зенитных средств заметно снижало возможности корпуса, особенно в ситуации, когда управление, тылы и части обеспечения находились на одном берегу реки, а боевые части вели бой на другом. Командование корпуса было вынуждено основные силы средств ПВО направить на прикрытие переправ и района расположения управления корпуса, остальные же [515] части, в том числе и боевые порядки, использовали подсобные средства.

Однако примерно в 15.00 поступило сообщение, которое существенно осложняло ситуацию. Корпус испытывал существенный недостаток артсредств. Положенных по штату смешанный сап и оиптад (85?мм ПТО) соединение не получило (последний прибудет лишь 9 июля), гаубиц не полагалось. Таким образом, в распоряжении комкора находился лишь 1500?й иптап, вооруженный 45?мм ПТО, да артдивизион 4?й гв. мсбр. Командование фронтом учитывало эту проблему. Поэтому в 8.00 6 июля подполковник Шманов, командир 31?й оиптабр (44 орудия), переданной Н. Ф. Ватутиным накануне из фронтового резерва И. М. Чистякову, от зам. командующего 6?й гв. А генерала П. Ф. Лагутина через офицера связи, получил приказ «немедленно восстановить живую связь, взаимоувязать совместные действия на случай совместного выполнения боевых задач со 2?м гв. Ттк». Это распоряжение было выполнено, начальник штаба бригады майор Коршевник в 13.50 уже прибыл из штаба 2?го гв. Ттк на КП в с. Замостное после согласования общего плана и сигналов взаимодействия. Однако примерно за полтора часа до начала контрудара корпуса A. C. Бурдейного ситуация поменялась. Войска АГ «Кемпф» начали активно допрорывать главную полосу 7?й гв. А, и командование фронтом спешно направляет бригаду в распоряжение командарма М. С. Шумилова. Таким образом, полковник A. C. Бурдейный оказался без так необходимой поддержки этого артсоединения.

Помимо этого, в штаб 2?го гв. Ттк стал поступать и еще ряд тревожных донесений.

Но вернемся к началу контрудара. В 15.50 A. C. Бурдейный направил соседу следующее сообщение:

«Кравченко.

Задачу получил. Начало в 16.30 6.07.43 г.

Наступаю в направлении Крапивенские Дворы, клх «Смело к труду». Информируйте о действиях»{472}.

К этому моменту в районе ур. Козинка, Калинин, Тетеревино развивались драматические события. Соединение А. Г. Кравченко развернулось на участке, где никаких стрелковых частей не было. В полосе обороны сосредоточились лишь танковые бригады, их экипажи сумели вовремя расставить и окопать машины, подготовив участок к отражению танкового удара. В то же время мотопехота еще продолжала совершать марш пешим порядком. Связь с соседом была установлена лишь на левом фланге, со 2?м гв. Ттк, правый фланг был абсолютно [516] открыт. И, что самое важное, командующий 6?й гв. А поставил задачу — остановить ударом на Яковлево прорвавшегося противника, но ее соединение выполнить было не в силах. К моменту перехода 2?го гв. Ттк в наступление 5?й гв. Стк уже несколько часов вел тяжелый бой с дивизией «Дас Райх», причем в 16.30 враг уже сомкнул кольцо вокруг его основных сил. Это обстоятельство заметно осложнило действия 2?го гв. Ттк и ослабило удар по 2?му тк СС. В то же время войска Сталинградского корпуса полностью сковали силы дивизии Крюгера, что в определенной мере помогло 2?му гв. Ттк в выполнении поставленной задачи.

Для полковника A. C. Бурдейного это был первый крупный бой в качестве командира корпуса. Нельзя не отметить, что спланировал и провел он его достойно. Чувствовалось, что он обладает большим боевым опытом и подготовкой. Для Алексея Семеновича был характерен взвешенный подход к решению поставленных задач, он никогда не выполнял приказы сломя голову, всегда соразмерял возможности своего соединения с той долей риска, которая всегда присутствовала в каждом отдельном бое или крупной операции. Приходилось слышать, что комкору «не хватало характера», это его качество — назовем осторожность — мешало и не позволяло добиваться «звездных результатов». Возможно, это и так, но на войне никто со стопроцентной уверенностью не может гарантировать успех даже незначительной операции, всегда присутствуют два труднопрогнозируемых фактора: случай и противник. Поэтому, осознавая личную ответственность за жизни тысяч людей, A. C. Бурдейный считал важным закладывать в свои решения значительный запас прочности. Пример тому — контрудар 6 июля 1943 г.

Все действия 2?го гв. Ттк должны были быть направлены на одну цель — сковать силы вражеской группировки, прорвавшей полосу 6?й гв. А, и как можно больше оттянуть их на себя. Атаковать планировалось через фронт обороны 375?й сд, ее части в случае необходимости должны были обеспечить огнем развертывание корпуса. Его бригадам предстояло действовать против сильного, численно превосходящего соединения противника, которое плотно прикрывала авиация. Существенными факторами, усложнявшими выполнение задачи, являлись: переправа при отсутствии в корпусе достаточных зенитных средств и, по сути, открытые фланги. Хотя на правом крыле и была установлена связь с корпусом А. Г. Кравченко, тем не менее существовал разрыв: войска 2?го гв. Ттк находились на восточном берегу, а 5?й гв. Стк — на западном. Поэтому в случае заминки при наступлении у соседа (как оно впоследствии и произошло) его фланг оголялся и попадал под удар. Кроме положенных [517] по штату мотострелковых батальонов в танковых бригадах и мотострелковой бригады корпус дополнительных подразделений пехоты не получил. Задействовать же 375?ю сд было рискованно, оборона в ее полосе строилась в одну линию, поэтому рисковать было неразумно.

Главной целью на первом этапе командование корпуса считало овладение с. Смородино, поэтому из двух бригад, выдвинутых в первую линию, на его захват нацелили одну, усилив ее удар тяжелым танковым полком. Во втором эшелоне корпуса должна была двигаться мотострелковая бригада с минометным полком.

При этом был сформирован солидный резерв: танковая бригада и истребительно–противотанковый полк. Причем для повышения оперативности резервных частей их также переправили на западный берег реки. Такое построение позволяло не только выполнять поставленные задачи, но и, в случае фланговой угрозы, оперативно усилить войска на опасном направлении. К началу наступления 2?й гв. Ттк имел боеспособными всего 166 танков{473}. Численность каждой из бригад и полка указана в таблице 22.

* * *

С первых минут контрудар шел трудно. Первыми переправились и вступили в бой подразделения 26?й гв. тбр полковника С. К. Нестерова. Из боевого донесения № 047 к 7.00 7 июля:

«2….бригада двумя танковыми батальонами в 17.30 6.7.43 г. переправилась через р. Липовый Донец в районе Непхаево и Новые Лозы, имея задачей наступать в направлении «Сар», что в 2 км юго–западнее Непхаево, клх «Смело к труду» (северный), Журавлиный и уничтожить противника в районе яр Жерновец, в дальнейшем наступать в направлении клх «Смело к труду», Журавлиный.

К 18.30 6.7. 1?й тб… в 2 км юго–западнее Непхаево был встречен артиллерийским огнем из района Глушинский, клх «Смело к труду». Продолжая наступление, к 20.00 овладел клх «Смело к труду». В 21.30 до 10 танков из леса, что южнее Каменский, и до 25 танков с выс. 225.9 контратаковал и батальон с фланга и тыла. Кроме того, батальон был подвержен артиллерийскому обстрелу из района лес Журавлиный и беспрерывной бомбардировке авиации противника.

В результате неожиданной контратаки превосходящих сил танков противника с флангов и тыла батальон после двухчасового боя отошел в направлении яр Жерновец и к 23.00 6.7.43 г. занял оборону по западной окраине Непхаево. [518]

2?й тб, действуя за 1?м тб, при подходе к роще, что в 2 км западнее Непхаево, был обстрелян сильным артогнем из района лес, что южнее Каменский, одновременно на его фланги выходили танки противника из леса, что южнее Каменский (6 Т-6) и выс. 225, 9–25 танков. Кроме того, вели артиллерийский огонь до 10 танков (Т-6), находящиеся в засаде — лес, что 3 км западнее Непхаево. Батальон занял оборону по северо–восточной опушке рощи, что 500 м западнее Сошенков, с задачей не допустить танки противника в Непхаево, но был атакован танками противника, отошел на юго–западную окраину Непхаево и занял оборону»{474}.

Удар 2?го гв. Ттк пришелся по левому флангу дивизии «Мертвая голова». В случае захвата с. Смородино и выхода советских танков на трассу Белгород — Обоянь возникала угроза и правому флангу «Дас Райх». Поэтому для отражения наступления корпуса A. C. Бурдейного немцы задействовали силы обеих дивизий. Атака бригад на правом фланге развивалась медленно и тяжело. Обратимся к отчетным документам их штабов. Они помогут не только понять суть происходившего, но и ощутить драматизм обстановки, почувствовать напряжение и эмоциональный накал участников этого события. Из отчета танкового полка:

«Согласно приказу корпуса, — писал подполковник М. Т. Шевченко, — полк, как и все остальные части, должен был с утра 6.7.43 г. перейти в наступление в направлении на Крапивенские Дворы, Шопино. На полк возлагалась задача: действуя впереди 25?й гв. тбр при ее непосредственной поддержке, овладеть Крапивенские Дворы, оседлать дорогу на Белгород, выйти в район Шопино, не дав возможности танкам и артиллерии противника нанести урон частям корпуса ударом в лоб или правый фланг, приняв на себя всю силу огня и подавив сопротивление противника. Началом перехода в наступление и атаки был установлен сигнал по радио — 444.

В связи с тем, что противник к 6.00 6.7.43 г. овладел Смородино, а соседи корпуса справа и слева не перешли в наступление, атака корпуса перенесена на 16.30 6.7.43 г. В 15.00 6.7.43 г. командир полка был вызван к комкору в Сажное, где получил устный приказ, из которого исходило следующее.

47?й гв. отпп, как и другие части корпуса, переходит в наступление в 16.30 6.7.43 г. Задачу полк получил таковую — переправиться через переправу по р. Липовый Донец в Нов. Лозы и действиями в первом эшелоне впереди 25?й гв. тбр к 18.00 6.7.43 г. овладеть Смородино, Каменский. По выходе на рубеж Смородино, Каменский и овладении ими обеспечить [519] выход на этот рубеж 25?й гв. тбр. С выполнением этой задачи одну танковую роту подчинить командиру 25?й гв. тбр, а полком, наступая в направлении Глушинский, содействовать выходу 25?й гв. тбр на рубеж междулесье, клх «Смело к труду», Белгородское шоссе.

Состояние полка к началу наступления: боеспособных танков — 17. 4 танка не прибыли на исходное по техническим неисправностям и находились по маршруту Песчаное к Крюково. Личный состав после отдыха, уяснив приказ, был готов выполнять задачу. В 16.30 полк в количестве 17 танков в колонне сосредоточился у переправы Новые Лозы через р. Липовый Донец. В связи с несвоевременной явкой частей корпуса на переправу, согласно приказу комкора, полк переправился только к 18.30 и, выполняя поставленную задачу, через Непхаево колонной двигался к дороге на Смородино.

При подходе к мельнице по направлению Смородино полк развернулся в боевой порядок — «линию рот» и пошел в наступление 14 танками, так как 3 танка при преодолении подъема из Непхаево остановились из–за обрыва гусениц.

25?я гв. тбр, которая, согласно приказу командира 2?го гв. Ттк, должна была наступать во 2?м эшелоне за 47?м гв. отпп, увидев сильное сопротивление противника и неравную, тяжелую борьбу 47?го гв. отпп с танками и артиллерией противника, в бой не вступила, а остановилась в полуразвернутом порядке сразу же при выходе из Непхаево. Несмотря на отсутствие какой–либо поддержки со стороны артиллерии, танков, пехоты, полк, выполняя задачу, повел наступление на Смородино, уничтожая на своем пути танки и артиллерию противника.

Независимо от того, что отсутствовала поддержка со стороны 25?й гв. тбр, полк левым флангом ворвался в деревню Смородино, но, встретив сопротивление большого количества танков и артиллерии, потеряв при этом 6 танков сгоревшими, 3 подбитыми, 5 человек убитыми и 13 ранеными, отошел на 500–700 м от деревни, ведя огонь с места в ожидании помощи со стороны 25?й гв. тбр. 25?я гв. тбр так и не пошла в наступление, а полк, не имея возможности продвинуться вперед, вел огонь с места на достигнутом рубеже.

За это же время нанесен следующий урон противнику: сожжены 3 Т-4, подавлены 4 88?мм пушки; уничтожено до 50 солдат и офицеров.

ВЫВОД:

1. Времени для подготовки танков и личного состава к наступлению было достаточно.

2. Участок для наступления и действий танков был удачный и соответствовал требованиям тактических военных условий для действий полка. [520]

3. Несмотря на правильность разработки наступательной операции, полк не имел успеха из–за отсутствия танковой, артиллерийской и пехотной поддержки со стороны 25?й гв. тбр или же в целом со стороны корпуса. Большие потери полка в танках и личном составе обусловливаются только отсутствием взаимной поддержки»{475}.

Сетование подполковника М. Т. Шевченко на соседа было вполне оправданно. Причиной отсутствия слаженности и четкого взаимодействия было командование 25?й гв. тбр. Из–за этого эсэсовцы мд «Мертвая голова» били соединения корпуса по очереди. Так, около 19.00 полк «Черчиллей» уже вступил в бой с противником в районе Смородино, а в это время бригада подполковника С. М. Булыгина еще находилась на переправе в Новые Лозы и только к 19.30 вышла к Смородину, да и то не полным составом.

«Из Смородино и высот юго–западнее по боевым порядкам наших танков был открыт сильный артиллерийский огонь, — отмечается в отчете 25?й гв. тбр. — В 19.45 бригада была контратакована из Смородино противником численностью до 40 танков. Противник имел численное превосходство, вследствие того, что 2?й танковый батальон на 1,5 часа задержался на переправе и вступил в бой с опозданием. Бригада была вынуждена занять оборону на достигнутом рубеже 1 км восточнее Смородино»{476}.

Справедливости ради надо отметить, что английские танки «Черчилль», которыми был укомплектован 47?й гв. оттпп, имели более толстую броневую защиту, чем даже «тридцатьчетверка», не говоря о «семидесятке», стоявших на вооружении 25?й гв. тбр. Что же касается личного состава бригады, то ее экипажи сражались стойко и мужественно. Именно в бою за Смородино совершил подвиг командир танка 1?го батальона 25?й гв. тбр гв. лейтенант И. Е. Бутенко{477}, отмеченный впоследствии Золотой Звездой Героя Советского Союза. Из воспоминаний однополчанина героя сержанта П. Дзюбы:

«В экипаже И. Е. Бутенко механиком–водителем был гв. старшина Цезарь, двадцатилетний юноша, и радиотелеграфистом [521] гв. сержант Слинкин. Механик–водитель, несмотря на сильный вражеский огонь, вырвался из боевых порядков атакующего батальона и на большой скорости достиг немецкого боевого охранения, гусеницами раздавил три пулеметные точки и вывел из строя противотанковую пушку. Немцы обратились в бегство. У села Смородино танк неожиданно столкнулся с восемью немецкими танками, которые находились в засаде. Бутенко решил принять бой. Выстрелом из пушки он подбил один танк и продолжал движение в направлении остальной группы вражеских машин. Прямым попаданием снаряда была выведена из строя пушка Т-34. Это не остановило молодого командира, он скомандовал:

— На таран!

На большой скорости танк ворвался в гущу вражеских машин. Сильным ударом лобовой брони таранил один, а затем и другой немецкий танк. Остальные вражеские машины открыли огонь из всех пушек. Танк Бутенко запылал. Механик–водитель был убит, а радиотелеграфист тяжело ранен.

Выскочив из горящего танка, гв. лейтенант И. Е. Бутенко вплотную столкнулся с несколькими немцами из протараненных танков. И в момент, когда немецкий офицер поднял руку, чтобы выстрелить, Бутенко сильным ударом выбил у него пистолет и им же пристрелил гитлеровца и еще нескольких солдат, совершенно обезумевших от того, что происходило на их глазах. Иван Бутенко взял у убитого офицера документы и оружие, поднял на руки тяжело раненного Слинкина и под сильным артиллерийским и минометным огнем вышел за боевые порядки нашего наступающего батальона»{478}.

И. Е. Бутенко первым из танкистов в ходе оборонительной операции Воронежского фронта на Курской дуге совершил подвиг, отмеченный столь высокой наградой. К сожалению, этот отважный офицер не узнал об этом. Указ Президиума Верховного Совета был подписан 10 января 1944 г., а 21 октября 1943 г. при освобождении Белоруссии, на подступах к Орше, он погиб. Все члены его экипажа были награждены орденом Отечественной войны 1?й степени, а механик–водитель старшина Цезарь — посмертно.

Как уже отмечалось выше, командование 4?й ТА, планируя наступление на Курск, рассчитывало, что русские уже в первые дни проведения «Цитадели» должны будут выдвинуть в районе действия 2?го тк СС свои оперативные резервы. Поэтому самолеты воздушной разведки с особой тщательностью вели наблюдение района западнее и восточнее Прохоровки. Враг справедливо полагал, что именно на прохоровском [522] направлении вскоре появятся свежие советские танковые и мехсоединения. Выдвижение Сталинградского корпуса, бригады которого смогли выйти в район сосредоточения под покровом ночи, тактическая разведка противника не обнаружила. Лишь вступив в бой с его войсками, эсэсовцы поняли, что против них действует новое соединение.

Данные же о начале сосредоточения 2?го гв. Ттк на восточном берегу Липового Донца штаб корпуса СС получил в первой половине дня 6 июля, в тот момент, когда гвардейские бригады еще находились на марше. В вечернем донесении штаб корпуса СС сообщал:

«Авиаразведка обнаружила в первой половине дня скопление танков в районе Новые Лозы — Рождественка и доложила о крупной автоколонне (60 машин) от Шахово на юго–запад»{479}.

После этого весь левый фланг корпуса находился под пристальным вниманием вражеской авиаразведки. Отслеживалось каждое заметное движение советской стороны. Это давало свои результаты, около 18.00 в поле зрения летчика–наблюдателя попала переправа 26?й гв. тбр. Штаб 2?го тк СС в 18.00 доносил:

«Сообщение воздушной разведки: 33 русских танка переправляются через Донец возле Сошенков. Приказ дивизии «Мертвая голова»: выделить отряд заграждения на восток.

Неприятельский плацдарм должен быть блокирован, дальнейшее продвижение врага приостановлено»{480}.

Надо отдать должное четкости и оперативности, с которой работали офицеры немецких штабов. Уже через час Хауссер направил сообщение командующему армией о появлении перед фронтом своего соединения новых русских танковых корпусов:

«Оценка врага. Сопротивление пехоты ослабевает. Введение в бой более крупных танковых соединений в полном составе из района Гостищево — Новые Лозы в западном направлении через Донец. Еще одно танковое соединение с северо–западного направления в бою против «Лейбштандарт» в районе Яковлево. Оба танковых соединения держатся наступательно. Необходимо считаться с появлением дальнейших полноценных танковых соединений. Активная деятельность нашей авиации. Вражеская авиация снова активизировалась»{481}.

Как следует из цитаты, противник параллельно со 2?м гв. Ттк хотя и сдержанно, тем не менее отметил и успешные действия бригад 1?й ТА. Немцы ожидали контрудар или нечто подобное, [523] тем не менее, когда он начался, эсэсовцы занервничали. Синхронные атаки русских танков против боевых групп всех трех дивизий сразу же после прорыва свидетельствовали о том, что, несмотря на отход пехоты, о крушении рубежей говорить не приходится. Подобный вариант развития событий русское командование явно просчитывало и сейчас пытается его реализовать. Это впечатление Хауссер изложил в итоговом донесении в армию:

«Противник планировал отразить наше нападение на своих глубокоэшелонированных позициях (многочисленные противотанковые заграждения, обширные минные поля, до мельчайших деталей организованное сопротивление пехоты, усиленное использование тяжелого оружия). После нашего прорыва сквозь эти позиции, оперативные танковые резервы используются для наступательной обороны. Они попытались (2?й гв. тк) атаковать правый фланг корпуса, с тем чтобы прорвавшись на запад, отрезать ушедшие далеко на север наши передовые силы. Сравнительно крупные танковые силы атаковали наши передовые силы западнее Яковлево и западнее Лучки (северные) с западного направления»{482}.

Особенно обергруппенфюрера беспокоил левый фланг. В этом районе русская пехота и без того дралась очень упорно. Дивизии «Мертвая голова» вот уже почти двое суток не удавалось смять оборону их 375?й сд. Появление сильного танкового соединения, наносящего удар под основание боевого клина его корпуса, явилось событием еще более неприятным. Нельзя было не отметить удачный выбор места для его ввода в бой. Хотя переброска более сотни боевых машин через реку была делом трудоемким и сложным, тем не менее этот маневр давал хорошую перспективу. Когда же поступило сообщение из дивизии «Мертвая голова» о том, что русские танки захватили колхоз «Смело к труду» (северный), тем самым перекрыли шоссе Белгород — Обоянь и пытаются прорваться к лесу Журавлиный, стало ясно, что начинают сбываться самые мрачные предположения: противник прорывался к «подбрюшью» корпуса.

Командование 2?го тк СС со всей серьезностью отнеслось к действиям гвардейцев полковника A. C. Бурдейного и расценило их как серьезную угрозу своему правому флангу. И, судя по документам, противник считал ее таковой вплоть до отхода его сил на исходные позиции. Эта оценка была подкреплена и достаточно точными данными авиаразведки. В 24.00 штаб 2?го тк СС передал следующие данные о боевом потенциале гвардейского соединения:

«Ожесточенное сопротивление врага [524] при овладении лесом севернее Смородино. В послеполуденные часы относительно крупные силы вражеских танков продвинулись в районе Новые Лозы и Рождественка через Донец на Смородино и в район южнее него. Численность сил, собранных в районе Новые Лозы, Крюково, Рождественка: 90 танков (по результатам авиаразведки — Т-34), 30 орудий, 4 батальона пехоты и 50 грузовиков с пехотой. Согласно радиоперехвату и опознанию войск (26?я гвардейская танковая бригада — восточнее Редин) речь идет о 2?м гвардейском танковом корпусе. Противнику удалось продвинуться до Смородино и дефиле западнее Сошенков»{483}.

Экипаж самолета–разведчика пересчитал абсолютно все «тридцатьчетверки» и орудия ПТО, находившиеся в тот момент в строю. Гвардейцам удалось надежно замаскировать лишь легкие танки и подразделения обеспечения.

Пытаясь блокировать прорыв, командир дивизии «Мертвая голова» бригаденфюрер Г. Прис выдвинул против атакующих бригад Тацинского корпуса заслон из противотанковой артиллерии, а командиру танкового полка штурмбаннфюреру Кинстману отдал приказ немедленно предпринять контратаку силами полка с целью блокировать дальнейшее движение через трассу Белгород — Курск. Сюда же перенацеливалась и часть авиации, поддерживавшей корпус СС. К сожалению, помощь врагу в отражении контратаки оказали и летчики нашего 1?го штурмового авиакорпуса. В 19.00, в разгар боя, 10 Ил?2 провели штурмовку боевых порядков наступающих батальонов 2?го гв. Ттк. Это был первый, но далеко не последний случай, когда наши сухопутные части подвергались ударам собственной авиации. Подобные инциденты фиксировались по всему фронту, но особенно много их было на прохоровском направлении и непосредственно под Прохоровкой. Причина этого — высокая концентрация подвижных соединений в этом районе и неотлаженное взаимодействие штабов родов войск.

К 20.00 передовые подразделения левого крыла гвардейского корпуса сумели продвинуться от района развертывания на 7 км. Выйдя к трассе Белгород — Обоянь, они перекрыли ее и вели тяжелый бой с противником в полуокружении. В 20.00 A. C. Бурдейный доносил:

«Ватутину, Штевневу.

Танки вышли на рубеж: Смородино, Каменский, переехали огнем дорогу Курск — Белгород. Авиация противника непрерывно бомбит боевые порядки корпуса и переправу.

Оставлять танки без пехоты нельзя. [525]

Прошу подбросить пехоты для закрепления на достигнутом рубеже»{484}.

Однако командование фронта в этот момент помочь ему было не в силах. На правом фланге эсэсовцы сумели отбить все попытки гвардейцев овладеть Смородином. Танковый полк подполковника М. Т. Шевченко и бригада подполковника С. М. Булыгина приостановили атаки и вели огневой бой с места. К этому времени в штаб корпуса поступила информация, что дивизия «Дас Райх» смяла оборону 5?го гв. Стк и ведет бой в районе Беленихина. Стало ясно: дальнейшие атаки опасны для корпуса. В 20.20 комбриг получил приказ по радио с пометкой «Молния»:

«Нестерову. 26?й гв, тбр. Закрепиться на достигнутом рубеже. Занять круговую оборону. Бурдейный. Лаврентьев»{485}.

Через час активность противника заметно усилилась. Перешедшие в контратаку группы танков противника нанесли сильные удары по флангам, пытаясь взять в кольцо 1/26?й гв. тбр у шоссейной дороги. Под напором превосходящего противника через час боя подразделения бригады С. К. Нестерова начали медленно отходить на восток. Не было достигнуто желаемых результатов и у Смородина. Наступали сумерки, поэтому встал вопрос о дальнейших действиях: или прочно закрепить за собой захваченную территорию, или отходить за реку. Для создания прочной обороны по всему фронту корпуса на западном берегу пехоты было недостаточно, кроме того, существовала опасность блокирования корпуса противником, если его авиации удастся уничтожить мосты на реке. В полночь, доложив результаты боя в штаб фронта, A. C. Бурдейный получил добро на отход за реку, после чего отдал приказ: вывести технику и личный состав на восточный берег:

«Части немедленно отвести в прежний район. Порядок отвода: 47?й гв. тпп, 26?й гв. тбр, 25?я гв. тбр, 1500?й иптап, 4?я гв. мсбр.

