Глава 5 «Цитадель» дала трещину, но до победы еще далеко «Парировать активность противника танковыми атаками»

Основные методы и приемы ведения боевых действий универсальны для вооруженных сил любой страны. Тем не менее в каждой армии, даже у каждого полководца, есть свои особенности, неповторимый почерк. Умение понять логику противника, разгадать «изюминку» проводимой им операции, а затем и сломать его планы — это и есть мастерство полководца. Судя по тем оценкам, которые давал складывающейся обстановке командующий Воронежским фронтом, и предпринимаемым им мерам, создается впечатление, что Николай Федорович был талантливым полководцем, он обладал даром предвидения и четко понимал логику действий противостоящего ему врага. Уже к исходу дня 5 июля он точно определил, какие цели ставит перед собой немецкое командование в данной операции, и верно спрогнозировал его дальнейшие шаги. Оценки командующего базировались на собственном видении оперативной обстановки на юге советско–германского фронта, интуиции и каждодневном детальном разборе хода боевых действий в полосе всех армий фронта. Именно оперативная обстановка на фронте 6?й гв. А и 1?й ТА, а также наличие резервов были теми отправными точками, которые влияли на планы и решения командующего фронтом. В то же время надо признать, что правильно спрогнозированные действия врага руководством фронта, к сожалению, не всегда приводили к срыву его намерений. И винить в этом только лишь Н. Ф. Ватутина по меньшей мере необъективно. Помимо фигуры командующего фронтом, на результаты боевых действий серьезно влиял и целый ряд иных факторов. В первую [664] очередь к ним нужно отнести подготовленность и мобильность войск, профессионализм и слаженность штабов всех уровней, исполнительскую дисциплину и ответственность командного состава корпусного и армейского звеньев, приказы и распоряжения Ставки ВГК, а также случаи безответственности и разгильдяйства отдельных командиров, в том числе и генералов.

Примером того, как руководство Воронежского фронта верно спрогнозировало дальнейшие шаги Гота и выработало в принципе эффективный комплекс мер по их блокированию, может служить план действий на 8 июля.

День 7 июля оказался для советской стороны достаточно успешным. Наметившаяся закономерность первых двух суток, когда каждый день враг полностью прорывал по одному оборонительному рубежу, была сломана. Главную роль в этом сыграла 1?я ТА. Приняв к обороне практически весь участок, по которому 4?я ТА наносила главный удар, М. Е. Катуков в предельно неблагоприятных условиях: отсутствие сплошного фронта, второго эшелона у армии, нехватка пехоты и артиллерийских средств — в кратчайший срок сумел выстроить сбалансированную подвижную систему сдерживания врага на втором рубеже обороны. Благодаря чему продвижение обоих ударных соединений 4?й ТА оказалось минимальным.

Особую эффективность показала эта система в полосе 31?го тк на участке Покровка, Малые Маячки, Грезное, выс. 224.5. Танкисты Д. Х. Черниенко не только удержали в основном намеченные рубежи, сковали действия войск левого крыла 2?го тк СС, но и, что немаловажно, выполнили эту задачу с незначительными потерями. Напомню: здесь, в первом эшелоне на фронте около 13 км, не было ни одного стрелкового подразделения, за исключением мотострелковых батальонов танковых бригад 31?го тк. Во втором эшелоне в районе южнее Сухо — Солотина, безымянная высота в 2 км западнее выс. 227.4 окопался лишь один потрепанный стрелковый полк 51?й гв. сд с 13 орудиями. Не приняла участие в боях 7 июля и 29?я оиптабр, выдвинутая в район Малые Маячки, Рыльский, Веселый.

Менее удачно сложилась обстановка в центре обороны 1?й ТА. Благодаря мощному давлению 48?го тк на левый фланг и центр 3?го мк немцам удалось смять две его механизированные бригады и стрелковый полк 90?й гв. сд, прорвать передний край второго рубежа и углубиться в оборону примерно на 6 км, по фронту прорыв составлял чуть больше 5 км. К исходу дня передовые части 11?й тд и «Великая Германия» вели бои уже в районе выс. 230.1–1 км юго–западнее ур. Сухая.

Катастрофических последствий эта «вмятина» площадью [665] около 35 кв. км не имела, но каждый километр, пройденный противником через укрепленные армейские рубежи, приближал его к намеченной цели, и не учитывать этого было нельзя. Рельеф местности в этом районе был очень сложный. Со всех четырех сторон участок прорыва был обрамлен глубокими оврагами. Особенно тяжелой для танков оказалась местность перед дивизией «Великая Германия». Ее путь на север преграждала глубокая болотистая балка, протянувшаяся от Красной Дубравы до Верхопенья, а по левому флангу проходила пойма Пены с двумя крупными селами Сырцево и Верхопенье. К этим населенным пунктам советское командование стянуло значительное количество огневых средств. Поэтому советское командование считало оборону на Пене вполне надежной. Расположенные здесь части 90?й гв. сд, 3?го мк и 6?го тк уверенно держали рубежи.

Наиболее опасным представлялся участок, где наступала 11?я тд. Благодаря тому, что 7 июля удалось пробить брешь у Дуброва, ее боевая группа смогла прорваться сначала на шоссе Белгород — Обоянь, а затем, успешно используя поддержку с воздуха, сминая узлы сопротивления на высотах вдоль дороги, энергично продвинуться вперед. К исходу дня войска генерала Микла вели бой уже у ур. Сухая, примерно в 6 км севернее Яковлева. Учитывая, что 1?я ТА, как и 6?я гв. А, не имела второго эшелона, а третий армейский (тыловой) рубеж на этом направлении войсками не был занят, то прорыв второго рубежа на всю глубину в северном и северо–восточном направлениях с этого участка был вполне возможен. Вместе с тем активные действия противника у обояньского шоссе и восточнее (Покровка, ур. Сухая) ставили под угрозу правый фланг 31?го тк. А учитывая, что в центре и на левом фланге корпуса сплошного фронта не было, это наводило на мысль, что враг стремится окружить соединение Д. Х. Черниенко.

Было очевидно, что 31?й тк очень мешал обеим вражеским группировкам, нависая на их флангах. После того как 7 июля опять «Лейбштандарт» заняла Покровку, а «Дас Райх» закрепилась на выс. 224.5, 1,5 км восточнее Грезного, у неприятеля появилась вполне реальная возможность осуществить этот план встречными ударами из района Грезное через Кочетовку к Сухо — Солотину и из района Гремучий — Красная Дубрава на Сухо — Солотино.

Оба сценария развития оперативной обстановки рассматривались Н. Ф. Ватутиным как наиболее вероятные, а вот план удержания противника вырабатывался в штабе фронта с трудом. На это влиял целый ряд факторов: во–первых, отсутствие на месте резервов, а во–вторых, безусловное требование Москвы остановить немцев в ближайшее время. Поэтому без [666] преувеличения можно сказать, что в таких условиях для решения поставленных задач командование фронта прилагало огромные усилия.

Попробуем взглянуть на оперативную ситуацию к исходу 7 июля, используя информацию, которая поступила в штаб фронта и лично командующему. Итак, после трех суток боев оборонявшаяся на направлении главного удара 6?я гв. А находилась в очень тяжелом положении. Самостоятельно удерживать свою полосу не могла. Из шести дивизий три: 51?я гв., 52?я гв. и 67?я гв. сд были обескровлены и рассеяны. Сбор их частей продолжался и 7 июля, и в последующие сутки. Существенно ослабленной была и 90?я гв. сд. Высокие потери понесли танковые и артиллерийские соединения, находившиеся в полосе 6?й гв. А. Количество танков в 5?м гв. Стк сократилось до численности танковой бригады. От 50 до 70 % бронетехники потеряли 96?я отбр, 245?й, 230?й отп и 1440?й сап. В 496?м, 538?м, 611?м, 868?м и 1008?м иптап осталось от 4 до 8 орудий. Лишились значительной части своей огневой мощи и другие части и соединения, в частности 14?я, 27?я и 28?я оиптабр.

В войсках И. М. Чистякова, как, впрочем, и всего фронта, заметно снизилась дисциплина. И без того измотанные дивизии начали терять личный состав не только в бою. Особенно это чувствовалось на направлении главного удара противника. Тылы и прилегающие к тактической зоне населенные пункты были наводнены бойцами и командирами, выходившими из боя, отставшими от своих частей или теми, кто пробивался из окружения.

Наряду с ними встречалось значительное число бойцов и командиров, намеренно оставивших свои части. В отдельных полках НКВД, несших службу заграждения за войсками 7?й гв. А, задерживали более 200 человек, ежесуточно отходящих без приказа с поля боя и отставших в результате атаки врага от своих частей. Вот цитата из донесения начальника Управления контрразведки Смерш Воронежского фронта генерала Осетрова:

«В ходе расследования дел о бегстве с поля боя установлены факты проявления трусости со стороны отдельных командиров:

Командир взвода 7?й роты 229?го гв. сп 72?й гв. сд Павлов, 1922 г. р., уроженец г. Москвы, член ВЛКСМ, 5 июля с. г. без приказа командования отвел свой взвод в тыл, самовольно оставив занимаемый им рубеж обороны.

На допросе Павлов признал себя виновным полностью, объясняя свой поступок личной трусостью. Следствие закончено, и дело передано на рассмотрение Военному трибуналу.

6 июля под нажимом танков противника части 30?й истребительно–противотанковой [667] артбригады начали беспорядочно отходить. Врид командира бригады Сапожников, не приняв должных мер к наведению порядка в подразделениях бригады, явился на КП 81?й гв. сд, за что командир этой дивизии наложил на него дисциплинарное взыскание.

Отделом контрразведки НКО «Смерш» 213?й сд выявлен факт проявления трусости со стороны командира пулеметной роты ст. лейтенанта Варзинского, который с группой красноармейцев в 7 человек бежал с поля боя.

Будучи задержан оперуполномоченным Панфиловым, Варзинский заявил, что батальон, которому была придана его пулеметная рота, полностью окружен и уничтожен. Позднее было установлено, что заявление Варзинского ложно, так как батальон продолжал вести активные бои с противником. Варзинский — ранен и убыл на излечение в госпиталь.

В период активных боевых действий проявили трусость командир 290?го минометного полка майор Знаменский и командир 2?го дивизиона этого же полка Санников.

Попав в тяжелое положение, Знаменский и Санников, захватив весь автотранспорт 2?го дивизиона, покинули поле боя, в результате чего материальная часть дивизиона при отходе была частично уничтожена, в то время как ее можно было сохранить и вывести. Проводится расследование.

Командир пулеметной роты 222?го гв. сп 78?й гв. сд Кузнецов, проявив трусость, бросил свое подразделение и бежал с поля боя в тыл. В результате этого личный состав пулеметной роты, оставшись без руководства, был почти полностью уничтожен, и немцы захватили 12 исправных станковых пулеметов. Допросом свидетелей установлено, что Кузнецов, уходя в тыл, сорвал с себя погоны.

Отделу контрразведки НКО «Смерш» 7?й гв. армии дано указание о тщательном расследовании по делу Кузнецова и о его аресте»{621}.

Уже утром начальник войск НКВД по охране тыла Воронежского фронта генерал–майор Панкин отдает боевое распоряжение № 00/21 об усилении охраны тыла и службы заграждения 6?й гв. А. Он оперативно перебрасывает дополнительные силы 128?го погранполка НКВД и выводит часть сил 90?го погранполка НКВД для прикрытия прохоровского направления и тыла 31?го тк. Процитирую этот документ:

«1. Командиру 90?го пограничного полка участок, охраняемый 1?м батальоном, передать для охраны командиру 1?го батальона 128?го погранполка, 1?м батальоном к 21.00 07.07.1943 г. организовать службу на рубеже: Зорино, Шипы, [668] Пересыпь, Веселый, Васильевка. Штаб батальона дислоцировать Нижняя Ольшанка.

2. Командиру 128?го погранполка 1?м батальоном принять под охрану участок, охраняемый 1?м батальоном 90?го погранполка, и к 15.00 07.07.1943 г. организовать службу на указанном рубеже. Заставы дислоцировать: Пселец, Чибисовка, Луг, Колбасовка. Штаб батальона дислоцировать свх Озерки.

2?й и 3?й батальоны к 21.00 07.07.1943 г. передислоцировать на рубеж: Прилипы, Гремучий, Сергеевка, Петровка, Васильевка, Кондровка, Масловка, Кухлиевка, 2?я Ивановка, Короткое. Штаб 3?го сб дислоцировать Вязовое, штаб 2?го сб Юрьевка. Штаб полка дислоцировать Чаплино.

3. На указанных рубежах организовать усиленное патрулирование в течение круглых суток между подразделениями. Всех задержанных военнослужащих, неорганизованно отходящих с поля боя, направить по своим частям и соединениям. Усиленное несение службы наблюдения за воздухом, оказание помощи летчикам подбитых наших самолетов и задержание сбитых самолетов противника»{622}.

Подобные мероприятия проводились в двух случаях: если уже начался массированный отход личного состава с передовой и необходимо переломить ситуацию и срочно удержать бегущие войска или командование ожидало на этом участке сильный удар противника, поэтому страховалось. Ожидая, что может нечто подобное произойти. В данном случае первый вариант отпадал, пехотные части здесь закрепились к утру 7 июля, да их и было–то здесь немного. А вот то, что немцы продолжат с прохоровского направления наносить мощные удары на север и северо–восток, для командования фронтом было очевидно. Поэтому сосредоточение частей заграждения казалось далеко не лишним.

Начали терять боеспособность и отдельные артчасти, причем не в боях, а как раз после них. При маршах к передовой терялись целые батареи и дивизионы. Командующий артиллерией 6?й гв. А генерал–майор Д. И. Турбин был вынужден издать жесткий приказ № 059, в котором указывалось:

«Целым рядом командиров артиллерии армии и фронта обнаружены болтающееся люди из различных артиллерийских частей армии. Имеют место факты отсиживания в тылу целых подразделений. 14 орудий 14?й исбр в населенных пунктах Шипы, Зоринские Дворы отсиживались в течение 3?х суток. Болтающийся личный состав в действующих частях числится как погибший, а отсюда потери ненамеренно даются [669] преувеличенные, что неверно ориентирует штаб артиллерии армии.

…Отсиживание в тылу граничит с трусостью, а трусость есть измена Родине.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командиров, отсиживавшихся по тем или иным причинам в тылу, арестовать и предать суду Военного трибунала как за оставление поля боя без приказа вышестоящего командира.

2. Командующим артиллерией корпусов, штаба артиллерии армии на перекрестках и стыках дорог организовать пункты по проверке идущих в тыл одиночек, грузовых автомашин и орудий. Всех незаконно следующих задерживать и направлять в штаб артиллерии армии»{623}.

Войска на передовой начали испытывать серьезные перебои с обеспечением продовольствием, боеприпасами, эвакуацией раненых. По вине отдельных командиров в тыловых подразделениях царили неразбериха и паника. Так, в силу неорганизованности и разгильдяйства за три дня боев только в дивизии полковника А. И. Баксова врагу были оставлены тонны крайне необходимого продовольствия, ГСМ, боеприпасов и другого имущества. Приведу две цитаты, первая — из приказа № 049 по войскам 6?й гв. А:

«7–8 июля 1943 г. в период отхода частей 67?й гв. сд заместитель командира по тылу гв. подполковник Сандлер и начальник ВТС дивизии гв. майор Правдюк проявили бездеятельность и растерянность, не приняли мер к эвакуации горючего. В результате противнику оставлено 2150 кг.

В это же время по вине гв. подполковника Сандлера, начальника ПФС гв. лейтенанта Каплун и начальника ПХП гв. лейтенанта а/с Назаренко оставлено противнику 2797 кг печеного хлеба и 4892 кг муки.

Гв. подполковник Сандлер вместо личного руководства тылами частей дивизии самоустранился от руководства, оторвался от своих частей и своими действиями способствовал панике»{624}.

А вот вторая выдержка — из распоряжения командира 28?й оиптабр 6?й гв. А майора Косачева своему заместителю по тылу:

«Подтверждаю вторично, отданное мной 7.7.43 г., распоряжение о сборе всего брошенного тыловыми подразделениями имущества в районе 1?й Ивановский Выселок, свх Комсомолец и в других местах. [670]

Прекратить царящую у вас анархию. Из Камышевки, без моего ведома, никуда не переезжать. О переброске брошенных 40 бочках ГСМ и боеприпасов у свх Комсомолец доложить мне сегодня к исходу дня.

Займитесь тылами полков, окажите им всестороннюю помощь. Примите совместно с майором Пироговым все меры к восстановлению и ремонту автотранспорта»{625}.

Учитывая состояние 6?й гв. А, не случайно ответственность за удержание обороны руководство фронта возложило на войска 1?й ТА. Но танковая армия изначально не была рассчитана на оборону самостоятельного участка, тем более столь протяженного. Для укрепления рубежей ее корпусам катастрофически недоставало пехоты и артиллерии, особенно гаубичной. Кстати, нехватка тяжелых орудий была одной из главных бед Воронежского фронта. Основная часть 122?мм и 152?мм гаубиц находилась в 6?й гв. А. Перед началом операции Н. Ф. Ватутин передал ей две тяжелые пушечные бригады по два полка в каждой и отдельный пушечный артполк. В общей сложности к 64 122?мм гаубицам семи стрелковых дивизий армия получила дополнительно 102 гаубицы. Теперь, в условиях, когда ее стрелковые дивизии потеряли значительную часть личного состава и вооружения, прежде всего танкового и минометов, этот артиллерийский каркас играл важную роль в удержании их обороны.

Тяжелые орудия позволяли: во–первых, не допускать к боевым порядкам оборонявшихся атакующую пехоту (даже на БТРах) и танки противника, открывая так называемый заградительный огонь, во–вторых, уничтожать узлы сопротивления, склады боеприпасов и ГСМ, вести контрбатарейную подготовку, то есть наносить удары по огневым позициям его артиллерии, и, в-третьих, гаубицы были незаменимы при срыве попыток врага форсировать водные преграды и создать плацдарм. 1?й ТА гаубичных и пушечных частей не полагалось, поэтому к началу боевых действий их у нее и не было. Штат танковой армии не был рассчитан на то, что она будет выполнять функции общевойсковой и в силу этого возникнет крайняя нужда в тяжелой артиллерии. Командование в вышестоящих штабах рассчитывало, что при вводе в бой ее бригады поддержит артиллерия общевойсковой армии и фронта. Хотя в ходе формирования армий однородного состава ряд командармов указывали на эту проблему, отмечая, что без гаубиц бороться с мощными узлами ПТО врага танкистам просто нечем, но их, практиков, как часто это бывало, в высоких инстанциях не слушали и не услышали. [671]

В ходе уже начавшейся наступательной операции помочь армии командование фронта не могло ничем, ресурса тяжелой артиллерии у него просто не было, а передать часть полков из 6?й гв. А — это значило лишить И. М. Чистякова последнего важного рычага влияния на оперативную обстановку.

Н. Ф. Ватутин понимал, что М. Е. Катукову немедленно необходимо усиление, но резервов, то есть войск, не задействованных в обороне, у него пока тоже не было. Последнее стрелковое соединение, 35?й гв. ск генерал–лейтенанта С. Г. Горячева, он уже ввел в бой 7 июля. Предполагая, что такая ситуация может возникнуть в ближайшее время, командующий фронтом еще 6 июля отдал приказ о переброске ряда танковых и артиллерийских частей и соединений 38?й А в полосу 40?й А. Оба командарма были предупреждены, что эти части и соединения могут быть переброшены как для усиления стыка левого фланга 40?й А с 6 гв. А, так и непосредственно для отражения ударов противника в полосе 6?й гв. А или 1?й ТА. С той же целью, самостоятельно, подтягивал на свой левый фланг артиллерию с танками и генерал К. С. Москаленко. 86?ю тбр с 12?м иптап он перебросил в район Кобылевка, Меловое, 59?й отп — Сумская, Кобылевка, а 1689?й иптап (сап) оседлал дорогу западнее Смирнова. Немедленно, после прорыва врага на прохоровское направление, передать все эти силы в состав 6?й гв. А или 1?й ТА Н. Ф. Ватутин не решился. Была опасность ввода в бой противником существенных резервов против 40?й А. Лишь вечером 6 июля и в ночь на 7 июля часть из них начали выделять 1?й ТА, а на рассвете М. Е. Катуков уже получил две бригады — 192?ю и 180?ю отбр — и даже одну ввел в бой. В дальнейшем этот источник пополнения войск (38?я и 40?я А) станет одним из основных для усиления обояньского направления.

По распоряжению Ставки в состав фронта уже двигались несколько армий и корпусов, но под рукой пока было единственное свежее соединение — 10?й тк генерал–лейтенанта В. Г. Буркова, прибывший из 5?й гв. А Степного военного округа{626}. С 17.00 до 19.00 7 июля он почти в полном составе подошел в район ст. Прохоровка. Н. Ф. Ватутин сосредоточил его на слабоукрепленном участке: (иск.) Васильевка — х. (иск.) Сторожевое. Здесь, кроме 285?го сп и одного дивизиона 622?го ап 183?й сд генерал–майора A. C. Костицина из 69?й А, войск больше не было.

В ходе первых двух суток боев начали проявляться негативные моменты и в соединениях 1?й ТА в части управления войсками, дисциплины, стойкости как отдельных бойцов и командиров, [672] так и целых подразделений и частей. Особенно эти проблемы обострятся в 31?м тк в последующие несколько дней. А пока нарекания вызвал лишь его штаб артиллерии:

«Временно исполняющий обязанности командующего артиллерией 31?го тк майор Хромченко со своим штабом в течение 7.7.43 был в неизвестных направлениях, и при всем желании узнать, что делает корпус, было невозможно, — указывал командующий артиллерией 1?й ТА. — Представление донесений запаздывает, и они не являются документами, отражающими действия артчастей и их состояние. Командиры штабов относятся к донесениям не как к боевым документам, а как чисто чиновничьему отчету. Опыт трехдневных боев заставляет сделать вывод… что необходимо добиваться во всех случаях и в любой обстановке взаимодействия, огневой связи и взаимной, информации»{627}.

Остро встал вопрос с управлением огневыми средствами в бригадах. Дело в том, что штат в 1?й ТА всех бригад — и танковых, и механизированных, и мотострелковых — был до конца не продуман, т. к. в танковых соединениях вообще отсутствовал старший артиллерийский начальник. Это существенно осложняло координацию действий штатных истребительно–противотанковой и минометной батарей, а также нередко придаваемых артиллерийских средств усиления. В ходе боя с танками, который, как правило, характеризовался высокой динамикой, даже комбригу было очень сложно оперативно сконцентрировать огонь всех артсредств на определенный участок. Похожие проблемы возникали у командиров мехбр и мсбр. В этих соединениях хоть и были командующие артиллерией, но в единственном числе, без минимального аппарата (даже писаря не было!), необходимых средств связи и автотранспорта.

Те же проблемы с централизованным управлением артиллерией были и на уровне корпуса, но они усугублялись еще и тем, что в иптапах не было средств радиосвязи. Командиры этих полков, как могли, выходили из положения. Наиболее расторопные офицеры после удачного боя старались собирать трофейные. Так, к примеру, 138?й гв. ап был укомплектован на 80 % немецкими радиостанциями, но в большинстве иптап, даже армейских (к примеру, в 538?м иптап 1?й ТА), их не было. Поэтому при развертывании полка, а это 1200–1500 км по фронту, управлять им в бою командиру было очень сложно в силу систематических порывов кабеля из–за обстрела и бомбежки, а связаться вышестоящему штабу с полком — почти [673] невозможно. Особенно если иптап только прибыл в полосу армии и с ходу вступил в бой.

Не прошла без проблем и переброска в полосу 1?й ТА новых соединений из 38?й и 40?й А. Стали поступать данные о боестолкновениях между своими частями, в частности в полосе 6?го тк. Причем последствия их были тяжелые: подбитые танки и гибель людей. К сожалению, наладить настоящее взаимодействие между родами войск Воронежского фронта в ходе этой операции и переломить тенденцию, начавшуюся 7 июля, так и не удалось. Негативные моменты продолжали нарастать с каждым днем.

Серьезные нарекания поступали от командования армий на действия авиации. Штабы наземных частей жаловались на то, что днем над полем боя господствовала вражеская авиация, невозможно быстро вызвать самолеты прикрытия или договориться о нанесении бомбовых ударов в определенный район. Информация, прежде чем попасть непосредственно командиру авиачасти, которой предстояло выполнять задачу, проходила через несколько инстанций. От стрелкового или танкового корпуса она попадала в штаб армии, затем фронта и снова в штаб воздушной армии, авиакорпуса, терялось много драгоценного времени. Летчики опаздывали, мало того, плохо ориентируясь в наземной обстановке, наносили удары по своим войскам. Генерал–майор С. М. Кривошеин в докладе перед командным составом армии позже отмечал:

«Взаимодействие танков с авиацией было неудовлетворительно, особенно со штурмовой авиацией, которая, несмотря на сигналы опознавания своих войск, несколько раз сбрасывала бомбовые грузы и подвергала штурмовке свои войска. Истребительная авиация действовала самостоятельно, не сочетая свои действия с действиями наземных войск»{628}.

7 июля на формирование вывели пять истребительно–противотанковых полков 6?й гв. А, лишившихся всей материальной части. Одной из причин столь больших потерь была в том числе и низкая эффективность авиации прикрытия. Командующий фронтом специально по этому вопросу направил в этот же день шифровку № 19709, в которой указывалось:

«Авиация противника наносит массированный удар. Истребители противника, отсекая наши истребители, дают свободу действий своим бомбардировщикам. В бою за 5.7 в пяти иптап осталось два–три орудия. Необходимо усилить истребительную авиацию и завоевать господство в воздухе»{629}. [674]

Следовательно, обстановка требовала оперативно выработать комплекс срочных, а главное — эффективных мер по удержанию противника в системе обороны и повышению устойчивости войск фронта. После обобщения первого опыта боев, в 23.05 7 июля, уходит шифрограмма Военного совета с указанием принять следующие меры:

«Всем армиям.

1. Окапывать живую силу, матчасть и КП.

2. Применять ПТМ, ППМ, управляемые фугасы и снаряды.

3. Минировать мосты, обеспечить надлежащей связью во избежание преждевременного разрушения.

4. Иметь подвижные группы заграждения и группы ближней борьбы с танками, усиленные инженерными средствами.

5. Обманывать противника, распылять его средства применением ложных объектов и окопов.

Все эти мероприятия направлять для повышения стойкости и упорства наших войск и увеличения потерь противника в живой силе и технике»{630}.

Достаточно много вопросов возникало по количеству уничтоженной вражеской бронетехники. Согласно сообщениям с частей, немцы за трое суток на всем участке фронта потеряли 1785 танков{631}. Однако сила ударов их дивизий хотя и несколько снизилась, но по–прежнему оставалась очень высокой, и ничто не говорило, что враг лишился столь значительного количества техники. Причин этому могло быть три. Первая: данные значительно преувеличены (частично это было правдой), вторая: противник постоянно пополняет танковые части и вводит новые резервы, и, наконец, третья: ремонтно–технические службы его соединений работают с очень высокой производительностью. При выезде офицеров управления БТ и MB, а также по личным наблюдениям командования фронта и армий был выявлен ряд случаев завышения числа подбитых машин. Это происходило во многом из–за того, что один и тот же участок обороняли несколько разных воинских формирований (танкисты, артиллеристы и пехота), поэтому штаб каждого из них считает одни и те же танки, подбитые на этом участке, и передает вышестоящему командованию. А вся информация в конечном счете стекается в штаб фронта, это вело к увеличению числа уничтоженных машин, порой в разы.

В то же время было признано, что главным источником пополнения немецких танковых частей является оперативная [675] работа его ремонтно–восстановительных служб, так как поле боя с первого дня наступления находилось в руках противника. Причем врагу невольно помогали сами же войска фронта. При танковой атаке артиллерия старалась вести огонь главным образом по наиболее уязвимым местам — ходовой части боевых машин, с целью быстро обездвижить их и тем самым сбить темп наступления. Орудийные расчеты не добивались полного уничтожения бронетехники; нанеся первые повреждения и остановив танк, сосредоточивали огонь по другим машинам.

Слабыми оказались и советские противотанковые мины. В лучшем случае от их взрыва разбивало гусеницы и отрывало катки. Пробить же днище машины или полностью уничтожить ее они были не в состоянии. Подразделения немецких танковых полков сразу после боя незамедлительно подводили тягачи или те же линейные танки, под прикрытием дыма оперативно эвакуировались подбитые машины, и имевшие незначительные повреждения быстро восстанавливались.

Военный совет фронта немедленно потребовал от войск расстреливать бронетехнику врага до полного ее уничтожения. Суть этого распоряжения передал в свои бригады штаб 5?го гв. Стк в 22.00 7 июля:

«1. Установлено, что артиллеристы и танкисты при отражении танковых атак противника при первом же повреждении танка оставляют его в покое. Противник, используя это положение, ночью, а иногда и днем оттаскивает танки в тыл и быстро их восстанавливает, вводя в строй. Командир корпуса приказал:

1. Каждый танк противника надежно расстреливать и приводить в полную негодность или сжигать выстрелами»{632}.

Выше уже отмечалось, что на Н. Ф. Ватутина оказывалось ежедневное давление из Москвы. Ставка была недовольна складывающейся обстановкой на Воронежском фронте и требовала остановить дальнейшее продвижение врага. Еще были свежи в памяти обе харьковские катастрофы, поэтому дать стопроцентную гарантию, что они не повторятся, никто не мог. Ежедневные звонки И. В. Сталина и членов Политбюро ЦК ВКП(б) создавали в штабе фронта нервную обстановку. Об этих разговорах Н. Ф. Ватутина с членами Ставки ВГК пойдет речь чуть позже, а сейчас обратимся к воспоминаниям члена Военного совета, они ярко передают атмосферу тревоги и напряженности, царившей в это время в штабе фронта. [676]

«Сражение разгоралось, — вспоминал Н. С. Хрущев{633}. — У нас с Ватутиным стала проявляться тревога: мы все же не ожидали такого нажима. Чрезвычайно встревожило нас известие, что появились какие–то новые танки противника с такой броней, которую не берут наши противотанковые снаряды. Дрожь прошла по телу. Что же делать? Мы отдали распоряжение, чтобы артиллерия всех калибров била по гусеницам. Гусеница у танка всегда уязвима. Если и не пробьешь броню, то гусеницу снаряд всегда возьмет. А перебил гусеницу, и это уже не танк: вроде неподвижной артиллерии. Появится облегчение. Наши стали именно так и действовать, причем довольно успешно. Одновременно мы начали бомбить танки с воздуха. И тут же доложили в Москву, что встретились с новыми танками. Немцы звали их «тигры»… Нам вскоре прислали новые противотанковые снаряды, которые поражали броню «тигров» — кумулятивные снаряды, прожигавшие металл. Однако «тигры» успели поколебать уверенность действий нашей противотанковой артиллерии. Мы–то считали, что все нам нипочем и разгромим немецкие танки…

Вообще очень важные происходили тогда события. Решалась судьба войны и судьба страны. Многое неприятно сейчас вспоминать. И обстановка сейчас другая, и время другое…

…враг оттеснил нас к третьему рубежу обороны. Три ее полосы, включая последнюю, имели противотанковые рвы, различные земляные и полевые укрепления, огневые позиции для пехоты, артиллерии и танков. И почти все это он за неделю преодолел, пока не уперся в тыловую армейскую полосу обороны. Особенно острой сложилась ситуация у станции Прохоровка, в направлении Курска»{634}.

Моральное состояние командующего фронтом, без всякого сомнения, играло важную роль в ходе проведения операции. Но Николаю Федоровичу пришлось побывать не в одной сложной переделке, и он прекрасно понимал: И. В. Сталин ничего не забывает. Но, как и каждый командующий, хотел завоевать его расположение, тем не менее пока все это были [677] «рабочие моменты». Судить о его деятельности Верховный будет по итогам операции. Поэтому Н. Ф. Ватутин, конечно же, переживал, как любой человек, но больше всего его заботило другое — сообщения разведки об интенсивном сосредоточении на обояньском и прохоровском направлениях значительных резервов противника.

Разведслужба в войсках Воронежского фронта, в том числе и штаба фронта, была налажена, мягко говоря, отвратительно, об этом мы еще поговорим. Отмечу лишь, что главными ее недостатками являлись: низкая профессиональная подготовка офицеров, плохо налаженная аналитическая служба, а руководство отделов и управлений было склонно преувеличивать силы противника. Читая сводки, подписанные заместителем начальника штаба фронта по разведке генерал–майором Виноградовым, нельзя не отметить, что разведчики часто обнаруживали целые соединения противника там, где их и в помине не было. Так, на третий день операции «Цитадель» по–прежнему сообщалось, что дивизия СС «Лейбштандарт» действует в полосе 7?й гв. А, а через некоторое время на прохоровском направлении разведчики найдут 16?ю мотодивизию, которой в полосе фронта вообще не было.

Абсолютно недостоверная информация поступила на стол Н. Ф. Ватутина и во второй половине дня 7 июля. Согласно донесениям, противник наращивает силы, подводя из глубины новые резервы. Разведуправление утверждало, что зафиксировало перед фронтом И. М. Чистякова и М. Е. Катукова целый вражеский корпус из трех дивизий, которого в действительности там не было. Вообще это сообщение о корпусе было очень странным и полностью оторванным от реальности. Помимо того что разведка истолковала переброску 3?й тд в район Луханина как появление нового соединения, к ней добавили, непонятно в силу чего, еще две несуществующие дивизии. Процитирую разведсводку на 12.00 7 июля:

«На томаровском направлении противник ввел в бой свежую пехотную дивизию (предположительно 328?й пд) и танковую дивизию (предположительно 19?й тд), развивая успех в северо–восточном направлении на Беленихино.

В районе Коровино, Бутово, Дмитриевка в 8.00 7.7 авиаразведкой установлено скопление до 2000 автомашин и танков (предположительно сосредоточилась 6?я тд).

В 2.00 7.7 противник ввел свежую танковую дивизию (не установленной нумерации) и предпринял атаку танками до 150 единиц с рубежа Беловская»{635}.

Командующий фронтом стоял перед дилеммой. Он знал, [678] что никто не застрахован от ошибок, случаев, когда к нему на стол попадала не проверенная до конца информация, было немало. В то же время абсолютно не верить в собранные разведуправлением фронта сведения было опрометчиво. В данном конкретном случае информация о появлении нового корпуса врага не имела каких–либо тяжелых последствий для фронта. Скорее наоборот, данные о появлении 19?й тд явились одним из аргументов при обосновании просьбы передать фронту несколько танковых корпусов в шифровке 6 июля на имя Сталина. И, вероятно, этот аргумент был принят во внимание. В других же случаях ошибки разведки существенно осложняли понимание намерений противника и создавали большие сложности при проведении операций.

Думаю, читателю ясно, в сколь непростом положении на исходе 7 июля находился Ватутин, обдумывая дальнейшие шаги. Причем значительную часть вины за создавшуюся обстановку Ставка должна была взять на себя. Поэтому для объективного анализа и оценки его последующих действий считаю крайне важным обязательно учитывать приведенные выше факты. Но вернемся к планированию командующим фронтом действий на 8 июля.

Судя по документам, во второй половине дня Н. Ф. Ватутин решил, что немцы в ближайшее время попытаются осуществить оба удара — и на север, вдоль шоссе на Обоянь, и на северо–восток, тем самым постараются окружить 31?й тк. Основанием для этого послужили и данные разведки о сосредоточении резервов, и трезвый расчет.

Стремление противника как можно быстрее двигаться на север было очевидно. В то же время с каждым шагом в глубь нашей обороны росла угроза на обоих флангах 4?й ТА. И любой военачальник непременно в этой ситуации постарается как можно быстрее ликвидировать эту угрозу. Причем если против советских войск в излучине Пены неприятель мог выставить временный заслон и двигаться дальше, то рубеж Красная Поляна, Кочетовка, Сухо — Солотино, Большие Маячки, Малые Маячки, Грезное был для немцев более значительным препятствием. Этот участок подобно клину врезался в стык двух вражеских группировок, двигавшихся на главном направлении, и раскалывал их, создавая серьезную угрозу смежным флангам. Поэтому командование Воронежского фронта ожидало, что 8 июля наряду с ожесточенными боями южнее линии Верхопенье — Гремучий немцы нанесут удар по флангам 31?го тк. Не исключено, что будет предпринята попытка взять корпус в кольцо, это обычная практика противника.

Так как преодолевать этот район, в том числе и в силу [679] сложного рельефа местности, будет непросто, а немцы и так уже несут значительные потери, время уходит, поэтому, чтобы сэкономить и то и другое, они могут попытаться взять район пойм Солотинки и Псела не штурмом, а заставить наши войска отойти на север под угрозой окружения. Этот вывод руководства фронта разделяло и командование 1?й ТА. В разведсводке на 21.00 7.7 начальник штаба генерал–майор М. А. Шалин отмечал:

«Выводы: к утру 8.7. следует ожидать дальнейшего наступления с вводом свежих резервов в двух направлениях: Сырцево — Верхопенье и Грезное — Кочетовка — Орловка»{636}.

Для предотвращения этого Н. Ф. Ватутин вырабатывает план, который позволил бы сорвать замысел неприятеля. Во–первых, было решено укрепить оборонявшиеся соединения по всему фронту наступления 4?й ТА, и прежде всего перед 48?м тк. Собрать, привести в порядок и усилить артсредствами выведенные на новые рубежи три разбитые дивизии 6?й гв. А, а также передать 1?й ТА несколько танковых и артчастей и соединений. Во–вторых, провести сильный контрудар с прохоровского направлений. Он должен заставить повернуть вражескую группировку или ее часть (2?й тк СС) с северного и северо–восточного направлений на восток и юго–восток. Вынудить немцев думать не о прорыве вдоль обояньского шоссе или окружении корпуса Д. Х. Черниенко, а стягивать силы на фланги прорыва, чтобы отбивать, как и 7 июля, танковые контратаки и топтаться на месте. Напомню, к рассвету 8 июля юго–западнее Прохоровки уже были сосредоточены войска трех танковых корпусов: 10?го тк, 5?го гв. Стк и 2?го гв. Ттк, еще одно соединение, 2?й тк, находилось на марше из Юго — Западного фронта в этот район.

Части усиления для 6?й гв. А и 1?й ТА выдвигались в течение всего 7 июля, с расчетом, чтобы они прибыли на ее полосу вечером 7 июля или в крайнем случае в первой половине дня 8 июля. Но транспорта не хватало, а в условиях господства вражеской авиации приходилось части дробить и перебрасывать мелкими группами, использовать в основном вечернее и ночное время. Пока усиление войск, удерживавших обояньское и прохоровское направления, проводилось в основном, как уже отмечалось, за счет армий правого крыла — 38?й и 40?й, участки которых не были атакованы столь значительными силами противника. Причем основные силы концентрировались перед фронтом 48?го тк. Н. Ф. Ватутин лично занимался перегруппировкой. Как и М. Е. Катукова, его тревожило отсутствие здесь второго эшелона, поэтому он старался [680] усиливать потрепанные дивизии 6?й гв. А и 3?й мк и одновременно выводить свежие стрелковые соединения на третий оборонительный рубеж. В 14.20 на связь с руководством фронта был вызван генерал И. М. Чистяков. Николай Федорович продиктовал командарму следующий приказ:

«Утверждаю развертывание и оборону:

51?я гв. сд на рубеже (иск.) Ильинский, Красная Поляна, выс. 251.2.

67?я гв. сд собрать и развернуть на рубеже выс. 243.0, Верхопенье, роща 3 км восточнее ее.

52?я гв. сд собрать и развернуть на рубеже выс. 251.2, Малые Маячки, Грезное.

Задача: как можно быстрее собрать войска и прочно организовать оборону.

Вам переподчиняю 111?й гв. гап, который незамедлительно двигать через Пену в Верхопенье, 12?й иптап — из Меловое на участок 1?й гв. тбр (Гремучий)»{637}.

Шифровка о переподчинении указанных в приказе артчастей в штаб 40?й А была передана в 18.40, но уже в 19.55 генералу К. С. Москаленко направляется новая шифротелеграмма с приказом: сосредоточить 309?ю сд, 86?ю тбр и 66?й гв. мп. «катюш» в районе Ивня, Зоринские Дворы. До этого момента Н. Ф. Ватутин не решался выводить из полосы 38?й и 40?й А стрелковые дивизии. Войска противника еще располагали большим числом танков, обладали и пробивной мощью, и высокой мобильностью. Поэтому до подхода резервов Ставки основные силы армий Н. Е. Чибисова и К. С. Москаленко он держал, в том числе и для контрудара по левому флангу 4?й ТА, в случае прорыва ее корпусов к Обояни. Вечером 7 июля командующий на это решился. Вероятно, его обнадежили итоги 7 июля. Н. Ф. Ватутин посчитал, что противник уже основательно увяз в оборонительных рубежах. Да и ресурсы танков и иптап фронта на пределе. Поэтому 1?я ТА существенно усиливалась, ей передавались:

309?я сд полковника Д. Ф. Дремова,

86?я отбр полковника Агафонова (5.07 — на ходу 64, в ремонте 8 танков){638},

9?я зенитная дивизия(??),

36?й гв. мп. «катюш»,

222?й иптап (19 76?мм ПТО),

869?й иптап (20 76?мм ПТО){639}

и 1244?й иптап РГК (20 76?мм орудий). [681]

Командиры этих частей и соединений получили задачу: до 14.00 8 июля сосредоточиться в районе Зоринские Дворы. Кроме того, из 38?й А к 5.00 8 июля в Обоянь должен был подойти 203?й оттп «KB».

В 24.00 7 июля М. Е. Катукову доложили, что к рассвету должны подойти первые части усиления: 203?й оттп (23 KB, на ходу 21) и 222?й иптап. Резервы командарма к этому моменту были исчерпаны, поэтому он распорядился сформировать из этих полков на южной окраине Обояни боевой отряд резерва командарма.

Очень ценным соединением оказалась 9?я зенад. Лишь с ее появлением 1?я ТА, уже действовавшая двое суток на главном направлении удара противника, смогла приступить к созданию единой системы ПВО над своими боевыми порядками. В 2.30 8 июля командующий артиллерией армии через начальника штаба отдает приказ о ее формировании и назначает своим заместителем по ПВО командира 9?й зад РГК. В систему ПВО включили уже развернутую 8?ю зенад, подошедшую 9?ю зенад (на 5.07–32 37?мм и 16 85?мм орудий, 32 ДШК){640}, а также все зенитные части и подразделения корпусов. Задача стояла скоординировать действия всех сил для более эффективного их использования и возможности оперативного перенацеливания на наиболее важные и ответственные участки. Комдив?9 получает приказ с 4.00 прикрыть: одним полком МЗА{641} район: южнее Новоселовки, выс. 260.8, Сухо — Солотино, отм. 248.3, вторым МЗА — район Зоринские Дворы, (иск.) Вознесеновка и тремя батареями орудий среднего калибра участок: ур. Березовое, выс. 227.0 и 211.9{642}.

Тем не менее следует признать, что для удержания почти 50 км полосы необходимы были более значительные силы. Опыт прежних трех суток показал, что наши стрелковые дивизии, даже на подготовленных рубежах в полном составе с мощными средствами усиления, удерживают позиции примерно 17–24 часа. Причем около суток держалась лишь одна 67?я гв. сд 5 июля. Но местность на ее участке была исключительно удобная для обороны, а у И. М. Чистякова в тот момент имелась возможность существенно усилить ее артиллерией из своего резерва. Кроме того, по 48?му тк в течение дня работали значительные силы штурмовой и бомбардировочной авиации.

К исходу 7 июля на направлении главного удара двух вражеских [682] корпусов сплошной линии окопов или инженерных заграждений не было. Достаточно прочную оборону удалось организовать лишь на флангах прорыва 4?й ТА. На правом крыле по линии Васильевка, свх «Комсомолец», ст. Беленихино держались: 183?я сд, 6?я гв. мсбр, 93?я гв. сд, а вдоль поймы Липового Донца — 375?я сд с 158?м гв. сп. Эти стрелковые соединения были усилены еще и двумя танковыми корпусами. На левом фланге: Меловое, Чапаев, Калашное, с. Сырцево — занимали рубеж 6?го тк и 3?го мк.

А самый ответственный участок, протяженностью примерно 25 км — (иск.) Сырцево, Красная Дубрава, ур. Сухая, Малые Маячки, Грезное, (иск.) Красный Октябрь — напоминал решето. На отрезок Сырцево, (иск.) выс. 230.1, Гремучий, северные скаты выс. 251.2 отошли сильно поредевшие 90?й гв. сд и 3?й мбр 3?го мк. Они были усилены 112?й, 200?й, 1?й гв., 49?й и 180?й тбр, а также 222?м иптап и 753?м оиптад. Но из пяти перечисленных танковых бригад лишь одна — 200?я к вечеру 7 июля не имела потерь в танках. За их рубежами к рассвету на участке (иск.) роща в 2 км западнее Верхопенья, южная окраина Верхопенья, ур. Становая должна была выйти 67?я гв. сд. Дивизией назвать ее в тот момент было нельзя: по своему составу это был усиленный полк. Причем на участке, где должны были развернуться ее части, как, впрочем, и все упомянутые формирования, окопных работ не проводилось, это было межрубежье. Поэтому и все соединения пришли в чистое поле, за исключением 453?го мсб 3?го мбр, который находился здесь в течение 7 июля в качестве резерва комбрига.

Далее до Грезного включительно стрелковых частей не было, за исключением 156?го гв. сп, отошедшего в район Сухо — Солотина. Стремясь прикрыть эту брешь, командующий 1?й ТА организовал силами: 100?й, 237?й и 242?й тбр 31?го тк, 192?й отбр, 756?го оиптап, 1224?го иптап и двух полков (один из них — «сорокапяток») 29?й оиптабр — активную подвижную оборону. 8 июля к ним должна была присоединиться и 86?я тбр. В составе танковых бригад, кроме мотопехотных батальонов (а бригадах 31?м тк — только роты), предназначенных для поддержки танков в ходе атаки, пехоты не было. Это оказались все силы, на которые мог опираться М. Е. Катуков при защите левого фланга армии. Помимо этого, командарм мог рассчитывать только на труднопроходимую для танков врага местность и стойкость личного состава. А рассчитывать на создание второго эшелона или его подобия даже на опасных участках, как это было 7 июля, не приходилось. Войск не хватало для построения полноценного первого эшелона.

Н. Ф. Ватутин понимал, в каком непростом положении находился М. Е. Катуков. Знал, что даже выделенные в его распоряжение [683] силы к утру 8 июля не смогут выйти в указанные им районы. Так, даже согласно приказу командования 309?я сд должна была сосредоточиться в район Зоринских Дворов лишь к 4.00 9 июля. Но уверенности, что хотя бы к этому времени пехотные полки, шедшие пешком, выйдут в полосу армии, не было.

В столь неблагоприятной обстановке, когда противник еще владел инициативой, а достаточных сил для удержания его в системе второго армейского рубежа пока не было, командующий фронтом был вынужден принять решение о нанесении 8 июля контрудара танковыми соединениями, в том числе и теми, что пока были еще только на марше.

Подчеркну: решение было вынужденное, принятое под давлением сложной оперативной обстановки и в условиях жесткого дефицита сил. Фронт не располагал артиллерийской группировкой, подобной той, что имел сосед — Центральный фронт, или иными средствами для удержания танковых дивизий Манштейна. В силу этого ставка была сделана на создание танкового кулака. Хотя Н. Ф. Ватутин предполагал, что, вполне возможно, не удастся сосредоточить все запланированные танковые соединения на прохоровском направлении, откуда они должны были действовать. Но он прилагал для этого все усилия, даже сам лично выезжал на временный КП 2?го тк под Прохоровку, который подходил с Юго — Западного фронта, для оперативной постановки задач комкору генералу А. Ф. Попову.

Юго–западнее станции Прохоровка выходили и разворачивались 10?й, 2?й, 5?й гв. и 2?й гв. тк. Они готовились при поддержке трех стрелковых дивизий 69?й и 6?й гв. А сильным ударом сковать действия 2?го тк СС и при благоприятном развитии боя смять его правое крыло. Одновременно 6?й тк контрударом в районе Пены по флангам 48?го тк должен был оттянуть часть сил на себя.

Перед фронтом стояла главная задача — не позволить врагу сконцентрировать на каком–либо участке прохоровского или обояньского направления значительные силы для прорыва и заставить неприятеля рассредоточить ударные силы танковых дивизий и авиацию по всему фронту для отражения атак. Этот замысел было под силу воплотить только сильным и высокоманевренным танковым корпусам. В условиях нехватки войск и времени решение представлялось оптимальным и вполне отвечало главной задаче оборонительной операции фронта — удержать врага в системе второго армейского рубежа и выбить его танки.

Суть первоначального замысла контрудара была изложена [684] Н. Ф. Ватутиным в оперативной директиве № 0014/оп от 7 июля 1943 г., подписанной в 23.00:

«Основная задача контрудара разгромить группировку противника в районе: Беленихино, Ерин, Шопино, выйти на фронт Сырцев, Яковлево, Козьмо — Демьянсвский, Быковка, Ерин, Шопино, охватив тем самым с востока главные силы противника.

Частные задачи:

1. 10?й тк с двумя дивизионами 85?мм ПТ занять исходное положение, согласно карте, и нанести удар в направлении Васильевка, Яковлево, свернуть ударом во фланг весь боевой порядок противника и выйти в район Яковлево.

2. 2?й тк, исходное положение см. карту, ударом в направлении свх Комсомолец, Быковка уничтожать пр–ка и выйти в район Козьмо — Демьяновка, Быковка.

3. 5?й гв. тк, исходное положение см. карту, наносить удар в направлении Беленихино, Лучки, Крапивинские Дворы и выйти в район: Крапивинские Дворы, (иск.) Быковка, Гремячий, клх Смело к труду.

4. 2?й гв. тк, из района см. карту, нанести удар в направлении Лучки, окружить совместно с первыми тремя корпусами, уничтожить пр–ка, находящегося сев. — вост. Лучки, и далее ударом в направлении Лучки, Гонки и выйти в район Гонки.

5. 89?я гв. и 375?я сд, из р-на см. карту, по мере свертывания фронта пр–ка, наступать из р-на Вислы в направлении Шопино выйти на фронт Ерик — Шопино.

6. 1?я ТА, частями 6?го тк и прочими средствами усиления, нанести удар в направлении Сырцев, Яковлево и одновременно со свертыванием фронта 31?го тк наносить удар в направлении Покровка и далее на запад, в результате выйти на фронт Сырцев, Яковлево. На остальном фронте армии прочно удерживать занимаемое положение и не допустить прорыва танков пр–ка.

7. Вся авиация фронта будет поддерживать контрудар и прикрывать ударную группу с воздуха.

8. Готовность начала действий — 10 ч. 00 мин. 8.7.43 г.

9. Одновременно с подготовкой наступления быть готовым в любой момент отразить возможный удар пр–ка.

10. Начало наступления — 10 ч. 30 мин. 8.7.43 г.

11. Доносить всеми способами, а по радио через каждый час непосредственно в штаб фронта»{643}.

Таким образом, перед группировкой трех корпусов генералов B. Г. Буркова, А. Ф. Попова и А. Г. Кравченко, сосредотачивавшихся юго–западнее Прохоровки, командующий фронтом [685] поставил сложные и глубокие задачи. После того как фланговое прикрытие «Лейбштандарт» и «Дас Райх» будет смято, восьми танковым бригадам, танковому полку при поддержке одной мсбр, сап, двух иптап и двух оиптд предстояло прорваться в их тыл и после выхода к Яковлеву повернуть на коммуникации 48?го тк. В это же время на Липовом Донце должен был вступить в контрудар 2?й гв. Ттк, три его танковые и одна мотострелковая бригады должны были сковать боем части правого фланга «Дас Райх» и левого «Мертвой головы». Тем самым гвардейцы полковника A. C. Бурдейного должны были оттянуть на себя часть сил этих дивизий с фронта перед атакующими 2?м, 10?м и 5?м гв. Стк.

Как уже упоминалось, история этого контрудара ведет свое начало от контрудара, который планировался на 7 июля, но был отменен. В нем должна была участвовать и 40?я А. 6 июля генерал К. С. Москаленко получил распоряжение Н. Ф. Ватутина о переносе его на сутки. Однако сложившаяся под давлением неприятеля сложная оперативная обстановка и в этот день не позволила воплотить этот замысел. Значительная часть войск, в том числе и ударной группы 40?й А, была передана на усиление 1?й ТА. Но командующий фронтом не оставил своего намерения привлечь к контрудару в какой–либо форме и войска К. С. Москаленко. Есть основания полагать, что командарм об этом настойчиво просил. И хотя в оперативной директиве конкретных задач на 8 июля армия не получила, в ночь на 8 июля Н. Ф. Ватутин приказал К. С. Москаленко частями двух дивизий провести демонстративное наступление. Главная его цель сводилась не к захвату какого–либо рубежа, населенного пункта или территории, а к демонстрации активности, тем самым не допустить маневра силами противника.

О том, как велась подготовка к контрудару, доводились приказы и распоряжения, сохранился целый ряд документов и свидетельств. Непосредственное руководство контрударом возлагалось на командование 6?й гв. А. Ее войска находились в двух не связанных между собой районах: 22?й гв. ск (67?я гв. и 90?я гв. сд и части усиления) — на правом фланге 1?й ТА, прикрывал обояньское направление, 23?й гв. ск (89?я гв., 375?я сд и 93?я гв. сд) оборонял по Липовому Донцу, его тыл от возможного удара АГ «Кемпф» прикрывала в районе Мелехова 92?я гв. сд. Кроме того, корпусу Н. Т. Таварткеладзе{644} подчинялись 51?я гв. сд, части которой были разбросаны по всему фронту, и 52?я гв. сд, находившаяся в излучине Псела. Для [686] облегчения управления войсками левого крыла 6?й гв. А в селе Сажное был развернут вспомогательный пункт управления (ВПУ), возглавлял его заместитель командующего генерал–майор П. Ф. Лагутин. Хотя, судя по документам, его участие в руководстве было чисто формальным. Главную роль здесь играл начальник штаба фронта генерал–лейтенант С. П. Иванов.

В связи с тем, что основные силы, привлекавшиеся для проведения контрудара, находились в полосе 23?го гв. ск, были задействованы и сразу две его дивизии.

Хотя 2?й тк находился еще в пути, все же предполагалось, что в четырех танковых корпусах, привлекавшихся для контрудара, должно быть не менее 500 танков и 21 САУ. Численность этих корпусов приведена в таблице 25.

* * *

После полуночи, когда замысел контрудара был изложен в виде оперативной директивы, не все войска находились в своих районах. Как уже отмечалось, еще был на марше 2?й тк, бригады других соединений — 5?й гв. Стк и 2?й гв. Ттк только вышли из боя, времени на подготовку столь масштабной операции отведено было явно недостаточно. Учитывая это, но тем не менее возлагая на контрудар большие надежды, вечером 7 июля и в ночь на 8 июля в танковые соединения для оперативного доведения задач их командованию и оказания помощи выехало почти все руководство фронта: начальник штаба С. П. Иванов, командующий БТ и MB А. Д. Штевнев, его заместитель И. И. Иванов, а также лично Н. Ф. Ватутин. Н. С. Хрущев в это время находился в «закрепленной» за ним 1?й ТА.

Подготовка контрудара везде проходила в непростых условиях, но в наиболее сложном положении оказался 2?й тк. Хотя он и имел задачу к исходу 7 июля выйти в район Камышевка, Алексеевка, Короча, Сетное, но его войска, двигавшиеся из района Уразово, заметно опаздывали. Даже танковые бригады, хотя и шли форсированным маршем, к исходу 7 июля находились на расстоянии нескольких десятков километров от района предстоящего боя. Часть их танков вышла из строя по техническим причинам, и все ремонтные службы были брошены на их восстановление. Основная часть подразделений 58?й мсбр двигалась пешком, автотранспорта не хватало даже для переброски тяжелого вооружения и положенных двух б/к. Поэтому предполагалось, что бригада под Прохоровку подойдет лишь в лучшем случае к исходу 9 июля. Н. Ф. Ватутин решил лично встретиться с генерал–майором А. Ф. Поповым и получить информацию из первых рук о состоянии войск и о реальном времени их сосредоточения и одновременно поставить задачу. Комкор оказался первым из [687] командиров танковых соединений, кто получил приказ–задачу, еще до того как Н. Ф. Ватутин официально утвердил оперативную директиву о проведении контрудара 8 июля. По свидетельству начальника разведки 2?го тк Е. Ф. Ивановского, сделано это было на корпусном НП в районе х. Правороть, в 2 км юго–восточнее ст. Прохоровка:

«…Я при этом присутствовал и помню, что речь шла об удержании оборонительных рубежей и танковых атаках. Подразумевались контратаки, ибо наступали пока что гитлеровцы. Мы оборонялись. Но командующий, как мне казалось, намеренно не употреблял термин «контратака», он с ударением говорил «атака». Это было и понятно, и оправданно. Нам, танкистам, надлежало нанести удар, парировать активность противника решительными атаками»{645}.

После получения распоряжения А. Ф. Попов выехал в г. Корочу в штаб 69?й А, где встретился с ее командующим генерал–лейтенантом В. Д. Крюченкиным. А в 1.00 8 июля он отдал приказ командиру 15?го гв. оттп, который в это время вошел в Корочу: немедленно двигаться в район села Призначного (5 км восточнее ст. Прохоровка) и утром быть готовым действовать в направлении на Беленихино, Гостищево. Командирам бригады 2?го тк боевой приказ был доведен примерно в одно и то же время — на рассвете.

В это время, в 1.00 8 июля, командир Сталинградского корпуса генерал А. Г. Кравченко получил по Бодо от начальника оперативного управления штаба фронта генерал–майора С. И. Тетешкина распоряжение Н. Ф. Ватутина прибыть на хутор Дубовый на КП 10?го тк для постановки задач. Через три часа ему и генералу В. Г. Буркову начальник штаба фронта С. П. Иванов изложил общий замысел контрудара и вручил приказ–задачу на 8 июля.

5?й гв. Стк был сильно обескровлен, оставшиеся танки комкор свел в две бригады, им и предстояло участвовать в контрударе. Следует сказать, что штаб соединения тщательно подходил к организации боя и стремился по максимуму использовать последние часы перед его началом. Уже в 4.30 полковник Серов, начштаба, подписал следующее распоряжение:

«Командир корпуса приказал:

1. Частям корпуса к 10.00 быть полностью боеготовыми к атаке противника в общем направлении Беленихино, Калинин, Собачевский, Лучки, Козьма — Демьяновка. Донести о готовности к 7.00 8.7.43 г.

Организовать немедленно разведку: [688]

22?я гв. тбр — Ясная Поляна, Озеровский,

20?я гв. тбр — Беленихино, Калинин,

6?я гв мсбр и 21?я гв. тбр — Собачевский, Лучки и на Тетеревино.

О результатах разведки донести штакор к 10.00 8.7.43 г.

2. До 10.00 8.7.43 г. полностью все танки и вооружение пополнить боеприпасами, заправить всю материальную часть и иметь в запасе не менее 1 заправки»{646}.

Между 7.00 и 8.00 через офицеров связи в бригады и полки был доставлен следующий приказ:

«1. Противник своими танковыми силами и мотопехотой стремится развивать успех в северном и северо–восточном направлениях.

2. 5?й гв. Стк переходит в наступление в общем направлении Беленихино, Калинин, Лучки, Смородине, клх Смело к труду, Березов, Стрелецкое.

Уничтожая противостоящего противника, к исходу первого дня операции выходит в районе выс. 218.9, Крапивинские Дворы, лес западнее Журавлиный, клх Смело к труду и лес северо–восточнее.

Справа наступает 2?й тк в общем направлении Тетеревино, Озеровский, выс. 246.3, Быковка, выс. 227.6, Брилиантов с задачей к исходу первого дня выйти в р-н Козьма — Демьяновка, Быковка, отм. 246.3.

Слева наступает 2?й гв. тк в общем направлении Нечаевка, восточная окраина Смородино, Болховец с задачей к исходу первого дня операции выйти в районе клх Смело к труду (южный), Гремучий, отм. 225.9.

3. Я решил: главный удар наносить правым флангом, построив боевой порядок корпуса в два эшелона в две колонны. В первом эшелоне иметь одну танковую бригаду и мотострелковую бригаду, во втором эшелоне — две танковые бригады.

4. 20?я гв. тбр с 1499?м иптап наступать в направлении Калинин, западная окр. Лучки, Крапивинские Дворы. К исходу дня выйти в р-н Журавлиный и лес северо–западнее.

5. 6?я гв. мсбр с 454?м мп. наступать в направлении безымянной высоты в 2 км южнее Калинин, восточная окр. Лучки, западная окр. Смородино, Глушинский, клх Смело к труду.

6. 21?я гв. тбр наступать за 6?й гв. мсбр, имея задачей обеспечить продвижение 6?й гв. мсбр в данном ей направлении, быть готовой к отражению контратак танков пр–ка. К исходу дня выйти в р-н лес северо–восточнее клх Смело к труду.

7. 22?я гв. тбр — мой резерв. Следовать по маршруту 20?й [689] гв. гбр в готовности к отражению контратак танков пр–ка. И с развития успеха 20?й гв гбр к исходу дня выйти в район леса северо–западнее Журавлиный.

8. Начало атаки — особым распоряжением, после 30?минутной артподготовки»{647}.

2?й гв. Ттк действовал в течение 7 июля как обычное стрелковое соединение. Его бригадам были нарезаны участки обороны по западному берегу Липового Донца между 375?й сд и 158?м гв. сп 51?й гв. сд. К исходу дня, в связи с осложнением ситуации в полосе 7?й гв. А, Н. Ф. Ватутин отдал приказ полковнику A. C. Бурдейному выдвинуть в район: южная окраина Хохлова, южная окраина Дальней Игумены — пять оставшихся «Черчиллей» 47?го гв. оттпп и 1500?й иптап в составе 19 45?мм ПТО. Из–за этого корпус был лишен собственной противотанковой артиллерии, если не считать дивизиона 4?й гв. мсбр.