4?й гв. мсбр прикрывать выход корпуса на восточный берег р. Липовый Донец на рубеже cap (сев.) и cap (южн.), что 2 км западнее Непхаево»{486}.

Но ситуация изменилась, противник начал оказывать сильное давление, особенно с воздуха. Поступили данные об активности немецких танков на правом фланге 375?й сд. Опасаясь прорыва дивизии П. Д. Говоруненко в районе ст. Тетеревино, A. C. Бурдейный приказал полковнику М. Т. Шевченко пропустить вперед на переправе 25?ю гв. тбр, чтобы она могла [526] без задержки выйти к Тетеревину. Отвод корпуса было приказано прикрыть 47?му гв. отпп и 4?й гв. мсбр. Переправа началась в 4.00 7 июля и шла с трудом. На рассвете увеличилась активность вражеских бомбардировщиков, при проходе через мост в с. Новые Лозы 25?й гв. тбр утонул один средний танк, не смогли перейти и три замыкающие «тридцатьчетверки», в 6.05 в переправу попала бомба и она полностью была уничтожена. На западном берегу остался и полк «Черчиллей».

Проанализировав положение, командир корпуса решил занять оборону на восточном берегу. 4?я гв. тбр должна была вдоль к железнодорожному полотну северо–восточнее и южнее с. Крюково. 25?я гв. тбр также занимала оборону в районе Рождественки. 26?я гв. тбр имела приказ создать несколько узлов сопротивления на участке: (иск.) Рождественка, Новые Лозы. Боевое охранение двух последних бригад оставалось на западном берегу, с задачей не допустить противника к реке.

Полковнику М. Т. Шевченко по радио был передан приказ: двигаться на юг к Вислому, там уцелел один мост. Но подход к реке в районе этого села уже блокировали эсэсовцы дивизии «Мертвая голова». Около шести километров гвардейцы преодолевали более семи часов, ведя бой с вражескими войсками. Потеряв три машины, полк наконец к 20.00 7 июля семью танками (пять исправных и два подбитых) переправился на восточный берег и вышел в районе Гостищева. В отчете его штаба отмечается, что в ходе движения к Вислому особенно досаждали вражеские пикирующие бомбардировщики и штурмовики. Из 3 танков два сгорели от воздействия авиации{487}.

Донесения о потерях за 6 июля в штаб корпуса стали поступать после 24.00. К рассвету ситуация прояснилась. В ходе боев его войска потеряли: 191 человека, из них 126 погибли и пропали без вести, сгорели 17 танков, подбиты — 11, а также 5 автомашин, 3 82?мм миномета, 18 ПТР, 9 ручных пулеметов и 8 автоматов{488}. Потери по бригадам приведены в таблице 23.

* * *

Подводя итог контрудара Тацинского корпуса, необходимо отметить следующее. Соединение полковника A. C. Бурдейного, несмотря на все трудности, сумело справиться с поставленной задачей. Его войска в меру возможностей оттянули на себя часть сил дивизии «Мертвая голова» и «Дас Райх». При этом, что существенно, не понесли больших потерь и сохранили [527] боеспособность всех соединений. И хотя действия гвардейцев не смогли переломить ситуацию на прохоровском направлении в нашу пользу, его присутствие заметно укрепило оборону войск фронта по Липовому Донцу. С момента выхода в этот район корпус играл существенную стабилизирующую роль, сковывая маневр силами 2?го тк СС. Планируя свои действия, Хауссер был вынужден обязательно учитывать присутствие соединения полковника A. C. Бурдейного и выделял на участок вдоль реки достаточно большие силы.

Боевые действия на левом фланге 6?й гв. А. Окружение частей 67?й гв. и 52?й гв. сд.

Выход 1?й ТА на второй оборонительный рубеж. Первый бой.

Прежде чем приступить к изложению хода боевых действий в полосе наступления 48?го тк, кратко остановлюсь на выдвижении 1?й ТА, так как ее корпуса уже в середине дня 6 июля вступят в бой с его войсками.

Момент получения командованием 1?й ТА приказа 5 июля о ее выдвижении к переднему краю и занятии второго оборонительного рубежа описан достаточно подробно. Обратимся к воспоминаниям непосредственного участника тех событий М. Е. Катукова:

«…Примерно четверть седьмого раздался звонок начальника штаба Воронежского фронта генерала С. И. Иванова.

— Противник, — сообщил он Шалину, — перешел в решительное наступление. Он наносит главный удар с рубежа Бутово, Раково{489}.

…Я приказал разослать в корпуса офицеров связи, чтобы оповестить командиров о начале наступления и привести части в состояние боевой готовности. Вслед за этим и сам решил объехать войска. Я не сомневался, что ждать приказа нам придется недолго.

…После обеда, объехав все корпуса, я вернулся на КП в Успенное. Здесь пока еще жили по–мирному. В штабном клубе показывали «Выборгскую сторону». Не успели просмотреть и несколько частей, как офицер связи вызвал меня к ВЧ. На проводе был командующий фронтом генерал Ватутин.

Поздоровавшись и коротко расспросив о состоянии дел в армии, он приказал 5 июля к 24 часам 1?й танковой выдвинуться на вторую полосу обороны 6?й гвардейской армии.

— Действуйте по варианту номер три, — закончил Ватутин. [528]

Вариант номер три означал, что 6?му танковому корпусу следовало занять рубеж Меловое (16 километров юго–западнее Ивни), Раково, Шепелевка; 3?му механизированному — рубеж Алексеевка, Яковлево; 31?му танковому расположиться во втором эшелоне за первыми двумя корпусами, в центре, в затылок им.

В штабной комнате уже собрались Шалин, Никитин{490}, Соболев. Все смотрели на меня вопросительно.

— Все, товарищи, — сказал я. — «Отпуск» действительно кончился. Приказано занять рубеж обороны. Разъезжайтесь по частям. Нужно своевременно и точно обеспечить выполнение приказа»{491}.

Через некоторое время устный приказ Н. Ф. Ватутина был продублирован штабом фронта кодом по аппарату Бодо и шифротелеграммой.

Два соединения 1?й танковой — 6?й танковый и 3?й механизированный корпуса основными силами уже к 23.00 5 июля начали выходить и занимать указанные командованием фронта рубежи.

«…В течение ночи были выставлены и окопаны танки, артиллерия встала на огневые позиции, личный состав тщательно окопался, танки и огневые средства замаскированы от воздушного и наземного наблюдения, — отмечало в отчете руководство армии. — Частями 6?го тк и 3?го мк была установлена живая связь с 90?й и 51?й гв. сд (дивизиями второго эшелона 6?й гв. А), а штабом армии — командирская и радийная связь с 5?м гв. Стк, командирская, радийная и телеграфная — со штабом 6?й гв. А»{492}.

По данным штабов соединений, остальные подразделения и части подошли на рассвете, к 8.00 1?я танковая в полном составе была готова к ведению боевых действий. Эта информация часто использовалась исследователями и журналистами в открытой печати. Однако момент, когда непосредственно части армии вступили в бой с противником, в советской исторической литературе четко не обозначен. В 1960 г. в свет вышла книга бывшего члена Военного совета 1?й ТА генерал–лейтенанта Н. К. Попеля «Танки повернули на Запад». Он оказался единственным участником тех событий, кто в своих воспоминаниях описал эпизод, от которого можно вести отсчет боевых действий гвардейцев М. Е. Катукова на Курской дуге. Приведу цитату из этих мемуаров:

«…За ночь потрепанные подразделения нескольких дивизий 6?й общевойсковой армии вышли за наши боевые порядки. [529] Танки оказались впереди пехоты. Между ними и противником — только поле, редкий кустарник, неглубокие овраги.

Первый удар в тот день принял на себя корпус Гетмана.

Еще на рассвете от корпуса была выслана разведка — десять «тридцатьчетверок». Но она погибла, ни о чем не успев предупредить своих. Лишь днем вернулись трое обожженных танкистов. Немцы били по флангам, нащупывали стыки. Гетман сообщил о бомбежке.

Н. С. Хрущев сказал Шалину:

— Узнайте, почему погибла разведка, кто и как отправлял ее. Пора научиться находить корни каждого промаха.

Журавлев, с ночи отправившийся в корпус Гетмана, доложил о позорных причинах неудачной разведки. Начальник штаба корпуса полковник Корниенко инструктировал командиров экипажей, будучи навеселе, обстановку не объяснил, маршрут указал ошибочный.

Гетман ценил своего знающего начальника штаба и со снисходительностью относился к его «слабости».

Хрущев выслушал все и, едва сдерживая гнев, бросил:

— С Корниенко решайте сами…»{493}

Эту информацию достаточно высоко оценивал ряд военных историков. Так, сотрудники Института военной истории Министерства обороны СССР Г. А. Колтунов и Б. Г. Соловьев включили ее в свое издание «Курская битва»{494}, вышедшее из печати в 1973 г. К сожалению, Николай Кириллович (впрочем, этим грешили и другие авторы военных мемуаров) при написании книги придерживался все тех же принципов и штампов, что и политработники в годы войны, — грамм правды на килограмм выдумки. В годы войны в пропагандистских целях такой подход был оправданным, но перенесение его в книги, описывающие историю для потомков, привело к тому, что, читая воспоминания участников тех событий, невозможно понять, о какой войне идет речь — о реальной или виртуальной — пришедшей к нам из далеких от реалий боя листовок да передовиц «Красной звезды», отредактированных военными цензорами согласно требованиям военного времени.

Но вернемся к мемуарам Н. К. Попеля и сравним их с документами боевых соединений. Уже первая строчка цитируемого отрывка — абсолютная выдумка автора. Ни одна дивизия 6?й гв. А ни днем 5 июля, ни в ночь на 6 июля не была выведена за боевые порядки соединений 1?й ТА. Личный состав корпусов М. Е. Катукова занял окопы на втором оборонительном рубеже, бойцы и командиры обеих армий обороняли одни и [530] те же позиции, на отдельных участках находились даже вместе в одних и тех же окопах. А впереди них располагались дивизии первого эшелона армии И. М. Чистякова. Даже разбитую 52?ю гв. сд командарм был вынужден оставить в первом эшелоне.

Далее. Ни до начала битвы, ни в ходе ее офицер по фамилии Корниенко штаб 6?го тк не возглавлял и даже временно не исполнял его обязанности. В течение всего периода участия корпуса в обороне Курской дуги его начальником штаба был полковник И. П. Ситников. Судя по документам, он не был отстранен от этой должности и после завершения оборонительной операции. Да и необходимости в этом не было, как не было никакой пьянки и никакие три обгоревшие танкиста утром в 6?й тк не возвращались. Любой человек, имевший к армии отношение, скажет, что отправить в разведку роту танков Т-34 для установления линии соприкосновения — глупость несусветная. Это равносильно тому, как если бы для выяснения расположения позиций противника командир стрелкового батальона направил разведроту численностью 100 человек. Это уже не просто разведка, а разведка боем. Член Военного совета первой танковой обладал дурным характером, его отзывы о людях были наполнены ядом и завистью. Как вспоминали сослуживцы, был он человеком двуличным, всегда ориентировался на мнение высшего руководства. Николай Кириллович «любил «охотиться» за чужими ошибками. Нападал всегда первый и спешил обвинить других в том, в чем был грешен сам. Его рабочий день начинался с выслушивания докладов о том, какие солдаты и офицеры провинились (выпили, не почивали дома и т. д.). Узнав подробности, начинал начальствующий разгон»{495}. Вот и в своих мемуарах генерал не смог удержаться, чтобы не показать, сколь глубоко он знал ситуацию в армии, польстить Н. С. Хрущеву и одновременно облить грязью лжи ни в чем не повинных людей. Причем сделал это он весьма профессионально.

Случай с разведкой 6?го тк — миф, но основанный на реальных событиях, происшедших в соседнем, 3?м мк. Н. К. Попель не стал упоминать именно это соединение, возможно, с целью запутать читателя. Из столкновения трех танков 1?й гв. тбр, находившихся в разведке, с передовыми частями 2?го тк СС Н. К. Попель придумал целую историю, обвинив штаб корпуса генерала А. Л. Гетмана в отсутствии профессионализма, пьянстве, а самого комкора в попустительстве этому. Цель выдумки ясна — показать, как политработники болели душой за дело, борясь с «аморалкой» в боевых соединениях. [531]

И, что очень важно, организовывал эту, бесспорно нужную, работу, конечно же, Н. С. Хрущев. Ведь книга увидела свет в бытность Никиты Сергеевича первым секретарем ЦК КПСС, по сути полноправным главой государства. В действительности все произошло иначе. Из боевого донесения 1?й гв. тбр № 21 к 6.00 6 июля:

«7.43 г. высланный от батальона в разведку танковый взвод в направлении Яковлево, клх «Смело к труду» в 21.00 достиг кургана 1 км южнее Яковлево, где был встречен артиллерийским и танковым огнем противника из районов: выс. 218.3, курган с отметкой +1,1 в результате чего один танк Т-34 был подбит и здесь же сгорел. Экипаж танка (4 человека) сгорел, погибли 5 человек десантников разведроты»{496}.

Итак, именно этот реальный бой гвардейцев полковника В. М. Горелова можно считать первым столкновением войск армии М. Е. Катукова с передовыми соединениями Г. Гота. Второй, уже более масштабный, бой произошел в первой половине дня 6 июля в районе д. Завидовки. О нем я расскажу более подробно чуть ниже.

При организации обороны на новых рубежах руководство армии особое внимание уделяло налаживанию взаимодействия в частях и соединениях, между различными родами войск. При этом весь личный состав, особенно танковых и артиллерийских подразделений, нацеливался прежде всего на инженерное укрепление позиций. Учитывая опыт боевых действий соседей 5 июля, предполагали, что бороться придется со значительным числом бронетехники, которую враг избрал основным средством прорыва нашей обороны. Из приказа штаба артиллерии армии на 8.00 6 июля:

«2. Для прикрытия войск Вам придан один зенитный полк 8?й зад. Против авиации противника используйте всю зенитную артиллерию и огонь стрелкового оружия.

3. Огневые противотанковые позиции подготовить и оборудовать для кругового обстрела, ОП тщательно замаскировать, отрыть ровики–щели для укрытия расчета от налета авиации противника.

4. Установить тщательное наблюдение за танками противника, иметь надежную связь между орудиями, внутри батареи и огневую связь с соседними подразделениями, а также танками и пехотой.

5. Установить полное взаимодействие орудий, ПТР с танками и пехотой. На более вероятных танкоопасных направлениях подготовить НЗО и ПЗО. Для постановки НЗО и ПЗО привлечь всю артиллерию, минометы и пулеметы. [532]

6. В каждом артиллерийском дивизионе МБР{497} и каждом дивизионе арт. мин. полка выделить хорошо подготовленных опытных командиров для управления огнем из радийного танка.

7. Боеприпасы укрыть в землю, на ОП иметь 1,5 б/к. Расход снарядов по лимиту, данному Артснабжение армии от 5.7.43 г.

Подкалиберные снаряды расходовать только против тяжелых танков и Т-6. Огонь открывать с дальности не более 500 метров для 76?мм орудий, 800 метров для 45?мм орудий и не более 300 метров для ружей ПТР»{498}.

Армия испытывала дефицит в подкалиберных снарядах, это обстоятельство и потребовало их лимитирование. А учитывая первый опыт столкновений с «тиграми» и «пантерами», который показал, что применение именно этих дорогостоящих боеприпасов существенно повышает возможности, особенно 45?мм пушек, было решено использовать их только для поражения тяжелых танков. Другой тип снарядов — кумулятивные, к этому моменту также стоявшие на вооружении Красной Армии, еще не были привезены из Москвы, хотя их выделение и доставка для войск Воронежского фронта планировались еще до начала операции.

Прорыв 48?го тк обороны 67?й гв. сд. Бои 3?й тд с корпусами 1?й ТА у второго армейского рубежа

А теперь вернемся в район Черкасского, где готовились к рывку на северо–восток основные силы корпуса Кнобельсдорфа. Итак, 6 июля 4?я ТА после хотя и очень сильного, но неудачного старта попыталась наверстать упущенное, вновь набрать разбег. Г. Готу предстояло решить очень важную и сложную задачу: после тяжелых боев на первом оборонительном рубеже Воронежского фронта вывести соединения ударной группировки армии в районы, где им предстояло вести основные боевые действия. 2?й тк СС, прорвав второй рубеж 6?й гв. А на участке Яковлево — Лучки (южные), должен был выйти на прохоровское направление, а его место у шоссе Белгород — Курск должен был занять 48?й тк. После чего генералу Кнобельсдорфу надлежало приступить к расширению прорыва р. Псел южнее Обояни, а обергруппенфюрер Хауссер должен был вступить в сражение с советскими резервными [533] бронетанковыми соединениями на прохоровском направлении.

Корпус СС, хотя и не так быстро, как планировалось, тем не менее значительно успешнее решал стоявшие перед ним задачи, чем другие соединения не только армии, но и всей ГА «Юг». К исходу первого дня наступления он уже подошел к переднему краю 51?й гв. сд генерал–майора Н. Т. Таварткеладзе, оборонявшей второй армейский рубеж южнее Яковлева, и вел с ней огневой бой. Поэтому к утру 6 июля эсэсовцы уже находились в исходном районе для рывка к Прохоровке и были готовы с рассветом наступать.

Ситуация в полосе 48?го тк оказалась значительно сложнее. Пять его дивизий в первый день наступления не смогли пробить главную полосу обороны 6?й гв. А. Они попросту увязли в ожесточенном бою с частями двух гвардейских дивизий на фронте Коровино — Черкасское — выс. 246.0. Поэтому даже на рассвете 6 июля генерал фон Кнобельсдорф еще не мог точно сказать, когда же корпус перейдет в наступление. К 4.00 «Великая Германия» и 11?я тд наконец, оттеснив части 67?й гв. сд, полностью овладели с. Черкасское и х. Ярки, но провести расчистку местности от мин и подготовить войска для продолжения наступления не смогли. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«Ночь проходит спокойно, если не считать артиллерийского и минометного беспокоящего огня.

11?я тд полностью не закончила расчистку южной части Черкасского и стояла в течение ночи дугой от выс. 244.5 до южного выступа села. Отдельные огнеметные танки прошли по селу, поэтому большого сопротивления ожидать не следует. Противник опять просочился в участок леса юго–восточнее Черкасского, разминирование дороги из–за этого затрудняется.

Умд «Великая Германия» ночь прошла спокойно. Танки и пехота, которые вчера переправились, после ожесточенного боя взяли Ярки и стоят на восточной окраине села, изготовившись к дальнейшему наступлению. Прорыв танкового батальона полка Лаухерта вечером на сильно укрепленную высоту 232.4 не удался. Он возвратился на исходные позиции в Ярки. Основные силы танковой бригады, которые должны были перейти через дорогу от Бутово на выс. 237.8, также не прошли, потому что один мост провалился. Ничего не остается другого, как направить остатки всей дивизии на участок 11?й тд по дороге, идущей через Бутово, на северо–восток. Вместе с тем, следует ожидать и результатов разминирования. Саперные части 11?й тд, разминируя местность, двигаются с северо–запада на юг, «Великая Германия» работает с юга им навстречу. [534] Танки следуют в полосе разминирования. Из–за этих трудностей подготовка исходных позиций танковой бригады до 7.30 завершиться не может. Ее клин в 6.00 лишь достиг развилки дорог юго–восточнее Черкасского. Так как наведенная вечером переправа у Бутово в конце концов утонула в грязи, наступление всех танковых сил корпуса зависит исключительно от темпа разминирования.

3?я тд в 6.00 с двумя батальонами стоит у Коровино фронтом на запад. Ее боевая группа в течение ночи создала небольшой плацдарм севернее Красного Починка, там враг оказывает незначительное сопротивление. Разведка доложила, что Михайловка и Ново — Павловка свободны от врага. Противник окопался, по–видимому, на высотах по р. Пена. Так как западнее Коровино по–прежнему находится сильный противник, наступление 3?й тд зависит от того, как быстро удлинит на север свой правый фланг 332?я пд.

У 332?й пд ночь прошла сравнительно спокойно. Разведбатальон дивизии находится на линии до выс. +1.0. Корпус приказывает дивизии тотчас же расширить оба полковых участка на север, а разведбатальону ограничиться выс. +1,0, чтобы он был свободен и готов к движению за 3?й тд»{499}.

Гот был явно недоволен действиями соединений левого фланга армии. Отсутствие успеха у Черкасского негативно влияло на продвижение Хауссера. В сложившихся условиях командир корпуса СС заботился не о расширении прорыва к Прохоровке, а о том, как прикрыть все более растягивающиеся фланги. Это обстоятельство, в свою очередь, вело к затягиванию наступления всей армии. Конечно же, Кнобельсдорф все это прекрасно понимал и стремился наверстать упущенное. Подстегивало командира 48?го тк и чувство соперничества, ведь эсэсовцы, находясь примерно в одинаковых с его войсками условиях и имея меньшие силы, демонстрировали большие успехи. Но предпринять что–то кардинальное для ускоренного продвижения вперед своих дивизий он был не в состоянии. Советские инженерные части не оставили для этого никакой возможности. Минными полями была покрыта вся более или менее пригодная для движения войск территория, и настолько профессионально, что его саперам приходилось лишь удивляться мастерству русских.

Имевшихся саперных подразделений для проведения столь масштабной работы в соединениях 48?го тк не хватало. На этой почве утром 6 июля между командованием двух дивизий «Великая Германия» и 11?й тд возникли трения. Генералы затеяли спор о том, кому принадлежит основной путь на северо–восток [535] — дорога от Бутова на Дуброво. 5 июля этот большак находился в полосе 11?й тд, поэтому всю работу здесь выполнили именно ее саперы. В 8.15 И. Микл доложил, что разминирование завершено, и попытался двинуть по этому, пока единственному на тот момент, коридору бронетехнику. Однако В. Хейерляйн посчитал, что этот путь выделен для переброски исключительно его бронетехники, так как танковый полк «Великой Германии» с 10?й тбр выдвигались на острие ударного клина корпуса. Сами командиры соединений договориться не смогли, мешали амбиции, поэтому пришлось вмешиваться Кнобельсдорфу. Он решил:

«Разногласия между дивизией «Великая Германия» и 11?й тд об очередности движения в Бутово должны быть отрегулированы как можно быстрее. Корпус решает, что исключительно в распоряжение дивизии «Великая Германия» передается дорога от Бутово западнее леса на северо–восток, а 11?я тд должна двигаться восточнее леса.

Так как у 11?й тд все саперные подразделения находятся впереди, и их отзыв связан с трудностями местности, корпус берет на себя разминирование остальной территории и строительство двухполосной дороги в Бутово и у Черкасского»{500}.

Хочу обратить внимание читателя на следующее обстоятельство. Читая некоторые исследования о минувшей войне, создается впечатление, что германская армия была почти что идеальной военной организацией, а ее командный состав — образец для подражания. К счастью, так было далеко не всегда, и эти утверждения опровергают, в частности, события лета 1943 г. Бесспорно, поучиться у противника было чему, но не менее важно и трезво оценивать его. Вермахт, возможно, не в такой степени, но тем не менее был подвержен всем «болезням», которыми страдала Красная Армия. Ошибки и просчеты при планировании боевых операций, обстрелы и бомбежки своих войск, склоки в штабах, ревность и конфликты между командирами соседних частей, напрямую влиявшие на ход боев, — всего этого у немцев было в достатке. Приведенный выше пример — один из первых конфликтов в ходе «Цитадели», но далеко не последний. В дальнейшем мы не раз столкнемся с подобными моментами, особенно в бронетанковых соединениях 48?го тк.

Общий план действий 4?й ТА на утро 6 июля был следующим. Входившие в ударную группу 48?го тк 11?я тд и мд «Великая Германия» получили приказ: рассечь оборону 67?й гв. сд полковника А. И. Баксова северо–восточнее и восточнее [536] Черкасского и прорваться по дороге Бутово — Дуброво к шоссе Белгород — Обоянь. Здесь им предстояло соединиться с левым флангом 2?го тк СС. По предварительному плану 167?я пд должна была перейти в подчинение Хауссера, но во второй половине дня 5 июля штаб армии отменил это распоряжение. Кроме того, в дивизию вновь вернули находившийся в корпусе СС 315?й грп. Генерал Триренберг получил задачу: после прорыва ударной группой корпуса обороны русских ее два полка совместно с 11?й тд должны нанести сильный удар в направлении Ольховского. Им навстречу с юго–востока к этому селу будут наступать войска левого крыла корпуса СС (2?й грп СС и 315?й грп). В результате совместных действий смежных флангов 48?го и 2?го тк СС предстояло уничтожить: 199?й гв. и 201?й гв. сп 67?й гв. сд, вместе с 153?м гв. сп и 52?й гв. сд. При упорном сопротивлении, в крайнем случае окружить эти силы в районе Ново — Черкасское — Триречное — Драгунское — х. Веселый (Ольховский). Предполагалось, что к этому моменту перешедшие в 9.00 в наступление боевые группы «Лейбштандарт» и «Дас Райх» выйдут на прохоровское направление и 2?й тк СС уступит место 48?му тк для дальнейшего движения вдоль обояньского шоссе на север и северо–восток.

Чтобы выполнить задуманное, оба корпуса должны были действовать синхронно, выдерживая определенный темп наступления, чтобы провести сложную рокировку в условиях жесткого сопротивления советских войск.

Учитывая боевые возможности ее войск и стойкость гвардейских дивизий, очень трудную задачу получила от Кнобельсдорфа левофланговая 332?я пд. По мере продвижения «Великой Германии» и 11?й тд она должна была сменить 3?ю тд, а до этого момента ее части имели приказ: активными действиями сковывать силы оборонявшихся на фронте: Коровино, Красный Починок, Михайловка и продвигаться на север к р. Пене в направлении сел Завидовка и Раково.

В ночь на 6 июля часть сил 71?й гв. и 67?й гв. сд отошла на новые позиции. До утра в полках подсчитывали потери, устанавливали реальную численность подразделений, рыли окопы, оборудовали пулеметные гнезда, готовили площадки для орудий и минометов. Под покровом ночи из Черкасского на северо–восток начали выходить побатарейно и артиллеристы. Тем не менее в селе гул боя не умолкал до рассвета, там продолжали драться попавшие в окружение бойцы 196?го гв. сп полковника В. И. Бажанова.

К 8.00 рубежи дивизий А. И. Баксова и И. Т. Сивакова были выстроены следующим образом. Из боевого распоряжения № 27/оп командира 71?й гв. сд: [537]

«Противник силою до 3?х стрелковых полков при поддержке более 300 танков прорвал левый фланг обороны дивизии и вышел на рубеж (иск.) Черкасское, Красный Починок, Коровино, Восход, ур. Королевский лес.

Приказываю:

1. 210?й гв. сп с батальоном 213?го гв. сп в течение ночи привести подразделения полка в порядок, пополниться боеприпасами.

Задача: на рубеже восточная опушка ур. Сетное, отм. 233.6, северный берег оврага с кустарником идущего от выс. 233.6 на Ново — Павловка, — задержать и уничтожить прорвавшиеся пехоту и танки противника, не допустить их распространения на северо–запад.

2. 213?й гв. сп с батальоном 219?го гв. сп оборонять занимаемый участок обороны и рубеж (иск.) Восход, ск кл (иск.) Поповский.

Задача: не допустить распространения пехоты и танков противника на Дмитриевка, Ново — Ивановка, Ивенка и уничтожить его. На своем левом фланге в направлении Восход создать два противотанковых узла, сосредоточить противотанковый и противопехотный резерв 219?го гв. сп и свой.

3. 219?й гв. сп без одного батальона прочно оборонять занимаемый участок. Во взаимодействии с 213?м гв. сп не допустить прорыва противника на Дмитриевка и далее на Ракитное.

Командирам частей участки готовить к круговой и противотанковой обороне, на вновь занятых рубежах — окопаться.

Прорвавшиеся танки и пехоту уничтожать артиллерийским, минометным, ружейно–пулеметным огнем противотанковых средств, истребителями танков. Немедленно получить у начальника химической службы зажигательные бутылки и использовать их самым широким образом.

4. Командующему артиллерией танкоопасные направления прикрыть противотанковыми узлами: у отм. 230.1, юго–восточная окраина Дмитриевка, отм. 215.5 (восточнее 1 км), Ново — Ивановка, Томаровочка, отм. 223.7, 222.6, 230.0, имея противотанковый резерв: две батареи и роту ПТР»{501}.

В 8.00 6 июля командир 67?й гв. сд подписал следующее боевое распоряжение:

«1. Противник силою до пехотной дивизии при поддержке большого количества танков и авиации перешел в наступление. К исходу 5.7.43 г. занял Черкасское, Ярки, выс. 237.8, выс. 219.8, стремится развить свое наступление в северном направлении. [538]

2. 67?я гв. сд, оставаясь на рубеже выс. 232.4, скаты высот 1 км восточнее выс. 246.0, северные скаты лог Марайки, Ново — Черкасское, ПТФ Триречное, выс. 228.6, прочно обороняет его и не допускает распространения танков противника на север.

2. 196?му гв. сп с прежними средствами усиления прочно оборонять участок: выс. 232, 4, скаты высот 1 км восточнее выс. 246, 0, клх ПТФ в районе отм. 210.7, не допустить распространения танков противника на север в районе Черкасское.

КП полка — клх ПТФ в районе отм. 218.7

3. 199?му гв. сп с прежними средствами усиления прочно оборонять участок (иск.) выс. 246.0, северные скаты лога Марайки, (иск.) Триречное, выс. 237.7 — не допустить распространения пехоты и танков противника на север.

КП полка — лог Новое, 1 км северо–восточнее Ново — Черкасское.

4. 201?му гв. сп с прежними средствами усиления оборонять прежний участок обороны.

КП полка — 0,5 км восточнее выс. 214.1.

5. Командирам частей немедленно привести части в полную боевую готовность. На новых огневых позициях вырыть окопы, подготовить прочную оборону, обеспечить части боеприпасами»{502}.

Таким образом, сплошного фронта две гвардейские дивизии создать не смогли. Правый фланг 67?й гв. сд был открыт, он располагался относительно переднего края 71?й гв. сд под углом примерно 90 градусов. Разрыв между позициями правофлангового 196?го гв. сп 67?й гв. сд и 210?го гв. сп 71?й гв. сд имел протяженность примерно 6 км. Этот участок между флангами дивизий с юга как бы перекрывал глубокий заболоченный овраг, непроходимый для техники. К нему и примыкало правое крыло 196?го гв. сп. Это было самое уязвимое место в построении обороны в этом районе, так как мост через этот овраг на дороге, идущей от х. Ярки к Завидовке через выс. 210.3, немцы захватили и ночью его восстановили. Если не считать минных полей и усиленного взвода боевого охранения 268?го гв. сп 90?й гв, сд, на выс. 210.3, то путь от Черкасского к Завидовке, расположенной на южном берегу р. Пены, был по существу открыт.

Утром 6 июля на дороге Бутово — Дуброво, проходившей через левый фланг 196?го гв. сп, сосредоточились два вражеских танковых полка: мд «Великой Германии» и 11?й тд, а в районе Ярки стояли «пантеры» 10?й тбр и часть тп 3?й тд. [539]

В общей сложности перед фронтом полка В. И. Бажанова находилось несколько сотен бронеединиц врага. Поэтому изначально он был обречен на гибель. По его флангам и центру готовились нанести удар две мощные танковые группы численностью около 150 танков каждая.

После преодоления немцами переднего края главного рубежа эффективность основного инженерного заграждения — минных полей — снизилась. В глубине обороны они, конечно, были, но не столь плотные, чтобы удержать такое количество танков. Поэтому командование 67?й гв. сд, после полуночи получив разведданные о стягивании немцами бронетехники перед фронтом 196?го гв. сп, пытается усиливать его всем, что могло стрелять. В 1.00 6 июля начальник штаба артиллерии 67?й гв. сд майор Бигонин от имени командующего отдает следующее распоряжение:

«1. Самоходные пушки сосредоточить юго–западнее отм. 237.7 (иск.).

2. К 3.00 6.7.43 в указанный район сосредоточить самоходные пушки и быть в готовности к действиям при поддержке танков.

3. Командиру 611?го иптап оставшиеся орудия поставить на ОП в район 800 м севернее отм. 219.3.

4. Телефонную связь дать к 24.00 5.7 на КП командующего артиллерией 67?й гв. сд, основной вид связи радио, телефон и дублирующий — офицер связи.

5. Мой КП — балка, что 1,5 км южнее Луханино, НП — выс. 237.8»{503}.

Таким образом, остатки батарей 611?го иптап должны были выйти на правый фланг 196?го гв. сп, утром им предстояло отражать удар «пантер». А самоходки 1440?го сап и 245?го отп сосредоточивались на наиболее опасном участке на переднем крае — в районе дороги Бутово — Дуброво.

Помимо дивизионной и полковой артиллерии приданных иптаповских полков и 27?й оиптабр во втором эшелоне за 67?й гв. и 71?й гв. сд к 8.00 полностью вышел и зарылся в землю 6?й танковый корпус генерал–майора А. Д. Гетмана 1?й ТА. Его бригады усилили рубеж 90?й гв. сд полковника В. Г. Чернова, занимавшей окопы второго армейского рубежа 6?й гв. А по северному берегу реки Пена на участке: Чапаев, Раково, Шепелевка, Сырцево (Пенка).

В ночь на 6 июля в районе Коровино — Черкасское — Триречное прошел небольшой дождь, утро выдалось пасмурное. На рассвете долины рек Ворскла и Ворсклица были затянуты туманом, дымка покрыла и глубокие балки. По давно заведенному [540] правилу перед началом массированной атаки фон Кнобельсдорф выезжал в соединения на направлении главного удара. Вот и теперь он прибыл на КП командира мд «Великая Германия».

Генерал Хейерляйн доложил, что предпринятая разведбатальоном, усиленным танками, разведка боем вылилась в ожесточенную танковую дуэль с русскими танками в районе выс. 246.0. Кстати, об этом эпизоде сохранилось мало информации, как правило, в боевых документах и публикуемых исследованиях отмечается, что войска 48?го тк перешли к активным действиям после 9.00. В ЦАМО РФ сохранился лишь один документ, в котором сообщается о бое наших и немецких танков ранним утром в полосе 67?й гв. сд. Это перехваченные сообщения экипажа немецкого самолета–разведчика, наблюдавшего за обстановкой в этом районе:

«7.00. К 6.50 наши танки у выс. 246.0 (восточнее Черкасское) в лощине 2 км западнее Ново — Черкасское и на дороге западнее Ярки.

7.40. На дороге Бутово на северо–восток севернее выс. 246.0 наши танки ведут бой с 18 русскими танками»{504}.

Указанные танки были из 245?го отп. Утром они первыми вступили в бой с разведбатальоном «Великой Германии» вместе с самоходчиками 1440?го сап, а когда же 10?я тбр и танковые полки обеих дивизий двинулись на 196?й гв. сп и вышли на его позиции, экипажи подполковника М. К. Акопова сдерживали противника, рвавшегося на север к Пене, и прикрывали отход пехоты 196?го гв. сп. Об этом свидетельствует и отчет командира самоходного артполка подполковника Шапшинского.

По немецким данным, ударная группа 48?го тк перешла в наступление в 9.30. Дивизии И. Микла и В. Хейерляйна с танковой бригадой нанесли удар в стык двух полков 67?й гв. сд. «Великая Германия» и 10?я тбр, выдвинувшись из хутора Ярки и из района Бутова вдоль дороги Бутово — Дуброво, атаковали 196?й гв. сп на участке выс. 232.4 — выс. 246.0. 11?я тд двинулась вдоль южной стороны дороги Бутово — Дуброво, через выс. 237.8 на правый фланг 199?го гв. сп. Одновременно с ними из Красного Починка перешли в наступление две полковые группы 3?й тд: первая — на позиции 210?го гв. сп 71?й гв. сд в направлении Михайловки, вторая — по дороге отх. Ярки через мост у заболоченной балки к Завидовке.

Уже заметно обескровленная дивизия А. И. Баксова приняла удар огромной силы: одновременно двух танковых и одной пехотной дивизии. По данным ее штаба, на позиции трех [541] стрелковых полков в первой волне шли до 200 танков: на 196?й гв. сп — 40 машин и до полка пехоты, на 199?й гв. сп — до 100 танков и до двух полков пехоты и на 201?й гв. сп — до 60 боевых машин, двух полков пехоты. На пути этого бронированного клина существенных инженерных препятствий уже не было. Основные силы артиллерии и танковые подразделения находились севернее дороги Бутово — Дуброво.

Первым в стальные клещи боевой группы «Великой Германии» попал 196?й гв. сп. На его правом фланге в районе выс. 232.4 (2,5 км северо–восточнее Черкасского) прорвались 30 танков, в основном Т-6 и до двух батальонов пехоты. Начался бой в глубине обороны полка. Враг начал «сматывать» рубеж полка, развернувшись, «пантеры» устремились на юг навстречу танковой группе, двигавшейся по дороге Бутово — Дуброво. Пехота правофлангового батальона полка В. И. Бажанова с батареями 611?го иптап сдержать удар «пантер» была не в состоянии, артиллеристы смогли отбить лишь первую атаку.

После того как с передовой пришло сообщение, что танки прошли линию окопов русских и продолжают углубляться в их оборону, Кнобельсдорф с передового КП Хейерляйна связался по телефону с начальником штаба генералом Ф. Меллентином и сообщил, что дивизия полностью развернулась и двигается вперед. Ее части пока подвергаются незначительному обстрелу артиллерией врага. А через час в штаб корпуса поступили и сообщения из двух других танковых соединений:

«В 10.30 11?я тд докладывает, что войска, наступающие от выс. 246.0, успешно продвигаются вперед. Командир дивизии считает, что на отрезке между этой высотой и Дуброво надо рассчитывать на сильное минирование местности, поэтому саперам не следует сильно задерживаться.

…У 3?й тд трудности с переходом в Красном Починке, где мост обвалился. Саперы для строительства нового моста уже перебрасываются. Дивизия подвергается сильным фланговым атакам из Дмитриевки. В 10.20 первые танки боевой группы дивизии ворвались в Завидовку. Деревня не очень сильно защищена, зато противник на северном берегу Пены очень силен»{505}.

Стремясь парировать фланговый удар и «разжать клещи», полковник А. И. Баксов бросил на правый фланг свой резерв — отдельный учебный стрелковый батальон и один батальон 196?го гв. сп. Для поддержки пехоты сюда подошли несколько машин 245?го отп и 1440?го сап. Самоходные гаубицы СУ?122 с места открыли заградительный огонь по мотопехоте. [542]

Наступление войск левого крыла 48?го тк в документах штаба Воронежского фронта выглядит невероятно запутанно. Создается впечатление, что офицеры оперативного управления не до конца владели ситуацией. Так, в боевом донесении фронта в Генштаб к 12.00 отмечается:

«6?я гв. А. На правом фланге противник после полуторачасовой авиа — и артподготовки (10.00–11.30) перешел в наступление 300 танков из района Коровино на Васильевка, из района Черкасское 40–50 танков в направлении Завидовки и 150–200 танков в направлении Луханино. К этому времени 70 танков противника вышли в район Подимовка, продолжая распространяться в направлении Меловое (южное)»{506}.

В приведенной цитате все сообщения из армии И. М. Чистякова свалены в одну кучу. 300 танков у Коровина — это не атакующая танковая группа, а, вероятно, вся бронетехника и автотранспорт, в том числе танки с бронетранспортерами 3?й тд, которая была зафиксирована фронтовой разведкой на рассвете у села. В составе этой дивизии никогда столько танков не было, да и развернуться в том районе для атаки из–за сложного рельефа местности им бы не удалось. 70 танков появиться у Подимовки не могли одновременно с наступлением 40–50 танков от Черкасского на Завидовку, потому что это была одна и та же группа боевых машин из 3?й тд.

В действительности ситуация разворачивалась следующим образом. В районе Красного Починка находились несколько глубоких и заболоченных балок. Одна из них перекрывала полностью путь с юга на север, поэтому атаковать от этого села строго на север в направлении р. Пены было невозможно. Поэтому командир 3?й тд генерал Ф. Вестховен основные силы соединения разделил на две части. Одна группа атаковала позиции 71?й гв. сд, в западном и северо–западном направлениях, стремясь овладеть Михайловкой и Васильевкой, а другая, получившая приказ выйти к Пене в район Завидовки, Ракова, двинулась кружным путем, чтобы обойти балки, к х. Ярки. В хуторе сохранился мост, саперы ночью его усилили для того, чтобы могли пройти танки. Пока завершалось сосредоточение, артиллерия дивизий и часть корпусной начала обработку переднего края гвардейских дивизий.

Группировка 48?го тк довольно быстро прорвала передний край рубежа 67?й гв. сд, и три танковые группы дивизий Микла и Хейерляйна при поддержке пехоты 167?й пд, посаженной на бронетранспортеры и автомашины, устремились в тыл стрелковым полкам А. И. Баксова. Передовые танки полковника Штрахвица прошли позиции 196?го гв. сп на всю глубину [543] примерно в 10.30–10.50. А уже в 11.00, согласно оперативной сводке 67?й гв. сд, противник, смяв правый фланг 199?го гв. сп, ворвался с запада и с юга в с. Ново — Черкасское. Это были передовые части 167?й пд с дивизионом самоходок «Великой Германии», а к северной окраине села подошел разведбатальон 11?й тд.

После того как дивизия Хейерляйна прошла выс. 246.0, ее боевой порядок стал напоминать трезубец, устремленный на позиции советских войск на Пене и у Дуброво. На север через выс. 210.7 в направлении выс. 210.3 наступал усиленный разведбатальон, в центре двигались (до отмены приказа Готом) на Алексеевку подразделения танкового полка Штрахвица, и, наконец, по дороге на Дуброво атаковали основные силы: фузилерского и гренадерского полков, с бригадой «пантер» и частью сил тп дивизии, а также и основные артполка.

«Великая Германия» и 11?я тд наступали с примерно одинаковой скоростью. В течение первого часа 11?й тд удалось быстро преодолеть оборону наших войск и углубиться в нее на 2–3 км. Однако ее части были остановлены упорным сопротивлением гвардейцев полковника А. И. Баксова. Ее разведбатальон вступил в бой с частью сил 245?го отп северо–западнее лога Орлов и повернул на северную окраину Ново — Черкасского, а у развилки дорог в полутора километрах северо–восточнее выс. 246.0 были обнаружены обширные минные поля. Вперед выдвинулись саперы, расчистка пути заняла примерно 1,5 часа. Летчик–наблюдатель докладывал: «10.40. Наблюдаю 18 танков противника, из них 3 горит — 500–800 м северо–восточнее Черкасское. В 3 км западнее Ново — Черкасское находятся танковые позиции»{507}. Подобные сообщения позволяли командованию боевых групп противника быстро оценивать обстановку и оперативно реагировать на нее, стягивать к участкам, где предполагалось упорное сопротивление или появление танков — мобильные артсредства.

Таким образом, после 11.00 48?й тк расколол 67?ю гв. сд пополам, вышел в тыл 199?го гв. сп, а позиции 196?го гв. сп были полностью смяты. Несмотря на это, боевой группе с частью сил танкового полка «Великой Германии» не удавалось быстро продвинуться в северном направлении. Их по–прежнему сдерживали подвижной обороной экипажи 245?го отп и 1440?го сап. Маневрируя на поле боя, танкисты и самоходчики стойко дрались с превосходящим противником. Основные же силы ударной группы 48?го тк, двигавшиеся по дороге на Дуброво, прошли около 4 км и подходили к выс. 237.7. Локализовать [544] прорыв, в который уже хлынула лавина из двухсот танков, было невозможно. В этой ситуации главное было — спасать людей и вооружение. В 11.00 полковник А. И. Баксов подписал боевой приказ № 0065/оп:

«1. До 200 танков и до двух дивизий мотопехоты противника при поддержке авиации атакуют боевые порядки частей, овладели Черкасским, Ярки, Ново — Черкасским, выс. 246.0, вышел на шоссейную дорогу и развивает успех в северном и северо–восточном направлениях.

2. Дивизия с боями отходит на новый оборонительный рубеж: три кургана 500 м. сев. Луханино, роща 1 км северо–восточнее Луханино, Сырцев, выс. 242, 2.

3. Справа и в полосе обороны дивизии во втором эшелоне обороняется 90?я гв. сд на рубеже: Завидовка, Раково, Алексеевка, Луханино, Сырцев, Дуброво.

4. Решил: во избежание глубокого обхода танков и мотопехоты противника в тыл, части с боем отвести на новый рубеж обороны, где совместно с частями 90?й гв. сд уничтожить танки и пехоту противника.

5. 196?й гв. сп с боем отойти и прочно оборонять участок: три кургана 500 м севернее Луханино, роща 1 км северо–восточнее Луханино.

КП полка — овраг 2 км севернее Луханино.

6. 199?й гв. сп с боем отойти и прочно оборонять участок: (иск.) роща 1 км северо–восточнее Луханино, Сырцев.

КП полка — район трех курганов +1.2.

7. 201?й гв. сп с боем отойти и прочно оборонять участок: (иск.) Сырцев, выс. 247.2, седлая развилку дорог в районе кургана +2.2.

8. Мой резерв — учебный батальон — оборонять район обороны по южным скатам выс. 218.5, быть готовым к переходу в контратаку противника в направлениях: Луханино, Сырцев, выс. 242.2.

9. Артиллерии — не допустить прорыва танков и мотопехоты противника в северном направлении.

10. КП дивизии — северная окраина Сырцево»{508}.

Для прикрытия начавшегося отхода войск комдив мог рассчитывать только на боевые машины 245?го отп и 1440?го сап. Однако очень существенную поддержку в этой тяжелой обстановке оказали не столько они, а, прежде всего, 27?я оиптабр. Еще ночью за рубеж 67?й гв. сд отошел и развернулся ее 1837?й иптап. О действиях этого полка мы поговорим чуть позже, а сейчас отмечу, что все эти части: 245?й отп, 1440?й сап и 1837?й иптап — сыграли ключевую роль в отражении [545] атак частей 48?го тк с юга на север: от дороги Бутово — Дуброво в направлении сел вдоль русла Пены и особенно при прикрытии отхода уцелевшего личного состава гвардейской дивизии полковника А. И. Баксова.

В 12.00 по радио И. М. Чистяков отдал приказ этим трем полкам отходить на новые рубежи, но сразу выйти из боя оказалось невозможно. В течение трех часов, используя складки местности и возможности боевых машин и орудий, их экипажи и расчеты медленно отступали, нанося противнику урон. Опираясь на 1837?й иптап, танкисты и самоходчики упорной подвижной обороной к северу от дороги Бутово — Дуброво сумели сковать значительные силы врага. Они не позволили немцам с ходу прорваться к переднему краю второго оборонительного рубежа и окончательно уничтожить личный состав потерявших управление подразделений 196?го гв. сп, отходивших в район Алексеевка — Луханино. Полк В. И. Баженова был рассеян и потерял боеспособность. Два других стрелковых полка и два дивизиона артполка 67?й гв. сд были оттеснены 11?й тд и 167?й пд на юг от дороги Бутово — Дуброво и попали в окружение в поймах рек Ворсклы и Ворсклицы.

После того как «Великая Германия» полностью втянулась в горловину прорыва, штаб 48?го тк утратил связь с ее управлением, а в свою очередь командование этой дивизии со своими частями. Генерал Меллентин выслал в предполагаемый район нахождение боевой группы Хейерляйна офицера связи, который в 11.00 по радио сообщил: боевая группа ведет ожесточенный бой в 2 км северо–восточнее выс. 246.0 с атакующими русскими танками. Что же касается основных сил дивизии и 10?й тбр полковника Декера, то связи с ними установить не удается и где они находятся — непонятно.

В боевой группе «Великой Германии» находился командир танкового полка дивизии полковник граф Штрахвиц. Он попросил офицера связи корпуса передать в штаб дивизии, что, по его мнению, сейчас нельзя отдавать инициативу русским и ввязываться в позиционные бои, необходимо решительно наступать. Для того чтобы быстро уничтожить атакующие танки врага и продолжить атаку, своих сил у него не хватит, а связи с бригадой Декера нет. Поэтому он попросил подчинить ему все находящиеся в этом районе войска, в том числе и мотопехотные подразделения. В 11.25 такой приказ был получен, и через полчаса, в 12.00, группа Штрахвица перешла в наступление, а из бригады «пантер» по–прежнему сообщений не поступало.

Далее ситуацию в полосе действий основных сил корпуса Кнобельсдорфа в деталях проследить трудно. Сообщения из всех дивизий поступали противоречивые, а часто просто [546] ошибочные. Все это накладывалось на неустойчивую связь с действовавшими на острие главного удара мд «Великая Германия» и 10?й тбр.

Немцы хотя и долгое время изучали систему нашей обороны, используя при этом различные формы разведки, однако их боевые части имели очень поверхностное представление о ее принципиальной схеме. Тем более не понимали компоновку рубежей изнутри и слабо ориентировались на той местности, где развернулись основные боевые действия. Поэтому частые ошибочные донесения из передовых частей о занятии той или иной высоты, прорыве к тому или иному населенному пункту доставляли много хлопот штабам всех уровней. О существенных сложностях со связью и управлением наглядно свидетельствуют записи и в журнале боевых действий корпуса:

«По докладу «Великой Германии» выс, 210.3 находится в руках ее разведбатальона. Но, возможно, это ошибка, так как в этом донесении речь шла о выс. 210.7. Дивизия получает указание: в любом случае взять разведбатальоном выс. 210.3.

В дальнейшем доклады из танковых клиньев поступают неясные. 11?я тд, кажется, ведет бой в северной части лога Орлов (северо–западнее с. Ново — Черкасское. — В. З.). Разведбатальон действует с юго–востока через лесок южнее балки Орлов»{509}.

Еще толком не разобрались офицеры оперотдела корпуса, какую высоту занял разведбатальон «Великой Германии» — 210.7 или 210.3, как тут же поступил новый доклад, который поверг всех в состояние легкой эйфории. Командование «Великой Германии» доносило: ее танки и соседней 11?й тд вышли к изгибу дороги Белгород — Обоянь, точнее, к выс. 254.5. Это означало, что менее чем за два часа наступления войска корпуса выполнили первую задачу и вышли на левый фланг 2?го тк СС. Столь быстрое продвижение было расценено как большая удача.

По мере возможности эта информация 48?го тк была перепроверена и быстро передана наверх. Генерал Кнобельсдорф связался с Готом и порадовал его хорошей новостью. Командующий армией высоко оценил действия войск Хейерляйна и Микла и распорядился связаться со 2?м тк СС, чтобы сориентировать Хауссера в текущей обстановке и уточнить, когда он будет готов уступить место войскам Кнобельсдорфа.

Но затем в штабе 48?го тк почувствовали неладное. Дивизия Хейерляйна растянулась по фронту недопустимо широко, не со всеми частями ее командование имело связь. В частности, [547] где находится полк «пантер» и как он действует, было неясно. Более того, прямой связи с «Великой Германией» у корпуса не было, информация шла через офицера связи, донесения поступали порой путаные. Но уж очень хотелось верить в столь стремительный рывок. Еще раз перепроверив данные, генерал Меллентин все–таки решил, что это действительно реальный успех. Поэтому уже даже в послеполуденные часы, в ходе совещания Гота с командованием корпуса, больших сомнений в прорыве к обояньскому шоссе не было. Тем более что после совещания появились новые подробности, свидетельствующие о том же. В журнале боевых действий 48?го тк отмечается:

«В 14.30 поступило новое сообщение из «Великой Германии» о том, что по докладу танкового полка достигнута выс. 254.5 на перекрестке у Яковлево, танки также вышли на выс. 230.1 и поворачивают на северо–запад. Если эти донесения соответствуют действительности, то 2?я вражеская позиция прорвана окончательно — путь на север свободен. Доклад, однако, достаточно ясен, сомнений нет. Офицер связи корпуса докладывает в 13.50, что танковый полк дивизии «Великая Германия» на своем пути достиг балки Большая. Танки на левом участке в движении, их местонахождение неизвестно. По этому докладу можно считать, что «пантеры» стоят у высоты 254.5.