Предварительная информация о планах фронта на 8 июля в штаб корпуса поступила еще днем 7 июля. В ночь на 8 июля он должен был сдать участок обороны 93?й гв. сд 35?го гв. ск и сосредоточиться на исходных позициях для атаки в районе Рождественка, Новые Лозы, Дружный. А уже в 19.30 представители штаба гвардейской дивизии прибыли принимать участок.

Для Н. Ф. Ватутина было важно не только свести корпуса в единую танковую группу, но и создать им максимально благоприятные условия для успешного выполнения приказа. С этой целью он стремился использовать все средства. Так, чтобы немцы засекли отход Тацинского корпуса, он решил при перегруппировке применить военную хитрость — заставить противника считать, что в полосе, принятой 93?й гв. сд, по–прежнему находится крупное танковое соединение, и тем самым не дать с этого направления перебрасывать бронетехнику в другие районы. На места отводимых танков гвардейцы начали устанавливать 160 их деревянных макетов. Из распоряжения частям:

«В целях скрытности перегруппировки корпуса командующий фронтом направил в распоряжение корпуса макеты танков.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. С 24.00 7.7.43 г. до 1.00 8.7.43 г. получить в Сажное МТС по 40 макетов и к 3.00 8.7.43 расставить на участках обороны танковых бригад и мсбр. В промежутках макетов оставить не более роты танков, которые отвести особым распоряжением. [690] Остальную матчасть вывести в район, указанный мною.

2. О расположении макетов поставить в известность командиров частей 93?й гв. сд, которым принадлежит участок обороны.

3. Макеты примерно замаскировать.

4. Личный состав мспб бригад и мсбр отвести в указанный мною район после сдачи участков.

5. Танки отводить с 2.30 до 3.00 8.7.43 г., отвод танков маскировать артминогнем. Командиру 273?го мп. в это время открыть минометный огонь по расположению противника.

6. Командирам бригад для приема макетов выслать командиров в Сажное МТС»{648}.

Боевое распоряжение с заданием для A. C. Бурдейного командующий фронтом подписал в 0.55 8 июля. А в 5.30 его доставил и вручил комкору на КП в Сажном лично командующий БТ и MB фронта генерал–лейтенант А. Д. Штевнев, направленный к нему в качестве представителя штаба фронта. Через полтора часа план атаки корпуса уже был готов, и его направили в бригады. Выглядел он следующим образом. Из боевого приказа № 32:

«1. Противник частями тд СС «МГ», 11?й тд, тд СС «ВГ», 332?й пд и 167?й пд продолжал вести наступательные бои в северовосточном направлении. Его основная танковая группировка в районе Яковлево, Лучки, Смородино, Козьмо — Демьяновка.

Южная танковая группировка в районе Журавлиный, Гремучий, клх Смело к труду.

Основные аэродромные базы — Харьков, Микояновка, Томаровка, Бессоновка.

2. Корпус имеет задачу решительными действиями из района Тетеревино, Сажное, Гостищево нанести удар в направлении Лучки, окружить совместно с 5?м гв. Стк, 2?м тк, 10?м тк, и уничтожить противника, находящегося северо–восточнее Лучки, и далее ударом в направлении Лучки, Гонки и выйти в район Гонки, в готовности действовать в направлении Болховец, Белгород.

3. Справа наступает 5?й гв. Стк из района Беленихино, Виноградовка, наносит удар в направлении Лучки, Крапивенские Дворы и выходит в район Крапивенские Дворы, (иск.) Быковка, Гремучий, клх. Смело к труду.

Слева из района Калинин, Петропавловка наступает 89?я гв. сд в направлении Вислое, Шопино, Ерик.

4. Я решил: первой линии иметь две танковые бригады, [691] одну танковую бригаду иметь во втором эшелоне на заходящем правом фланге.

Готовность к наступлению 10.00 8.7.43 г.

Начало наступления по сигналу 555. Для всех частей: выступил — 666.

5. 4?й гв. тбр выйти в исходный район 2 км южнее Тетеревино и быть готовым действовать в направлении Тетеревино, Нечаевка, вост. Смородино, клх Смело к труду, имея ближайшей задачей овладеть Гонки. В готовности действовать на Болховец, переправа в районе Нечаевка.

6. 26?й гв. тбр переправиться в районе Вислое с ближайшей задачей овладеть выс. 225, 9, в дальнейшем быть готовым действовать в южном направлении на Болховец.

7. 25?й гв. тбр из района Сажное МТС двигаться за 4?й гв. тбр в направлении Нечаевка с задачей овладеть клх Смело к труду /южн./ и обеспечить действия корпуса справа.

Быть готовым развить успех 4?й гв. тбр в направлении Ерик, Болховец.

8. 4?й гв. мсбр переправиться в районе Вислое и двигаться за 26?й гв. тбр, имея задачей совместно с 26?й гв. тбр овладеть выс. 225.9, в дальнейшем наступать вдоль Белгородского шоссе на Болховец. Организовать противотанковую оборону фронтом на юг и юго–запад.

9. 273?му мп массированным огнем пресечь движение противника в Вислое, с запада и прикрыть действия саперного батальона по восстановлению моста, в дальнейшем сопровождать подвижным огнем действия 4?й гв. тбр.

10. 1695?й зенап к 10.00 8.7.43 г. выбросить две батареи в район Вислое с задачей прикрыть переправу через Липовый Донец.

11. Одновременно с подготовкой наступления, частями быть готовыми отрезать возможный удар противника.

12. Вся авиация фронта будет поддерживать контрудар и ударную группировку с воздуха.

Сигналом опознавания своих войск в светлое время и серия белых ракет в сторону противника»{649}.

Исследователи, при изучении контрудара 8 июля, редко опускаются на корпусной уровень. Обычно опираются на документы фронта, в частности на оперативную директиву № 0014. И, исходя лишь из нее, дают оценки как масштаба этого события, так и численности привлеченных для него сил и средств. Поэтому приходилось встречать информацию, что в контрударе принимали участие 800 наших танков, то есть в эту цифру включили боевые машины 6?го тк. А ряд историков [692] от себя добавляют — еще и 31?го тк, и 3?го мк. Авторы этих утверждений, вероятно, забывают, что план операции, который излагается в приказах и директивах, — это лишь намерение командования. И как только он доходит до исполнителей, сразу на него начинает влиять целый ряд негативных факторов, и прежде всего главный — неприятель. Поэтому при проведении любой операции хорошо подготовленный план — полдела.

Что касается указанной директивы, то она имела обязательный характер лишь для отдельных танковых корпусов, сосредоточенных на прохоровском направлении. Соединения 1?й ТА к подготовке контрудара даже не приступали. Дело в том, что этот документ был подписан около 23.00, еще до того как в штаб фронта поступила полная информация об итогах боя в полосе 3?го мк за 7 июля. Когда же М. Е. Катуков доложил о тяжелейшем положении у С. М. Кривошеина и крайней необходимости укреплять участок: х. Сырцев, Верхопенье, Гремучий, вопрос об участии в контрударе 6?го тк отпал сам собой. Именно для прикрытия этого района должны были двинуться бригады А. Л. Гетмана. Переданные же затем в 1?ю ТА шифровки: в 1.40 8 июля (№ 12703) с боевым распоряжением о готовности к контрудару и в 9.30 (№ 12746) с подтверждением начала его в 10.30 и о прикрытии войск армии авиацией — выполняли роль ориентировок, а не приказы к действию.

Об этом свидетельствуют документы 1?й ТА. Так, в 3.00 8 июля А. Л. Гетман получил с офицером связи следующий частный боевой приказ № 077, подписанный руководством 1?й ТА в 24.00 7 июля:

«1. Противник силою шести танковых и трех пехотных дивизий наносит главный удар в общем направлении на Обоянь, к исходу дня 7.7.43 г. вышел на рубеж Луханино, Красная Дубрава, ур. Сухая, Большие Маячки, восточная окраина Грезное.

2. Командиру 6?го тк:

А) силами 6?й мсбр с одной танковой ротой занять оборону на рубеже Чапаев, Раково, Шепелевка.

Задача: не допустить прорыва противника в северном направлении.

Б) 200?ю тбр без одной танковой роты к рассвету 8.7.43 г. вывести в район восточной окраины Верхопенье и занять рубеж МТС, далее на восток, обеспечивая прикрытие дороги, идущей из Верхопенья на обояньское шоссе (иск.) выс. 242.1.

Задача: не допустить прорыва противника из направления Луханино, Красная Дубрава на Обоянь, вдоль реки Пена и шоссе. Быть готовой контратаковать в направлении Березовка, Сырцево, Красная, Дубрава, Сухо — Солотино. [693]

В) 22?й тбр после сдачи участка 6?й мсбр к утру 8.7.43 г. сосредоточиться в ур. Толстое (2 км юго–восточнее Новенькое), в готовности контратаковать в направлении Меловое, Чапаев, Раково, Шепелевка, Сырцево, Верхопенье.

3. Слева на рубеже (иск.)Луханино, Сырцево, ур. Щенячий, (иск.) Красная Поляна — части 3?го мкс 112?й тбр»{650}.

Все последующие приказы и распоряжения командования 6?го тк вытекали из приведенного выше приказа. И ни в одном документе 1?й ТА или ее корпусов нет даже намека или упоминания, что они готовились или их войска планировалось использовать в контрударе. Да и странно было бы, если бы оказалось наоборот. Ведь, по сути, контрудар проводился для облегчения удержания рубежей 1?й ТА. Ее соединения с трудом держали рубежи, а выполнять сразу две задачи: сдерживать противника и одновременно вести крупномасштабные наступательные бои — были не в состоянии. И Н. Ф. Ватутин это прекрасно понимал.

Командование 4?й ТА в течение минувших суток также вело напряженную работу по планированию и подготовке дальнейшего наступления. Перед войсками армии стояла сложная, но очень важная задача — уничтожение советских танковых сил перед фронтом 48?го тк и 2?го тк СС на участке обояньское шоссе — Покровка, Большие Маячки — Грезное — Кочетовка. С того момента, как возникла эта идея, произошел ряд событий, которые существенно осложнили реализацию задуманного Готом окружения. Касались они в первую очередь его «ударной триады» — танков, авиации и артиллерии.

У командования армии и раньше не было иллюзий относительно цены, которую придется платить ее танковым соединениям за преодоление рубежей русских, но никто не ожидал, что убыль техники за такое короткое время окажется столь значительной. Так, на утро 8 июля в корпусе Хауссера вышло из строя 47 % танков и штурмовых орудий. Из 578 танков и штурмовых орудий, числившихся на 4 июля во 2?м тк СС, утром 8 июля в строю было 306 танков и самоходных орудий{651}. Еще тяжелее были потери у Кнобельсдорфа. Его ударное соединение — бригада Штрахвица была обескровлена. Согласно записи в журнале боевых действий 4?й ТА, во второй половине дня 7 июля из более 300 танков, которыми располагал Хейерляйн в первый день «Цитадели», исправными числились лишь 80. А по донесению штаба «Великой Германии» в ее танковом полку на 24.00 7 июля боеспособными осталось менее трети боевых машин — 31, в том числе один «тигр». Несколько [694] лучше было положение с техникой в 11?й тд. По ее докладу, на 24.00 она располагала 67 танками, готовыми к бою. Численность остальных бронетанковых частей и соединений штаб 48?го к исходу 7 июля лишь уточнял. Так, в течение суток не могла получить достоверных сведений о состоянии своего полка 3?я тд, а бригада «пантер» находилась, без преувеличения, в катастрофическом положении. К полуночи 7 июля исправными в ней оказалось около 40 «пантер».

При таком состоянии танкового парка рассчитывать на полный успех уничтожения русских подвижных соединений перед фронтом армии мог лишь большой оптимист, каковым Гот никогда не был. Но это была лишь часть проблем, возникших перед ударной группировкой Манштейна. Вечером 7 июля поступило распоряжение Верховного командования о передаче значительной части сил 8?го ак в ГА «Центр». Генерал Зайдеман вспоминал:

«В результате провала наступления 9?й армии в районе Орла и невозможности осуществить прорыв как планировалось, вечером 7 июля 8?му авиакорпусу были отданы приказы, в соответствии с которыми в 1?ю авиадивизию 6?го воздушного флота, поддерживающего 9?ю армию, были переданы следующие соединения:

две группы 3?й истребительной эскадры,

три группы 2?й штурмовой эскадры,

две группы 3?й бомбардировочной эскадры.

Это перемещение означало сокращение численности истребителей на 40 %, на 50 % уменьшение штурмовых частей и 30 % сокращения численности бомбардировщиков 8?го авиакорпуса»{652}.

В условиях сокращения численности танкового парка и авиасоединения, поддерживавшего армию, возрастала роль всех видов артиллерии. Но ее подразделения тоже несли потери, особенно дивизионы штурмовых орудий, а в 4?й ТА артсредств и без того было мало. В силу этих причин, судя по документам, в этот момент каждая батарея у командования дивизий и корпусов противника была на счету, так как кроме боевых групп ею необходимо было усиливать мотопехотные части, прикрывавшие все более растягивающиеся фланги.

Вечером 7 июля и ночью 8?го Гот получил данные авиаразведки о подтягивании противником новых танковых соединений на фронте Хауссера. Зайдеман вспоминал:

«В тот день (7 июля. — В. З.) наши самолеты разведки обнаружили значительные передвижения русских вдоль железной дороги Белгород — Курск, в лесах к востоку от нее… Ночная [695] разведка раскрыла еще большие передвижения в районе вокруг Корочи, как же как и северо–восточнее Прохоровки.

… К 8 июля наши ночные разведывательные полеты снова принесли данные о значительном движении к линии фронта русских»{653}.

Анализируя ситуацию, Гот понял: с «Цитаделью» начинают возникать очень серьезные проблемы, наступление дает существенные сбои, потери растут, а о резервах и думать не приходится. Судя по его дальнейшим шагам, вероятно, он уже не раз отметил для себя, что действия противника им были просчитаны в основном правильно и корректировка плана наступления, произведенная в мае, по его предложению, себя оправдала. Верным оказался и расчет на уничтожение в первую очередь подвижных резервов русских. Учитывая это, жесткий и целеустремленный характер Гота не позволял ему опускать руки перед возникшими трудностями. Несмотря на неблагоприятные условия, он все же верил, что сражение 8 июля должны выиграть его войска. И хотя русские заметно потрепали его дивизии и бригаду «пантер» уже невозможно, как предполагалось, повернуть на помощь Хауссеру (Кнобельсдорфу самому, похоже, скоро потребуется помощь), к рассвету в корпусах будет в строю не менее 500 танков — это большая сила! И если их правильно и рационально использовать, концентрируя на узких участках при поддержке авиации, то вполне возможно добиться весомых результатов. Этот вывод красной нитью проходил в боевых документах корпуса за 8 июля.

Несмотря на то что в руках немецкой разведки оказались данные о расположении советских танковых частей и соединений, а также о районе развертывания двух отельных танковых корпусов Воронежского фронта, противник до 8 июля толком так и не понял, где и какие соединения перед его фронтом действуют. После изучения захваченных на поле боя 6 июля документов командование 2?го тк СС установило, что ему противостоит 5?й гв. Стк. По показаниям пленных, в 6 км юго–западнее Прохоровки, а также в районе Беленихина находились склады боеприпасов и продовольствия. Вероятно, в штабе Хауссер решил, что район Прохоровки — это место базирования этого соединения. А зафиксировав переброску сил 31?го тк на фронт Покровка — Грезное, немцы решили, что это проводится рокировка бригад корпуса Кравченко для нанесения ударов по левому флангу 2?го тк СС, а его тылы остались в районе юго–западнее Прохоровки. Поэтому в документах участок обороны 31?го тк немцы упорно именовали районом действий [696] «5?го русского (Сталинградского) танкового корпуса». Именно это соединение, вместе с 6?м тк, планировалось окружить и уничтожить 8 июля силами дивизий Хауссера и фон Кнобельсдорфа. Подготовка к этой операции началась уже в ночь на 7 июля. В 1.13 командир 2?го тк СС получил приказ № 3 командующего армией, в котором Гот излагал свой замысел и ставил конкретные задачи корпусам:

«1) Русская 1?я ТА силами установленных до сих пор 5?го и 6?го гвардейских танковых корпусов наступает с севера на юг по обеим сторонам дороги Обоянь, Яковлево. 2?й гв. тк наступал 7 июля через Липовый Донец на запад и был на этом участке отброшен на восток. По–видимому, неприятель будет пытаться силами 5?го и 6?го танковых корпусов прикрыть отход своих прочих сил на северо–восток.

2) 4?я ТА наносит поражение сосредоточенным для нападения южнее и юго–восточнее Пена вражеским танковым силам посредством двустороннего охвата.

3) 2?й тк СС продолжает 8.7 наступление таким образом, чтобы отрезать 5?й (рус. Сталинград) танковый корпус от его тыловых коммуникаций и оттеснить его на запад.

4) 48?й тк прорывает 8.7 главными силами оборону врага возле и восточнее Сырцево и препятствует отходу врага в направлении на Обоянь атакою в северном направлении. Силами 3?й тд раскатать позиции неприятеля по обеим сторонам ручья у Луханино и затем наносить удар на север восточнее Березовка. Одна треть 167?й пд (южнее Покровка) остается в подчинении.

5) 167?я пд (без одной трети) переходит 8.7 на рассвете через Ворскла одной группой у Веселого и другою у Ворсклы{654}.

Она сменяет дивизию СС «Мертвая голова» на Липовом Донце в течение 8?го июля и ночью с 8?го на 9?е июля. Вопреки всем предыдущим приказам руководит сменою (войск. — В. З.) 2?й тк СС. Для чего 167?я пд (без одной трети) немедленно подчиняется 2?му тк СС. После завершения смены дивизия поступает под непосредственное командование танковой армии.

6) 52?й ак охраняет главными силами западный фланг 4?й ТА приблизительно по линии высоты юго–западнее Завидовка — Сетное — Ново — Ивановка — выс. 234.3 (1 км юго–восточнее Дмитриевка) — выс. 235.6 (западнее Бубны) — выс. 215.0 (восточнее леса Пападино). Правое крыло оборонительного фронта должно быть продвинуто на север в направлении леса Пападино. Активными действиями разведывательных групп прояснить поведение врага перед оборонительным фронтом. [697]

Главные силы 332?й пд сосредоточить таким образом, чтобы они смогли 9.7 форсировать Пена возле Завидовка и овладеть высотами севернее Завидовка.

7) Линия разграничения:

а) между АГ «Кемпф» и 167?й пд: Болховец (АГ «Кемпф») — Шопино (167?я пд);

б) между 167?й пд и 2?м тк СС после завершения смены 167?й пехотной дивизией: Нечаевка (167?й пд) — северная окраина леса в 1 км южнее выс. 246.3 (3 км юго–восточнее Яковлево);

в) между 48?м тк и 52?м ак: Зыбино — Горцовка (52?й ак) — Черкасское — Алексеевка — Березовка (48?й тк) — Круглик (52?й ак).

8) Регулировка движения осуществляется 521?м батальоном полевой жандармерии танковой армии с 06.00 8?го июля на дорогах Гайворон, Томаровка, Томаровочка, Бутово, Серетное — Мощеное — Бутово.

10) Главная квартира танковой армии: железнодорожная станция Александровка»{655}.

В течение 7 июля войска обоих корпусов несколько улучшили свое положение, особенно заметных успехов достиг 48?й тк, поэтому замысел Гота казался вполне реальным. Около полуночи обергруппенфюрер Хауссер подписал следующий приказ — задание для дивизий:

«2?й тк СС, прикрывшись с северо–востока, атакует 8.7.1943 силами дивизии «Лейбштандарт» и бронегруппы, а также танкового разведывательного батальона дивизии «Дас Райх» неприятеля на северном фланге корпуса южнее Псел, поворачивая фронт на северо–запад — с центром тяжести справа, и уничтожает неприятеля во взаимодействии с 48?м тк, который, обеспечив охранение на своем правом фланге с центром тяжести на линии Покровка — Гремучий, наносит удар на север из района Сырцево.

Разделительная линия между «Дас Райх» справа и «Лейбштандарт» слева путь от школы в Тетеревино до Грезное («Дас Райх») — путь от Мал. Маячки к северной части Солотино до развилки дорог в 3 км севернее Новоселовка.

Боевая группа «Дас Райх»: танковый полк, 3?й дивизион 2?го ал, 3?й грп/»Фюрер», разведбатальон сосредотачивается, после смены задействованных в охранении частей полком «Германия», в районе Тетеревино к 06.00. II/танкового полка 2 подтянуть в район южнее трассы. Боевая группа наносит удар вдоль дороги Тетеревино, выс. 224.5, центр Грезное, выс. 224.5, центр Кочетовка, выс. 235.9 до развилки дорог в

3 км севернее Новоселовка, и устанавливает связь с 48?м тк. [698]

Ведение разведки с центром тяжести на правом фланге вплоть до участка реки Псел.

«Лейбштандарт» наносит удар, после сосредоточения сил для наступления к 06.00, с центром тяжести на правом фланге своей полосы до дороги Белгород, Обоянь и устанавливает связь с 48?м тк севернее Новоселовка. Частью сил следует, двигаясь с западного направления из района Лучки, повернуть на юг для взятия Бол. Маячки.

Главное для обеих дивизий — это, держа в кулаке свои силы, особенно танки, разбить врага в указанном районе.

По выполнении задачи атакующие группы снова подтягиваются на исходные позиции.

Удар будет поддержан авиацией: разведкой и ударными группами.

Устойчивость системы связи имеет решающее значение. Чаще использовать короткие радиосообщения. Об окончании сосредоточения доносить командованию корпуса. Выступление по приказу.

Связь с дивизиями без изменений. Командный пункт корпуса без изменений»{656}.

Таким образом, главный удар 2?й тк СС должен был наносить на северо–запад из двух районов в полосе дивизии «Лейбштандарт». Обергруппенфюрер Хауссер построил боевые порядки следующим образом. Боевая группа «Дас Райх», в составе: танкового полка, 3?го батальона грп «Германия», 3?го дивизиона артполка, одной батареи 37?мм зениток, должна была атаковать от Тетеревино через Грезное в направлении на выс. 239.6 и далее продвигаться к Кочетовке. Для прикрытия ее правого фланга к излучине Псела выдвигался разведбатальон «Дас Райх».

Танковый полк «Лейбштандарт» получил приказ сначала одним батальоном занять Большие Маячки, затем с боевой группой дивизии овладеть Малыми Маячками и двигаться через хутора Веселый и Рыльский далее в направлении на Сухо — Солотино — обояньского шоссе для соединения с 11?й тд 48?го тк.

Отмечу, что Хауссер уже чувствовал острую нехватку сил в боевых группах, действовавших на острие удара соединения. И без указаний Гота, в полной мере ощутил, что единственным методом для достижения каких–либо результатов при попытке прорвать рубеж русских является высокая концентрация танковых сил на узком участке фронта при интенсивной и непрерывной поддержке авиации. Вместе с тем бронетехника [699] оставалась наиболее надежным средством для отражения контратак русских танков. К этому моменту танковые полки дивизий СС превратились в пожарные команды, спасая положение на опасных участках.

Эти проблемы и послужили главным поводом для проведения перегруппировки во 2?м тк СС, которая была согласована с Готом и одобрена им. По его расчетам «Мертвая голова» должна была в ночь на 9 июля выдвинуться в центр боевого порядка корпуса, а ее место должна была занять 167?я пд.

Таким образом, мощная система нашей обороны и стойкость личного состава вынудили неприятеля экономно и рачительно относиться к имевшимся силам. Следует отметить также, что эсэсовцы и до этого очень рационально использовали наличные силы и средства. Чтобы читатель мог наглядно убедиться в том, какая ситуация сложилась во 2?м тк СС, приведу для примера ситуацию на стыке дивизий СС «Дас Райх» и «Мертвая голова». Так, на левом фланге соединения Крюгера для создания передовой линии обороны по Липовому Донцу вместе с артиллерией и самоходками были задействованы даже саперные подразделения. И все для того, чтобы вывести танковый полк, разведбатальон и один батальон грп «Германия» для атаки на Кочетовку. На стыке левого фланга этой дивизии с мд СС «Мертвая голова» в районе Рождественка, Петровский в ночь на 8 июля заняла оборону группа под командованием Энзелинга в составе: саперного батальона «Дас Райх», 627?го сап и 3?го дивизиона (легких орудий) 818?го ап. Это позволило уплотнить часть сил «Дас Райх» и вывести с переднего края 3?й батальон грп «Туле» дивизии «Мертвая голова». Далее из района выс. 210.7 (западнее ст. Тетеревино) вдоль железнодорожного полотна до х. Тетеревино и (иск.) выс. 224.5 оборонялись грп «Фюрер» и «Германия» (без одного батальона). Разведка доносила о концентрации у Беленихина танковых сил русских, поэтому на левом фланге в районе Калинина был сосредоточен дивизион штурмовых орудий «Дас Райх».

До утра 8 июля «Мертвая голова» оставалась в прежнем районе, ее танковый полк и дивизион штурмовых орудий в качестве подвижного резерва располагались у села Гонки. Из–за активности русских на правом фланге корпуса дивизию Приса было опасно перебрасывать к Пселу до того, как 167?я пд начнет принимать участок ее обороны. А войска генерала Триренберга пока опаздывали, они еще находились на марше. В 8.55 командование корпуса СС передало сводку о ситуации за ночь:

«С наступлением темноты против левого фланга полка [700] «Туле» сосредоточились 5 вражеских танков и неизвестные силы пехоты, которые, однако, на рассвете отошли, не предприняв атаки.

Сосредоточение броневых групп «Лейбштандарт» и «Дас Райх» в районе Тетеревино и южнее его, под прикрытием части сил со стороны северо–востока, еще не закончено. После окончания сосредоточения — удар на северо–восток согласно приказу командования армии.

В течение ночи высокая активность вражеской авиации и бомбардировки.

23.00. После сильной артиллерийской подготовки неприятель атаковал крупными силами позицию на высотах перед правым флангом полка «Т. Ейке». Атака была отбита»{657}.

В 23.00 начальник штаба 48?го тк генерал фон Меллентин изложил план действий его дивизий на следующий день в донесении начальнику штаба армии. Суть его заключалась в следующем. «Великая Германия» продолжает атаку на с. Сырцево и после его захвата должна прорываться на север и северо–восток, к Верхопенью и дороге западнее Покровки. 11?я тд с 339?м грп 167?й пд переходит к обороне на рубеже от Покровки до участка ручья западнее х. Гремучего по высотам северо–западнее Гремучего. При этом она должна быть готова к продвижению на север, если наступление «Великой Германии» будет успешным и она прорвется к Верхопенью. 3?й тд предстояло завершить переправу войск у Луханина и Алексеевки, после чего продолжить прорыв через излучину Пены на север, западнее от Верхопенья.

На усиление «Великой Германии» придавались штаб 70?го артполка и два его дивизиона: 109?й минометный и 842?й пушечный. 3?я тд для прикрытия переправ получала 101?й зенитный дивизион этого же полка. О положении в войсках корпуса ночью и утром 8 июля в его журнале боевых действий отмечено следующее:

«Сразу после полуночи переправа у Луханино, где 3?я тд строит мост, подверглась массированному налету авиации противника. Еще не законченный мост разрушен. Вражеское сопротивление в северо–восточной части Луханино нарастает, противник наносит дивизии значительные потери. Дивизии поручено провести перегруппировку сил: бронетанковые силы, тяжелые орудия и остатки гренадерского полка через Дуброво передвинуть к выс. 0, 8 (3 км северо–западнее Луханино) и в дальнейшем переправу у Луханино восстановить. Доклад в 01.40, из–за отсутствия связи поступил в штаб корпуса только в 03.55. Командование корпуса одобрило предложение [701] и приказало провести перегруппировку как можно быстрее, до рассвета.

Так как основные силы «Великой Германии» пересекли уже участок у Дуброво, поэтому перегруппировка должна занять меньше времени, чем наступление у Луханино, которое в течение всего вчерашнего дня не увенчалось успехом. Уже в 04.00 танковая группа 3?й тд полностью сосредоточилась южнее Дуброво.

Ночью активных боевых действий не наблюдалось.

167?я пд, находящаяся южнее Покровки, готова очистить село, в которое, по предварительным данным, проник противник. В 07.00 дивизия намерена выступить.

11?я тд выполнила приказ о создании оборонительного фронта. Она встретила лишь незначительное сопротивление у Красной Дубравы. Разведбатальон дивизии обнаружил в восточной части Покровки врага, которого он отбросил. Танковая группа дивизии находится западнее выс. 251.2 в готовности к нанесению удара в направлении фронта у Гремучего.

Перед танково–гренадерской дивизией «Великая Германия» впадина юго–восточнее Сырцево занята танками, ПТО и «сталинскими органами». Дивизия наступает через линию: выс. 230.1, юго–западнее от нее на северо–восточную часть Сырцево. Фузилерский полк, который вновь подчинен дивизии, выступает из участка леса севернее балки Ольховая на северо–запад на Сырцево, в то время как гренадерский полк с разведотрядом — на север из района западнее Гремучий. Между обоими полками находится танковая бригада, которая ведет ожесточенный бой с сильной танковой группой противника юго–восточнее Сырцево.

3?я тд, 39,4?м грп, удерживает высоты в 1 км севернее Луханино. В 08.30 дивизия приступила к скрытому маршу через Дуброво от выс. 0, 8 на север. 1?й батальон 3?го грп следует с танковой группой с задачей: очистить западную часть Луханино ударом с севера и северный берег Пена. Разведбатальон дивизии сосредоточен южнее Алексеевки в готовности наступать через сектор на Шепелевку. Действие вражеской авиации на всем северном участке фронта ограниченное»{658}.

8 июля. День начался.

Как и рассчитывало советское командование, 8 июля первым подвергся удару 31?й тк. Утром из Покровки в направление на Большие Маячки перешел в наступление 1?й батальон [702] танкового полка «Лейбштандарта». В дневном донесении дивизии отмечено:

«8.7.1943, в 06.00 усиленный 1?й батальон 1?го танкового полка начал атаку из района Покровки на Большие Маячки. В 08.10 Большие Маячки взяты в бою с уступающими нам силами врага. Около 09.00 бронегруппа начала нанесение удара из района Тетеревино на северо–запад»{659}.

Однако в Малых Маячках никакого боя не было. Дело в том, что в течение ночи и на рассвете командование корпуса проводило перегруппировку с целью создания сплошной линии обороны и усиления танкоопасных направлений. С наступлением темноты по приказу комкора полковник Н. М. Иванов из Больших Маячек вывел в лес у хутора Веселый оставшиеся танки своей 100?й тбр (24 Т-34, 2 Т-70 и 1 Т-60) вместе с мспб. Бригада была единственным советским боевым формированием, которое защищало село. В дальнейшем ее планировалось также отвести на восточные окраины Кочетовки в резерв комкора. Поэтому атаковать немцам в селе было просто некого.

Перед рассветом в полосе корпуса Д. Х. Черниенко оборона строилась следующим образом. По распоряжению командующего 6?й гв. А 51?я гв. сд с 111?м гап и 12?м иптап должна была занять рубеж: южная окраина села Красная Поляна, выс. 251.0, 252.5, 239.6. Ее 156?й гв. и 158?й гв. сп предстояло вывести с участка 375?й сд. Они получили распоряжение занять оборону совместно с 31?м тк. На левом фланге 51?й гв. сд по линии (иск.) выс. 239.6, выс. 227.8, (иск.) Красный Октябрь располагалась 237?я тбр майора Н. П. Проценко.

Впереди на рубеже (иск.) ур. Долгий Верх, юго–восточные скаты выс. 252.5, 1 км юго–западнее Малых Маячек окопались подразделения 242?й тбр подполковника В. П. Соколова: мотострелковый батальон, иптаб, рота ПТР и 1?й тб в составе 18 Т-34. 2?й тб (21 Т-34 и 11 Т-70) — резерв комбрига, сосредоточился в лесу у х. Рыльский и одной ротой Т-34 ее разведку в районе х. Веселый. На участок выс. 252.5 — Малые Маячки отошли шесть батарей 28?й оиптабр майора Косачева (три батареи 45?мм ПТО 1842?го иптап и три батареи 76?мм ПТО 1838?го иптап).

Все три танкоопасных направления — за позициями 51?й гв. сд, а точнее, ее единственного 154?го гв. сп: дороги из с. Грезное в с. Кочетовка, из Малых Маячек на Веселый и из Малых Маячек в с. Сухо — Солотино, а также направления: Лучки — выс. 252.5?х. Рыльский, Сухо — Солотино перекрыли два полка 29?й оиптабр (19 45?мм ПТО 1847?го иптап и 19 76?мм ПТО 1843?го иптап). Все перечисленные выше части должны были занять основной рубеж обороны 31?го тк. Однако к рассвету [703] Д. Х. Черниенко получил ряд неприятных и очень тревожных сообщений. Во–первых, оба полка 51?й гв. сд остаются на прежних рубежах в пойме Липового Донца. Во–вторых, не прибудут и обещанные гаубичный и пушечный полки, они спешно направлены командующим 6?й гв. А для усиления района Верхопенья. Это существенно осложнило выстраивание системы обороны корпуса.

Наиболее слабо укрепленным был стык левого фланга 31?го тк (и соответственно 1?й ТА) с правым крылом 69?й А. Судя по рассекреченным сегодня документам, к утру 8 июля в селах полевому берегу Псела: Красный Октябрь — Прохоровка{660} — Козловка, наших войск не было. Оборона на правом фланге 285?го сп 183?й сд 69?й А заканчивалась в Васильевке. За реку, в излучину Псела, к вечеру 7 июля начали выходить спешно собранные полки 52?й гв. сд. Потом комкор?31 был вынужден изыскивать силы для более значительного усиления левого крыла. Сюда для прикрытия была направлена 237?я тбр, ее мотопехотный батальон окопался в одну линию на рубеже: Грезное — северо–восточные скаты выс. 224.5?южный отрог балки Моложавая. Следовательно, в случае прорыва его фронта враг имел возможность выйти к реке и вдоль ее поймы наступать как на север, так и, развернувшись, нанести удар в тыл 31?го тк. Как оно впоследствии и получилось. Напомню, что, как свидетельствуют документы дивизии «Дас Райх», ее командование именно здесь планировало нанести основной удар боевой группы.

Знало ли об этой опасности советское командование? Конечно, знало. Но, вероятно, расчет был на то, что если эсэсовцы и атакуют этот участок, то до 10.30 бригада майора Проценко должна выдержать его, а потом в дело вступит 10?й тк, развернувшийся за позициями 285?го сп. По некоторым отчетам о боевых действиях, здесь в это время уже находилась 11?я мсбр 10?го тк. Но обнаруженные мной документы свидетельствуют: приказ на занятие рубежа Красный Октябрь — с. Прохоровка — Васильевка — выс. 226.6 командир этой бригады полковник П. Г. Бородкин получил лишь 8 июля, после того как стало ясно, что немцы уже захватили ряд сел на левом берегу. Три ее мотострелковых батальона и корпусной минометный полк начали окапываться здесь с 21.00 8 июля. Из отчета 10?го тк:

«К моменту занятия корпусом указанного рубежа противник оказывал сильное давление в направлении на Прохоровку (село. — В. З.), в результате чего приказом командующего [704] Воронежским фронтом корпусу было приказано занять новый рубеж обороны и прочно удерживать его. Выполняя приказ командующего, части корпуса, произведя перегруппировку, к 21.00 8.07.43 г., заняли положение:

11?я мсбр с минполком — Красный Октябрь, Прохоровка (село. — 6.3.), Васильевка.

183?я тбр с сап — южная окраина Андреевка и северный отрог балки, что южнее Андреевки.

178?я тбр с иптап — южный отрог балки, что южнее Андреевка, северные скаты выс. 241.6.

186?я тбр оставалась в резерве командира корпуса и занимала прежнее положение»{661}.

Несмотря на значительное количество частей и соединений, выдвинутых на участок 31?го тк (четыре танковые бригады, три иптап, стрелковый полк с двумя батареями дивизионного артполка), на тот момент это было наиболее слабое место в системе обороны 1?й ТА. Соединения майора Косачева и полковника Петрунина на 50 % были укомплектованы маломощными 45?мм ПТО, а танковые бригады — значительным числом легких Т-70. Войска сюда стягивались спешно, не только из разных корпусов, но даже из разных армий фронта. Приказы вышестоящими штабами о переброске и сосредоточении отдавались в большинстве своем без учета маршевых и транспортных возможностей войск. Их командный состав друг друга не знал, времени для простого знакомства, не говоря уже об установлении связи, налаживания взаимодействия, проведения рекогносцировки, да и просто для занятия рубежа и окапывания техники, катастрофически не хватало. Так, 154?й гв. сп и 192?я отбр{662} выходили на позиции уже после рассвета, под ударами вражеской авиации и огнем танков «Лейбштандарт». При этом на переднем крае 31?го тк ни одна бригада и ни один полк (будь то стрелковый или артиллерийский) не располагали средствами ПВО, не было даже зенитных пулеметов, не говоря уже об орудиях. Летчики 8?го ак имели прекрасную возможность наносить удары по наземным целям, как на полигоне, не опасаясь существенного противодействия со стороны наших войск. Все это в комплексе вело к тому, что на бумаге рубежи казались прочными (в танковых бригадах даже был резерв для контратак), а на деле никакой системы обороны, именно системы, не было. Командиры частей и целых соединений в такой суматохе не руководствовались [705] порочным, по своей сути, принципом «бьемся каждый за себя», но бывало, не разобравшись, воевали друг с другом.

На рассвете, оставив в обороне по Липовому Донцу мотопехоту и противотанковые средства двух моторизованных и одной пехотной дивизий, а также в качестве подвижного резерва танковый полк «Мертвой головы», Хауссер двумя боевыми группами «Лейбштандарт» и «Дас Райх» усиленными танковыми полками нанес удар по обороне 31?го тк. Атаку корпуса СС поддержал сильным бомбовым ударом 8?й ак. А перед появлением его групп штурмовых и бомбардировочных эскадр над позициями наших войск появился самолет–разведчик — двухвостая «рама», выискивая наиболее важные цели: группы танков и позиции артиллерии. После передачи значительных сил в ГА «Центр» этот авиакорпус, и без того использовавшийся предельно рационально, был сконцентрирован только на главном направлении, а интенсивность вылетов его групп заметно возросла. Причем, как вспоминал генерал Зайдеман, с 8 июля штурмовая авиация — подразделения «охотников за танками» Хе?129В и Ю-87G-1 — была нацелена в основном в полосу 2?го тк СС и 3?го тк для истребления подошедших сюда и обнаруженных противником советских танковых корпусов.

Перед рассветом, получив данные разведки о скоплении немецких танков в Покровке и у Больших Маячек, комкор Д. Х. Черниенко лично выехал в 192?ю отбр. и отдал приказ комбригу А. Ф. Каравану выйти в район Красной Поляны, выс. 252.5, и, в случае атаки противника, помочь пехоте огнем. Но об этом распоряжении генерала не были поставлены в известность ни находившиеся там бригады корпуса, ни приданные войска. При выдвижении уже в 5.00 у выс. 251.0 южнее Красной Поляны рота легких танков М 3л 416?го тб бригады была обстреляна вражеской артиллерией и завязала бой с его танками. Ей на помощь подошла 2?я рота 417?го тб 192?й отбр. С 6.25 бомбардировщики и штурмовики противника группами по 35–40 самолетов начали непрерывную обработку всего района, где предстояло действовать танкистам подполковника А. Ф. Каравана. Координировал удары авиации и атаки танков находившийся уже в 4.30 над полем боя немецкий самолет–разведчик «Фокке — Вульф?189», прозванный на фронте нашими солдатами «рамой». Вот одно из его перехваченных сообщений об атаке на колонну 192?й отбр:

«7.50. 12 танков противника у выс. 251.0 (5 км севернее Покровки) атакованы нашими штурмовиками.

8.25. 12 русских танков у выс. 251.0 атакованы немецкими [706] штурмовиками. Немецкие танки на дороге в 1 км северо–восточнее Лучек»{663}.

В это же время, в район Красная Поляна, выс. 252.5 подходили батальонные колонны 154?го гв. сп. Не дойдя до указанного рубежа, гвардейцы встретили передовые части «Лейбштандарт». Вероятно, это был разведотряд, завязался бой. На помощь нашей пехоте подошли танкисты 100?й тбр. С их помощью противник был отброшен, и в 7.00 полк начал занимать свои позиции.

Подразделения полковника Н. М. Иванова продолжали находиться в районе окопов гвардейского полка, когда поступила ошибочная информация от разведки, что южнее двигается группа немецких танков. Разведчики, не разобравшись, приняли американские танки М 3л и М 3с 192?й отбр за вражеские, и комбриг?100, не перепроверив эту информацию, ударил в тыл бригаде А. Ф. Каравана силами 1?го тб. В горячке боя сразу не разобрались, что атакуют своих. Когда же танкисты 192?й отбр по силуэтам «тридцатьчетверок» поняли, что по ним ведут огонь свои, попытались связаться с корпусом, но установить связь не удалось. В этой ситуации подполковник А. Ф. Караван принимает решение продолжить бой с танками противника и прикрыть свой тыл от ударов бригады Н. М. Иванова 1?й ротой 417?го тб. Но это было лишь начало разворачивающейся трагедии. В орбиту боя начали втягиваться подразделения окопавшейся впереди 242?й тбр. Приведу цитату из сводки ее штаба:

«…В 10.30 100?я тбр (правый сосед), не имея должной разведки и наблюдения за полем боя, приняв американские танки 192?й тбр, только пришедшие на наш участок, за танки противника, 18 танками контратаковала американские танки и наш передний край обороны.

В результате боя истребительно–противотанковая батарея нашей бригады подбила 3 танка Т-34 100?й тбр, потеряв при этом две своих автомашины ЗиС?5 от огня танков 100?й тбр»{664}.

192?я отбр также понесла потери, но более тяжелые, безвозвратные, танкисты полковника Н. М. Иванова полностью сожгли три ее танка{665}.

Этот, мягко говоря, «поединок» не только нанес урон нашей стороне, главное — он отвлек значительные силы от перешедшего в наступление противника. В то время как танкисты вели бой друг с другом, эсэсовцы, одновременно с 100?й [707] тбр, атаковали рубеж 242?й тбр и начали теснить ее подразделения. Приостановив боестолкновение между своими войсками, комбриги с ходу приступили к отражению вражеского наступления. Короткими контратаками немцы были остановлены, а затем и отброшены. Около полудня танкистам 31?го тк удалось прорваться сквозь боевые порядки «Лейбштандарт» и овладеть х. Яблочки. Но по хутору вскоре открыл сильный огонь из гаубиц и минометов артполк «Лейбштандарт», и наши батальоны были вынуждены отойти на исходные рубежи.

Динамику продвижения обеих дивизий СС через Малые Маячки и Грезное до полудня 8 июля помогут выстроить информация нашей разведки и документы вражеских соединений. По данным штаба 192?й тбр, уже в 7.20 танки разведбатальона «Лейбштандарт» подходили с юго–востока к х. Веселый, что в 3 км севернее Малых Маячек. В то же время, согласно перехваченному донесению вражеского самолета–разведчика, в 8.45 танки «Дас Райх» ворвались в северную часть этого села, а несколько машин даже подошли к выс. 224.5 (севернее села). Через двадцать минут уже отмечалось ведение ими боя в северо–восточной части Малых Маячек. Из дневной сводки «Лейбштандарт»:

«Около 09.00 бронегруппа начала нанесение удара из района Тетеревино на северо–запад. Основные силы ведут с 10.20 в районе юго–восточнее Веселого бой с танками неприятеля, в то время как части, наступающие на Веселый с восточного направления, ведут бой в 1 км восточнее Веселого с 12.05. Неприятель: опорный пункт Веселый сильно укреплен, с охранением на высотах 239.6 и 227.4.

Положение в воздухе: активная деятельность нашей и вражеской авиации. Бомбардировки по всему расположению дивизии»{666}.

Из дневной сводки «Дас Райх»:

«09.00. Выступление бронегруппы. В 9.15 достигнута выс. 224.5 в 3 км северо–западнее Тетеревино. После упорного танкового боя к 12.00 взята выс. 239.6 восточнее Веселого. С 13.20 бронегруппа ведет ожесточенный бой на выс. 224.5 восточнее Кочетовки. Бои продолжаются.

Разведывательный батальон обеспечивает наступление разведкою на правом фланге»{667}.

До 12.00 оборона 31?го тк удерживалась 154?м гв. сп при поддержке 192?й, 242?й и 100?й тбр. Затем ситуация начала меняться в худшую сторону. Усиленный разведбатальон «Дас Райх» смял позиции 237?й тбр на левом фланге корпуса и вышел [708] к реке Псел. Бригада майора Проценко с боями отошла через Грезное в район х. Веселый и затем к юго–восточным окраинам Кочетовки. А эсэсовцы около 13.00 вышли к северной окраине села Прохоровка, находящегося на южном берегу Псела, и, не встретив сопротивления, продолжили движение на север к с. Красный Октябрь. Одновременно часть разведбатальона СС двинулась на запад, в тыл 31?го тк. На их пути не было никаких наших оборонительных позиций. Лишь с северного берега артиллерия 52?й гв. сд открыла по противнику огонь. В это время боевая группа «Дас Райх» устремилась по дороге Грезное — Кочетовка к выс. 224.5 (1 км юго–восточнее Кочетовки), а частью сил вела тяжелый бой совместно с «Лейбштандарт» за х. Веселый.

В балке за северными окраинами Кочетовки в землянках находился основной КП 6?й гв. А, а на юго–восточных окраинах села — НП. В этот момент на нем находились генерал–лейтенант И. М. Чистяков и заместитель командующего фронтом генерала армии И. Р. Апанасенко. Когда эсэсовцы начали теснить бригады Д. Х. Черниенко к высоте 224.5, которая находилась примерно в 1,8 км от окраин Кочетовки, «тридцатьчетверки» и «семидесятки» стали медленно отходить в направлении на Кочетовку. Из–за дыма и гари, висевших над полем боя, было трудно различить, кто куда двигается и чьи танки идут на Кочетовку. В этот момент произошел эпизод, о котором с иронией впоследствии вспоминал Н. С. Хрущев:

«После войны данный случай при рассказе звучал даже забавно. Апанасенко находился на командном пункте 6?й гв. А. Вдруг звонит Чистяков и говорит, что противник очень близко подошел к расположению командного пункта, и я прошу разрешения перенести командный пункт на запасной, который оборудован ранее. Однако связи с запасным пунктом пока не было, поэтому мы с Ватутиным сказали ему: «Нет, держать оборону и командный пункт не переносить!» Через какое–то время опять звонит Чистяков и вновь настойчиво просит. Мы ему опять отказали. Тогда позвонил Апанасенко и сказал, что он с командиром рядом, присоединяет свой голос и тоже просит разрешения перенести командный пункт: «Я сам вижу, как танки врага лезут буквально на командный пункт. Мы можем попасть в плен». Мы обменялись мнениями: «А вдруг им нечем отбить атаку танков? Может быть, все люди у них на переднем крае. Им–то виднее, чем нам». И решили: пусть командующий армией и Апанасенко едут на новый командный пункт, а там останется начальник штаба, пока не заработает надежно связь с новым командным пунктом. Начальник штаба остался, а двое уехали.

По приезде на новый пункт они должны были сейчас же [709] связаться с нами и доложить, что взяли связь на себя и могут управлять войсками. Но нет звонка ни от Чистякова, ни от Апанасенко, Зато начальник штаба 6?й гвардейской со старого командного пункта регулярно докладывает нам о том, что он сам видит и что ему доносят. Это длилось много часов. И потом мы стали выяснять, в чем же дело? Оказывается, это наши танки отходили, а их приняли за танки противника. Хорошо, впрочем, что начальник штаба Пеньковский тоже уцелел. Я далек от мысли в чем–либо заподозрить Чистякова и Апанасенко. Не хочу, чтобы меня так поняли. Всякое бывает на фронте. Случается, что люди героического склада характера, отлично показавшие себя не в одном бою, вдруг нервничают, ошибаются. А могла иметь место простая ошибка»{668}.

К сказанному добавлю: согласно документам, основной КП 6?й гв. А 8 июля в 12.00 был переведен в район села Большая Псинка, а на старом месте оставался некоторое время начальник штаба генерал–майор В. А. Пеньковский с оперативной группой.

В 12.00 Д. X. Черниенко, получив сообщение, что немцы начинают теснить его войска у х. Веселый, ставит задачу полковнику Н. М. Иванову: выйти из района Кочетовки и выбить 12 танков, прорвавшихся в лес у хутора. 100?я тбр, в составе 21 танка и мспб, атаковала в направлении рощи, но и выйдя за хутор, встретила более многочисленную группу — 38 боевых машин. В ходе завязавшегося боя эсэсовцы отошли к Малым Маячкам, а в воздухе появились штурмовики 8?го ак. После интенсивных воздушных ударов танки «Лейбштандарт» предприняли новую атаку. В отчете 29?й оиптабр, огневые позиции (ОП) которой находились за танковыми бригадами 31?го тк, бой до 14.00 изложен следующим образом:

«С утра 8 июля боевые порядки частей бригады снова подверглись массированным ударам бомбардировочной авиации. В период налетов авиации противника на боевые порядки наших частей противник сосредоточивал в Мал. Маячки и Грязное танки и мотопехоту.

На протяжении всего светлого времени в воздухе непрерывно находились десятки самолетов противника, парализовавших всякое движение наших войск. Пикирующие бомбардировщики Ю-87 бомбили не только скопление наших танков и автомашин, но и отдельные танки и машины, сбрасывая на них сотни бомб. Бомбардировщики «Хе?111» производили в основном налеты на населенные пункты и рощи, сбрасывая по площадям сотни бомб весом от 50 до 1000 кг.

Средств ПВО ни бригада, ни другие части, оборонявшиеся [710] в районе Кочетовка, не имели, за исключением личного оружия и ручных пулеметов.

В 13 часов 8 июля после усиленного воздействия авиации и непродолжительной, но мощной артиллерийской подготовки противник силою до 75 танков с десантами автоматчиков предпринял атаку по дороге Грезное, Кочетовка. Танки двигались развернутым строем и эшелонированно, причем в первом эшелоне шли тяжелые танки типа Т-6, во втором эшелоне средние танки. Расстояние между эшелонами было 700–800 м.

В бой с атакующими танками противника вступила 237?я тбр и три 45?мм батареи 1847?го иптап. Первыми открыли огонь наши танки с расстояния 1200–1500 м. Такой огонь против «тигров» оказался малоэффективным. Ввиду численного превосходства, противник потеснил 237?ю тбр, которая отошла в направление выс. 224.5»{669}.

К этому моменту Хауссер уже знал, что русские в 10.30 атаковали танками фронт «Дас Райх». Первые сообщения об этом поступили сразу после 11.00. Но перешли в наступление лишь две неполные бригады 5?го гв. Стк А. Г. Кравченко в направлении х. Калинин. Против них был оперативно выдвинут дивизион штурмовых орудий «Дас Райх» и часть 2?го грп «Лейбштандарт». Чуть больше часа нашим танкистам сопутствовал успех, с большим трудом, но они подошли к хутору, а затем и овладели им. В этот момент было крайне важно нарастить силу удара. Как и рассчитывал Н. Ф. Ватутин, ставя задачу В. Г. Буркову. Ударный клин «Дас Райх», наступавший на север, подставил в этот момент свой левый фланг. К атаке были готовы две танковые бригады 10?го тк, усиленные артиллерией, 178?я тбр полковника М. К. Шапошникова, еще ночью вышедшая в районе Андреевки вместе с 287?м мп и подошедшая сюда же в 11.30 8 июля 183?я тбр полковника Г. Я. Андрющенко. Но приказа на атаку от комкора не последовало ни в 10.30, как гласил приказ командующего фронтом, ни в 13.00, когда вся ударная группа 10?го тк уже была на исходных позициях.

Почувствовав, что удар у Калинина наносится сравнительно небольшими силами и на узком фронте, Хауссер не стал сразу менять план действий корпуса, и обе боевые группы дивизии СС продолжили атаку в направлении на Кочетовку и Сухо — Солотино. Тем не менее он внимательно отнесся к поступавшей после 12.00 информации об активности русских, в том числе и на участке Липового Донца. Командир 2?го тк СС уже ознакомился с данными разведки о том, что обнаружено крупное сосредоточение русских танков в лесу у Ясной Поляны, у Тетеревина, юго–восточнее Вислого. Кроме того, в [711] 11.30 разведбат «Дас Райх» доложил о движении колонн из 150–200 машин и танков через мост в Михайловке через Псел к выс. 226.6. Было получено донесение и о возрастающей активности русских на фронте дивизии «Мертвая голова». Исходя из этих данных, он не мог не ожидать дальнейшего усиления танковых ударов в полосе «Дас Райх». Поэтому, чтобы не отвлекать силы с направления главного удара, он запросил поддержки противотанковой авиации, так называемых «охотников за танками» самолетов Хе?129.

Около 14.00 «Лейбштандарт» и «Дас Райх» приступили к решительному рывку в глубь обороны 1?й ТА. Из отчета 29?й оиптабр:

«В 14.30 противник, перегруппировав танки, атаковал боевые порядки 1847?го иптап. Основной удар противник наносил по дороге Грезное, Кочетовка, но одновременно с трех направлений. Справа атаковало до 20 танков, с фронта до 35 танков и слева до 15 танков. Свыше двух рот пехоты шло за танками.

В бой с атакующими танками противника вступили 1?я, 3?я и 4?я батареи 1847?го иптап. Подпустив танки на 500–700 м, батареи открыли по ним огонь одновременно из всех орудий, однако огонь 45?мм орудий с такого расстояния оказался также малодействительным. С приближением танков к огневым позициям батареи в течение 20–30 минут подбили девять средних танков, одну самоходную пушку и уничтожили до 150 солдат и офицеров противника. При этом батареи потеряли разбитыми семь орудий и две автомашины. Орудия были разбиты пушечным огнем тяжелых танков, стрелявших с коротких остановок.

Исход боя был таков потому, что противник имел большое численное превосходство (до 70 танков), кроме того, огонь 45?мм пушек по «тиграм» с расстояния в 500–700 м был малодействительным, в то время как «тигры» быстро засекали стрелявшие орудия и уничтожали их огнем из пушек.

Противник понес потери в танках и живой силе, но, сломив сопротивление наших танковых частей и артиллерии, начал распространяться по дороге на Кочетовка, накапливаясь в лощине восточнее Кочетовка. До 30 автомашин с автоматчиками сосредоточивались в роще северо–восточней Веселый.

В 15 ч. 30 м. до 40 танков противника, выйдя из лощины два километра восточнее Кочетовка, атаковали ОП 4?й батареи 1843?го иптап, которая являлась резервом командира бригады и была подготовлена к маневру в нескольких направлениях. Танки двигались на батарею развернутым строем, но компактно, по–видимому, не ожидая большого сопротивления. [712]

Допустив танки на расстояние прямого выстрела, 4?я батарея открыла огонь одновременно из всех четырех орудий. В этом бою личный состав 4?й батареи проявил стойкость и мужество. Бой длился 25 минут. Батарея сожгла шесть средних танков и подбила пять средних танков. От артиллерийского огня танков батарея потеряла разбитыми четыре орудия и три автомашины. Одну уцелевшую машину вывел с поля боя тяжело раненный командир взвода гвардии младший лейтенант Гончарук. Смертью храбрых погибли в этом бою командир батареи ст. лейтенант Храмцов, три командира орудия, наводчик и одиннадцать бойцов, десять бойцов ранены.

Потеряв одиннадцать танков в течение 25 минут от огня 4?й батареи, танки противника дальше по дороге на Кочетовка не пошли, в то время как на пути в Кочетовку уже никаких средств противотанковой обороны не было.

В 16 ч. 30 м оставшиеся танки противника двинулись по лощине на правый фланг, где попали под огонь 3?й и 5?й батарей 1843?го иптап.

Танки несколько раз пытались выйти по лощине из рощи на юго–западную окраину Кочетовка, но каждый раз, теряя несколько танков, откатывались назад. 3?я и 5?я батареи, искусно замаскированные, подпускали танки на 400–500 м и, открывая по ним огонь, сумели сжечь четыре и уничтожить пять танков. Сами батареи в этом бою потеряли разбитыми два орудия.

В 18.00 противник группой до 40 танков из оврагов южнее Мал. Маячки предпринял новую атаку в направлении Рыльский, где занимали противотанковую оборону 2 и 5?я батареи 1847?го иптап и 1?я батарея 1843?го иптап.

С началом боя танки 100?й тбр, занимавшие оборону в этом же районе, получили приказ огня не открывать и отойти в северо–западном направлении. Батареи, не имея приказа на отход, вступили в бой с атакующими танками. Танки шли на батареи тремя эшелонами развернутым строем. Допустив танки на расстояние прямого выстрела, батареи открыли огонь. В несколько минут пять танков были уничтожены, остальные отошли в исходное положение и стали обстреливать батареи пушечным огнем, укрывшись за скатами высотки. Прямым попаданием снарядов были разбиты все четыре орудия 2?й батареи 1847?го иптап.

После короткого, но сильного обстрела ОП из танков противник снова бросил в атаку восемь танков, остальные танки вели огонь с места. Несколькими выстрелами 1?я батарея уничтожила два танка, остальные шесть танков отошли в лощину. Эта была последняя попытка противника пробиться на Кочетовка. [713]

2?я батарея 1843?го иптап, занимавшая ОП южнее х. Веселый, в течение всего боя не принимала на себя основного удара танков противника. Танки обошли ее с севера и юга, тем самым отрезав от нее средства тяги. Батарее пришлось вести бой главным образом с пехотой противника. До батальона автоматчиков несколько раз атаковали батарею из рощи севернее Веселый, но каждый раз были отброшены назад огнем батареи, неся при этом большие потери. Батарея уничтожила до 200 солдат и офицеров и подбила один танк типа «Тигр», вызванный немецкой пехотой на помощь.

С наступлением темноты батарея вышла из боя. На поле боя были оставлены выведенные из строя четыре 76?мм орудия и три сожженные автомашины.

Командующий артиллерией 31?го тк в 19.30 приказал бригаде с занимаемого рубежа сняться и уцелевшими батареями прикрыть выходы дорог северо–западнее Кочетовка. В связи с тем, что батареи в это время еще вели бой с танками, с занимаемого рубежа они снялись только с наступлением темноты. Таким образом, все попытки противника овладеть Кочетовкой до наступления темноты успеха не имели.

Продвижение танков противника было задержано 1?й, 2?й, 3?й и 5?й батареями 1843?го иптап и 2?й и 5?й батареями 1847?го полка в районе х. Веселый, Рыльский.

В результате боев 8 июля бригадой сожжено 12 средних танков и подбито 25 танков (из них один Т-6), подбито одно самоходное орудие, сожжена одна автомашина и уничтожено до 400 солдат и офицеров.

В этих же боях бригада понесла следующие потери в личном составе: убито 20 человек, ранено 34 человека; в материальной части: разбито 10 76?мм орудий, 12 45?мм орудий, 10 автотягачей.

Несмотря на то, что бригада понесла большие потери в материальной части, поставленная задача была выполнена. Танки и пехота противника на Кочетовку прорваться не смогла. 29?я оиптабр, несмотря на потери, отбила все атаки танков противника и только по приказу командующего артиллерией 31?го тк оставила занимаемые рубежи обороны.

Серьезным недостатком в этом бою оказалась плохая организация связи в 1847?м иптап, где командир полка, не имея проводной связи с батареями, не мог своевременно реагировать на ход боя, а также информировать штаб бригады о сложившейся обстановке, в результате чего полк дрался самостоятельно»{670}. [714]

В 19.30 штаб «Лейбштандарт» скупо сообщил в корпус о результатах боя с бригадой полковника Е. Ф. Петрунина:

«В ходе танковых боев близи Веселого обнаружен фронт противотанковой артиллерии. Два «тигра» подбиты»{671}.

Столь же ожесточенные и кровопролитные бои развернулись и на правом фланге 31?го тк. Из отчета 242?й тбр:

«В 14.00 противник, после двукратной обработки наших рубежей обороны группами по 15–18 самолетов, перешел в наступление из района Лучки на выс. 252.5 силами до батальона пехоты, при поддержке 20 танков. Враг яростно наседал на оборону подразделений бригады, неоднократно атакуя их танками при поддержке артиллерийского огня и авиации. Но контратакованный танками 1?го и 2?го тб бригады из Рыльского через северные скаты выс. 252.5 на Лучки, враг был отброшен в исходное положение, потеряв при этом около 10 танков и до роты пехоты.

В результате боя мспб нанесен значительный урон. Иптаб бригады полностью уничтожена, рота ПТР также понесла значительные потери.

Учтя потери, командир бригады решил мспб и поддерживающие его подразделения (рота ПТР) отвести с оборонительного рубежа: выс. 252.5 и занять новый рубеж обороны: по юго–восточным скатам безымянной высоты с отм. +7,8 (1,5 км юго–восточнее Рыльский. — В. З.), танки иметь для контратаки в лесу восточнее Рыльский.

В 18.00 противник значительными силами занял исходное положение в лощине западнее Лучки, Малые Маячки, Покровка и по сигналу — ракета с самолета–корректировщика перешел в наступление. Одновременно в воздухе появилось до 35 самолетов противника, бомбивших боевые порядки пехоты, танки и переправы в районе Сухо — Солотино, Кочетовка.

Противник главный удар наносил двумя колоннами танков: из Лучек на выс. 252.5. На южную опушку леса у Рыльского наступало до 70 танков, а из Малых Маячек на Рыльский, Сухо — Солотино — до 40 танков, а также часть сил в направлении на Веселый и Кочетовку. Впереди каждой колонны шли по 5–7 Т-6. Одновременно противник атаковал из Покровки в направлении на ур. Сухая, Красная Поляна — силами до 20 танков.

Танки 242?й тбр, остатки 100?й и 192?й тбр контратаковали численно превосходящие силы противника и вели с ним упорный огневой бой, но под ударами вражеских танков и его авиации медленно отходили на Сухо — Солотино и Кочетовку. С наступлением темноты наши танки и мотопехота отошли на западные [715] окраины этих сел, где, согласно приказу командира корпуса, заняли оборону танковыми засадами в районе переправ: 3 Т-34 — в районе большака, идущего на Сухо — Солотино, южнее выс. 240.4, 5 Т-34 — в районе проселочной дороги, идущей из ур. Ситное на Кочетовкупри везде в Кочетовка, 7 Т-34 — по большаку, что идет на юго–восток от выс. 235.9 непосредственно на окраине деревни. Мспб — приводит себя в порядок в ур. Ситное. Потери материальной части за день составили: 13 Т-34, 4 76?мм ПТО, 4 автомашины»{672}.