В 15.00. Начальник штаба докладывает командующему армией, который находится в штабе 167?й пд, о сообщении из дивизии «Великая Германия». Командующий армией через начальника штаба армии просит танковый корпус СС освободить место для прорыва на северо–восток. 48?й тк прорывается дальше в направлении Псела»{510}.

Но эйфория длилась недолго. Кнобельсдорфу казался этот стремительный рывок уж очень странным. Он решил лично выехать в полосу «Великой Германии» и на месте разобраться в ситуации. А уже в 16.00, ознакомившись с обстановкой, командир корпуса через офицера связи по радио передал в штаб сообщение о том, что прорыв позиций у Дуброва еще не удался, а донесение о взятии выс. 254.5 у дороги на Яковлево является ошибочным. Он также отметил, что 11?я тд и «Великая Германия» еще ведут ожесточенные бои на позициях русских у противотанкового рва в 2 км юго–западнее Дуброва, их боевые клинья находятся на одном уровне. Разведбатальон 11?й тд, кажется, прошел Дмитриевку в северо–восточном направлении. Перед противотанковым рвом саперы очищают местность от мин под жесточайшим стрелковым [548] и артиллерийским огнем.

«Великая Германия» несет потери от сильного флангового огня из Луханино. Танковая бригада «пантер» расположена южнее этих вражеских позиций и готова атаковать»{511}.

Через десять минут с узла связи «Великой Германии» Меллентину позвонил лично Кнобельсдорф. Он вновь подтвердил свою абсолютную уверенность в том, что танкам ни одной из дивизий, двигавшихся на северо–восток, не удалось выйти к дороге Белгород — Курск. По его словам, оба соединения застряли перед противотанковым рвом южнее Дуброва и ведут тяжелейшие бои. Он также подтвердил, что установлена прямая связь с полком «пантер». Это было хорошей новостью, так как появлялась реальная возможность нанести сильный удар крупным танковым соединением по обороне русских. Вероятно, именно этот факт позволил генералу в ходе этого разговора выразить надежду, что к исходу дня, возможно, войска смогут прорваться через противотанковый опорный пункт в Дуброво.

Командование 48?го тк не только допустило ошибку, передав неточное сообщение о выходе его танков в район шоссе, но и неточно определило значение высоты 254.5. Даже если бы боевые группы «Великой Германии» или 11?й тд и вышли к дороге, это еще не означало прорыва второго армейского рубежа или, как указано в цитируемом документе, второй позиции. Этот холм располагался на его переднем крае. Эти ошибки были допущены в том числе и в силу определенного внутреннего подъема, который царил среди командного состава корпуса. После напряженнейшего боя 5 июля успешные действия эсэсовского корпуса на прохоровском направлении обнадеживали, поэтому полностью еще не исчезла эйфория, и было большое желание добиться скорой победы. Всем, кто имел отношение к операции «Цитадель», очень хотелось верить словам фюрера в неизбежный успех якобы непобедимой Германии.

В 11.30 Гот прибыл в штаб 48?го тк, который был перебазирован в лес южнее села Мощеное. С ним приехал и начальник штаба 4?го воздушного флота генерал–майор К. Х. Шульц. Командир корпуса и начальник штаба доложили оперативную обстановку в полосе соединения. Причем Ф. Меллентин особо остановился на сообщении из «Великой Германии». Ее штаб доносил, что русские ведут очень сильный артиллерийский огонь из района Алексеевки (село на южном берегу р. Пены), который серьезно мешал продвижению ее частей к Дуброву, и предложил для ликвидации этого узла сопротивления отдать [549] приказ Хейерляйну овладеть сначала Алексеевкой, а затем двинуться далее на Луханино (3 км восточнее Алексеевки).

Дело в том, что при подготовке отмененного впоследствии совместного контрудара силами 1?й ТА и 6?й гв. А артчастями обеих армий была проведена значительная работа. Для поддержки войск на северном берегу Пены были сосредоточены не только гаубичные батареи 90?й гв. сд. М. Е. Катуков направил в полосу 6?го тк, который имел приказ утром атаковать в направлении Бутова, 79?й и 316?й гв. мп PC и 270?й полк тяжелых 120?мм минометов. А И. М. Чистяков приказал командующему артиллерией армии сосредоточить огонь 33?й отпабр, 5?го гв. мп «катюш» и минполков по району севернее дороги Бутово — Дуброво. Систематические обстрелы этих частей и соединений танковых клиньев «Великой Германии», особенно после начала отхода 67?й гв. сд, оказались очень чувствительными и вынудили Хейерляйна обратиться к Кнобельсдорфу с просьбой развернуть всю боевую группу дивизии для захвата сел по южному берегу Пены, чтобы прекратить эти обстрелы. Действия советской артиллерии 6 июля в этом районе были столь ощутимы, что даже после войны, в 1947 г., Ф. Фангор вспомнил о них и писал:

«6 июля русские неожиданно открыли заградительный огонь. Его вела вся их артиллерия, находившаяся в этом районе, в том числе и дальнобойная. Это произошло в тот момент, когда немецкие войска вышли на рубеж, где по башню было вкопано бесчисленное количество вражеских танков, замаскированных и продуманно размещенных на местности. Приходилось исключить наши маневры в узких боевых порядках (что уже делалось), а дороги нельзя было использовать. Это увеличило потерю времени… Как и следовало ожидать, в этой обстановке больше всего страдали «пантеры» 10?й танковой бригады»{512}.

Тем не менее командующий 4?й ТА не одобрил предложение Меллентина. Он считал, что не стоит распылять силы, отвлекать передовые дивизии корпуса от главной цели — решительного рывка черед оборонительные рубежи. Удар строго на север в направлении поймы Пены ни к чему толковому не приведет, лишь отнимет время. Пока русские обороняются лишь стрелковыми частями и не ввели в бой танковые соединения, у корпуса есть преимущество в силе и мобильности. Пока нет оснований опасаться мощных фланговых ударов, стрелковые части на это не способны, они зарылись в землю и ведут упорные оборонительные бои. Необходимо максимально использовать столь благоприятный момент и сильными танковыми клиньями быстро раскалывать на узких участках [550] их оборону и окружать пехотные части русских. При этом дивизии должны стремиться как можно быстрее прорываться в их тыловые районы. В междуречье Ворсклы и Ворсклицы уже наметился первый «мешок», его создают войска 11?й тд и 167?й при поддержке 2?го грп СС. Окружение будет завершать 167?я пд, а тем временем танковым частям корпуса следует продолжить свой марш на северо–восток. Гот подчеркнул: все это прописные истины, но в настоящий момент именно они позволят сэкономить дорогое время и максимально эффективно использовать с таким трудом собранные силы и средства. Надо также учитывать тот факт, что корпус СС сегодня продвигается заметно быстрее, чем вчера, он уже вклинился в передний край обороны русских юго–восточнее Яковлева и, вероятно, в ближайшее время прорвет их вторую позицию. Следует использовать все возможности, чтобы 48?й тк вовремя вышел и сменил его дивизии Хауссера в указанном районе. Уничтожение же позиций вражеской артиллерии и фланговое прикрытие должны взять на себя люфтваффе и войска второго эшелона. Для этого на совещание и был приглашен начальник штаба 4?го ВФ.

На совещании было отмечена высокая эффективность 8?го ак 5 июля. Сейчас его основные соединения по–прежнему были сосредоточены перед 2?м тк СС, но в силу складывающейся обстановки Гот попросил часть бомбардировщиков выделить для уничтожения противотанкового узла перед «Великой Германией» в районе Дуброва и для подавления артиллерии на северном берегу Пены.

По итогам обсуждения сложившейся обстановки Кнобельсдорф получил приказ: «Великой Германии» сконцентрировать все усилия на прорыве в Дуброво и овладеть Луханином, Алексеевку пока не атаковать. Вместе с тем параллельно с ударом на Яковлево перед командованием 48?го тк была поставлена трудоемкая задача: в ближайшее время создать плацдарм на северном берегу Пены в районе Раково — Алексеевка. Несмотря на то что осуществление этого замысла предполагало отвлечь значительные силы и средства корпуса, его выполнение Гот считал крайне важным. Сильная оборона русских в излучине Пены угрожала всему левому флангу армии. Командующего 4?й ТА тревожило, что в этом районе русские могли развернуть танковые соединения и, несмотря на сложность переправы, нанести сильный фланговый удар по корпусу. Создание плацдарма должно было, во–первых, привести к расширению коридора прорыва и оттеснению русских в глубь излучины, на запад, а значит, сводило к минимуму эту угрозу. Во–вторых, если даже, создав плацдарм на северном берегу, не удастся с него в дальнейшем развить успех, [551] все равно это позволит отвлечь часть сил русских с направления главного удара 48?го тк и заставит их командование понервничать. В 13.00 штаб корпуса передал этот приказ дивизиям.

На совещании также была рассмотрена ситуация и в 3?й тд. Соединение имело приказ овладеть Завидовкой и как можно быстрее создать плацдарм на северном берегу, а в случае успеха как можно быстрее подготовить переправы. В то же время Кнобельсдорф предупредил генерала Ф. Вестховена, чтобы его танковый полк параллельно готовился двинуться на Раково. В свою очередь командование корпуса обещало быстро подтянуть к Красному Починку разведбатальон 332?й пд, чтобы сократить растянутый левый фланг его дивизии. Однако к началу совещания на КП корпуса 3?я тд еще даже не приступила к выполнению полученного ночью распоряжения. Она доносила о возросшем артиллерийском обстреле с северного берега Пены и из района выс. 210.3, которую после захвата пришлось вновь оставить из–за сильных контратак русских. А уже в ходе совещания поступило тревожное донесение:

«В 13.00. Танковый клин 3?й тд в Завидовке полностью расстрелян и должен отойти на юг. Переправа через реку, по мнению дивизии, потребует полностью нового переоборудования. Силы дивизии еще очень растянуты. Корпус приказывает: не обращать внимание на фланги, все силы бросить на образование плацдарма и, учитывая, что наступление разведбатальона «Великой Германии» продолжается, 52?й ак в 13.00 выступает правым флангом через Бубны в направлении Дмитриевка. Этим самым левый фланг 332?й пд будет разгружен и она сможет продвигаться на север. Ее силы будут двигаться до Красного Починка, чтобы сменить части 3?й тд у Коровино.

Разведка 3?й тд докладывает, что участок по обеим сторонам Раково исключительно сильно укреплен. Закопанные KB и Т-34, а также тяжелая артиллерия мешают продвижению по абсолютно голой местности южнее этого участка. Берега полностью заболочены, такая же долина реки и у Красного Починка. Вражеские рубежи на Пене, кажется, значительно сильнее укреплены, чем позиции, прорванные вчера. Командир дивизии считает, что подготовиться для наступления дивизии до рассвета не удастся, так как выдвижение 332?й пд идет медленно. Артиллерия еще не сосредоточилась. Кроме того, из–за заболоченности местности у Красного Починка дивизию перебрасывать необходимо через мост у Ярки. Он считает также, что строительство моста и переправу надо [552] проводить при сильной поддержке армейской артиллерии, иначе дивизия в лощине Завидовки будет разбита вражеским огнем»{513}.

Это сообщение вызывает ощущение, что Ф. Вестховен слишком преувеличивает трудности, возникшие у его войск. Это впечатление усиливается, когда сравниваешь успехи двух других танковых дивизий 48?го тк, ведь они к этому моменту продвинулись примерно до 8–10 км. Вероятно, такие же мысли приходили в голову и Кнобельсдорфу, поэтому действиями 3?й тд он был, мягко говоря, недоволен. Однако его оценка оказалась необъективной. Действительно, 3?я тд находилась в более сложном положении, чем другие соединения. Как уже ранее отмечалось, она не располагала столь значительными силами, как ее соседи, вместе с тем ее фронт был растянут примерно на 10 км. Севернее Красного Починка окопались батареи 1841?го иптап майора В. Г. Гашкова из 27?й иптабр. Хотя полк и был вооружен 45?мм ПТО, но, используя сложный рельеф местности и заранее подготовив позиции, артиллеристы создали непроходимый заслон на пути танков дивизии в направлении Михайловки. Кроме того, в районе Красного Починка находились несколько глубоких и заболоченных балок. Одна из них полностью перекрывала путь с юга на север, о ней уже упоминалось выше. Это обстоятельство заставляло снабжение передовых частей, переброску войск в район Завидовки, Ракова проводить через х. Ярки, расположенный в 5 км восточнее Красного Починка. Этот «крюк» отнимал много времени, особенно если учесть, что местность не была полностью разминирована, поэтому транспорт двигался лишь по одной колее в каждом направлении.

Но главное в том, что передовые части танкового полка Вестховена у Завидовки подошли непосредственно к переднему краю второго армейского рубежа, в то время как две другие танковые дивизии корпуса лишь продвигались к нему. Примерно около 11.00 танки 2?го батальона 6?го тп и бронетранспортеры с пехотой 1/394?го грп 3?й тд ворвались на окраины Завидовки. Уже на подступах к селу эта группа была обстреляна тяжелой артиллерией 6?й гв. А. Затем сосредоточенный удар по ней нанес 6?й тк и артиллерия 90?й гв. сд, а также второй дивизион 159?го тгап 33?й отпабр. Повторюсь: это был первый бой соединения армии генерала М. Е. Катукова с войсками корпуса Кнобельсдорфа.

Согласно докладу начальника штаба 1?й ТА генерал–майора М. А. Шалина в штаб фронта, в 10.55 свыше 70 танков 3?й тд [553] при поддержке пехоты вышли на рубеж Подимовка — Завидовка и завязали огневой бой на ближних подступах к селам. В 11.15 генерал–майор А. Г. Гетман отдал следующий приказ командиру своего подвижного резерва полковнику М. Т. Леонову, который одновременно являлся и командиром 112?й тбр:

«До 70 танков пытаются форсировать реку в направлении Чапаев, Раково. Разведать, быть готовым контратаковать в направлении Чапаев, Раково. Немедленно выдвинуть иптаб на участок Чапаев и не допустить прорыва танков противника.

Лично этим займитесь. Наблюдайте и контратакуйте без моего напоминания, если танки противника форсируют реку»{514}.

Но 112?я тбр осталась в прежнем районе сосредоточения, в бой вступили лишь бригады первого эшелона — 22?я тбр и 6?я мсбр. Во многих корпусных и армейских документах, касающихся этого боя, отмечается, что в нем, наряду с указанными выше соединениями, принимала участие и 200?я тбр. Для примера процитирую оперативную сводку штаба 6?го тк № 262 к 16.00:

«2. Части корпуса занимают прежний рубеж обороны: Меловое, Раково, Шепелевка, Березовка, ур. Толстое, Новенькое. С 11 до 13.00 6?я мсбр, 22?я, 200?я тбр вели танковый бой из всех видов оружия с танками противника в районе Завидовка»{515}.

В действительности ситуация развивалась несколько по–иному. Завидовка находилась на южном берегу реки, не входила в систему обороны второй армейской полосы, который проходил по северному берегу. Войска, занимавшие второй рубеж, и части 67?й гв. сд, защищавшиеся перед ним, не допустили выхода 3?йтд широким фронтом к Пене. Немцы прорвались узким коридором лишь непосредственно к Завидовке, поэтому основные события развернулись именно у этого села.

Через реку за селом проходил передний край 268?го гв. сп 90?й гв. сд. На полковом участке оборонялись лишь один 1?й стрелковый батальон и две батареи 193?го гв. ап, так как 3?й и 4?й сб были переданы в оперативное подчинение командиру 71?й гв. сд. Кроме того, два взвода 1?го сб несли службу боевого охранения на рубеже: выс. 210.3, выс. 210.7. Таким образом, участок Чапаев, Раково, Шепелевка, Спицин являлся наиболее слабым звеном на фронте 90?й гв. сд. Поэтому именно сюда в ночь на 6 июля вышли 6?я мсбр и 22?я тбр, а на [554] стыке 22?й тбр и 200?й тбр были выведены лишь два танка из 200?й тбр, они–то непосредственно и участвовали в том бою. Остальные экипажи бригады полковника Н. В. Моргунова боевых действий не вели. Всего в двухчасовом бою приняли участие 53 танка 22?й тбр полковника Н. Г. Вененичева и, как уже отмечалось, 2 Т-34 из 200?й тбр. Кроме того, огонь по противнику вели и две истребительно–противотанковые батареи — 22?й и 112?й тбр.

Успех был предопределен в значительной степени тем, что удар для боевой группы врага был неожиданным. Советская артиллерия и танки открыли огонь одновременно в тот момент, когда немцы только вошли без боя в село и удара не ожидали, а танки 22?й тбр стояли замаскированными, у оставленных жителями домов и хозяйственных построек, и ничем не выдавали свое присутствие. И лишь только боевые машины противника подошли на дистанцию прямого выстрела, все экипажи открыли прицельный огонь. В результате враг понес чувствительные потери. Непосредственно в селе осталось дымиться только танков 12 единиц, а всего, по сообщению А. Л. Гетмана, в районе Завидовки было подбито 30 танков 3?й тд{516}.

Завершающим аккордом в разгроме боевой группы 3?й тд была «игра» «сталинских органов» — дивизиона «катюш» 79?го гв. мп. По донесению корпуса, в 14.00 его расчеты дали залп по выдвигавшейся колонне вражеских боевых машин в районе выс. 210.3, после обстрела танки движение прекратили и отошли.

Очевидцем боя в Завидовке был командующий 1?й ТА. В своих мемуарах Михаил Ефимович писал:

«Горячая обстановка сложилась в полосе 6?го танкового корпуса А. Л. Гетмана, оборонявшегося совместно с 90?й гв. стрелковой дивизией. К полудню, когда я добрался до КП комкора, на этом участке был самый напряженный момент боя. Полное, добродушное лицо Гетмана было покрыто потом. Он громко кричал в трубку полевого телефона. Швырнув трубку, вытер рукавом лоб и направился ко мне. Мы молча пожали друг другу руку.

— Черт знает что! — в сердцах воскликнул Гетман. — Прут и прут. С ума они, что ли, посходили!

Присели на ящики из–под снарядов.

— Ну докладывай по порядку, — сказал я.

Выяснилось, что уже с 10 часов утра противник непрерывно атаковал позиции корпуса…. Мы выбрались из щели и поднялись на небольшой взлобок, где был оборудован НП. Было половина четвертого. Но казалось, наступило солнечное затмение. [555] Солнце скрывалось за тучами пыли. И впереди в полумраке виднелись всплески выстрелов, взлетала и осыпалась земля, ревели моторы и лязгали гусеницы. Примерно 80 танков противника пытались прорвать позиции корпуса. Но воины 6?го тк и 90?й гв. сд встретили их таким массированным огнем, что поле, как цветами, было усеяно горящими танками»{517}.

Согласно сводке разведотдела 1?й ТА № 2 к 21.00 7 июля, после того как противник был выбит из Завидовки, ее разведгруппа выдвинулась в село и на его окраины. В одной из подбитых боевых машин был обнаружен паспорт на танк со штампом 7?й роты 2?го батальона 6?го тп. Так было установлено, что перед 6?м тк действует 3?я танковая дивизия противника.

Завидовка стала первым населенным пунктом после захвата, который части 48?го тк под ударом советских войск были вынуждены вновь оставить. Это был достаточно редкий случай в ходе летнего наступления на юге Курской дуги.

Если сравнивать успехи «Великой Германии» и 11?й тд с результатами наступления 3?й тд, то достижения первых двух соединений окажутся не столь значительными, как они выглядели на первый взгляд. Кнобельсдорф, сообщив в армию о выходе их танковых частей к дороге Белгород — Обоянь, невольно ввел Гота в заблуждение. Дивизии Микла и Хейерляйна сначала продвигались столь же медленно, как и соединение Вестховена. Ситуация изменилась лишь во второй половине дня, когда их темп наступления заметно увеличился. Причина не в их большем стремлении к победе, а в особенности построения наших оборонительных рубежей. Дело в том, что наиболее укрепленными в них были первые 6 км, а затем шло межрубежье, где располагались отсечные позиции и отдельные минные поля на дорогах и проходимых для техники лощинах. На правом фланге 6?й гв. А между первым и вторым рубежами отсечных позиций не было. Поэтому после преодоления утром 6 июля позиций 67?й гв. сд танковые группы Хейерляйна и Микла не прорывали второй рубеж, как казалось сначала, а двигались по межрубежью и вели бой с артиллерийскими и танковыми частями этой дивизии, а также 27?й оиптабр, прикрывшей отход и закрепление пехоты на втором рубеже. Кроме того, двигались танки Штрахвица и Декера не строго на север, под прямым углом к переднему краю второго рубежа, а на северо–восток, в значительной степени параллельно ему. Поэтому создавалось впечатление, что войска боевой группы корпуса находятся уже на втором рубеже. Упорство и стойкость советских войск, защищавшихся здесь, способствовали поддержанию этой иллюзии. [556]

Бригада полковника Н. Д. Чеволы в этот день существенно потрепала танковые клинья врага Хейерляйна. Даже несмотря на то, что вместо трех штатных полков в боях участвовали лишь два, да и они оказались разбросаны по фронту на 10–12 км. В ночь на 6 июля 1837?й иптап сменил огневые позиции и отошел за линию окопов 196?го гв. сп на рубеж примыкания грейдерной дороги из Алексеевки к большаку Бутово — Дуброво. Командир полка майор Н. Е. Плысюк от комбрига получил приказ: надежно прикрыть направление от большака на Алексеевку и Луханино, а в случае прорыва и отхода пехоты остановить танки и дать возможность стрелковым подразделениям занять позиции на северном берегу Пены в районе Шепелевка, Раково, Луханино.

Артиллеристы были измотаны напряженным боем с танками у Черкасского 5 июля, но из–за отсутствия пехотного прикрытия были вынуждены всю ночь нести службу охранения у своих орудий. С раннего утра над их позициями появился немецкий самолет–разведчик, а вслед за ним налетели бомбардировщики. Весь день этот район подвергался интенсивной бомбежке, истребители противника контролировали все дороги. Поэтому снаряды доставлялись на батареи только вручную, так как любая машина, появившаяся здесь, подвергалась обстрелу из бортового вооружения и бомбардировке. Экипажи немецких самолетов охотились за каждой машиной и даже повозкой.

Артиллеристы предположили, что противник, зная о сильном минировании всех танкопроходимых мест, будет основными силами продвигаться по довольно широкой дороге (большаку) Бутово — Дуброво. В то же время не исключено, что попытается и повернуть на грейдер к Алексеевке. Поэтому первоначально три батареи полка заняли фланговое положение и к направлению вероятного движения танковой группы врага, обнаруженной разведкой в х. Ярки, и к дороге Бутово — Дуброво, в готовности к маневру. Их огневые позиции располагались северо–восточнее х. Ярки.

Сразу после прорыва правого фланга 67?й гв. сд «пантерами», которые двигались из х. Ярки, расчеты 1?й, 3?й и 5?й батарей 1837?го иптап открыли сильный огонь по левому флангу их группы, что заставило противника изменить направление движения к Пене и двинуться параллельно дороге на Дуброво. По мере того как эта группа танков шла вперед, батареи меняли позиции, двигаясь параллельно ее курсу на северо–восток. Второй бой группы «пантер» с этими батареями майора Н. Е. Плысюка произошел в районе дороги на Алексеевку. Как и рассчитывали артиллеристы, немцы решили повернуть здесь к руслу реки, но метким огнем и слаженными действиями [557] их расчеты не позволили противнику осуществить задуманный маневр и вновь заставили его отвернуть от намеченного курса.

В ходе поединка у артиллеристов не все гладко складывалось с командованием стрелковых частей, в полосе которых они действовали, прикрывая их отход. Так, по настоянию командира одного из батальонов 196?го гв. сп 1?я батарея была вынуждена занять невыгодные огневые позиции, в результате огня из танков два орудия и часть расчетов вышли из строя. Командир полка был вынужден отдать приказ вывести ее остатки в район Луханина. 3?я батарея заняла огневые позиции восточнее дороги на Алексеевку, 5?я — у отрога балки, идущей из центра Калашного на юг (ОП юго–восточнее выс. 213.6). Расчеты этих дух батарей прикрывали друг друга и за два часа боя уничтожили 11 танков и 3 самоходки. Оценивая их действия, полковник Н. Д. Чевола писал:

«Правильно организованная огневая связь между батареями позволила в трудные минуты боя оказывать существенную поддержку. В то же время неудачный выбор ОП одной из батареей, по настоянию командира стрелкового подразделения, с ограниченной видимостью сковывал маневренность орудий и привел, по существу, к гибели двух орудий, т. к. танки смогли подойти к батарее из–за ограниченной видимости на весьма близкое расстояние. Танкоопасные направления в виде проходимых лощин должны всегда прикрываться кинжальным огнем орудий, чего в данном случае не было … Маневрирование батарей и выбор ОП в связи с изменением направления движения танков позволяли наносить удар там, где было наиболее выгодно»{518}.

Главная заслуга расчетов трех батарей полка майора Н. Е. Плысюка в том, что, приковав к себе значительные танковые силы, они помогли отойти личному составу 196?го гв. сп на новый рубеж. Вместе с тем их огонь не позволил развернуться частям «Великой Германии» и широким фронтом подойти ко второму рубежу на участке Алексеевка — Луханино. Они заставили полк «пантер» и часть сил танкового полка Штрахвица двигаться к мощному противотанковому опорному пункту в Дуброво под огонь 14?й оиптабр и 3?го мк 1?й ТА. Вместе с тем удержание «пантер» 10?й тбр у большака Бутово — Дуброво позволяло концентрировать нашей артиллерии огонь и по ней, и отбивать атаки разведбата «Великой Германии» у выс. 210.3. [558]

Окружение частей 67?й гв. и 52?й гв. сд между поймами рек Ворсклы и Ворсклицы

После совещания Гот уехал в штаб 167?й пд. По сообщению ее командования, в дельтах рек Ворсклы и Ворсклицы намечалось окружение русских частей, и он хотел лично оценить ситуацию, чтобы исключить любые неожиданности. Ф. Фангор вспоминал, что

«части 167?й пехотной дивизии были единственными в корпусе, которые хорошо продвигались вперед, медленно, но верно захватывая территорию»{519}.

В 13.30 генерал Ф. Меллентин получил сообщение из 11?й тд о том, что ее танки достигли перекрестка дороги юго–западнее Дуброва, а разведбатальон уже ведет уличные бои в северной части Ново — Черкасского. Это означало, что около 14.00 боевая группа 48?го тк рассекла оборону 67?й гв. сд на всю глубину и блокировала часть сил ее и соседней 52?й гв. сд. В кольцо попали 199?й гв. и 201?й гв. сп с приданным 2/272?го гв. сп 90?й гв. сд и двумя дивизионами 138?го гв. ап 67?й гв. сд, а также 153?й гв. сп с 2/124?го гв. ап 52?й гв. сд. По численности эта группа была сопоставима со стрелковой дивизией.

В ходе прорыва рубежей 67?й гв. сд основной удар боевой группы 11?й тд и войск левого крыла 167?й пд пришелся по 199?му гв. сп полковника А. Г. Дегтярева, особенно пострадал его правый фланг. Здесь держал оборону 1?й сб, через его участок и прокладывали себе путь танки бронегруппы графа Шиммельмана, двигавшиеся по дороге Бутово — Дуброво. Из донесения начальника группы политотдела 6?й гв. А майора Чернухина:

«Этот полк вынужден был драться с повернутым с юга на запад фронтом, не имея возможности, в связи с этим, использовать имевшиеся укрепления. Когда в результате ожесточенной атаки танков и пехоты противника был смят второй батальон, 1?й сб капитана Колесова организовал круговую оборону и обеспечил тем самым отвод остальных частей.

Командир полка — гвардии подполковник Дегтярев лично просил у комдива за вывод первого батальона, обеспечив его отход огнем станковых пулеметов. Командование полка сдвинулось с места только после выхода с поля боя всех подразделений.

В этом бою не все подразделения вели себя одинаково стойко. 2/272?го гв. сп 90?й гв. сд, поддерживавший 199?й гв. сп, начал отход до приказа. Я с тов. ФАН-ЮНГ, а также ряд работников штаба полка, в том числе парторг и комсорг полка, [559] приняли все меры к задержанию отступавших, формированию в группы и отправке их вновь на позиции 1?го батальона»{520}.

Надо признать, что полку по–настоящему повезло с командиром. Далеко не все командиры Красной Армии, даже в обычных фронтовых условиях, не говоря об окружении, демонстрировали столь ответственное отношение к своему делу, заботились о людях, находившихся у них в подчинении, как это делал полковник А. Г. Дегтярев. Вдвойне приятно подчеркнуть, что из трех командиров стрелковых и одного артиллерийского полков, попавших в кольцо в поймах Ворсклы и Ворсклицы, лишь один проявил малодушие, оставив свои подразделения без управления, на произвол судьбы, и первым вместе со штабом бросился выходить из окружения. Все остальные действовали мужественно и достаточно профессионально.

Образцы стойкости и самопожертвования демонстрировали и ряд младших офицеров 1/199?го гв. сп. Вот лишь один пример. В момент начала атаки немцев в первой траншее находился парторг батальона капитан П. К. Чепижко. Из донесения политотдела 67?й гв. сд:

«…Тов. Чепижко во время боя находился на боевых позициях 3?й стр. роты. Положение было тяжелым, большие силы врага обрушились на участок обороны роты. Заканчивались боеприпасы, гитлеровцы ворвались в траншеи. Закипел рукопашный бой. Капитан Чепижко дрался до последнего патрона в своем пистолете. Гитлеровцы схватили его, чтобы увести живым. Тогда он вынул последнюю гранату Ф-1, выдернул чеку и высоко поднял ее в руке над головой. Прогремел взрыв, и герой был убит, но вместе с ним было убито еще 8 немцев»{521}.

За этот подвиг командованием дивизии капитан П. К. Чепижко был представлен к награждению орденом Отечественной войны 1?й степени.

В 15.00 части правого крыла 167?й пд, действовавшие при поддержке 911?го дивизиона штурмовых орудий, выбили с первой линии окопов 201?й гв. сп. Его подразделения оставили Драгунское и Триречное, одновременно из Ново — Черкасского отошел 199?й гв. сп, а через час немцы прорвались к Дмитриевке (Юматовка) и уже вели там уличные бои. Кольцо сжималось, но противнику не хватало сил для создания плотного фронта окружения, чтобы полностью закрыть все бреши в нем. Территория была достаточно большой, ее рельеф очень сложный, сильно изрезан глубокими балками и поймами сразу двух рек, имелось много естественных масок, которые позволяли укрыться нескольким сотням человек. [560]

Надо отметить, что во второй половине дня войска 48?го тк действовали с большим напряжением сил. Советскому командованию удалось распылить силы корпуса и создать условия, когда его ударный клин был не в состоянии набрать ту пробивную силу, которая была необходима для решительного рывка к Яковлеву. Фронт соединения растянулся почти на 40 км. Танковые группы, прорывавшиеся ко второму рубежу советской обороны на север и северо–восток на широком фронте (примерно 20 км), находились под сильным огнем артиллерии. Одновременно часть сил ударной группировки, 11?я тд, пыталась замкнуть кольцо и сломить ожесточенное сопротивление внутри его. Использовать здесь танки оказалось очень сложно, 11?я тд могла действовать частью танкового полка только вдоль дороги Бутово — Дуброво и частично от нее на юг. Поэтому внутри окружения были задействованы пехота и артиллерия 167?й пд, а также штурмовые орудия. В советских документах отмечается, что во второй половине дня над районом окружения заметно возросла активность вражеской авиации.

Когда стало ясно, что русские части, обороняющиеся в поймах рек Ворсклы и Ворсклицы, с севера отрезаны танковыми группами 11?й тд и «Великой Германии», а с востока — 2?й тк СС, Г. Гот, все еще находился в штабе 167?й пд. С целью облегчить Триренбергу управление войсками и ускорить создание плотного кольца он решает вновь передать ему 315?й грп. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«В 15.55. Поступает армейский приказ, согласно которому усиленный 315?й грп опять подчиняется 167?й пд. Дивизия этим полком из опорного пункта Вознесенский наступает на север в направлении Дмитриевка — Ольховка. Разворачивая свои части на запад, они совместно зачищают треугольник у Ворсклы, Ворсклицы.

Дивизия ориентирует командующего армией, что она уже пересекла Ново — Черкасское и медленно продвигается в направлении Ольховка — Дмитриевка. Справа от него второй полк теснит противника с высоты 233.6 к Ольховке и Драгунскому, 315?й грп подошел с юга. Дивизия надеется, что еще сегодня сможет очистить «мешок» и утром сосредоточиться у Дмитриевка, Ольховка в готовности к боевым действиям.

В 18.00 167?я пд с 315?м грп приближается к Ольховке. Один батальон повернул против дороги, идущей с Драгунского на Ольховку, чтобы отрезать отступающего противника численностью до полка. 331?й грп зачищает Триречное, двигаясь на юг, и атакует одним батальоном на северо–восток. 339?й грп стоит по обе стороны дороги на Дмитриевку. [561]

11?я тд находится на северо–западной окраине Дмитриевка»{522}.

Под огонь 315?го грп попали сразу два гвардейских полка. Его подразделения атаковали с тыла отходивший из района Драгунского 201?й гв. сп полковника Т. Н. Сорокина, а у Ольховки под его удар попали батальоны 153?го гв. сп 52?й гв. сд. Дело в том, что приказ из штаба 52?й гв. сд об отходе опоздал. В этот момент комдив И. М. Некрасов был тяжело ранен, командование взял на себя начштаба подполковник Г. Г. Пантюхов. Поэтому приказ об отходе полка командир его полковник П. Г. Московский получил только в 14.30. Командование дивизии ориентировало, что подразделения должны выходить в район Ольховки, но к моменту выдвижения первых батальонов немцы уже находились у этого села. При подходе полка к Ольховке враг открыл сильный минометный огонь с флангов. Пехота рассредоточилась и начала обходить село западнее, стремясь выйти к большаку Бутово — Дуброво. В этот момент они попали под новый удар, теперь 339?го грп 167?й пд и разведбатальона 11?й тд. Скопление большой группы войск и обозов, начавшаяся паника не позволили создать организованной обороны.

Управление в полку было потеряно, а батальоны рассеяны. Измотанные тяжелыми боями, попав под огонь минометов и бомбежку на ровной местности, гвардейцы гибли десятками, еще больше было раненых. Судьба этих людей сложилась трагически, быстро оказать всем первую помощь, тем более эвакуировать было некому. В первый день окружения многие раненые погибли от потери крови, тяжело раненных и контуженых фашисты при прочесывании территории добили. Об этом мне не раз приходилось слышать от фронтовиков, тех, кому посчастливилось вырваться из окружения. Члены поисковых отрядов уже в начале 90?х годов не раз находили в траншеях и ямах, обнаруженных в поймах Ворсклы и Ворсклицы, останки бойцов с характерными пулевыми отверстиями в черепах. Все они, вероятно, прошли в документах штабов как без вести пропавшие, ибо у многих красноармейские книжки были при себе. В таком же положении находились раненые и в других окруженных полках.

Штаб 67?й гв. сд под удар противника не попал, комдив еще в ночь на 6 июля с разрешения командования отвел его в безопасный район к Луханину. Поэтому устойчивую связь с командованием 22?го гв. ск управление дивизии в течение дня не теряло. Вся основная оперативная информация и данные о состоянии войск, какими располагало ее командование, [562] поступали комкору генерал–майору Н. Б. Ибянскому систематически. Первое письменное сообщение о состоянии дивизии после отхода он получил около 15.00 — это была оперативная сводка о положении к 14.00, подписанная начальником штаба дивизии полковником A. A. Доколиным{523}. Деталей в ней мало, поэтому практического значения она не имела. Из этого документа стало ясно лишь то, что связь с 199?м гв. сп потеряна, он, как и 201?й гв. сп, дерется в окружении, а остатки 196?го гв. сп вышли на новый рубеж и приступили к занятию позиций 500 метров севернее Луханина.

Первые данные о выходящих из кольца появились после к 17.00. В переданном шифром боевом донесении дивизии № 00161/оп отмечалось:

«2. 196?й гв. сп до 13.00 оборонял участок: выс. 232.4, 1 км восточнее отм. 246.0, клх ПТФ, успешно отбивая все атаки противника. В 13.00 по приказу отошел и занял оборону участка севернее Луханино. В полку осталось в наличии до 400 человек.

3. 199?й гв. сп ведет бой в окружении. Часть сил отдельными группами вышла из окружения, сосредоточивается в районе Гремучий.

4. 201?й гв. сп ведет бой в окружении, частью сил начал выход из окружения мелкими группами. К 17.00 вышел командир полка со своим штабом и до 40 бойцов»{524}.

Все три стрелковых полка 67?й гв. сд с боями прорывались на новые рубежи, преследуемые превосходящим противником, неся при этом тяжелые потери. Согласно сохранившимся документам, ситуацию в 201?м гв. сп осложнил «человеческий фактор».

«Растерянность и неорганизованность проявило и командование 201?го гв. сп, — доносил начальник политотдела 67?й гв. сд. — Отдав приказ на отход, командир полка гвардии полковник Сорокин и его заместитель по политической части гвардии майор Бянкин не проследили за отводом частей, а с небольшой частью бойцов и командиров отошли на новый рубеж. В результате большая часть бойцов этого полка оказалась [563] без руководства и была присоединена к 199?му гв. сп, причем по моей просьбе гвардии полковник Дегтярев принял на себя командование всей группой, до встречи с полковником Сорокиным. Отходившая группа была обойдена танками и сопровождалась их огнем прямой наводкой почти до селения Дмитриевка.

Следует отметить, что все бойцы и командиры несли с собой все сохранившееся оружие, в том числе минометы, пулеметы и ПТР, не бросили его даже под огнем танков. К исходу 6.7.43 г. группа бойцов 201?го гв. сп, двигавшаяся с нами, присоединилась в районе Суровцево к командованию 201?го гв. сп».

О бездействии и неисполнении служебных обязанностей заместителем командира этого полка докладывал и начальник политотдела 67?й гв. сд гв. подполковник Бронников:

«…Считаю необходимым сообщить о безволии заместителя командира 201?го гв. сп по политчасти гв. майора Бянкина. Тов. Бянкин в период боев, проводимых полком на старом рубеже, не организовал партийно–политический аппарат на выполнение поставленной задачи. В этих боях полк потерь почти не понес, так как противник на участке 201?го гв. сп особой активности и нажима не проявлял.

6.7.43 г. полк обойден танками противника, как и другие полки, и получил приказ на выход из окружения с боем. Вместо того, чтобы организовать выход полка с боем, командир полка гв. полковник Сорокин, его заместитель по политчасти гв. майор Бянкин со штабом вышли одни.

Полк, выходя самостоятельно, понес большие потери и без руководства не дал должного отпора врагу. Личный состав 201?го гв. сп в последующих боях дрался героически. Коммунисты были в передовых рядах и своим личным примером воодушевляли бойцов на бесстрашную борьбу с врагом.

Полк потерял 6 политработников, большинство из которых погибли смертью героев на поле боя, а Бянкин, не зная об этом, сообщил политотделу, что потеряно 9 человек политработников, и добавил — «пропали без вести».

Отличившиеся в боях бойцы и командиры к правительственной награде представлены не были вплоть до вмешательства политотдела.

Работа тылов не обеспечивала потребности боевой обстановки. Были не единичны случаи перебоев в питании.

Политотдел Бянкин не информировал в течение 5 дней напряженных боев, не сообщал о героических подвигах и партполитработе.

Мной Бянкин серьезно предупрежден, в случае непринятия мер к решительному улучшению всей системы партполитработы [564] к нему будут приняты самые строгие меры вплоть до отстранения от занимаемой должности.

Командир 201?го гв, сп гв. полковник Сорокин командиром дивизии от занимаемой должности отстранен»{525}.

Ситуация в этом полку оказалась очень запутанной и не столь однозначной, как изложено в приведенном выше документе. Об этом свидетельствуют дальнейшие события. Действительно, командир полка был отстранен от должности, и, судя по всему, основной причиной этого было его поведение при выходе из окружения, мягко говоря, не соответствующее званию командира. Тем не менее произошло это лишь 10 июля, после получения им ранения в районе с. Верхопенье, где в этот момент вела бои дивизия. Полк принял начальник штаба 199?го гв. сп майор Г. А. Иноземцев. А через несколько дней, 18 июля, полковника Т. Н. Сорокина назначают на равнозначную должность — командира стрелкового полка в соседнюю 219?ю сд. При этом каких–либо свидетельств о наложении взыскания обнаружить не удалось. Следовательно, вина здесь командира полка если и была, то скорее морального свойства и под букву закона военного времени не подпадала. Хотя война и не такое списывала. Поэтому этот проступок замяли, а полковника тихо перевели в другую дивизию.

Надо признать, Т. Н. Сорокин не был образцовым командиром. В последних числах июня 1943 г. при проверке полка генерал–майором Н. Б. Ибянским был выявлен целый «букет» недоработок. Это касалось и подготовки личного состава, и укрепления участка обороны. За это комкорпуса объявил полковнику Т. Н. Сорокину неполное служебное соответствие. А через 8 дней по линии политорганов командир 201?го гв. сп вновь попал в разряд трусов. При таком совпадении остаться на должности в этом корпусе офицер не мог. Добавлю: в судьбе Т. Н. Сорокина это был не последний крутой поворот, но закончил полковник войну в той же должности командира стрелкового полка.

Чтобы давать какие–либо оценки действиям командира, особенно в сложных ситуациях, надо, как минимум, знать его возможности: наличие сил и средств в полку, резервы, численность наступающего противника. Начальник политотдела 67?й гв. сд подполковник Бронников, сообщая о «неорганизованности и растерянности» командования 201?го гв. сп, сам в полку в ходе боя не был и ситуацию толком не знал. В том числе и то, какой личный состав входил в группу, возглавляемую полковником А. Г. Дегтяревым, тоже неизвестно. Есть предположение, [565] что это был батальон, который из 201?го гв. сп передали 5 июля на усиление 199?го гв. сп.

Исходя из советских документов, хранящихся в фондах ЦАМО РФ, ситуация на левом фланге 67?й гв. сд перед полуднем развивалась следующим образом. Как уже отмечалось, основные силы бронетехники дивизий 48?го тк были брошены на прорыв вдоль дороги Бутово — Дуброво и на север. Сюда же были стянуты и основные противотанковые средства 67?й гв. сд, приданных ей частей и корпусная артгруппа. Таким образом, главный удар, в том числе и танков 11?й тд, приняли на себя 196?й гв. и 199?й гв. сп. Причем в тех условиях они имели максимум сил и средств, которыми располагала дивизия. Положение, в котором находился 201?й гв. сп, было не менее сложное. На сохранившейся карте–схеме «Направления движения танковых групп на фронте 67?й гв. сд 5–6 июля», подготовленной штабом дивизии, указано, что немцы предприняли атаку танками, возможно штурмовыми орудиями 911?го дивизиона, также и на левый фланг, и центр обороны 201?го гв. сп в направлении Драгунского. Напомню: еще во второй половине 5 июля третий резервный батальон 201?го гв. сп по распоряжению Т. Н. Сорокина передан в 199?й гв. сп. В свою очередь каких–либо средств усиления он не получил. Но это еще не все. В батальонах полка к началу боев положенные взводам 45?мм ПТО (два орудия на батальон) не были укомплектованы матчастью, из положенных 4 76?мм орудий полковой батареи поступило лишь три. Какими же силами и средствами комполка должен был держать рубеж обороны и бороться с танками противника? Но такие вопросы для политработников, писавших петиции о трусости полковника, казались несущественными. После прорыва полосы 201?го гв. сп эта группа бронетехники вышла на дорогу Драгунское — выс. 233.6 — Ольховка и продолжила движение на Ольховку параллельно частям 11?й тд, наступавшим по дороге Бутово — Дуброво, сминая на своем пути тылы полка. Вместе с тем 167?я пд ударила и по правому флангу 201?го гв. сп с севера. Оборона полка была расколота, связь прервалась, управление большинством подразделений потеряно. Кардинально повлиять на ситуацию полковник Т. Н. Сорокин не мог, он не располагал никакими резервами, вместе с тем был получен приказ об отходе. В этой крайне сложной ситуации и принималось решение начать вывод из окружения штаба и личного состава, который находился поблизости.

Как в деталях развивались события, конечно же, сегодня установить, наверное, невозможно. Тем не менее есть косвенные данные, что полковник Т. Н. Сорокин растерялся и раньше, чем это требовала обстановка, бросив сражавшиеся [566] подразделения, первый начал выходить из кольца. Последствия такого немужественного поведения командира отчасти привели к тяжелым последствиям. Хотя после сбора личного состава полк остался боеспособным, но, по неполным данным, в окружении пропали без вести более трехсот человек.

Батальоны 201?го гв. сп, потерявшие связь, далеко не сразу покинули свои позиции. Большинство бойцов и командиров действовали самоотверженно. Так, когда полностью вышел из строя санитарный взвод 2?го сб, командир санитарной роты 201?го гв. сп лейтенант В. А. Киров лично на поле боя оказывал первую медицинскую помощь раненым и сам эвакуировал их на сборный пункт{526}.

Упорно дрались в окружении артиллеристы 67?й гв. сд. Они до последнего снаряда вели борьбу с бронетехникой врага. Когда же поступил приказ об отходе, гаубичные батареи в тяжелейших условиях господства в воздухе немецкой авиации стойко прикрывали отход пехоты. Сохранились воспоминания командира 138?го гв. ап полковника М. И. Кирдянова, находившегося в кольце вместе со своим штабом:

«… Целый день продолжались яростные атаки гитлеровских танков на рубежи, прикрываемые огнем дивизионов полка, которыми командовали офицеры В. А. Бондаренко, И. М. Лебеденко и П. А. Ивакин. Нещадно палило июльское солнце. Пот струился по лицам гвардейцев–артиллеристов. Вражеские танки прорывались вглубь и подходили к самым огневым позициям артиллерии. Расчеты пушек и гаубиц, отражая атаки танков, вели огонь прямой наводкой. Самолеты противника на бреющем полете со страшным ревом проносились над боевыми порядками, сбрасывая бомбы, обстреливая наших воинов из пушек и пулеметов.

Враг предпринял отчаянные попытки прорвать нашу оборону на дороге Томаровка — Обоянь. Большая группа танков стала обходить шоссе справа и слева, охватывая полк А. Г. Дегтярева.

Наш наблюдательный пункт оказался под огнем гитлеровских автоматчиков. Фашисты ворвались в траншеи, и артиллеристы стали драться врукопашную. Начальник разведки полка капитан В. И. Воробьев возглавил вступивших в бой разведчиков, телефонистов, радистов, всех, кто был на НП. Гитлеровцы осыпали нас градом пуль, так что нельзя было поднять головы. Вдруг прервалась телефонная связь с командиром дивизии. Последней была его команда: «Стоять насмерть». И мы выполняли этот приказ. Все, от разведчиков до командира полка, отбивались [567] личным оружием. Через некоторое время был принят по радио приказ командира дивизии: отходить на север и занять наблюдательный пункт на кургане у Верхопенья. Но пройти на новый НП было невозможно, и бой продолжался до наступления темноты»{527}.

Приказ полковника А. И. Баксова об отходе частей на новые рубежи передавался по радио, но к этому моменту большинство радиостанций вышли из строя. Предполагая такое развитие ситуации, командование дивизии предусмотрительно продублировало его через офицеров связи. В 196?й гв. и 199?й гв. сп документ был доставлен мл. лейтенантом Д. П. Макаровым, а в 201?й гв. сп — лейтенантом И. Ф. Прусаковым. При выполнении этого задания оба офицера проявили настоящее мужество и выдержку{528}. Из наградного листа, подписанного начальником оперативного отдела дивизии подполковником В. Г. Чайко:

«…6 июля 1943 г. танки противника прорвали оборону в районе с. Черкасского и вышли на дорогу Черкасское — Дуброво, отрезав 201?й гв. сп от штаба дивизии. Гвардии лейтенант Прусаков Иван Федорович своевременно доставил боевой приказ командиру 201?го гв. сп на отход и занятие второго оборонительного рубежа под шквальным огнем противника, пройдя через промежутки в колоннах танков врага»{529}.

Однако, даже имея на руках этот документ, командиры полков не могли сразу снять батальоны с рубежей, так как все они вели бой, большинство уже непосредственно на своих позициях. Требовалось определенное время на подготовку, но в условиях непрекращавшейся бомбежки и давления численно превосходящего противника организованно отвести все части не удалось. Из–за тяжелого положения первым на новые позиции за реку Пену начали выходить разрозненные группы 196?го гв. сп. Личный состав остальных полков, находившийся в окружении, выходил самостоятельно небольшими группами еще трое суток.

«Ночью группами по несколько человек мы стали выходить из траншей наружу, — писал полковник М. И. Кирдянов. — Высокий и стройный начальник разведки Воробьев — отличный спортсмен — выскочил из траншеи и подал мне руку. Я вылез наружу и ощутил приятный ветерок и вечернюю прохладу.

Справа и слева от нашего наблюдательного пункта шел ожесточенный бой с фашистскими танками. Соседи тоже отходили [568] на новый рубеж. Танковые и истребительно–противотанковые артиллерийские части, удерживая занимаемый рубеж, преграждали путь вражеским танкам, создавая непреодолимый огневой барьер, при встрече с которым все больше и больше таяли силы бронированных полчищ противника. Земля содрогалась от взрывов. Стоял непрерывный гул боя, заглушающий человеческую речь. Это было настоящее побоище. Ночью полк отходил на новый рубеж. Поредели наши ряды. В ожесточенном бою было потеряно много орудий»{530}.

Части 67?й гв. сд, понеся значительные потери, отошли на рубеж: роща северо–восточнее Луханина, выс. 254.5 и влились в боевые порядки 90?й гв. сд. Первое письменное сообщение о месте нахождения и численности частей штаб дивизии направил в адрес командования армии только в ночь на 7 июля. Процитирую оперсводку № 0295/оп:

«2. Дивизия своим 196?м гв. сп заняла оборону севернее Луханино, на участке: справа — четыре кургана и слева — горизонталь с отм. 210. 199?й гв. и 201?й гв. сп — небольшими группами выходят из окружения.

3. 196?й гв. сп занимает оборону севернее Луханино на участке: справа — четыре кургана +0,9 и слева — горизонталь с отм. 210.

За 6.7.43 г. уничтожено и подбито 17 танков, 15 крытых автомашин с пехотой, более 600 солдат и офицеров.

Потери по предварительным данным: убитыми — 370 ч., ранеными — 480 ч., пропало без вести — 400 чел., разбито: 76?мм пушек ПА — 4, 45?мм пушек — 7, 82?мм минометов — 20, 50?мм минометов — 59, 120?мм минометов — 6, винтовок — 800, ППШ — 240, ПТР?51.

КП полка — овраг в 2 км севернее Луханино.

4. 199?й гв. сп продолжает сбор выходящих подразделений из окружения в районе ур. Щенячий, 2 км северо–восточнее Сырцево. Насчитывает в своем составе до 300 человек.

Ведется работа по уточнению потерь.

КП — овраг в 1,5 км северо–восточнее Сырцево.

5. 201?й гв. сп продолжает сбор выходящих подразделений из окружения и приводит их в порядок в районе Гремучий и роща восточнее. Насчитывает в своем составе до 200 человек. Ведется работа по уточнению потерь.

КП полка — овраг в 1,5 км южнее Гремучий.

6. Сосед — 90?я гв. сд занимает прежний рубеж обороны.