В приведенном документе верно отражен общий ход боя в районе выс. 252.5?х. Рыльский, но сказано не все. На фронт обороны 31?го тк в этот день был оказано мощное давление силами боевых групп сразу двух эсэсовских дивизий, которые систематически поддерживал 8?й ак. Комкор Д. Х. Черниенко, маневрируя танковыми бригадами, наносил фланговые удары по танковым клиньям. Эти контратаки приостанавливали продвижение врага, заставляли его обороняться. Бои носили маневренный и высокодинамичный характер. Группы танков обеих сторон прорывались в глубь территории, занятой неприятелем, до 2–2,5 км и вновь отходили на исходное положение. В дивизиях СС даже были сформированы специальные подвижные группы для уничтожения наших танков, действовавших в их тылу. В сводке 4?й ТА отмечается:

«Лейбштандарт» отбила силами гренадеров атаки небольших групп танков против линии охранения на левом фланге и уничтожила большую их часть.

Существенная часть из уничтоженных танков противника была уничтожена отрядами по уничтожению танков позади наших позиций»{673}.

Но не всегда нашим танкистам получалось зайти во фланг противнику. Командиры его боевых групп держали постоянную связь с офицером–авианаводчиком, который в свою очередь поддерживал связь с самолетом–наблюдателем. Поэтому все передвижение наших войск переднему краю противнику было известно. В силу этого многие наши контратаки попадали под огонь изготовившейся к их отражению вражеской ПТО. Если же советских танков было значительное количество или не удавалось оперативно перебросить в тот район средства ПТО, то противник немедленно вызывал авиацию. Такая тактика давала должный эффект лишь в том случае, если была налажена четко система управления войсками: устойчиво работающая радиосвязь, сработанность штабов, высокая исполнительская дисциплина во всех звеньях, координация [716] действий командования танковых подразделений с поддерживающими пехотными и артчастями. Именно этого и не хватало в 31?м тк.

До 10 июля проводной связи в корпусе вообще не было. Его батальон связи не был до конца сформирован, личный состав из–за слабой тренировки не умел быстро наводить связь этого типа, особенно в условиях маневренной обороны и частой смены КП. Радио работало так же неустойчиво, связь корпуса с бригадами полностью отсутствовала по несколько часов. Генерал Д. Х. Черниенко указывал, что

«основным видом связи в проведенных оборонительных боях был личный выезд командира корпуса в бригады, командиров штабов и офицеров связи для постановки задач и контроля их исполнения».

Из приложения к отчету 100?й тбр:

«3. Распоряжения корпуса доходили до штаба бригады не своевременно ввиду недостатков средств связи. Одного офицера связи от корпуса в бригаде недостаточно.

4. Связь в бригаде с корпусом в ходе боевой операции прервалась, и бригада действовала самостоятельно, т. е. оторваны от корпуса.

5. Стыки являются слабым местом при системе обороны, не обеспечиваются кинжальным огнем, группами прикрытия.

7. Взаимодействие с авиацией отсутствует»{674}.

Все это не позволяло своевременно реагировать на обстановку, сковывало маневр, снижало мобильность танкового соединения. Вместе с тем подготовка ряда командиров управления корпуса и их личные качества не соответствовали требованиям к занимаемым ими должностям. В критический момент боя вместо мобилизации всех сил и средств люди терялись, впадали в панику, дезорганизовывали работу, сообщая наверх непроверенные и не соответствующие действительности сведения. Об одном таком эпизоде с начальником связи корпуса подполковником Усенко рассказ впереди.

В результате бригады, хотя и сковывали противника и удерживали его ударные соединения в системе второго рубежа, в то же время сами несли чувствительные потери. Так, только 192?я отбр 8 июля лишилась более половины своих боевых машин — 25 танков.

Во второй половине дня нажим эсэсовцев на корпус возрос. В частях и соединениях начала теряться связь, появились элементы неустойчивости, в подразделениях некоторых бригад царил хаос и неразбериха. На глазах стал рушиться главный элемент обороны — связка иптап — тбр. На ряде участков танковые бригады, в спешке отходя под ударами численно [717] превосходящих сил, открывали фланги артиллеристов, не ставя в известность. Пользуясь отсутствием взаимодействия у оборонявшихся, противник врывался с флангов на позиции артполков и гусеницами сминал их орудия, уничтожал огнем расчеты. Так было в районе х. Рыльский, когда батальоны 192?й отбр, отойдя примерно на 3 км, бросили без прикрытия фланг батарей 28?й оиптабр. То же самое произошло и с 29?й оиптабр. Процитирую доклад штаба артиллерии 1?й ТА:

«…противнику удалось потеснить 31?й тк. Находящаяся на этом участке 29?я оиптабр огнем обеспечивала отвод корпуса на новые рубежи. Отражала при этом неоднократные атаки танков противника.

8.7.43 г. бригада отбила три танковые атаки танков, причем третья атака была отбита исключительно огнем артиллеристов бригады.

В этих боях бригада потеряла 27 орудий, 40 бойцов и командиров. Потери в материальной части, которые понесла бригада в этот день, можно было бы избежать, если бы танкисты 237?й тбр, которую поддерживала 29?я оиптабр, предупредили бригаду об отходе танков и не оставили ее одну без всякого прикрытия. Отход 237?й тбр открыл фланг артбригады и привел к очень большим потерям последней»{675}.

О тяжелой обстановке, сложившейся в частях корпуса генерала Д. Х. Черниенко, доносил и начальник политотдела 1?й ТА полковник А. Г. Журавлев:

«… в боевых действиях 31?го тк имеют место случаи проявления трусости и плохого управления подразделениями в бою. Соединения этого корпуса сформированы в конце мая, и до начала активных операций их личный состав не был в достаточной степени обучен и сколочен. Это обстоятельство отразилось на боеспособности некоторых подразделений 237?й и 242?й тбр. Так, во время налета вражеской авиации на боевые порядки 242?й тбр личный состав роты ПТР разбежался со своих боевых позиций, оставив на месте оружие и снаряжение.

Командир 1?го тб этой бригады ст. лейтенант Домбровский и его заместитель по строевой части ст. лейтенант Московский во время развернувшегося сражения, в самый трудный момент покинули поле боя и оставили без управления свои подразделения.

Командир автоматной роты лейтенант Морозов (беспартийный) в ходе боя без приказа покинул участок обороны и отвел личный состав роты в тыл.

Адъютант батальона той же бригады лейтенант Гамарник [718] (кандидат в члены ВКП (б)) сбежал с поля боя и двое суток укрывался в тылу. Агитатор политотдела бригады майор Ковригин во время боев и налетов вражеской авиации два раза в паникерском состоянии убегал в тыл и показывал себя перед личным составом как трус.

Помощник начальника политотдела бригады по комсомолу ст. лейтенант Солнцев во время упорных боев в течение трех суток укрывался в тылу. Свое поведение Солнцев пытался объяснить тем, что не мог разыскать штаб и политотдел бригады. Парторг минометной роты Иполитов, в первые же дни боев, сбежал с поля боя и до сих пор не найден.

Исключительно неорганизованно работал штаб бригады, который не обеспечил управление частями в бою, не знал иногда даже их местонахождение, не имел сведений о противнике, задачи частям часто ставились непродуманно, проявляя большую суетливость и спешку. Например, бригада получила приказ занять оборону в одном из районов. На основании этого частям были указаны участки обороны и дано приказание выйти на огневые рубежи, при этом к какому сроку занять огневые позиции — штаб ничего не сказал. В результате части вышли в новый район с опозданием, не успели надежным образом окопаться и, вследствие этого, понесли большие потери в личном составе и материальной части.

В 237?й тбр командир роты ПТР лейтенант Капустин в течение 3?х дней ожесточенных боев старался укрываться в щелях и воронках, своим подразделением не управлял.

Командир огневого взвода истребительно–противотанковой батареи этой же бригады гв. младший лейтенант Кузнецов, после интенсивной бомбежки боевых порядков, бежал с поля боя и увел с собой личный состав взвода вместе с техникой.

По всем перечисленным фактам, для выяснения обстоятельств на месте, в соединения 31?го тк выезжали мои работники, и в настоящее время командиры и бойцы, проявившие трусость в бою, преданы суду военного трибунала. Агитатор политотдела 242?й тбр майор Ковригин и помощник начальника политотдела по комсомолу этой бригады ст. лейтенант Солнцев от занимаемых должностей отстранены и привлечены к партийной ответственности»{676}.

Не обошлось без панических настроений и в управлении самого корпуса. Член Военного совета 1?й ТА Н. К. Попель вспоминал:

«…Мы с Никитой Сергеевичем, побывав у пленных (Хрущев велел докладывать ему о каждой партии), направились к [719] Шалину. Михаил Алексеевич встретил нас на полпути. Обычно Шалин умел скрывать тревогу, оставаться невозмутимо спокойным, даже когда кругом все охвачены волнением. Но, видимо, произошло нечто такое, что и его вывело из строя равновесия, заставило бежать, запыхавшись, по лесу.

— Вот… Вас искал…

Он протянул листок радиограммы. На ней одна лишь строчка:

«Оборона прорвана, войска Черниенко неудержимо бегут. Усычев».

— Кто такой? — спросил Хрущев, показывая на подпись.

— Начальник связи корпуса, подполковник.

— Верить можно?

— Не могу знать, он здесь новый человек.

— Катуков вернулся?

— Никак нет, по–прежнему у Гетмана.

— Кто знает о телеграмме?

— Только радист. Принял и сам прибежал.

— Будет молчать?

— Предупрежден.

— Товарищ Попель, немедленно — к Черниенко. Нет, не один, возьмите с собой двух политотдельцев. Они там останутся. А вы, как только выясните, вернетесь.

Я понимал тревогу Никиты Сергеевича и волнение Шалина. Корпус Черниенко вступил в бой совсем недавно. На него мы возлагали большие надежды, и если он «неудержимо бежит», открывая дорогу гитлеровцам, положение наше — никудышное.

Я поехал с таким расчетом, чтобы перехватить отступающие части Черниенко, хотя мне как–то не верилось в это «неудержимо бегут». Нет, что–то не так.

Мост у речушки разбит прямым попаданием. Не так–то легко было угодить в него — на берегу десятки глубоких воронок. Метрах в ста восточнее уже освоен объезд через смятый ивняк, по пшеничному полю.

Когда мы подъехали, навстречу неглубоким бродом шли танки. Словно обрадованные неожиданным купанием, они бодро выскакивали на отлогий берег, оставляя после себя на песке широкую мокрую полосу. С гусениц свешивались водоросли.

На переправе распоряжался подполковник в кителе, перешитом из желтой английской шинели (такие кителя входили во фронтовую моду).

— Не Коновалов ли? — повернулся я к Кузнецову и Гетману.

— Вроде бы он. [720]

Значит, это одна из бригад корпуса Черниенко. Выхожу из машины, подполковник бежит навстречу.

— Товарищ генерал, начальник политотдела бригады подполковник Коновалов… Второй батальон отходит за Псел.

— Кто разрешил?

— Тут… — Коновалов явно смущен. — Радиограмму одну перехватили…

— Поворачивайте назад. Немедленно!

На командном пункте корпуса атмосфера деловитого спокойствия. Мы ждали чего угодно, но не этого.

— Отвратительно получилось, — морщится Черниенко. — Был в частях. Вдруг радист приносит радиограмму, перехватил. Адресована командующему армией. Мы деремся, а этот докладывает командующему, будто «бежим»… Тут подходил отдельный танковый полк. Нам на усиление. А этот решил, будто противник в тыл прорвался. Сам запаниковал да еще несколько таких, как он… Вот и доложил. Еще считал, что геройский шаг совершает…

Черниенко не называл по фамилии начальника связи. Все свое презрение он вкладывал в слово «этот».

— Посадили его. Пусть трибунал решает — дурак или провокатор. Заверьте Никиту Сергеевича: корпус будет драться до последнего, но не побежит»{677}.

В донесении Управления контрразведки Смерш Воронежского фронта так изложено это происшествие:

«Отмечены случаи, когда отдельные командиры нарушают приказ НКО о скрытом управлении войсками. Начальник связи 31?го тк Усенко открытым текстом по рации сообщил командованию армии: «…У Черниченко фронт прорван, войска бегут неудержимо…»

Фактически эти данные не соответствовали действительности. Командованием армии Усенко от должности отстранен, понижен в звании. Материал передан военному прокурору для привлечения его к уголовной ответственности»{678}.

Приведу еще один документ — донесение управления контрразведки фронта на имя генерала B. C. Абакумова{679}, касающееся событий 8 июля в полосе 31?го тк:

«12 июля 1943 г. в отдел контрразведки «Смерш» 1?й ТА были доставлены совершенно секретные документы штаба [721] 31 тк, найденные в районе боевых действий дер. Зоринские дворы. Среди документов были:

1. Приказ Ставки Главнокомандования № 0296.

2. Приказы войскам В (оронежского) фронта.

3. Приказы войскам 1?й танковой армии.

4. Пропуска на 5 дней.

5. Позывные и радиоволна 1843?го иптап и 29?го оиптап РГК.

6. Секретные пакеты в адрес командования 31?го тк.

Производственным расследованием установлено, что виновным в утере совершенно секретных документов оказался зав. делопроизводством секретной части штаба 31?го тк, лейтенант интендантской службы Мельников, уроженец Свердловской обл., русский, из крестьян–бедняков, образование среднее, кандидат в члены ВКП(б), в Красной Армии с июня 1941 г.

8 июля 1943 г., во время ожесточенных боев с противником, начальник штаба 31?го тк подполковник Гандыбин приказал Мельникову выехать со всеми секретными документами во 2?й эшелон 31?го тк. Мельников выехал на грузовой автомашине. В дер. Зоринские Дворы попал под бомбежку вражеской авиации, бросил планшет с секретными документами, сам уехал в тылы корпуса. Об утере секретных документов Мельников никому не сообщил и мер к розыску не принимал.

14 июля 1943 г. Мельников был арестован. При личном обыске у него обнаружено и изъято 10 неотправленных пакетов, находившихся у него с 8 июля 1943 г., среди весьма срочных в адрес начальника штаба 1?й ТА. Дело следствием закончено и направлено военному прокурору»{680}.

Ни одну армию не миновало такое позорное явление, как трусость и неустойчивость войск. Паника одно из самых страшных явлений для войск. Бегство с поля боя, призывы к оставлению позиций считались и считаются наиболее тяжким воинским преступлением. Оно ведет к падению дисциплины, боевого духа и в конечном итоге к разрушению обороны. Поэтому всегда с трусами и паникерами обходились очень жестко, а учитывая, что роль командира в вооруженных силах всегда высока, к ним и предъявлялись особые требования. В Красной Армии, помимо командного состава частей и соединений, укреплением дисциплины, выявлением людей, склонных к паническим настроениям и дезертирству, занимались отделы контрразведки Смерш и политотделы. Хотя мера эта была вынужденная, в практической работе в войсках встречалось немало злоупотреблений, да и просто преступлений. Порой [722] привлекали к ответственности и даже расстреливали невинных людей, тем не менее без этого кропотливого и каждодневного труда обойтись было трудно. Используя все доступные методы и формы работы, офицеры этих органов добивались достаточно высоких результатов. Примером того, как действовала эта система, помогая выявить неустойчивых командиров, проявивших малодушие, даже через определенный промежуток времени, служит следующий документ — внеочередное донесение начальника политотдела 3?й мехбригады 3?го мк майора Куртелева на 21.00 14 июля 1943 г.:

«Как стало известно, командир 1?й стрелковой роты 452?го мсбн ст. лейтенант У. Н. Д., 1915 года рождения, русский, служащий, член ВЛКСМ, в РККА с 1941 г., образование 5 кл., военное — курсы лейтенантов, участник Отечественной войны с 12.12.1942 г., уроженец Горьковской области Ивановского района с. С… холост, дома проживает сестра … будучи в бою 7.7.43 г., когда его рота попала в окружение немецких танков и пехоты, предлагал сдаться в плен, послал для этого к немцам красноармейца Коробкова, но последний отказался, заявив: «Красный воин в плен не сдается!» У., отделом контрразведки, арестован»{681}.

После того как боевая группа «Лейбштандарт» в 18.00 овладела Рыльским, а «Дас Райх» прорвалась к выс. 224.5, ситуация в полосе 31?го тк стала критической. Прорыв обороны корпуса на всю глубину и захват противником сел Кочетовки и Сухо — Солотино стал делом ближайших двух–трех часов. Но в этот момент, хотя и со значительным опозданием, сработал запущенный Н. Ф. Ватутиным механизм контрудара. Примерно около 17.00 командир 2?го тк СС отдает приказ «Лейбштандарт» и «Дас Райх» приостановить атаку в северном направлении. Виш и Крюгер должны были немедленно отвести свои боевые группы с высот южнее, юго–восточнее Кочетовки и Сухо — Солотина, и повернуть их против наступающих русских танковых корпусов на оборонительный фронт «Дас Райх» и 167?й пд. Это решение штаб корпуса без промедления передал в войска.

Сразу отвести ударные части дивизиям СС не удалось, они были скованы боем. Оперативно отошел на исходные позиции лишь разведбатальон «Дас Райх» от Псела, за ним боевая группа «Лейбштандарт». Но и после того как части Виша были оттянуты к Лучкам, 2?й грп этой дивизии продолжил атаку, сместив центр удара с северо–запада на юго–запад. В 22.00 генерал Кнобельсдорф, докладывая Готу положение войск 48?го тк, отметил:

«Правый сосед (танковый корпус СС) захватил [723] Рыльский и продолжает наносить дальше удары в направлении х. Береговой, чтобы здесь соединиться с наступающим с юга 339?м пп (167?й пд). Корпус (48 тк. — Б. З.) находится с 339?м пп южнее Красная Поляна, основные силы 11?й тд примыкают к северным отрогам балки Становая»{682}.

Однако все эти попытки врага ни к чему не привели. Войска двух корпусов 4?й ТА так и не соединились в этот день. Кроме того, эсэсовцы были вынуждены отойти перед сумерками к Рыльскому.

Контрудар 8 июля — удачное решение или распыление сил и полный провал?

Как принято считать, с подачи ряда советских историков, контрудар 8 июля потерпел полную неудачу, так как противник первым перешел в наступление и упредил тем самым войска Воронежского фронта. Для образца приведу одну любопытную цитату из книги Г. А. Колтунова и Б. Г. Соловьева «Курская битва», которая долгое время считалась одной из самых подробных работ о событиях лета 1943 г.:

«Чтобы ослабить удар главной группировки противника на обояньском направлении, командующий фронтом решил с утра 8 июля нанести по ее флангам контрудар танковыми соединениями — частью сил левого фланга 40?й А.

…В связи с тем, что противник бросил главные силы на обояньское направление, ему удалось упредить нанесение контрудара. В результате 10?й тк генерала В. Г. Буркова и части 183?й сд генерала A. C. Костицина, вместо контрудара, отбивали попытки гитлеровских войск прорваться к р. Псел. 5?й гв. и 2?й гв. танковые корпуса перешли в наступление разновременно: встреченные сильными контратаками неприятельских танков, поддержанных с воздуха авиацией, они вскоре отошли в исходное положение»{683}.

В приведенной цитате все перевернуто с ног на голову. Если контрудар запланирован наносить по флангам, с прохоровского направления, для оттягивания сил с обояньского направления, то как может противник его упредить, если основные силы он бросил не на фланги, против изготовившихся к атаке советских войск, а на то же обояньское направление? Вместе с тем совершенно не упоминаются действия 2?го тк, у которого были серьезные проблемы с организацией боя, но тем не менее именно он 8 июля сыграл ключевую роль в осуществлении [724] замысла Н. Ф. Ватутина. Автору довелось встречаться с одним из авторов процитированной выше книги. Георгий Автономович Колтунов откровенно признал, что подобные абзацы были призваны «замаскировать» неудачные действия ряда наших соединений в тот день. От себя добавлю: скрывались не неудачи танковых корпусов, а скорей неблаговидные действия отдельных генералов, в частности командира 10?го тк, который откровенно проигнорировал приказ командующего фронтом и вообще не ввел в бой свое соединение.

Осуществить контрудар так, как его задумывал Н. Ф. Ватутин, действительно не удалось. Вместо сильного удара (из района свх «Комсомолец» и ст. Беленихино) по флангам и прорыва в тыл двух дивизий «Лейбштандарт» и «Дас Райх» мощной танковой группировкой утром 8 июля на фронте «Дас Райх» были проведены несколько не согласованных по времени и разных по силе контратак танковыми бригадами лишь двух корпусов. Но начнем все по порядку.

Судя по времени подписания ряда документов и стенограмме переговоров, которые командующий фронтом вел в ночь на 8 июля, отдохнуть ему не пришлось. Сразу после рассвета, ознакомившись с поступившей информацией об оперативной обстановке за ночь, Николай Федорович вместе с Н. С. Хрущевым связался между 8.30 и 9.00 с С. П. Ивановым, который находился на ВПУ 6?й гв. А в Сажном. Командующий поручил начальнику штаба координировать на месте подготовку и действия танковых соединений. Судя по всему, Семен Павлович, как старший воинский начальник, практически управлял войсками в ходе контрудара, а заместитель командующего 6?й гв. А П. Ф. Лагутин лишь формально отвечал за его проведение, а затем выступал в качестве «стрелочника», так как ни в каких документах его непосредственное участие в управлении корпусами в ходе контрудара не просматривается.

Утром Н. Ф. Ватутину было крайне важно получить данные из первых рук о выходе танковых соединений в отведенные им районы и о степени их готовности, поэтому он связался в первую очередь именно с С. П. Ивановым. Приведу стенограмму переговоров полностью. Вероятно, разговор шел по не защищенной от подслушивания линии связи, поэтому генералы вели иносказательный диалог. Для ясности расшифрую некоторые термины: «минуты» — это время, «хозяйства» — бригады и полки, слова, относящиеся к здоровью, например «больные», использованы в смысле — не готовы к бою, не прибыли, а «выписываю из госпиталя» — считаю готовыми к боевым действиям. [725]

«У аппарата Николаев: — Здравствуйте, как ваше здоровье?

Иванов: — Здравствуйте, мое здоровье хорошее.

Николаев: — Замечательно, я очень рад, что вы можете еще сказать?

Иванов: — Опаздывает Попов, прибыл ко мне в 8.00, его остальные хозяйства на месте.

Николаев: — Где, у вас или у Крюченкина?

Иванов: — У Буркова хозяйства все на месте, Кравченко — на месте, Бурдейный — на месте, Попов подтягивается, кроме пехоты, которая идет пешком, отстала.

Николаев: — Сколько же нужно минут, чтобы Попов и вы поправились, или же можно считать, что Попов и вы здоровы. Ждем ответа.

Иванов: — Обещаем быть здоровы вовремя.

Николаев: — В таком случае я больных из госпиталя выписываю вовремя и требую быстрее направляться на свои места и делать свое дело. Проследите, чтобы все больные так и поступали. Проследите, чтобы им было чем питаться и чтобы они не голодали. Понятно ли вам?

Иванов: — Понятно, принято к исполнению. У меня все.

Николаев: — Ну, желаю вам успеха, проследите, чтобы больные помогали друг другу, желаю вам успеха и всем больным доброго здоровья. Николаев. Сергеев»{684}.

К. С. Москаленко отмечал, что «характерной чертой Н. Ф. Ватутина было стремление предоставить подчиненным как можно большую самостоятельность»{685}.

Ценное качество для руководителя, оно помогает в работе, стимулирует инициативу подчиненных, но лишь тех, кто действительно хочет работать, и работать на результат. Возможно, на этот раз Николаю Федоровичу не стоило предоставлять подчиненным столь значительную самостоятельность и не полагаться на заверения своего начальника штаба, а вновь выехать в войска и лично убедиться в точном исполнении командирами танковых корпусов его распоряжений. Хотя бы в некоторые из них. Ибо на этот раз своей недисциплинированностью и халатностью комкоры серьезно подвели его.

Первым, как и было запланировано, перешел в наступление Сталинградский корпус силами чуть больше полусотни боевых машин. Соединения В. Г. Буркова, А. Ф. Попова и A. C. Бурдейного в этот момент лишь готовились к атаке. Интервал между вводом в бой их корпусов составлял от 2 до 4 часов. В результате даже первой, как правило, наиболее сильной [726] атаки не последовало, что позволило эсэсовцам бить их бригады по очереди, как на конвейере.

В 10.30 непосредственно в атаке на рубежи двух полков дивизии Крюгера — «Фюрер» и «Германия» в направлении Калинин — Лучки участвовали 20?я гв. и 21?я гв. тбр общей численностью 59 Т-34 и Т-70 при поддержке мотострелков 6?й гв. мсбр. С первых минут атакующий клин подвергся сильному воздействию авиации и был встречен огнем противотанковой артиллерии. Через некоторое время 2?й тк СС для уничтожения теснившей мотопехоту к Калинину танковой группы генерала А. Г. Кравченко бросил дивизион штурмовых орудий «Лейбштандарт». Штаб 5?го гв. Стк сообщал:

«Преодолевая упорное противотанковое сопротивление, к 15.00 бригады вышли на рубеж: 20?я гв. тбр — 2 км юго–восточнее Собачевский, 6?я гв. мсбр и 21?я гв. тбр — 1 км восточнее и юго–восточнее Калинин (22?я гв. тбр в Беленихино) и, остановленные сильным танковым и противотанковым огнем на достигнутых рубежах, вели танковый огневой бой.

В 20.00 танки противника при поддержке минометного огня контратакой потеснили части корпуса за полотно железной дороги»{686}.

В отчете по итогам боев за период с 6 по 9 июля комкор писал:

«Части корпуса в 10.30 8.7.43 г. перешли в наступление в заданном направлении и к 15.00 овладели Калинин и вышли на рубеж Озеровский, Собачевский.

Таким образом, первоначальный успех корпуса не был поддержан соседями, связь с ними поддерживалась нормально, они своевременно были предупреждены о переходе корпуса в наступление и имели задачу такую же — в 7.30 8.7.43 перейти в наступление.

Следует отметить плохую организацию взаимодействия со стороны штаба Воронежского фронта между танковыми соединениями и явно слабый контроль выполнения ими боевого приказа, что и привело к недисциплинированным и преступным действиям ряда танковых соединений (2?го, 10?го тк и 2?го гв. Ттк), не перешедших в наступление.

Противник, почувствовав, что удар с нашей стороны наносится на сравнительно узком фронте, быстро перегруппировался и бросил против корпуса в направлении Лучки (сев.), Тетеревино (севернее), Ясная Поляна и с направления Лучки (южные) 130 танков, из них около 30 Т-6, мотопехоту до мд, 4 установки шестиствольных минометов, до 30 орудий разных калибров. Одновременно было введено большое количество [727] авиации, непрерывно в течение нескольких часов бомбившей боевые порядки корпуса. Впервые в эту операцию с 16 до 19.30 8.7.43 противник применил большую группу самолетов Хе?110 (противотанковых штурмовиков), обстреливавших из пушек на бреющем полете танки 20?й и 21?й гв. тбр.

В результате сильного удара с флангов и тыла (со стороны Тетеревино (северное), части корпуса к исходу 8.7.43, понеся большие потери, отошли на ранее занимаемый рубеж по линии ж. д.»{687}

Сетование Алексея Григорьевича на действия соседей понять можно. Находившийся правее, на участке: Андреевка, выс. 241.6, 10?й тк действительно в этот день не двинулся с места. Судя по документам его штаба, в течение 8 июля в бою участвовала лишь одна батарея его 727?го иптап и 183?я тбр. Бригада полковника Г. Я. Андрющенко с батареей 45?мм ПТО поддерживали огнем с места 285?й сп 183?й сд в районе выс. 258.2.

Хотя, как свидетельствуют документы, корпус В. Г. Буркова в полном составе более 12 часов находился в наиболее удобном положении для нанесения контрудара во фланг «Лейбштандарт» и «Дас Райх». В журнале боевых действий 2?го тк СС за 9 июля указано, что 8 июля между левым крылом этой дивизии и правым «Лейбштандарт» севернее Лучек образовалось не закрытое войсками пространство. Находилось оно как раз перед фронтом 285?го сп 183?й сд, за позициями которого располагался 10?й тк. В районе севернее выс. 258.2 действовал лишь разведотряд «Лейбштандарт». И таковым положение оставалось до 2.00 9 июля. Только в 20.30 2 грп «Лейбштандарт» получил приказ развернуться на восток и закрыть брешь. Таким образом, момент для удара по наиболее слабому месту на фронте двух дивизий СС из–за безответственности комкора?10 упущен.

Почему корпус не перешел в наступление в момент, когда его участие было крайне необходимо, непонятно. Генерал В. Г. Бурков так объяснял свое бездействие руководству фронта:

«У аппарата Николаев, Сергеев. — Здравствуйте. Доложите объяснение, почему задача вами не выполнена.

Бурков: — Мое хозяйство встретилось вследствие ограниченности времени, данного на подготовку, не успело выйти в исходный район и организовать связь. Все это было закончено в 13.00, к этому времени противник начал танковые атаки в направлении на Веселый с юго–запада, на Красный Октябрь, Прохоровка и Грезное. На Веселый 30–35 танков, на Прохоровку [728] (село. — В. З.), Козловку также до 35–40 танков, из направления перелеска свх Комсомольский до 17 танков вели огневой бой с одной моей бригадой. В общей сложности перед фронтом моего хозяйства насчитывалось не менее 100 танков, предпринявших до 6-ти атак, кроме того, противник начал авиационную обработку моих порядков, особенно в районе Васильевка, Андреевка, отм. 241.6.

Мой сосед слева запоздал с выходом и не увязал со мной действия, хотя я посылал четыре раза своего представителя. Между 14 и 15 часами он не поставил меня в известность. Бросил два своих хозяйства в атаку, атака успех не имела. После незначительного продвижения танки вернулись на рубеже свх Комсомольский. С 18.00 атаки противника с воздуха усилились, стали беспрерывными по 28–34 самолета, это вынудило меня в связи с разностью действий и сильным сопротивлением противника воздержаться от атаки сегодня, чтобы не нести напрасных потерь. Подбито не менее 8 танков противника, свои потери один танк, одна самоходная установка, 6 колесных машин, два миномета и до 40 человек убитыми и ранеными, по трем единицам потери в людях уточняются, (данных) еще не имею»{688}.

Трудно понять действия командира 10?го тк. Судя по имеющимся данным, ситуация складывалась следующим образом. Получив задачу от С. П. Иванова и уяснив всю сложность обстановки, В. Г. Бурков, вероятно, посчитал план командующего фронтом нереалистичным. Тем не менее решил не вступать в открытый конфликт (приказ есть приказ) и без лишнего шума пренебрег приказом свыше. А в качестве объяснения сослался на нехватку времени, неувязку с соседом и на численно превосходящего противника. Тем более что объясняться было проще из–за того, что разговор шел не с глазу на глаз, а через аппарат Бодо.

Доводы об отсутствия увязки со 2?м тк и о наличии перед фронтом соединения численно превосходящего противника выглядят, мягко говоря, неубедительными. КП генерала А. Ф. Попова с 7 июля находился в 6 км от Андреевки (НП 10?го тк) на окраинах х. Ямки, где в это же время развернулись основные силы 10?го тк. И не найти командира 2?го тк, который с утра и вплоть до начала контрудара находился на КП, было действительно сложно. Особенно если учесть, что все бригады А. Ф. Попова, прежде чем атаковать противника, проходили через позиции бригад 10?го тк.

Трудно разобраться и в других утверждениях комкора. Что помешало, к примеру, его разведке, которая пересчитала все [729] немецкие танки на участке соседнего 31?го тк, установить, что непосредственно перед фронтом корпуса действует лишь один моторизованный батальон СС (разведотряд), усиленный 10–15 танками? Или почему комкор, зная о местонахождении на его участке 17 танков и располагая силами более 164 боевых машин, 81 САУ и орудий ПТО, а также 94 минометами{689}, не предпринял решительных действий для уничтожения этого узла сопротивления. В крайнем случае у В. Г. Буркова была возможность договориться с генералом A. C. Костициным, командиром 183?й сд, об огневой поддержке гаубицами. В этот момент один дивизион 622?го ап этой дивизии находился в полосе 285?го сп. Вместе с его подразделениями и обстреливали лесочек у свх «Комсомолец» танкисты 10?го тк (183?я тбр), где, по данным разведки, расположились 17 танков врага. Хотя по некоторым данным, там находился дивизион штурмовых орудий «Лейбштандарт».

Следуя логике В. Г. Буркова, можно только удивляться, как это в столь сложной ситуации А. Г. Кравченко решился ударить полусотней танков в центр обороны дивизии Крюгера, да еще и сумел потеснить ее части на несколько километров.

Согласно отчету 10?го тк, В. Г. Бурков, отдав приказ в 6.00 8 июля о выдвижении 183?й тбр в район Андреевки, где уже находилась 178?я тбр с 287?м мп, оставил 186?ю тбр с сапом в районе хуторов Барчевка, Липовка (12 км от Андреевки). Документальный фонд 10?го тк и его соединений в ЦАМО РФ за этот период скудный, тем не менее в обнаруженных мною материалах о каком–либо планировании участия его войск в контрударе речи не идет. Это относится и к оперативным документам, и к отчетам штаба. Все приказы отдавались на оборону.

В архиве мне удалось познакомиться с автобиографией комкора, в которой он останавливается на действиях его корпуса в Курской битве. В этом документе генерал сетует, что после войны в литературе в основном описываются контрудары 1?й ТА и других танковых соединений, в частности 10?го тк. По его мнению, ничего подобного не было. Он открыто признает, что соединение стояло на месте и вело огневой бой, так как это был наиболее оптимальный прием борьбы с вражескими танками.

В тех условиях командиру корпуса следовало не теоретизировать, а вспомнить, что война дело коллективное и выполнение [730] приказа, когда он отдан, долг командира. Поэтому существенным вкладом корпуса в общую победу была бы атака, предпринятая даже с опозданием, хотя бы между 13.00 и 14.00. Вне всякого сомнения, массированный удар танками по слабо прикрытому стыку «Лейбштандарт» и «Дас Райх» оказал бы большую помощь и дравшимся у Калинина гвардейцам А. Г. Кравченко, и истекающей кровью первой танковой. Но, похоже, генералу В. Г. Буркову громить врага было недосуг, он думал совсем о другом. Через несколько дней, 12 июля, подобная ситуация вновь повторилась. В это время 10?й тк уже был передан в оперативное подчинение М. Е. Катукову. Прибывший утром 12 июля в корпус член Военного совета фронта Н. С. Хрущев не увидел никаких приготовлений к фронтовому контрудару, а руководство штаба невнятно доложило, что никакого приказа они не получили и задачи на бой не знают. Хотя, как потом выяснилось, письменный и графический приказ–задание из штаба 1?й ТА был доставлен еще 11 июля. Памятуя, как В. Г. Бурков «наводил тень на плетень» 8 июля, Никита Сергеевич немедленно принял жесткие меры. В результате соединение очень активно вело боевые действия в течение дня.

Н. Ф. Ватутин был раздосадован бездействием командира 10?го тк. И понять его можно, целый корпус — 185 танков и САУ — простоял весь день на флангах двух вражеских дивизий и не предпринял даже попытки ударить по врагу:

«— В течение 8 июля Вы допустили непростительную, грубейшую ошибку — проявили пассивность, и только этим можно объяснить невыполнение известного Вам замысла. Это дало возможность противнику сосредоточить весь свой удар по Катукову, что дало ему, то есть противнику, некоторый успех. Противнику удалось выйти к Кочетовке и подойти к Верхопенью»{690}.

Пока гвардейцы А. Г. Кравченко под шквальным огнем пробивались к Калинину, 10?й тк простаивал, а его штаб демонстрировал активную подготовку к атаке, в наступление перешла бригада полковника A. C. Бурдейного. Перед ними стояла очень сложная, трудновыполнимая задача. Согласно приказу фронта, корпус был разделен на две боевые группы, которые имели конечную цель: разгромить стоящего перед ними противника, то есть уничтожить мд СС «Мертвая голова». На рассвете 2?й гв. Ттк по–прежнему находился на восточном берегу Липового Донца, что еще больше усложняло его действия. Тем не менее, учитывая, что главная цель контрудара — сковать силы противника, замысел был вполне логичным. Хотя повторюсь: бригады, приступившие к его выполнению, не [731] располагали должными силами и средствами, и A. C. Бурдейный ничем помочь им не мог. Корпус не имел понтонного батальона, необходимых зенитных средств для прикрытия строительства переправ, а его саперные подразделения были малочисленны.

Первая, наиболее сильная, группа в составе 4?й гв. и 25?й гв. тбр (всего 66 Т-34 и 37 Т-70) при поддержке 273?го мп должна была в 10.30 ударить из района железнодорожной будки в 2 км южнее ст. Тетеревино по правому флангу «Дас Райх» и овладеть Нечаевкой. Затем, повернув на юг и сминая оборону заградительной группы Энзелинга вдоль русла реки с левого крыла на правое, двигаться к Петровскому, Смородину и Гонкам, т. е. в направлении левого фланга дивизии «Мертвая голова». Второй группе — 26?я гв. тбр (26 Т-34 и 15 Т-70) с подразделениями 4?й гв. мсбр предстояло атаковать из села Вислое в направлении выс. 209.5 (2,5 км юго–западнее Вислого) — Гонки. Таким образом, 2?й гв. Ттк должен был заставить командование «Дас Райх» разделить свои силы и связать их боем в двух разделенных между собой 13-км районах. В то время как корпуса В. Г. Буркова, А. Ф. Попова и А. Г. Кравченко будут атаковать левый фланг «Дас Райх» и «Лейбштандарт».

Но эта задумка не была воплощена в жизнь, хотя в начале атаки 26?й гв. тбр и сопутствовал успех. Бригада полковника С. К. Нестерова форсировала реку и продвинулась на несколько километров вперед. Однако ее удар наносился вдоль дороги из Вислого на Гонки, где в это время была сосредоточена вся бронетехника дивизии «Мертвая голова»: танковый полк и дивизион штурмовых орудий. Разгорелся ожесточенный танковый бой. В то же время основная группа 2?го гв. Ттк даже не смогла переправиться у Нечаевки через Липовый Донец. Обратимся к документам штаба 26?й гв. тбр. Из отчета о бое в районе Вислое и высоты 209.5:

«В 72.00 1?й тб переправился через Липовый Донец, вышел на зап. окр. Вислого и с хода атаковал выс. 209, 5. Танки 1?го тб были встречены сильным артминогнем противника из района выс. 225.9, клх. Смело к труду (южный) и огнем орудий ПТО с выс. 209.5.

Танки, поддержанные пехотой 89?й гв. сд, стремительной атакой овладели выс. 209.5, уничтожив при этом 2 орудия ПТО и до 20 солдат и офицеров противника.

2?й тб с мспб к этому времени полностью сосредоточился на юго–западной окраине Вислое.

В 13.30 до 50 танков, в том числе до 15 Т-6, идо батальона пехоты при поддержке сильного артминогня и до 30 самолетов противника контратаковали бригаду с двух направлений: [732] до 30 танков и до двух рот пехоты контратаковали с направления клх Смело к труду (северный); вторая группа — до 20 танков и до роты пехоты контратаковали с выс. 225.9. Пехота 89?й гв. сд в беспорядке отошла в Вислое.

После часового огневого боя танки бригады, потеряв сожженными 2 Т-70 и подбитыми 3 Т-34 и 1 Т-70, отошли на рубеж 500 м западнее Вислого, где и закрепились, встретив танки противника с места.

В результате огневого боя танки противника, под воздействием огня наших танков, потеряв два танка подбитыми и один танк сожженным, отошли в направлении Гонки, оставив прикрытие на выс. 209.5 4 Т-6 и до двух рот пехоты.

3. В 18.00 1?й и 2?й тб вторично атаковали выс. 209, 5 и по достижении восточных и северо–восточных скатов высоты были вторично контратакованы 30 танками, в том числе 10 танков Т-6, и были встречены сильным артогнем противника. Артиллерия и пехота 89?й гв. сд атаки танков не поддержали.

Танки, вступив в огневой бой с превосходящим числом танков противника, дальше продвинуться не могли и закрепились в 1 км зап. Вислого. В результате огневого боя сожжен один танк Т-6 противника. Наши потери: сожжен танк Т-34.

В 14.00 мспб попал под интенсивный артминогонь и бомбардировку авиации противника, был рассеян. Собранный личный состав мспб в 19.00 занял оборону впереди танков. С наступлением темноты танки противника отошли в западном направлении, оставив прикрытие на выс. 209.5»{691}.

Динамику боя дивизии «Мертвая голова» с бригадой полковника С. К. Нестерова в деталях можно проследить по документам 2?го тк СС:

«13.45. Вражеская атака силами от 30 до 40 танков и небольшим количеством пехоты сквозь дефиле от Вислого и Терновки на запад. Танковый полк, дивизион штурмовых орудий, II батальон полка «Ейке» при поддержке артиллерийского полка начали контратаку в 13.10.

13.50. Установлено сосредоточение вражеских танков и пехоты в лесу юго–восточнее Вислого. Взято под обстрел артиллерией.

14.40. Проходящая пехота и отдельные автомашины. Наблюдение ведется из рощи в 2 км юго–восточнее Гостищева в направлении лесного комплекса восточнее Терновки.

15.00. Танковый полк без одного батальона ведет бой с вражескими танками в 1200 м восточнее выс. 209.5 (2 км юго–западнее Вислого)… Дивизион штурмовых орудий движется через высоту 209.5 на север против дефиле западнее Вислого, [733] там батальон противника. Несколько вражеских танков в 2 км северо–восточнее Гонок.

В 17.15 атака неприятельской роты с 6 танками от Вислого в западном направлении. Бои все еще идут. Наша артиллерия ведет обстрел мест сосредоточения противника в 2 км восточнее Вислого и в самом Вислом, Терновке, а также поддерживает пехоту в обороне и при контратаках. До сих пор подбиты 2 вражеских танка.

Положение в воздухе: активная деятельность вражеской и частью нашей авиации. Борьбу с вражескими налетами ведет 3?й зенитный дивизион СС.

Танков T-VI — 5, Т-IV (дл.) — 28, T-IV (кор.) — 7, Т-III (дл.) — 52, командирских танков (Bef. Pz) — 7, штурмовых орудий — 13, противотанковых орудий — без изменений»{692}.

Из отчета 4?й гв. тбр:

«В 12.00 бригада перешла в наступление с исходного района. 1?й тб с 1?й стр. ротой и ротой автоматчиков мспб с приданным взводом ДШК наступал в 1?м эшелоне. 2?й тб со взводом ДШК и 2?й стр. ротой мспб наступал за 1?м тб уступом слева. Иптаб — за 1?м тб.

Рота ПТР и минометная рота за боевыми порядками 2?го тб. В 18.00 направляющий взвод 1?го тб достиг переправы через р. Липовый Донец в р-не Нечаевка. Переправа для танков непригодная. Мост взорван, брода нет.

Ввиду отсутствия переправы и невозможности построить днем, бригада наступление прекратила под сильным артминогнем. И в 2.30 9.7.43 г. заняла прежний район обороны в районе будки, что южнее 2 км Тетеревино. В результате боя бригада имеет потери:

Личного состава: убито — 7 человек, ранено — 32, пропало без вести — 3.

Матчасть: сожжено Т-34–1, подбито Т-34–2, артогнем подбита машина ГАЗ-АА минроты мспб. Вооружение: винтовок — 18, автоматов — 9.

В этом бою отличился решительными действиями и напористостью командир 1?го взвода 1?й роты танкового батальона гв. лейтенант Мельниченко и командир 2?й стрелковой роты мспб, который вышел на восточный берег Липового Донца и занял оборону. Своими действиями сковал противника, находящегося в Лучках, и держал под обстрелом дорогу, идущую из Лучки на Калинин, тем самым дезорганизовал движение автомашин противника»{693}.

Ввиду того, что 4?я гв. тбр не смогла переправиться, 25?я гв. [734] тбр осталась на исходных позициях и в течение дня в боевых действиях участия не принимала, проводя инженерную разведку поймы реки, для возведения собственной переправы.

Таким образом, на правом фланге 2?го тк СС по линии Калинин — Непхаево — Вислое, протяженность до 21 км, в период с 10.30 до 14.30 разновременно части «Дас Райх» и «Мертвая голова» вели бои со 100 танками 5?го гв. Стк и 2?го гв. Ттк, из которых лишь 68 — «тридцатьчетверки». Еще столько же застряли на восточном берегу в районе Нечаевки у разбитых переправ. По районам их сосредоточения наносила удары немецкая авиация и артиллерия. Поэтому немудрено, что П. Хауссер, учитывая данные авиаразведки о подводе русскими подвижных соединений с востока, расценил угрозу на правом фланге корпуса как существенную, но пока не столько значительную, чтобы немедленно приостанавливать атаки «Лейбштандарт» и «Дас Райх» и разворачивать их боевые группы с фронта 31?го тк. В журнале боевых действий 48?го тк о положении соседа отмечается:

«Корпус СС повсюду встречает сильное сопротивление танковых частей противника. Одновременно этот корпус на своем правом фланге у Тетеревино и Калинин был атакован силами 2?го русского танкового корпуса, который прорвался через Липовый Донец. Корпус намерен, несмотря ни на что, двигаться через хутор Веселый на запад, чтобы соединиться с 11?й тд и уничтожить находящиеся между ними танковые силы врага»{694}.

Таким образом, существенных результатов и Тацинскому, и Сталинградскому корпусам добиться не удалось. Докладывая командующему фронтом о результатах боя, полковник A. C. Бурдейный делился своими впечатлениями:

«Бурдейный. Докладываю. Связь с вами имею устойчивую, с соединениями также имею связь. Две танковые бригады сегодня наступали на Нечаевка и Петровский до рубежа реки Липовый Донец, встретили незначительное сопротивление, с подходом к реке противник с направления Яковлево выдвинул заслон в составе 15–20 танков, которые не давали навести переправу в районе Нечаевка и Петровский. Артиллерия противника вела огонь, не больше батареи, с западных скатов выс. 246.3. За целый день по этому району было два налета авиации 15–20 самолетов.

На этом участке задача не выполнена из–за отсутствия переправы и нерешительных действий командира 4?й бригады. Сосед справа (5?й гв. Тк) — видел его отдельные танки в районе южнее Калинин. Потери: наши — два танка, потери противника [735] — подавлены 2 минометных батареи и до 30 человек пехоты.

Второе. На участке Вислое наступала 26?я гв. тбр, усиленная мотострелковым батальоном 4?й гв. мсбр. До 13.00 имела успех и овладела выс. 209.5, с 13.00 противник силою в 50–60 танков контратаковал бригаду с направлений: выс. 225.9, а также с направления выс. 198.3 и до 15 танков вели огонь с безымянной высоты, что 3 км сев. — вост. выс. 215.9.

Танки противника с 14.00 поддерживала авиация группами 25–40 самолетов, в силу этого бригада не смогла продвинуться. Противник, очевидно, боится этого направления, поэтому надежно его прикрыл всеми средствами. Наши потери на этом участке — 3 подбитых танка и до 50 чел. личного состава, главным образом от авиации. Потери противника — 2 танка сожжены и три подбиты.

Я полагаю, что лучше целиком корпусу наступать из района Тетеревино на Лучки, Нечаевка, так как здесь сопротивление противника значительно меньше, и это направление даст возможность скорее выйти на Белгородское шоссе и поставить под угрозу всю северную группу противника. Необходимо, чтобы правые соседи так же активно действовали. Направление Вислое выс. 225.9 угрожает больше противнику и режет его клин под корень, но для того, чтобы сломить сопротивление на этом участке, моих сил недостаточно. Необходима тяжелая артиллерия, а также самолеты»{695}.

К полудню Н. Ф. Ватутин с нетерпением ожидал первых результатов и от М. Е. Катукова, и от С. П. Иванова. Ему было важно понять, сработал ли план контрудара, начал ли противник переброску сил с обояньского на прохоровское направление, в полосу наступления танковых корпусов? В это время события на обояньском направлении развивались следующим образом.

Из трех соединений 48?го тк первой, сразу после рассвета, должна была перейти в наступление «Великая Германия». К тому времени, как ее войска начнут теснить русских в Сырцево и продвигаться к с. Верхопенье, 11?й тд предстояло силами разведбатальона очистить Покровку от оставшихся в ней подразделений советских войск, а основные силы привести в боевую готовность. После прорыва дивизии Хейерляйна в северном направлении войскам Микла следовало возобновить наступление в направлении на Гремучий, прерванное вечером 7 июля.

К моменту, когда ударная группировка корпуса всеми силами втянется в бой, 3?я тд должна была окончательно сосредоточиться [736] в Дуброво с задачей: решительным ударом окончательно сломить сопротивление частей 3?го мк в западной части Луханина и на северном берегу Пены в районе этого села. Здесь оборонялся 2?й батальон 10?й мбр полковника Яковлева.

В 8.00 командование 48?го тк получило сообщение из 8?го ак о готовности поддержать атаку «Великой Германии» ударами по Сырцеву и Верхопенью. Но несколькими минутами раньше поступило сообщение из штаба Хейерляйна, которое заставило приостановить вылет бомбардировщиков, а затем и полностью лишило Кнобельсдорфа возможности утром использовать силы корпуса Зайдемана в своей полосе. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«В 7.45 командир «Великой Германии» в телефонном разговоре с командиром корпуса доложил, что сопротивление перед дивизией ослабевает, но Сырцево еще не полностью очищено, часть села по–прежнему занята врагом. С наступлением темноты, вероятно, Верхопенье будет в наших руках. В северной части Верхопенье уже находится одна рота гренадерского полка. По Сырцево и Верхопенье воздушные удары наносить нельзя.

Корпус не может понять, как гренадерский полк так быстро мог проникнуть во вчера еще сильно укрепленное врагом Верхопенье, однако должен приостановить воздушные атаки, так как это же сообщение подтверждает своим донесением гренадерский полк. Около 7.30 выясняется, что были перепутаны хутор Гремучий с Верхопенье. Запрошенный гренадерский батальон сообщил, что находится в Гремучем.

Верхопенье и Сырцево обороняет все еще сильный противник, располагающий большим количеством танков. Воздушные силы нельзя вновь переориентировать в нашу полосу наступления, корпус лишается столь ценной помощи при атаке на Верхопенье и Сырцево.

Начальник штаба 48?го тк указывает начальнику штаба «Великой Германии» на то, что в будущем такую важную информацию с далеко идущими решениями командования необходимо докладывать после более тщательной проверки»{696}.

Авиакорпус Зайдемана с первых часов операции очень интенсивно использовался для поддержки наземных войск, а после того, как он лишился трети самолетов, нагрузка на оставшиеся соединения существенно возросла. Поэтому, как только командование 48?го тк приостановило вылет в его полосу бомбардировщиков, его штаб немедленно направил все силы на поддержку соседей 2?го тк СС и 3?го тк. Хотя бомбежка [737] позиций танковых бригад 6?го тк временно была отменена, «Великая Германия» была вынуждена продолжить наступление на Сырцево. Генерал Хейерляйн решил взять удерживающую его 112?ю тбр полковника М. Т. Леонова в клещи. Бригада Штрахвица ударила с юго–востока, в направлении выс. 218.5, а батальоны гренадерского полка попытались охватить село с севера. В это время самая сильная дивизия корпуса втянулась в горловину своеобразного «мешка», который образовали: слева села на восточном берегу Пены, а справа и спереди — отроги глубокого заболоченного оврага, проходящего от выс. 230.1 полукругом до северных окраин Сырцева. Учитывая рельеф местности и упорство советских частей, узел сопротивления в Сырцеве для 48?го тк в тот момент оказался как кость в горле. Кнобельсдорф утром выехал к Хейерляйну, чтобы самому наблюдать за боем у этого села, а возможно, личным присутствием подтолкнуть командование дивизии к более решительным и настойчивым действиям.

Батальоны «пантер» нанесли сильный удар. Но танкисты полковника М. Т. Леонова, используя складки местности и отсутствие над головой «соколов Зайдемана», дрались храбро и очень упорно. Из отчета штаба 112?й тбр:

«С 7.30. 8 июля противник с рубежа Сырцево, Гремучий продолжил развивать наступление в западном направлении. На участке обороны бригады наступало до 70 танков. Бригада вела бой с танками и пехотой противника, упорно удерживая занимаемые рубежи. Танковые батальоны вели огонь с места из–за укрытий и маневрируя. Пехота стойко удерживала позиции, не уходя из окопов, даже когда танки утюжили их траншеи.

К 11.30 в 124?м тб осталось 4 Т-34, в 125?м тб (оборонявшемся без 2?й роты) осталось 5 Т-34, которые продолжали упорно вести бой. 2?я рота продолжала находиться на выс. 135.4 (южные окр. Верхопенье), вела ожесточенный бой с танками врага, наступавшими с направления Гремучий. От основных сил бригады 2?я рота 125?го тб была отрезана танками противника, просочившимися в ур. Щенячье и двигавшимися на запад».

К полудню стало ясно, что, хотя 112?я тбр была оттеснена в село, штурм села может затянуться надолго. Поэтому, с согласия Кнобельсдорфа, Хейерляйн отдал приказ: оставить перед Сырцевом заслон из фузилеров, а бригадой Штрахвица и гренадерским полком продолжить атаку в направлении Верхопенья.

К 13.00 передовые части «Великой Германии», смяв оборону 199?го гв. сп дивизии полковника А. И. Баксова, ворвались в ур. Щенячье, а четыре танка прорвались непосредственно [738] к южным окраинам Верхопенья, в район мельницы (300 м южнее МТС). Однако огнем 200?й тбр полковника Н. В. Моргунова и батарей 12?го иптап две из прорвавшихся вражеских машин были сожжены, а остальные две повернули назад и скрылись в урочище.

Получив сообщение о выходе немцев к Верхопенью и высоких потерях бригады М. Т. Леонова, командир 6?го тк, стремясь сохранить силы 112?й тбр для удержания переправ в Сырцево, в 13.00 отдает приказ об отводе ее на западный берег. При этом бригада должна была двумя узлами сопротивления держать оба моста через Пену в селе. Но связь с ее штабом прервалась, поэтому распоряжение было передано по радио соседней 10?й мбр 3?го мк. В 13.10 начальник штаба 10?й мбр направляет следующее письмо:

«Командиру 112?й тбр

Командир корпуса приказал выйти на восточный берег р. Пены и не допустить противника занять восточный берег р. Пена сев. Сырцево. Восточнее Сырцево, 218.5 — части 10?й мбр. Приказ получен по радио начальником штаба 10?й мбр. 8.7.1943 г. 13.10»{697}.

Получив этот небольшой клочок бумаги, полковник М. Т. Леонов на его обратной стороне пишет карандашом донесение генералу С. М. Кривошеину, в чьем оперативном подчинении он по–прежнему находился:

«Командиру 3?го мк. В строю имею девять танков Т-34 и пятнадцать танков Т-70. С разрешения ком. 6?го тк отошел с боем западнее Сырцево. Пехота имеет большие потери. Прошу разрешения занять западный берег танками и восточный берег остатками пехоты. 14.0 08.7.43 г.»

В это время Кнобельсдорф переподчиняет фузилерский полк командиру 3?й тд и приказывает Вестховену немедленно приступить к штурму Сырцева, а Хейерляйну — сосредоточить все усилия «Великой Германии» на прорыв к Верхопенью.

На правом крыле корпуса в полосе перешедшей к обороне 11?й тд с 911?м дивизионом штурмовых орудий и 339?м пп 167?й пд с утра было достаточно спокойно. Бой вел лишь ее разведбатальон в Покровке. Но в 10.00 ситуация начала меняться. Корпус СС сообщил, что русские перед его фронтом боевых групп «Лейбштандарт» и «Дас Райх» по линии Грезное — Малые Маячки создали сильный противотанковый фронт из артиллерии и одновременно атакуют повсюду танками. Ситуация накалялась, боевые группы дивизии Виша и Крюгера топтались на месте, отражая эти контратаки. Находясь [739] в курсе оперативной обстановки, генерал Микл предложил командованию корпуса помочь эсэсовцам, ударив силами не задействованного пока в бою его танкового полка в тыл русского фронта ПТО перед боевой группой 2?го тк СС. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«10.00. 11?я тд очистила Покровку и находится в обороне, ей противостоят вражеские силы в 20–30 танков. Отдельные атаки противника отражены. Боевая группа дивизии ожидает, пока «Великая Германия» овладеет своим участком. Справа, у Больших Маячек дивизия имеет связь с танковым корпусом СС. Передовая группа СС, которая с дивизией «Лейбштандарт» прорывается на участки Веселый — Грезное, встречает там мощное сопротивление танков врага. С северо–запада следуют на марше еще 50–100 танков противника.

В этой ситуации командир 11?й тд решил перейти к активным действиям. Он запросил штаб корпуса о возможности дивизии прорваться в направлении Грезное, чтобы помочь дивизиям СС на своем участке. Сюда же навстречу с юга через Малые Маячки будет переброшен полк «Лейбштандарт» с разведбатальоном.

Командир корпуса выехал в войска, и связи с ним нет. Начальник штаба корпуса, уточнив положение, в 11.00 сообщил в штаб армии предложение корпуса:

Перед корпусом находятся две сильные танковые группы врага, первая, 30–40 танков, в районе Красной Поляны, вторая — вокруг Сырцево, которую, в настоящее время, атакует «Великая Германия». Перед лицом столь сильного врага 11?я тд не в состоянии прорваться в направлении Грезное, поэтому корпус предлагает:

— удерживать 339?й пп (167?й пд) фронт от северной окраины Покровки до дороги на Красную Дубраву. Боевой группой 11?й тд прорываться северо–западнее Гремучего к выс. 242.1 (по трассе западнее балки Становая. — В. З.), одновременно переходит в атаку находящаяся по обеим сторонам дороги пехота дивизии;

— после достижения выс. 242.1 11?я тд поворачивает на север восточнее от участка прорыва дивизии «Великая Германия» (восточнее Верхопенья) или поворачивает на северо–восток и создает сплошной фронт обороны на участке у х. Береговой. Таким образом, силы корпуса останутся собраны в кулаке и будет достигнута поставленная цель — сковать танковые силы врага перед 2?м тк СС. Еще не понятно, какой из вариантов прорыва: на север или поворот на север — возможен. Командующий армией план одобрил.

11.40. Связь с 11?й тд нарушена, указания в дивизию переданы с офицером связи и по радио: [740] — оборонительный фронт создать вдоль дороги до выс. 242.1. Боевая группа должна быть готова к дальнейшему наступлению. Направление будет сообщено позднее.

В 11.00 после установления связи с командиром корпуса ему было доложено о положении в 11?й тд и новый план наступления. Он согласился с решением и отдал приказ в соответствии с ним.

11?я тд докладывает о сильном движении колонн у выс. 260.8 по дороге на юг. Вероятно, противник выдвигает новые силы. Дивизия намерена выдвинуться вдоль шоссе к выс. 242.1, так как местность южнее Гремучего непроходима. Корпус не возражал против этого решения. Дивизия планирует выступить в 13.00»{698}.

Предложение командования 11?й тд направить часть ее сил в полосу 2?го тк СС оказалось единственной попыткой немецкой стороны 8 июля использовать силы с обояньского направления на прохоровском. На 24.00 7 июля ее танковый полк располагал 70 танками. Учитывая, что 31?й тк вел подвижную оборону и его рубежи не были существенно укреплены и основные силы соединения Д. Х. Черниенко выдвинул против боевых групп «Лейбштандарт» и «Дас Райх», предложение генерала Микла было своевременным и вполне взвешенным. Встречные удары дивизий СС и 11?й тд могли достичь цели, в то же время оно отвечало задачам, поставленным в приказе № 3 по армии. Однако шло вразрез с замыслом командира 48?го тк, состояние дел которого было хуже некуда.

Если перевести на обычный язык, то Кнобельсдорф осадил генерала И. Микла и ясно дал понять, что хотя оба корпуса делают общее дело, но у нас и без проблем соседа своих забот невпроворот. А если командованию 11?й тд не сидится, то, пожалуйста, действуйте, но в полосе своего корпуса. Ваша помощь, к примеру, важна «Великой Германии», увязнувшей на позициях русских в пойме Пены.

По замыслу Кнобельсдорфа, который он решил реализовать после полудня, ближайшей задачей «Великой Германии» и 11?й тд должно было стать окружение советских войск между обояньским шоссе и Верхопеньем. В то время как соединение Хейерляйна должно продолжить медленно прогрызать рубежи вдоль поймы Пены, 11?я тд получила приказ: в 13.15 продолжить наступление по обояньскому шоссе на север, в направлении выс. 242.1. В установленное время 110?й грп атаковал слева от дороги, а 111?й грп — справа. Разведбатальон и 339?й грп 167?й пд начали движение справа уступом через балку у Красной Поляны. [741]

В некоторых документах 1?й ТА отмечается, что, начав после обеда атаку, немецкие танки почему–то двигались по обояньскому шоссе колонной. Казалось, противник не знает, что в нескольких сотнях метров находятся наши боевые позиции. Отчего–то замолчали орудия и с нашей стороны. После войны на традиционных встречах в Прохоровке ветераны, делясь воспоминаниями, отмечали, что, наблюдая за этим необычным зрелищем, приходили к мысли: соседи, 67?я гв. сд, попросту струсили. Ведь колонна двигалась с виду внушительная. При подходе боевой группы 11?й тд к северному отрогу ур. Щенячье, выходившего к шоссе, начался бой, описание которого потом офицеры отделов по обобщению и изучению опыта войны{699} часто включали в ряд сборников, издававшихся Генштабом РККА.