7. Связь с частями: по радио, офицерами связи, со штакором: проводная, радио и офицером связи»{531}. [569]

Таким образом, несмотря на те немалые усилия, которые прилагало командование противника для окружения советских войск между смежными флангами 48?го тк и 2?го тк СС, полностью уничтожить их не удалось. «Кольцо» оказалось неплотным, и основные силы трех полков 67?й гв. сд и одного 52?й гв. сд сумели вырваться. Они были заметно обескровлены, но дивизия А. И. Баксова, хотя и частично, тем не менее сохранила свою боеспособность. После приведения себя в порядок она вновь участвовала в боях.

Точных данных о численном составе 67?й гв. сд хотя бы к утру 7 июля обнаружить не удалось. Таких данных, вероятно, просто еще не было собрано в батальонах и ротах. Командование дивизией оперировало цифрами на глазок. Сбор личного состава продолжался несколько дней, и в некоторые полки бойцы и командиры, числившиеся пропавшими без вести, возвращались даже 14 июля 1943 г. Поэтому ситуацию с потерями отчасти удалось прояснить лишь 30 июля. В этот день в штаб дивизии были поданы именные списки погибших и пропавших без вести. К сожалению, удалось обнаружить данные лишь по двум полкам. Так, 6 июля в 199?м гв. сп безвозвратные потери составили 203 человека, в том числе 130 — пропавших без вести. Всего же за три дня (включая 4 июля) боев полк донес о потере убитыми и пропавшими без вести 459 человек. 201?й гв. сп потерял в окружении 323 человека, в том числе 316 — пропавшими без вести. За три дня его подразделения потеряли безвозвратно 567 бойцов и командиров. Напомню, речь идет лишь о данных из боевых подразделений, то есть об активных штыках — людях, непосредственно участвовавших в боях на переднем крае.

Данные по раненым за первые четыре дня в фондах дивизии и полков отсутствуют. Их учетом никто не занимался. Первую медицинскую помощь на поле боя оказывали санинструкторы. Согласно приказу, их на роту было по одному, в батальоне 3–4, в полку санитарный взвод — не более 30–32 человек. Естественно, в условиях ожесточенного боя с численно превосходящим противником оказать помощь всем нуждающимся, а их были сотни, эта горстка была не в состоянии. Хотя абсолютное большинство медперсонала действовало героически, очень много их гибло. Например, 6 июля в 201?м гв. сп санитарный взвод полностью вышел из строя. Эвакуация с переднего края проходила с большим трудом. Повезло лишь тем, кто мог сам передвигаться. Значительная часть получивших тяжелые ранения и увечья даже средней степени умерли. Это характерно для всех полков 67?й гв. сд и соседней 52?й гв. сд. Но особенно много раненых погибло 5 июля в 196?м гв. сп в Черкасском, а 6 июля в 199?м гв. и 201?м гв. сп. Об этом [570] свидетельствуют и оставшиеся в живых ветераны, и сохранившиеся документы. Так, в списках, которые подал 71?й медсанбат дивизии, зарегистрировано, что раненые начали поступать с поля боя в его расположение лишь 8 июля. До этого весь личный состав батальона находился на передовой. В связи с господством вражеской авиации вражеские самолеты охотились за каждой машиной, эвакуация раненых проводилась своим ходом и лишь частично (эпизодически) на лошадях.

Выход ударной группировки 48?го тк к позициям 3?го мк. Бои в районах Луханино, Сырцев, Дуброво

Каким бы большим ни было желание личного состава корпуса Кнобельсдорфа добиться быстрых успехов, но оно мало влияло на ход боевых действий. Ударные группы его передовых дивизий во второй половине дня основательно увязли в тяжелейших боях перед небольшими селами и хуторами Луханино, Сырцев и Дуброво, которые располагались на берегу притока Пены (3–8 км западнее и юго–западнее дороги Белгород — Курск). События, происходившие в этом районе 6 июля, после войны описаны в десятках мемуаров участников Курской битвы. Писал о них и М. Е. Катуков, он в этот день лично находился на командном пункте одной из бригад своей армии, сражавшейся там. Все очевидцы справедливо отмечают особый накал боев, а также стойкость и героизм, проявленные личным составом 3?го мк, который занял оборону здесь на рассвете 6 июля. Именно соединение генерал–майора С. М. Кривошеина в этот день сыграло решающую роль в удержании рубежа и не позволило немцам после тех драматических для войск Воронежского фронта событий на прохоровском направлении и в дельтах Ворсклы и Ворсклицы развить успех в северном направлении.

Обратимся к документам, ставшим доступными сегодня, и с их помощью попробуем реконструировать ход боев на этом важном участке. Итак, основные силы 3?го мк: три механизированные и две танковые бригады, минометный и один истребительно–противотанковый полки в 20.00 5 июля вышли в полосу 6?й гв. А и приступили к занятию обороны: окапывали танки, выстраивали систему огня. В 10.00 6 июля начальник штаба корпуса полковник Копиенко подписал боевое донесение, в котором докладывал:

«2. Части и соединения 3?го мк передислоцировались в новый район сосредоточения и заняли: [571]

а) 1?я гв тбр с одной батареей 35?го иптап — р-н Яковлево, Погореловка,

б) 49?я тбр — яр Щенячий, Гремучий, Красная Дубрава,

в) 1?я мбр — Сырцево, овраг с кустарником 0,5 км юго–восточнее выс. 230.1, лес северо–восточнее 1 км Луханино,

г) 3?я мбр с одной батареей 35?го иптап оседлала развилку дорог с отм. 254.5,

д) 10?я мбр — Луханино, Шепелевка, выс. 218, 5,

е) 265?й омп — ур. Сухая, в 2,5 км от Красная Дуброва,

ж) 405?й огмд — ур. Становая,

з) 34?й рб и 58?й мцб — ур. Щенячий,

и) Две батареи 35?го иптап — резерв командира корпуса, южная опушка леса восточнее Гремучий»{532}.

Таким образом, участок второго армейского рубежа: Шепелевка — Луханино — Сырцево — Дуброво — выс. 254.5 — заняло соединение, располагавшее всеми возможностями для эффективной борьбы с наступавшим противником. Особенно важным являлось то, что в состав корпуса входили танки — две полнокровные бригады и три полка в мехбригадах. Количество бронетехники в частях и соединениях 3?го мк приведено в таблице 27. Наличие бронетехники не только существенно повышало его огневую мощь, но и позволяло оперативно использовать в качестве подвижного резерва на различных участках. В борьбе с танковыми и моторизованными соединениями противника, бой с которыми носил динамичный характер, возможность маневра огневыми средствами особенно ценилась. К сожалению, бронетанковые силы мехкорпуса по объективным причинам в ходе боя 6 июля оказались распылены. Тем не менее они играли существенную роль, цементируя оборону его участка.

На 14.00 6 июля из 228 танков, положенных 3?му мк по штату, на ходу было 222. Кроме того, в частях находилась и вспомогательная бронетехника, бронемашины БА?10 и БА?20, а также бронеавтомобили БА?64. Но из–за слабой бронированности и вооружения они в боях не участвовали. Все танковые полки мехбригад, а также 49?я тбр были укомплектованы двумя типами танков: легкими Т-70 и средними Т-34, последний являлся основной боевой машиной в корпусе. Ударное соединение — 1?я гв. тбр имела на вооружении только Т-34. Еще до начала боев ее батальоны вывели из района сосредоточения основных сил 3?го мк во второй эшелон 6?й гв. А. Часть танков комбриг полковник В. Н. Горелов расположил в засадах южнее Яковлева. А в середине дня 6 июля обе танковые бригады М. Е. Катуков был вынужден использовать не в [572] центре участка обороны корпуса, как планировалось, а на стыке с 5?м гв. Стк, для прикрытия левого фланга армии. 1?я гв. тбр в полном составе (кроме 10 танков) с одним батальоном 49?й тбр в течение всего дня вела бои с дивизией «Лейбштандарт» у Яковлева и для отражения ударов войск 48?го тк не привлекалась.

В силу этого 6 июля генерал С. М. Кривошеин мог использовать против частей 11?й тд и «Великой Германии» лишь танки трех мехбригад — 113 единиц и 13 машин, находившихся в составе 34?го отдельного бронеавтобатальона (в том числе 10 — рота Т-34, прикомандированная из 1?й гв. тбр). Следует подчеркнуть существенную деталь: в корпусе легких танков было мало — всего 16 %, к началу боев в строю находилось всего 34 Т-70 и 1 Т-60, но основная их часть была сосредоточена в мехбригадах. Поэтому из 113 танков, занявших оборону перед фронтом 48?го тк, за позициями 67?й гв. и 90?й гв. сд осталось всего 93 Т-34?менее двух полнокровных танковых бригад. Следовательно, комкор в течение дня, во–первых, на направлении главного удара 48?го тк мог использовать меньше половины бронетанковой составляющей его соединения, во–вторых, даже из этого числа почти целый батальон, 20 машин, — только как неподвижные огневые точки — зарыв в землю. Напомню: легкие Т-70 имели 45?мм пушку и бронирование передней части 45 мм, поэтому бороться с танками врага им было не под силу.

Командиры мехбригад расположили танковые полки во втором эшелоне, в центре обороны (обычно на стыке мотострелковых батальонов). Их рассчитывали использовать в качестве подвижного резерва. Все танки обязательно закопали в землю и замаскировали от авиации.

Впереди позиций 3?го мк оборонялись войска левого крыла 90?й гв. сд. 272?й гв. сп с 4?й и 5?й батареями 193?го гв. ап окопались на участке: (иск.) Спицин, северная окраина Луханина, балка Ольховая, выс. 241.1. 274?й гв. сп с 1?й и 3?й батареями 193?го гв. ап и 2?й батареей 95?го гв. оиптд окопался по линии: выс. 241.1, выс. 247.8, овраг ур. Большой Лог,(иск.) ур. Изотово, выс. 245.2. К левому флангу этого полка примыкали позиции частей 52?й гв. сд. Стык участков 90?й гв. сд и 52?й гв. сд севернее выс. 229.4 прикрывала (во втором эшелоне) отдельная штрафная рота 6?й гв. А.

Усиление обороны на участке Луханино, выс. 241.1, Дмитриевка было делом очень важным, хотя и непростым. С первых часов наступления для советского командования стало очевидным стремление неприятеля рассечь оборону правого крыла армии генерала И. М. Чистякова и выйти к Яковлеву. А наиболее удобным путем для прорыва танками из района Черкасского [573] к Яковлеву являлась дорога Бутово — Дуброво, которую седлали два полка 90?й гв. сд полковника В. Г. Чернова.

В то же время эта дивизия треть своих сил еще до начала боев передала в 67?ю гв. сд. Кроме того, часть сил 272?го гв. и 274?го гв. сп комдив вывел с их полковых участков и сосредоточил в глубине обороны как свой резерв. Так, 1?й сб 272?го гв. сп находился на КП дивизии. 274?й гв. сп тоже имел в обороне лишь два батальона, один из них учбат дивизии, остальные находились в оперативном подчинении 67?й гв. сд. Вместе с тем стрелковые подразделения 90?й гв. сд были не укомплектованы до нормальной штатной численности, а одна треть дивизионного 193?го гв. ап, основного средства борьбы с бронетехникой, была также передана полковнику А. И. Баксову. Таким образом, о каком–либо дивизионном противотанковом резерве и думать не приходилось.

В сложившейся ситуации выдвижение 3?го мк в этот район не было случайным, его помощь войскам 6?й гв. А была своевременной, так как уже в середине дня 6 июля две танковые дивизии 48?го тк вышли на линию (иск.) Луханино, Дмитриевка и массированными контратаками танков при поддержке артиллерии и авиации пытались прорваться в направлении Яковлева.

Германское командование и в большом, и в малом старалось придерживаться установленных стандартов и норм. Сильные удары в стык, разворот на фланги и окружение — наиболее распространенные тактические приемы, которыми оно пользовалось при любом удобном случае. Кнобельсдорф стремился не только как можно быстрее выйти к Яковлеву, но и одновременно обезопасить свой левый фланг от огня советской артиллерии с позиций на Пене и контратак танков из сел на южном берегу реки. Разведка его корпуса еще утром донесла о сосредоточении советских танковых и мехчастей на северном берегу Пены, а боевые действия утром это лишь подтвердили.

Поэтому перед «Великой Германией», как наиболее сильным соединением, он поставил задачу: продвигаясь в северо–восточном направлении к Дуброву, расширять прорыв и попытаться окружить русских на участке: (иск.) Алексеевка — Калашное — Луханино — Сырцев. В качестве основного «инструмента» для воплощения приказа в жизнь генерал Хейерляйн избрал мобильные группы в составе танков и мотопехоты, посаженной на автомобили и бронетранспортеры. Главным силам дивизии (три дивизиона артполка, гренадерский полк и батальон тп и 39?й тп) предстояло, действуя вдоль дороги на Дуброво, сломить сопротивление русских и выйти за выс. 241.1 (2 км юго–восточнее Дуброва). Затем, развернувшись [574] и ударом на север в направлении х. Сырцев, отсечь располагавшихся западнее этого села на южном берегу Пены два полка 90?й гв. сд. Одновременно вторая группа (2?й батальон фузилерского полка с частью тп), наступавшая сначала по дороге на Алексеевку (затем приказ был изменен, и основные силы фузилеров повернули на Калашное — Луханино), должна была сломить сопротивление с запада и юго–запада. В результате немцы планировали создать второй, менее значительный по масштабам «мешок» для наших войск между Пеной и дорогой Бутово — Дуброво. Уничтожив войска, оборонявшие Калашное, Луханино, Сырцев, неприятель рассчитывал в одном из этих сел захватить переправу, в крайнем случае на плечах отступавших войск форсировать пехотой неширокую реку и создать плацдарм на северном берегу, чтобы прикрыть строительство переправы. План был хорош, оставалось лишь его осуществить, а вот это оказалось сделать очень непросто.

Для воплощения плана в жизнь было необходимо, по крайней мере, сначала выйти непосредственно на подступы к селам Луханино и Сырцево. Но путь к ним был перекрыт мощными естественными и искусственными препятствиями. Юго–западнее выс. 241.1 был вырыт противотанковый ров, пересекавший дорогу на Дуброво. Он соединял отрог лога Моховой (с юга) с балкой Ольховая (с севера), тем самым создавалось сплошное препятствие, непроходимое для танков. За ним был возведен еще один ров. Вся местность представляла собой сплошное минное поле, а на выс. 241.1 расположен противотанковый опорный пункт частей 90?й гв. сд. На гребне и скатах высоты окопались 1?я и 3?я батареи 193?го гв. ап, 1?я батарея 95?го гв. оиптд, севернее, в районе рощи балки Ольховая, находились позиции 3?й батареи, а южнее — 2?й батареи этого же дивизиона.

Первым гренадерский полк и танки Штрахвица в районе выс. 237.7 встретило БО 272?го гв. сп. Бой оказался скоротечным. Более 100 единиц бронетехники смяли позиции взвода охранения и продолжили движение на Дуброво. По данным советской стороны, на расстояние прямого выстрела от позиций 90?й гв. сд части генерала Хейерляйна вышли около 14.00. В это же время вторая группа «Великой Германии» подошла в район Луханина. Из боевого донесения 90?й гв. сд на 16.00 6 июля:

«Противник продолжает наступление… в 13.50 35 танков, в том числе 10 танков Т-6, вели огонь по Луханино, ответным артиллерийским огнем 8 танков подожжено; в 14.50 30 танков в движении на балку Ольховая, после подрыва пяти танков на минных полях остальные танки, сменив направление, вышли в район высоты с отметкой +1,5 (юго–западнее выс. 241.1), [575] где присоединились к скоплению танков. Всего в этом районе свыше 100 танков. Огнем нашей артиллерии в этом районе подожжено 14 танков.

В 15.00 три роты противника залегли перед проволочным заграждением выс. 241.1 с вероятным намерением провести разведку боем. Разведка уничтожается огнем»{533}.

Тяжелые бои у ПТОП на выс. 241.1, перед которой находился первый противотанковый ров на пути к Дуброву, «Великая Германия» вела с 13.30 до 17.30. Параллельно боевая группа 11?й тд, прикрывая правый фланг «Великой Германии», прорывалась вдоль дороги на Дуброво, а ее разведбатальон двигался через Дмитриевку с юга на северо–запад. Боевая группа дивизии генерала И. Микла стремилась зайти на левый фланг и в тыл частям 90?й гв. сд, чтобы в первую очередь уничтожить огневые позиции 95?го гв. оиптд. Вместе с тем саперы перед фронтом дивизии под интенсивным огнем оборонявшегося 274?го гв. сп вели разминирование территории.

Вскоре штаб 11?й тд доложил, что ее танки боевой группы графа Шиммельмана в 17.40 овладели высотой 241.1, а разведбат в 18.15 вышел на западные окраины Дмитриевки и захватил позиции русской артиллерии. Воспользовавшись этим тактическим успехом, основные силы дивизии продолжили наступление южнее Дуброва по дороге к ур. Большое, где окопался 451?й мсб 3?й мбр полковника А. Х. Бабаджаняна.

Прорыв соседа позволил двинуться вперед и «Великой Германии». Но ее гренадеры с танковым полком и бригадой «пантер», преодолев первый ров и пройдя выс. 241.1, в 17.30 уперлись во второй ПТ-ров. Под сильным огнем оборонявшихся эта группа была вынуждена сменить направление с северо–восточного на строго северное и в 1 км севернее высоты 241.1 повернуть к пойме реки, в направлении Сырцева (Пенка). Таким образом, оборона обоих полков дивизии полковника В. Г. Чернова была смята, и к 18.30 их батальоны по всему фронту наступления «Великой Германии» и 11?й тд отошли на позиции 3?го мк.

В этот момент в бой вступил мехкорпус С. М. Кривошеина. Главный удар танков «Великой Германии» приняла на себя 1?я мбр подполковника Ф. П. Липатенко, располагавшаяся в центре боевого построения 3?го мк. Одна из рот Т-34, ее 14?го тп майора Заскалько находилась в засаде в роще балки Ольховая. Около 18.00 экипажи этих машин обстреляли передовые танки противника. Это был первый бой танкистов генерала С. М. Кривошеина с войсками Кнобельсдорфа. [576]

Более успешно действовала вторая группа «Великой Германии» (фузилерский полк и часть сил тп), которая участвовала в попытке окружения советских войск на южном берегу Пены. Она почти выполнила задачу. Два батальона фузилеров при поддержке бронетехники атаковали из района выс. 213.6 позиции 272?й гв. сп 90?й гв. сд и оборонявшую правый фланг 3?го мк 10?ю мбр полковника И. Я. Яковлева, стремясь выйти к селам Калашное и Луханино. К 18.10 они достигли восточной окраины Луханина, но были остановлены в 500 м южнее Калашного. Полностью смять нашу оборону врагу так и не удалось. В 22.00 штаб 10?й мбр доносил:

«Наступление противник вел одними танками, без поддержки пехоты. Группами 50–60 танков. За танками на расстоянии 1–2?х километров двигалась мотопехота противника на автомашинах.

2… Части бригады во второй половине дня вели огневой бой с противником… К исходу дня бригада находилась на прежних позициях, с той только разницей, что впереди 2?го мсб и 17?го тп никаких подразделений 90?й гв. сд и других формирований нет. Эти войска в 18.30 отошли на рубеж наших частей.

5. В огневом бою наиболее отличились: командир 3?й танковой роты лейтенант Туберидзе (подбил три танка), лейтенант Подына (сжег три танка и четыре автомашины), лейтенант Клименков (подбил два танка), мл. лейтенант Швырев (два танка), мл. лейтенант Иванов (сжег два танка) и командир взвода мл. лейтенант Костюк (уничтожил 4 автомашины с мотопехотой)»{534}.

В авангарде первой группы дивизии «Великая Германия» по полевой дороге к Сырцево (Пенка) вместе с «пантерами» двигались подразделения полка Штрахвица. В журнале боевых действий 48?го тк отмечается:

«Великая Германия» танковым полком наступает строго западнее Дуброво. Полк «пантер» прикрывает слева клин, расположенный уступом назад, от вражеского огневого фронта на участке севернее Пены. Фузилерский полк повернул двумя батальонами на Луханино и стоит строго на юге деревни. Один батальон фузилеров занял выс. 210.3 и исключил фланговый огонь по 3?й тд. Разведбатальон дивизии находится в движении на Алексеевку»{535}.

Вот как вспоминал М. Е. Катуков эмоциональное состояние командира 3?го мк при отражении первой атаки противника. Как и многие авторы военных мемуаров, Михаил Ефимович не всегда придерживался строгой хронологической последовательности [577] в изложении хода сражения. Поэтому не следует обращать внимание на то, когда происходит разговор в приведенной цитате, после отмены командующим фронтом контрудара. На самом деле этот эпизод имел место, вероятно, уже вечером:

«После разговора с генералом Ватутиным я отправился в корпус Кривошеина, где в это время противник предпринял очередную атаку. На узком фронте, наступая вдоль обояньского шоссе, он бросил в бой до 200 танков. Со стороны Яковлева доносился глухой непрерывный гул. На горизонте густой завесой стояла пыль.

Кривошеина я нашел в лесистом овраге. Рядом со щелью стоял его автофургон, в котором командир корпуса кочевал по фронтовым дорогам вместе с женой. Генерал что–то кричал по телефону. Увидев меня, закруглил разговор, положил трубку, поднес руку к козырьку:

— Товарищ командующий, противник предпринял наступление.

— Это я сам вижу: какими силами?

— На участке корпуса до четырехсот танков!

— Не преувеличиваешь, Семен Моисеевич?

— Какое там преувеличиваю! Только на позиции Горелова — сто танков. На позиции Бабаджаняна — семьдесят!

Поднялись на НП, оборудованный на чердаке сарая, прикорнувшего на краю оврага. Хотя была середина дня, казалось, наступили сумерки: солнце заслонили пыль и дым. Бревенчатый сарай нервно вздрагивал. В небе завывали самолеты, трещали пулеметные очереди. Наши истребители пытались отогнать бомбардировщики противника, которые сбрасывали свой смертельный груз на наши позиции. НП находился в каких–нибудь четырех километрах от передовой. Но что происходит в этом кромешном дыму, в море огня и дыма, рассмотреть было невозможно»{536}.

Атакуя бригаду А. Х. Бабаджаняна, части 11?й тд и правого фланга «Великой Германии» действовали синхронно. Первая наносила удар по левому флангу бригады, а вторая — по правому. Из боевого донесения 3?й мбр на 22.00 6 июля:

«В 18.30 6.7.43 г. противник начал наступление одновременно с двух направлений — из леса севернее Ольховка — 27 танков и из направления Сырцево — до 28 танков. Причем танки из леса севернее Ольховка начали наступление под прикрытием дымовой завесы, но, встретив организованное сопротивление огня 451?го мсб, 16?го тп и 463?го ад, были остановлены и вернулись обратно в рощу севернее Ольховка. [578]

Танки, наступавшие из направления Сырцов, также были остановлены огнем 16?го тп, 451?го мсб и 463?го ад и вернулись в исходное положение. Атака танков из направления Сырцов повторялась еще дважды, причем второй раз в атаку пошло 36 танков и в третий раз 50 танков. После трехкратных атак на поле боя осталось до 20 горевших танков противника. Во время третьей атаки до 50 танков прошло через боевые порядки 3?й стрелковой роты 451?го мсб, рота укрылась в щели, в результате чего потерь в личном составе не имела, танки вернулись в исходное положение»{537}.

Лейтенант Круглов, командир 3?й роты, управлял подразделением не только на редкость профессионально, но и рационально, с расчетом, как и должен действовать командир в бою. Судя по расположению батальона, его подразделение находилось на его левом фланге, южнее дороги на Дуброво и обороняло выс. 245.2, находившуюся в полосе наступления 11?й тд. В донесениях бригады и батальона время отражения этой атаки колеблется между 18.30 и 19.30. Бронетехника противника, пройдя между балками урочища Изотово, вышла на западные скаты выс. 245.2 к ее позициям роты. Бойцы дрались стойко, демонстрируя слаженность и выдержку. После того как вражескую мотопехоту прижали к земле огнем из стрелкового оружия, а танки прорвались непосредственно к траншеям, по приказу лейтенанта Круглова, ее личный состав залег на дно окопов и щелей. Пропустив через себя танки, бойцы продолжили бой внутри обороны батальона, используя при этом в основном «карманную артиллерию» — гранаты, бутылки с «коктейлем Молотова» и ПТР.

Согласно донесению капитана A. M. Кунина, командира 451?го мсб, на поле боя осталось дымиться 2 танка Т-5 и 18 средних. При этом общие потери по батальону составили всего за три атаки: убитыми — 10 человек (9 красноармейцев и 1 средний командир), ранено 7. Танками были раздавлены один станковый и один ручной пулеметы. Батальон полностью остался на прежних рубежах. В книге мемуаров А. Х. Бабаджанян, впоследствии маршал бронетанковых войск, так описывал свои впечатления о ходе первого боя 6 июля:

«…Наша бригада оседлала автостраду Белгород — Курск, центр обороны — высокий курган в двадцати метрах от дороги. На самой вершине кургана спрятан в укрытии танк командира бригады. Тут тебе и наблюдательный и командный пункты, и долговременная огневая точка — танк буквально зарыт в землю по самую башню.

…Танковые полчища Манштейна, изрыгая пламя из длинных [579] хоботов своих пушек, медленно наползают на наш передний край. Снаряды наших противотанковых орудий, угодив в лобовую броню «тигра», рикошетируют, ставя в небе свечку. А все–таки и «тигры» и «пантеры» ползут с опаской, побаиваются приблизиться к нашим «тридцатьчетверкам», чтоб не угодить под снаряд бортом.

Со своего НП на кургане, лишь малость утихнут артиллерийская канонада и авиационная бомбежка и медленно рассеется дым, вижу все вокруг километров на шесть–восемь, ведь летний солнечный день! Вот за первым — второй эшелон танков противника в предбоевых порядках, вот расположение наших соседей — танковой бригады моего друга Горелова.