Напомню: к исходу 7 июля противник был остановлен перед селом Красная Дубрава. Командующий 6?й гв. А не сомневался, что на следующий день соединение противника, наступавшее на этом участке, продолжит атаку танками вдоль шоссе и попытается ударить на Верхопенье с востока, чтобы помочь своему соседу, двигавшемуся из района Сырцева. Это был типичный тактический прием немцев — «клещи». С целью сорвать предполагаемый замысел немцев вечером 7 июля И. М. Чистяков отдал приказ подполковнику Н. Д. Чеволе снять его 27?ю оиптабр из района Луханина и сосредоточить оба ее полка вдоль обояньского шоссе от Красной Дубравы до развилки дорог 2,5 км восточнее Верхопенья. Выполняя приказ, бригада, совершив ночной марш, перед рассветом вышла в указанном районе. 1841?й иптап майора В. Г. Гашкова занял огневые позиции на выс. 242.1 (восточнее Верхопенья).

В то же время командир 1837?го иптап майор Н. Е. Лысюк восточнее Красной Дубравы растянул 10 орудий из 12 оставшихся в полку параллельно обояньскому шоссе с юга на север. Расстояние между батареями было установлено в 500 м, а между орудиями 50–100 м. Все расчеты получили приказ тщательно замаскировать свои ОП. Кроме того, две 76?мм пушки комбриг поставил непосредственно на дороге севернее Красной Дубравы. Это были так называемые «заигрывающие» орудия. Таким образом, шоссе было перекрыто бригадой в двух местах.

После того как колона боевой группы 11?й тд, двигаясь от выс. 251.2 по шоссе на север, подошла на дистанцию 2000 м к «заигрывающим» орудиям, их расчеты начали вести беглый огонь осколочными снарядами. Немцы посчитали, что у русских [742] не выдержали нервы, и, остановив движение автомашин с пехотой, двинули бронетехнику вперед. Экипажи опасались мин, поэтому танки и штурмовые орудия шли не развернутым фронтом, а кильватерной линией. Колонна продвигалась медленно, через некоторое время над позициями двух «заигрывающих» орудий показались около 40 вражеских самолетов. Тремя группами они нанесли бомбовый удар по их месту расположения, и через 15–20 минут они были уничтожены. После этого танки начали увеличивать скорость. Подполковник Н. Д. Чевола в этот момент находился на НП 1837?го иптап. Как только передовые машины врага вошли в сектор обстрела орудий полка на левом фланге, по его приказу одновременно по бортам танков ударили все расчеты. Огонь был сильный и неожиданный для врага. Благодаря тщательной маскировке позиций и приему с «заигрывающими» орудиями, отвлекшими внимание экипажей танков на себя, немцы не смогли вовремя обнаружить засаду.

Согласно отчету бригады, расстрел колонны 11?й тд длился восемь минут, за это время была выведена из строя 31 бронеединица. По данным, собранным шведскими исследователями Н. Цеттерлингом и А. Франксоном, численность 11?й тд за сутки с 24.00 7?го по 24.00 8 июля уменьшилась на 17 танков. Учитывая, что вся территория, на которой остались машины, подбитые 27?й оиптабр, находилась под контролем немцев, их ремонтные службы значительную часть техники оперативно восстановили. Вместе с тем, как отмечается в документах нашего соединения, среди оставшихся дымиться на шоссе были и тяжелые танки. Судя по всему, они принадлежали 52?му батальону «пантер», который поддерживал 11?ю тд.

Противник даже не смог развернуться в боевые порядки, хотя отдельные его экипажи начали интенсивно обстреливать обнаруженные орудия. Но плотность и результативность огня артиллеристов Н. Д. Чеволы была столь значительной, что оставшиеся вражеские машины свернули с шоссе на восток, стремясь уйти от губительного обстрела. После боя командир полка доложил комбригу, что 1?я батарея капитана Афанасьева подбила 13 танков, 2?я — ст. лейтенанта Порывкина — семь, 3?й — лейтенанта Владимирова — десять танков и одно самоходное орудие. Были потери и в составе полка. От прямых попаданий бомб были полностью уничтожены два орудия и их расчеты. Еще две пушки вывели из строя танки. Погибли семь артиллеристов, и 16 — получили ранения{700}. Это был один из самых удачных поединков бригады в ходе Курской битвы. Он был правильно спланирован и мастерски осуществлен. [743]

Хотя уберечь от гибели два героических расчета, к сожалению, не удалось.

Одновременно с переходом в наступление 11?й тд начала штурм Сырцева и 3?я тд. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«13.45. Наступление 3?й тд в Сырцево началось. Находящиеся здесь танковые силы противника, вероятно, подведены только вчера из района Курска. Противник, кажется, намерен при любых условиях удерживать западный берег Пены, чтобы атаковать фланг двигающегося на север корпуса. Поэтому наступление дивизии будет очень трудным, и нет уверенности в том, что действия слабо вооруженной тяжелыми танками 3?й тд смогут оказать помощь «Великой Германии», ведущей тяжелый бой в районе Верхопенье»{701}.

Таким образом, между 13.00 и 14.00 весь участок обороны 1?й ТА и 6?й гв. А подвергся сильному удару двух танковых корпусов противника. И результаты не замедлили сказаться, немцы начали теснить наши войска. Между 13.30 и 14.00 боевая группа 11?й тд подошла к позициям 3?й мбр в районе выс. 242.1 и завязала бой, а подразделения 111?го грп ворвались в ур. Становая. Дравшаяся здесь 180?я тбр полковника М. З. Киселева, потеряв более половины «тридцатьчетверок» и «семидесяток», а также лишившись иптаб, начала отходить к выс. 260.8. В это же время командование 6?го тк было вынуждено отводить бригаду М. Т. Леонова на западную окраину Сырцева. Одновременно из ур. Толстое А. Л. Гетман выдвинул корпусной резерв — 22?ю тбр полковника Н. Г. Вененичева в стык 112?й тбр и 200?й тбр на участок: справа — слияние безымянного ручья с Пеной, слева — западная окраина Верхопенья.

Утром М. Е. Катуков приехал на своем «Виллисе» к А. Л. Гетману, здесь его и застало сообщение о переходе немцев в наступление по всему фронту. Он поддержал решение командира корпуса и распорядился усилить участок Верхопенья. Подполковник И. И. Бондаренко, командир 79?й гв. мп. «катюш», получил задачу сосредоточиться в лесу западнее Верхопенья и поддержать огнем части, оборонявшие село.

После этого командарм немедленно связался с командующим фронтом и доложил обстановку. Михаил Ефимович изложил свое видение ситуации. Противник пробивается к Верхопенью. При этом стремится взять в «вилку» в районе Гремучего, Красной Поляны, ур. Щенячье оборонявшиеся там 67?ю гв. сд, 90?ю гв. сд и 200?ю тбр со средствами усиления ударами с двух сторон: первым — из Сырцева в направлении к южной окраине села, вторым — вдоль обояньского шоссе с поворотом на запад вдоль дороги Верхопенье — выс. 242.1. [744]

Одновременно прослеживается стремление неприятеля охватить фланги 31?го тк. На его правом крыле, от обояньского шоссе, немцы стремятся ударить в его тыл, двигаясь через ур. Становая на Рыльский и Сухо — Солотино. Одновременно в центре и на левом фланге рубежа Рыльский — Веселый — высоты южнее Кочетовки войска Д. Х. Черниенко подвергаются сильным атакам танков при плотном прикрытии с воздуха. Немцы уже взяли Малые Маячки, Грезное и подходят к Кочетовке и Сухо — Солотине.

Командарм просил помощи, доложил, что у него остались незадействованными лишь 203?й оттп «KB», 86?я отбр и остатки 49?й и 1?й гв. тбр. 86?ю отбр полковника B. C. Агафонова трогать нельзя, она находится севернее Кочетовки, и в случае прорыва, кроме нее, здесь сил больше нет. Танковый полк решено подтянуть от Обояни в район севернее Сухо — Солотина с той же целью. Бригады В. М. Горелова и А. Ф. Бурды готовятся атаковать танковый клин противника из района выс. 260.8 — Ильинский на юго–восток от Верхопенья.

Н. Ф. Ватутин понимал положение командарма, но в свою очередь тоже поделился нерадостным известием — обстановка по всему фронту очень напряженная, немцы на участке 7?й гв. А прорвались в Мелехово, бой идет на западных окраинах Дальней Игуменки. Николай Федорович просил продержаться до завтра, резервы уже идут. Сегодня можно рассчитывать только на помощь танковыми ударами по правому флангу немцев на прохоровском направлении. Впоследствии Михаил Ефимович вспоминал, что «…мы возлагали большие надежды на удар по флангам противника 2?го и 5?го гвардейских, 2?го и 10?го танковых корпусов…» и «… с нетерпением ждал я сообщений с левого фланга. Но уже из первых донесений стало ясно: контрудар наших соединений не достиг намеченных целей»{702}.

Командующий фронтом не стал посвящать М. Е. Катукова во все проблемы и неувязки с контрударом. У командарма и так настроение было хуже некуда. Судя по дальнейшим шагам, Н. Ф. Ватутин и сам «кипел». После этого разговора в 14.20 он диктует жесткий приказ командирам четырех танковых корпусов.

«Командирам 10?го, 2?го танковых, 2?го и 5?го гв. танковых корпусов

Копия: начальнику Генерального штаба,

командующему 1?й танковой армией

1. Категорически требую самых решительных и смелых [745] действий: и полного выполнения поставленных задач. Топтание на месте прекратить и стремительно наступать.

Главная группировка до 300 танков противника наступает против Катукова из района Гремучий на Верхопенье. Стремительно выходите в тыл этой группировке.

2. О принятых мерах радируйте.

Ватутин. Хрущев»{703}.

У командующего фронтом были все основания быть недовольным действиями комкоров, особенно А. Ф. Попова и В. Г. Буркова. 10?й тк так и не двинулся с места, а бригады 2?го тк к 13.00 только сосредоточились в районе Прохоровки. Некоторые исследователи обвиняют Н. Ф. Ватутина в том, что этот приказ не учитывал возможности танковых соединений. Якобы он требовал от танкистов невозможного, в частности, отдавал приказы атаковать, при этом не предоставляя возможности их командованию подготовиться к ним. В этом есть определенная доля правды. Но необходимо понять и логику командующего. Во–первых, это была не прихоть, его действия были обусловлены тяжелой оперативной обстановкой. Во–вторых, командование корпусов само вводило руководство фронта в заблуждение. Так, в 8.00 8 июля штаб 2?го тк доложил, что 26?я тбр находится уже в Прохоровке, а 169?я тбр — в Правороти (5 км восточнее х. Сторожевое), 99?я тбр, 15?й гв. отпп и 83?й омцп и 12?й обаб — в районе Призрачное — Гусек — Погореловка (4–5 км восточнее ст. Прохоровки). Таким образом, утром половина соединения уже сосредоточилась в районе выжидательных позиций, а другая часть могла подойти через 2,5–3 часа.

Учитывая, что А. Ф. Попов получил приказ–задачу еще в 21.00 7 июля, а бригады в это время находились на марше примерно в 40 км от Прохоровки, то 8–9 часов вполне достаточно для доведения предварительных задач до комбригов. Даже если бы приказ поступил на рассвете, за 6–7 часов командование бригад могло провести разведку маршрута к переднему краю и связаться с командованием частей, на участке которых корпус должен был вводиться в бой. Следовательно, можно было рассчитывать: самое позднее — между 12.00 и 13.00 2?й тк основными силами был способен перейти в атаку. Согласно данным штаба 10?го тк, к этому же времени были готовы наступать и его бригады. Поэтому командующий фронтом не мог понять, почему более 300 танков в столь напряженный момент, когда соединения противника перепахивают рубежи оборон 1?й ТА и в любой момент могут пробить брешь, еще не введены в бой. [746]

Главная причина этого была безответственность, отсутствие элементарной дисциплины и порядка в танковых корпусах. Напомню, Н. Ф. Ватутин вечером 7 июля лично поставил комкору А. Ф. Попову задачи на бой 8 июля, но генерал не удосужился своевременно довести их до комбригов. Кажется невероятным, но это факт: командиры его соединений получили этот документ лишь через 12 часов.

Основные силы 2?го тк уже перед рассветом были под Прохоровкой. Согласно отчетам: 99?я тбр в 4.00 8 июля стояла в Призрачном, 26?я тбр — в Прохоровке, 169?я тбр прибыла к 3.00 8 июля в районе Правороти (5 км южнее ст. Прохоровки), 15?й гв. отпп — к 11.00 вышел в район в свх «Сталинское отделение» (4 км юго–западнее ст. Прохоровки). Тем не менее все это время ни генерал А. Ф. Попов, ни его штаб (КП находился в х. Ямки, 3 км юго–западнее ст. Прохоровка) до бригад не довели даже предварительный приказ–задание и не организовали своевременное выдвижение войск на исходные позиции. Так, 99?я тбр простояла в Призрачном с 4.00 до 12.00 и получила приказ: перейти в атаку в 10.00 (!) — по радио лишь в 12.00 8 июля. После чего двинулась к Прохоровке. Из отчета 99?й тбр:

«Эта наступательная операция имела ряд особенностей, определивших исход боя:

1. Отсутствие времени на подготовку.

2. Отсутствие сведений о противнике и о расположении переднего края обороны наших частей, действующих впереди.

3. Получение схемы приказа на наступление в 12.00 8.07.43 г., в котором было указано только направление и фактическое наступление в 10.00 8.07.43 г., — все это не позволило организовать наступательный бой так, как это должно быть.

Предупредив по телефону части: начать «вытягивание» (так в тексте. — В. З.), командование бригады и штаб выехали в части для доведения задачи, контроля и помощи по «вытягиванию» колонны.

В 12.35 бригада головной колонны прошла исходный пункт — северо–восточная окраина Призрачное, в порядке совершила марш по маршруту: Призрачное, Мордовка, Грушки и далее по балке — сосредоточилась на восточной опушке рощи свх Сталинское отделение.

…Была проведена рекогносцировка маршрута, исходного пункта для наступления и рубежа развертывания для атаки (ж. д. переезд, 600 м севернее Ивановского Выселка). Одновременно танки разгружались от запаса боеприпасов, бочек с горючим, снимались запасные бачки с кормовой части танков. Вся эта работа проводилась наспех, под давлением вышестоящего [747] начальства, обвинявшего бригаду в медлительности»{704}.

Такая же неразбериха царила и в других бригадах и полках. В ударную группу корпуса планировалось вывести 15?й гв. оттп и 26?ю тбр, за ними должны атаковать 99?я тбр и 169?я тбр. Однако этот боевой порядок был сразу же нарушен, все поставлено с ног на голову. Первой перешла в атаку 169?я тбр в 13.15, за ней в 14.00–99?я тбр, но почти сразу же их остановили и вернули на исходные рубежи.

В 14.00 к Сторожевому наконец подошли батальоны 26?й тбр, но в первой атаке они не участвовали. 15?й гв. оттп вышел на рубеж развертывания в 2 км западнее Сторожевого — только в 14.40. Он имел в строю 15 Мк?4, остальные, 6 «Черчиллей» и 1 КВ?1, отстали в пути.

Следует отметить, что командование фронта в силу своих возможностей старалось помочь танкистам. В частности, организовало прикрытие зенитным огнем района сосредоточения крупной танковой группировки. Так, уже 7 июля 26?я зенад получила приказ тремя полками отойти к Прохоровке на ПВО района развертывания танковых корпусов. Командир дивизии передал 1363?й зенап (37?мм орудия и ДШК) для ПВО 10?готк, а 1352?й зенап (85?мм орудия) — 2?му тк, ПО — лес севернее х. Сторожевое. Помимо этого, каждый корпус располагал полком малокалиберной зенитной артиллерии.

Однако надежно прикрыть несколько сотен боевых машин от ударов с воздуха не удалось. Это связано и с тем обстоятельством, что вражеские самолеты–разведчики обнаружили места скопления двух корпусов в районе Прохоровки еще ночью и марш 2?го тк на участке Короча — Призрачное — Прохоровка на рассвете. Поэтому штаб 8?го ак, получив необходимую информацию для авиаударов, уже передал предварительные приказы в боевые соединения, а 2?й тк СС внимательно отслеживал шаги советского командования. И лишь только первые две танковые бригады 2?го тк попытались перейти в атаку, штаб корпуса СС немедленно направил запрос о направлении в этот район авиачастей.

Около 14.00 на район Сторожевое, свх «Комсомолец», Ивановский Выселок был произведен массированный налет вражеской авиации. По немецким данным, против 2?го и 10?го тк действовали смешанные силы и пикирующие Ю-87, и штурмовики Хе?129. В налете одновременно приняло участие значительное число самолетов, до 120–150 единиц. При его отражении были случаи, когда подбитые самолеты падали на танки. Так вышел из строя от попадания в него рухнувшего самолета [748] легкий танк Т-70 в 169?й тбр, стоявший на исходных позициях. Несколько позже подобное произошло в 99?й тбр: уже в ходе атаки сбитый вражеский самолет накрыл Т-70. Машина вышла из строя, но, к счастью, экипаж остался жив. В этот же день был отмечен и редкий случай уничтожения танкистами 169?й тбр низколетящего вражеского самолета из танковой пушки.

В 15?м гв. отпп от прямого попадания бомб сгорели два «Черчилля», и два были подбиты, получили ранения несколько человек, в том числе и командир полка подполковник A. C. Туренков. По каким причинам — неясно, но полк был сразу отведен в лес у ур. Сторожевое. Его танки были расставлены в засадах и 8 июля в атаке корпуса участия не принимали.

Наступление корпуса генерала А. Ф. Попова началось в 16.00. На исходные позиции в трех бригадах вышло 145 танков Т-34 и Т-70 (26?я тбр: Т-34–34, Т-70–19, 99?я тбр: Т-34–34, Т-70–19, 169?я тбр: Т-34–19, Т-70–20){705}, а находившиеся в строю 11 Мк?4 15?го гв. отпп располагались в ур. Сторожевое. Как протекала атака, красноречиво свидетельствуют приведенные ниже цитаты из ряда боевых документов. Из отчета 26?й тбр:

«… части бригады к 14.00 8.7.43 г. сосредоточились в районе ур. Сторожевое, имея задачу в составе корпуса контратаковать наступающего противника в направлении Тетеревино, Лучки. Контратака в направлении Тетеревино, Лучки началась в 16.30. Части бригады, выйдя в атаку в составе: 270?го тб, 282?го тб, мспб, иптб — достигли Тетеревино, где встретили сильное сопротивление противника со стороны Лучки, Ясная Поляна.

282?й тб в боевом порядке шел левее 270?й тб, имея слева открытый фланг. Сосед слева — 169?я тбр, выйдя в атаку на 30–40 минут позже, пошла не по своему направлению — левее 282?го тб, а правее 270?го тб, в результате чего левый фланг 282?го тб не был прикрыт и попал под сильный артиллерийский огонь противника, понеся большие потери. Указанная операция, проводимая на участке корпуса, не была достаточно подготовлена.

Командный состав — командиры батальонов, рот не были обеспечены картами из–за их отсутствия. Задачу все достаточно, из–за малого отведенного времени, не усвоили. Рекогносцировка района наступлений не проводилась. Взаимодействие с артиллерией и пехотой не было организовано.

В результате указанных недочетов атака захлебнулась, было потеряно танков Т-34–21 и Т-70–1, убиты командир [749] 282?го тб капитан Райгородский, командиры рот 270?го тб ст. лейтенант Погарский, ст. лейтенант Занорин, в 282?м тб — сг. лейтенант Логачев.

К исходу дня все подразделения бригады в результате интенсивной бомбежки авиацией противника отошли обратно и заняли оборону»{706}.

Вечером начальник политотдела этого соединения подполковник Гелерт доносил в корпус:

«Согласно боевого приказу, бригада имела задачу к исходу дня овладеть населенным пунктом Лучки. Главные причины, приведшие к срыву поставленной задачи, являются:

а) Опоздание и несогласованные действия соседей (99?я, 169?я тбр). Эти бригады, опоздав, не заняли своего положения и вынуждены были действовать не на своем направлении, а за боевыми порядками нашей бригады. Поэтому левый фланг нашей бригады был открыт и подвергнут сильной контратаке танков противника Т-6.

б) Спешный ввод в бой без разведки огневых сил и расположение противника, в результате массированного огня противотанковых средств противника, что не дало возможности дальнейшего продвижения вперед»{707}.

Основные потери 26?я тбр понесла при подходе к х. Тетеревино. Нанес их, по немецким данным, находившийся в хуторе на ремонте «тигр» 13?й тяжелой роты, которым командовал унтершарфюрер Ф. Штудеггер. Из наградного листа:

«8.7.43 г. танковый полк с 1?м грп «Лейбштандарт» перешли в атаку к западу от Тетеревино. Боевая группа дивизии была усилена подразделениями полка «Германия». Через семь часов было обнаружено, что подошедшая группа вражеских танков 50–60 Т-34 атакует с северо–востока.

Командир небоеспособного танка Штудеггер был не в состоянии принять участие в атаке и потому остался в Тетеревино. После того как ему стало известно о танковой атаке, он принял все меры, чтобы вывести из хутора свой Т-6. Он выступил в одиночку против атакующих вражеских танков и в двухчасовом бою уничтожил 11 Т-34. Вражеское бронетанковое формирование впоследствии рассыпалось и ушло в овраг. Не ожидая приказа, унтершарфюрер Штудеггер немедленно решил атаковать вражеские танки, которые тем временем перегруппировались… Сражаясь изо всех сил и без поддержки, он подбил еще пять Т-34, остальные бежали с поля боя.

Унтершарфюрер Штудеггер совершил этот выдающийся [750] поступок по своей собственной инициативе, сделал все, что мог, и не понес потерь. Он предотвратил неизбежный прорыв вражеских танков в глубь наших позиций, решительно ослабил силы врага и, таким образом, сорвал выполнение им тактической задачи — открытие дороги для боевых подразделений на юго–восток…

Во время зимних боев в битве за Харьков Штудеггер, являясь водителем танка Т-3, за храбрость был награжден Железным крестом 2?го класса. За особо мужественное поведение при управлении своим танком при прорыве вражеских позиций к северо–востоку от Томаровки он получил Железный крест 1?го класса.

Он достоин высшей награды — Рыцарского креста Железного креста».

А вот как описывали участие в контрударе 99?й тбр офицеры ее штаба:

«99?я тбр наступала во втором эшелоне за 169?й и 26?й тбр, имея боевой порядок также в два эшелона: в первом — танки Т-34, во втором — танки Т-70, мспб и рота ПТР — десантом на танках. Таким образом, по существу без всякой подготовки, не имея представления о противнике и своих войсках, действующих впереди и на флангах, бригада вступила в бой в направлении отм. 258.2, Тетеревино, Лучки.

При достижении действующей впереди 169?й тбр рубежа свх Комсомолец, противник, обстреливая танки артиллерией, тяжелыми минометами и закопанными в землю танками Т-6, начал производить массированные налеты самолетами Ю-88 и противотанковыми Ю-87, вооруженными тремя 37?мм автоматическими пушками. Налет авиации усиливался по мере продвижения бригад вперед, и примерно к 18.00 8 июля 1943 г. эти налеты превратились в беспрерывную атаку с воздуха…. Как правило, самолеты Ю-87 атаковали наши танки с кормовой части, поражая огнем моторную часть.

В период с 14.00 до 19.00 8.07.43 г. зарегистрировано около 425 самолето–вылетов. Наша авиация активности не проявляла.

Командир 1?го тб, наступая в первом эшелоне за 169?й тбр, еще в момент развертывания батальона на исходном рубеже для атаки (ж. д. будка, 500 м севернее Ивановский Выселок), взял неправильное направление и вышел к ж. д. будке в 2 км южнее Ивановский Выселок. Командование бригады срочно направило 2?й тб вместо 1?го тб наступать в первом эшелоне. 1?й тб был остановлен, и ему было дано направление наступать на юго–западную опушку рощи свх Комсомолец. Таким образом, 1?й тб оказался во втором эшелоне.

В районе шоссейной дороги командир 1?го тб натолкнулся [751] на колонну 26?й тбр, зная, что 26?я тбр должна действовать справа. Тогда командир 1?го тб повернул колонну и стал наступать по обочине шоссе в направлении Тетеревино. На подступах к выс. 258.2 батальон встретил огонь двух танков противника Т-6. Завязалась перестрелка, и 1?й тб, понеся потери в танках, откатился на западную опушку леса свх Комсомолец и вел огонь с места.

2?й тб, двигаясь за 169?й тбр, вышел на северо–западные скаты выс. 258.2 и, встретив сильный огонь с высот 224.5 и 258.2, спустился в восточную часть Яра Заслонный, потеряв при этом 2 Т-70, занял удобные позиции вместе с 10 танками 169?й тбр и 15 гв. отпп (остальные частью были подбиты и сожжены, частью заблудились).

Мотострелковый батальон и рота ПТР, двигаясь десантом на танках 1?го и 2?го тб, с начала налета авиации противника сошли с горевших, подбитых, а затем и с исправных танков, раздробленные на небольшие изолированные группы (6–10 человек) вместе с группами пехоты других частей, в беспорядке укрывались от налета авиации противника.

Командир мспб, имея при себе минроту, потерял управление батальоном и вместе со своим штабом занялся сбором своих людей. Этим, по существу, занимался и штаб бригады.

Иптаб, встретив артминогонь противника, под беспрерывным нападением авиации, отошла назад и заняла ОП на безымянной высоте 0,5 км юго–западнее рощи свх Сталинское отделение в готовности отражать атаки танков противника из направлений Тетеревино, Ясная Поляна.

Этот огневой бой наших танков и артиллерии с танками и артиллерией противника в условиях ожесточенных налетов авиации противника продолжался до поздней ночи. К этому времени, усилиями командования батальонов и штабрига, удалось собрать пехоту.

За ночь с 8 на 9.07.43 г. по приказу штакора бригада заняла жесткую оборону на северо–восточных скатах выс. 258.2 в готовности с утра 9.07.43 г. выполнять задачу дня 8.07.43 г. Пехота и танки были закопаны глубоко в землю. С установлением жесткой обороны была установлена необходимая техническая связь штабрига с частями и подразделениями. В процессе боя эта связь осуществлялась главным образом через командиров штаба бригады.

В этом жестоком бою 99?я тбр потеряла 21 Т-34 — подбитыми и сожженными и 2 Т-70. Убито бойцов и командиров — 21 человек, ранено — 53 человека»{708}.

Комментировать этот документ излишне. Добавлю, что эта [752] атака бригады полковника Л. И. Малова, проходившая столь неорганизованно, завершилась еще и трагедией, так как вообще никакого взаимодействия с войсками, занимавшими оборону в этом районе, организовано не было. Не только экипажи танков и мотострелки не знали оперативной обстановки, не имели карт местности, по которой наступали, но и сам генерал А. Ф. Попов не удосужился уточнить у подполковника А. К. Карпова, командира 285?го сп, КП которого находился в свх «Сталинское отделение», рядом с его корпусным КП, где находится противник и какие села им заняты. Вот внеочередное боевое донесение № 05 штаба 183 сд на 5.00 9 июля:

«1. В 16.00 8.07.43 г. со ст. Прохоровка в направлении отметки 241.6 был услышан с КП 285?го сп шум моторов. Шли танки, которые развернулись в боевой порядок, открыли сильный артиллерийский огонь по нашим боевым порядкам, роте ПТР, пушкам, стоящим на ОП, и по НП.

Продвигаясь в направлении Васильевка, танки своим огнем сожгли несколько домов и подожгли один танк 10?го танкового корпуса (сосед справа, Васильевка). После чего эти же танки обрушили огонь по нашим боевым порядкам 1?го сб 285?го сп и начали давить бойцов своими гусеницами в окопах, особенно в 3?й и 5?й ср. Вследствие чего в ответственный период наступления на восстановление прежних рубежей были нарушены наши боевые порядки — 3?й ср, а также 4?й и 5?й стрелковых рот в особенности.

Танки шли без всякого руководства, не соблюдая боевого порядка и строя. Попытки командования 285?го сп объяснить танкистам положение, последние, не обращая внимания, продолжали огонь по нашим боевым порядкам. Командование полка разослало командиров по идущим танкам с задачей объяснить свои боевые порядки и обстановку — с требованием немедленного прекращения огня.

Командиры танковых рот ответили, что нам поставлена задача наступать в направлении на Андреевка, Васильевка и дополнительная задача наступать на Грезное, продолжали вести огонь и наступление на подразделение 285?го сп и 11?й бригады (11?я мсбр 10?го тк. — В. З.), которая стояла в Васильевка.

Наступающие танки были 99?й тбр 2?го тк. Командир корпуса — генерал–майор Попов.

Из доклада начальника штаба 99?й танковой бригады капитана Пинюк — задача на наступление бригаде ставилась лично командиром 2?го танкового корпуса генерал–майором Поповым: «…противник находится в Андреевка, Васильевка, Козловка, Грезное. — И мы действовали согласно поставленной задаче». [753]

По неполным данным, от огня своих танков подразделения полка имеют потери: 25 человек убито, 37 ранено.

Потери личного состава подразделений полка, в основном по 3?й и 5?й ср, главным образом получились по вине 99?й тбр, командование которой не уяснило себе обстановки, не предупредило о предстоящем наступлении меня, командование бригады пошло в наступление по нашим подразделениям 285?го сп. В результате чего расстреляли бойцов и подавили гусеницами танков в окопах и подорвали свои танки на наших минных полях.

Докладывая Вам об этом, прошу Вашего распоряжения принять строгие меры к лицам, допустившим преступную беспечность, повлекшую за собой расстрел и подавление гусеницами бойцов наших подразделений, также подрыв своих танков на наших минных полях»{709}.

Читая приведенные выше боевые документы, понимаешь, почему противник был невысокого мнения о тактике советских танковых соединений и считал ее, как выразился командир 17?й тд генерал Ф. Зенгер, «весьма примитивной». Увы, но следует признать: даже к середине 1943 г. значительная часть командного состава советских танковых войск в тактическом звене, до комбрига включительно, попросту не умела правильно организовывать бой своих подразделений и частей и эффективно ими управлять в процессе наступления. Слабую подготовку имели и сами экипажи, а их инициативу существенно ограничивали скромные возможности боевых машин. Приведу впечатление немецких офицеров о действиях советских танковых бригад в ходе боев 1942 г.: «Они скапливаются на поле боя большими массами. Двигаются не спеша и без какого–либо плана. Часто загораживают путь друг другу или же, выйдя на наши позиции, ничего не делают, чтобы использовать создавшееся преимущество, оставаясь пассивными и безразличными. То были дни, когда германские противотанковые орудия уничтожали до 30 русских танков в час…»{710} Как это похоже на то, что происходило 8 июля в войсках перешедшего в контрудар 2?го тк юго–западнее ст. Прохоровка. А что же касается трех десятков уничтоженных танков за час, то бывало и похуже. В ходе Курской битвы были моменты, когда артчасти СС за два часа уничтожали почти танковый корпус, как это произошло 12 июля в районе все той же станции Прохоровка.

Но вернемся к рассмотрению боевых действий. Несмотря на плохую организацию ввода корпуса в бой и отсутствие взаимодействия, атака почти полутора сотен танков сразу встревожила [754] командира корпуса СС. Если для отражения ударов 5?го гв. Стк и 2?го гв. Ттк Хауссер использовал в основном штурмовые орудия, противотанковую артиллерию и авиацию, то после получения сначала донесения разведки о сосредоточении танковых сил перед левым флангом «Дас Райх», а затем о переходе их в наступление он принимает кардинальное решение. Во–первых, приостанавливает наступление боевых групп корпуса на Кочетовку и Сухо — Солотино, во–вторых, отдает приказ вывести из полосы обороны часть сил танкового полка мд «Мертвая голова» в корпусной резерв и сосредоточить в районе Лучек.

Проследим динамику боя в полосе «Дас Райх» и момент разворота ударной группировки корпуса по сообщениям документов штаба 2?го тк СС:

«Из дневной сводки «Дас Райх»: «…12.25. Первая танковая атака на Калинин. 7 танков подбиты, 5 танкам удается прорваться в тыл. Противник пытается добиться успеха постоянным повторением атак у Калинина и Тетеревино (северное). Все удары отражены в упорных боях истребителями танков, штурмовыми орудиями, артиллерией».

13.30. Донесение «Дас Райх». Обнаружено крупное сосредоточение вражеских танков в лесу восточнее Ясной Поляны. Прорвавшиеся у Калинина танки (7 из которых подбито) стоят в районе Озеровского. Другие танки обнаружены у Тетеревино.

14.00. Сообщение 8?го ак: в полосе «Дас Райх» введены в бой сначала «штуки», затем «охотники за танками».

14.15. Доклад из «Дас Райх»:

— центр тяжести вражеских атак находится у Тетеревино (северное) — Калинина — Нечаевки. Разведка на участке Псела докладывает о длинной вражеской колонне, подходящей со стороны Прохоровки.

— В 14.30 третья танковая атака у Калинина отбита полком «Германия».

— 16.00. Воздушной разведкой обнаружены 22 танка севернее Ясной Поляны.

16.15. Приказ «Дас Райх» о необходимости обеспечить сбор боеприпасов (на поле боя. — В. З.) для Т-34{711}.

Из дневной сводки «Дас Райх»: «16.20. Начинается вражеская танковая атака у Тетеревино (южное). Севернее противник пытается добиться успеха атаками пехоты. В ожесточенных боях неприятель повсюду отражен. Противник поддерживает свои атаки крупными силами авиации. Наша авиация была связана боями на других участках и могла лишь временами поддерживать нашу тяжело сражающуюся пехоту. Потери врага в танках высоки». [755]

16.25. Начальник штаба корпуса дает приказ о немедленной контратаке у Тетеревино с целью снова занять этот населенный пункт.

16.30. Сообщение «Дас Райх»: 40 танков и пехота наступают на широком фронте из района Тетеревино на запад. Близ Тетеревино вражеская атака отражена.

17.00. Сообщение «Дас Райх»: из района Собачевский три вражеских батальона атакуют в направлении на Лучки (юж.). У Тетеревино следует ожидать новой атаки.

17.45. Приказ для мд «Мертвая голова»: «Немедленно направить северный танковый батальон, а также разведывательный батальон в район Лучки (южные). Командиру немедленно явиться на командный пункт дивизии «Дас Райх». Как корпусной резерв взаимодействуйте с «Дас Райх». Введение в бой только по приказу командования корпуса. Местные сосредоточения могут производиться по приказу командира «Дас Райх».

Из дневной сводки «Дас Райх»: «…В 17.45 бронегруппа получила приказ по радио повернуть обратно, чтобы атаковать и уничтожить очень крупные силы неприятеля, выступившие тем временем из Прохоровки в южном направлении».

18.45. «Штуки» брошены против танков севернее Тетеревино.

18.00. Приказ для «Лейбштандарт»: «Уничтожить противника около Веселого, затем отойти на главную боевую линию близ Лучки (северные)».

18.00. Приказ дивизии «Дас Райх»: танковый полк поворачивает перед Кочетовкой назад, чтобы нанести удар по танкам севернее Тетеревино. Соединение с 48?м тк невозможно.

18.30. Сообщение из 8?го ак: 4 группы «штук», 2 боевые группы «охотников за танками» брошены против танков севернее Тетеревино.

Из дневной сводки «Лейбштандарт»: «18.45. Впечатление о неприятеле: враг пытается со вновь подтянутыми силами ударить в юго–западном направлении близ Тетеревино, в глубокий фланг танковых сил, наступающих теперь на северо–запад.

Дивизион штурмовых орудий дивизии переброшен ко 2?му грп в Лучки. Подбито 19 вражеских танков и 5 самолетов».

18.50. Сообщение «Дас Райх»: прорыв русских танков в полосе 2?го батальона грп «Германия». 3?й батальон грп «Германия» начал контратаку. Восточнее Тетеревино (юг) отбита атака 30 танков, которые повернули на юг.

19.00. Дивизия «Мертвая голова» предупреждена»{712}. [756]

Тяжелый день завершался очень напряженно. Получая донесения с мест, Гот понял, что его план окружения и разгрома сил русской 1?й ТА на смежных флангах корпусов Хауссера и Кнобельсдорфа провалился. Окончательную точку в этом поставило недвусмысленное донесение из 2?го тк СС, переданное в штаб 48?го тк:

«Танковый корпус СС сообщает о продвижении 110 танков противника через дугу Псела на юг. Находящийся здесь разведбатальон «Лейбштандарт» был вынужден отступить. Наступление на запад, для соединения с 11?й тд, вынуждены приостановить. После уничтожения танков противника у Веселого «Лейбштандарт» возвращает танковую группу назад в Лучки»{713}.

М. Е. Катуков вспоминал, что во второй половине дня давление на фронт армии несколько уменьшилось и «фашисты предоставили нам небольшую передышку. Это дало мне возможность перегруппировать и усилить наиболее танкоопасные направления»{714}.

Уточню: после 19.00 определенный спад активности неприятеля произошел лишь на фронте 31?го тк. Эсэсовцы хотя и продолжали атаковать мотопехотой при поддержке артиллерии, но эти удары были заметно слабее, чем прежде. Стало ясно: враг пока отказался от намерения овладеть населенными пунктами в пойме реки Солотинки. Хауссер опасался, что, начав очередную, но более мощную атаку с северо–восточного направления (от Прохоровки), русские разовьют успех и прорвутся в тыл корпуса, расколов его на две части. В вечерней сводке в армию он доносил:

«Неприятель наступал в течение дня 8.7 с сильными танковыми соединениями с северо–востока, севера и северо–запада, а также в глубоком правом фланге. Намерение его, повидимому, состоит в том, чтобы нанести удар во фланг корпуса и отрезать продвинувшиеся на север танковые силы. Следует считаться с продолжением сильных танковых атак с тех же самых направлений.

«Мертвая голова» и находящиеся в обороне части дивизии «Дас Райх» удерживают их позиции на западном берегу Липового Донца. Атака, предпринятая около 13.00 силами примерно 30 танков и пехоты из района Терновка — Вислое в западном направлении, была отбита. Далее, неприятель предпринял многократные сильные атаки в районе Петровский — Собачевский силами многочисленных танков, в ряде случаев с пехотою на броне. Прорвавшиеся танки врага в основном были уничтожены. [757]

Кроме того, противник предпринял энергичные атаки большими силами танков на Тетеревино с северо–восточного и северного направлений; все атаки до сих пор были отбиты. Часть танков прорвалась. Бои еще продолжаются»{715}.

Командование 2?го тк СС посчитало удар 2?го тк более значительной угрозой, чем все остальные танковые удары в течение всего дня, и приняло кардинальное решение. Как свидетельствуют документы, вечером боевые группы обеих дивизий СС отошли на позиции юго–восточнее Малые Маячки — Грезное, оставив при этом уже занятые: восточную часть Кочетовки (разведотряд «Дас Райх»), Грезное (боевая группа «Дас Райх»), Веселый, Рыльский, Малые Маячки («Лейбштандарт»). К сожалению, как мы увидим позже, этим не воспользовалось командование 31?го тк. Ситуация не совсем ясная: или уже не было сил для создания здесь обороны (вероятнее всего), или просто об отходе врага разведка своевременно не донесла. Хотя ночью в Грезное возвратилась и заняла оборону заметно потрепанная 237?я тбр, но в соседние населенные пункты Малые Маячки, Веселый и Рыльский войска выдвинуты не были. Вероятнее всего, командование корпуса не знало толком ситуации у себя на фронте, местонахождение и состояние ряда бригад. Чем–то иным объяснить тот факт, что в штаб фронта была передана информация о захвате вечером восточной части Кочетовки двумя ротами вражеской пехоты, невозможно. В это время эсэсовцев уже и близко не было у Кочетовки. Добавлю: штаб фронта, не проверив эту информацию, доложил в итоговом донесении в Москву. Хотя к этому моменту 2?й тк СС подобно шагреневой коже сжался в кулак в районе Яковлево — Лучки (южные) — Лучки (северные) — Озеровский — Тетеревино, оставив захваченную днем 5-км полосу на северо–запад и север на фронте «Лейбштандарт». Отсутствие объективной информации с поля боя не позволило руководству фронта в полной мере оценить результаты усилий танковых корпусов в течение 8 июля.

Удержание рубежа 31?го тк являлось успехом, который во многом был предопределен действиями 5?го гв. Стк, 2?го гв. Ттк и в первую очередь 2?го тк. Но надежда Н. Ф. Ватутина, что Гот перебросит часть сил с обояньского на прохоровское направление, не оправдалась. Хотя разворот 2?го тк СС перед фронтом 31?го тк был крайне важен, корпус дрался на пределе своих сил.

В полосе 3?го мк и 6?го тк до поздней ночи шли ожесточенные бои. Хотя определенный успех сопутствовал лишь двум дивизиям «Великой Германии» и 11?й танковой. Но, несмотря [758] на все усилия, добиться решительного прорыва в этот день они так и не смогли. Их продвижение на север составило примерно 5–6 км. Дивизия Микла, наступая вдоль шоссе, встретила упорное сопротивление частей С. М. Кривошеина и Д. Х. Черниенко. Хотя оборона здесь и не была глубоко эшелонирована, она напоминала слоеную броню. Позиции пехоты чередовались с ОП артиллерии и танков. Сюда М. Е. Катуков стянул наиболее боеспособные танковые бригады и истребительно–противотанковые части. Учитывая качественное превосходство немецких танков, они хорошо дополняли и помогали друг другу.

По его замыслу каркас обороны за хуторами Гремучий и Красная Дубрава по линии Верхопенье — ур. Становая предстояло создать следующим формированиям: 200?й тбр (46 танков) с 12?м иптап (20 76?мм ПТО и 20 ПТР), 16?м тп 3?й мбр (6 Т-34) и 180?й тбр (62 Т-34 и Т-70) с 753?м оиптад (12 85?мм ПТО). Командиры этих частей и соединений были нацелены уничтожать в первую очередь бронетехнику. Слабым местом наших танковых бригад являлось незначительное число пехоты. Поэтому по согласованию с командованием 6?й гв. А перед позициями танков и артиллерии окопалась 67?я гв. сд. Она уже пятые сутки не выходила из боя, лишилась более 60 % личного состава, часть подразделений еще выходила из окружения, а приданные ей 496?й и 611?й иптап тоже были существенно потрепаны. Тем не менее в столь напряженной обстановке ее части вполне могли быть использованы для выполнения вспомогательной задачи. Дивизия полковника А. И. Баксова должна была первой встретить противника. Поэтому комдив, отдавая приказ на занятие обороны, особо указал на немедленное минирование местности перед передним краем частей.

За танковыми бригадами Моргунова и Киселева находились позиции 3?й мбр майора П. А. Захарченко. Она также была сильно обескровлена. 453?й мспб капитана М. Х. Гелера имел в строю лишь 150 человек, остальные погибли. Большая часть раненых, прежде всего тяжелых, остались на территории, занятой врагом, в районе выс. 254.2. Не вышла из окружения и значительная часть подразделений 452?го мсб капитана Н. П. Листратова. Единственным подразделением, которое не участвовало в бою, был 451?й мсб капитана A. M. Кунина. Его окопы находились непосредственно на выс. 242.1 и пересекали обояньское шоссе. На правом фланге этого батальона окопались остатки рот 452?го и 453?го мсб, а на левом — «тридцатьчетверки» 16?го тп. Почти полностью сохранил материальную часть ее минометный батальон. Три его роты сосредоточились: 1?я — в 1 км восточнее Верхопенье, 2?я — в овраге, западнее Ильинского, 3?я — в овраге севернее Ильинского. Они [759] имели устойчивую связь с батальонами и были готовы поддержать их НЗО{716}.

По приказу командарма наиболее многочисленное соединение — 180?я тбр полковника М. З. Киселева — было сосредоточено в район ур. Становая.

Последней, на рассвете 8 июля, выходила на свои рубежи 200?я тбр. Комбриг полковник Н. В. Моргунов, после ряда взаимоисключающих распоряжений, в 1.30 8 июля получил окончательный приказ: на занятие рубежа обояньское шоссе — Верхопенье. 1?й тб с двумя ротами мсб, ротой ПТР и иптаб он развернул узлами сопротивления вдоль дороги Верхопенье — обояньское шоссе. 2?й тб оставил в резерве на западных окраинах Верхопенья.

Из–за нехватки времени окопать танки и пехоту бригада не успела. Не организовал подготовку рубежей должным образом и комбриг Киселев, хотя времени у него было вполне достаточно. Нехватка времени в 200?й тбр и самонадеянность комбрига?180 оказали существенное влияние на уровень потерь этих бригад 8 июля.

Непосредственно на командной выс. 242.1, расположенной на шоссе Белгород — Курск, оборудовали огневые позиции артиллеристы 1841?го иптап 27?й оиптабр подполковника Н. Д. Чеволы. На восточной окраине Верхопенья, у развилки дорог Верхопенье — Сырцево и Верхопенье — обояньское шоссе, был создан противотанковый узел сопротивления из батарей 12?й иптап.

Около полудня первым принял удар боевых групп 111?го и 110?го грп генерала Микла седлавший обояньское шоссе на участке ур. Щенячье — ур. Становая 201?й гв. сп 67?й гв. сд вместе с расчетами приданного ему 1?го дивизиона 138?го гв. ап. До 13.00 оборона здесь удерживалась на прежних рубежах. Затем отдельные танки противника начали просачиваться к дороге Верхопенье — обояньское шоссе и в район МТС на юго–восточных окраинах села.

В 14.00, по согласованию с командиром 6?го тк, полковник Н. В. Моргунов выводит с западного берега на позиции 1?го тб свой резерв — 2?й тб, а его место, по распоряжению А. Л. Гетмана, заняла рота 22?й тбр (резерва комкора?6). Но через некоторое время в штаб 3?го мк поступили сообщения, что немцы начали теснить стрелковые части и с юга. Танки 11?й тд через ур. Щенячье пробились к юго–западным скатам выс. 242.1. Обстановка складывалась угрожающая, о ней было немедленно доложено М. Е. Катукову. По распоряжению командарма в образовавшуюся брешь штаб артиллерии 1?й [760] ТА оперативно направил четыре батареи 1244?го иптап (резерв командующего армией) и две батареи 35?го иптап (резерв командира 3?го мк). Это существенно укрепило позиции пехоты. Параллельно М. С. Кривошеин отдает приказ полковнику В. М. Горелову нанести удар 1?й гв. тбр по правому флангу группы танков 11?й тд (вдоль шоссе строго с севера на юг), уже повернувшей от шоссе на запад, в направлении на восточные окраины Верхопенья. Из оперативной сводки бригады на 19.00:

«2. В 15.00 8.7. 43 г. 1?й тб, в составе 12 Т-34, с юго–западных скатов выс. 260.8, совместно с мспб, пошел в контратаку в направлении юго–восточных окраин Верхопенья, но, встреченный сильным противотанковым артогнем и понеся потери (подбиты 3 Т-34, требуют эвакуации на СПАМ), медленно продвигается вперед. Местонахождения командира 2?го тб с 2 Т-34 не установлено. Принятые меры розыска и связи танкового батальона остались безрезультатны. Танки 2?го тб подчинены командиру 1?го тб.

Мспб в составе 62 человек, активных штыков — 50, действует совместно с 1?м тб. Батальон имеет 2 станковых пулемета, 4 82?мм миномета, 6 ручных пулеметов РПД. О двух стрелковых взводах, двух взводах ПТР, ведших бой в 19.00 7.7.43 в окружении в районе ур. Сухая, до сего времени сведений нет. Иптаб, в составе 3 76?мм орудий, занимает ОП на юго–западных скатах выс. 260.8»{717}.

До вечера 201?й гв. сп полковника Т. Н. Сорокина совместно с танкистами и артиллерией усиления стойко удерживал свой рубеж. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«15.00. «Великая Германия» все еще ведет ожесточенный бой у МТС и восточнее от него. Вражеские танковые силы, которые широким фронтом атаковали с северо–востока ударные клинья дивизии, сразу почувствовали наступление 11?й тд у выс. 242.1 на север и приостановили удары. С востока также наступают эсэсовские дивизии.

Все послеполуденное время идут исключительно ожесточенные танковые бои в районе восточнее Верхопенье, в 11?й тд и «Великой Германии». Ни одной из дивизий не удалось овладеть значительной территорией. «Великая Германия» подбила в районе Верхопенье 50 вражеских танков, несет значительные потери от исключительно сильного флангового огня с западного берега Пены. Доложено, что в этот район на подходе 25 вражеских танков. Согласно перехваченным радиопереговорам враг отдает приказы при любых условиях удерживать западный берег Пены и препятствовать переправе»{718}. [761]

Сообщение о 50 подбитых танках у Верхопенья, увы, не выдумка немецких офицеров. Действительно в этот день противник практически полностью вывел из строя 200?ю тбр. Также понес потери и отошедший в этом районе 230?й отп 6?й гв. А. Напомню: полк подполковника Д. А. Щербакова был укомплектован американскими машинами. Согласно западным источникам, главную роль в этом сыграл дивизион штурмовых орудий дивизии «Великая Германия», который поддерживал ее разведбатальон. Попробуем взглянуть на тот поединок глазами немецких танкистов. П. Карель на основе рассказов участников боя так описывал его:

«Разведбатальон… под командованием майора Ватьена прорвался дальше на север. С северо–востока на него двигались крупные группы машин советского 6?го танкового корпуса, в десять, двадцать и даже сорок стальных монстров. Поскольку разведбатальон не мог достаточно быстро форсировать реку по ненадежному мосту, командир вместо этого построил его полукругом, чтобы прикрыть свой правый фланг перед Верхопеньем. Там Ватьен ожидал ударов танков противника. К счастью, с ним был дивизион штурмовых орудий.

Майор Франц, очень опытный командир, выступил с дивизионом навстречу быстро наступающим советским танкам. Последовал бой, в котором его тактическое мастерство обеспечило превосходство над количеством и огневой мощью русских. Франц вывел свои штурмовые орудия на выгодные позиции и заманил русских в коварно расставленную ловушку.

…Кроме Т-34 у русских было несколько американских М 3. Вторая рота уже доложила, что подбито шесть танков. Больше всего, четыре, было на счету звена Сенкбил. Перед орудием командира никто не появлялся. Война шла где–то в километре от него. Вдруг она снова приблизилась. В виде титанов Т-34.

Группа Т-34 и один М 3 быстро двигались по склону. Механик–водитель унтер–офицер Шифлер не отрывал взгляд от своего смотрового прибора. Наводчик был само хладнокровие.

«Огонь!» Танк за танком поражала 75?мм пушка штурмового орудия. Но советские командиры атаковали снова и снова. По их радиопереговорам было понятно, что они получили приказ прорвать немецкую линию любой ценой. Они наступали семь раз. Семь раз они загоняли себя в капкан майора Франса.

Через три часа тридцать пять разбитых танков тлели на поле боя. Только 5 Т-34, все серьезно поврежденные, смогли уйти с дымящейся арены, ища укрытие в небольшом лесу. С гордостью майор доложил командиру батальона: «Подбито тридцать пять танков противника. С нашей стороны потерь [762] нет». Дорога на Верхопенье была открыта. Верхопенье растянулось на несколько километров по обе стороны реки Пена. Подступы к селу были сильно укреплены, поскольку там находился мост. Генерал Хейерляйн развернул свою дивизию на запад. Вечером гренадеры под прикрытием последних «пантер» атаковали со стороны церкви. Они захватили восточную часть села и вышли к реке»{719}.

Надо признать, дивизион противника одержал существенную победу. Чтобы вывести из строя несколько десятков боевых машин, действительно необходимо мастерство. Но нельзя не отметить, что помогли в этом противнику тактически неграмотные действия наших командиров. Повторявшиеся по нескольку раз «кавалерийские» атаки на огневые позиции дивизиона иначе как бездумным уничтожением бригады трудно назвать.

К вечеру 8 июля бригада полковника Н. В. Моргунова как танковое соединение перестала существовать. Согласно оперативной сводке ее штаба к 11.00 9 июля, на ходу остались лишь два Т-34 (2?й тб). Всего сгорело 35 машин, отправлено в ремонт — 11. Полностью оказались разбиты и 4 76?мм орудия иптаб и 6 автомашин{720}. Сильно пострадал мотострелковый батальон: 208 человек погибли, получили ранения и пропали без вести.

Немцы такую расточительность редко себе позволяли. Так, успешно действовавший в районе Верхопенья командир взвода Т-34 1?го тб 200?й тбр лейтенант М. К. Замула, по данным А. Л. Гетмана, подбил в течение 8 июля девять единиц бронетехники врага, в том числе один бронетранспортер и три самоходных орудия. За этот подвиг по представлению Военного совета 1?й ТА был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, первым среди воинов 6?го тк. У других наших танкистов счет был еще более скромным.

Во второй половине дня 48?й тк все же получил помощь от 8?го ак. Это усилило силу удара войск Кнобельсдорфа. Боевые группы его дивизий продолжили методично перемалывать нашу оборону. Из журнала боевых действий 67?й гв. сд:

«В 19.00 с направления выс. 252.2 силой до 100 танков и колонной мотопехоты противник атаковал боевые порядки 201?го гв. сп, сопровождая свое наступление массированным ударом с воздуха соединениями по 20–30 самолетов.

201?й гв. сп был потеснен, и враг вышел на развилку дорог в районе выс. 242. Одновременно 30 танков и до полка пехоты повели наступление на Верхопенье и овладели южной частью [763] Верхопенья и районом МТС Верхопенья. Огнем артиллерии и танков 200?й тбр противник на этом рубеже был остановлен.

Бойцы и командиры мужественно отражали атаки противника, нанося ему чувствительные удары. Особенно отличилась 7?я батарея 138?го гв. an. Батарея была окружена противником. Командир батареи гвардии старший лейтенант тов. Васильев принял неравный бой с превосходящими силами врага, наседающего со всех сторон на батарею. Танки врага подошли вплотную к батарее. Гвардии старший лейтенант Васильев не растерялся и подал команду:

— Огонь по вражеским танкам.

Никто из гвардейцев не дрогнул. Дружные залпы батареи ошеломили немцев. 7 вражеских танков пылали вокруг героической батареи. Когда враг был отброшен, командир батареи принял решение: с боем пробиться к своим. К вечеру 8.7.43 г., нанося удары противнику, батарея вышла к своим, не потеряв ни одного орудия»{721}.

В распоряжении командования Воронежского фронта и командармов помимо танковых и артиллерийских средств был еще один мобильный и очень мощный резерв, которым они пользовались на протяжении всей оборонительной операции, — знаменитые «катюши». Все полки и отдельные дивизионы этих установок фронтового подчинения были сведены в Группу гвардейских минометных частей (ГМЧ), состоявшую из двух армейских оперативных групп. Одной командовал полковник Терешенок, она действовала на фронте 1?й ТА и 6?й гв. А, второй — полковник И. С. Юфа, находилась в полосе 69?й и 7?й гв. А. Полки, входившие в ГМЧ, иногда подчинялись напрямую командармам, а те в свою очередь передавали их командирам корпусов, дивизий или даже, на некоторое время, в танковые бригады. Танковые и мехкорпуса должны были иметь по штату отдельный минометный дивизион{722}. Однако не все соединения к началу Курской битвы их получили, не было «катюш», к примеру, во 2?м гв. Ттк. В таких случаях полки из ГМЧ придавались корпусам на период особо напряженных боев.

Так, М. Е. Катуков подчиненный ему 79?й гв. мп. включил оперативно в состав 6?го тк, а И. М. Чистяков усилил 67?ю гв. сд 5?м гв. мп. Снаряды–ракеты «катюш» не обладали способностью пробивать броню. Их основной поражающий фактор — ударная волна, а вторичные — огонь и осколки корпуса [764] и порохового двигателя, их использовали в первую очередь для нанесения удара по скоплению живой силы, автотранспорта, складам, полевым базам снабжения, железнодорожным станциям. Реактивные системы были оружием достаточно дорогостоящим, а потому дефицитным. Как правило, даже командиры корпусов редко имели в своем резерве «катюши», поэтому до Курской битвы их нечасто использовали для отражения танковых атак. На Воронежском фронте из установок БМ?13 начали вести огонь прямой наводкой с предельно малых дистанций непосредственно по наступающим танкам, судя по обнаруженным документам, с 8 июля. До этого момента гвардейцы тоже успешно вели обстрел танковых клиньев, но на дистанции в несколько километров. Первыми ударили по атакующим танкам «Великой Германии» с нескольких сот метров расчеты 79?го гв. омп. Из оперативной сводки № 00189 штаба ГМЧ:

«331/79?го гв. мп. сосредоточен: балка 800 м юго–восточнее Новенькое. В 12.30 8.7.1943 г. дал батарейный залп прямой наводкой по колонне танков в районе 4 км северо–восточнее Васильевка. Подбито 4 танка. Расход М-13–48 шт.»{723}.

Сохранились воспоминания ветеранов этого полка, в которых они отмечают, что в период подготовки к Курской битве они готовились к ведению огня по танкам установками БМ?13 и даже проводили на полигоне экспериментальные стрельбы. Хотя основательно отработать прием ведения огня по танкам не удалось, но полученный опыт с успехом был применен в ходе боев. Сразу же после завершения операции, анализируя новые приемы и методы уничтожения бронетехники, проверенные на практике, штаб артиллерии 1?й ТА отмечал:

«Опыт боевых действий показал, что полки PC могут вести эффективную борьбу с атакующими танками противника методом дивизионных и полковых залпов с открытых огневых позиций с применением снарядов М-20, которые успешно поражают даже тяжелые танки Т-6. Кроме того, проводилась успешная стрельба по танкам прямой наводкой из установок PC дивизионом в рассредоточенных боевых порядках. Это подтвердило возможность постановки задач на уничтожение атакующих танков полками PC»{724}.

Как ни парадоксально это звучит, но гвардейцы обстреливали «катюшами» и воздушные цели. 8 июля уже упомянутый выше 79?й гв. омп подполковника И. И. Бондаренко всеми тремя дивизионами вел огонь по боевым группам дивизии «Великая Германия». Два его дивизиона находились в подчинении [765] 6?го тк и один — 3?го мк. Вот любопытная выдержка из оперативной сводки № 0133 к 5.00 9 июля о действиях 357?го гв. омд капитана Гусева, работавшего из района выс. 243.0 (западнее Пены) по заявке бригад генерал–майора А. Л. Гетмана:

«357?й гв. омд в 19.00 8.07.43 г. произвел залп по цели: скопление танков и до 700 чел. пехоты. В районе изгиб тропы в овраге юго–восточнее Верхопенье 400 м. Израсходовано снарядов ТС?13 88 шт. Не слет 8 (снарядов. — В. З.), всего 96 шт. В результате залпа уничтожено 3 танка идо 150 солдат и офицеров, рассеяно до 550 чел. пехоты. Во время дачи залпа сбит самолет противника марки «Юнкерс?87». Огнем зенитной установки сбит самолет противника марки «Мессершмитт», сбит пулеметным расчетом 331?го гв. омд, фамилии которых будут сообщены дополнительно»{725}.

Редкий факт, когда документально подтверждается уничтожение огнем «катюш» пикирующего бомбардировщика. Удалось разыскать и воспоминания свидетеля того необычного случая, командира батареи 357?го гв. омд М. П. Иванчихина:

«Моя батарея располагалась в глубокой балке, поросшей лесом, в 800–900 м от села Верхопенье. Наблюдательный пункт я выбрал на краю оврага так, чтобы мне хорошо была видна церковь в селе; село постоянно переходило из рук в руки. То наша 200?я танковая бригада отражала атаки танков и входила в Верхопенье, то немцы сбрасывали наших вниз, входили сами. Бои были очень упорными. Село обороняла 200?я тбр. Как только появлялись фашистские танки и пехота, командир бригады полковник Н. В. Моргунов звонил мне по телефону: «Лейтенант, давай залп!» Но я сам видел, что надо бить фашистов. Постоянно приходилось вести огонь прямой наводкой по танкам противника, которые занимали село и начинали спускаться вниз к нашей балке или продвигались на юг.

Я быстро готовил данные для стрельбы, командовал батареей и давал команду на открытие огня. Боевые машины выскакивали из балки, занимали огневые позиции. Передние колеса опускались в ровики. Мы давали залп с открытых огневых позиций прямой наводкой по фашистским танкам и пехоте. Как правило, несколько танков подбивали, пехота практически уничтожалась. Далее в бой вступали наши танки, а боевые машины быстро уезжали и укрывались в аппарелях.

Фашистские танки были очень близко. Чтобы они не успели нас заметить и расстрелять из пушек, надо было действовать решительно и быстро. Но иногда приходилось перед основным залпом выпускать 2–3 реактивных снаряда для пристрелки. Поэтому боевые машины оставались на огневых позициях [766] гораздо дольше, но все равно гвардейцы действовали быстро и умело, и враг нас не успевал обстрелять. Несколько было удачных залпов, после которых горели несколько «тигров» и «пантер» и самоходных артиллерийских установок.

Мне хочется рассказать, как удалось сбить вражеский самолет–бомбардировщик Ю-87. Я заметил, что, как только наши танки входили в Верхопенье, появлялись самолеты Ю-87 и начинали их бомбить. Фашистские самолеты летели низко, примерно на уровне траектории полета реактивных снарядов. Я подумал, а не удастся ли сбить хотя бы один самолет нашим залпом. Выбрал момент, когда позиции 200?й тбр в Верхопенье бомбили самолеты противника, прикинул по таблице стрельбы высоту траектории снарядов, которые пойдут над ними. В момент, когда только подходила новая группа примерно из 40 самолетов–бомбардировщиков Ю-87, я передал на батарею данные для стрельбы с таким расчетом, чтобы траектория залпа прошла через эту группу самолетов, приказал дать залп по обратным скатам Верхопенья, где сосредоточились немецкие танки. Как же ликовали наши солдаты, сержанты, когда один из снарядов врезался в фашистский самолет, он взорвался прямо в воздухе, от него посыпались только искры. Мы хоть немного отомстили фашистским летчикам за непрерывные бомбежки наших боевых машин.

Конечно, реактивные снаряды «катюш» не были конструкторами предназначены для стрельбы по самолетам, они и не думали об этом. Но раз представилась такая возможность, жалко было ее упускать. Может быть, это был первый случай, когда ракетой сбили самолет. Командир орудия ст. сержант Михаил Синичкин за уничтоженный самолет получил медаль «За отвагу»{726}.

Но вернемся к ходу боевых действий. Вечером 11?я тд все–таки пробила оборону корпуса С. М. Кривошеина. Мотострелковые батальоны 3?й мбр не смогли отразить очередную танковую атаку и, согласно донесению капитана A. M. Кунина, в 20.30 отошли за выс. 242.1. Дальше вдоль шоссе на север, кроме 1?й гв. тбр, в которой осталось буквально несколько танков и полусотня мотострелков, никаких частей 3?го мк и 22?го гв. ск не было. Оказались сбиты со своего рубежа и батальоны 201?го гв. сп. Под бомбежкой организовать отход подразделений полковника Т. Н. Сорокина и бригады майора П. А. Захарченко не удалось, батальоны рассыпались на отдельные группы и беспорядочно отходили на север и северо–запад. Это был один из критических моментов боя 1?й ТА 8 июля. Стремясь остановить продвижение немцев через [767] выс. 242.1 на север, генерал–майор С. М. Кривошеин бросил в контратаку из района Ильинского последний резерв — остатки 49?й тбр. Надо отдать должное выдержке и самообладанию подполковника А. Ф. Бурды. Он лично возглавил атаку батальона, а когда немцы остановились и их танки с места начали вести методичный огонь по нашим рубежам, он лично собирал отходившие войска из разных частей и строил оборону на этом участке. Начальник политотдела бригады сообщал:

«В течение 8 июля части бригады вели упорные бои с танками и пехотой противника в районе выс. 242.1. Сосредоточив крупные силы, немцы несколько раз пытались атаковать упомянутую высоту, Красную Поляну и Верхопенье. Командир бригады поставил батальонам задачу во чтобы то ни стало не допустить немцев. Он сам выехал на место и повел в бой 18 танков. Завязалась жаркая схватка, в результате которой противник был отброшен.

Тов. Бурда организовал и направил в бой ряд в беспорядке отступающих танков других соединений, а также 1244?й иптап с 20 орудиями.

Нашими частями было уничтожено 9 легких танков и один «тигр», который подожгла противотанковая батарея. В результате сегодняшних боев части бригады, если не считать повреждения ствола пушки одного танка, потерь в технике и живой силе не имели.

При бомбардировке сожжена автомашина мспб с боеприпасами и танк Т-34, принадлежащий 49?го танковому батальону. Убит один человек.

Во время боя 5 танков 253?го танкового батальона вышли из строя из–за технических неисправностей. Все они отправлены на СПАМ»{727}.

О храбрости и героизме, проявленном воинами 49?й тбр, подполковник Боярский докладывал в донесении на следующий день:

«1. Четвертый день боев на нашем участке белгородского направления был одним из напряженнейших по силе и интенсивности налета вражеской авиации. Наши подразделения, а также отдельные танки кроме наземных атак подвергались яростным атакам с воздуха. Несмотря на это, люди не теряли присутствия духа и стойко сражались за родную землю.

На командном пункте огневого рубежа, на выс. 242.1 в то время, когда командир бригады гв. подполковник Бурда ставил экипажам задачу, появились 18 пикировщиков. 2 наших танка были подожжены, а один — подбит.

Во время бомбардировки экипаж командирского танка и [768] сам командир рассредоточились. Но как только самолеты ушли, показались немецкие танки. Командира бригады поблизости не было, к тому же его механик–водитель тов. Горбачев был насмерть поражен осколком бомбы. И вот радист сержант Хасанов занял место механика–водителя, собрал остальных членов экипажа, разыскал комбрига и вывез его на танке в безопасное место. Ведя машину, тов. Хасанов одновременно передавал приказания командира по радио о боевых действиях.

2. Командир орудия (иптпб) коммунист тов. Коповалов в момент налета авиации и приближения неприятельских танков со своим расчетом выдвинулся вперед батареи и вел огонь до тех пор, пока не был получен приказ отступить. Отходя, расчет на руках вынес орудие в безопасное от обстрела место поле боя.

3. Ст. лейтенант тов. Петрушков (49?й тб-н) в жестоком бою был ранен. Члены экипажа комсомольцы тт. Ильющенков, Лыков и Полторацкий оказали первую помощь своему командиру и эвакуировали его в безопасное место. После этого быстро вернулись на огневой рубеж. Командование машиной взял на себя башкир ст. сержант тов. Ильющенков. Он умело маневрировал танком, а тов. Полторацкий не только выполнял обязанности радиста, но и был заряжающим. Через некоторое время боя экипаж уничтожил два немецких танка Т-4, один транспортер и истребил 30 фашистов.

4. Санитар 49?го тб Комлядзе вынес с поля боя 8 раненых танкистов. Он же был связным между танками и несколько раз ходил в разведку. Впоследствии тов. Комлядзе был ранен»{728}.

Уже отмечалось, что на протяжении всей операции «Цитадель» большую помощь войскам ГА «Юг» оказывали авиасоединения 4?го ФВ генерала О. Десслоха. Высокая эффективность ударов с воздуха предопределялась в том числе следующими тремя важными факторами. Во–первых, прежде чем вызвать авиацию, все цели тщательно разведывались силами разведгрупп, нередко проводилась и разведка боем. Во–вторых, к этому моменту в вермахте уже была отработана на практике система авианаводчиков. Представители авиасоединений находились в штабах даже танковых дивизий, а в отдельных случаях они на специальных бронемашинах выезжали непосредственно в боевые порядки атакующих танковых полков. Помимо координации действий экипажей самолетов и наземных частей, эти офицеры люфтваффе, имея собственные средства связи, должны были каждые два часа передавать [769] данные об оперативной обстановке в полосе дивизии, к которой они прикомандированы. Тем самым штаб авиасоединения мог постоянно в деталях отслеживать развитие наземной обстановки и снизить возможность ошибок при бомбардировке в случае, к примеру, прорыва своих войск в глубь обороны противника. В-третьих, значительная часть сил, в частности корпуса генерала Г. Зайдемана, базировалась близко от передовой, на аэродромах, расположенных в 20–25 км от линии соприкосновения войск. Кроме того, для маневра силами непосредственно перед передним краем на расстоянии 3–4 км были оборудованы взлетно–посадочные площадки, а на расстоянии до 10 км аэродромы подскока, использовавшиеся, как правило, бомбардировщиками. Тем самым достигалась высокая степень оперативности и при перенацеливании авиасоединений, и при вызове самолетов на поле боя. Заявки от наземных войск и приказы от командования непосредственно экипажам проходили достаточно быстро, и заметно было сокращено подлетное время.

Поэтому уже через 30–40 минут после того, как атакующие танки встречали сильный узел сопротивления, над полем уже появлялись «юнкерсы» и «хейнкели». Это существенно влияло на успешные действия наземных войск. Особенно при прорыве укрепленных противотанковых узлов сопротивления. Это отмечается и в советских документах и сообщениях, поступавших в штаб 48?го тк и 2?го тк СС. Так, вечером 8 июля командование 11?й тд доложило о сильном бое, который ведет ее танковый полк с атакующими русскими танками. При этом подчеркивалось, что две группы штурмовиков под прикрытием двух эскадрилий истребителей оказывают очень существенную поддержку.

В то же время командиры советских танковых частей и соединений указывали на достаточно высокую эффективность пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс?87» и его модификации «охотника за танками» Ю-87G-1. Причем эти «охотники» обычно действовали совместно с бомбардировщиками. Об этом самолете уже упоминалось выше. С первых дней наступления на Курск эскадрильи этих машин были введены в бой в полосе 4?й ТА. В отчете 5?го гв. Стк упоминается о сильном ударе Ю-87G-1 6 июля по его танковым бригадам в районе хуторов Озеровский и Калинин.

Несмотря на высокие потери экипажей и самолетов, которые понесли группы 8?го ак, укомплектованные этими машинами, ряд пилотов, участвовавших в боях на Курской дуге, выжили. Среди них ставший впоследствии широко известным полковник Г. Рудель. Летом 1943 г. на южном участке Курской дуги он летал на «противотанковом» варианте «юнкерса». Вот [770] как он вспоминал об особенностях применения этих самолетов против советских танков в полосе наступления 4?й ТА:

«Во время наших вылетов на земле разыгрывается грандиозное танковое сражение — подобного мы не видели с 1941 года… Поскольку русские являются мастерами камуфляжа, их противотанковые пушки обнаружить и уничтожить трудно.

В первом же вылете от огня моего орудия взрываются четыре танка, к вечеру счет доходит до двенадцати. Мы просто в восторге оттого, что спасли множество жизней немецких солдат. Но после этого дня пришлось немало потрудиться нашим ремонтникам, поскольку противовоздушная артиллерия нанесла нам урон.

Сражения в последующие дни доказали полезность нового оружия. Перед атакой пушечных самолетов часто наши пикирующие бомбардировщики уничтожали наземное ПВО, другая часть летала на низкой высоте, чтобы не дать истребителям противника сбить наши противотанковые самолеты.

Понемногу я все лучше осваивал тактику применения новых самолетов. Но это мастерство — результат горьких ошибок. Мы теряли самолеты потому, что летали между стреляющими друг в друга сторонами. Следовало избегать полетов в районе траектории полета снарядов, иначе возникал риск быть сбитым случайной пулей.

Через некоторое время Советы научились довольно успешно противостоять нашим воздушным атакам на их танки. Когда это было возможно, они снабжали головные танки противовоздушными средствами, дымовыми снарядами для создания завесы или имитации дыма от горящего танка, чтобы преследователь убрался восвояси в уверенности, что уничтожил цель. Во многих случаях танк взрывался, как только огонь доходил до боеприпасов, что обычно находились в каждом танке. Это было очень опасно для нас, когда самолет летит на высоте 5–10 метров над танком. В первые несколько дней такое случалось со мной дважды. Я летел сквозь внезапно взметнувшееся вверх пламя и думал: «На этот раз тебе конец».

Иногда мы делали заходы на стальные чудовища со стороны, иногда — с тыла. Мы всегда старались попасть в одно из уязвимых мест танка. Передняя же его часть всегда лучше всего укреплялась, потому танкисты и старались поставить танки передней частью к противнику. Боковая же сторона танка имеет более тонкую броню. Но лучшей целью для нас являлась корма. Именно здесь расположен двигатель, и необходимость охлаждать этот источник энергии вынуждает защищать эту часть обшивкой, перфорированной большими отверстиями. [771] Когда работает двигатель, это легко распознать с воздуха по синему выхлопу. По бокам танк несет горючее и боеприпасы, но там бронирование сильнее, чем с кормы.

Танки часто несли на себе пехоту. Когда мы делали заход, пехотинцы поспешно спрыгивали, даже тогда, когда танк двигался на полной скорости. Иваны предпочитают встретить нашу атаку твердо стоящими на земле»{729}.

Как бы красочно ни расписывал победы люфтваффе Г. Рудель, факт остается фактом, потери бронетехники 1?й ТА от ударов авиации составили всего около 5 %. А вот бомбоштурмовые удары 8?го ак по узлам ПТО, позициям иптап и иптабр, а также тыловым подразделениям, доставлявшим к переднему краю боеприпасы, продовольствие, эвакуированных раненых и контуженых, наносили существенный урон. Подводя итоги операции, командующий артиллерией 1?й ТА полковник Фролов признавал:

«Успешное продвижение противника вперед на первом этапе наступления — целиком заслуга его бомбардировочной авиации, тесно взаимодействовавшей с танками, пробивавшей им коридоры в нашей обороне и сковывавшей действия наших танков и артиллерийских батарей.

Авиацией противника наносился большой урон средствам противотанковой обороны на всех участках и направлениях. Она своими непрерывными бомбардировками и обстрелами переднего края из пулеметов и пушек выводила из строя значительное количество материальной части и орудийных расчетов»{730}.

Кроме того, бомбардировки оказывали сильное моральное воздействие на пехоту, особенно в сочетании с обстрелами артиллерии и тяжелых минометов в ходе контратак.

Одними из первых применили в боях на обояньском направлении дымовые шашки для имитации пожара танкисты 49?й и 1?й гв. тбр. В отчетах их штабов отмечается высокая результативность этого приема. Лишь появлялись первые струйки дыма над танком, вражеские летчики переключались на другие машины. Примером налета, который проходил по схеме, приведенной Руделем: бомбежка — обстрел «охотников» — прикрытие истребителей, можно считать удар 8 июля по изготовившимся к контрудару бригадам 2?го тк в районе Сторожевое, Ивановский Выселок. Низкая эффективность этого налета (выведено из строя 6 танков, в том числе два из них сгорело, два подбиты в результате падения на них сбитых немецких самолетов) связана с тем, что большая часть боевых [772] машин была замаскирована под деревьями, а также с достаточно плотным огнем нашей зенитной артиллерии.

Но вернемся к событиям в полосе наступления 48?го тк. Из всех соединений дальше других продвинулась его 11?я тд вдоль обояньского шоссе. К исходу 8 июля, усилиями прежде всего танков и артиллерии 3?го мк и 67?й гв. сд, ее части были остановлены на северных скатах выс. 242.1. Отошедшие из района высоты в северном направлении 3?я мбр, 49?я и 180?я тбр закрепились на рубеже: выс. 260.8, х. Ильинский. Без преувеличения к исходу 8 июля рубеж 1?й ТА по обе стороны шоссе превратился в решето, и, главное, держать его уже было нечем.

Все бригады, оборонявшиеся перед фронтом 11?й тд, понесли значительные потери. Так, только 453?й и 451?й мспб 3?й мбр лишились убитыми, ранеными и пропавшими без вести 174 человек{731}. Учитывая малочисленность этих батальонов уже перед началом боя 8 июля, к исходу дня они превратились в роты. В 180?й тбр, которая активно контратаковала и вела многочасовые дуэли с места с танками и штурмовыми орудиями врага на рубеже выс. 242.1 — ур. Становая, сгорели 38 танков, были полностью уничтожены все орудия иптаб и 3 ее автомашины, погибли и получили ранения 123 человека{732}. Столь же тяжелый ущерб был нанесен и другим действовавшим у шоссе бригадам.

В то же время наступление 3?й тд практически приостановилось, по сути, она топталась на месте. Ее командование не могло похвастаться прорывами в несколько километров, как ее соседи, поэтому продвижение до 1 км уже считалось существенным. Около 15.00 начался отход 112?й тбр на западный берег Пены, при этом ее мотопехота осталась в селе для удержания переправ. Полковник М. Т. Леонов докладывал:

«После отхода всех частей саперы заминировали дорогу и разобрали ограждения минных полей. На рубеже Пены бригада заняла оборону:

125?й тб — (иск.) восточная окраина Березовка, безымянная высота в 1 км северо–восточнее Березовки. В батальоне осталось 9 Т-34 и 8 Т-70. Из этого числа один взвод Т-70 был выдвинут в боевые порядки 112?й мспб к берегу Пены для удержания моста на западной окраине Сырцева и недопущения переправы противника на западный берег.

124?й тб — на рубеже безымянная высота в 1,5 км северо–восточнее Березовки. Один взвод Т-70 был выдвинут к берегу [773] Пены в боевые порядки 112?го мспб для тех же целей, что и взвод 125?го тб.

112?й мспб с двумя взводами танков — на западном берегу Пены на фронте между южным и северным мостами через Пену на западной окраине Сырцево.

Иптаб — на северных скатах безымянной высоты в 1,5 км северо–западнее Березовки фронтом на северо–восток, седлая дорогу Березовка — Верхопенье. До конца дня противник особой активности не проявлял. Бригада вела огневой бой с танками и пехотой врага, не допуская к переправам»{733}.

Генерал Вестховен немедленно отреагировал на это и направил следующее сообщение в штаб 48?го тк: «3?я тд заняла выс. 218.5 юго–восточнее Сырцево. 1?й батальон 3?го грп проникает в восточную часть Луханино. Разведбатальон меняет направление и двигается южнее Луханино, чтобы с юга очистить северную часть села. У Алексеевки оставлен заслон»{734}.

Вывод бригад М. Т. Леонова в излучину уплотнил войска на правом берегу Пены у Сырцева и существенно укрепил здесь оборону, так как 3?я тд с приданным ей фузилерским полком после очередного удара протаранила позиции 1?й мбр полковника Яковлева, оборонявшей район Луханино, и часть ее сил попала в окружение вместе с начальником штаба. После войны Д. А. Драгунский вспоминал:

«На десятки километров бушевало море огня. От бомбовых ударов, разрывов артиллерийских снарядов, танковых атак содрогалась белгородская земля.

Крепко досталось в тот день и нашей бригаде. 2?й мсб, после гибели своего комбата М. Т. Долженко и выхода из строя двух командиров рот, с боями отошел на несколько километров, в сторону Верхопенья.

Не удержался на своих позициях и 3?й батальон. Командир бригады вместе с 1?м батальоном Долгова, отойдя в реденький дубняк, продолжали ожесточенно сопротивляться. Им удалось отразить несколько вражеских атак, и только с наступлением темноты они отошли за речку Пена.

Я по–прежнему находился в 14?м танковом полку. Генерал Кривошеий приказал мне руководить боем на правом фланге бригады и совместно с соседней 10?й мбр не допустить прорыва противника к Верхопенью и далее на Ивню.

Зацепившись за небольшой хуторок и господствующую высоту, танкисты успешно отражали вражеские атаки. За этот день мы подбили до полутора десятков танков и самоходок. [774]

Но к вечеру 8 июля положение нашего полка резко ухудшилось. В строю остался примерно десяток танков. Соседняя бригада не выдержала натиска врага и отошла на другой рубеж. Наш танковый полк также не смог закрепить позиции. Связь с батальонами не была восстановлена, бронебойные и подкалиберные снаряды иссякли. Накопилось много раненых. Мы оказались словно на каком–то острове, вокруг которого бушевало огненное море. Оставаться на этом рубеже не было уже никакого смысла, надо было прорываться к главным силам бригады. Прикрывшись небольшим танковым заслоном, мы двинулись к реке Пена. Переправившись на противоположный берег, неожиданно очутились неподалеку от немецкой танковой колонны, которая обошла правый фланг корпуса и вышла к нам в тыл.

Притаившись в одном из глубоких оврагов, я стал связываться со штабом бригады, но это оказалось нелегким делом — слышимости не было. Пришлось с радистами выскочить на пригорок, развернуть там антенное хозяйство и ловить свой штаб. Нам повезло: связь была установлена. Переговорив со своим заместителем Константином Яковлевичем Дмитриевским, я выяснил, что мы находимся в десяти километрах от штаба 1?й мбр. От него же узнал о переходе бригады к обороне южнее Ивни и Курасовки»{735}.

Захват района Луханино заставил командира 6?го тк выдвигать в оборону по западному берегу новые силы и укреплять участок перед левым крылом 48?го тк. На левый фланг 6?й мсбр, для усиления стыка с 10?й мбр в район Спицын, (иск.) роща западнее Сырцева, он выдвинул ее 1?й мсб. К Сырцеву, на ОП восточнее Березовки, вывел две батареи артдивизиона 6?й мсбр, с задачей не допустить прорыва танков противника из Сырцева на западный берег. Согласно донесению полковника Шимановича, начальника штаба 90?й гв. сд, в 15.45 30 танков с батальоном фузилерского полка с восточных окраин Сырцева ворвались в село и овладели районом школы, но перешедшие в контратаку подразделения 274?го гв. сп совместно с 245?м отп к 17.00 отбросили их на рубеж: 700 м южнее школы. Оборона села была выстроена очень удачно, с учетом местности. Одновременно по наступающему противнику вели огонь танки и средства ПТО 245?го отп, трех бригад 3?го мк: 10?й мбр, 6?й мсбр и 112?й тбр, а также 274?го гв. сп (без двух батальонов). К 19.00 штаб 48?го тк получил сообщение из 3?й тд, суть которого сводится к следующему:

«…удалось прорваться в Сырцево. В селе идут ожесточенные бои за каждую избу. Сильный вражеский артиллерийский и противотанковый огонь с западного [775] берега мешает переправе. И в Луханино наступление идет трудно. Несмотря на сильное сопротивление пехоты, систем залпового огня и противотанковый огонь, 3?й усиленный полк с трудом прорывается с восточного берега во вражескую систему обороны на северном берегу»{736}.

В этих тяжелейших боях советские воины демонстрировали стойкость и высокое мастерство. В отчетах офицера Генерального штаба при штабе 1?й ТА, как образец удачного взаимодействия артиллерии с танковыми подразделениями в танковых бригадах, приводится пример действий иптаб 112?й тбр под командованием ст. лейтенанта Савельева. Четыре орудия батареи не только надежно прикрыли отход основной части бригады из Сырцева на новый рубеж, но и не понесли потерь. Батарея до полуночи отразила все атаки противника, не уйдя с занимаемых позиций.

В этот день дивизия генерала Ф. Вестховена так и не смогла выполнить поставленную перед ней важную задачу — захватить переправы и форсировать реку. Несколько раз южные и северные окраины села переходили из рук в руки, но до наступления сумерек немцы так и не сломили сопротивление бригад 6?го тк и частей 90?й гв. сд. Половину села Сырцево, расположенного у поймы реки, вместе с двумя мостами, по–прежнему удерживала 112?я тбр. Фузилеры закрепились лишь на его северной окраине и овладели южной частью (до школы включительно).

Попытаемся подвести итоги дня боев 8 июля и выяснить, как повлиял контрудар на их результаты, и разобраться с оценкой командования фронтом действий танковых корпусов в ходе контрудара. Итак, Н. Ф. Ватутину удалось сделать главное — планы командования 4?й ТА по окончательному разгрому подвижных соединений 1?й ТА перед ее фронтом потерпели полную неудачу. Попытка осуществить прорыв к пойме Псела и окружить силы 1?й ТА и 6?й гв. А, оборонявшихся между смежными флангами двух корпусов, окончилась ничем. Войска Гота не только не смогли смять рубеж 31?го тк, но благодаря выстроенной общими усилиями командования 1?й ТА, 6?й гв. А и Воронежского фронта, сбалансированной системе обороны, в которой контрудар оказался ведущим элементом, 2?й тк СС был вынужден оставить уже захваченные хутора Веселый, Рыльский, села Малые Маячки, Грезное и отойти на прежние позиции. Потерпел неудачу и 48?й тк, он так и не смог ликвидировать угрозу на глубоком левом фланге. Дивизии Кнобельсдорфа оказались не в состоянии даже полностью вытеснить силы 6?го тк и 90?й гв. сд из Сырцева и создать [776] второй плацдарм на западном берегу Пены. В 22.30 командир корпуса докладывал Готу:

«Правый сосед (танковый корпус СС) захватил Рыльский и продолжает наносить дальше удары в направлении х. Береговой, чтобы здесь соединиться с наступающим с юга 339?й пп (167?й пд). Корпус находится с 339?м пп южнее Красной Поляны, основные силы 11?й тд примыкают к северным отрогам балки Становая. Бронетанковая группа дивизии находится западнее Покровского. На высотах западнее Ильинского расположены зенитный и противотанковый дивизионы.

С этого района и до западного берега Пены обороняется гренадерский полк дивизии «Великая Германия», который прорвался в Верхопенье с юга широким фронтом. Дальнейшее наступление на северную часть Верхопенья пришлось остановить до подхода 11?й тд. В настоящее время фланг со стороны западного берега Пены по–прежнему остается слишком растянутым. На левом фланге северная часть Сырцево занята фузилерским полком. Три часа тому назад 3?я тд прорвалась с юга до школы, после чего никаких изменений не произошло. В ходе наступления в направлении западной части Луханино дивизия продвинулась до лесочка. Дивизия наступает танками и одним батальоном вокруг высоты +1,2 северо–западнее окраин Луханино, с задачей овладеть ею»{737}.

Зададимся теперь вопросом: можно ли считать неудачным контрудар, даже в том виде, как он прошел, если враг не только не добился поставленной задачи: провести оперативное окружение и разгром на смежных флангах 48?го и 2?го тк СС, но и оставил уже отвоеванную с большим трудом территорию, отойдя на исходные позиции под угрозой прорыва в тыл наших танковых корпусов? Думаю, ответ очевиден.

Вместе с тем удары советских танковых соединений юго–западнее Прохоровки имели и более значительные последствия. Они заставили пересмотреть ближайшие планы не только командования корпуса СС, но и всей 4?й ТА. В 14.35 штаб 2?го тк СС получил приказ–задачу на 9 июля. Она была сформулирована следующим образом:

«2?й тк СС уничтожает танковые силы врага между ручьем по обе стороны Грезного и участком Салотинки. После чего корпус готовится наступать южнее участка Псела правым флангом через Прохоровку, для взятия охватом возвышенности восточнее Обояни.

48?й тк прорывается севернее участка Салотинки до Псела на участке Ильинский — Шипы, прикрывая северный фланг, с тем, чтобы воспрепятствовать уходу неприятеля, стоящего [777] перед фронтом 2?го тк СС, на Обоянь. Необходимо подготовить переход через Псел»{738}.

Этот приказ вырабатывался и писался в то время, когда еще не было известно о начале контрудара. А уже после того, как эта информация дошла до штаба армии, в 21.20 тот же корпус получил новый приказ:

«3) 2?й тк СС уничтожит врага в районе северо–восточнее Берегового и овладеет восточным берегом Солотинки по обеим сторонам Кочетовки. Для этого сосредоточить все силы, имеющиеся на 9.7. Против наступающего со стороны Прохоровки неприятеля корпус остается 9.7 в обороне. Затем корпус готовится 10.7 выступить в направлении Прохоровки. Дивизион штурмовых орудий дивизии СС «Мертвая голова» остается в подчинении 167?й пд.

4) 48?й тк наносит удар сильным правым флангом по обеим сторонам дороги Яковлево — Обоянь на север, отбрасывает противостоящие ему танковые силы неприятеля к Пселу и овладевает грядой высот между Кочетовкой и севернее Новоселовки. Затем корпус держит себя в готовности разгромить путем охвата стоящий на западном берегу Пены 6?й гвардейский танковый корпус. Продвижению через Пену на восток надлежит воспрепятствовать»{739}.

Казалось бы, формулировки остались прежние, но из второго документа ушел важный момент. Явно ситуация изменилась, поэтому амбициозные планы в отношении захвата «возвышенностей восточнее Обояни», к которым корпус СС ранее должен был прорываться основными силами, ушли на второй план. Появилась главная задача: сосредоточить все усилия на Прохоровке, именно сюда, как и предполагалось, русские подвели свои крупные подвижные резервы. Но войска, которые должны были участвовать в давно запланированном сражении, находились в тяжелом положении, потери бронетехники на искусно выстроенных русскими рубежах оказались столь значительными, что командующий армией из–за этого был вынужден ставить более скромные задачи — целым корпусом наносить удар на Прохоровку. Причем это решение о развороте всего 2?го тк СС к станции было принято именно 8 июля под воздействием ударов танковых корпусов.

Следует отдать должное целеустремленности и энергии Гота при осуществлении своего замысла. Несмотря на существенные проблемы, возникшие в ходе его реализации, генерал настойчиво, подобно тарану, стремился к намеченной цели — уничтожению советских подвижных резервов. В то же [778] время нельзя не указать и на просчеты командования противника. Первый и главный — это явная недооценка надежности нашей обороны и силы духа войск. Хотя и Гот, и Манштейн были против проведения «Цитадели», они не ожидали столь мощного сопротивления и уже в первые три дня боев таких высоких потерь. Еще до подхода резервов Ставки Н. Ф. Ватутин только силами фронта нанес очень тяжелый урон войскам ГА «Юг», особенно в бронетехнике. Благодаря искусным маневрам силами и средствами он сумел «расщепить» ударный клин его армии, остановить продвижение АГ «Кемпф» и тем самым заставил командование 4?й ТА на открытое правое крыло оттянуть часть сил корпуса СС, нацеленных на сражение под Прохоровкой. Одновременно, упорной обороной 1?й ТА и 6?й гв. А, он выбил основную часть бронетехники 48?го тк. Через трое суток состояние его дивизий было таково, что о предварительном распоряжении Гота развернуть 7?го или, в крайнем случае, 8 июля часть сил бригады «пантер» в полосу Хауссера уже никто не вспоминал. А 8 июля, проводя контрудар, Николай Федорович наметил решить еще две важные задачи. Во–первых, окончательно измотать противника на втором оборонительном рубеже. Для этого ослабить давление на существенно обескровленные армии М. Е. Катукова и И. М. Чистякова, чтобы дать им передышку и возможность перегруппировать силы и одновременно втянуть в «горловину между Пселом и урочищем Сторожевое» юго–западнее Прохоровки войска наиболее боеспособной и очень активной вражеской группировки — корпуса СС, так как здесь условия местности были наиболее благоприятные для борьбы с его бронетехникой. Обе главные задачи были выполнены.

Следовательно, о завершении первого этапа операции «Цитадель», даже на шестой день наступления, командование противника не помышляет, не до того. Вместо создания грандиозного котла для советских фронтов противник сам себя загнал в стальные тиски нашей обороны. Подчеркну, желание выйти через Псел на северо–восток противник окончательно не оставил, но все его амбициозные планы оказались похоронены на третьем (тыловом) оборонительном рубеже под Прохоровкой благодаря упорному сопротивлению наших войск.

Существенное влияние контрудар оказал и на дальнейшие действия 48?го тк. Опасаясь подхода таких же сильных резервов русских в район Пены, как и под Прохоровкой, и удара по растянутому левому крылу своей армии, значительную часть которого прикрывали лишь пехотные дивизии, Гот меняет задачи Кнобельсдорфу. В ходе телефонных переговоров и при личных встречах с командующим армией на исходе дня, вместо расчистки «площадки» для форсирования Псела и рывка в [779] направлении высот восточнее Обояни, он, как и Хауссер, получает на ближайшее время ограниченную, но на тот момент очень важную тактическую задачу: ликвидировать угрозу левому флангу армии. Таким образом, 8 июля Ватутин заставил Гота развернуть оба танковых корпуса, изготовившихся вначале для прорыва третьего, еще не занятого нашими войсками армейского рубежа в северном и северо–восточном направлениях, вновь во второй и продолжать изматывающие бои с подвижными соединениями фронта.

Кроме того, командование фронта умелыми действиями продолжало сдерживать продвижение АГ «Кемпф». Несмотря на то что 8 июля ее войска уже вели боевые действия на втором оборонительном рубеже, главное было сделано — растянутый правый фланг 4?й ТА, как и прежде, прикрывать не могли. Из–за этого Гот был вынужден держать вдоль Липового Донца две мотодивизии СС и две трети 167?й пд, в то время как его ударный клин испытывал дефицит войск и топтался на месте. Причем векторы движений соединений Гота и Кемпфа явно расходились в разные стороны, с каждым днем усиливая сомнение генералов вермахта в возможности добиться намеченной в плане «Цитадель» цели. Благодаря стойкости войск Воронежского фронта, удерживавших позиции между смежными флангами 4?й ТА и АГ «Кемпф» и двух корпусов армии Гота, а также умелому маневру силами и средствами, в течение первых четырех дней бронированный кулак группы армий «Юг» был рассечен на несколько отдельных частей. Танковые корпуса 4?й ТА и армейская группа были вынуждены пробиваться через нашу оборону не единым фронтом, а самостоятельно, распыляя силы ударных групп на фланговое прикрытие. Прибегая к аллегории, можно утверждать: Гот и Манштейн проламывали эшелонированную оборону хотя и железными, но растопыренными «пальцами».

Имея такие результаты в борьбе с наиболее сильной группировкой из тех двух, что принимали участие в Курской битве, в очень невыгодных условиях, трудно назвать действия генерала армии Н. Ф. Ватутина, в том числе и его задумку с контрударом, неудачными. А его лично, как пытаются представить авторы некоторых изданий, лишь слабовольным штабистом, не обладавшим данными для командования фронтом и неспособным принять взвешенные, эффективные решения.

Первоначальный план контрудара был сорван во многом из–за безответственных действий некоторых генералов. Вместе с тем негативную роль сыграл и ряд объективных факторов, о которых говорилось выше. Утверждения же некоторых историков, что «немцы нас упредили» и «контрудар не достиг намеченной цели», не выдерживают критики. [780]

Все танковые соединения, которые планировались для участия в операции, к 10.30 не были связаны боем и, как положено, находились за линией обороны стрелковых частей. Назначая время общей атаки на 10.30, Н. Ф. Ватутин прекрасно понимал, что противник, начинавший наступление в предыдущие дни между 5.00 и 8.00, 8 июля специально ждать, пока советские войска сосредоточатся, не будет. Следовательно, изначально он давал возможность подготовить соединения и подтянуть в исходный район бригады 2?го тк, т. е. рассчитывал, что атака танковых корпусов начнется уже в ходе наступления немцев и благодаря значительным силам, привлекавшимся для контрудара, их планы будут сорваны. Что же касается правого крыла фронта, то Николай Федорович сам разрешил командующему 40?й А не проводить контрудар, а лишь имитировать активность. Хотя и это ее штаб толком организовать не сумел.

Как же оценивал итоги контрудара сам командующий фронтом и в чем видел причины срыва его первоначального замысла? Вечером 8?го и в ночь на 9 июля Николай Федорович по аппарату Бодо обсудил эти вопросы с комкорами. Разговор был напряженным, и, судя по выражениям, которые использовал для оценки возникших проблем обычно спокойный и корректный в общении с подчиненными Н. Ф. Ватутин, он был очень недоволен тем, как сработали генералы. Первый разговор состоялся с генерал–майором А. Г. Кравченко. Их диалог уже приводился выше. Чтобы не повторяться, дополню его выводами из донесения комкора о результатах боев за период 6–9 июля. Возможно, в иной форме, но в эту ночь о поднятых ниже проблемах, бесспорно, говорили генералы.

«В качестве вывода по третьему дню (8 июля. — В. З.) боевых действий корпуса следует отметить:

1. Слабая организация взаимодействия между танковыми соединениями и штабом фронта и действенного контроля за выполнением боевого приказа.

2. Явно недисциплинированные и преступные действия моих соседей. Если было известно, что соседи не будут наступать, жертвуя боевым составом корпуса в интересах общей обстановки фронта, я сумел бы себя обеспечить с флангов и тыла, как требуется при действиях в окружении. Но никто корпусу такой задачи не ставил. Я лично не получил плана действия корпусов. Учитывая, что до этого корпус вел в течение двух дней ожесточенные бои и ослабил себя, выполнить задачу за четыре корпуса он был явно не в состоянии, бросать его один в наступление было бы явно неверно и преступно.

3. Согласованными действиями всех намеченных сил противник легко мог быть разбит. Об этом говорит первоначальный [781] успех корпуса, продвинувшегося на 2–3 км. Сложная перегруппировка противника, затянувшаяся до 10.00, направления действий, намеченные Вашим боевым приказом, оказались исключительно выгодные и могли бы при одновременном ударе всех корпусов привести к полному разгрому врага.

4. Наступлением корпуса противник оказался предупрежден об уязвимости этих направлений и немедленно их значительно усилил огневыми средствами и мотопехотой.

Управление частями корпуса в эти дни боев осуществлялось радиосредствами моим личным присутствием на передней линии совместно с командирами бригад, оперативными работниками штакора и частей.

Я лично все время наблюдал как успехи, так и трагедию своего положения. Связь с соседями все время поддерживалась нормально. Со 2?м тк — через офицеров связи (радиосвязь с ним установить не удалось). Со 2?м гв. Ттк — радио и офицер связи.

Связь со штабом фронта также поддерживалась регулярно. Был перерыв связи к исходу первого дня боя по причине вывода из строя большинства раций штакора. Только шифром передано в штаб фронта за эти 3 дня 27 донесений. Не считая переговоров по аппарату и боевых донесений, посланных с офицерами связи.

Прошу дополнительно усилить корпус танками (хотя бы 50–60 шт.), средствами артиллерийского обеспечения. В течение этих дней боев корпус потерял большой процент испытанных в боях командиров, участников разгрома врага под Сталинградом. Погибло 2 командира полка, два начальника штаба бригады, тяжело ранен командир танкового полка прорыва. Убиты и ранены 75 % командиров батальонов, 70 % командиров рот.

Весь командный состав и бойцы проявили в боях исключительную храбрость, желание разгромить врага любыми средствами. Имеются десятки случаев, когда экипаж горящего танка не покидал танк.

Несмотря на большие потери, понесенные в непрерывных трехдневных боях, корпус вполне боеспособен и в состоянии еще нанести врагу значительный урон»{740}.

Нареканий в адрес 5?го гв. Стк у руководства быть не могло, его малочисленные бригады действовали смело и решительно. Сам комкор, стремясь выполнить поставленную задачу, проявлял изобретательность, инициативу и настойчивость. [782]

Поэтому Николай Федорович лишь поблагодарил генерала и пожелал успеха.

Действия Тацинского корпуса были спланированы плохо, и ответственность за это, в значительной степени, лежала на штабе фронта. Н. Ф. Ватутин это понимал. Приказ о нанесении удара по сильному вражескому соединению двумя разрозненными группами корпуса на широком фронте, которые должны были, прежде чем подойти к району нахождения сил противника, форсировать у него на глазах Липовый Донец, не имея необходимой поддержки с воздуха, было трудно назвать до конца продуманным. Кроме того, 2?й гв. Ттк фронт лишил артиллерии, даже той скромной, которая была ему положена по штату. Хотя для проведения подобного наступления, особенно с форсированием водных преград, всегда крайне необходима поддержка тяжелой артиллерии. Полковник A. C. Бурдейный в своей оценке прямо отметил, что его войска могут добиться существенных результатов лишь в том случае, если будут действовать как единый бронированный кулак. Николай Федорович и сам это прекрасно понимал, но обратил внимание комкора на следующие моменты:

«Сегодня, ввиду целого ряда ошибок, допущенных корпусами, мой замысел осуществлен не был. Однако даже небольшое выдвижение корпусов заставило противника приковать часть сил на этом направлении. Лишь невыполнение замысла позволило противнику во второй половине дня снова обрушить весь удар на Катукова. Вследствие этого противнику удалось получить небольшой успех и продвинуться до Кочетовка — Верхопенье. С другой стороны, на участке Шумилова, несмотря на огромные потери, противнику удалось овладеть Мелехово. На этом направлении противник стремился от Мелехово наступать на север. Это создает для нас крайне неблагоприятную обстановку. Поставлена задача частям Шумилова, Горячева и Крюченкина уничтожить противника в районе Мелехова и не допустить его продвижения на север.

Кравченко 9 июля активных действий вести не в состоянии. В связи с этим (приказываю. — В. З.) вашему корпусу в течение 9 июля на своем правом фланге оставаться в занимаемом положении, вести активную разведку и привлекать на себя внимание противника. 26?ю тбр вывести из занимаемого района и сосредоточить в Шахово (17 км южнее Прохоровка) во втором эшелоне. Максимально восстановить танки, вышедшие из строя, а также восстановить запасы и подготовиться к дальнейшим активным действиям.

В случае наступления противника в направлении Прохоровка или прямо на восток уничтожить наступающего противника [783] и не допустить ни в коем случае его продвижения как на Прохоровка, так и прямо на восток.

В случае наступления противника со стороны Мелехово на север или северо–восток, во взаимодействии с частями Горячева и Крюченкина уничтожить противника и ни в коем случае не допустить продвижения на север или на северо–восток. Поддерживайте связь со мной, Кравченко, Поповым и Горячевым. Все. Николаев, Сергеев, Павленко. Будут ли у Вас вопросы?

Бурдейный. Все ясно.

Николаев. Желаем успеха. Отмечаем ваше очень примерное отношение к радиосредствам связи и правильное использование их. В результате этого от вас получено много донесений, и обстановку мы знали главным образом из ваших донесений. Поступайте и впредь таким образом. За образцовую работу радиосвязи объявляю Вам благодарность. До свидания. Николаев, Сергеев, Павленко.

Бурдейный. Благодарю, до свидания»{741}.

Связаться с генерал–майором А. Ф. Поповым не удалось. Приказы на 9 июля ему были переданы через штаб 10?го тк. Происходившие 8 июля в корпусе безобразия и несвоевременное выполнение лично командиром корпуса боевого приказа командующего фронтом стали предметом расследования комиссии штаба фронта. По результатам ее работы Н. Ф. Ватутин уже после завершения оборонительной операции, 30 июля 1943 г., подписал приказ № 00212, в котором указывал:

«7 июля сего года в 21.00 командир 2?го танкового корпуса генерал–майор Попов получил мой приказ — сосредоточить корпус в районе совхоза Сталинский, занять исходное положение и быть готовым к атаке 8 июля в 10.30.

Получив этот приказ, генерал–майор Попов не принял надлежащих мер к организации встречного боя, не установил связь с командирами пехотных частей, не выяснил положение соседей, хотя имел к этому полную возможность, так как в г. Короча встречался с командующим 69?й армией генерал–лейтенантом Крюченкиным, войска которого занимали назначенный корпусу район действия.

Имея в своем распоряжении 12 часов до момента готовности корпуса к атаке, генерал–майор Попов не использовал это время для надлежащей организации боя. Свой приказ на наступление он отдал только 8 июля в 9.30, то есть за час до атаки. В силу этого командирами бригад не была обеспечена боевая разведка, не проводилась рекогносцировка местности, [784] не был установлен передний край нашей обороны, а подразделениям 99?й тбр был определен фронт наступления, фактически занятый нашими войсками.

В результате танки 99?й тбр прошли с боем через боевые порядки 285?го стрелкового полка 183?й сд, при этом убито 25 человек, ранено 40 человек. За такое преступное отношение к организации боя командир 2?го тк генерал–майор Попов заслуживает самого сурового наказания вплоть до предания суду Военного трибунала.

Учитывая, однако, что в последующих боях генерал–майор Попов проявил себя смелым, решительным командиром, обеспечил успешное выполнение поставленных перед ним боевых задач, чем искупил вину,

ПРИКАЗЫВАЮ:

генерал–майору Попову за допущенные им серьезные нарушения объявить выговор.

Обратить внимание командирам всех степеней на необходимость уделять более серьезное внимание увязке своих действий с соседями.

Приказ объявить до командира дивизии включительно»{742}.

Мне неоднократно приходилось знакомиться с подобными документами, и каждый раз, невольно сравнивая отдельные события и решения, принятые по ним высокими инстанциями, с трудом понимаю логику тех, кто их принимал. В одном случае (с лейтенантом Рухманом) за несвоевременный лично отданный приказ о взрыве моста — расстрел, в другом — за такой же необдуманный и безответственный личный приказ, но повлекший за собой гибель десятков людей и подрыв танков, — выговор!

Бесспорно, вина комкора очевидна. Тем не менее считаю, что ответственность за нерасторопность, плохо налаженную работу отделов штаба корпуса по подготовке и доведению до войск боевых документов, слабую работу офицеров связи и разведки, неподготовленность войск к ответственному бою 8 июля должны были вместе с ним разделить и офицеры управления соединения во главе с полковником В. В. Кошелевым, а также командный состав танковых бригад. Обнаруженные документы свидетельствуют, что руководство бригад не всегда точно и четко исполняло свои служебные обязанности, как того требовал устав и наставления. Нередко стремились уйти от получения боевых задач, перекладывали свои обязанности на подчиненных, которые по определению были не в состоянии их выполнить, да и просто пьянствовали. Поэтому очень часто из–за необдуманных поступков, личной недисциплинированности [785] и нераспорядительности старших командиров гибли люди и страдало дело. Комкор лучше, чем кто–либо, знал возможности и характеры своих подчиненных и, как мог, старался работать с ними, воспитывать, учить и жестко требовать. Когда же терпения не хватало, то появлялись следующие распоряжения:

«Командирам 15?го гв. отпп, 99?й, 26?й и 169?й тбр, 58?й мсбр.

Первое. Я крайне возмущен организацией радиосвязи в бригадах. В течение сегодняшней ночи мне лично с трудом удалось вызвать на радиостанцию для переговоров командиров и начальников штабов бригад. Командиры и их штабы дошли до такой наглости, что, видимо, умышленно не хотят по радио доносить о положении частей. Да они и не могут доложить, потому что штабы находятся в 25 км от передовых боевых порядков (99?я тбр). Если дальше будет продолжаться такая связь, вынужден буду начальников штабов и начальников связи отдать под суд.

Второе. Приказываю: выделить постоянных ответственных штабных командиров, не ниже как зам. начальника штаба, и держать их постоянно на рации, обязать постоянно и своевременно докладывать о положении своих частей в штаб корпуса.

Радиостанция обязательно должна быть связана с телефоном, командиром и штабом.

Получается абсолютная чертовщина, оставляют одних радистов, а остальные все спят, и нигде их не найдешь.

Третье. Штабы соединений до того заврались, что незнание положения своих частей стали прикрывать тем, что радиостанции находятся в движении, — это величайший позор и стыд для штабов»{743}.

Вместе с тем Н. Ф. Ватутин прекрасно понимал, что причинами срыва намеченного плана стали не только безответственность командиров корпусов, но и его собственные просчеты и недоработка штаба фронта. При подготовке к контрудару войска испытывали существенный дефицит времени на подготовку. Это не позволило, во–первых, без штурмовщины осуществить все необходимые мероприятия в корпусах и подтянуть силы к установленному времени, во–вторых, создать работоспособный центр управления всеми войсками, которые по численности были сравнимы с танковой армией. Не была налажена связь с корпусами и между корпусами. Соседние соединения не могли связаться между собой, хотя находились рядом. Напомню, командующий фронтом даже после [786] контрудара, в ночь на 9 июля, не смог связаться со 2?м тк и был вынужден передавать приказы для А. Ф. Попова через пункт связи 10?го тк.

Поэтому находившийся в Сажном на ВПУ 6?й гв. А генерал П. Ф. Лагутин оказался не в состоянии управлять вверенными ему войсками и контролировать исполнение приказов. А сопровождавшие его офицеры оперативной группы штаба армии второго эшелона не имели подготовки для столь масштабного дела.

Следует отметить, что решение назначить П. Ф. Лагутина ответственным за проведение контрудара было неудачным. Павел Филиппович, хотя и был заместителем командующего, ни подготовки, ни опыта управления столь значительными силами не имел. Кроме того, абсолютно не был знаком со спецификой и особенностями танковых войск. Самое крупное соединение, которым 47-летний генерал командовал в реальном бою, — стрелковая дивизия, и при назначении в армию корпусной уровень он миновал. Судя по всему, П. Ф. Лагутин сумел сработаться с И. М. Чистяковым и, по его мнению, вполне справлялся со своими обязанностями, но занимаемая им должность была несамостоятельной и не позволяла накопить необходимого опыта управления крупными силами, тем более в экстремальных условиях.

И. М. Чистяков писал, что кандидатуру П. Ф. Лагутина предложил сам Н. Ф. Ватутин. Это вызывает сомнение. Хотя танковые корпуса и имели фронтовое подчинение, ответственность за контрудар была возложена на командование 6?й гв. А, поэтому сомнительно, чтобы Николай Федорович назначил человека ответственным за столь масштабное мероприятие в армии без согласования с командармом. Об этом свидетельствует и разговор, состоявшийся у И. М. Чистякова с начальником штаба фронта С. П. Ивановым 6 июля, по вопросу подготовки контрудара 7 июля:

«И. М. Чистяков: …Желательно было бы командование этой группировкой возложить на Лагутина с соответствующим аппаратом, так как Ваша связь со мной будет нерушима, и я остаюсь в центре. Лагутин — это мой заместитель.

С. П. Иванов: Думаю, что тов. Николаев не согласится с Вашим предложением передать командование главным направлением совершенно случайному и не сколоченному аппарату. Во главе с Вашим заместителем. Доложу хозяину»{744}.

Похоже, Н. Ф. Ватутин в очередной раз слишком доверился подчиненным. А уточнение И. М. Чистякова по поводу должности, которую занимал П. Ф. Лагутин, свидетельствует, что [787] даже начальник штаба фронта мог не знать его, не говоря уж о командующем. Впоследствии Иван Михайлович в мемуарах свои объяснения с Н. Ф. Ватутиным о неспособности его заместителя справиться с задачей сведет к численному превосходству противника:

«…За несколько часов П. Ф. Лагутину с большим трудом удалось сосредоточить части для контрудара, и в 10 часов 8 июля он начал артиллерийскую и авиационную подготовку. Однако наши удары по флангам 4?й танковой армии не дали желаемого результата, и мы, не достигнув Красной Поляны, были остановлены сильной группировкой противника: танками, авиацией и артиллерией. Чтобы избежать ненужных потерь, командующий фронтом приказал закрепиться на достигнутых рубежах. Мне он сказал укоризненно:

— Что же твой хваленый Лагутин задачу не выполнил?..

— Товарищ командующий, противник силен.

Он сам это понимал и закончил более мягко:

— Да… Не наступайте, но противника сдерживайте, чтобы он не мог от вас оттянуть танковые части…

Я этот разговор передал Павлу Филипповичу, правда, в более резкой форме, чем командующий фронтом говорил со мной. Павел Филиппович ответил мне разумно:

— Я бы рад был выполнить приказ командующего фронтом, мог бы всех послать в атаку, сам бы пошел, ну и перебили бы они нас. А дальше что?

Он был прав»{745}.

Но, как мы уже знаем, дело было не только в численном превосходстве. И, похоже, крепкое словцо, сказанное командармом в адрес П. Ф. Лагутина, было не просто в качестве профилактики, а за дело. Хотя требовать от человека больше того, на что он способен, неразумно, но в той обстановке эмоции перехлестнули через край у многих. Уже после войны Н. С. Хрущев, вспоминая атмосферу тех тревожных дней, писал о чувствах, которые наполняли его, да, вероятно, и многих руководителей фронта и армий:

«Вообще очень важные происходили события. Решалась судьба войны и судьба страны. Многое сейчас неприятно вспоминать. И обстановка сейчас другая, и время другое…»

Вероятно, сомневаясь в способностях заместителя командующего 6?й гв. А, а возможно и не зная его лично, Н. Ф. Ватутин направил на помощь П. Ф. Лагутину своего начальника штаба и все командование бронетанковых войск фронта. Возможно, каждый из генералов, прибывший в войска по отдельности, чем–то и помогал общему делу, но главного, координирующего [788] и направляющего центра, которым мог стать в той ситуации лишь штаб фронта, не было. Об этом в своем донесении справедливо указал А. Г. Кравченко. Хотя командиры корпусов действовали по единому плану, но разобщенно, решая поставленные перед соединениями задачи, не учитывая, как их действия или бездействие отразятся на общем ходе наступления.

Из рук вон плохо была проведена имитация наступления 40?й А. Она окончилась ничем и не привела ни к каким результатам. Учитывая ту безответственность, с которой подошел ее штаб к организации ударов по левому флангу 4?й ТА, рассчитывать на заметный эффект от них было сложно. Обратимся к отчету 40?й А:

«Своим распоряжением командующий армией эту операцию поручил (провести. — В. З.) командиру 52?го ск генерал–майору т. Перхоровичу по следующему плану:

8.7.43 г. с 10.00 до 10.30 провести артподготовку по обнаруженным целям на фронте: Бубны, (иск.) Ново — Ивановка, после чего 161?я сд и 71?я гв. сд в течение дня демонстрировать наступление в направлении Герцова. При благоприятных условиях овладеть Фастов — Герцовка. Начало атаки было назначено на 10.00. Распоряжение было передано шифром.

161?я сд в 3.00 8.7.43, сменив части 71?й гв. сд, заняла исходное положение для наступления на рубеже: (иск.) Веденская, Готня, ур. Ситное, (иск.) Дмитриевка, Ново — Ивановка. В 13.00 после мощного артиллерийского налета по боевым порядкам и огневым точкам противника части дивизии перешли в демонстративное наступление.

Запоздавшее распоряжение штаба армии о демонстративном наступлении отняло почти все время подготовки у исполнителей на эту операцию. Командир 565?го сп для организации и увязки вопросов взаимодействия своих подразделений имел лишь только 30 минут, поэтому задачи командирам рот и батальонов ставились в процессе боя, а приданная танковая рота 60?го тп, не успев занять исходное положение и договориться о взаимодействии, догоняла наступающую пехоту и в первом периоде боя не участвовала.

Начав наступление в 12.30 в направлении Восход, развернувшийся полк был встречен сильным артиллерийско–минометным огнем, неоднократными контратаками из направлений Герцовка и был вынужден двумя батальонами остановиться, продвинувшись всего лишь на 600 метров. 3/566?го сп ротой танков к этому времени достиг Восхода, вышел на его восточную окраину и закрепился. Действовавшие остальные полки дивизии достигли: 2/575?го сп — сев. и северо–западную опушку ур. Калинино, 2?я и 3?я рота 565?го сп, достигнув [789] и овладев юго–восточной опушкой ур. Пападина, перешли к обороне.

Противник частями оказывал упорное огневое сопротивление наступлению 161?й сд на рубеже: Новая Горянка, Бубны, Королевский Лес, Восход, неоднократно переходил в контрнаступление группами рота–батальон при поддержке 10–15 танков.

71?я гв. сд, 3.00 8.7, сдав свою полосу обороны 161?й сд, одновременно выходила на исходное положение для наступления на рубеж: Ново — Ивановка, скотомогильник северо–западнее Красный Починок. Но в связи с убытием 309?й сд 71?й гв. сд была вынуждена принять полосу до Дмитриевка включительно и на широком фронте демонстрировала наступление на Бутово, Казацкое.

Выйдя частью сил к исходу 7 июля в район Дмитриевка в момент смены 309?й сд с направления Герцовка, 71?я гв. сд силой до батальона пехоты была контратакована. Отбив атаку огнем артиллерии, дивизия продолжала выход в намеченный район, но была вторично контратакована из того же направления, контратака была сорвана, и части, находясь в огневом соприкосновении, продолжали выход на исходное положение для наступления. В 2.00 8.7. противник силой до ПП из направления Восхода повел наступление в направлении Ивенка, Васильевка и двумя ротами атаковал Ново — Ивановка. Предпринятые атаки противника решительными действиями подразделений с потерями для противника отбиты. В 5.00 противник силой до батальона из леса западнее Красный Починок пытался атаковать Сетное, одновременно силой до роты из этого же пункта пытался атаковать район Васильевка. Все попытки были отбиты. В 5.30 после мощного артиллерийского налета противник силой до двух ПП при поддержке 10 танков перешел в наступление в направлении Дмитриевка. Огнем артиллерии противник отброшен в исходное положение. В остальное время суток дивизия вела бои с небольшими группами противника и вела артиллерийско–минометную перестрелку»{746}.

Некоторые исследователи выражают сомнение в том, что генерал К. С. Москаленко получил от Н. Ф. Ватутина приказ на проведение демонстративного наступления. Чтобы снять сомнения, уточню: приказ действительно был. Подписанный лично командующим Воронежским фронтом приказ № 12702 был передан шифром в штаб 40?й А в 1.30 8 июля.

Но участие во фронтовом контрударе 40?й А описанными выше событиями не закончилось. Активные действия частей [790] были продолжены вечером и в ночь на 9 июля. Во второй половине дня после разговора с командующим фронтом к К. С. Москаленко прибыл Н. С. Хрущев, чтобы посмотреть, как проходит демонстративное наступление. Убедившись, что войска перешли к пассивной обороне, и учитывая тяжелую ситуацию в полосе 1?й ТА, он распорядился продолжить давление на противника. При этом он лично выехал в штаб 161?й сд, вызвал туда подполковника И. А. Мясникова, командира 60?го отп, и приказал комдиву и командиру полка организовать атаку в направлении Герцовки. Для наступления был выделен 565?й сп майора A. A. Ермолаева, который должна была поддержать бронетехника. В районе села Дмитриевка, где был определен исходный рубеж атаки, спешно началось формирование танковой группы. Здесь уже находились 2?я танковая рота и 2?й взвод 1?й танковой роты 60?го отп. А через несколько часов сюда на усиление подошли из района ур. Ситное трофейными самоходными орудиями «Мардер?3» 1689?го иптап (сап) капитана Ф. С. Прокофьева, хотя планировалось, что их будет 11. Сосредоточение шло медленно, днем был дождь, дороги раскисли, техника вязла в грязи. По пути две самоходки обломались, а одна осталась в ур. Ситное, из–за нехватки снарядов. Вместе с тем в Дмитриевке рухнул мост, и часть танков не смогла выйти на юго–западные окраины села, поэтому участие в атаке не приняла.

Наступление началось в 20.00. Танки и САУ с ходу прорвались в глубь обороны частей 52?го ак и овладели селом Восход. После чего продолжили атаку в направлении ст. Герцовка. Согласно документам самоходного полка, немцы, пытаясь остановить группу, ввели в бой незначительное число танков. Два из них, один средний и один легкий, удалось подбить. В ходе стремительной атаки пехота 161?й сд отстала, и уже в сумерках танковая группа, встретив сильный огонь артиллерии, самостоятельно заняла оборону у Герцовки. Попытки овладеть станцией с ходу ни к чему не привели, кроме как к жертвам. Штаб 60?го отп докладывал, что

«…в боях за Герцовку героически погиб экипаж гв. лейтенанта Григорьева, который, попав в яму, не мог сам выбраться из нее, отбивался до последнего патрона и гранаты. Пехота наша не могла подойти для оказания помощи экипажу. Противник вел артиллерийско–пулеметный огонь»{747}.

Командование 4?й ТА было обеспокоено активностью советской стороны в этом районе. Вечером 8 июля авиаразведка доложила, что в районе Дмитриевки зафиксировано 50 танков (их и в помине там не было!), поэтому было опасение, [791] что они могут прорвать слабое пехотное прикрытие корпуса генерала Отта и выйти на коммуникации соединений Кнобельсдорфа. Утром 9 июля в 48?й тк поступила ориентировка из штаба 4?й ТА, что

«враг на фронте 52?м ак сегодня ночью с наступлением темноты предпринял наступление мощной танковой группой на западный его фланг около Восхода и южнее, при этом достиг прорыва»{748}.

«Мощная танковая группа» командованию 332?й пд, части которой отражали удар, вероятно, пригрезилась, или оно решило пустить пыль в глаза, чтобы оправдать свою неспособность удержать рубеж. В атаке принимало участие, в общей сложности, не более 20 единиц бронетехники. А вот прорыв действительно удался, части 40?й А углубились в оборону немцев примерно на 8 км. Но воспользоваться этим тактическим успехом и закрепить рубеж командование 40?й А не смогло или не захотело (зачем, ведь задача выполнена — демонстративное наступление провели). К рассвету пехота 161?й сд так и не подошла, поэтому танкисты, потеряв 9 Т-34 (два сгорело), вместе с самоходчиками отошли на исходные рубежи.

Какова же оказалась цена результатов, достигнутых фронтовым контрударом? Потери четырех танковых корпусов в течение 8 июля приведены в таблице 28. Наибольшего количества машин лишился 2?й тк. Из 109 танков и САУ (с учетом потерь 60?го отп), сгоревших и подбитых в четырех корпусах и одном полку, 39 % или 42 танка — это потери соединения генерала А. Ф. Попова. 37 танков лишился Сталинградский корпус. Учитывая его малочисленность, к исходу дня корпусом назвать это было уже нельзя. На 22.00 8 июля А. Г. Кравченко располагал лишь 39 боевыми машинами. По штату 1943 г. это численность отдельного танкового полка смешанного состава. Таковым и являлось на тот момент это прославленное гвардейское соединение, если не считать его 6?й гв. мсбр, в которой еще числилось 911 активных штыков, что составляло примерно половину от штатной численности.

Точных сведений о потерях трех дивизий корпуса СС нет. Известны лишь данные из его итогового донесения в армию за 8 июля:

«По уточненным данным, 2?й тк СС в течение 8 июля уничтожил 121 танк. В ходе боев дивизии корпус потерял 17 танков, около 100 танков нуждаются в ремонте. В строю осталось 283 танка и штурмовых орудия»{749}.

Более или менее проверенная информация есть по дивизии «Дас Райх», принявшей основной удар трех наших танковых соединений. Утром 8 июля ее танковый полк и дивизион [792] штурмовых орудий имели в строю 102 танка, в том числе 43 Т-3, 25 Т-4, 14 трофейных Т-34, 6 Т-6 «тигр», 7 командирских машин и 7 штурмовых орудий. Вечером в строю находились лишь 65 машин, в том числе 31 Т-3, 14 Т-4, 1 Т-6, 12 Т-34, 7 командирских и 21 штурмовое орудие. Следовательно, всего были подбиты и сгорели 16 танков. Но эту цифру нельзя считать окончательной, так как за это время из ремонта в подразделения поступило определенное количество танков, как это произошло со штурмовыми орудиями, которых за день было введено в строй 14 единиц. Не менее 11 танков и штурмовых орудий потеряла «Мертвая голова»{750}.

О том, что оставалось «за кадром».

Позволю небольшое отступление. Реальное состояние вооруженных сил любой страны в мирное время — главная цель всех разведок, особенно соседних государств. В ходе войны эта информация приобретает первостепеннейшее значение для противоборствующих сторон. Тысячи агентов, десятки аналитических центров, отделов и служб трудятся круглосуточно, добывая, сопоставляя и анализируя различного рода данные с единственной целью — представить реальное состояние дел в действующей армии противника. Причем разведчики стремятся получить всестороннюю информацию, не только цифры личного состава, поставленного под ружье, вооружения и снаряжения, выпущенного заводами, но и данные об уровне подготовки старших командного состава, офицеров тактического звена. К примеру, как долго они в действующей армии, сколько времени отводится на обучение рядового и сержантского состава, каков национальный состав, из каких областей пришло пополнение, скрупулезно ведется учет количества перебежчиков и дезертиров, изучаются системы передачи информации и приказов на различных уровнях. Все это позволяет выявить не только материально–технические возможности противостоящей стороны и степень ее подготовленности к войне, но и боевой дух войск, трения в среде личного состава на национальной почве, которые можно использовать для разложения войск, и т. д.

При этом, как ни парадоксально, но для обеих сторон, участвующих в войне, было важно надежно скрыть правдивую информацию подобного рода не только от противника, но и от собственного народа. Ибо в армии любой страны во все времена обязательно было немало негативных моментов, которые, [793] став известными широким слоям общества, могли повлиять на его моральное состояние: поколебать веру войск в своих командиров, а гражданского населения — в умение и желание политического и военного руководства государства защищать страну. Так было и в годы Великой Отечественной войны. Все неудачи, негативные моменты и преступления, происходившие в войсках, а очень часто и придуманные, активно использовала пропаганда обеих сторон для формирования: у советских людей — «звериного образа немецко–фашистских захватчиков», а у немцев — «облика недочеловеков с Востока».