Назойливые бомбардировщики противника Ю-87 один за другим, звено за звеном пикируют на курган. Правда, наши зенитчики и «ястребки» не всегда позволяют им бомбить прицельно, но кому приятно сидеть на макушке горки и ждать прямого попадания бомбы! А бомбы падают, падают с выматывающим душу надсадным воем и свистом где–то вокруг тебя, в каких–нибудь пятнадцати–двадцати метрах. Вокруг кургана поле, сплошь изрытое воронками, а макушка кургана как заговоренная — не берут ее бомбы.

Остервеневшие пикировщики бомбят курган с отчаянием, словно именно он один, а не тысячи бойцов повинны в неуспехе фашистских войск.

— Что ж, пусть бомбят, военная фортуна, видно, повернулась к ним задом, и праздничек грядет на нашу улицу!

Это я кричу в трубку по радиотелефону Владимиру Михайловичу Горелову, а он, как всегда уверенный и бодрый, басит в микрофон:

— Держись, Армо. Марс иногда и армянам помогает!

— Спасибо, Володя, знаю, ты всегда был уверен в интернациональных настроениях языческих богов!

— Гляди, — басит Горелов, — на бога надейся, а сам не плошай.

Не плошаю, как могу. Есть потери, но люди чувствуют себя уверенно. С переднего края в полосу обороны бригады отошли артиллерийские подразделения 6?й гв. А, снова включились в борьбу с танками врага. С ними чувствуем себя веселее, хотя становится все тяжелее.

…А враг упрямо лезет вперед… Где–то танки, противника провалились через первые траншеи нашей пехоты, перевалили через них, углубились в нашу оборону. Кажется, ничего живого не осталось в этих траншеях. Ан нет! Танки ушли вперед, а траншеи ожили, в них поднимаются бойцы и снова ведут бой с вражеской пехотой, наступавшей под прикрытием этих танков. [580]

…То тут, то там стреляющие башенки, чуть возвышающиеся над полем сражения, — это закопанные в землю наши танки. Они менее уязвимы для артиллерийских снарядов. Танковая рота лейтенанта В. А. Бочковского уничтожила десять танков. Лейтенант Б. В. Павлович подбил три вражеских танка, из них одного «тигра» (потом он вместе с экипажем отбуксировал этот «тигр» № 824 в тыл, и эта машина демонстрировалась в Москве на выставке трофейного оружия). Два «тигра» на личном счету лейтенанта Г. К. Карпиноса, три — лейтенанта И. А. Никитина»{538}.

С утра 6 июля и почти до исхода дня наряду с вереницей проблем, возникавших в ходе наступления, генералу Кнобельсдорфу пришлось ломать голову над ситуацией в бригаде «пантер». Помимо того что первые бои выявили ряд существенных недоработок конструкторов новых машин, из–за чего уже их значительное количество вышло из строя, у корпуса возникли и организационные проблемы — встал вопрос о налаживании эффективного взаимодействия 10?й тбр с корпусом и вообще о создании эффективного органа управления более чем 300 танками дивизии «Великая Германия».

Налаживать связь и взаимодействие с частями «Великой Германии» должен был штаб 10?й тбр и ее командир полковник Декер. Но к моменту начала операции «Цитадель» непосредственно в район действия дивизии он полностью не прибыл и к работе не приступил. С тем, какая неразбериха творилась в бригаде 5 июля, читатель уже знаком, был об этом осведомлен и Кнобельсдорф. «Из–за возникших трений между отдельными командирами, — писал генерал инспектор танковых войск Г. Гудериан начальнику штаба ОКХ генералу Зейдлицу, — этот штаб на начальной стадии не функционировал»{539}.

Проблемы с управлением продолжились и на следующий день. Перейдя утром 6 июля в наступление, бригада потеряла связь с командованием дивизии. Несколько часов кряду ни генерал Хейерляйн, ни штаб корпуса толком не знали, где находится и как действует, и действует ли вообще, столь мощнейшее бронетанковое соединение. Лишь после того, как в дивизию, а затем и в бригаду был направлен офицер связи, корпус, опять же с трудом, начал получать хоть какую–то информацию. Но и после этого выстроить эффективную систему взаимодействия войск дивизии со столь значительной танковой группировкой не удавалось. В значительной степени этому мешала и личная неприязнь Штрахвица и Декера. Амбиции [581] и отсутствие элементарного взаимопонимания между офицерами наложили существенный негативный отпечаток даже на взаимодействие их в ходе боев. Вот цитата из рапорта, который направил полковник Декер генералу Г. Гудериану 12 июля 1943 г.:

«Господин генерал!

Согласно Вашему приказу докладываю о первых результатах операции, о возникших трудностях и моих впечатлениях после возвращения в штаб бригады, откуда я был вызван в соответствии с приказом. Замечу, что положение дел в мое отсутствие было весьма плачевно, о чем и сообщаю далее.

…На следующий день (6 июля. — В. З.) в результате атаки 300 танков бригады мне удалось дойти до второго оборонительного рубежа. После каждой успешно завершенной такой атаки при минимальных потерях я, согласно приказу, докладывал генералу фон Кнобельсдорфу.

Танковая бригада действовала совместно с дивизией «Великая Германия». В танковом полку «Великая Германия» было восемь рот танков Т-4 и рота «тигров».

Командовал полком граф фон Штрахвиц, находившийся на танке «Лев». Взаимодействовать с ним во время атаки было весьма затруднительно, так как он предпочитал действовать самостоятельно и не отвечал на позывные по радио. В конце концов, когда мне было приказано прибыть в штаб к генералу фон Кнобельсдорфу, фон Штрахвиц предпринял совершенно не поддающиеся логике действия, приведшие в результате к необратимому оголению фланга. Таким образом, в результате бездарных тактических маневров мы потеряли 12 «пантер», которые подорвались на минах и были уничтожены путем поражения в уязвимые для них борта»{540}.

Для специалистов приведенная цитата не является сенсацией, а вот для широкого круга читателей, думаю, будет достаточно интересной. Она позволяет смахнуть налет идеализации германской армии, и особенно ее танковых войск, которым порой грешат некоторые авторы, и взглянуть несколько по–иному, изнутри, на нашего противника и его командный состав.

Понимая, что так дальше продолжаться не может, Кнобельсдорф решает проблему. В 17.25 он приказывает объединить оба полка: 39?й тп и тп «Великой Германии» под единым командованием полковника графа фон Штрахвица. Этот выбор не был случайным, граф пользовался авторитетом опытного и знающего командира–танкиста, которого знали в [582] дивизии и ценили. С этого момента и в последующие несколько дней в документах 48?го тк созданное временное формирование именовалось как бригада Штрахвица, а потом, после ранения, вновь — бригадой Декера. Расчет опирался на то, что танковый полк дивизии является «родным» для нее и его штаб достаточно быстро, безболезненно поможет «влить» в ее состав полк «пантер». Полковник Декер участвовал в боях 5 и 6 июля, но после принятия решения Кнобельсдорфа он был вызван в штаб 48?го тк для изложения ему сути приказа и находился почти неделю вне бригады.

Отмеченная в докладе Декера «не поддающаяся логике» атака была предпринята после 19.00 при атаке противника на Луханино. Командование «Великой Германии» попыталось протаранить нашу оборону массированным ударом танков на узком участке, не учтя в полной мере ни силу артогня с флангов, ни отсутствие возможности маневра из–за минных полей. Мне приходилось слышать рассказы ветеранов 1?й ТА, которые вспоминали о том, что вечером 6 июля немцы предприняли необычную атаку. Между собой бойцы назвали ее «психической». На позиции бригад 3?го мк и стрелковые подразделения 90?й гв. сд двинулся огромный клин бронетехники, эшелонированный в глубину, причем атака началась без обычной для противника предварительной обработки с воздуха наших рубежей. Танки шли как на параде, казалось, даже интервал между ними был выверен до сантиметра. Наши офицеры, наблюдая в бинокль, начали считать бронетехнику, но сделать это не удалось, дым от двигателей десятков танков, а затем пелена пыли от разрывов снарядов заволокли часть техники. Решили, что атакует больше сотни, так как при подсчете сбились на цифре 82 танка. Наиболее эффективный огонь по этому клину вели батареи 1837?го иптап, которые отошли в район Луханина после того, как прикрываемый ими отход 196?го гв. сп и других подразделений 67?й гв. сд в основном был завершен. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«19.00 «Великая Германия» докладывает, что после преодоления сильно заминированной местности с рядами колючей проволоки и противотанковым рвом находится в наступлении по балкам Ольховая, Большой. Бои очень тяжелые.

20.10 «Великая Германия» докладывает об ожесточенных боях против противотанкового фронта южнее Сырцево. Наши потери тяжелые. 11?я тд также очень медленно продвигается около выс. 241.1 с танковым полком под очень сильным противотанковым огнем. Разведбатальон со штурмовыми орудиями прорвался с юга на эти вражеские позиции. Приходится взвешенно оценивать ситуацию и позволить частям боевой [583] группы на восточной окраине леса юго–восточнее Дуброво продвигаться вперед с перерывами»{541}.

В некоторых публикациях высказываются сомнения в том, что немцы в период июльских боев на обояньском направлении применяли в одном бою сразу по 70, 100 и более танков для прорыва нашей обороны. Авторы относят это к стремлению наших командиров преувеличить свои заслуги в отчетах перед вышестоящим командованием. Артиллеристы и танкисты якобы перекладывали свою вину за неумение воевать и большие потери в материальной части на то небывалое количество бронетехники, которое немцы использовали в боях. Особенно часто эта мысль начала звучать с выходом в свет на русском языке воспоминаний битых генералов вермахта. Сравнивая их с мемуарами наших военачальников, публицисты находят (естественно) серьезные расхождения в описании тех или иных событий, а поработать в архивах и проанализировать имеющуюся там информацию не удосуживаются. В результате появляются дутые сенсации. Это касается не только вопроса о применении бронетехники.

В действительности выбранная противником тактика была наиболее результативной и, пожалуй, учитывая особенности построения наших полос обороны, единственно возможной. Главное, использовать метод массирования бронетанковой техники на узком участке фронта позволяли тактико–технические данные немецких машин. Тяжелые и неповоротливые, относительно наших «тридцатьчетверок», они имели важную для того времени особенность — толстую броню и мощные орудия с хорошим прицелом и большой дальностью прямого выстрела. Все это давало возможность при налаженном взаимодействии с авиацией достигать высоких результатов. В отдельных случаях прорвавшиеся в глубину обороны танки практически безнаказанно «утюжили» позиции пехоты и артиллерии.

Надо отметить и такой факт. В первые дни операции «Цитадель» противник большое значение придавал психологическому воздействию на обороняющиеся войска, стремясь запугать их, сломить стойкость и подорвать уверенность в собственных силах. С этой целью враг использовал разного рода военные хитрости. Об одном из таких приемов докладывал офицер Генерального штаба при 1?й ТА майор Петухов:

«Наблюдением в 10?й мбр установлено, что противник для создания видимости большого количества танков 6–7.7.43 г. за танками Т-5 прицеплял макеты танков Т-5 2–3 шт. При обстреле [584] последних нашей артиллерией от них летели щепки и доски. Впоследствии от этих приемов противник отказался. Об этом же доносили артиллеристы полка РГК — 1212?й иптап»{542}.

По данным штаба 3?го мк, на участке Луханино, Сырцево, выс. 247.2, 10?я, 1?я и 3?я мбр в течение дня выдержали восемь атак, в которых участвовало в общей сложности до 250 танков противника. Не исключено, что среди них немало было и хорошо изготовленных макетов. Замечу также, что в ходе операции «Цитадель» немцы использовали макеты танков и на других участках фронта. Так, в разведсводке 69?й А Воронежского фронта № 08 на 22.00 15 июля указано:

«5. По данным инженерной разведки, противник в районе Верхний Ольшанец, Знаменка с целью создания видимости большего превосходства наряду с танками применял танки–макеты, которые буксировались настоящими танками»{543}.

Командование 48?й тк осознавало, что столкнулось с новым русским соединением, усиленным танками, и осуществить намеченный план по разгрому нашей обороны на южном берегу р. Пены в этот день не удастся.

«22.00. «Великая Германия» докладывает, что войска достигли восточной окраины Дуброво, — отмечается в документах 48?го тк. — В лесу юго–восточнее Дуброво замечены 48 вражеских танков. Танковая бригада еще сегодня намерена прорваться далее. Окружение западнее Сырцев невозможно по оперативным причинам. Ощущается нехватка боеприпасов в танках»{544}.

Кнобельсдорф понимал, что уже второй день приказ армии его корпусом остается невыполненным. Путь к Яковлеву по–прежнему закрыт, ни одна дивизия не вышла в указанный район, даже не достигнута дорога Белгород — Обоянь. Вместе с тем форсировать Пену не удалось, не ликвидирована и угроза левому флангу. Эта ситуация серьезно осложняла действия и соседнего 2?го тк СС, что ставило под вопрос осуществление всего плана наступления армии. В то же время соединения Хауссера, хотя и с большим трудом, действовали почти по графику. В этом непростом положении он попытался сконцентрировать усилия для решения наиболее важной для соединения задачи — прорваться через Пену и оттеснить войска 6?й гв. и 1?й ТА как можно дальше на север. Надежды на 3?ю тд он не питал, после неудачи в Завидовке рассчитывать на быстрый успех не приходилось. Кнобельсдорф надеялся использовать [585] незначительный успех фузилерского полка, который вел бой на окраинах Луханина, отдает приказ сосредоточить все усилия полка для полного захвата села и создания плацдарма на северном берегу Пены. Хейерляйн получает распоряжение: все свободные подразделения, в том числе и часть танковых из района Сырцева, подтянуть к Луханину. Вместе с тем командиру 3?й тд ставится задача сосредоточить свои части за «Великой Германией» для переброски через Луханино на север.

Но и этот план, несмотря на все усилия, предпринятые корпусом, тоже постигла неудача. К исходу 6 июля войска 48?го тк остались на левом берегу, а села Калашное, Луханино, Сырцев и Дуброво удерживались соединением генерала С. М. Кривошеина. Об итогах боев 6 июля и состоянии корпуса его штаб развернуто доложил командованию 1?й ТА в оперативной сводке к 12.00 7 июля:

«1. Противник танковыми группами в 20–30 шт. при поддержке мотопехоты и сильного артиллерийского и минометного огня во взаимодействии с бомбардировочной авиацией неоднократно пытался вести наступление, но, встреченный огнем всех видов оружия, неся большие потери, откатывался в исходное положение. Все попытки противника сбить наши подразделения успеха не имели.

3. 10?я мбр. Подразделения бригады занимали следующее положение: отроги оврага западнее Спицин, (иск.) Луханино, роща. 1 км северо–восточнее Луханино, юго–западная окраина Сырцево, (иск.) Березовка. Танков в строю: Т-34–27 шт., Т-70–3 шт. Потери: 3 Т-34, убито — 1 чел., ранено — 3 чел. Уничтожено: 36 танков, 9 автомашин и до 70 солдат и офицеров противника. Расход боеприпасов: танковые — 1,5 б/к, артиллерийские и минометные — 0,5 б/к, все остальные — 0,25 б/к.

4. 1?я мбр. Занимает следующее положение: балка Ольховая, юго–восточные отроги оврага Сырцево, 3 кургана +1,2 сев. Сырцево и лес 1,2 км северо–западнее Сырцево. Танков в строю: 26 Т-34, 9 Т-70, убито 13 чел., ранено 84 чел. Потери материальной части и вооружения: станковых пулеметов — 1, карабинов — 1, бронетранспортеров — 1, автомашин — 5. Уничтожено: 40 танков противника, из них: 23 сожжено, 17 подбито, автомашин с боеприпасами и пехотой — 7, складов с боеприпасами — один и до 400 солдат и офицеров.

5. 3?я мбр. Занимает следующее положение: (иск.)Дуброва, (иск.) ур. Большой Лог, развилка дорог, что в 2 км западнее Погореловка, (иск.) Покровка — МТФ, (иск.) южные отроги оврагов, что в 3 км юго–западнее Сырцево. Танков в строю: [586] 33 Т-34 и 3 Т-70. Потери в матчасти и личном составе: 3 танка Т-34, 3 автомашины, одна 45?мм пушка, одна 76?мм пушка, один станковый пулемет. Убито — 7 чел., ранено — 10 чел. Уничтожено: до 20 танков противника, в остальном уточняется:

6. 1?я гв. тбр. Подразделения бригады занимают следующее положение: Погореловка, овраг северо–западнее и рощи западнее. Танков в строю: 39 Т-34, из них боеготовых — 32. Потери: (сгорело) 8 Т-34, подбито и осталось на поле боя 3 Т-34, подбито и эвакуировано на СПАМ 3 Т-34, разбито одно 76?мм орудие, подбита одна автомашина, убито — 16 чел., ранено — 25 чел. Уничтожено: танков противника (подбито) — 18, из них 3 Т-6, два противотанковых орудия, истреблено до роты пехоты противника.

7. 49?я тбр. Подразделения бригады занимают следующее положение: 253?й батальон — северо–западнее Погореловка /Даниловка/, остальные в ур. Щенячий. Танков в строю: Т-34–31, Т-70–7, Т-60–1. В ремонте: Т-34–2, Т-60–1. Потери: сгорело в бою — 7 Т-34, 4 Т-34 не вернулись из боя. Всего потерь 11 Т-34. В личном составе: убито — 11 чел., ранено — 10. Уничтожено: 4 танка, из них Т-6–2, бронированных тягачей — 5, автомашин с грузами — 5, повозок с боеприпасами — 3 и 150 солдат и офицеров.

8. 285?й омп. Оперативно подчинен командиру 1?й гв. тбр, его ОП — рощи, что северо–восточнее и юго–восточнее отм. 254.5. Потери: разбита одна автомашина, в личном составе — убит командир полка.

9. 35?й иптап. Действует побатарейно на участках 1?й и 3?й мбр и 1?й гв. тбр. Потери: разбито 4 автомашины, два 45?мм орудия. В личном составе убито — 1 чел., ранено — 8 чел.

10. 405?й гв. омп. Ведет огонь по скоплению пехоты и танков противника по заявкам начальников артиллерии бригад через командующего артиллерией. Потери: разбито две установки, одна из них — безвозвратные потери (сгорела). В личном составе: убито — 2 чел., ранено — 4 чел., один из них средний командир — начальник штаба дивизиона»{545}.

Подводил вечером 6 июля итоги дневного боя и командир 48?го тк, он отмечал:

«Корпус предполагает: ожесточенно сопротивляющийся противник будет вводить танки и подкрепления с севера и северо–запада. Командующий армией обещает поддержку с воздуха ожидающегося очень тяжелым завтрашнего наступления. Как доказывают сегодняшние контратаки, противник, как и прежде, своими опорными пунктами на Пене будет препятствовать дальнейшему продвижению [587] через Псел. Надо рассчитывать на ожесточеннейшие танковые бои»{546}.

После первых двух суток наступления немецкое командование начало более трезво оценивать настрой войск армии генерала И. М. Чистякова. Иллюзии постепенно уходили. Как, впрочем, не надеялась на быструю победу и советская сторона. Оба противника были достойны друг друга.

В ходе двухсуточных кровопролитных боев соединения 48?го тк понесли очень существенные потери в бронетехнике, более значительные, чем дивизии СС. В первую очередь это относится к ударному соединению — дивизии «Великая Германия». Согласно донесению 48?го тк на 20.30 7 июля, вечером 6 июля дивизия имела в строю 1 Т-3 (кр.), 8 Т-3 (дл.), 1 Т-4 (кр.), 21 Т-4 (дл.), 2 Т-6, 12 огнеметных танков{547}. На 4 июля танковый полк дивизии располагал 112 боеспособными танками, в том числе 14 «тиграми», а к исходу 6 июля советские войска вывели из строя 59 машин, в том числе 12 «тигров». Следовательно, после двух суток боев полк Штрахвица лишился больше половины танкового парка — 53 %.

В более тяжелом положении оказалась бригада «пантер». По штату она имела 192 линейных танка и 8 машин штаба 39?го тп. В ходе марша от железнодорожной станции в район сосредоточения в тактической полосе 48?го тк из–за возгорания в моторном отделении две «пантеры» сгорели полностью. Это были первые потери, еще до начала наступления. Судя по данным журнала боевых действий 48?го тк, при дальнейшем движении на исходные позиции через село Мощеное в район Бутова вышли из строя еще 38 танков. Примерно в 8.20 бригада была готова ввести в бой 160 «пантер». Согласно тому же донесению штаба корпуса, к исходу дня 6 июля в строю осталась лишь пятая часть — 40 боевых машин.

Большая часть Т-5 — более сотни танков вышло из строя по техническим причинам и требовало ремонта. Но в боевых условиях и командованию 48?го тк, и 4?й ТА, в общем–то, было все равно, по каким причинам они вышли из строя. Главное в другом: ударное объединение ГА «Юг» лишилось почти одномоментно такого значительного количества боевой техники — более чем полнокровного танкового полка дивизии. Причем, как покажут дальнейшие события, несмотря на огромные усилия ремонтных подразделений, восстановить ее и использовать сразу в боях хотя бы 100 «пантер» в самый нужный момент Кнобельсдорфу так и не удалось. А ведь на эти силы в плане «Цитадели» делались расчеты, ставились им определенные [588] цели и задачи и немалые. И все рухнуло. Резкая потеря боеспособности бригады и серьезные проблемы с ее использованием, наряду с существенным отставанием войск АГ «Кемпфа», оказали очень существенное негативное влияние на действие войск 4?й ТА в ходе первого этапа операции и явились важными факторами, «обрушившими» «Цитадель».

Легенды Огненной дуги, или Как писал историю Курской битвы генерал Н. Ф. Ватутин.

С началом вражеского наступления для командования Воронежского фронта была решена одна очень важная проблема — будет ли наступать противник или нет. Но сразу же возникла новая — где, на каком рубеже наши войска остановят немцев? Н. Ф. Ватутин нацеливал командный состав фронта на то, чтобы удержать противника в системе первых двух полос армейской обороны. И ни в коем случае не допустить прорыва его соединениями третьего (тылового) рубежа. Вероятно, и для себя Николай Федорович поставил именно такую планку. Это не было лишь его решением, такую задачу ставила и Ставка ВГК. На ее решение были нацелены все шаги фронтового руководства и в период подготовки обороны, и в течение первых двух суток боев. Однако враг оказался намного сильнее, чем ожидалось. Уже в первые двое суток операции начали рушиться готовившиеся месяцами планы отражения удара. Несмотря на мощные заграждения и укрепления, танковые соединения ГА «Юг» успешно преодолевали уже две позиции армии И. М. Чистякова. На прорыв и закрепление первой полосы ушло около 18 часов, второй и того меньше. Столь стремительный успех врага вызывал тревогу, нервозность в штабе фронта с каждым часом нарастала. И хотя операция проводилась по давно отработанному плану, в этот момент в действиях Н. Ф. Ватутина начинает ощущаться неуверенность, стремление решить большой и сложный вопрос наскоком, одним махом, при этом командующий не всегда учитывал реалии складывающейся обстановки. Николай Федорович нервничал, он понимал — враг захватил инициативу, и лихорадочно искал способ переломить ситуацию, навязать противнику свою волю. С этим связана и череда контрударов, которые то планировались, то отменялись, вновь планировались и переносились. Такое «дерганье» войск связано не только с предельно сложной оперативной обстановкой, но и с отдельными качествами характера Н. Ф. Ватутина, его стилем работы, а также низким уровнем профессиональной подготовки и оперативного кругозора высшего комсостава фронта, [589] из–за чего командующий фронтом в полной мере не мог положиться даже на некоторых командующих армиями.

Характерной особенностью всех этих контрударов была их слабая проработанность, не всегда оправданная спешка, даже когда было время, и переоценка возможностей своих войск, прежде всего бронетанковых соединений. Связано это с тем, что основную работу по их планированию проводило руководство общевойсковых армий. Штаб фронта после постановки общих целей и задач армиям во многом отстранялся от дальнейшего планирования, отдавая всю основную работу на откуп армейским штабам. Уровень подготовки их офицеров и генералов не позволял качественно и всесторонне отработать все вопросы взаимодействия родов войск. В управлениях общевойсковых армий, каковыми являлись все армии фронта первого эшелона, слабо разбирались в тактике бронетанковых войск, не знали толком особенности и возможности техники, уровень подготовки личного состава корпусов и бригад. Отделы БТ и MB армейских штабов не могли оказать реального влияния на решения командарма из–за своей малочисленности, плохой подготовки офицеров и их низкого авторитета. Ключевые же фигуры в армейском руководстве также не имели опыта управления танковыми соединениями и планировали их использовать как и общевойсковые корпуса и дивизии. При этом совершенно не учитывались такие важные факторы, как условия местности для развертывания бронетанковых соединений, их прикрытие с воздуха, качественное превосходство немецкой бронетехники над нашей, а также реальные боевые возможности танковых частей и соединений. Напомню, что, например, численность и огневая мощь советского отдельного тяжелого танкового полка численностью 21 танк была соизмерима с танковой ротой противника. А огневая мощь нашей танковой бригады заметно уступала возможностям немецкого танкового батальона.

В то же время надо подчеркнуть, что в это время проблема правильного применения бронетанковой техники и вооружения была очень актуальной для Красной Армии в целом. Появление в конце 1942 г. приказа НКО № 325 — тому подтверждение. Кроме того, командование фронта, в том числе и не по своей вине, было вынуждено решать танковыми соединениями несвойственные им задачи из–за нехватки иных видов вооружения, например артиллерии. Об этом остановлюсь в конце главы.

Вместе с тем увязывание взаимодействия между армиями, участвующими в контрударе, шло в основном через штаб фронта. Это отнимало много времени, особенно при вызове [590] авиации для прикрытия войск или уничтожения вражеского узла сопротивления перед наступающими соединениями.