Подготовленный в то время специалистами по пропаганде и дезинформации и затем умело вложенный в головы миллионов людей этот информационный пласт, обрастая с годами новыми, придуманными уже простыми людьми подробностями, работает по сей день. И продолжает формировать в сознании наших людей вот уже более полувека искаженный до неузнаваемости облик Красной Армии и далекое от реальности представление о той Великой войне. Реальное же положение дел в войсках противоборствующих сторон и происходившие в них процессы скрывались тогда, и тем более непросто выявить их и в наше время. Сегодня документы «о непридуманной войне» скрыты не столько грифами «секретно», а прежде всего миллионами страниц с сопутствующей боевым действиям информацией, которая двигалась непрерывным потоком между штабами сверху вниз и обратно. Поэтому, чтобы обнаружить описания интересующего события или хотя бы отзвук его, исследователям требуется приложить колоссальный труд, чтобы перелопатить документальные «терриконы» в военных архивах.

Но были на войне люди, которым полагалось знать абсолютно все, что происходит в войсках, и принимать меры для исправления негативных моментов или предупреждать их появление. К узкому числу таких руководителей в первую очередь относились командующие армиями и фронтами. Среди них был и генерал армии Н. Ф. Ватутин. Ежедневно на его стол ложились десятки донесений, справок и докладов о состоянии и действиях подчиненных частей, соединений, а также конкретных солдат и командиров. Причем большинство из них носили оперативный характер. Эта информация требовала принятия немедленных решений, ибо промедление могло негативно повлиять на результат боевой работы фронта.

Помимо ежедневного потока документов, примерно раз в 4–5 дней, иногда через десятидневку, от различных служб и управлений фронта и армий поступали итоговые доклады и донесения. В них не столько излагались факты и события, [794] сколько подводились итоги боевых действий за определенный период и, что очень важно, отмечались обнаруженные различного рода тенденции. Это позволяло командующему выделять важные проблемы из общего информационного потока и оперативно реагировать на них, если это было в его силах. Сегодня подобные материалы бесценны для историков. Опуская субъективные оценки и выводы, которые всегда присутствуют в документах подобного рода, можно утверждать: они дают возможность узнать реальное положение дел в войсках, в частности Воронежского фронта, в ходе одной из крупнейших оборонительных операций войны. Попробуем и мы, опираясь на эти источники, взглянуть на ситуацию, сложившуюся в армиях Н. Ф. Ватутина к 9 июля, и основные проблемы, возникшие или обострившиеся в ходе отражения наступления врага.

После первых четырех дней оборонительной операции в штаб Воронежского фронта начали поступать первые отчеты, обобщавшие опыт проводимой операции на всех уровнях. Читая их, Н. Ф. Ватутин видел, что, хотя за три месяца оперативной паузы была проведена колоссальная работа по комплектованию и обучению войск, добиться главного — поднять степень подготовки войск до необходимого уровня не удалось. Как известно, бои — мерило всей работы командного состава, вот и теперь они расставили все на свои места и указывали на те узкие места и ошибки, допущенные в планировании и при практической работе руководством фронта и армий.

В первую очередь в армиях фронта стали возникать проблемы с управлением войсками. В РККА, несмотря на ряд ошибок и провалов, допущенных за предшествующие Курской битве два года войны, на оперативном уровне, если не было давления политического руководства, принимались правильные, взвешенные, а порой просто блестящие решения. Это и выбор момента перехода в контрнаступление под Москвой и Сталинградом, определения места нанесения удара по армии Паулюса. Дальновидным и продуманным решением можно считать переход к преднамеренной обороне летом 1943 г., да и саму систему построения рубежей в районе Курского выступа. Знакомясь со стенограммами переговоров командования Воронежского фронта, нельзя не отметить точность его прогнозов развития оперативной обстановки и действий противника на ближайшие несколько суток. В этот период большинство решений Н. Ф. Ватутина и его штаба по крупным вопросам оборонительной операции были взвешенны, дальновидны и полностью отвечали складывающейся ситуации на фронте. Генерал армии лично в совершенстве владел навыками управления войсками стратегического объединения [795] и, что немаловажно, в ходе боевой работы демонстрировал высокую культуру общения с подчиненными, был корректен и уважал их человеческое достоинство.

Большинство командиров армейского и корпусного звена благодаря своему таланту и боевому опыту тоже вполне соответствовали занимаемым должностям. Однако значительная часть офицеров на оперативно–тактическом и особенно тактическом уровне, как Воронежского фронта, так и всей действующей армии, были подготовлены в профессиональном плане слабо: не умели быстро и правильно оценивать оперативную обстановку, принимать адекватные решения и оперативно доводить их до войск, налаживать в помощь себе работу штабов соединений и организовывать взаимодействие с соседями. В боевых условиях нередко терялись, проявляя элементарную беспомощность. Это являлось одной из главных причин высоких потерь.

Слабым местом командного состава, до корпусного звена включительно, было неумение организовать взаимодействие всех родов войск в процессе боя в масштабах. Говоря техническим языком, эти командиры с трудом выстраивали «технологическую цепочку боя» и слабо управляли ее элементами, т. е. войсками, в процессе «производства». В германской армии тоже существовали подобные проблемы, но в вермахте к обучению офицеров подходили более тщательно, этому придавалось первостепенное значение, как, впрочем, и индивидуальной подготовке солдата, поэтому тактические командиры противника, по крайней мере в Курской битве, демонстрировали хороший уровень мастерства. Что позволяло немецким дивизиям и корпусам успешно действовать значительно меньшими силами, чем это делала советская сторона.

Часто подготовка боевых действий в частях и соединениях нашей армии носила схематичный характер, не отличалась конкретностью, в деталях возникавшие вопросы не рассматривались. Штабами редко прорабатывалось несколько вариантов выполнения поставленных задач, мало уделялось внимания «мелочам», которые потом, как правило, «выходили боком» — то есть не учитывались проблемы, которые могут возникнуть в процессе боя. Командиры соединений, участвующих в операции, после постановки задач не собирались, не излагали свои первоначальные решения и предложения, возникавшие в ходе планирования вопросы каждый командир решал самостоятельно, как умел.

Планы боя нижестоящих частей и соединений не проверялись вышестоящими командирами. Возможно, это покажется невероятным, но встречалось немало случаев, когда при разработке плана крупномасштабных боевых действий управления [796] даже армий не учитывали действия своего соседа по рубежу обороны. В документах лишь отмечалось его наличие, и не более. С большим трудом организовывалась боевая работа приданных частей усиления. Со скрипом шло отлаживание их взаимодействия с частями дивизии или корпуса, куда они были направлены. Особенно много проблем возникало у командования стрелковых дивизий и полков при взаимодействии с танкистами и артиллеристами. Общевойсковые командиры не знали специфики этих родов войск в деталях и особенностей тактики, что приводило к неправильному использованию приданных частей, излишним потерям и невыполнению приказа. Приведу один характерный пример того, как использовались бронетанковые соединения командованием стрелковых дивизий 7?й гв. А, описанный командиром 27?й гв. тбр полковником Невжинским в боевом донесении от 8 июля 1943 г.:

«1. С рассветом 6.7.43 г. 27?я гв. отдельная танковая бригада на основании устного приказа командира 24?го гв. ск действует (иск.) свх Поляна, отм. 192.6, отм. 192.8, отм. 140.1, железнодорожное полотно юго–восточнее Ржавкец. Бригада взаимодействует: справа — одним танковым батальоном с 72?й гв. сд, слева — ТБ с 213?й гв. сд.

Бригада вела боевые действия на широком фронте — 12 км, они осуществлялись поротно, из–за чего возникли трудности в управления бригадой и организации взаимодействия с другими родами войск, а также осуществления службы эвакуации и обеспечения.

2. Действия бригады поротно не дают должного эффекта в ударной силе и маневре, а также оперативно использовать ее на более ответственных участках.

3. Боевые задачи бригада получает устно, без подтверждения письменными приказами. Имелись случаи, когда командиры лично отдают приказы о выполнении боевой задачи без артподдержки и пехоты овладеть с предупреждением: «Если не овладеешь, то я тебя застрелю». Такой разговор произошел с командиром 1?го тб и командиром 72?й гв. сд (справка–донесение командира 1?го тб). В результате такого использования бригада несет большие потери и в материальной части, и в личном составе»{751}.

Очень часто организация боя на уровне полка, дивизии и даже корпуса ограничивалась лишь постановкой задач. Старшие командиры не вникали в проблемы частей и подразделений, не стремились помочь им словом и делом, а при возникновении вопросов или затяжке исполнения приказов немедленно переходили [797] на повышенный тон, обвиняя их командование в бездействии, трусости и нерасторопности.

На Воронежском фронте ситуация осложнялась еще и тем, что, как уже отмечалось, часть командиров дивизий и полков перед началом Курской битвы впервые были назначены на эти должности, в некоторых случаях буквально за несколько дней до начала немецкого наступления, а корпусное звено принимало подчиненные войска уже в ходе оборонительной операции. Поэтому даже те стрелковые корпуса, что официально были сформированы еще в мае — июне, не смогли стать полнокровными сколоченными боевыми соединениями.

Пока дивизии первого эшелона фронта находились на подготовленных рубежах, проблемы и шероховатости удавалось снимать без особых последствий. Но результаты боевых действий уже 6 июля, особенно в 6?й гв. А, со всей очевидностью продемонстрировали неспособность корпусного звена исполнять свои обязанности должным образом. Несмотря на относительно неплохую подготовку ряда командиров, слаженной работы соединений не получалось. По сути, их штабы выполняли функцию передаточного звена информации и приказов от руководства армии до дивизий и обратно. Причем делали это из рук вон плохо. Какой–либо инициативы, целеустремленности у ряда старших командиров не наблюдалось.

Причин этого было несколько, но одна из главных — отсутствие достаточного времени для ознакомления командного состава корпусного управления с подчиненными войсками. Так, командиры стрелковых корпусов 69?й А приступили к исполнению своих обязанностей лишь 4 июля, после двух суток знакомства с войсками. А приказы о завершении формирования корпусного звена в 7?й гв. А и 40?й А были отданы уже в ходе оборонительной операции.

Отдельный вопрос — качество кадрового состава управления. Часто офицеры, неплохо теоретически зная свои обязанности, на практике в динамичной, напряженной обстановке боя терялись. Не могли грамотно организовать отражение вражеских атак вверенным соединением даже на подготовленных рубежах, адекватно реагировать на складывающуюся обстановку, быстро наладить потерянное управление войсками, установить и поддерживать связь с командованием и соседями на флангах.

Дело в том, что с увеличением количества корпусов в Красной Армии возник острый дефицит старших офицеров и генералов, имевших опыт и способных к работе в штабах такого уровня. Нехватку кадров испытывали и армии Воронежского фронта. Начальник штаба 40?й А генерал–майор Батюня докладывал:

«Корпусные управления, сформированные из [798] резерва командного состава НКО, в подавляющем большинстве командиры не были участниками Великой Отечественной войны. В то же время имели академическую подготовку. Функциональные обязанности штабами были не изучены, а теоретические знания медленно преломлялись к боевой обстановке, отчего в первые дни управление боевой деятельностью войск осуществлялось плохо и штабу армии целиком и полностью приходилось подменять работу управления корпусов»{752}.

Но это объективные причины, и командующий фронтом не мог кардинально повлиять на них. Стремясь как–то решить возникавшую проблему с управлением в корпусах в ходе операции, руководство армии большинство вопросов брало на себя. Но при этом возникали новые проблемы: увеличивалась нагрузка на офицеров их штабов, на средства связи, что, в свою очередь, снижало оперативность принятия и исполнения решений, их качество и глубину проработки. Вал текучки захлестывал так, что армейскому управлению не было времени даже толком проконтролировать отданные приказы и распоряжения.

Помимо этого возникал целый ряд проблем субъективного характера. Ряд старших офицеров, назначенных на высокие должности, демонстрировали желание работать на результат. Так, предметом постоянного внимания И. М. Чистякова, а затем и лично Н. Ф. Ватутина стала ситуация в обоих корпусах 6?й гвардейской. Военный совет фронта уже 7 июля был вынужден отстранить сначала временно, а впоследствии и окончательно от должности командира 23?го гв. ск генерал–майора П. П. Вахромеева с формулировкой «как не справившегося с работой». Недисциплинированность генерала и пьянство стали одной из главных причин такого решения.

Не смог наладить эффективную и слаженную работу управления 22?го гв. ск, установить рабочие отношения с подчиненными дивизиями, да и не проявлял особых усилий и настойчивости для этого начальник штаба корпуса полковник И. П. Нагаткин. Все службы и отделы работали вразнобой. От корпуса было невозможно добиться ясной и правдивой информации о состоянии на рубеже обороны и положении дел в войсках. Сначала в его адрес звучали лишь устные нарекания, но положение не менялось. Из приказа № 0125 пол/с командующего 6?й гв. А от 25 августа 1943 г.:

«Начальник штаба 22?го гв. ск… на протяжении всего времени пребывания в этой должности к исполнению своих обязанностей относился недобросовестно, мало уделял внимания [799] вопросам сколачивания отделов штаба корпуса, подготовки штабов дивизий, не вникал в их жизнь, боевую деятельность, не осуществлял контроля за их работой.

Над собой не работает, знаний своих не совершенствует, опыт Отечественной войны не изучает, систематически злоупотребляет спиртными напитками, после чего жалуется на болезнь желудка.

В период проведения корпусом активных боевых операций гвардии полковник Нагаткин проявил полную бездеятельность в руководстве штабом своим, оторвался от штабов дивизий, потерял всяческую ориентировку и не знал действительного положения войск на поле боя, вследствие чего штаб не являлся органом управления командира корпуса в период боев»{753}.

Сразу же после завершения Курской битвы полковник был снят с должности и направлен в распоряжения Военного совета фронта.

На эти проблемы накладывались серьезные объективные трудности с управлением войсками 6?й гв. А в целом. Основная причина — сложная конфигурация фронта, которая возникла после выхода противника на прохоровское направление и в ходе дальнейших боевых действий в полосе объединения. К этому моменту сплошного рубежа обороны не было. Весь ее участок оказался разорван на несколько частей, поэтому единого центра управления создать было невозможно. Частью дивизий, которые вместе с войсками 1?й ТА прикрывали обояньское направление, командовал сам И. М. Чистяков, его основной КП находился в районе Кочетовки. Группой дивизий, оборонявшейся вдоль Липового Донца, руководил его заместитель генерал–майор П. Ф. Лагутин, с ВПУ в селе Сажное. Группы были разделены участками обороны войск двух других армий — 1?й ТА и 69?й А. Таким образом, обе группировки войск армии И. М. Чистякова действовали обособленно друг от друга, и координировать их боевую работу в таких условиях командарму было непросто. Еще труднее было поддерживать с ними устойчивую связь и обеспечивать всем необходимым. В некоторых случаях, как это было с 51?й гв. сд, части самих стрелковых дивизий были разбросаны по всему фронту на расстоянии до 30 км.

В этих условиях были крайне важны слаженность и синхронность в действиях руководства 6?й гвардейской и 1?й танковой. Но, к сожалению, наладить должное взаимодействие их штабам не удалось. Сражаясь на одном боевом участке, имея порой войска в одних и тех же окопах, командование [800] обеих армий не смогло выстроить эффективной системы взаимоотношений ни между своими дивизиями и корпусами, ни между армейскими управлениями. Оба объединения воевали по принципу — каждый за себя. Вот что докладывал офицер Генштаба при штабе 6?й гв. А об уровне взаимодействия:

«В боевых порядках армии действовала 1?я ТА, но штабы армий не стремились к получению постоянной, взаимной информации, в результате взаимодействия пехоты и танков было недостаточно. Все карты оперативного отдела штаба армии не имели боевых порядков 1?й танковой армии, поэтому затруднялось обеспечение стыков между соседними соединениями и даже приводило к напрасным жертвам»{754}.

Подобная проблема, но несколько меньших масштабов, была и в 1?й ТА. На ее правом фланге и в центре части и соединения двух корпусов, а порой и подразделения разных бригад были густо перемешаны друг с другом и с двумя дивизиями 22?го гв. ск, а также прибывавшими на усиление полками и бригадами 38?й и 40?й А. Выдвинутые в полосу 3?го мк танковые бригады 6?го тк имели двойное подчинение. Чтобы произвести необходимую перегруппировку сил или отвести на подготовленный рубеж подразделения, комбриги были вынуждены в ходе боя, когда каждая минута на счету, связываться со штабами обоих корпусов и испрашивать разрешение обоих комкоров. В условиях нехватки радиостанций и плохой работы средств связи большинство задуманных решений из–за этого заранее обрекалось на провал. По такой же схеме приходилось работать при передаче своих приказов и распоряжений командирам корпусов.

Танковые армии однородного состава были для советских вооруженных сил формированием новым, поэтому очень много важных моментов, к примеру при проработке штатов, было упущено и не продумано. В результате, когда танковая армия М. Е. Катукова с 7 июля взяла на себя функции общевойсковой, она не имела для этого необходимых средств обеспечения, в первую очередь — средств связи и необходимого штата личного состава в штабах на всех уровнях. Достаточно сказать, что, к примеру, штат командующего артиллерией танковой армии был сокращен относительно общевойсковой более чем на 50 %, а в процессе оборонительной операции 1?я ТА получила в два раза больше артчастей и соединений, чем 6?я гв. А имела перед началом операции «Цитадель». Принять эти силы, как требовали директивные документы, выстроить систему управления ими и эффективно использовать полковник Фролов и его штаб были не в состоянии. Хотя он и его [801] подчиненные делали для этого все возможное.

«На протяжении нескольких дней боев, — отмечал командующий, — в штабе артиллерии оставался лишь один оперативный работник, остальные командиры непрерывно были в частях»{755}.

Тем не менее о прибытии значительной части артполков усиления командование артиллерии армии узнавало, когда в частях заканчивались боеприпасы и их представители приезжали на армейские склады за снарядами. Понятно, что в таких условиях нельзя было создать централизованное управление артиллерией армии и артсредствами управляли в основном старшие начальники на боевых участках, где развертывались полки.

Но значительно большей проблемой стало отсутствие единой, гибкой и многоканальной системы связи в звене армия — корпус — бригада. Дело в том, что после выхода утром 6 июля 1?й ТА на второй армейский рубеж обороны с обоими корпусами немедленно были установлены все виды связи, в том числе и проводная общеармейская, и штаба артиллерии. Однако уже 7 июля в результате вклинения немцев на участке 3?го мк проводная связь была снята из–за угрозы полного уничтожения кабельных линий. А с подошедшим на прохоровское направление 31?м тк в полном объеме не устанавливалась, как указано в отчете генерала М. А. Шалина, из–за «неумения начальника связи корпуса организовать ее в реальных условиях сложившейся боевой обстановки»{756}, а также плохой подготовки батальона связи и высокой динамики боев в его полосе. Таким образом, устойчивая многоканальная связь была лишь с 6?м тк, связываться же с корпусами С. М. Кривошеина и Д. Х. Черниенко, а их управлениям с бригадами, с каждым днем становилось все сложнее. Из–за господства люфтваффе над районом обороны авиаполк связи мог использоваться лишь ограниченно. Автотранспорта катастрофически не хватало, но офицеры связи были наиболее надежным средством управления войсками в критические моменты и при доставке важных приказов и распоряжений до исполнителей. Основным каналом передачи и получения оперативной информации стало радио, но в процессе боя часть радиостанций в бригадах и корпусах вышла из строя. В частности, в районе Яковлево 7 июля был подбит радийный танк командира 3?го мк, разбиты радиостанции штаба 1?й и 3?й мбр. Генерал С. М. Кривошеин, выступая перед командным составом 1?й ТА, отмечал:

«Управление в корпусе было организовано через командный [802] и наблюдательный пункты. В мою оперативную группу на наблюдательном пункте входили представители от оперативного и разведотелов, а также офицеры связи корпуса, частей и соединений, представители шифротдела, связи и две радиостанции. При отдаче распоряжений и получении информации широко применялся вызов командиров к радио. Но обеспечение корпуса рациями РСБ совершенно неудовлетворительное. Наличие в каждой бригаде по одной рации РСБ в штабе позволяет иметь твердую, устойчивую штабную связь, но отсутствие второй рации РСБ у комбрига не давало возможности установить командирскую связь между командиром бригады и командиром корпуса. Рация Р-9 на танке комбрига на практике работает надежно только на расстоянии 4–5 км, поэтому в основном связь командира корпуса и командира бригады велась со штабной линии.

Расчет радиосредств с нагрузкой на каждую радиостанцию 2–3 абонента себя не оправдал… запаздывали срочные сообщения от командиров бригад… В корпусе необходимо иметь не менее 8 радиостанций РСБ, из которых минимум две смонтированные на танках, а остальные на «Виллисах»{757}.

Тяжелое положение сложилось и в 31?м тк. Штаб армии был вынужден срочно сформировать группу из четырех радиостанций большой мощности типа РАФ и направить в корпус. Это в определенной мере выправило ситуацию в звене корпус — армия, но полностью отладить связь на уровне корпус — бригада — батальон до конца операции так и не удалось.

Положенные по штату в оперативном отделе армии 13 офицеров связи полностью решить проблему не могли, так как в особо напряженные моменты рассылались для оперативного подвода к передовой двигавшихся из 38?й и 40?й А частей и соединений. 8?го и особенно 9 июля ситуация со связью сложилась очень тяжелая. Генерал–майор М. А. Шалин был вынужден направить в войска весь состав штаба артиллерии армии для встречи и развертывания подходивших иптап и иптабр, всех офицеров связи, часть оперативного отдела и еще целый ряд офицеров других отделов были задействованы на передовой для отслеживания оперативной обстановки и передачи в управление.

В той обстановке очень большую нагрузку приняли на себя оперативная группа при командующем армией и его узел связи. М. Е. Катуков лично разыскивал снявшиеся с места штабы корпусов, устанавливал с ними связь, уточнял оперативную обстановку и тут же отдавал приказы.

К сказанному добавлю, что не всегда работала связь и с 6?м тк, бомбежки часто выводили ее линии из строя. Бомбежки [803] стали главной причиной нарушения связи. В отчете армии указывается, что в среднем отмечалось до 18 порывов армейских линий на смежных участках в светлое время суток и до трех — в ночное. Кабельно–шестовые линии разрушались сплошными участками до 3 км одновременно.

Еще до начала боев из–за проблем с пополнением командование армии по приказу руководства фронта в тыловые части и подразделения, в том числе и батальоны связи, перевело пожилых (50–53 года) красноармейцев, что заметно снизило оперативность наведения линий связи и их работу в процессе эксплуатации.

И без того до конца не отработанная система управления внутри 1?й ТА осложнялась отсутствием должного взаимодействия танковых и мехбригад со стрелковыми дивизиями 6?й гв. А. Ее 90?я гв. и 67?я гв. сд вели боевые действия согласно распоряжениям и приказам 22?го гв. ск и 6?й гв. А, а о том, насколько согласованно работали эти штабы, уже говорилось. Поэтому в случае отхода какой–либо части или соединения на общем фронте соседи из другой армии или корпуса, как правило, узнавали об этом последними, да и то от противника. Подобными неувязками успешно пользовался враг.

Помимо этого серьезные проблемы возникли и в тактическом звене армий фронта первого эшелона. Низкая теоретическая подготовка и незначительный практический опыт командных кадров, в первую очередь в звене полк — батальон, отрицательно сказывались на культуре работы штабов, их оперативности, ответственности, глубине оценки ситуации и адекватности принимавшихся решений в оперативной обстановке.

Откровенно плохо в соединениях Воронежского фронта была налажена работа по сбору и передаче оперативной и разведывательной информации. Не было дня, чтобы командиры соединений, начальники штабов, начальники оперативных отделений, отделов и управлений всех уровней не направляли подчиненным грозных указаний и распоряжений: прекратить волокиту и заняться настоящей работой — систематически собирать, обрабатывать и своевременно докладывать данные о действиях своих подразделений и войск противника непосредственно с поля боя. Нередко вышестоящее командование сутками толком не могло добиться внятного доклада об оперативной обстановке на многокилометровых участках фронта. Комкоры и комдивы были вынуждены высылать офицеров связи (штат которых был не резиновый) в те полки и дивизии, где командиры, имея все средства под рукой, безответственно относились к своим прямым обязанностям, а нередко игнорировали приказы и просто не хотели передавать объективную и всестороннюю информацию наверх. [804]

Старшие офицеры и генералы корпусных и армейских управлений, бросая все, ехали лично на передний край, чтобы разобраться в происходящем. Донесения отдельных командиров были похожи на эпические сказания. Это относится как к их содержанию, далекому от реальности, так и к языку, в котором вместо точных и лаконичных фраз встречались выражения «сражались как богатыри», «многочисленный противник уничтожен», «противнику нанесен значительный вред, его потери уточнить невозможно из–за занятия им поля боя». Приведу выдержку из боевого распоряжения начальника штаба 71?й гв. сд подполковника Любомудрова, в котором он дает красноречивую характеристику работы своих подчиненных:

«1. В результате напряженных боев с 4 по 7.7.43 г. части дивизии проявили исключительный героизм по отражению вражеских атак, однако ряд грубейших недостатков в боевой деятельности войск часто приводит к нехорошим последствиям, а подчас ставит войска в тяжелые условия ведения боя. К таким недочетам относится:

а) несвоевременная информация об обстановке нижестоящего штаба дивизии, а подчас совершенно не информируют об обстановке, особенно соседних частей. Так, например, 219?й гв. сп отдал противнику выс. 235.6 и об этом не донес, 213?й гв. сп допустил выход 2?х батальонов противника к Дмитриевка и донес только тогда, когда создалась угроза захвата противником Дмитриевка. Указанное явление не дает возможности командованию дивизии своевременно влиять на ход боя.

б) Штабы полков не ведут разведку, в силу чего не вскрывают своевременно намерений противника, благодаря чему при действиях противника сталкиваются с целым рядом неожиданностей и внезапностей.

в) Плохо организовано взаимодействие со средствами усиления и поддерживающими средствами, командиры частей зачастую не знают, кто находится от них справа, слева и сзади, кто и какие задачи выполняет, а потому не могут правильно использовать общее усилие по уничтожению врага.

г) Силы врага, как правило, переоцениваются при явной недооценке своих войск, как правило, там, где наступает рота, считают, что наступают батальоны, требуется поддержка огня PC, в то время как для надежного уничтожения или подавления вполне достаточно своих огневых средств.

д) Части смены КП и НП частями без разрешения штадива, не обеспечивает непрерывной связью штабы полков со штабом дивизии и может привести к полной потери связи.

е) Командиры частей при введении в бой своих резервов для восстановления сил положения после выполнения их задач на свое место не отводятся, и командиры частей остаются [805] без резерва, а стало быть, в необходимых случаях не имеют средств, для того чтобы повлиять на исход боя.

ж) О понесенных потерях за день в живой силе и технике, о боеготовности и безопасности части командиры частей не доносят, ставят командование дивизии в затруднительное положение при принятии решения.

з) При изменении в расположении боевых порядков, при смене рубежа командиры частей не представляют схем расположения частей, очевидно не требуют указанных схем от подчиненных им подразделений, а поэтому сами подчас не знают истинного положения своих подразделений в той или иной обстановке, что приводит к исправлению принимаемых решений и неправильным использованием последних в бою и при донесениях по телефону и радио действиях противника, допускают преступную халатность, раскрывая расположение своих войск благодаря неосторожным открытым разговорам. Так, например: противник атакует мой левый фланг, противник ведет огонь по правому флангу моего соседа и т. д., чем открывают место своего фланга или стык с соседом»{758}.

Особая тема — деятельность разведорганов в звене: бригада — дивизия — корпус. Вообще тактическая разведка в Красной Армии к этому моменту была налажена слабо. Главная проблема — кадровое обеспечение. Даже в штабах армий и фронтов разведподразделения не были полностью укомплектованы личным составом и техникой. Особый вопрос — текучка опытных кадров. Руководству фронтовых и армейских штабов не удавалось сформировать и поддерживать стабильный состав опытных командиров–разведчиков во всех разведотделах (РО), подчиненных соединений и объединений. Мало того, точно такие же проблемы существовали и в управлениях фронтов. Судя по обнаруженным документам, в работе по организации и развитию в войсках этой важной отрасли боевой деятельности отсутствовал целенаправленный, системный подход. В ряде случаев как к комплектованию личным составом и материально–техническими средствами разведподразделений, так и к подбору, подготовке, обучению и сбережению офицеров–разведчиков относились откровенно наплевательски. Такое нетерпимое положение дел в войсках беспокоило Генеральный штаб, и его руководство пыталось выправлять положение. Так, 5 января 1943 г. заместитель начальника Управления войсковой разведки Генштаба генерал–майор Онянов направил начальникам штабов и разведывательных управлений, отделов фронтов и армий следующее письмо:

«1. Практика показывает, что с началом активных боевых действий наших войск разведотделы штабов фронтов и армий [806] теряют между собой взаимную связь. Вместо того, чтобы своевременно поступившие сведения войсковой разведки помогали командованию и Генеральному штабу предвидеть характер действий противника, они (сведения) из–за опоздания становятся малоценными, отсюда оперативная разведка лишает фронт и Генштаб возможности анализировать обстановку.

2. До сих пор остается положение, когда дивизии противника при стабильном положении фронта не отмечаются в течение 15–30 дней, а во время наступления оказывающие сопротивление части противника не опознаются в течение 1–2 суток.

Необходимо:

1. Обеспечить возможность регулярной связи между разведотделами штабов и армий, выделив для этого положенное время пользования прямым проводом и телефонами, но не реже трех раз в сутки.

2. Кроме того, начальникам разведотделов штабов фронта и армии использовать для связи все дублирующие и дополнительные средства (авто и мотоциклы).

3. Помня, что действующий перед ними противник обладает большой маневренностью, необходимо не реже одного раза в течение 3–5 дней проверять наличие дивизии противника перед фронтом. Для быстрого установления нумерации частей противника на поле боя выделить группу захвата пленных и сбора документов у убитых и раненых, добиться беспрерывности деятельности этой группы»{759}.

Все перечисленные в приведенном письме проблемы и недочеты были характерны для войсковой разведки Воронежского фронта. В первую очередь это касалось РО штабов родов войск. На протяжении нескольких месяцев подряд они до конца не были укомплектованы, разведданные не собирались должным образом и не систематизировались, практически не велось обобщение боевого опыта. Командование родов войск фронта не помогало налаживать работу разведки, в корпусах и армиях проявляли инертность и безынициативность. В аналитические подразделения нередко попадали люди далекие от этой работы, не имевшие ни навыков, ни способностей к ее выполнению. Текучесть кадров в разведывательных отделах и отделениях штабов всех уровней была очень высокая. Часто были случаи, когда начальники разведорганов даже на корпусном уровне менялись по несколько раз в месяц. Целый ряд начальников штабов, в обязанности которых входил сбор информации [807] о противнике, без должного внимания относились к проблемам и нуждам офицеров РО. Приведу выдержку из докладной записки начальника разведотдела штаба БТ и MB Воронежского фронта подполковника П. И. Шульженко{760}:

«Приказ НКО № 0072 от 19.04.43 г. о мероприятиях по улучшению разведдеятельности войск Красной Армии в бронетанковых и механизированных войсках Воронежского фронта не выполняется. Причиной всему является:

а) безответственность и попустительство со стороны начальника штаба БТ и MB фронта полковника Моряхина, начальников штабов БТ и MB армий, отдельных начальников штабов тк, мк, танковых бригад и их командиров. Нежелание с их стороны по–настоящему руководить разведкой, по–отцовски проявить заботу в воспитании кадров разведчиков;

б) не представляют условий и материальных возможностей начальникам разведки (снизу доверху) руководить и своевременно контролировать ходом боевой деятельности подчиненных разведорганов и разведподразделений. Кратко приведу несколько примеров:

По правилам военного времени все войска, находящиеся в первой и во второй линии обороны, всеми способами должны добывать сведения о противнике, изучать его оборону, знать намерение противника и доносить об этом вышестоящему штабу. Однако среди бронетанковых войск нашего фронта дело обстоит иначе. Табель срочных донесений по противнику уже 3 месяца штабами БТ и MB армий, штабами танковых бригад и отдельных танковых полков не выполняется. Обследованием войск установлено: штабы БТ и MB армий, штабы танковых бригад, отдельных танковых полков совершенно не занимаются изучением противника, не знают и не хотят знать систему его противотанковой обороны даже на вероятных своих направлениях. Спрашивается: о чем же они будут докладывать вышестоящему штабу? Практика боев с противником показала, что благодаря этому безобразию танковые войска действуют вслепую и несут ненужные потери. Я не раз обращался к полковнику Моряхину, с требованием заставить нижестоящие штабы танковых войск и их командиров по–настоящему заниматься разведкой. Всех виновных в [808] нарушении приказа НКО № 0072 строго наказать, однако на этот счет ответы поступили: «основные наши войска находятся в резерве и требовать от них какие–то разведсводки не нужно». И прочие. Это значит, что не нужно заставлять штабы изучать и знать противника?

2. Проводимые мероприятия по оздоровлению разведдеятельности в бронетанковых войсках, как правило, начальником штаба Моряхиным не поддерживаются, а наоборот, прямо или косвенно с его стороны игнорируются. Так, например, согласно директиве № 1102660 от 2.5.43 г. штаба ГУ БТ и MB КА к 1.7.43 г. штабом БТи MB KA выпускается наставление по разведслужбе в бронетанковых и механизированных войсках Красной Армии. Эта директива обязывала всех начальников штабов бронетанковых войск под их личную ответственность и при непосредственном участии составить проектные материалы, привлекая для этой цели командиров всех степеней, имеющих богатый опыт Отечественной войны, и в срок обобщенный и тщательно обработанный материал представить по назначению.

Чувствуя попустительство по части разведки со стороны Моряхина, все штабы БТ и MB армии и танковых корпусов указанный материал представили в штаб БТ и MB фронта не доброкачественный и с опозданием на 5 суток. Данный материал составлен (сверху донизу) только работниками разведотделов, подчас не имевших никакого практического опыта в боевой работе. Бронетанковые войска 40?й армии и их штаб никакого участия в составлении материала для указанного наставления по разведслужбе не принимал, так как на полученной директиве командующий БТМВ армии генерал–майор танковых войск Иванов наложил резолюцию своему начальнику штаба: «Доложите Моряхину, что у нас некому составлять материал по разведке». На этом реализация директивы в войсках армии была закончена. Узнав об этом безобразии, я доложил Моряхину и просил соответствующие меры, однако и на этот раз никаких мер не принято.

3. Разведотделам и разведподразделениям в частях и соединениях фронта со стороны штабов и отдельных командиров не отдается должного внимания в деле их дальнейшего воспитания и роста. Все отдано на совесть и инициативу начальника разведки, которые в силу своей неопытности и недостаточной своей подготовленности не в состоянии поднять на должную высоту разведслужбу — корпуса — бригады.

Имеют место случаи нетерпимого отношения к командирам. Так, например, в 5?м гв. Стк только с 1 мая по 14 июля сего года командование корпусом отстранило от работы трех начальников РО штаба данного корпуса подполковника Водейко, [809] майора Поветкина, майора Ефремова, как не справившихся со своими обязанностями. Дело не в том, что Водейко, Поветкин и Ефремов плохие командиры–разведчики, а дело в том, ими никто по–настоящему не руководил и не заботился о дальнейшем их воспитании. На днях я тщательно обследовал условия работы РО 5?го гв. Стк и установил, что работники отдела при оказании им повседневной помощи со стороны начальника штаба корпуса со своими обязанностями блестяще могут справиться, однако этой помощи и руководства со стороны штаба нет. РО — самый неавторитетный отдел в корпусе, никакого ему предпочтения не отдается. Для проверки разведподразделений бригад работники РО выходят на дорогу, останавливая попутные машины для того, чтобы добраться до бригады, так как для этой цели, как правило, штаб подвижных средств не выделяет. И только после моего вмешательства в распоряжение РО выделили один мотоцикл — одноместный без коляски, которым РО не могут управлять.

Подобные материальные условия в работе РО имеют место в остальных частях и соединениях бронетанковых войск фронта.

Не в лучших материальных условиях и я, как начальник РО штаба БТ и MB фронта, провожу свою работу. Не всегда представляется возможность своевременно выезжать в войска для проверки и контролирования хода боевых действий разведорганов и разведподразделений, так как по делам разведывательной службы почти никогда транспорт мне не представляется, а только приходится использовать попутные машины. Зато начальник штаба полковник Моряхин сверх всякого штаба имеет лично у себя две машины и один мотоцикл.

4. В своем приказе № 0072 Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза тов. Сталин категорически запретил использовать не по назначению командиров–разведчиков, однако, несмотря на это, в бронетанковых войсках Воронежского фронта, благодаря такому отношению к разведслужбе и командирам–разведчикам со стороны перечисленных лиц и штабов, продолжается разбор квалифицированных кадров разведчиков. Командиры–разведчики изыскивают всякие способы для ухода с разведработы на другие должности. Так, только за последние 1,5 месяца два квалифицированных командира–разведчика ушли на другую работу (майор Поветкин, капитан Шабалов) в то время, когда фронту недостает несколько командиров–разведчиков.

Все мои попытки и требования прекратить подобное безобразие по разваливанию разведки ни к чему не привели, кроме как к обострению отношений с начальством штаба Моряхиным… [810]

Почти весь период зимнего наступления войск фронта подчиненный мне отдел состоял из начальника РО — меня и переводчицы, то есть был укомплектован на 40 %. Напряженная боевая работа заставляла меня неоднократно ставить вопрос перед начальником штаба Моряхиным об укомплектовании РО. Но, несмотря на все возможности, отдел остался в прежнем составе, вплоть до окончания операции. Подобные условия боевой работы мне создал полковник Моряхин, причем сознательно, и в период наступления немцев на Белгородском направлении с 5.7.43 г. один из моих помощников был послан на период боев в танковый корпус в качестве офицера связи, второй помощник с 5.7 по 12.7 работал в комиссии по проверке секретного делопроизводства. Причем характерно отметить, в комиссии работал один он, не считая начальника секретного сектора, старший мой помощник до 12.7 отсутствовал по уважительной причине. Я обратился к Моряхину — как же, мол, быть? При полном моем желании и максимальном напряжении сил я не в состоянии один по–настоящему охватить всю работу в такой напряженный период. Ответ последовал — справишься. Да, как видно, разведслужба и все вытекающие отсюда неприятные последствия Моряхина не касаются.

Все мои попытки и требования прекратить подобное безобразие по части разведки ни к чему не привели, кроме как к обострению взаимоотношений с начальником штаба полковником Моряхиным.

Я пытался не раз докладывать о подобных нетерпимых безобразиях еще бывшему командующему БТМВ фронта генерал–майору т/в Радкевичу, который неохотно выслушивал мои доклады, направлял меня разрешать эти вопросы к начальнику штаба, считая, что все это мелочи, по которым я не могу договориться с Моряхиным»{761}.

На первый взгляд этот документ может показаться кляузой на начальника, с которым подполковник не смог установить рабочие отношения. Но высказанные в письме проблемы практически полностью были повторены в директиве командующего БТ и MB Красной Армии генерала Я. Н. Федоренко, которую он направил в войска действующей армии в октябре 1943 г., по итогам летнего и осеннего периода боев.

Была еще одна характерная особенность у нашей войсковой разведки, о ней уже упоминалось. Это склонность к преувеличению сил противника. Принципом «лучше прибавить, чем недосчитать» руководствовались все ее подразделения. Естественно, при таком отношении к службе о каком–либо качестве [811] работы думать не приходилось. Зная эту особенность, некоторые командиры не доверяли собранной разведкой информации и действовали на свой страх и риск. Немало было и таких, кто просто не умел эти разведданные правильно использовать в боевой работе.

Приведу еще один интересный документ, который ярко демонстрирует систему работы разведки основного соединения 1?й ТА — мехкорпуса генерала С. М. Кривошеина в самый напряженный и драматический момент Курской битвы с 6 по 15 июля 1943 г. В это время в РО 3?го мк находился офицер РО 1?й ТА майор Осауменко. Вот его докладная в адрес начальника 1?го отделения разведотдела штаба 1?й ТА подполковника Андриянова:

«1. С началом ввода корпуса в бой с наступающим противником, постоянной, нормальной связи РО корпуса со штабами бригад, или вернее с помощником начальников штабов по разведке и разведподразделениями, не имел. В результате отсутствия нормальной связи управление или, вернее, руководство РО корпуса разведдеятельностью бригад осуществлялось плохо.

Помощники начальников штабов бригад хотя и организовывали разведку в процессе боя, высылали дозоры, вели наблюдения и имели значительные данные о противнике, его группировке и действиями перед бригадами, но эти данные не обрабатывались и в РО корпуса своевременно не передавались. В лучшем случае эти сведения попадали в оперативный отдел бригады, а последний передавал их в оперативный отдел штаба корпуса устно по телефону или зашифрованно по радио в общем боевом донесении. Эти сведения в РО корпуса не попадали. РО корпуса связи с оперативным отделом, как следует, не налаживал, в результате зачастую не был в курсе обстановки на поле боя.

2. Разведбатальон РО корпуса использовался начальником РО исходя из обстановки, но должного эффекта высылаемые разведорганы не дали для штакора. Из–за плохой организации связи донесения и результаты разведки представлялись не своевременно (или вернее редко). Больше всего докладывались данные о результатах разведки после возвращения группы с выполнения задания.

3. Несмотря на то, что в РО корпуса количество работников составляет положенное по штату и обязанности по штату распределены, работники отдела не стремились работать, как требовала того обстановка. Не было стремления организовать работу так, чтобы как можно больше давать сведений о противнике своевременно кому положено, их обрабатывать и передавать в РО армии. [812]

Имелись факты, что захваченные документы противника на поле боя у подбитого танка по несколько часов, а то и суток находились то в оперативном отделе, то в отделе контрразведки. Но и после того как эти документы попадали в РО, их отправляли в РО армии через ПСД, в то время как эти документы необходимо было направлять срочно нарочным.

Ввиду перегрузки телефонной сети связи РО корпуса с РО армии связь держать было трудно. Такие средства связи, как мотоцикл, мотоциклетный батальон, РО корпуса не использовал.

Плохо был организован даже такой вопрос, как отдых работников РО корпуса. С началом боевых действий в течение двух суток никто из работников РО штакора не отдыхал, а после имел место случай, что, выбившись из сил, на некоторое время засыпали все, не оставив ни одного работника дежурного у телефона. И к тому же несколько дней телефон отдела не был подключен в сеть, и разговоры велись с аппарата оперативного отдела»{762}.

Не лучшим образом была налажена работа по изучению противника и в стрелковых корпусах 6?й гв. А. Точнее, как таковой ее не было, офицеры РО в основном занимались наблюдением за неприятелем и полем боя, о какой–либо системной работе в тылу врага речи не было. Так, командир 22?го гв. ск генерал–майор Н. Б. Ибянский после завершения оборонительной операции был вынужден обратиться к И. М. Чистякову с просьбой о замене начальника разведки. В представлении он отмечал, что майор Б. И. Дубнер проявил себя безынициативным и неэнергичным руководителем. Он плохо занимался организацией службы и не оказывал должной помощи командиру корпуса. Памятуя, что начальник штаба этого корпуса даже в ходе боев периодически входил в запой, надеяться на какую–либо эффективную работу отделов штаба не приходилось.

Принимались ли какие–либо меры к коренному изменению сложившейся ситуации? Попытки были, и не однажды, пример того приказ НКО № 0072, но, к сожалению, как показывали события, ни до начала Курской битвы, ни после ее завершения кардинальных изменений в вопросе совершенствования войсковой разведки добиться не удалось. А по некоторым направлениям ситуация даже ухудшилась, несмотря на то что этой проблемой весной 1943 г. занимался лично И. В. Сталин.

Уже на третий день операции «Цитадель» серьезной проблемой для командования фронта стали чрезвычайные происшествия на переднем крае. Из–за неувязок между командованием разных частей и соединений, ошибок, а порой и из–за [813] разгильдяйства, безответственности, халатного отношения к своим обязанностям наши части начали вступать в бой между собой. Особенно этим грешили танкисты и артиллеристы. Вместе с тем участились налеты штурмовиков и бомбардировщиков 2?й ВА на наземные войска фронта. С увеличением численности соединений на участках обороны 1?й ТА, 6?й гв., 7?й гв. и 69?й А, прибывавших из 38?й, 40?й А и резерва, количество боестолкновений между своими войсками угрожающе росло, а ошибочные налеты собственной авиации накатывались подобно снежному кому.

Первые два боя между танковыми частями фронта произошли 7 июля, и все с человеческими жертвами. Во время марша 192?й отёр в район Кочетовки экипаж Т-34 191?го тб–на 200?й тбр 6?го тк уничтожил танк М 3с лейтенанта Фатахова ее 417?го тб. В экипаже танка бригады полковника А. Ф. Каравана были убиты механик–водитель и радист, легко ранен командир машины, а также убит в голову командир второго танка М 3с лейтенант Матюшенко. При расследовании выяснилось, что танкисты «тридцатьчетверки» ночью спутали американские танки с немецкими и, решив, что произошел прорыв, открыли огонь. Хотя 192?я отбр шла с их тыла{763}. Замечу: лейтенанту В. И. Фатахову не повезло дважды. После того как 7 июля сгорел его танк, он был назначен командиром боевой машины вместо погибшего лейтенанта Матюшенко, но и этот танк 8 июля был подбит, лейтенант тяжело ранен, а экипаж обгорел. Действия Вали Ибрагимовича в районе Рыльского командование оценило как мужественные и решительные, он был награжден орденом Красной Звезды.

Второе ЧП произошло в полосе 7?й гв. А. Здесь бой разгорелся днем, между частями, которые друг другу были известны. Обратимся к документам, из боевого донесения командира 262?го тяжелого танкового полка прорыва:

«…В 21.00 6.7 43 г. из–за отсутствия пехоты 81?й гв. сд танки 1?й роты в количестве 4 KB сменили рубеж обороны и перешли в район Большая Игуменка. В 12.00 7.7.43 г. артиллерия 81?й гв. сд открыла огонь по танкам 1?й роты. В результате массированного артиллерийского противотанкового огня со стороны противника и своей артиллерии 3 танка 1?й роты были разбиты. Убито: среднего комсостава:

командир танка лейтенант Гуров,

командир танка лейтенант Пинарский,

младшего начсостава:

старший сержант Ковалев,

гв. старшина Дюбин.

Тяжело ранены: лейтенант Шамаров, старшина Елин, [814] младший механик–водитель. Разыскиваются: командир роты ст. лейтенант Белов с машиной, командир роты ст. лейтенант Косенов»{764}.

На следующий день масштабы подобных происшествий выросли в несколько раз, а вместе с ними и жертвы. Читатель уже знает о том, как 100?я тбр вступила в бой с все той же 192?й отбр и одновременно с подразделениями 242?й тбр, а несколько позже 99?я тбр 2?го тк ударила в тыл 285?го сп 183?й сд. Здесь уже счет погибших и раненых шел на десятки.

Однако все эти происшествия в наземных войсках не идут ни в какое сравнение с ошибками, которые допускали летчики 2?й ВА. Первые налеты штурмовиков Ил?2 на позиции войск фронта отмечены тоже 7 июля. В донесении командира 148?го отп 7?й гв. А указано, что в 11.00 штурмовая авиация при поддержке истребителей бомбила и обстреливала свои войска у выс. 191.8, а также район расположения частей 2?го гв. Ттк. На следующий день штурмовики авиакорпуса генерала Рязанова вновь прошлись пушками и «эрэсами» по боевым порядкам Тацинского корпуса, а затем переключились на бригады 3?го мк. 9 июля отдельные ошибки пилотов слились в сплошной поток бомбоштурмовых ударов по соединениям 1?й ТА и 6?й гв. А на прохоровском и обояньском направлениях. Причем если штурмовку войск на переднем крае можно было объяснить высокой динамикой боя, за которой не успевали следить штабы авиачастей, отсутствием системы авианаводчиков, то причину бомбардировок железнодорожных станций и объектов в собственном тылу на расстоянии 80 км от линии фронта понять трудно. Приведу лишь несколько сообщений, поступивших 9 июля:

— 5.20. 8 Ил?2 штурмовали в район с. Озерово 26?я гв. тбр 2?го гв. Ттк (убит 1 человек, ранено — 12), а также штаб корпуса в селе Сажное{765}.

— 5.50. 5 Ил?2 обстреливали из пушек, пулеметов и бомбили расположение подразделений 4?й гв. тбр 2?го гв. Ттк{766}.

— 8.45. 18 штурмовиков Ил?2 бомбили район ст. Прохоровка, на тот момент станцию снабжения 6?й гв. А{767}.

— 15.30. 6 Ил?2 бомбили район х. Грушки (рядом со ст. Прохоровка){768}.

— 18.32. 13 Ил?2 бомбили район Ольховский, Пересыпь (ближний тыл 6?й гв. А){769}. [815]

— 19.32. 8 самолетов Ил?2 бомбили железнодорожную станцию Кривцово (80 км от линии фронта){770}.

— дважды на марше из района выс. 258.2 в с. Васильевка 2?й тб и мспб 99?й тбр 2?го тк подвергались бомбардировке своей авиации, потери 30 человек — убито и ранено{771}.

Были и более масштабные налеты на рубежи 69?й А, но о них рассказ впереди. При бомбежке командиры стрелковых и танковых частей старались обозначить себя, но это редко помогало. Когда же самолеты 2?й ВА обрабатывали районы расположения своих войск, где средств ПВО было достаточно, зенитчики периодически обстреливали их. После чего появлялись новые жертвы.

Если сравнивать, как применялись все виды боевой авиации противоборствующими сторонами в ходе оборонительной операции на юге Курского выступа летом 1943 г., то приходится признать: немцы использовали свои ВВС более эффективно и рационально. Командование противника понимало, какую существенную роль могут сыграть самолеты при прорыве глубокоэшелонированных рубежей, поэтому не только стремилось повышать качественные характеристики боевых машин, создавать новые образцы самолетов, увеличивать их выпуск, но и успешно выстроило систему взаимодействия наземных и воздушных сил, которая позволила использовать этот мощный инструмент боя даже командирами тактического звена. В танковых, моторизованных дивизиях были офицеры наведения от авиасоединений, действовавших на данном направлении. Специально для них выделялись бронемашины и средства связи, благодаря чему они могли эффективно вести свою работу непосредственно с поля боя. Это позволяло при высокой динамике боя в большинстве своем не только избежать ударов по своим войскам, но главное — четко координировать атаки танковых клиньев с ударами авиагрупп пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков по нашим узлам сопротивления и противотанковым районам. В войсках же, к примеру, Воронежского фронта связи с авиационными соединениями не имели даже управления танковых и механизированных корпусов, не говоря уже о дивизиях.

Чтобы читателю не показалось, что автор предвзято относится к советским летчикам вообще и действиям 2?й ВА в частности, процитирую самих авиаторов. Обратимся к докладу № 31 «О недочетах в боевой работе истребительной авиации 2?й ВА в период 4–9 июля 1943 г.» старшего офицера Генштаба при штабе 2?й ВА подполковника Кузьмичева и посмотрим, как обстояло дело в истребительных соединениях армии С. А. Красовского: [816]

«Начиная с 4.7.43 г. авиация противника массированно и планомерно наносила удары по переднему краю наших наземных войск в тесном взаимодействии с бронетанковыми и механизированными войсками.

Наша истребительная авиация, ведущая борьбу за завоевание господства в воздухе, поставленную задачу не выполнила. Имея в начальный период численное превосходство в истребителях, мы не сумели удержать инициативу в воздухе в своих руках. Противник вытеснил нас со своей территории и перенес все воздушные бои и сражения на территорию наших войск. Хотя авиация противника и несла большие потери, она свои задачи выполнила.

В большинстве случаев над полем боя численное превосходство в истребителях было на нашей стороне. И несмотря на это, противник в ряде случаев безнаказанно бомбардировал наши войска. Наши истребители летали очень много, жгли бесчисленное количество горючего (только за 5.7.43 г. сделано 907 самолето–вылетов истребителей), затрачивали большие физические усилия, отдельные летчики проявляли подлинный героизм в борьбе, и все же господство в воздухе оставалось на стороне противника. Причинами неудовлетворительной боевой работы истребительной авиации явилось следующее:

1. Плохое управление воздушными боями в воздухе и над полем боя с земли. Сеть радионаведения и управления истребителями не была организована, радиостанция, находящаяся на участке 6?й гв. А, оказалась неисправной. Командиры 8?й гв. истребительной авиадивизии полковник Ларушкин и 205?й иад полковник Немцевич, выехавшие 5.7,43 г. к радиостанциям наведения для управления по радио истребителями над полем боя, ничего существенного сделать не смогли. Они оказались в качестве наблюдателей, а не руководителей своей авиации. Так, в день напряженных воздушных боев 5.7.43 г. командиры дивизии (8?я гв. иад, 205?й иап) своей истребительной авиацией не командовали ни с земли над полем боя, ни со штаба, ни с воздуха. Это не могло не сказаться на исходе воздушных боев и сражений.

Штаб воздушной армии и штабы истребительных корпусов, зная об отсутствии радиосети наведения и управления авиацией над полем боя, не приняли решительных мер и не проявляли инициативы в организации сети радионаведения и управления. Таким образом, истребительная авиация в ответственные моменты воздушных боев не управлялась по радио с земли над полем боя. Летчики не слышали голоса с земли, не ощущали помощи и поддержки в бою своего командования.

Еще хуже то, что управление воздушными боями приняло [817] чисто кабинетный характер. Командиры истребительных корпусов и дивизий, их помощники и заместители в бой не летают, не видят, что происходит в воздухе и как дерутся летчики. Правильно реагировать на ход воздушных боев они не могли и делать выводы о действиях своих истребителей были не в состоянии.

Управление по радио воздушными боями с КП штабов, отделенных от поля боя на 50–60 км, создавало ненужную нервозность летчикам при ведении воздушных боев, дезориентировало их о воздушной обстановке и о содержании выполняемой задачи.

Получив с постов ВНОС сообщение о том, что противник большими группами бомбит наши войска в районе, где нет наших истребителей, с радиостанции КП штаба дивизии или корпуса перенацеливают истребителей, которые покидают заданный район и идут на отражение бомбардировщиков врага по вызову по радио в новый район. Как правило, таких случаев встречи истребителей с бомбардировщиками противника происходит редко.

Рыская из района в район, истребители не выполняют основной поставленной задачи, полученной перед вылетом, и вспомогательной, полученной по радио. Полеты получаются холостые, бесцельные, не дающие пользы в боевой работе, принося лишь большие материальные издержки государству.

2. Неподготовленность и неумение летного состава ведению групповых воздушных боев и воздушных сражений.

2?я ВА 2 июля 1943 г. получила богатый опыт массированных групповых воздушных боев в районе Курска. Этот опыт в частях и соединениях не обобщили, не изучили, выводов не сделали. Летный состав ни практически, ни теоретически не подготовили тактике ведения массированных групповых воздушных боев.

Наши летчики–истребители не научились наносить одновременный мощный массированный удар по крупным группам бомбардировщиков с целью расчленения их с последующим уничтожением. Удары по группам бомбардировщиков наносятся распыленно, как правило парами и реже четверками.

После первых атак группы истребителей рассыпаются, взаимодействие между группами теряется и не восстанавливается. Все летают парами и реже одиночками, дерутся в воздухе без всякой взаимосвязи. Ведущие командуют своими группами слабо. Собрать группу летчиков они бессильны, из–за плохой дисциплины в воздухе. 5.7.43 года Герой Советского Союза капитан Назаренко водил в бой группу ЛА?5 в составе 12 самолетов. Атаковал бомбардировщиков четверкой, восемь Ла?5 927?го иап не помогли ему в воздушном бою. Все [818] его приказания не выполнялись, он был вынужден вести бой с численно превосходящим противником. Летчики в групповых боях не подчинены единой воле командиров, и поэтому мы несем чрезвычайно большие потери, не нанося врагу ощутимого удара. Имеющиеся радиосредства на самолетах используются слабо.

3. Слабая тактическая подготовка летчиков–истребителей, отсутствие хитрости и тактических расчетов при ведении воздушных боев, недостаточный наступательный порыв истребителей.

5.7.43 г. в районе Корочи 4 Пе?2 под прикрытием 4 истребителей встретились с 2 Me?109. Чувствуя свое превосходство, наши летчики успокоились. Немцы, выбрав момент, одной атакой сбили 2 бомбардировщика и 1 истребитель, не имея сами потерь.

8.7.43 г. наши 8 «Яков» при полете группой в районе Правороти встретили 2 Me?109. Не приняв боевого порядка и эшелонированного по высоте, группа продолжала полет, не обращая внимания на 2 Me?109, болтающихся в стороне. Уловив момент, немцы парой внезапно атаковали 8 Як?1, двумя атаками сбили 3 Як?1, сами потерь не имели.

Слабо отработана истребителями техника поиска противника. Часто, при барражировании в районе наших истребителей, бомбардировщики противника безнаказанно бомбят наши войска. 6.7.43 г. в районе Яковлево патрулировали 12 Ла?5, в это время 18 Ю-88 начали бомбардировать шоссе Яковлево — Обоянь. Сколько ни пытались по радио навести истребителей на бомбардировщиков, результата не достигли.

Неудовлетворительно отработана техника вывода истребителей из воздушного боя. Каждый выходит из боя как ему заблагорассудится, нет общих выработанных принципов приемов выхода из боя. Выход из боя не прикрывается соседями, по причине чего мы несем большие потери.

Парность истребителей, по–прежнему, жестко не сохраняется. Стремясь иметь личную победу, ведомый, прикрывающий ведущего, атакует противника сам, оставляя ведущего одного, и как следствие пара, действующая одиночно, беззащитна, она становится жертвой истребителя противника.

Не воспитали ведомых летчиков ответственности за прикрытие своего ведущего, не рассматриваем потерю ведомым ведущего как тягчайшее нарушение воинской дисциплины; не узаконили положение: чтобы заслужить быть ведущим, необходимо сделать 75–100 отличных боевых вылетов ведомым, на прикрытие своего ведущего.

Многие истребители не активно ищут боя, не проявляют дерзкого наступательного порыва, свойственного истребителям. [819] действуют чрезвычайно осторожно с некоторой оглядкой и даже робостью. Не используют всю техническую мощь своего самолета. Пассивность в действиях превращала истребителей в беззащитных, жалких куропаток. Такое явление сложилось в силу того, что наши истребители вели боевую работу над полем боя бесконтрольно со стороны авиационных командиров и штабов всех степеней. Командиры не замечали отлично проведенные воздушные бои, заслуживающие внимания и уважения, не видели и безынициативных боев. Первое и второе не становилось уроком истребительных летных частей и соединений.

4. Оперативная ограниченность в использовании истребительной авиации и слабое планирование боевой работы ИА. Наши истребители ведут борьбу с бомбардировочной авиацией противника на своей территории, над своими войсками. Районы патрулирования истребителей редко выходят за границы линии и ВС.

Не высылаем патруль истребителей в глубину территории противника с целью уничтожения бомбардировочной авиации противника на его территории до подхода к линии ВС.

Не внедряем свободные полеты истребителей охотников на территорию противника с целью оковывания и отлучения части сил истребительной авиации над его территорией и уничтожения бомбардировщиков, летающих одиночно и мелкими группами.

Технические возможности позволяют смело переносить действия наших истребителей на территории противника, так как наш самолет–истребитель Ла?5 превосходит Me?109-Ф по своим летно–тактическим данным и не уступает истребителю ФВ?190.

Имея задачей не допускать бомбардировщиков бомбить наши войска, задача истребителями не выполняется весьма элементарно (патрулированием) без оперативного размаха и без изыскания новшеств в тактике и действиях истребительной авиации. Планирование боевой работы истребителей выражается в графиках патрулирования, а не в формах ведения борьбы за господство и превосходство в воздухе.

5. Штабы всех степеней оторвались от боевой работы истребительной авиации. Они слабо организуют боевую работу истребителей; не видят воздушных боев, не контролируют выполнение боевого задания истребителей, не реагируют своевременно о недочетах боевой работы истребителей, не делают оперативно–тактических выводов по проведенным воздушным боям и сражениям. Плохо изучают тактику авиации противника, не противопоставляют свою тактику тактике врага. [820]

Вывод.

Истребительная авиация 2?й воздушной армии, имея количественное и качественное превосходство в истребителях перед истребителями противника, вследствие плохого управления, слабой работы штабов и недостаточной организации, не смогла завоевать господство и превосходство в воздухе, полностью отдала инициативу в воздухе в руки авиации противника, не заслужила своей работой любви и уважения наших наземных войск.

Мои мероприятия: 10.7.43 года о всех недочетах ИА доложил командующему 2?й ВА генерал–лейтенанту авиации Красовскому, а затем начальнику штаба ВВС Красной Армии генерал–полковнику авиации Худякову. Генерал–полковник Худяков принял срочные меры к устранению недочетов:

а) организовал сеть радионаведения и управления истребительной авиации над полем боя;

б) обязал командиров истребительных корпусов и дивизий лично управлять воздушными боями своей авиации над полем боя с ВПУ;

в) отданные штабом указания об организации боевой работы истребительной авиации»{772}.

Как далеки эти выводы от тех пустых славословий о господстве советской авиации в небе над Курской дугой, которыми после войны были переполнены книги и брошюры.

С приведенным документом был знаком и командующий Воронежским фронтом, он читал его и оставил свою подпись на нем. Как, впрочем, знал Николай Федорович и обо всех недочетах и происшествиях, изложенных в этом разделе, и намного больше. Согласно приказам и инструкциям, о событиях подобного рода нижестоящие командиры незамедлительно должны были докладывать Военному совету фронта и лично командующему. При личных встречах и переговорах по Бодо Н. Ф. Ватутин жестко требовал от командармов: навести порядок в войсках, ставить в известность командование оборонявшихся частей о прибытии средств усиления на их участки, перед перегруппировкой войск подробно знакомить командный состав с оперативной обстановкой в район выдвижения, давать необходимое время частям и соединениям на проведение разведки маршрутов, рекогносцировки, установление связи с войсками, находящимися рядом, установить четкую связь авиасоединений и штабов наземных войск. Но, к сожалению, это слабо помогало. Плохая профессиональная подготовка, малый опыт и низкая дисциплина у многих офицеров боевых частей и штабов накладывались на ряд объективных причин, которые, [821] надо сказать, безусловно, пыталось решать руководство 2?й ВА, не позволяли добиться желаемого результата.