Обо всем этом прекрасно было осведомлено управление БТ и MB фронта. Именно оно должно было включаться в разработку крупномасштабных боевых действий, обязательно выполнять экспертные функции еще на стадии формирования задач. Генерал–лейтенант А. Д. Штевнев был лишь две недели как назначен командующим БТ и MB фронта, в дела фронта еще не вник. Возможно, поэтому не чувствовалось влияния профессионалов–танкистов его управления на то, как используются танковые корпуса и армии в ходе контрударов. Управление занималось лишь техническим обеспечением войск и частично контролем исполнения приказов, полностью переложив решения всех вопросов, возникавших в ходе боевых действий, на оперативное управление штаба фронта, а проблемы увязывания взаимодействия танковых корпусов со штабами общевойсковых армий — на плечи командиров корпусов. О том, как налаживалось это взаимодействие, видно на примере 5?го гв. Стк. Управление БТ и MB уже с первых часов вражеского наступления должно было обязано по крупицам собирать, быстро обобщать и систематизировать информацию об особенностях применения танков, новшествах в тактике противника в ходе этой операции и передавать свои Оценки и выводы командованию. При этом крайне важно было акцентировать внимание на слабых местах, проблемах собственных войск, добиваясь их устранения. Штаб БТ и МБ Воронежского фронта этого не делал. Судя по ставшим сегодня доступным исследователям документам, там царили инертность и благодушие.

Взвешенная, четкая, а главное — отвечающая оперативной обстановке точка зрения по вопросу применения бронетанковой техники отсутствовала и у самого Н. Ф. Ватутина. Это ясно продемонстрировал запланированный им на 6 июля контрудар силами 1?й ТА. Звонок И. В. Сталина стал, по сути, спасительным для армии, но вопрос о контрударе на этом не был закрыт. Создается впечатление, что у командующего не хватало выдержки и терпения. После отмены этого контрудара он немедленно, уже с утра 6 июля, приступает к организации нового контрудара. Для его проведения он решил привлечь две армии — 40?ю и 6?ю гвардейские. Николай Федорович считал, что пока войска еще обладают достаточными силами, необходимо их не растрачивать в тяжелых оборонительных сражениях, а, создав на флангах 4?й ТА две сильные группировки, нанести таранные удары под основу ее наступающего клина. Он понимал, что контрударом невозможно уничтожить столь мощную группировку, но остановить ее и [591] заставить врага обороняться вполне реально. В тот момент столь масштабные задачи для армий И. М. Чистякова и К. С. Москаленко были неподъемными. Командующий фронтом не учел возможности противника, пробивную мощь его соединений, сконцентрированную на узком участке фронта, сильное фланговое прикрытие и, наконец, не рассчитал силы собственных войск.

Планирование и подготовка столь масштабной операции — дело непростое и требует значительного времени и сил. 40?я А не вела масштабных боевых действий, поэтому разработка операции для ее штаба была делом, казалось, вполне обычным. Чего нельзя сказать о 6?й гв. А. Ее командование все внимание и усилия сконцентрировало на отражении вражеского наступления. Значительная часть старших офицеров и генералов штаба находилась в войсках, при этом ряд ключевых фигур, таких, например, как командующий артиллерией генерал–майор Д. И. Турбин, лично руководили боем при отражении танковых атак противника на ответственных участках.

Поэтому в столь напряженных условиях параллельно с управлением войсками планировать контрудар было дополнительной и очень существенной нагрузкой. Во–первых, и это главное, подготовка плана отвлекала от выполнения основной задачи, во–вторых, тратилось драгоценное время на контрудар, который был в тот момент нецелесообразен, так как не мог решить поставленные перед ним задачи. В-третьих, надеяться на высокое качество работы в такой обстановке не приходится. Поэтому от войск невозможно было добиться ни четкости, ни сбалансированности действий.

Командующий фронтом все это прекрасно знал, но в полной мере оценил лишь после завершения операции. Его достаточно самокритичная оценка своих действий, высказанная П. А. Ротмистрову, уже приводилась выше. В той экстремальной ситуации, когда враг нажимал танковыми клиньями с одной стороны, а Ставка и лично И. В. Сталин — с другой, генерал армии командовал фронтом так, как был способен. При оценке любых крупных сражений и битв крайне важно учитывать их «человеческую составляющую». В реальной жизни Николай Федорович был далек от своего образа мудрого, прозорливого — в общем, идеального генерала, который формировали после войны наши средства массовой информации, кино и телевидение.

Ничто человеческое ему не было чуждо. Он, как и большинство людей, увлекался, не всегда до конца продумывал последствия своих шагов, допускал просчеты, испытывал неуверенность и страх. К сожалению, ошибки командующего фронтом не могут идти ни в какое сравнение с просчетами [592] других генералов. Здесь счет шел на тысячи и десятки тысяч человеческих жизней и судеб. Долгая работа в штабах всех уровней наложила на его характер и стиль руководства войсками определенный отпечаток. Генерал нередко слишком много дел брал на себя: лично с увлечением разрабатывал планы боевых операций, доводил их до командующих, уточнял состояние их войск, но при этом отстраняясь от оперативного руководства войсками. Хотя эту работу можно и нужно было поручать оперативному управлению.

Интересные воспоминания оставил Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. В ноябре 1943 г. немцы, перейдя в наступление против 1?го Украинского фронта, которым командовал Н. Ф. Ватутин, вновь овладели Житомиром. По приказу И. В. Сталина Рокоссовский был направлен в штаб фронта, чтобы помочь Ватутину выправить ситуацию.

«Меня несколько удивляла система работы Ватутина, — вспоминал маршал. — Он сам редактировал распоряжения и приказы, вел переговоры по телефону и телеграфу с армиями и штабами. А где же начальник штаба фронта? Генерала Боголюбова я нашел в другом конце поселка. Спросил его, почему он допускает, чтобы командующий фронтом был загружен работой, которой положено заниматься штабу. Боголюбов ответил, что ничего не может поделать: командующий все берет на себя.

— Нельзя так. Надо помочь командующему. Это ваша прямая обязанность как генерала и коммуниста.

Боголюбов обещал сделать все, чтобы не страдало общее дело. Поговорил я и с Ватутиным на эту тему. К замечанию моему он отнесся со всей серьезностью.

— Сказывается, что долго работал в штабе, — смущенно сказал он. — Вот и не терпится ко всему свою руку приложить.

Сообща наметили, как выправить положение. Забегая вперед, скажу, что Ватутин блестяще справился с задачей, нанес удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне»{548}.

Характерным просчетом при принятии ряда решений командования Воронежского фронта в ходе Курской оборонительной операции была недооценка всего комплекса проблем, которые встанут перед войсками и неизбежно будут влиять на его исполнение. В одном случае не были просчитаны маршевые возможности корпусов, в другом — качественный перевес танков противника над нашими боевыми машинами, в третьем — неправильно оценена оперативная обстановка и, соответственно, принималось решение, не отвечающее требованиям [593] боя. Основная вина в этом была, конечно же, командующего фронтом, но следует признать, что оказать помощь Н. Ф. Ватутину было некому. Как такового заместителя у него не было, Н. С. Хрущев, И. Р. Апанасенко — не в счет. Последний, хоть и был генералом армии, официально числился в стажерах. Начальника штаба, и того 6 июля И. В. Сталин откомандировал на помощь командующему 69?й А. В оценке намерений противника и получении резервов, бесспорно, мог помочь представитель Ставки, товарищ и сослуживец по Генштабу Маршал Советского Союза A. M. Василевский, но освободить от огромной текучки он был не в силах.

До середины дня 6 июля командующий фронтом был полностью поглощен предстоящим контрударом. И даже сообщение о прорыве южнее Яковлева не отвлекло его от этого занятия. В тот момент он просто не осознал масштаб случившегося. Пищу к успокоению давал и представленный, на первый взгляд, четкий и подкрепленный наличием в том районе двух танковых соединений план уничтожения прорвавшегося противника. Но ситуация начала быстро ухудшаться.

К оперативной обстановке в полосе фронта Н. Ф. Ватутина вернул звонок И. В. Сталина по телефону ВЧ. Верховный решил из первых рук получить информацию о том, как идут дела. Возможно, хотел убедиться и в правильности своего решения об отмене контрудара. Стенограмма разговора пока недоступна для исследователей, но главная задача, которая им поставлена перед войсками фронта, известна:

«Измотать противника на подготовленных рубежах и не допустить его прорыва до тех пор, пока не начнутся наши активные действия на Западном, Брянском и других фронтах»{549}.

В докладе об итогах проведенной оборонительной операции Н. Ф. Ватутин писал, что контрудар, который он готовил на 7 июля, был отменен им самим. Причина в том, что оборона 51?й гв. сд была уже смята и при отсутствии прочного фронта стрелковых частей применение танковых соединений могло привести к большим потерям, а это, в свою очередь, не позволило бы удержать противника перед Обоянью. Решение, бесспорно, правильное, но утверждение, что командующий сам отказался от своего замысла, сомнительно. Отменил он его, точнее, перенес с 7 июля на 8 июля под впечатлением от разговора с Верховным, а возможно, по прямому его указанию. Об этом свидетельствует и время переноса. Непосредственно до исполнителей — командования армий приказ был доведен задолго до официального распоряжения, отданного Н. Ф. Ватутиным 7 июля в 1.25. Уже в начале разговора по Бодо [594] 6 июля в 18.42 К. С. Москаленко сообщил С. П. Иванову, что через некоторое время после получения от Николаева{550} общих задач на контрудар командующий фронтом скорректировал дату его проведения, перенеся на сутки вперед. Следовательно, Н. Ф. Ватутин принял решение о переносе контрудара не после полуночи, а уже во второй половине дня 6 июля, о чем и уведомил командарма?40.

Разговор с Москвой был явно не из приятных, ведь пока дела шли плохо. Поэтому сразу же он решил отложить на потом план перехвата инициативы и начал собирать информацию о ходе боевых действий в полосе фронта. Получив первые данные, Николай Федорович понял, что оборона на направлении главного удара врага потеряла оперативную устойчивость. Немцы раскололи армию И. М. Чистякова пополам. Бои идут у Калинина, а отдельные танки противника отмечены на подходах к Беленихино. Командарм лично доложил ему, что справиться с ситуацией собственными силами он не может, резервов уже нет. Единственное свежее соединение, которое могло принять удар на себя, — 5?й гв. Стк — было непонятно где, и в каком состоянии его войска, неясно. Связь с Кравченко прервалась в 18.00.

В этой обстановке фронт принимает экстренные меры по стягиванию сил для блокирования прорыва на прохоровском направлении. Прежде всего, сюда направляются мобильные, имеющие высокую огневую мощь соединения и придаются они командующему 1?й ТА. Н. Ф. Ватутин справедливо полагает, что в обстановке, когда рубеж 6?й гв. А рассечен и войска отходят, а штаб армии не контролирует полностью ситуацию, каркасом обороны могут быть именно ее соединения.

Получив к исходу дня информацию о положении дел на всем фронте ГА «Юг», в Берлине правильно оценили обстановку и не без основания решили, что инициатива пока полностью в их руках. На исходе дня отдел Генерального штаба по изучению армий Востока докладывал:

«Попытка противника до выяснения масштаба и целей операции сдержать немецкое наступление войсками, развернутыми на позициях, и фронтовыми резервами в основном не удалась. Он преждевременно бросил в бой оперативные резервы… Противник, по–видимому, пытается сдерживать немецкое наступление на возможно большем расстоянии от Курска и с этой целью бросаете бой все наличные силы»{551}.

Сильной стороной вермахта было наличие хорошо поставленной разведки и аналитической службы на всех уровнях армейского [595] руководства, вместе с тем была и достаточно высокая скорость прохождения информации снизу вверх. Читая эту цитату, создается впечатление, что неприятель не только точно просчитывает действия руководства Воронежского фронта, но и находится в Ставке ВГК и читает все ее директивы и распоряжения. Именно 6 июля была получено распоряжение И. В. Сталина: «Измотать противника на подготовленных рубежах и не допустить его прорыва…»

Тем не менее германское командование не представляло, с какими силами ему еще предстоит столкнуться в ближайшее время. В 18.30 Н. Ф. Ватутин передал в Москву доклад о ходе операции и попросил усилить фронт четырьмя танковыми и двумя авиационными корпусами. Просьбу поддержал и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза A. M. Василевский:

«Со своей стороны считаю целесообразным для дальнейших активных действий усилить фронт двумя танковыми корпусами с подачей одного из них в район Прохоровки (30 км ю. — в. Обояни) и другого в район Корочи; для этой цели можно было бы использовать 10?й тк от Жадова и 2?й тк от Малиновского из Валуек. Кроме того, считаю целесообразным Ротмистрова выдвинуть к р. Оскол, в район южнее Стар. Оскол»{552}.

Как видно из записки A. M. Василевского, в Генштабе вермахта ошиблись, утверждая, что советское командование не выяснило цели немецкого наступления. Перечень районов, в которые должны были выйти резервные танковые корпуса, свидетельствует, что оно страховало наиболее опасные районы, где ГА «Юг» могла развить успех. Как показали дальнейшие события, эти выводы оказались верными.

В этот непростой день командующему фронтом пришлось решать еще один щекотливый вопрос: как докладывать об окружении соединения А. Г. Кравченко.

До конца дня информация о положении на левом фланге 6?й гв. А шла отрывочная и порой путаная. Из этих донесений было трудно понять, на каком рубеже идут бои. Поэтому штаб фронта не торопился и в Москву передавал лишь уже проверенные данные. Так, в 16.00 в боевом донесении № 205 в Генштаб сообщалось: «В 16.00 противник… 50 танками с автоматчиками вышел к южной окраине Лучки (южные)»{553}. Напомню, что в указанное время это село уже полностью находилось в руках эсэсовцев. Мало того, боевая группа «Дас Райх» продвинулась от него на восток более чем на 5 км и, смяв 22?ю гв. тбр в районе ур. Козинка, вела бой в Калинине и завершала окружение основных [596] сил корпуса. Вместе с тем часть ее уже прорывалась по большаку Бол. Маячки — Ивановские Выселки к позициям 183?й сд генерал–майора A. C. Костицина из 69?й А.

Вечером поступила информация из 1?й ТА о том, что в 18.00 прибыл офицер связи из штаба 5?го гв. Стк, который доложил: войска корпуса ведут бои в районе выс. 232.0 (район ур. Козинка), после этого связь с соединением прервалась. Позже из 69?й А было доложено: из х. Тетеревино на позиции 183?й сд прорвались танки, бой идет в первой траншее. Объединив эту информацию, Н. Ф. Ватутин понял, что второй оборонительный рубеж на прохоровском направлении прорван полностью и немцы уже ведут бой на третьей полосе.

Сохранилось в рукописном варианте итоговое донесение фронта за 6 июля по состоянию на 24.00 (судя по почерку, писал его сам Н. Ф. Ватутин). В первом абзаце читаем:

«В течение дня противник предпринимал несколько атак, пытаясь вклиниться и прорвать оборону наших войск. На правом фланге 6?й гв. А и в центре ее все атаки пр–ка отбиты с большими потерями для него. На левом фланге 6?й гв. А пр–ку удалось с помощью авиации овладеть Яковлево, обойти Лучки южные и достичь Калинин, где к вечеру завязался ожесточенный танковый бой пр–ка с частями 5?го гв. тк»{554}.

Эти несколько строчек ясно свидетельствуют, что Ватутин знал реальное положение дел. Однако в таком виде донесение в Москву не пошло. Ситуация была слишком сложная и невыгодная, в том числе и лично для Н. Ф. Ватутина. Николай Федорович понимал: в столь напряженный момент такую информацию сообщать Верховному равносильно тому, чтобы собственными руками писать на себя донос. Укажи Н. Ф. Ватутин рубежи, на которые реально вышел противник, и станет ясно: инициатива продолжает оставаться в руках неприятеля и переломить ситуацию он, командующий фронтом, пока не в силах. Кроме того, и в управлении войсками царит неразбериха, операция лишь только началась, а все оперативные резервы фронта не только уже введены в бой, но значительная часть из них уничтожена немцами с невероятной скоростью. За два дня разбиты две дивизии, одна в окружении, а вместе с ней и выдвинутый лишь утром полнокровный танковый корпус.

Как вспоминают те, кто знал Николая Федоровича, он был человеком хотя и с большим опытом, но очень эмоциональным и впечатлительным, зная, что отношения с Верховным у него сложные, придавал большое значение тому, как оценивалась его деятельность в Ставке, и прежде всего И. В. Сталиным. Потому что понимал: Верховному, несмотря на его нацеленность [597] на результат, тем не менее небезразлично, как преподносят ситуацию на фронте, насколько «красиво» подана информация и какие звучат оценки в адрес руководства фронта из Генштаба и представителей Ставки. Все это формировало отношение руководства страны (положительное или отрицательное) лично к командующему и напрямую влияло на положение всего фронта. А дела пока шли плохо. Звонки по несколько раз за сутки самого Верховного душевного равновесия не добавляли. Отмена контрудара 6 июля явно свидетельствовала о его недовольстве. Поэтому он стремился ограничить поступление любой негативной информации «наверх», сгладить острые углы, чтобы лишний раз не подливать масла в огонь. Для этого «специалистов», ожидавших момента, чтобы доложить «наверх» о его оплошностях и ошибках, было немало. Николай Федорович долгое время работал в Генеральном штабе, в деталях знал то, как и к кому поступает основная информация от фронтов, кто и как может повлиять на формирование образа фронта и его, командующего, в глазах Верховного. Вот и старался, как мог, пользоваться этими знаниями.

Ватутин, подумав над черновиком донесения, зачеркнул в нем слова «обойти Лучки южные и достигнуть Калинин» и «5?й гв. тк», вместо них вставил: «и подойти к клх Михаловка» (документ сохранился именно в таком виде). В результате после полуночи в Генштабе прочли: «На левом фланге 6?й гв. А противнику удалось с помощью авиации овладеть Яковлево и подойти к клх Михаловка, где к вечеру завязался ожесточенный танковый бой пр–ка с частями 1?й ТА», и все стало на свое место. Согласно предыдущим донесениям фронта войска левого крыла армии дерутся у южных окраин Лучек (южные), то есть перед позициями 5?го гв. Стк, а в центре противника остановили войска 1?й ТА севернее Яковлева у клх «Михайловка». Вообще все идет по плану, второй рубеж удерживают дивизии И. М. Чистякова, их подпирают корпуса Бурдейного и Кравченко, ситуация под контролем.

На картах оперативного управления фронта обстановка на конец 6 июля так и отмечена, линия фронта на левом фланге 6?й гв. А проходит по линии: колхоз «Михайловка» — южная окраина ур. Микитино — южные окраины Лучек (южных) — южные окраины Нечаевки.

Не секрет, что у И. В. Сталина было несколько параллельных каналов информации, и раскрыть эту махинацию для него было несложно. Но чтобы сразу уличить во лжи командование целого фронта, а донесение подписали и Н. С. Хрущев, и Иванов, для этого Верховному должны были доложить параллельно с донесением Ватутина реальную и подробную обстановку на [598] прохоровском направлении. А таковую, похоже, не знал никто до утра 7 июля, когда бригады Сталинградского корпуса начали выходить из кольца, а штаб 6?й гв. А наконец–таки установил связь с войсками. Но к утру острота момента спала, уже прошли сутки, немцев выбили с позиций 183?й сд, отошедшие из–под Яковлева и Лучек войска 23?го гв. ск закрепились перед третьим рубежом, выдвигался сюда и 31?й тк.

Поэтому в последующих донесениях штаб фронта доложил, что противнику удалось–таки просочиться на стыке между 1?й ТА и 5?го гв. Стк, войска ведут бои по уничтожению врага. Так на тормозах была спущена проблема 5?го гв. Стк.

Уже после завершения операции командование фронта в своем отчете от 24 июля 1943 г. на имя И. В. Сталина вновь вернулось к придуманной ранее легенде и попыталось представить события таким образом, чтобы прорыв эсэсовцев на второй день наступления к третьему армейскому рубежу выглядел лишь неприятным моментом:

«В течение 7.07.43 г. противник понес огромные потери и почти не имел успеха. Мы же за день потеряли лишь около 50 танков.

Лишь вечером (то есть через сутки! — В. З.) противнику удалось потеснить 5?й гв. тк и противник начал просачиваться между Яковлево и Лучки в стык Катукову и Кравченко. Для ликвидации этого просачивания пришлось бросить в контратаку в направлении Лучки 31?й тк 1?й ТА, который успешно выполнил эту задачу…. Ни одна часть не погибла и в окружение не попала»{555}.

Вот так готовился документальный материал для будущих историков Курской битвы. Только на сутки сдвинуло командование фронта в документе ход боев, и все события, мешавшие «победным реляциям», исчезли. Словно и не было окружения части сил 67?й гв. и 52?й гв. сд, прорыва 6 июля полосы 51?й гв. сд и нового окружения целого корпуса, тяжелых схваток в траншеях 285?го сп 183?й сд. А после войны эта легенда трудами военных историков приобрела стройный и законченный вид:

«Не сумев овладеть яковлевским узлом ударом с юга, гитлеровцы во второй половине дня перенесли удар на северо–восток, в направлении Лучки, против частей 5?го гвардейского Сталинградского корпуса генерала А. Г. Кравченко. Весь день и часть ночи 7 июля шли ожесточенные бои на участке обороны корпуса. Наши танки, зарытые в землю, встречали наступающего врага метким прицельным огнем. За день гитлеровцы потеряли 95 танков и несколько самоходных орудий «фердинанд». С наступлением темноты противник [599] захватил Лучки, частью сил обошел фланг корпуса. Части корпуса, оказавшись в полуокружении, до 24 час. 6 июля вели упорные бои северо–восточнее Яковлево и только утром 7 июля отошли на новый рубеж»{556}.

Нельзя не признать виртуозность, с которой руководство Воронежского фронта вышло из неприятной ситуации, задвинув в архив драму на прохоровском направлении 6 июля. Была придумана настолько «живучая» легенда, что более полувека она кочевала из издания в издание, не вызывая никаких существенных нареканий и подозрений.

В то же время не могу не остановиться на критических выпадах в адрес Н. Ф. Ватутина в некоторых книгах, вышедших в последнее время. Некоторые исследователи, пытаясь лишний раз подчеркнуть ошибки, допущенные им при применении бронетанковых сил в ходе оборонительной операции (уж очень не хочется указать на просчеты великих), замалчивают при этом существенные детали. Излюбленная тема — сравнение действий Н. Ф. Ватутина и К. К. Рокоссовского при обороне Курского выступа. Так, утром 6 июля параллельно с контрударом на Воронежском фронте для восстановления положения на участках 13?й и 70?й А планировал провести контрудар и командующий Центральным фронтом. Для его осуществления помимо стрелковых соединений привлекались значительные силы: 16?й, 19?й тк и 11?я тбр. Но ожидаемых результатов контрудар не дал. Причем соединения 16?го тк понесли очень тяжелые потери. Так, в 107?й тбр из 50 находившихся в строю танков 46 были потеряны. Командир корпуса генерал В. Е. Григорьев приостановил атаку 164?й тбр и доложил о случившемся в штаб 13?й А и фронта. Лишившись поддержки танков, 17?й гв. ск 13?й А был вынужден перейти к обороне. После анализа ситуации было принято решение

«подкрепить боевые порядки пехоты танками и зарыть их в землю для ведения огня с места. Использование танков для контратак разрешалось только против пехоты, а также легких танков врага. И то при условии, когда боевые порядки гитлеровцев будут расстроены огнем»{557}.

Этот приказ, без учета возможностей обоих фронтов, отдельные авторы вырывают из контекста конкретной обстановки и пытаются доказать, что К. К. Рокоссовский, столкнувшись с качественным превосходством вражеских боевых машин над нашими, начал действовать более осторожно и взвешенно, чем Н. Ф. Ватутин, которого ошибки ничему не учили, и он бросал в горнило сражений, не думая ни о чем, сотни танков каждый день. [600]

Бесспорно, решение командующего Центральным фронтом в той ситуации было правильным и взвешенным. Но нельзя забывать: он имел все возможности для его реализации. Ведь не секрет, что Центральный фронт имел значительно больше ствольной артиллерии и минометов, чем Воронежский. Так, войска Н. Ф. Ватутина располагали 4012 орудиями (без зениток) и 4539 минометами (82 и 120 мм){558}, а К. К. Рокоссовского — соответственно: 5213 (без ЗА) и 5512 (82 и 120 мм){559}. Как видим — разница очевидная и существенная. Этот перекос был вызван тем, что Генштаб РККА предполагал: противник нанесет главный удар в полосе Центрального фронта, а не Воронежского, как это произошло. Поэтому дополнительно К. К. Рокоссовскому подчинили мощное соединение — 4?й артиллерийский корпус в составе 5?й и 12?й артиллерийских и 5?й гв. минометной дивизий, а Н. Ф. Ватутину увеличили примерно на 250 танков численность БТ и MB. Явно неравноценное усиление. Когда же началась операция «Цитадель» и просчет Москвы стал очевиден, то на юг двинули в первую очередь не артиллерийские корпуса — их не было, а танковые и механизированные соединения, которые также не имели достаточного количества артсредств. Поэтому каждый из генералов держал оборону своего фронта силами и средствами, что выделила Ставка, а не теми, которые были необходимы для этого. Что же касается случая с 17?м гв. ск 13?й А, то, получив приказ о запрете проводить танковые контратаки, командующий армией передал корпусу: полностью 1?ю гв. артдивизию, 378?й иптап и 237?й тп НПП. Имея сильный огневой щит, генерал А. Л. Бондарев, командир стрелкового корпуса, был в состоянии удерживать рубеж и без проведения танковых контратак.

К сожалению, при внимательном изучении ряда изданий, касающихся Курской битвы, безосновательных утверждений, просто выдумок да и проблем, «высосанных из пальца», можно обнаружить немало. Особенно этим грешат книги, подготовленные областными и республиканскими издательствами. Причина их не только в отсутствии необходимых документов, что тоже имеет место. Главное в другом: работать в военных архивах — дело дорогостоящее, очень трудоемкое и кропотливое, не каждому по плечу. Поэтому авторы идут по проторенной дорожке, комментируют уже опубликованные факты, без должного изучения ситуации на фронтах и имеющихся материалов, просто подгоняя под свое видение проблемы. Так создаются теперь уже новые легенды и мифы Огненной дуги. [601]