Так, была установлена прямая связь штаба 2?го гв. Ттк и 1?го штурмового авиакорпуса. Но после этого его штурмовики как наносили удары по рубежам корпуса полковника A. C. Бурдейного в начале операции, так и продолжали утюжить их бомбами и «эрэсами» в дальнейшем. Кроме того, проведя параллельно и несколько бомбежек и КП 2?го гв. Ттк.

Появился представитель авиасоединения и в 3?м мк, но наладить должного взаимодействия с войсками корпуса он не сумел. Причина банальная — на ответственную должность был прислан человек случайный, не обладавший ни опытом, ни авторитетом. Выступая на совещании высшего командного состава 1?й ТА с анализом действий своего соединения в Курской битве, генерал С. М. Кривошеин делился опытом налаживания взаимодействия со 2?й ВА:

«Авиация у нас была чрезвычайно зацентрализована, потому мы ее не чувствовали. Взаимодействие танков с авиацией также было неудовлетворительным, особенно со штурмовиками, которые, несмотря на сигналы опознания — «свои войска», несколько раз сбрасывали бомбовые грузы и подвергали штурмовке войска корпуса. Истребительная авиация действовала самостоятельно, не сочетая свои действия с наземными войсками. Одна из главных причин этого — отсутствие при корпусе полноценного представителя от авиасоединения и прямой связи с аэродромами.

Прислали мне в качестве представителя от авиачастей одного капитана, а его никто не слушает. Он требует выслать самолеты, а на его заявки не обращают никакого внимания. Ну, ясно, что мне пришлось отказаться от такого представителя, было все равно, что он был у меня или не был, мне все равно самолетов не давали. Ну, я его и прогнал.

Что касается расположения аэродромов, то у нас поблизости их не было. Как правило, аэродромы располагались на расстоянии 50–60 км от переднего края обороны, а потому и связь с ними плохая была, и вызвать их самолеты трудно. Прилетали они обычно тогда, когда и надобности в них не было»{773}.

После каждого инцидента на поле боя создавалась комиссия, в которую включали представителей обеих сторон, а также представителей особого отдела и детально рассматривали суть происшедшего и его причины. После чего рекомендовалось принять меры к недопущению подобного впредь, но боестолкновения продолжались уже на других участках.

11 июля Военный совет фронта был вынужден направить шифровку № 12939 командующим армиями и командующим [822] артиллерией, в которой указал, что все происшествия, связанные с плохой ориентировкой войск на поле боя и недостаточным взаимодействием, «в результате чего были случаи, когда отдельные подразделения и группы наших войск в течение 8–9.7 вели бой между собой, своя авиация бомбила свои войска, а наша зенитная артиллерия вела огонь по своим самолетам»{774}, будут расследованы военной прокуратурой фронта до 14 июля. При этом всем командармам и командующим артиллерией было приказано «добиваться более организованного взаимодействия и связи»{775}. Но, увы, подобные приказы мало помогали.

Помимо оперативных документов, составленных органами управления войсками фронта, отдел военной цензуры готовил для командующего фронтом обзоры о настроении солдат и командиров на основе их писем, которые по тем или иным причинам изымались и не доставлялись адресатам. Подобные обзоры о моральном состоянии войск поступали по каналам военной контрразведки и органов НКВД и лично И. В. Сталину. Думаю, читателю будет небезынтересно узнать, что думал рядовой солдат, тем более прошедший до этого Первую мировую войну, о состоянии соединений Воронежского фронта, участвовавших в Курской дуге. Приведу выдержку из одного письма. Его автор, военнослужащий 270?й сд 7?й гв. А Е. Я. Игнатов, был человеком явно неординарным:

«Я нахожусь сейчас в Курской обл., идут бои с раннего утра и до поздней ночи, друзей моих по службе многих не стало, ранило, а многих убило. Меня ранили 22. VII… Плохо воюют большинство не русских — узбеки, киргизы, казахи, мучаемся мы с ними, из–за них и нас, командиров и политработников, выводят немецкие саперы из строя. При сильном обстреле как залягут, так и не подымешь (в атаку), приходится вставать во весь рост, идти поднимать, а противнику только это и нужно. Немцы, по–моему, изучили, что первыми поднимаются в атаку политработники и командиры. Конечно, это так и должно быть, но немецкие снайперы ловят на мушку именно этих передовиков с целью обезглавить подразделение. Бои идут ожесточенные. Все мое подразделение, в котором я был, осталось (X). Скажу прямо, что мы страдаем большой неорганизованностью, по двое суток бываем без питания и воды, а это, конечно, отрицательно действует и на боевой успех, особенно при непрерывном наступлении.

В наши тылы забрались люди, которые только больше думают о себе и о начальстве, как бы ему угодить, а о бойцах и [823] средних командирах, которые грудью стоят против противника, забота проявляется по возможности. Вранье, всевозможные выкрутасы, очковтирательство процветают на каждом шагу. Сравним войны. Когда я воевал в 17–18 гг., солдаты были дисциплинированы лучше, сравниваю с гражданской войной. Дисциплина была железная. Сейчас «раздемократились». Особенного внимания своевременному воспитанию красноармейца, младшего командира, да и старшего командира не уделялось, а если и делалось что–то, то без достаточного контроля. Приходящее пополнение в военном отношении не обучено. Как старый солдат, знаю, каким должен быть солдат русской армии, у нас, надо сказать, не блещет выправка красноармейца, более того, даже командира. Когда начинаешь подтягивать до уровня настоящего воина, проявляют недовольство, и начинает группироваться мнение, что командир жесток и т. д. т. п. Лени хоть отбавляй. Кроме всего, что я тебе вкратце рассказал — я скажу, что неувязки нас заели. К примеру, «Лопата, — говорят, — друг солдата», а в бой мы пошли без лопат. «Обещали». Вот эти обещания настолько надоели, что веры нет. Ко всему приходится относиться с подозрением. Много в штабах просто идиотов. Видишь, дурак, а он занимает пост благодаря тому, что болтает, врет. Вот так приходится нести уйму обид, объективности нет»{776}.

Возможно, кому–то покажется, что собранные на нескольких страницах этого раздела не красящие войска Воронежского фронта факты подобраны тенденциозно и необъективно отражают реальную действительность. Но от них никуда не денешься, все это происходило в реальной действительности и напрямую влияло как на результаты операции, так и на потери. А цитируемые документы готовились ответственными офицерами не с целью «очернительства» наших войск и их личного состава, а с задачей выявить реальную картину состояния дел, исправить негативные тенденции и не допустить их впредь.

Воронежский фронт в ходе Курской битвы в отношении организации взаимодействия войск на поле боя или количества чрезвычайных происшествий особо не выделялся. Приведенные выше события и факты — это лишь маленькая толика реальной жизни не только тех двух фронтов, действовавших в районе Курского выступа, но и всей действующей армии в целом. Мне не раз приходилось беседовать с ветеранами об этих проблемах, и все они от рядового до командира полка высказывали схожую оценку: это реальность, с которой они сталкивались на фронте ежедневно. Факты неувязок, обстрелов своих войск, плохое взаимодействие, как на уровне соседних [824] батальонов, так и на уровне дивизий, корпусов и родов войск, случались практически ежедневно. При стабильном фронте — реже, в ходе наступления или маневренной обороне — по несколько раз в день, даже в одних и тех же дивизиях. Часто случаи подобного рода просто не регистрировали на бумаге и не докладывали наверх, если не было жертв. Причины их разные, от стечения обстоятельств и отсутствия связи до элементарного головотяпства, безответственности и слабой подготовки военнослужащих. И как ни покажется странным, участники войны в один голос отмечали, что, даже если настраивать весь личный состав на выполнение уставных норм, вырабатывавшихся десятилетиями, требований инструкций и наставлений, ежедневно контролировать это командирами всех уровней, при скоплении на небольшой территории значительного числа вооруженных людей избежать чрезвычайных происшествий удается редко. Их количество снизить можно, но полностью устранить нельзя.

И в завершение несколько личных впечатлений. Увы, но как бы мы, живущие через шестьдесят с лишним лет после тех событий, ни старались понять логику и поступки их участников, полностью сделать это не удастся. Ибо невозможно вернуться назад, в то время и жить их жизнью. Сегодня практически неизвестен огромный пласт информации о межличностных отношениях в среде высшего командного состава Красной Армии. Абсолютно не освещены в мемуарной литературе стиль работы и методы управления корпусного и дивизионного командного звена нашей армии, а также ряд других сторон жизни действующей армии. Кроме того, по–прежнему остаются закрытыми и ряд фондов фронтовых управлений, НКО и Ставки ВГК. Но работа исследователей продолжается, и есть надежда, что придет то время, когда все–таки будет написана, возможно, и не в деталях, но тем не менее честная и объективная история минувшей войны. Надеюсь, что приведенный выше материал, который лишь недавно открыли архивы, поможет читателю глубже разобраться в тех страшных событиях, узнать иные факторы, влиявшие на события и процессы, всесторонне оценить решения и поступки участников столь грандиозного события нашей истории, каковым была битва на Огненной дуге.

Содержание «Военная литература» • Военная история

9 июля. Время менять планы

На 9 июля перед Готом по–прежнему стояла главная задача: разгромить танковые соединения русских перед фронтом 48?го тк, 2?го тк СС и сомкнуть их фланги, создав сплошной фронт прорыва. При этом было важно оттеснить русских с [825] прохоровского направления как можно дальше на север. Без достижения этих целей он не видел никакой возможности двигаться дальше на северо–восток. Первая попытка решить проблему смежных флангов корпусов провалилась 8 июля. Русские дополнительно ввели в бой значительные подвижные резервы на глубоком правом крыле Хауссера и, нанося ими сильные удары, не позволили ни на одном из участков достичь заметного успеха. Хотя врагу и был нанесен значительный урон, только командир 2?го тк СС сообщил об уничтожении 121 танка, тем не менее русским удалось не допустить и прорыва обороны, и разгрома своих войск. Отвоеванную двумя дивизиями СС территорию вновь пришлось оставить к исходу дня. Лишь корпус Кнобельсдорфа хотя и медленно, но двигался вперед. Однако он один переломить ситуацию был не в состоянии.

Таким образом, ударный клин армии хотя и глубоко вошел в оборонительную систему врага, но, по сути, продолжал топтаться на одном месте в огненном полукольце и перспективы, особенно если учесть провал наступления 9?й А, были явно неутешительные. Командующий 4?й ТА, отмечая высокую активность русских танковых соединений и систематическое усиление рубежей перед фронтом его армии, считал: в ближайшее время необходимо учитывать реальную возможность того, что Советы{777} попытаются окружить ее боевой клин. Конфигурация фронта для этого была очень удобной. В журнале боевых действий 48?го тк за 8 июля отмечено:

«Вечером авиаразведка сообщает о большом скоплении танков в глубине вражеской обороны перед восточным флангом танкового корпуса СС, перед фронтом танкового корпуса СС и 48?го тк и, на западном фланге, перед 52?м ак до Дмитриевки.

Перед корпусом 30–40 танков по фронту, 80 танков северо–западнее Верхопенье и 35 танков у Сырцево. У Дмитриевки, на фланге 52?го ак, тоже около 50 танков. Высокая концентрация сил на флангах указывает на стремление противника окружить весь клин войск, участвующих в операции «Цитадель»{778}.

После стремительного рывка в первые двое суток ситуация на участке корпуса СС складывалась очень неудачно. Сильное, подготовленное соединение быстро теряло ударную мощь уже на первых двух позициях врага, отражая многочисленные танковые атаки. Неудачи АГ «Кемпф» и сильное [826] давление русских на флангах заставили Хауссера не только обороняться, но и даже отходить. Поэтому 9 июля его ударной группе пришлось начинать все заново. Готовясь к запланированному удару на Прохоровку, Гот понимал, что без усиления боевого клина 2?го тк СС ожидать от него существенных результатов не следует. Поэтому было решено провести перегруппировку, выведя в центр боевых порядков корпуса дивизию Виша. Гот рассчитывал, что в течение 9 июля Хауссеру все–таки удастся оттеснить врага за линию Кочетовка — Сухо — Солотино, а мд «Мертвая голова» тем временем сумеет форсировать Псел и создать плацдарм на его правом берегу. Это позволит более уверенно осуществлять намеченный рывок на восток.

В ночь на 9 июля командующий армией внимательно следил за сменой войск на правом крыле Хауссера. К утру мд «Мертвая голова» должна была полностью передать участок на Липовом Донце 167?й пд (без одного полка и артдивизиона) и выйти к излучине Псела. Следовательно, на глубоком правом фланге корпуса оборону должны будут удерживать основные силы 167?й пд и мд СС «Дас Райх», а его клин, состоявший до этого только из боевых групп «Лейбштандарт» и «Дас Райх», получит мощное подкрепление — целую дивизию.

Вечером 8 июля генерал–полковник Г. Гот подписал важный для понимания дальнейших событий документ — приказ по армии № 4. В нем ставилась задача всем трем корпусам армии, но особенно интересный пункт, касавшийся 2?го тк СС. Ударной группе Хауссера, которая теперь состояла из дивизий «Лейбштандарт» и «Мертвая голова», предстояло решить очень непростую задачу, над которой корпус бьется уже два дня, — смять рубеж 31?го тк и отбросить его за реку Солотинка. Это должно существенно уменьшить угрозу смежным флангам обоих корпусов и расширить коридор прорыва на прохоровском направлении. После чего 2?й тк СС должен был повернуть на восток — непосредственно к Прохоровке. В 21.20 8 июля этот приказ поступает в войска. Вот его основные пункты:

«1) 8.7 неприятельская 1?я танковая армия начала концентрическое наступление — 2?й и 5?й гвардейские танковые корпуса с востока, III механизированный корпус с севера, 6?й танковый корпус с запада и севера. Благодаря образцовому поведению войск нам удалось наступление II гвардейского танкового корпуса отразить, отражение атак 5?го гвардейского танкового корпуса еще продолжается. 3?й механизированный корпус можно считать потрепанным.

2) 4?я ТА, прикрыв восточный фланг, уничтожит 9.7. врага в районе северо–восточнее Берегового и подготовит охват с [827] севера 6?го гвардейского танкового корпуса на западном берегу Пены.

3) 2?й тк СС уничтожит врага в районе северо–восточнее Берегового и овладеет восточным берегом Салотинки по обеим сторонам Кочетовки. Для этого сосредоточить все силы, имеющиеся на 9.7. Против наступающего со стороны Прохоровки неприятеля корпус остается 9.7. в обороне. Затем корпус подготавливается 10.7. выступить в направлении Прохоровки. Дивизион штурмовых орудий дивизии «Мертвая голова» остается в подчинении 167?й пд.

4) 48?й тк наносит удар сильным правым флангом по обеим сторонам дороги Яковлево — Обоянь на север, отбрасывает противостоящие ему танковые силы неприятеля к Пселу и овладевает грядой высот между Кочетовкой и севернее Новоселовки. Затем корпус держит себя в готовности разгромить путем охвата стоящий на западном берегу Пены 6?й гвардейский танковый корпус. Продвижению через Пену на восток надлежит воспрепятствовать.

5) 52?й ак держит под обстрелом крупными силами артиллерии неприятеля вблизи и южнее Березовки. Корпус принимает все меры, чтобы подготовиться к атаке через Пену на отрезке Алексеевка — Завидовка, с тем, чтобы иметь возможность выступить по приказу командования армии, после того как обозначится успех охватывающего маневра 48?го тк.

6) Линии разграничения:

а) между 2?м тк СС и 48?м тк: до Покровки как ранее, затем Береговой — Сухо — Солотино (2?й тк СС) — северная окраина населенных пунктов на участке Салотинки.

б) между 48?м тк и 52?м ак: до Черкасского как прежде, далее северо–северо–восточная (?) окраина Алексеевки — West an Westrand (?) — Березовка»{779}.

В этом приказе ясно прослеживается смена ориентиров. Немецкое командование, возможно пока только на уровне армии, уже потеряло веру в успешное завершение обоих этапов операции «Цитадель» и стремится подстраховать себя на случай ее прекращения и возможного отвода войск на исходные позиции. Оно пытается добиться хотя бы уничтожения находившихся перед ее фронтом советских подвижных резервных соединений, понимая, что, сохрани они свою боеспособность, вывести ударный клин 4?й ТА без высоких потерь из того капкана, в котором она оказалась после четырех суток наступления, будет невозможно. Для этого Хауссер и Брейт получают задачу: сосредоточенными ударами в направлении Прохоровки окружить войска 69?й А, находящиеся между их флангами. [828] Одновременно такую же задачу — снять угрозу правому крылу армии получают Кнобельсдорф и Отт. Их дивизии должны вытеснить 6?й тк и часть сил 6?й гв. А, находившиеся на рубежах вдоль Пены, на запад.

И Манштейн, и Гот понимали: эти планы потребуют достаточно много времени (по крайней мере, не одни сутки — это видно из боевых приказов корпусам), напряжения всех сил, а учитывая опыт прежних дней, соединения 4?й ТА и АГ «Кемпф» могут понести такие потери, после которых наступать на Курск будет просто нечем. Вероятно, рассчитывали на два варианта. Если план будет реализован, потери русских окажутся значительно выше, чем своих войск, учтя столь значительные успехи, Гитлер даст разрешение на ввод в прорыв резервного 24?го тк генерала Неринга. Если же разгромить противника на флангах не удастся, силы ГА «Юг» будут на исходе, а вопрос о резервах отпадет сам собой, все равно русские окажутся значительно обескровлены, следовательно, отводить боевые соединения на исходные позиции будет значительно проще. Таким образом, шаги, предпринятые советским командованием в предыдущие дни по блокированию прорвавшегося в глубь обороны Воронежского фронта ударного клина ГА «Юг», полностью достигли своей цели. Возможно, вечером 7 июля командование противника, передавая 30 % сил 8?го ак в ГА «Центр», еще надеялось, что это поможет двинуть 9?ю А Моделя вперед и тем самым удастся выправить общую ситуацию с наступлением. Теперь же высокие потери в корпусах 4?й ТА, неясная перспектива с прорывом рубежей в полосе АГ «Кемпф» и появление перед фронтом ГА «Юг» значительных советских танковых резервов заставили серьезно задуматься не о решительном рывке к Курску, а над тем, как в ближайшее время с меньшими потерями для себя выйти из этой кровавой авантюры с помпезным названием — «Цитадель».

Исходя из полученных распоряжений к вечеру 8 июля, штабы соединений 4?й ТА приступили к планированию боевых действий войск на 9 июля. План Кнобельсдорфа состоял из двух частей:

«1?й этап. Корпус 11?й тд и дивизия «Великая Германия» наступают на север по обе стороны шоссе до развилки дорог у высоты 260.8. Выступить одновременно в 5.00.

Первая цель: для 11?й тд — овладеть высотами у Ильинского,

для «Великой Германии» — овладеть северной частью Верхопенье,

для 3?й тд — зачистка северо–западной и западной части Луханино до Шепелевки.

2?й этап. После достижения высот по обе стороны Ильинского [829] 11?я тд переходит здесь к обороне. В это же время «Великая Германия» с боевой группой 11?й тд поворачивают на запад, с целью достичь высот севернее хутора Долгого, и соединяются там с 332?й пд (52?го ак), которая переправляется у Завидовки.

3?я тд вместе с «Великой Германией» принимает участок Пены от Шепелевка до Верхопенье и занимает танками переправу у Сырцево и исходные позиции для наступления на Березовку.

Осуществление завтра второго этапа вызывает большие сомнения, потому что первый этап для 11?й тд и «Великой Германии» при наличии ожесточенно сражающегося противника является очень трудной задачей.

3?я тд также должна принимать участок до северной части Верхопенье и, имея в виду наличие врага на господствующих высотах западнее и севернее Пены, одновременно перегруппироваться и перейти в наступление для овладения переправой.

Командующий армией указал и подчеркнул, что армия ни в коем случае не настаивает, чтобы разворот корпуса на запад начался уже завтра. Главная задача нанести мощный удар и захватить высоты на север. Если 11?я тд самостоятельно не прорвется до Новоселовки, то «Великая Германия» должна ей помочь. Корпус не должен быть растянут, цели необходимо добиваться планомерно, одну за другой.

После предварительной ориентировки в дивизии направляется приказ корпуса, подготовленный в русле распоряжений армии. Корпус устанавливает задачу дня — выход на линию: выс. 235.9 (северо–западнее Кочетовки) — выс. 248 — севернее выс. 260.6 — выс. 232.8. В исключительном случае следует указанную линию усилить сильным подвижным резервом. Приступить к выполнению задачи (11?й тд — захват высот у Ильинского, «ВГ» — северной части Верхопенье) в 5.00.

Вся артиллерия, подчиненная 122?му арткомандованию, выдвигается на участок севернее Сырцево и занимает такие позиции, чтобы они позволяли поддерживать как наступление корпуса на север, так и действия на участке 3?й тд на запад и северо–запад.

8?й авиакорпус будет поддерживать сильными соединениями наступление на север и на западном фланге»{780}.

К полуночи получают приказы и дивизии 2?го тк СС. Хауссер ставит следующие задачи своим соединениям:

— «Дас Райх» и 167?й пд — удержать занимаемые рубежи;

— «Мертвой голове», передав участок обороны 167?й пд, к [830] рассвету сосредоточиться в районе Озеровский, после чего двумя полковыми группами перейти в наступление на Грезное и х. Веселый и далее в направлении Кочетовки. Цель дня — полный захват Кочетовки и создание плацдарма на правом берегу Псела в районе Красного Октября;

— «Лейбштандарт» — одной полковой группой, при поддержке танков, ударить через Большие и Малые Маячки в направлении реки Солотинки, вновь овладеть х. Рыльским и далее двигаться на Сухо — Солотино. После взятия этого села закрепиться на его северных окраинах. Достигнув этой цели, дивизия, если будет необходимость, должна развернуться на восток и помочь боевой группе мд СС «Мертвая голова».

* * *

Главная задача Воронежского фронта на 9 июля принципиально не изменилась, по–прежнему стояла задача удержать войска ГА «Юг» в системе второго оборонительного рубежа и как можно больше ослабить их ударные соединения — танковые дивизии. Основные пункты плана мероприятий по дальнейшему проведению оборонительной операции Н. Ф. Ватутин изложил в ночь на 9 июля, в ходе переговоров с командирами отдельных танковых корпусов, тогда же он и определил каждому из них цель дня. Несмотря на то что в его распоряжении и находились в полной боевой готовности два свежих танковых соединения и корпус полковника A. C. Бурдейного, полностью сохранивший свою боеспособность, командующий фронтом был вынужден отказаться от активных действий сильными танковыми группировками. Причина этого — тяжелое положение в 1?й ТА, ее войска были сильно обескровлены. На обояньском направлении, где действовало мощное вражеское соединение, у М. Е. Катукова силы были на пределе. Мехкорпус С. М. Кривошеина был разбит и был в состоянии выполнять лишь вспомогательные задачи, да и то недолго. Группа танковых бригад Д. Х. Черниенко — именно так, наиболее точно, можно было назвать в этот момент 31?й тк — тоже оказалась существенно ослаблена. Единственным полнокровным соединением оставался корпус А. Л. Гетмана. Но он находился в первом эшелоне и являлся основой обороны по рубежу Пены.

Основные решения Н. Ф. Ватутина по укреплению обороны фронта на принятые вечером 8?го и в ночь на 9 июля касались прежде всего создания второго рубежа 1?й ТА и усиления наиболее уязвимых участков первого эшелона на фронте 1?й ТА и 69?й А. По мнению командующего фронтом, в полосе Катукова таковым являлся район Верхопенье — Красная Поляна. Здесь было сосредоточено большое число частей и соединений, [831] но все они были значительно потрепаны. Если давление неприятеля будет по–прежнему столь мощное, как и прежде, а разведка доносила о возможной переброске сюда дополнительных резервов, то оборону здесь удержать не удастся. Поэтому он и направил сюда для занятия третьего оборонительного рубежа 309?ю сд. Она должна была оседлать шоссе Белгород — Курск за позициями 3?го мк. Но выдвижение лишь одной стрелковой дивизии без средств усиления не могло кардинально повлиять на ситуацию, нужны были танки, и Н. Ф. Ватутин решает вывести со второго эшелона под Прохоровкой, до этого достаточно спокойного, 10?й тк, а на его место рокировать 2?й тк. Из переговоров по Бодо Н. Ф. Ватутина с В. Г. Бурковым:

«Ватутин: — Я решил подчинить Вас Катукову и вашими силами усилить направление на Обоянь, путем переброски вашего корпуса на обояньское направление. Для этого находящуюся в Вашем резерве 186?ю тбр немедленно направьте по маршруту Карташовка, Мал. Псинка, Пересыпь и далее, по указанию тов. Катукова, вслед за 186?й тбр направить 183?ю тбр по тому же маршруту. Участок, занимаемый 183?й тбр, прикрыть частями тов. Попова. 178?я тбр будет сменена частями Попова, и после смены эту бригаду также направить по тому же маршруту. Мотострелковую бригаду остановить на занимаемом участке с задачей совместно с частями 52?й гв. сд прочно удерживать занимаемый район и ни в коем случае не допустить переправы противника через Псел на участке Ильинский, Андреевка.

Все распоряжения отдать немедленно и обеспечить их быстрое выполнение. Передать тов. Попову следующее:

1. Обстановку, изложенную вам выше.

2. Информировать его о возложенных на Вас задачах.

3. Кравченко в течение 9 июля остается на месте. Тоже Бурдейный.

4. Задача Попова: прочно удерживать занимаемый им район, сменить часть танкового корпуса на участке свх Комсомолец, Андреевка, ни в коем случае не допустить наступления противника на прохоровском направлении. Разведкой и передовыми частями действовать активно и приковывать на себя внимание противника. В случае если противник будет главными силами наносить удар в направлении на север, через р. Псел, немедленно нанести ему контрудар во фланг и не допустить его переправы через Псел. При обнаружении незначительных сил противника перед собой — разбить их и выдвинуться к Грезное, угрожая тылу противника, наступающему на Катукова. Все. Будут ли у вас вопросы? [832]

Бурков: — Один вопрос — когда и через кого получу я задачу от Катукова.

Николаев: — Вам поставит задачу Катуков через своего ответственного командира, которого он послал к вам. Все. Что еще?

Бурков: — Прибудет ли он ко мне на квартиру или встречать его на пути.

Николаев: — Он должен прибыть к вам на квартиру. Скажите, где ваша квартира, и пошлите своего представителя по маршруту навстречу ему, что еще.

Бурков: — Все ясно. Приступаю к выполнению.

Николаев: — Хорошо, доносите через каждый час. До свидания. Николаев, Сергеев, Павленко. Не забудьте немедленно передать задачу Попову. Все.

Бурков: — Не забуду, вызываю. До свиданья»{781}.

Красноречивое замечание Н. Ф. Ватутина в отношении памяти комкора: если он приказы его игнорирует, то, вполне возможно, и распоряжение забудет передать. Как показали дальнейшие события, решение о переброске 10?го тк явилось дальновидным и уже во второй половине дня 9 июля сыграло очень важную роль при отражении удара 48?го тк.

5?й гв. Стк пока оставался в прежнем районе, но его командующий фронтом тоже запланировал передать в 1?ю ТА. Поэтому в первый эшелон на его участок выдвигались части 183?й сд 69?й А. В 22.50 8 июля Н. Ф. Ватутин подписывает боевой приказ № 12781 для генералов В. Д. Крюченкина и А. Г. Кравченко:

«Центр и левый фланг 183?й сд выдвинуть на фронт: свх Комсомолец, Ясная Поляна, Тетеревино, (иск.) Петровский, примкнув левый фланг к 93?й гв. сд. На этом рубеже сменить части 5?го гв. Стк»{782}.

Во исполнение этого приказа командарм?69 немедленно ставит задачу генерал–майору З. З. Рогозному, командиру 48?го ск: уже к 4.00 9 июля вывести 295?й и 227?й сп на рубеж Ясная Поляна, Тетеревино, Петровский.

Примерно в это же время в штаб фронта поступает донесение, что 5?я гв. ТА находится уже в районе Старого Оскола. Николай Федорович отдал распоряжение генерал–лейтенанту П. А. Ротмистрову: к исходу 9 июля выйти в район ст. Прохоровка, а через сутки сюда же должна была подойти и 5?я гв. А. Это обстоятельство обнадеживало: фронт получал огромные силы, что давало уже сейчас возможность более свободно использовать войска 38?й и 40?й А для укрепления обороны 1?й ТА. Поэтому Н. Ф. Ватутин, без особых колебаний, 22.15 8 июля [833] подписал шифротелеграмму № 12780 генералу E. H. Чибисову о выводе с правого фланга 38?й А уже второй стрелковой дивизии — 204?й сд полковника K. M. Байдака и направлении ее в район Обояни, во фронтовой резерв. Соединению была поставлена задача занять оборону по северному берегу Псела южнее Обояни на фронте Туровка — Трубеж.

Командующий фронтом пристально следил не только за развитием оперативной обстановки на направлении главного удара противника, но и детально изучал ситуацию на всем фронте. С каждым днем его все больше тревожило корочанское направление. Здесь противник хотя действовал и не столь напористо, как в полосе М. Е. Катукова, но тем не менее уже довольно глубоко вклинился в стык 7?й гв. А и 69?й А. Вечером немцы уже ворвались в Севрюково. И хотя войска В. Д. Крюченкина и М. С. Шумилова пока стойко держали рубежи, но силы их армий таяли. Особенно заметна была убыль в танковых частях. Поэтому 8 июля в штаб 69?й А была направлена шифротелеграмма № 12867 для командира 48?го ск. С целью более прочного прикрытия корочанского направления генерал–майор З. З. Рогозный должен был выдвинуть на рубеж Сабынино, Мелехово, Шеино, Ушаково 305?ю сд полковника Серюгина и у села Ушаково ее левый фланг примкнуть к правому 107?й сд 7?й А. Вместе с тем принимается решение и об усилении этого района танками, хотя пока и незначительным числом. Полковник A. C. Бурдейный получает приказ: три бригады корпуса оставить в прежнем районе, а одну — 26?ю гв. тбр вывести к Шахову в качестве резерва на случай блокирования прорыва АГ «Кемпф» на стыке 69?й и 7?й гв. А.

Н. Ф. Ватутин видел, что две сильные вражеские группировки на прохоровском и корочанском направлениях двигаются в направлении обоих флангов 69?й А. Пока одна из них сдерживается войсками М. С. Шумилова при поддержке соединений В. Д. Крюченкина и С. Г. Горячева, а вторая скована боем с 31?м тк. Однако в ближайшее время обе группировки ударят по фронту В. Д. Крюченкина. Он не сомневался, что направление уже выбрано — удар будет нанесен по стыкам 69?й А с 6?й гв. А и 7?й гв. А — это проверенный и излюбленный прием противника. Поэтому командующий уже сейчас решил помочь руководству армии. Уже в ходе начавшихся боев, в 11.30 9 июля, он подписал один очень важный документ — боевое распоряжение № 0015/оп:

«В целях наилучшего выполнения задачи и более удобного управления войсками.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Возложить ответственность за оборону направления Корочи на командующего 69?й армией генерал–лейтенанта [834] т. Крюченкина. Задача 69?й А — прочно удерживать занимаемый войсками фронт Васильевка, Беленихино, Вислое, Шопино, Черная Поляна, Старый Город, Ближняя Игуменка, Мясоедово, не допустить прорыва противника на указанном фронте и дальнейшего продвижения его со стороны Мелехово. Уничтожить противника в районе Мелехово. Особое внимание обратить на прикрытие прохоровского направления и на обеспечение своего левого фланга.

2. Включить в состав войск 69?й армии:

48?й ск с дивизиями: 183?й, 305?й и 107?й

35?й ск с дивизиями: 92?й гв, 93?й гв. и 94?й гв. сд

375?ю сд и 89?ю гв. сд от 6?й А, 81?ю гв. сд от 7?й гв. армии

96?ю тбр, 148?й тп.

Артиллерия — 30?ю ибр, 27?я пушечная артбригада, два иптапа, один полк PC и все прочие средства усиления, находящиеся в пределах разгранлиний 69?й А, кроме танковых корпусов.

3. С 18.00 9.07.1943 г. установить следующие разгранлиний:

С 6?й гв. А справа: Грезное, Васильевка, Малая Псинка, Петровка, Чуево, Юшково.

Слева с 7?й гв. армией р. Разумное, Мясоедово, Аркадьевка, Новоселовка, Нечаево, Велико — Михайловка.

49?й ск в составе 111?й и 270?й сд исключить из состава 69?й А и включить в составе 7?й гв. А.

4. Командующим 6?й гв. и 7?й гв. армиями до 18.00 9.7.1943 г. передать отходящие от вас войска в состав 69?й армии по акту.

5. Исполнение донести»{783}.

Это распоряжение, во–первых, значительно упрощало управление войсками на направлении, которому в ближайшее время предстояло стать эпицентром главных событий оборонительной операции, и, во–вторых, усиливало 69?ю А.

Хочу обратить внимание читателя на важный момент. В некоторых источниках встречается мнение о том, что Н. Ф. Ватутин якобы оказался слабым командующим. Он не всегда верно прогнозировал шаги противника, в его действиях наблюдалась суетливость и непоследовательность при проведении оборонительной операции. Безусловно, командующий фронтом допускал просчеты и ошибки, как, впрочем, и многие полководцы. Возможно, некоторые его решения сложно понять, но мероприятия, проведенные с 5 по 9 июля, несмотря на все трудности, достигли своей цели: они сломали планы врага, остановили и заставили мощное объединение противника топтаться на месте, а затем искать наиболее оптимальный [835] выход из той ловушки под названием «оборона Воронежского фронта». Безусловно, выполнено это было в том числе и благодаря численному превосходству в силах и средствах над врагом. Но не стоит забывать, что вермахт к этому моменту по–прежнему превосходил Красную Армию и по качеству ряда основных типов вооружения, и по уровню подготовки командного состава. Н. Ф. Ватутин делал все, что было в его силах, чтобы подготовить армии фронта к летним боям. Но качественно изменить свои войска он был не в силах. Немаловажная деталь: учитывая то тяжелое положение, в котором оказался фронт, приняв удар наиболее сильной вражеской группировки из действовавших в районе Курского выступа, высоких потерь удавалось избежать.

Что же касается дальнейших шагов противника, то он достаточно точно их просчитал. Вот лишь один из фактов. В то время как Гот в своем приказе на 9 июля ориентирует командование 2?го тк СС о подготовке к наступлению 10 июля на Прохоровку, командующий Воронежским фронтом отдает приказ сосредоточить под Прохоровкой к исходу 9 июля танковую армию П. А. Ротмистрова, а 10 июля — общевойсковую A. C. Жадова. Кроме того, отдает распоряжение об упорядочении управления войсками на прохоровском и корочанском направлениях и усиливает 69?ю А. Хотя в это время все еще идут очень тяжелые бои на обояньском направлении, и в какую сторону качнется чаша весов, непонятно. Но и здесь прогнозы Николая Федоровича в основном все будут точными. Но об этом рассказ впереди.

Принимает ряд важных решений в эту ночь и командующий 1?й ТА. Лично сталкиваясь с нестыковками и сложностями в управлении при двойном подчинении бригад, оборонявшихся на правом фланге армии, М. Е. Катуков начал выправлять положение. В ночь на 9 июля он подчинил командиру 6?го тк 1?ю и 10?ю мбр 3?го мк и передал А. Л. Гетману 60?й отп и 66?й гв. мп «катюш», прибывшие из 40?й А. К утру оборона на правом фланге 1?й ТА выглядела следующим образом. Из боевого приказа 6?го тк № 13 от 5.45 9 июля:

«2. 6?му тк подчинить 10?ю и 1?ю мбр 3?го мк.

Задача — оборонять участок: Чапаев, Раково, Шепелевка, Спицин, западная окраина Сырцево, по западному берегу р. Пена, западная сторона Верхопенье по р. Пена до рощи, что севернее Верхопенье, не допустив прорыва противника в западном и северном направлениях.

3. Правее обороняются части 184?й сд. Левее — 3?й мк.

4. Решил: до подхода 60?го тп 40?й армии оборонять район одним эшелоном, имея частные резервы в руках командиров бригад.

5. 6?я мсбр с частями 90?й гв. сд, действующими в районе [836] обороны бригады, 270?й мп — оборонять район: Чапаев, Раково, Шепелевка, Спицин, (иск.) лес западнее Сырцево, юго–западная окраина Березовка. Задача — не допустить прорыва противника в северном и северо–западном направлениях. Поддерживает 163?м пап.

6. 112?я тбр с 10?й мбр оборонять район: Спицин, овраг, что северо–западнее Сырцево 1 км, Березовка.

Задача — не допустить прорыва противника в западном и северо–западном направлениях.

Части 10?й мбр, действующие восточнее р. Пена, отвести в свой район и по выходе 10?й мбр в свой район, 1/6?й мсбр — мой резерв, подготовить для обороны район: выс. 258.5 и роща 1 км юго–восточнее, в готовности к контратакам в направлениях: Раково, Сырцево, Верхопенье.

7. 22?я бр с 12?м иптап оборонять район по западному берегу р. Пена: роща 1 км северо–западнее Сырцев, западнее церкви Верхопенье, роща 2 км юго–восточнее выс. 258.5.

Задача — не допустить прорыва противника в западном и северо–западном направлениях. Поддерживает 79?й гв. мп.

8. 200?я тбр с 1?й мбр оборонять район: (иск.) Мельница 1 км западнее церкви Верхопенье, зап. сторона Верхопенье по зап. берегу ручья до рощи юго–западнее выс. 243.0.

Задача — не допустить прорыва противника в западном, северо–западном и северном направлениях. Поддерживает один дивизион 79?го гв мп.

9. Артиллерия: 163?й пап, 270?й мп, 79?й гв. мп. и 12?й иптап.

Задача: не допустить прорыва танков и пехоты противника через р. Пена, подготовить СО по району: овраги южнее Завидовка и Алексеевка, Луханино, Сырцево, Красная Дубрава, слияние безымянного ручья и р. Пена сев. Сырцево, МТС Верхопенье.

10. Требую: части 3?го мк и другие подразделения, отходящие от обороны корпуса, собрать, привести в порядок, подчинить командирам бригад и поставить на позиции в своих районах. Зарыть всю матчасть и личный состав в окопы, минировать передний край обороны, вклинившиеся подразделения противника уничтожать, прочно удерживая занимаемые районы.

11. Тылы: бригад и ПРБ{784} — свх Сталинский, выс. 243.8 (иск.) Ивня.

Иметь неснижаемый запас: боеприпасов — 2 б/к, ГСМ — 3 заправки, довольствия — 7 сутодач.

Отремонтировать всю материальную часть и лично помощникам командира и по техчасти доставить ее в свои части. [837]

Больных и раненых эвакуировать на ППГ Ивня, Павловка, Нагорный.

12. КП — ур. Плотовая. НП — выс. 258.5, дополнительный НП — выс. 233.3»{785}.

К исходу 8 июля корпус С. М. Кривошеина потерял свою боеспособность. 1?я и 10?я мбр были переданы в 6?й тк. Полностью разбитые 3?я мбр (16?й тп: 4 Т-34), 49?я (7 Т-34) и 1?я гв. тбр (9 Т-34) отошли за боевые порядки стрелковых частей 6?й гв. А для приведения в порядок подразделений. Однако в столь напряженных условиях они рассматривались как боевые единицы — последний и единственный резерв комкора. Поэтому бригады не просто вышли на отдых и пополнение, а заняли оборону в районе выс. 260.8 и имели задачу: надежно удерживать его.

451?й мспб и остатки 16?готп оседлали обояньское шоссе в 1,5 км южнее высоты, справа от него окопались оба танковых батальона 49?й тбр. Два других батальона 3?й мбр сосредоточились за вторым эшелоном: 453?й мспб — на выс. 240.4 (восточнее Новоселовки), а 452?й мспб сосредоточился для сбора людей в ур. Меловое. 459?й минбат вышел на огневые позиции: 1?я и 2?я батареи 800 м севернее выс. 248.3, 3?я — в овраг южнее Орловки.

1?я гв. тбр находилась севернее выс. 260.8. Стремясь сохранить боеспособность «родной» бригады, командарм утром передал для ее усиления 203?й оттп, укомплектованный танками KB, а комкор — остатки своего резерва: три батареи 35?го иптап. К 5.00 9 июля по приказу полковника В. М. Горелова полк выдвинул 3 КВ?1 на рубеж: южная окраина рощи, южнее Новоселовки, 9 КВ?1?южные скаты выс. 248.7, 2 КВ?1с находились с командованием полка — в роще у Новоселовки, а 9 КВ?1 — отстали в пути по техническим причинам{786}.

В резерве М. Е. Катукова находились 180?я, 86?я тбр и 36?й гв. мп. Бригада Киселева за ночь восстановила 3 Т-34 и 2 Т-70 и к утру 9 июля располагала боеспособными 29 танками (15 Т-34, 12 Т-70 и 2 Т-60). С 20.00 8 июля ее батальоны заняли позиции по скатам выс. 260.8, экипажи приступили к окапыванию боевых машин.

86?я отбр полковника B. C. Агафонова до этого в боях не участвовала. Утром 8 июля она вышла в полосу 1?й ТА и заняла рубеж: выс. 251.4 — выс. 240.4 — ур. Ситное. Точных данных о численности боевых машин бригады, находившихся в строю к утру 9 июля, обнаружить не удалось. Известно лишь, что к 22.00 5 июля в район сосредоточения в полосе 40?й А в бригаде находился в строю 61 танк, в том числе 43 Т-34, 8 Т-70, [838] 10 Т-60. Остальные 8 машин (3 Т-34, 3 Т-70 и 2 Т-60) остались в прежнем районе сосредоточения (Зеленый Остров). В результате налета авиации 8 июля были подбиты 3 Т-34. Исходя из этого можно предположить, что к утру 9 июля соединение могло располагать 59 машинами. Комбриг построил оборону следующим образом:

«4. Я решил: оборону занять в два эшелона на рубеже выс. 251.4, отм. 240,4, южная опушка ур. Ситное, следуя по маршруту: Красно — Октябрьское, Богдановка, отм. 227.2, отм. 232.8, район обороны.

5. 232?й тб с первой ротой мспб занять оборону в районе южные скаты выс. 251.4 (иск.) дорога Белгород — Обоянь, фронтом на юго–восток Верхопенье, Ильинский, Сух. Солотино.

6. 233?й тб со второй ротой мспб занять оборону в районе дорога Белгород — Обоянь, юго–восточные скаты высоты с отм. 240.4 фронтом на юго–восток, с задачей не допустить противника на Обоянь с направлений Ильинский, Сух. Солотино, Кочетовка.

7. МСПБ (без стрелковых рот) занять оборону в стыке с танковыми батальонами, седлая дорогу Белгород — Обоянь, имея мин. роту на ОП в овраге, что южнее Новоселовка, с задачей прочно прикрыть шоссе Белгород — Обоянь»{787}.

В течение 8 июля 1/232?го тб была выдвинута к выс. 248.7 и выс. 248.3.

36?й гв. мп. «катюш» сосредоточился в роще юго–западнее Орловки, он был полностью укомплектован установками М-8 и имел приказ сосредоточенным огнем поддержать войска 3?го мк у обояньского шоссе.

На правом фланге 1?й ТА перед передним краем 6?го тк и 3?го мк находились две дивизии 6?й гв. А: 90?я гв. сд, она обороняла: 268?м гв. сп — рубеж Чапаев, Раково, Шепелевка, 272?м гв. сп — (иск.) Шепелевка, западная окраина Луханина и 274?м гв. сп (без двух батальонов) с учебным батальоном дивизии — (иск.) северо–восточная часть Луханина и 67?я гв. сд: 196?й гв. сп — опушка леса, что в 2 км западнее Верхопенья, западная окраина Верхопенья, 300 м восточнее выс.

243.0, 199?й гв. сп — 300 м восточнее выс. 243.0, 400 м северо–западнее Верхопенья, 400 м восточнее Верхопенья, 201?й гв. сп — 400 м восточнее Верхопенья, северные скаты выс.

242.1, южная опушка ур. Становая.

На западном берегу Пены в боевых порядках дивизии полковника А. И. Баксова развернулась 27?я оиптабр, усилив ее ПТО. В документах 67?й гв. сд отмечается, что 5?й гв. мп «катюш» подчинялся комдиву и действовал в ее полосе. Однако, согласно оперативной сводке штаба ГМЧ № 00189 от 10 июля, [839] он находился в составе армейской опергруппы полковника Терешенка, и в течение 9 июля его два дивизиона из трех обстреливали скопление войск противника и отражали его атаки исключительно в полосе 31?го тк, а третий — находился в свх «Рудавский» и огня не вел.

Таким образом, к утру 9 июля одно из важных танкоопасных направлений — обояньское шоссе было перекрыто в трех местах. Несмотря на это, из–за малочисленности полков и бригад оборона здесь была непрочной. Расчет командарма строился на том, что к утру сюда выйдет 309?я сд, которая уже двигалась маршем из 40?й А.

31?й тк к исходу 8 июля отошел 100?й, 192?й, 237?й и 242?й тбр в Сухо — Солотино и на южные окраины Кочетовки. В ночь на 9 июля Д. Х. Черниенко провел перегруппировку сил корпуса. Учитывая активность противника у шоссе Белгород — Курск, он выдвинул на правый фланг 242?ю и 192?ю отбр. Бригада Соколова организовала оборону методом засад западнее и северо–западнее Сухо — Солотина и Кочетовки. Из журнала боевых действий 242?го тбр:

«…3 танка Т-34 — в районе большака, идущего на Сухо — Солотино, южнее отм. 240. 4, 5 танков Т-34 — в районе проселочной дороги, идущей из ур. Ситное на Кочетовка при выезде Кочетовка; 7 танков Т-34 по большаку, что идет на юго–восток от отм. 235. 9 непосредственно на окраине деревни.

Иптб — приводит себя в порядок в ур. Ситное. Штаб бригады расположился в северо–западной опушке ур. Ситное».

В бригаде Каравана вышло из строя больше половины танкового парка, вечером в строю находилась лишь 21 боевая машина{788}. Бригаду разделили побатальонно и выдвинули: 11 танков 416?го тб — в район рощи 1 км севернее Сухо — Солотина, 10 машин 417?го тб — в район 1 км южнее выс. 244.8, а мспб был отведен на высоту в 1 км южнее Орловки.

В 22.00 8 июля на восточной окраине Кочетовки сосредоточилась 100?я тбр (22 Т-34 и 1 Т-70). Она перекрыла дорогу Кочетовка — х. Веселый. Юго–западные и южные окраины Сухо — Солотино заняли подразделения 154?го гв. сп 51?й гв. сд. Планировалось, что во втором эшелоне 31?го тк у командных высот окопаются три полка 14?й оиптабр полковника В. И. Заботина. В 17.00 8 июля комбриг отдал приказ:

«4. 212?й иптап занять противотанковую оборону в районе (иск.) овраг Сухо — Солотино (юго–восточнее 200 м отм. 235.9), (иск.) выс. 227.0 с задачей не допустить прорыва танков с направления Грезное, отм. 235.9. [840]

1207?й иптап занять противотанковую оборону в районе отм. 248.3 и перекресток дорог западнее 500 м, с задачей не допустить прорыва танков по шоссе с юга на Орловку, отм. 235.9 на запад.

1177?й иптап занять противотанковую оборону в районе (иск.) школа в Сухо — Солотино, (иск.) ур. Ситное, (иск.) овраг, юго–восточнее выс. 235.9 с задачей не допустить прорыва танков, с задачей не допустить прорыва танков с х. Веселый, на ур. Ситное и с юга».

Однако командование 6?й гв. А изменило решение, и утром 9 июля ее расчеты окопались на ОП:

1177?й иптап (6 орудий) — развилка дорог 1 км восточнее Шипы,

1207?й иптап (10 орудий) — район 3 км западнее Кочетовки,

1212?й иптап (9 орудий) — сосредоточился для занятия противотанковой обороны в с. Орловка.

К этому моменту все три оиптабр 6?й гв. А понесли значительные потери, но особенно высокие — в соединении майора Косачева. Вечером 8 июля, собрав оставшиеся орудия, а также часть поврежденных, бригада отошла в Сухо — Солотино для приведения частей в порядок и комплектования оставшейся материальной частью трех полков одного — 1838?го иптап. А уже на рассвете комбриг получил приказ: быть готовым занять этим полком оборону фронта на запад, юго–запад и юг.

Таким образом, основу обороны 1?й ТА на участке: (иск.) северные окраины Верхопенья, выс. 251.4, выс. 240.4 — составляли подразделения все тех же 1?й гв., 49?й, 86?й, 180?й тбр и несколько экипажей 16?го тп с минбатом — в общей сложности 108 танков (по 86?й отбр — 59 танков), а перед ними располагались части 67?й гв. сд. На рубеже: 1 км южнее выс. 244.8?южные скаты выс. 248.7–1 км севернее Сухо — Солотино — в засадах находились 30 танков 192?й отбр и 203?го отп, за которыми, прикрывая Кочетовку и Сухо — Солотино, еще 15 Т-34 242?й тбр. Хочу обратить внимание читателя на то, что приведенные выше цифры наличия бронетехники в бригадах были собраны мной из документов, которые готовились сразу после их выхода из боя 8 июля. Поэтому, возможно, не учтены часть машин, пришедших из ремонта, технический резерв командования или переданные из спецчастей 3?го мк и 31?го тк в боевые подразделения. Иного объяснения трудно найти донесению начальника политотдела 1?й ТА полковника Журавлева, который сообщал, что «9 июля с. г. для отражения атак противника соединения 3?го мк смогли бросить в бой только 71 танк Т-34 и 5 Т-70»{789}. При этом почему–то не упомянуты танки КВ. [841]

После ожесточенных дневных боев обе стороны всю ночь приводили в порядок войска, стягивали с поля боя подбитую и вышедшую из строя по техническим причинам броне — и автотехнику, кормили людей, по мере возможности давали личному составу отдохнуть. Участники тех боев вспоминали, что к 9 июля большинство бойцов и командиров в передовых частях были измотаны до предела. Многие в боевых частях были контужены и легко ранены, но в санбаты не спешили. Если в условиях стабильного фронта человеку на передовой приходилось отдыхать 4–5 часов в сутки, он втягивался и мог держаться, оставаясь работоспособным до 4 суток. В ходе наступления или оборонительных боев, подобно тем, что проходили на Курской дуге, нагрузки возрастали в разы. Были дни, когда отдохнуть вообще не удавалось, люди буквально валились с ног, засыпали стоя, двигаясь в районы сосредоточения, из–за усталости и перенапряжения притуплялась реакция, появлялась апатия и безразличие к происходящему вокруг. Основные силы стрелковых дивизий и мотострелковых бригад из–за отсутствия достаточного количества автотранспорта перебрасывались пешком. Марши, как правило, длились по нескольку десятков километров, несколько суток. Причем некоторым соединениям с ходу приходилось вступать в бой. Точно в таком же положении находились и танкисты. Так, 8 июля экипажи боевых машин 2?го тк после 200 км марша почти с ходу вступили в бой.

Перенапряжение войск усиливалось перебоями с доставкой на передовую продуктов, горячей пищи и воды. А первая половина июля 1943 г. выдалась в средней полосе знойной, дожди хотя и перепадали, но температура днем держалась 18–23 и даже доходила до 29 градусов. Особенно парило перед ливнями. Такая погода была, к примеру, 9 июля. Первая половина дня оказалась солнечной, но все говорило о надвигавшейся грозе и после полудня начались дожди почти по всему фронту. В полях, где в основном разворачивались боевые действия, переносить жару и жажду человеку было труднее. Реки Пена, Псел, Липовый и Северный Донец, их притоки были заполнены трупами людей и животных, застрявшими и завалившимися в ходе переправ автомобилями и танками, залиты бензином и газойлем. Колодцы обрушены. Солдатам часто приходилось пить просто из луж и непроточных прудов.

Немецкие генералы также вспоминали, что к 9 июля появились явные факты, свидетельствующие о значительной усталости войск. На это генерал–полковник Гот лично обратил внимание командования 48?го тк утром 9 июля, после того как фон Кнобельсдорф в докладе попытался проигнорировать эти факты:

«Командующий армией находится в полевом штабе [842] корпуса{790}. Ему докладывают, что, несмотря на тяжелейшие бои, наступательный дух войск еще не сломлен. Физические силы людей после 4?х дней жесточайшего боя возродились. Командующий армией предупреждает, чтобы командование не перенапрягало войска, и приказывает начало наступления в последующие дни не планировать слишком рано, чтобы войска ночью могли отдохнуть»{791}.

С наступлением сумерек усиливали активность разведслужбы обеих сторон. Захват контрольных пленных, установление линий соприкосновения войск, районов скопления бронетехники и пехоты, наблюдение за действием противника — это далеко не все задачи, решением которых занимались изо дня в день разведчики. Работая с архивными документами обеих сторон, мне удалось обнаружить целый ряд интересных фактов о деятельности разведорганов непосредственно в тактической полосе войск, в том числе и в описываемый период. Так, в ночь на 9 июля командование дивизии «Великая Германия» решило провести рейд в глубь обороны наших войск, удерживавших позиции перед ее ударным клином. В нем были задействованы как офицеры спецподразделений противника, так и строевые подразделения. Ее цель — посеять панику на переднем крае одного из полков 90?й гв. сд и, используя неразбериху и ночное время, просочиться в тыл, нарушить систему обороны, нанести потери, а если удастся, заставить бежать русских со своего рубежа. Из справки Главного управления контрразведки Смерш от 24 июля 1943 г.:

«На Воронежском участке фронта в процессе боевых операций отмечен ряд фактов в боях на стороне противника небольших групп из числа изменников Родины и предателей.

Так, например, в ночь на 9 июля с. г. группа «власовцев»{792}, воспользовавшись беспечностью командного и личного состава 2?го батальона 272?го гв. стрелкового полка 6?й гв. А, проникла в траншеи, где расположились бойцы на отдых, и криками: «Братцы! Давайте скорее спасаться!», подняла панику. [843]

Красноармейцы, увлекаемые «власовцами», бросились бежать в глубь нашей обороны, а предатели стали уничтожать их штыками и кинжалами.

Принятыми мерами положение было восстановлено, часть «власовцев» убита, а остальные в беспорядке отброшены с занимаемых нашими войсками позиций.

Вся группа «власовцев», принимавшая участие в провокационном нападении на наших бойцов, была обмундирована в красноармейскую форму, но не имела погон и выглядела крайне неряшливо»{793}.

Широко использовали ночные рейды в глубь тактической полосы врага, нападение на места отдыха его отдельных подразделений и советские войска. Так, за сутки до этого разведгруппа в составе двух стрелковых взводов под покровом сумерек произвела налет на подразделения 11?й тд. Из отчета 112?й тбр:

«В течение ночи с 7 на 8 июля бригада проводила мелкими группами разведпоиск, а группой автоматчиков в количестве 50 человек под командованием заместителя командира 112?го мспб капитана Дорягина произвела внезапный ночной налет на Гремучий. В результате налета в рядах противника поднялась паника. Немцы подняли по тревоге до полка пехоты и танки для отражения «нападения».

Эта демонстрация была необходима для отвлечения части сил и внимания противника от участка обороны бригады, так как сосед справа — 1?я мбр и слева — 3?я мбр оставили рубежи обороны»{794}.

Успешно действовали и разведподразделения 40?й А. Согласно боевому донесению командования фронта в 1.00 9 июля, ее разведотряд выбил немцев из сел Ново — Ивановка и Восход. В ходе боя были захвачены 8 пленных из 255?й и 332?й пд, а также трофеи{795}. Кстати, командир 52?го ак генерал Э. Отт утром сообщал командиру 48?го тк о том, что ночью русские ударили мощной танковой группой в районе Восхода и достигли здесь прорыва. К этому моменту у генерала К. С. Москаленко оставался лишь один 60?й отп, имевший в строю всего 28 танков, в том числе 19 Т-34 и 9 Т-70. Поэтому организовать сильную танковую группу ему было не из чего. В отчете об этих действиях штаб 40?й А не указывает, что при взятии Ново — Ивановки и Восхода использовался этот полк. Отмечено лишь, что захват проходил под прикрытием сильного артминогня. Что ж, умели немцы, когда [844] была нужда, пустить пыль в глаза и создать видимость героической борьбы.

Но главным в ночь на 9 июля для обеих сторон было завершить намеченную перегруппировку: советской стороне — перебросить 10?й тк в район Ивня — Круглик, а противнику — сменить 167?й пд дивизию «Мертвая голова» и сосредоточить ее в исходном районе для наступления. После переговоров В. Г. Буркова с Н. Ф. Ватутиным начальник штаба 10?го тк полковник Свиридов в 3.40 9 июля направляет командиру 2?го тк с офицером связи следующее письмо:

«На основании личного указания Ватутина, Вам необходимо сменить 178?й тбр, так как весь 10?й тк рокируется в распоряжение Катукова.

Для Вашего корпуса у тов. Буркова имеется данная для Вас Ватутиным задача. У нас имеется СТ, на котором Вы можете переговорить с фронтом.

Тов. Бурков просит Вас приступить к смене 178?й тбр немедленно, а самого — прибыть на КП»{796}.

Приказ для корпуса был доставлен офицером связи штаба 2?го тк. В архиве обнаружен документ, выполненный от руки и озаглавленный «Задачи для 2?го тк на 9.7.43 (получены в 3.15 9.7 от командира 10?го тк)», на котором рукой комкора написано: «04.10. 9.7.43 Попов». Процитирую его:

«Прочно удерживать занимаемые рубежи до Андреевки /включительно/. Основная задача не допустить противника на Прохоровка. В случае сильного нажима на Катукова (на его левый фланг) отдельными группами контратаковать его во фланг для вида наступления (отвлекать силы).

Немедленно сменить 178?ю тбр и левый фланг 183?й тбр»{797}.

Судя по отметкам на документе, командиры танкового полка и трех танковых бригад с этим приказом ознакомились между 5.30 и 5.50. Тем не менее гладко провести смену двух соединений не удалось, что чуть не привело к тяжелым последствиям. Но об этом рассказ впереди.

Смена дивизии Виша тоже шла с трудом. Это не позволило 4?й ТА перейти в наступление одновременно двумя корпусами. Хотя о перегруппировке командование и 167?й пд, и мд «Мертвая голова» было уведомлено заранее, еще 7 июля. Передача участка на правом крыле соединения СС, из–за опоздания частей 167?й пд, затянулась и была завершена уже после рассвета, в 6.00. Это осложнило организацию ввода в бой не только дивизии бригаденфюрера Приса, но и всего 2?го тк СС. 5?й грп СС «Туле» задержался на марше ненадолго (его [845] сменили около 4.00), и его батальоны двинулись в путь сразу после рассвета. Поэтому к установленному сроку он почти в полном составе был на исходных позициях. В то же время 6?й грп СС «Т. Ейке» тронулся из старого района к Озеровскому после 6.00. Это не позволило его боевой группе под командованием оберштурмбаннфюрера (подполковника) Беккера своевременно подготовиться и выступить вместе с группой грп «Туле» (оберштурмбаннфюрер О. Баум). Учитывая это, штаб корпуса дал время на подтяжку полков и перенес наступление на 11.00, но и к этому времени подразделения Баума не смогли сосредоточиться. Дальше откладывать наступление было нельзя, поэтому атака ударного клина 2?го тк СС началась значительно позже, чем 48?го тк, да к тому же силами лишь двух, а не трех, как планировалось, боевых полковых групп. Это обстоятельство оказало заметную помощь войскам 31?го и 10?го тк. Именно в стык этих соединений — 237?й тбр и 11?й мсбр предполагалось нанести удар боевой группой Беккера и овладеть селами Васильевка, Козловка и Красный Октябрь, расположенными на левом берегу реки.

Существенные проблемы с началом наступления возникли и у Кнобельсдорфа. Части гренадерского полка «Великой Германии» и бригада полковника Штрахвица поздно вечером ворвались в южную часть Верхопенья и закрепились в ней. Ночные бои не позволили ее частям, так же как и мд СС «Мертвая голова», вовремя завершить подготовку к наступлению, но при этом генерал Хейерляйн не доложил об этом в штаб корпуса. Не получив предупреждения, соседняя 11?я тд, как и планировалось, выступила в 5.00. Это спутало планы командира корпуса. Как развивались дальнейшие события, изложено в документах штаба 48?го тк:

«7.45. Докладывает 11?я тд. Достигнутая первая цель наступления — высота у Ильинского свободна от врага, бронегруппа находится на южном скате и не может двигаться дальше на север, так как на выс. 260.8 расположены значительные танковые силы врага, они контролируют дорогу огнем.

Противник из новейшего оборонительного или штурмового орудия подбил 2 наших танка. По докладу командира дивизии эти танки при прямом попадании полностью уничтожены.

Из дивизии «Великая Германия» пока нет никакого доклада о занятии северной части Верхопенья. Продвижение вперед этой дивизии является решающей для дальнейшего наступления 11?й тд. Выясняется, что подготовка «Великой Германии» еще не закончена и наступление было отложено до 5.30. Танковая бригада намеревается наступать лишь в 8.00.

«Великая Германия» не сообщила об опоздании корпусу. Из–за этого 11?я тд оказалась одна перед вражеским фронтом [846] танков. В 6.30 по телефону командир корпуса категорически запрещает игнорировать такие важные моменты и требует немедленно сообщить, какими силами и когда дивизия будет наступать.

В 8.00 «Великая Германия» докладывает, что она в настоящее время находится в ожесточенном бою с танками и вражеским ПТО южнее дороги, которая (под названием на карте) от Верхопенья ведет на восток. Танковая бригада от МТС перешла в наступление на северную часть села, которое поддерживается штурмовыми орудиями. Из–за сильного флангового огня с запада наступление развивается очень медленно. Согласно докладу танкового командования корпуса, танки в 8.20 находятся все еще на исходных позициях.

По докладу 11?й тд, части фузилерского полка «Великой Германии» на дороге слева уступом назад северо–западнее Ильинского. По телефону в 8.30 передан приказ корпуса: после сильной артподготовки и ударов пикирующих бомбардировщиков в 9.15 11?й тд совместно со всеми не связанными боем силами «Великой Германии» в северной части Верхопенья продолжить наступление на выс. 260.8.

Намерение командования корпуса приостановить зачистку северной части Верхопенья и передать 3?й тд осуществить невозможно, так как танковая бригада уже прошла в северную часть деревни.

9.00. Командир 8?го ак присутствует на месте сражения корпуса и дает согласие с 9.30 оказать любую возможную поддержку наступающим клиньям танкового корпуса»{798}.

Утром 9 июля удар боевой группы 11?й тд под командованием майора Шиммельмана первыми приняли гвардейцы 199?го гв. и 201?го гв. сп 67?й гв. сд. В журнале боевых действий дивизии отмечается, что после интенсивной бомбежки переднего края, которая была перенесена через некоторое время в глубь обороны, части были атакованы значительными силами бронетехники. На 24.00 8 июля в 11?й тд находилось в строю 48 танков и штурмовых орудий, в том числе 23 Т-3, 11 Т-4, 5 огнеметных танков, 2 командирских и 7 самоходок. По некоторым данным, дивизию Микла поддерживал и один из батальонов «пантер». Части полковника А. И. Баксова встретили врага плотным артиллерийским огнем и удерживали свои позиции в течение трех часов. После 9.00 немцы прорвали ее рубеж на флангах.

Около 10.00 танковый полк совместно с 111?м грп и 339?м грп уже вел бой в хуторах Красная Поляна и Береговой (северо–восточнее Гремучего), а 2/110?го грп — пытался овладеть [847] хутором Покровский. Важную роль в том, что 11?я тд двигалась быстрее, чем «Великая Германия», играл рельеф местности. Она наступала по довольно ровной местности, вдоль обояньской дороги на относительно узком фронте, при плотной поддержке авиации и артиллерии. Любой участок, на котором советские войска упорно сопротивлялись, немедленно подвергался сильному удару с воздуха.

На пути «Великой Германии» и бригады «пантер» находилось Верхопенье, окруженное заболоченными балками, минированные овраги, а самое главное — село располагалось на обоих берегах реки. Поэтому, как только немцы выдавливали части 6?го тк на каком–то участке, с ходу развить тактический успех не удавалось. Советским танкистам и артиллеристам помогали и заросшие кустарником отроги балок, дома и постройки и, прежде всего, пойма реки. Тем не менее в 9.00. разведбатальон дивизии Хейерляйна, при поддержке штурмовых орудий нанеся удар в стык двух полков на правом фланге 67?й гв. сд, вышел к дороге Верхопенье — выс. 242.1. В это же время бригада Штрахвица от МТС таранным ударом, сминая позиции бригад 6?го тк, ворвалась в северную часть села. Но немедленно встретила шквальный огонь танков и артиллерии с западного берега.

Непосредственно обороной Верхопенья руководил лично генерал А. Л. Гетман, находившийся в это время на КП 200?й тбр, в заросшей балке в 2,5 км западнее села. Он сконцентрировал по вражеским машинам все имеющиеся под рукой средства ПТО. По противнику открыли огонь 200?я и 22?я тбр, 27?я оиптабр, 12?й иптап и 163?й пап. Южная часть Верхопенья, его юго–восточные и восточные окраины превратились в клокочущий огневой котел. В. Ран, участник штурма Верхопенья, служивший в полку «пантер», вспоминал:

«По моему мнению, наиболее тяжелые бои шли у нас у деревни Верхопенье. Это была такая вытянутая в длину деревня. Для нас, а ведь у нас было много совсем мальчишек, Курская битва была грандиозным невероятным сражением. Лично я всем говорил, что мы попали в ад.

Русская артиллерия действовала чрезвычайно активно. То же самое можно сказать о танках русских. А тут еще наше отставание в количестве танков… У русских же все больше и больше танков вводилось в бой. Мы говорили так: «Подобьешь сегодня двадцать русских танков, завтра будешь иметь дело с сорока новыми»{799}.

Между 10.00 и 10.30 успех противника стал очевидным. Немцы ударами танковых групп 11?й тд и бригады Штрахвица [848] смяли оба фланга 67?й гв. сд, а разведбатальон «Великой Германии» со штурмовыми орудиями ворвался в их тыл и по дороге Верхопенье — выс. 242.1 повернул на запад к селу. Полки гвардейской дивизии были рассечены на несколько частей. Пехота не выдержала, стала отходить на север. Противника сдерживал огонь «катюш» 5?го гв. мп. и артиллерии с западного берега Пены. В 10.00 комдив отдал приказ об отводе частей:

«2. Дивизия с боями отходит на новый оборонительный рубеж: мостик южнее Калиновка, отм. +1,8, выс. 251.4, южная окраина Новоселовки.

3. Правее 90?я гв. сд обороняет Березовка, ур. Толстое. Левее — 51?я гв. сд, обороняет Сухо — Солотино, Рыльский, Веселый.

4. Я решил: во избежание глубокого обхода танков противника в тыл, части с боями отвести на новый рубеж обороны, где уничтожить танки и пехоту противника.

5. 196?му гв. сп отойти и прочно оборонять участок (иск.) мостик южнее Калиновки, северный отрог балки у отм, +1,8. КП полка — балка восточнее Калиновки.

6. 199?му гв. сп отойти и оборонять участок: отм. +1.8, выс. 251.4. КП полка — восточный отрог балки южнее выс. 232.8.

7. 201?му гв. сп отойти и прочно оборонять южные окраины Новоселовка. КП полка — северная окраина Новоселовка.

8. Артиллерии не допустить прорыва танков в северном направлении.

9. Мой резерв — учебный батальон, оборонять район по южным скатам выс. 232.8.

10. КП дивизии — ур. Долгенькое»{800}.

Но полностью указанный в приказе полковника А. И. Баксова рубеж его дивизия занять не успела. Поняв, что основное сопротивление перед Верхопеньем сломлено, русские оттягивают силы на правый берег Пены и в направлении Калиновки, Кнобельсдорф попытался использовать благоприятную ситуацию и развить дальнейший успех. Он отдал приказ Хейерляйну все незадействованные танки бросить на север по дороге Верхопенье — выс. 260.8, чтобы совместными усилиями танковых групп двух дивизий прорвать коридор вдоль шоссе к Новоселовке. При подходе к выс. 260.8 противник натолкнулся на сильный огонь 180?й тбр, которую поддерживали расчеты истребительно–противотанковым дивизионом (85?мм ПТО) и отошедшими сюда экипажами 49?й тбр. Из донесений вражеских дивизий: [849]

«10.10. Танковая группа 11?й тд достигла участка леса строго на юго–восток от выс. 260.8. Танковые части «Великой Германии», которые атакуют в направлении выс. 260.8, не могут продвигаться вперед по открытой местности западнее шоссе из–за сильного вражеского танкового фронта. Прорыв слева от Верхопенья из–за флангового огня с северной части деревни и лесистой балки, которая находится от выс. 260.8 на юго–запад, невозможен.

11?я тд не может наступать фронтально на выс. 260.8. Капитан Захарий Лингенталь, который ведет батальон танкового полка, решает атаковать танковый фронт противника с фланга из леса юго–восточнее выс. 260.8. Неожиданная атака удается, и после того, как были подбиты многочисленные вражеские танки, вражеский фронт заколебался и танки отходят на север.

10.30. Оба танковых полка «Великой Германии» находятся в прорыве у реки и колоннами в направлении выс. 260.8. в северной части Верхопенья. Гренадеры «Великой Германии», атакующие строго на юго–запад от ветряной мельницы, залегли. Дивизия сообщает, что дальнейшее наступление под фланговым огнем с запада невозможно. Она приостановила наступление и прикрывает одним батальоном с тяжелыми орудиями западный фланг дивизии до проведения разведки разведбатальоном 3?й тд, который находится на марше восточнее Верхопенья. Дивизия рассчитывает, что она, наконец, выйдет из «дыры Верхопенья» и сможет перейти в наступление на север. Корпус с этими решениями согласен и считает, что после поворота «Великой Германии» на запад положение врага в Верхопенье будет тяжелым»{801}.

Эта задержка в наступлении дивизии Хейерляйна хотя и незначительно, но помогла полковнику А. И. Баксову начать вывод полков из–под Верхопенья к Калиновке. Попавшие под удар боевых групп двух вражеских дивизий часть батальонов 199?го гв. и 201?го гв. сп были рассеяны. Управление в полках нарушено, командир последнего — полковник Т. Н. Сорокин получил ранение и был вывезен на лошади в санбат. Их бойцы и командиры выходили поодиночке и группами под огнем и бомбежкой. Ряд подразделений оказались в окружении и до конца выполнили свой долг. Погибая с оружием в руках, они мужественно защищали свои рубежи до последнего патрона. Часть бойцов и командиров гвардейской дивизии прорвалась через Пену западнее Верхопенья к позициям танкистов 22?й и 200?й тбр, но таких оказалось немного. Как вспоминали очевидцы, немцы быстро установили в селе, вдоль левого берега, пулеметы и расстреливали всех, кто пытался перейти реку. [850]

Мужественно дрались прикрывавшие отход 67?й гв. сд орудийные расчеты ее 138?го гв. ап. Бой шел на ближних дистанциях, артиллеристы вели огонь по танкам и, медленно отходя, руками выкатывали орудия с поля боя в балки и укрытия, где находились тягачи. Вывоз материальной части полка прикрывала 2?я батарея первого дивизиона, ее расчет уже был неполным, часть артиллеристов погибли и были ранены. Когда танки стали наседать, командир батареи сам с оставшимися в живых бойцами выкатил орудия на прямую наводку и встал к панораме. Дуэль длилась недолго. От прямого попадания снаряда из танка 76?мм пушка была искорежена, комбат убит, еще три красноармейца и сержанта ранены. К сожалению, сохранив подвиг батареи, оперативные документы не донесли до нас фамилии тех героев.

После Верхопенья и «треугольника» Покровский — Ильинский — выс. 260.8 третьим районом в полосе обороны 1?й ТА, где шли наиболее напряженные бои, был участок Сырцево — Луханино. Ночью и утром перед фронтом 112?й тбр и 10?й мбр части 3?й тд активности не проявляли. Вражеские самолеты–разведчики проводили тщательную разведку всей излучины Пены. Лишь в Луханине с наступлением сумерек подразделениями 10?й мбр были пресечены несколько попыток немцев форсировать реку. Утром 112?я тбр вела огневую дуэль с находившимися в селе танками. Из оперсводки ее штаба к 11.00:

«1. 112?я тбр продолжает оборонять участок: (иск.) Сырцево, безымянная высота 1,5 км северо–восточнее Березовка, восточная окраина Березовка. В течение ночи части вели наблюдение и разведпоиск. Противник активности не проявлял. С утра ведет артиллерийский огонь.

2. 112?й мспб продолжал оборонять западный берег Пены на фронте: от южных до северных мостов в Сырцево. В течение ночи вел наблюдение. С рассвета ведет огонь по пехоте и танкам противника. Потери: убито — 3 чел., ранено — 10 чел. Уничтожено до 50 солдат и офицеров противника.

3. 124?й тб в составе 4 танков Т-34 и 7 танков Т-70 находится на рубеже: восточная окраина Березовка, безымянная высота 1 км северо–восточнее Березовка. Один взвод танков Т-70 выдвинут к северному мосту через Пену в Сырцево. С рассвета батальон ведет огневой бой с противником. К 9.00 батальон подбил 2 танка Т-6, 2 Т-4, 2 самоходных орудия, уничтожил до 40 солдат и офицеров, подавил огонь одной артиллерийской батареи.

Потери: подбит один Т-34 (отбуксирован в укрытие) и продолжает вести огонь с места, ранено 2 человека, один из них (командир батальона) — легко и остался в строю.

4. 125?й тб в составе 9 танков Т-34 и 8 Т-70 находится на [851] рубеже: безымянная высота 1 км и 1,5 км северо–восточнее Березовка. Один взвод танков Т-70 выдвинут к северному мосту через Пену в Сырцево. Батальон ведет огневой бой. Потерь не имеет.

5. Иптаб находится на ОП — северные скаты безымянной высоты в 1,5 км северо–западнее Березовка и ведет огонь по танкам и пехоте противника. Уничтожен 1 танк Т-6 и рассеяно до роты пехоты противника. Потери: ранен один человек»{802}.

На рассвете, после начала вражеского наступления, Военный совет фронта с целью совершенствования управления войсками 6?го тк назначил старшим на всем боевом участке 10?й мбр и 112?й тбр (иск.) Спицин — северная окраина Сырцева — командира 112?й тбр. Кто конкретно передал это распоряжение полковнику М. Т. Леонову и почему именно руководство фронта, а не армии озаботилось делами именно на этом участке 1?й ТА и именно в этот момент, установить не удалось. Но в его первом письменном приказе в качестве старшего начальника на участке обороны двух соединений указано: «Согласно распоряжению Военного совета Воронежского фронта я назначаюсь командиром боевого участка…»{803}. Комбригу?112 были переданы: 10?я мбр, 2/6?й мсбр и 2/270?го мп. Для выработки единого плана действий и оперативного доведения его до всех соединений, удерживавших рубежи в этом районе, М. Т. Леонов немедленно собрал на КП, в овраге 1 км северо–западнее Березовки, совещание командиров подчиненных ему частей и соединений.

После того как между 9.00 и 9.30 на направлении главного удара 48?го тк наметился определенный успех, части 3?й тд, проведя предварительную разведку боем, перешли в решительную атаку одновременно и на Сырцево, и на Луханино. Из боевого донесения 10?й мбр:

«С утра 3?я тд противника в полном составе с приданными ей 40 танками Т-6 /»тигр»/ атаковала наши позиции. При этом противник применил следующую тактику. Боевые порядки наших частей вначале подверглись бомбежке с воздуха (по 30–36 самолетов), затем следовал короткий, но мощный артиллерийский налет. После чего шли развернутым строем одной или двумя волнами танки Т-6, а за ними небольшими колоннами (до взвода за каждым танком) пехота. Танки продвигались медленно, в темпе движения пехоты, ведя на ходу беспорядочную стрельбу из пушек и пулеметов»{804}.

Бой длился около полутора часов, с ходу смять позиции [852] бригады полковника И. Я. Яковлева немцам не удалось. Из донесения дивизии генерала Вестховена в корпус:

«В 10.00 3?я тд все еще ведет тяжелейший бой на восточном берегу Пены. Сырцево в значительной степени зачищено.

На западном берегу восточнее Березовки на диагонали 210 подошло около 30 танков противника на открытые огневые позиции. К тому же ведется ожесточенный артиллерийский огонь и обстрел из «сталинских органов». В западной части Луханино также идет ожесточенный бой. Противник ввел на необозримых хлебных полях специальные соединения, которые вооружены исключительно автоматами, наши части несут тяжелые потери. 2/3 деревни занято отдельными слабыми танковыми силами, ведущими бой между Луханино и Сырцево и на высотах 0,3. Переправу у Луханино, под тяжелым огнем, осуществить не удается»{805}.

Отведя танки от сел, немцы через некоторое время вновь возобновили бомбардировку, а около полудня началась вторая массированная атака на Сырцево. Силы 112?й тбр были на исходе, в строю находилось 24 танка, и одна «тридцатьчетверка» с перебитыми гусеницами вела огонь из укрытия, а интенсивность ударов противника возрастала. После того как начался очередной штурм села 3?й тд, он решает отвести 10?ю мбр с восточного берега на западный и создать за её позициями второй эшелон, а также уплотнить боевые порядки 112?й тбр. В 12.00 он подписывает частный боевой приказ № 10 командиру 10?й мбр:

«1… Противник продолжает подтягивать резервы в район курганов, что 1 км севернее Сырцев и в район ур. Щенячий. Севернее Верхопенья противник пытается силою до 150 танков прорваться на запад.

2. 10?й мехбригаде двумя батальонами к 16.00 9.7.43 г. выйти и занять оборону по Пене на рубеже (иск.) Спицин, переправа с развилкой дорог с восточной окраины Сырцево на Березовка, иметь третий батальон во втором эшелоне на своем левом фланге»{806}.

Но осуществить задуманное не удалось. Его приказ майор Ковалев, начальник штаба 10?й мбр, получил в 13.30, когда была только отражена вторая атака и разведка докладывала о подтягивании немцами к переднему краю новых сил. Днем, на глазах готовившегося к атаке врага, отвести целую бригаду было невозможно, поэтому перегруппировку отложили до полуночи.

К середине дня резко ухудшилось положение войск 6?го тк [853] в районе Верхопенье — выс. 260.8. В 12.00 11?я тд сильным ударом после интенсивной бомбежки овладела выс. 260.8. Противник не позволил занимавшим здесь рубеж 451?му мспб капитана A. M. Кунина и двум танковым батальонам 49?й тбр подполковника А. Ф. Бурды вести эффективный огонь. По этому району в течение всего утра «хейнкели» и «юнкерсы» «долбили» бомбами и параллельно интенсивно работала артиллерия с дистанции около 1 км. К 12.00 позиции на этом холме представляли собой лунный пейзаж, все было перепахано по несколько раз бомбами и снарядами, окопы и щели завалены, огневая система мотострелкового батальона подавлена. Не имея возможности удерживать позиции, по приказу комкора С. М. Кривошеина, командир 3?й мбр начал отвод батальона на север к селу Новоселовка. Из боевого донесения 451?го мсб за 9 июля:

«Противник начал бомбежку боевых порядков батальона и танков 49?й тбр в 5.00 9.7.43. Вести бой с противником не представлялось возможности потому, что авиация противника делала массированные налеты по боевым порядкам подразделений. В такой обстановке батальон продолжал держать рубеж до 12.00 и понес большие потери в личном составе и материальной части: убито 32 бойца и командира, ранено 43, разбито станковых пулемета 4, ручных — 10, автоматов 35 шт., винтовок — 13, минометов — 1, ружей ПТР — 3, автомашин «Форд» и ГАЗ-АА — 2, 1 кухня.

В 12.00 батальон отошел вместе с танками на позиции: 500 м южнее д. Новоселовка, а потом, в 15.00, на новый рубеж обороны у развилки дорог: шоссе с Белгорода на Обоянь — Кочетовка. Здесь имею убитыми 11 человек и ранено — 16»{807}.

Еще в 9.00 командир 3?го мк, стремясь хоть как–то усилить оборону войск, державших рубеж в районе обояньского шоссе, распорядился выдвинуть в район 300 м юго–западнее Новоселовки 452?й мсб 3?й мбр. В этот момент батальон капитана Н. П. Листратова приводил в порядок подразделения в ур. Меловое. Снявшись по тревоге, его подразделения в полдень подошли к Новоселовке и только приступили к окапыванию, как началась сильная бомбежка. Потеряв 45 человек, в том числе 15 убитыми, комбат получил приказ отойти за Новоселовку.

Высота 260.8 являлась командной в этом районе, то есть наиболее высокой, с нее просматривалась наша оборона на несколько километров. Поэтому лишь только боевая группа 11?й тд полностью овладела этим холмом и прилегающей местностью, сюда немедленно подошла артиллерия. Немцы, используя наши полевые укрепления, оборудовали здесь наблюдательный [854] пункт и на скатах развернули гаубичные батареи. После чего открыли по отходящим войскам сильный огонь.

Из Верхопенья к Новоселовке упорно прорывалась «Великая Германия». Около 13.00 ее разведбатальон со штурмовыми орудиями вышел к южным скатам выс. 251.4 и вел упорный бой с отходящими батальонами 199?го гв. сп 67?й гв. сд и 232?м тб 86?й тбр. Танкисты полковника B. C. Агафонова на какое–то время помогли остановить неприятеля, пытавшегося на плечах отходившей пехоты прорваться в глубь обороны 3?го мк. Стремясь сломить сопротивление в этом районе, Хейерляйн оперативно направляет сюда бригаду Штрахвица, которая находилась в северной части Верхопенья.

В этот критический момент генерал С. М. Кривошеин, стремясь связать боем танки противника и тем самым помочь пехоте дивизии А. И. Баксова хотя бы оторваться от преследования, на рубеже северо–восточнее Верхопенья бросает против боевой группы «Великой Германии» последний свой резерв — 9 танков и полусотню мотострелков 1?й гв. тбр. Одновременно у рощи южнее Новоселовки немцев встретили огнем экипажи трех KB, выставленных ночью полковником В. М. Гореловым в засаду. Бои шли очень тяжелые, наши танкисты находились в неравных условиях. Напомню: «тридцатьчетверка» могла вести эффективный огонь по вражеским машинам лишь с 500–600 м. В то же время, как отмечает в отчете о боевых действиях 39?го тп по итогам его поездки в 48?й тк генерал Г. Гудериан, орудия «пантеры» позволяли надежно поражать наши танки на расстоянии до 2000 м, а один Т-34 полком был подбит даже на дистанции 3000 м. Как же непросто было сражаться в этих условиях экипажам «тридцатьчетверок», не говоря уже о «семидесятках». А ведь они шли в атаку в одном строю.

Увы, но, несмотря на стойкость бойцов и командиров 1?й танковой, после полудня ее оборона на направлении главного удара 48?го тк начала стремительно рушиться, особенно это стало очевидным около 15.00. Рубежи мехкорпуса были полностью захвачены врагом, а его бригады окончательно обескровлены. 11?я тд смяла и правый фланг 31?го тк.

1?я гв. тбр с 203?м оттп и 49?й тбр несколькими экипажами держались из последних сил. Бригада В. М. Горелова из 9 находившихся утром в строю боевых машин к 18.00 потеряла 7. В тяжелом полку из 12 КВ?1 и КВ?1с 5 машин сгорело (2 — от ударов авиации, 3 — от артогня), 1 — подбит и был эвакуирован в с. Афанасьевку. В соединении А. Ф. Бурды из 7 исправных танков, начавших бой, осталось 3 Т-34 (два танка сгорело, один подбитый экипаж взорван).

180?я тбр была отброшена с выс. 260.8 и, потеряв 11 танков [855] — 5 Т-34 и 6 — Т-70, оставшимися 18 машинами (10 Т-34, 6 Т-70 и 2 Т-60) в 16.00 была отведена к выс. 239.6. Остался в прежнем составе — 4 Т-34 — лишь 16?й тп 3?й мбр, он оборонялся утром в районе выс. 242.1, а затем отошел к выс. 260.8 и далее к выс. 244.8.

В этот момент удар танковых полков сразу двух вражеских дивизий приняло на себя последнее сохранившее боеспособность танковое соединение, находившееся в этом районе, — 86?я отбр. Ее машины в два эшелона были зарыты по линии: 232?й тб с ротой мспб — южные скаты выс. 251.4 — обояньское шоссе, 233?й тб с ротой мспб — обояньское шоссе — юго–восточные скаты выс. 240.4 и рота малых танков — (иск.) ур. Ситное — (иск.) выс. 240.4. Таким образом, бригада полковника B. C. Агафонова седлала главное танкоопасное направление шоссе Белгород — Курск и была, по сути, единственным препятствием, не считая отдельных орудийных расчетов и батарей, отошедших сюда, для ударного клина 48?го тк перед Новоселовкой. Из отчета бригады:

«…Авиация противника с рассвета начала усиленно бомбить и штурмовать боевые порядки 86?й тбр, особенно роту малых танков и 232?й тб. Действие штурмовой и бомбардировочной авиации сопровождалось сильным прикрытием истребителей.

Наша авиация производила небольшими группами штурмовку живой силы и техники противника, истребительная же авиация прикрывала совсем мало, и в результате этого вражеские самолеты наносили удары с небольшой высоты, нанося большой урон в живой силе и технике.

После сильной авиационной обработки противник перешел в наступление крупными силами танков. К 11.00 они, выдвигаясь по обояньскому шоссе (11?я тд. — 6.3.) из Ильинского, вышли на выс. 260.8 и продолжили движение, заходя 232?му тб на левый фланг. 232?й тб огнем с места встретил танки противника, расстреливая их и сдерживая наступление врага.

Танковый бой проходил при явном превосходстве сил со стороны противника, и при сильном воздействии его авиации на наши боевые порядки в результате было сожжено 5 Т-34.

В 13.30 9.7.43 г. 6 танков 180?й тбр, занимавшего оборону на правом фланге 232?го тб–на, наблюдая бой с танками, не помогли в уничтожении противника, а оставили занимаемый рубеж обороны и отошли в северном направлении, открыв правый фланг 232?го тб–на. В результате боя с 11.00 до 12.25 в 232?м тб–не осталось всего 8 танков. В 14.00 до 17 тяжелых танков («пантеры» Штрахвица. — В. З.) повели наступление [856] северо–западнее леса, что севернее Верхопенье, заходя на правый фланг 232?го тб–на, откуда ушла пехота 309?й сд.

В это же время танки, вышедшие вдоль обояньского шоссе на выс. 260.3, продолжали вести наступление, зайдя 232?му тб на левый фланг, а впоследствии вышли в тыл и продолжали уничтожение наших танков. К 14.00 в 232?м тб оставалось всего 2 Т-34, которые вели бой и отходили в северном направлении.

Одновременно в 14.00 до 40 танков повели наступление на 233?й тб, выходя двумя колоннами: одна — на запад, из Сух. Солотино, в направлении 2?й танковой роты; вторая же, из Кочетовка, в северо–западном направлении, силой до 15 танков «тигр» (2?й тк СС. — Б. З.).

В 14.00 зам. начальника штаба по оперативной работе, докладывая по телефону обстановку начальнику оперативного отдела штаба 1?й ТА Никитину, получил распоряжение: левофланговому батальону (233?й тб. — В. З.) контратакой в правый фланг противника в направлении Новоселовка помочь правофланговому батальону. Для выполнения полученного распоряжения начальник штаба бригады по радио отдал распоряжение командиру 233?го тб майору Кузнецову контратаковать противника в направлении Новоселовка и помочь 232?му тб.

Командир 233?го тб майор А. Н. Кузнецов решил: 2?й тр вести бой с танками противника, выдвигающимися из Кочетовка, тем самым прикрыть левый фланг 1?го тб, которому дал распоряжение выйти в район оврага, что в 1 км севернее Новоселовка, удержать танки противника, расстреливая их огнем с места.

К этому времени оставшиеся танки 232?го тб–на в количестве двух штук (танк командира батальона и его зам. по строевой части) отошли в северном направлении»{808}.

Таким образом, после отхода остатков 86?й тбр за Новоселовку путь для немцев к последнему крупному селу на втором армейском рубеже у обояньского шоссе был открыт. Захват района Новоселовки позволял противнику начать наступление уже на третий тыловой рубеж.

О том, что противник в этот день на обояньском направлении продвигается быстрее, чем прежде, Н. Ф. Ватутин понял еще утром, сразу же после первых сообщений из 1?й ТА. Но весь трагизм положения командарм ощутил лишь после того, как М. Е. Катуков лично доложил ситуацию. Николай Федорович сразу задал вопрос о подходе резервов. Но получил ответ, что они еще не подошли. Разговор состоялся перед полуднем, [857] и командующий фронтом недоумевал, почему 10?й тк, хотя бы одной резервной бригадой, как он приказал В. Г. Буркову, еще не выдвинулся в полосу первой танковой. Он связался с 10?м тк, но ему было доложено, что перед участком обороны 285?го сп, за которым стоял корпус, противник начал активные боевые действия в направлении сел по левому берегу Псела. Поэтому отвести 183?ю и 178?ю тбр нельзя, из–за того что 2?й тк еще не приступал к смене бригад корпуса. Лишь 186?я тбр уже находится в пути. Вновь у Николая Федоровича появились недобрые мысли в отношении генерала А. Ф. Попова, но в этот момент ситуация от комкора не зависела. В районе обороны 183?й сд, где находились его бригады, произошли трагические события, которые напрямую коснулись и его соединения. Дело в том, что в 2.58 9 июля начальник штаба 69?й А полковник С. М. Протас направил в штаб фронта и одновременно командующему 2?й ВА следующую шифровку:

«Прошу:

1. 9.7. 43 г. бомбардировать танки и пехоту противника:

а) Прохоровка,

б) Беленихино — Короча, с предварительной доразведкой и вызовом с КП командарма.

2. Прикрыть с воздуха боевые порядки армии.

3. Направить оперативную группу ВВС со средствами связи на КП командарма»{809}.

О том, как была выполнена эта просьба, свидетельствует второе письмо начштаба 69?й А за № 110960 в адрес начальника штаба Воронежского фронта и командующего 2?й ВА:

«С 7.00 до 9.00 до 60 Ил?2 бомбардировали боевые порядки 285?го сп, 295?го сп 183?й сд в пунктах: Васильевка, свх Комсомолец, выс. 241.6, ущерб выясняем.

Прошу информировать, по чьей заявке бомбардировали данные пункты»{810}.

Что помешало штабу генерала С. А. Красовского уточнить оперативную обстановку в полосе, где предполагалось нанести столь сильный удар, непонятно. Не ясно и почему штаб 1?го ШАК проигнорировал пункт письма о «доразведке» целей, а сразу с утра отдал приказ провести штурмовку рубежей. Во что превратили два полка «ильюшиных» за два часа интенсивных ударов окопную систему, блиндажи и минные поля двух полков дивизии генерал–майора A. C. Костицина, читатель без труда может сам представить.

Но это лишь часть того, что произошло. В момент начала налета из леса ур. Сторожевое стали вытягиваться колонны [858] 99?й тбр подполковника Л. И. Малова 2?го тк, двигавшиеся в Андреевку для смены 178?й тбр. Заметив колонны, экипажи штурмовиков переключились на них. Зенитных средств в колоннах не было, и летчики трудились на совесть. Поняв, что попали под бомбы собственной авиации, танкисты начали маневрировать и уходить обратно в лес ур. Сторожевое, а позже, когда начался новый налет, за дома сел у поймы Псела. Основной удар пришелся по мотострелковому батальону бригады. О ЧП майор Тептин, начальник политотдела 99?й тбр, так докладывал в корпус:

«Сегодня наша авиация бомбила боевые порядки бригады и подразделений на марше до трех раз, в результате бомбежки 75 % личного состава 1?й роты мспб убито и ранено, также ранено до 10 человек из экипажей (танков. — Б. З.)»{811}.

Общую цифру потерь всех соединений во время трех авианалетов на 2?й тк обнаружить пока не удалось, есть лишь разрозненные данные. Так, в документах штаба 99?й бригады указано, что лишь в двух местах: у выс. 258.2 и в Васильевке — только во 2?м тб и мспб было убито и ранено 30 человек{812}.

О подобных фактах в действующей армии обязательно докладывалось в Москву. Было сообщено и о ЧП в полосе 183?й сд и 2?го тк в течение 8 и 9 июля. Вероятно, на тот момент такой череды происшествий с одними и теми же соединениями в одном и том же районе по всему фронту не было, и о них доложили лично И. В. Сталину. Уже на следующий день Н. Ф. Ватутин получил от заместителя начальника Генерального штаба генерал–полковника А. И. Антонова распоряжение, в котором указывалось:

«Народный Комиссар обороны приказал:

1. Немедленно расследовать факты и виновных привлечь к ответственности.

2. Обратить внимание командующих армиями, командиров корпусов и дивизий на недопустимость подобного рода явления и потребовать от них более четкой организации взаимодействия между родами войск и поддерживания непрерывной связи с соседями.

О принятых мерах прошу донести»{813}.

Но это было позже, а 9 июля, в критический момент боя за Новоселовку, где так необходимы были силы 10?го тк, он не подошел. Из–за бомбежки 99?я тбр почти на два часа была задержана смена его бригад В. Г. Буркова. Затем, когда наконец подчиненные подполковника Л. И. Малова приступили к приему [859] боевого участка, началась путаница во 2?м тк: какой бригаде — 99?й или 26?й тбр — принимать рубеж, так как из штаба корпуса последовало два разных приказа. Причина неувязки в следующем.

Бомбардировку местности, где находились его войска, командир 2?го тк видел собственными глазами, но что происходит непосредственно в соединениях, он не знал. Так, например, из–за элементарной нерасторопности и бездействия штаба 99?й тбр и лично его командира в течение 10 часов в корпус не поступило ни одного доклада. Не понимая, почему подполковник Л. И. Малов не меняет соседа и не доносит о месте нахождения бригады, А. Ф. Попов, получая настойчивые требования из штаба фронта о немедленной смене 10?го тк, отдает приказ комбригу?26 полковнику П. В. Пискареву: срочно выйти в Андреевку и принять от 178?й тбр ее участок. После чего направляет офицера связи разыскать 99?ю тбр, а с ним и собственноручно написанное распоряжение комбригу. Читая это письмо, чувствуешь, как «кипел» комкор. Он потребовал от комбрига собственноручно ответить на поставленные вопросы, а в конце провел для подполковника «ликбез»:

«Почему Вы и Ваш начальник штаба упорно молчите и не доносите о смене 178?й тбр и выходе в новый район? Ведь мне об этом надо докладывать в штаб фронта.

Тов. Малов, поймите и знайте, как можно чаще надо доносить о положении бригады».

На что комбриг рядом написал: «Тов. генерал — буду информировать»{814}.

К сказанному трудно что–то добавить, думаю, читатель и без комментария оценит уровень подготовки командира 99?й тбр и знания им своих элементарных обязанностей.

По одним данным, 178?ю тбр полностью сменили в 12.00, по другим — в 13.00, после чего весь корпус двинулся в полосу 1?й ТА. Однако в архиве мной обнаружен документ — распоряжение начштаба 2?го тк полковника В. В. Кошелева в адрес командиров 99?й и 26?й тбр с требованием немедленно принять боевой участок 178?й тбр от ее начальника штаба майора Жукова и доложить об этом к 18.00. Исходя из этого ситуация видится следующим образом. Вероятнее всего, прием рубежа начался в 13.00 и не был завершен, потому что в 13.40 танки дивизии «Мертвая голова» прорвались с юга в Васильевку и обе бригады 2?го тк завязали с ними бой, а пока шло отражение атаки эсэсовцев, 178?я тбр оставалась на месте.

В районе Новоселовки шли тяжелейшие бои. Войска 4?й ТА, подобно огромной отлаженной машине, авиацией и танками [860] методично перемалывали рубежи державшихся из последних сил соединений 6?й гв. А и 1?й ТА. Если еще 8 июля М. Е. Катуков мог стягивать на ответственной участок хоть какие–то крохи — буквально одну–две роты, батарею 5–8 танков, то во второй половине дня 9 июля даже этих «крох» Михаил Ефимович уже не мог выкроить, требовались полноценные резервы. Ситуация сложилась критическая, оборона держалась буквально на пределе. Командующий с нетерпением ждал подхода частей и соединений 38?й и 40?й А, выделенных фронтом. Главную надежду он возлагал на 309?ю сд.

В дивизии полковника Ф. Д. Дремова автомашин было наперечет, везли они самое необходимое: боеприпасы и продукты. Ее полки уже не один день шли пешком, люди были вымотаны до предела, темп движения падал. Поэтому командующий был вынужден отдать приказ: для быстрейшей переброски боевых частей в район севернее Новоселовки направить грузовые автомашины армии и корпусов в дивизию. Хотя в этот момент соединения 1?й ТА испытывали жесточайший дефицит автотранспорта, в корпусах даже боеприпасы к переднему краю доставлялись с большим трудом. Но это была вынужденная мера, армия крайне нуждалась в этом соединении. Штаб 1?й ТА работал с предельным напряжением сил. Для розыска двигавшихся со всех сторон к передовой частей и соединений были задействованы все имеющиеся силы и средства. В воздух были подняты самолеты авиаполка связи, в направлениях, откуда должны были подходить войска, выехали офицеры для розыска их командиров и скорейшей переброски наиболее мобильных групп к переднему краю. Все, что подходило, — танки, артиллерия, пехота — сосредотачивалось для блокирования прорыва «Великой Германии» и 11?й тд в районе Новоселовки.

К южным окраинам села отошли и вместе с экипажами танков из разных бригад дрались подразделения 201?го гв. сп 67?й гв. сд. Сюда подтягивались разрозненные группы бойцов из 3?й мбр, 1?й гв. и 49?й тбр, отдельные расчеты ПТР, орудий иптаб бригад и 35?го иптап. В полдень в район обояньского шоссе подошли танки одного батальона 186?й тбр 10?го тк и, не дойдя до Новоселовки, с ходу вступили в бой с подразделениями 11?й тд.

Наблюдая за тем, как вражеские танки подходят к очередной линии окопов бригад 3?го мк, и не имея возможности как–то повлиять на ситуацию, командарм не раз пожалел, что в армии нет даже одного гаубичного полка. При танковых атаках лишь только мотопехота противника залегала или отставала, экипажи вражеских танков немедленно останавливались. Сейчас, когда значительная часть средств ПТО была потеряна, а [861] 45?мм орудия и ПТР — малоэффективны, гаубичный огонь с успехом бы сдерживал атаки немцев, не допуская бронетехнику к окопам пехоты. Так, очень помогали держаться бригадам А. Л. Гетмана на Пене два полка 33?й отпабр, которые сильно досаждали противнику, «перепахивая» часть Верхопенья и прилегающую местность. Но тяжелая бригада была не резиновая, и ее 36 гаубиц не растянешь по всему фронту, она была одна на две армии. Штаб артиллерии отмечал:

«Отсутствие в составе 1?й ТА армейской группы из пушечных полков РГК и отсутствие в корпусах гаубичных полков возможности уничтожать противника еще на подступах — в колоннах, в местах сосредоточения. Из–за этого противник беспрепятственно подвозил свои основные силы и резервы непосредственно к переднему краю нашей обороны (на 1,5–2 км), располагал огневые позиции своей артиллерии, обстреливая наши боевые порядки, а крупные танковые группы, начав атаку, сразу выходили в районы ОП наших истребительных батарей.

Например, 9.7.43 г. противник проводил наступление вдоль шоссе Белгород — Обоянь колоннами, не принимая боевых порядков без какого–либо противодействия с нашей стороны. И лишь когда он вышел на дистанцию прямого выстрела и по нему был открыт огонь наших танков и артиллерии (45?мм и 76?мм ПТО) с открытых ОП прямой наводкой, приостановил движение и развернулся.

Командующий артиллерии армии, не имея в своих руках мощной артгруппы, не мог маневрировать траекторией, а вынужден был сводить свое влияние на ход боя только оперативным руководством частями — перемещением огневых средств на направление главного удара»{815}.

К 14.00 боевая группа «Великой Германии» и бригада Штрахвица полностью овладели Новоселовкой и приступили к закреплению прилегающей к селу территории. Противник начал быстро подтягивать артиллерию и пехоту. А 11?я тд оттеснила войска 31?го тк и, овладев выс. 240.4 (1,5 км восточнее Новоселовки), продолжила наносить удары по правому флангу и центру обороны корпуса. Штаб Кнобельсдорфа запросил у 8?го ак помощи бомбардировщиков для удара вдоль дороги Белгород — Курск от Новоселовки на север, и в первую очередь по командной выс. 244.8, расположенной на шоссе в 3,5 км севернее села.

Командованию 1?й ТА немедленно нужны были резервы, любые. Перед фронтом ударного клина 48?го тк все танковые полки и бригады были скованы боем и несли значительные [862] потери. Войска требовались не только чтобы остановить вражеские танки, рвущиеся на север, но и укрепить фланги прорыва.

Перед М. Е. Катуковым стояли две главные задачи: во–первых, не дать «бронированному тарану» «Великой Германии» — бригаде Штрахвица выйти из Новоселовки и ударить по участку севернее села, где намечалось развертывание уже подходивших частей 309?й сд. Во–вторых, крайне важно укрепить полосу 31?го тк, не дать противнику использовать успех у обояньского шоссе и, развернувшись на восток, ударом от этой дороги прорваться к Пселу. Надо было любым способом перекрыть путь 11?й тд в тыл 31?му тк. К этому времени корпус Д. Х. Черниенко был в полукольце. Враг на правом фланге и в центре участка теснил его бригады, в руках немцев уже были хутора Береговой, Покровский, Ильинский, шли бои в центре Сухо — Солотино. Группа танков настойчиво атаковала через выс. 240.4 в направлении на ур. Ситное и далее в тыл 154?го гв. сп 51?й гв. сд, 100?й и 237?й тбр, а на левом — в Кочетовке шли тяжелейшие бои с частями СС. Казалось, еще чуть–чуть, и соединение будет смято, но пока его войска держались.

По данным разведки, в районе Новоселовка — выс. 240.4 немцы концентрируют большие силы бронетехники. Командарм понял, что готовится новый мощный удар, и немедленно об этом поставил в известность Д. Х. Черниенко. У комкора все части были брошены в бой, поэтому какими силами отражать очередную атаку противника — он не знал. Для начала надо было срочно найти хотя бы какие–нибудь боеспособные артчасти, чтобы при необходимости на короткое время сковать боем танки. Командир 31?й тк приказывает командованию артиллерии корпуса немедленно подтянуть на правый фланг ближайшее соединение — 29?ю оиптабр. Она находилась в районе выс. 235.9, блокируя дорогу, выходящую из Кочетовки на обояньское шоссе. Из трех полков у нее остался лишь один 1843?й иптап, да и то неполный (9 76?мм, 6 45?мм ПТО). Но снять с позиций и перебросить его оказалось делом непростым. Артиллеристы уже вели бой с прорвавшимися танками разведбатальона одной из эсэсовских дивизий. Кроме того, с утра на направлении главного удара 48?го тк в небе непрерывно висели немецкие бомбардировщики и штурмовики. Особенно удары с воздуха усилились после взятия выс. 260.8. Экипажи самолетов утюжили не только район шоссе, но и все прилегающие к нему дороги, стремясь не допустить к участку прорыва переброски войск и техники. Бомбы сбрасывались на все — танки, автомашины, повозки и группы людей. Но делать было нечего, полковник Е. Ф. Петрунин получил приказ из штаба артиллерии 31?го тк остановить танки, которые готовятся [863] двинуться из Новоселовки на север, любыми средствами. О том, что произошло дальше, комбриг так докладывал в корпус:

«В 13.40 бригада получила приказ командующего артиллерией 31?го тк сняться с занимаемого рубежа и занять противотанковую оборону у шоссе Белгород — Обоянь в районе выс. 244.8 — выс. 244.3. Это было в самый разгар действий авиации противника, и выполнение этого приказа угрожало большими потерями в материальной части и автотранспорте. Я запротестовал, но мне было вторично приказано. Получив письменное подтверждение этого приказа от представителя командующего артиллерией 31?го тк, я отдал распоряжение командиру 1843?го иптап о снятии с занимаемого рубежа.

Когда первая атака танков была отбита и танки отошли несколько назад, полк с занимаемых позиций снялся. При снятии батареи были подвергнуты бомбардировке вражеской авиацией. В результате бомбардировки бригада потеряла 76?мм орудий — 3 шт., автотягачей — 4. При движении батареи вновь были подвергнуты бомбардировке и обстрелу из танков. Бригада еще потеряла 2 76?мм орудия и один автотягач.

Всего бригада потеряла от ударов авиации противника 76?мм орудий — 5 и 5 — автотягачей. Оставшиеся 4 76?мм ПТО и 6 45?мм ПТО в 16.00 9.07.43 заняли противотанковую оборону на южных окраинах с. Зоринские Дворы»{816}.

Решение о немедленном снятии полка с рубежей под бомбами было явно ошибочным и привело к неоправданным потерям. Но подобные непродуманные решения в горячке боя принимались в артчастях 1?й ТА часто. И как результат: потери в расчетах и материальной части артиллерии к 10 июля стали ощутимыми. Дело дошло до того, что вечером 9 июля начальник штаба отдельным распоряжением решительно потребовал изменить порочную систему, улучшить инженерное оборудование позиций батарей и во время бомбежки расчеты в обязательном порядке выводить от орудий в щели и ни в коем случае не проводить перегруппировку артиллерии под бомбежкой.

После 14.00 бригада Штрахвица, закрепившись в Новоселовке, начала новую атаку. Под ее ударом советские войска начали отходить вдоль шоссе на север к выс. 244.8. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«14.45. Находясь в непрерывном движении, дивизия «Великая Германия» с танковым полком («пантер». — В. З.) преодолела сопротивление в районе Новоселовки и после уничтожения большого количества танков заняла данный район. Танковый полк находится на марше в северном [864] направлении. Разведбатальон занял выс. 251.4. Командование корпуса предполагает досрочно выполнить задачу дня»{817}.

Но к этому моменту уже подошли и начали окапываться основные силы двух стрелковых полков 309?й сд, а главное, в их боевых порядках сосредоточился дивизионный артполк. Быстрая переброска дивизии явилась существенным успехом М. Е. Катукова. Соединение заметно укрепило рубеж армии фронтом наступления боевой группой «Великой Германии», которая начала вытягиваться из Новоселовки для атаки. В 14.00, когда 1/959?го сп 309?й сд, занявший рубеж: юго–западные скаты выс. 244.8 — (иск.) выс. 239.6, пропускал через свои порядки 86?ю отбр, боевая группа «Великой Германии» ворвалась на его позиции и смяла оборону. Опытный командир полка полковник Ф. Г. Мащенко немедленно организовал совместно с подразделениями 233?го тб 86?й тбр контрудар своим резервом. Одновременно комдив полковник Ф. Д. Дремов уплотнил рубежи 959?го сп, подтянув в район севернее Новоселовки часть подразделений 957?го сп. Бой шел ожесточенный. Несколько раз немцев отбрасывали назад, но враг вновь атаковал. Из отчета 86?й отбр:

«1?я тр 233?го тб — контратаковала и к 15.00 заняла оборону в 1 км севернее Новоселовка. В это время из Новоселовка в северном направлении выдвигалось до 20 танков «тигр»{818} и в Новоселовка было скопление самоходной артиллерии и танков, разных марок неустановленной численности.

1?я тр 233?го тб (командир роты капитан Губа) продолжала вести бой с танками противника, выдвигающимися из Новоселовка в северном направлении, 2/233?го тб вела бой с танками противника, выдвигающимися из Сухо — Солотино.

Потеряв 2 Т-34 в 1?й тр и 4 Т-34 во 2?й тр, батальон отошел: 2?я тр — двумя танками на юго–западная опушка ур. Ситное, 1?я тр — заняла оборону между ур. Малиновое — обояньским шоссе, где и оставались до 18.00, а к 19.00, при отходе пехоты в северном направлении, танки отошли: 1?я тр — на южные скаты выс. 244.8, 2?я тр, в количестве 2 Т-34, — на южную окраину Орловки и соединилась с 1?й тр 10.7.43 г. в районе выс. 244.8 «{819}.

Это был один из самых напряженных и критических моментов оборонительной операции. Захват противником Новоселовки и бой у выс. 244.8 с 309?й сд означал, что второй армейский оборонительный рубеж на участке ударной группы [865] одного из двух танковых соединений 4?й ТА может быть прорван на всю глубину с часу на час. Дальше шел тыловой рубеж. Он хотя и имел инженерные сооружения и окопную систему, но не был заполнен войсками и слабо прикрыт инженерными заграждениями, минными полями, ПТ-рвами и т. д. За высотой 244.8 войск не было.

Еще когда шел бой за Новоселовку, М. Е. Катуков связался с И. М. Чистяковым и обсудил сложившуюся ситуацию. Командующий 6?й гв. А сообщил, что по его приказу штаб его инженерных войск уже выбросил в район Новоселовки несколько групп саперов–истребителей танков и три роты огнеметов. К сожалению, для исследователей пока недоступны документы штаба инженерных войск Воронежского фронта. Но, судя по тем отрывочным данным, которые удалось собрать, эти подразделения сработали быстро и эффективно. Обояньское шоссе было перекрыто минами в нескольких местах, а огнеметчики очень помогли 309?й сд в борьбе с прорвавшимися в глубь ее обороны танками.

После захвата Новоселовки стала обостряться обстановка и на Пене в полосе группы А. Л. Гетмана{820}. Хотя медленно, но немцы начинали продавливать оборону на левом фланге 6?го тк севернее Верхопенья. Возникла угроза того, что в случае резкого разворота на запад дивизии «Великая Германия» она своей массой может с ходу прорвать этот участок: ур. Меловое — Калиновка — (иск.) северные окраины Верхопенья и выйти в тыл бригад 6?го тк, удерживавших рубеж Верхопенье, Сырцево, и далее на коммуникации всей группы А. Л. Гетмана на Пене.

С каждым часом напряжение росло, стальной обруч обороны, который строил М. Е. Катуков при поддержке И. М. Чистякова, трещал, угрожая вот–вот лопнуть. Командующий 1?й ТА решил в первую очередь заблокировать танковую группировку в Новоселовке. Для этого он использовал свой последний резерв — боевой отряд, находившийся южнее Обояни. В него входили 59?й отп, 4?й гв. и 222?й иптап. 59?й отп майора Листратенко (17 Т-34 и 5 Т-70) подошел в село Зоринские Дворы, располагавшееся на обояньском шоссе, в нескольких километрах к северу от переднего края (уже в системе третьего рубежа) еще утром 9 июля, а артполки в середине дня.

Эти части оперативно были направлены к выс. 244.8, на помощь пехоте полковника Д. Ф. Дремова. Связав боем ударную группу «Великой Германии» севернее Новоселовки, М. Е. Катуков [866] начал стягивать силы на правый фланг 31?го тк. Бригады Д. Х. Черниенко держались столь же упорно, как и С. М. Кривошеина. Но и проблемы у них были похожи как две капли воды — танковые бригады превратились в роты. В полосе наступления 11?й тд в 1 км севернее Сухо — Солотина дрались оставшиеся 11 экипажей 416?го тб 192?й отбр, а на южных скатах выс. 248.7 9 КВ?1 203?го отп. Ситуация на участке полка сложилась очень тяжелая. Пытаясь проложить путь войскам Микла, командир 8?го ак сосредоточил над доминирующими высотами в ее полосе значительные силы бомбардировщиков и почти полностью уничтожил все танки полка в ходе интенсивных авианалетов. Штаб 1?й ТА сообщал:

«Авиация противника группами 50–60 самолетов в течение пяти часов, беспрерывно чередуясь, бомбила боевые порядки наших частей, нанося большие потери в технике и живой силе. Так, из 13 танков KB?1 203 отпп, занимавших оборону, 8 танков были выведены из строя прямым попаданием авиабомб, еще до введения полка в бой»{821}.

Около 14.00, с разрешения командарма, комкор отдал приказ командиру 242?й тбр выйти из Сухо — Солотина, сосредоточить наличные силы в западном направлении для оказания помощи бригаде полковника А. Ф. Каравана. В случае численного превосходства врага и невозможности удержания рубежей — отходить на север в район Орловки, но не допустить распространение противника из района Новоселовки в тыл корпуса. После 16.00 ситуацию в полосе 31?го тк несколько стабилизировала артчасть 6?й гв. А. Сюда начали подтягиваться остатки двух ее отдельных истребительно–противотанковых бригад. Силы не бог весть какие, но в тех условиях каждый ствол был на счету. Следует признать, что успешно развивавшееся наступление корпуса генерала Кнобельсдорфа оказало существенную поддержку силам 2?го тк СС, так как заставило Д. Х. Черниенко ослабить центр и левый фланг обороны перед боевыми группами «Лейбштандарт» и «Мертвая голова», которые утром активности не проявляли.

Перейдя в 11.00 в наступление в на х. Рыльский, боевая группа 2?го грп СС при поддержке танкового батальона «Лейбштандарт», совместно с боевой группой 5?го грп СС (группа Баума) мд «Мертвая голова», атаковавшей в направлении Грезное — Веселый, уже через полтора часа вышли к Сухо — Солотину и выс. 224.5 (южнее Кочетовки). Таким образом, расстояние, которое эсэсовцы отвоевывали у 31?го тк весь день 8 июля, было отдано им без значительного сопротивления. Столь стремительный бросок противника был связан, как уже [867] отмечалось выше, с тем, что генерал–майор Д. Х. Черниенко был вынужден силы корпуса отвести на линию Сухо — Солотино — Кочетовка. Лишь в Грезное ночью вернулись танкисты 237?й тбр. Из сообщений в штаб корпуса СС:

«08.30. Сообщение мд «Мертвая голова»: Разведбат доносит, что Грезное занято сильным неприятелем.

09.25. Донесение «Мертвая голова»: Сухо — Солотино занято сильным неприятелем. Нашими войсками атакуется его передняя линия.

11.00. Доклад «Лейбштандарт»: Дивизия выступает силами одной боевой группы на Сухо — Солотино.

11.00. Сообщает «Мертвая голова»: Начинает наступление силами боевой группы Баума в направлении Кочетовка.

13.10. Приказ корпуса в адрес «Лейбштандарт»: Направить сильную разведку на Сухо — Солотино.

13.15. Донесение «Дас Райх»: Опасность на восточном фланге на линии разделения со 167?й пд.

13.20. Доклад «Лейбштандарт»: Рыльский свободен от врага, занят без сопротивления. Поступило донесение, что Сухо — Солотино свободно от врага. Переход через Солотинку взорван. Достигнута линия в 1 км севернее Рыльский — совхоз Сухо — Солотино.

13.20. Сообщение из мд «Мертвая голова»: Группа Баума взяла Веселый в 13.15. Танковый бой у Кочетовка и у высоты 224.5. Группа Беккера (6?й грп СС. — ?.3.) выступит предположительно в 14.30 от Озеровского на север.

13.30. Сообщение по телефону через командира корпуса: группа Баума, двигаясь сначала на северо–запад, затем на север, взяла Грезное при слабом сопротивлении неприятеля. В восточном направлении разведка не проводилась. Группа Беккера выступит примерно через час.

13.36. Донесение из мд «Мертвая голова»: В 12.50 разведгруппа установила связь с 11?й тд в 1 км юго–западнее совхоза Сухо — Солотино»{822}.

Трагизм положения войск первой танковой, атмосферу тревоги и одновременно напряженной, слаженной работы управления 1?й ТА передает стенограмма переговоров по Бодо начальника оперативного управления Воронежским фронтом генерал–майора С. И. Тетешкина с начальником штаба 1?й ТА генерал–майором М. А. Шалиным в 14.30:

«У аппарата генерал–майор С. И. Тетешкин. Здравствуйте. Николаев приказал уточнить у Вас последние данные по обстановке в районе обояньского шоссе и какие приняты Вами [868] меры для восстановления своего положения. Прошу отвечать.

У аппарата Алексеев. — Здравствуйте, товарищ генерал. Докладываю:

1. Противник силою 150–200 танков при активной поддержке авиации с 10.00 перешел в наступление на фронте Верхопенье — Ильинский. Главный удар наносит силою до 150 танков западнее обояньского шоссе. В 14.00 прорвав фронт 31?го корпуса, частью сил наступает вдоль шоссе на Новоселовка и силою до 100 танков через выс. 251, 4 в обход Новоселовка с запада и на север. По предварительным данным, пока непроверенным, часть танков ворвалась в Новоселовку. Ефимов с задачей уничтожения обходящей группировки противника на участок западнее Новоселовка выдвигает 59?й отп, резервный батальон 86?й тбр и вышедший в район Владимировка головной батальон Буркова.

Одновременно из района ур. Толстой на север выбрасывается резерв командира 6?го тк. Из артиллерийских средств дополнительно на участок 86?й тбр передвигается подошедший 4?й иптап.

Первоочередная задача не допустить дальнейшего прорыва противника на север. Попытка противника форсировать Пены 50 танками и до полка пехоты в районе Верхопенье успеха не имели, противник отброшен в исходное положение. Около 12.00 до 100 танков повели наступление на фронте Сухо — Солотино, Кочетовка. 13.10, 25–30 танков прорвалось на северо–западные окраины Сухо — Солотино. Идет бой.

Авиация противника непрерывно бомбит боевые порядки 3?го мк и 31?го тк на участках наступления и в глубину до района Зоринские Дворы. За последние 1,5–2 часа наша авиация не видна. От авиаразведки мне известно: 13.30 в районе западнее Беленихино и в районе восточнее и юго–восточнее Грезное танковые бои. Все.

Тетешкин. — Прошу уточнить: на какой рубеж выбрасываются предназначенные части для удержания и уничтожения прорвавшихся танков противника, что Вы еще имеете у себя в резерве, полностью ли подошла и встала 309?я сд и 60?й тп, 222?й иптап, 203?й тп и что еще, грубо, в каком районе они расположены. Выступили ли части в указанный им район навстречу противнику и когда ориентировочно они должны занять рубеж? Прошу отвечать.

Алексеев. — 1. Части выбрасываются на рубеж выс. 232.8, что северо–западнее Новоселовка, 3 км Новоселовка. Части в настоящее время должны уже быть на месте.

2. На 12.00 309?я вышла на рубеж обороны двумя полками, третий полк на подходе, дивизия занимает рубеж южнее ур. [869] Малиновое развилки дорог, что севернее Новоселовка, 3 км ур. Меловое и далее на Ольховатка.

3. 222?й иптап — в районе (иск.) Владимировка, (иск.) Орловка, Зоринские Дворы.

4. 203?й был придан третьему корпусу и вышел в район западнее выс. 260, 8. В настоящее время положение 203?го отп не известно. Штаб 3?го мк связи с бригадами не имеет. Положение корпуса и приданных ему частей уточняется. 60?й отп не прибыл, на машине и самолете высланы командиры. Пока безрезультатно.

Получил данные: прибыл 230?й отп в составе 9?й американских. Все. Отвечаю на записку о десятом — на 15.30, одна бригада должна была выйти в район Богдановца, Владимировка»{823}.

Сообщение разведки эсэсовской дивизии о том, что в середине дня советские войска ушли из Сухо — Солотина, оказалось неверным. Советская сторона собирала по крохам все имеющиеся силы, особенно артиллерии и танков, и упорно отстаивала каждый рубеж. Так, в 12.00 по приказу командующего артиллерией 51?й гв. сд собранный из оставшихся орудий 28?й оиптабр 1838?й иптап начал занимать оборону в следующих районах:

1?я батарея (76?мм орудия) — район церкви в Сухо — Солотине, фронтом на юг;

2?я батарея (76?мм орудия) — район выс. 248.7, фронтом на запад;

3?я батарея (76?мм орудия) — район юго–восточные скаты выс. 235.9 в районе мельницы севернее Кочетовки, фронтом на восток;

4?я батарея (45?мм орудия) — юго–восточные скаты выс. 240.4, фронтом на запад.

Выдвижение этого полка и позволило командиру 31?го тк отвести 242?ю тбр на север. Но танковая бригада Соколова отошла не сразу. Уже в 13.30 1838?й иптап вступил в бой с танками противника, а вместе с ними и танкисты, поэтому 242?я тбр выходила из Сухо — Солотина до 17.00.

Несколько позже, с целью блокировать возможный удар 11?й тд из района Новоселовки через ур. Ситное и «Лейбштандарт» из Сухо — Солотина на северо–восток выдвигается на дорогу Кочетовка — обояньское шоссе и 14?я оиптабр. В 14.00 начальник штаба бригады майор Рогов направляет следующее распоряжение № 14:

«Командиру 1212?го иптап занять противотанковую оборону [870] в районе отм. 235.9, (иск.) лес ур. Плотовая, (иск.) лес ур. Меловое.

Командиру 1177?го иптап занять противотанковую оборону в районе (иск.) отм. 235.9, 1,5 км на северо–запад и вдоль дороги на 1,5 км от отм. 235.9 на отм. 248.3.

Ответственным за стык 1207?го иптап и 1177?го иптап — командир 1177?го ипап.

Ответственным за стык 1177?го иптап и 1212?го иптап — командир 1212?го ипап.

Готовность к открытию огня — немедленно. Мой КП с 15.00 — Сафоново. Связь по радио и через посыльных между полками КП»{824}.

К этому моменту все 10 орудий 1207?го иптап уже находились у выс. 248.3 и вели бой с танками 11?й тд.

Но главную надежду на стабилизацию всей обстановки на участке Верхопенье — Новоселовка — ур. Мелово командование 1?й ТА возлагало на двигавшийся из района Прохоровки свежий корпус В. Г. Буркова. Около 14.00 передовой батальон 186?го тбр уже вступил в бой с немецкими танками на подходе к Новоселовке, основные же силы корпуса еще находились на марше. Но, несмотря на довольно значительный список подошедших в район выс. 232.8, выс. 244.8, выс. 248.3, ур. Ситное частей, стабилизировать ситуацию не удавалось. Во–первых, не удалось создать единый центр управления войсками. На участке дрались соединения и части разных армий и разных корпусов, поэтому возникали проблемы с подчинением. После взятия Новоселовки штаб 3?го мк потерял связь почти со всеми своими бригадами, его командованию приходилось выезжать лично на передний край и разыскивать соединения. Такая же ситуация в результате отхода полков на новые рубежи сложилась и в 67?й гв. сд. Во–вторых, резервные войска вступали в бой с ходу, иногда еще до того момента, как их командование устанавливало связь со штабами соединений, которым они переданы. Некоторые полки до конца дня не знали, где находится командование ни 3?го мк, ни 22?го гв. ск. А руководство этих корпусов, в свою очередь, не имело точных данных о том, какие войска удерживают их участок. Все это в комплексе мешало оперативно строить оборону по единому плану из единого центра управления.

В этот момент в ситуации произошел перелом в лучшую сторону для нас. Выиграть время и укрепить оборону помог случай, порой так важный на войне. После Сталинграда немецкое командование особенное внимание уделяло флангам. В этом отношении не было исключением и руководство корпусов 4?й ТА. Гот понимал всю сложность положения своих [871] войск. Они уже вклинились в советскую оборону на глубину более 30 км на относительно узком участке, при этом понесли очень существенные потери в танках. К примеру, в дивизиях 48?го тк было выведено из строя две трети бронетанковой техники и значительное количество транспорта, что заметно снизило их боевые возможности и уменьшило мобильность. Учитывая эти факторы, штаб армии пристально отслеживал все шаги советской стороны, фиксировал все более или менее значительные перемещения наших войск перед фронтом. Противника беспокоили донесения о ежедневном вводе в бой русскими все новых танковых соединений. Об их появлении свидетельствовали и нарастающие сильные танковые атаки по всему фронту армии, и опрос пленных, и донесения разведки, обнаруживавшей на поле боя документы убитых. Разведка велась всеми доступными средствами круглосуточно. Значительную помощь в изучении обстановки оказывала авиация 8?го ак. Самолеты–разведчики с рассвета и до вечера внимательно отслеживали тактическую полосу и о любом заметном передвижении немедленно докладывали в штаб и офицерам связи при командовании танковых корпусов. Один такой доклад, сначала наземной разведки, а затем авиации о переброске сил русских на левом фланге 48?го тк, заставил генерала Кнобельсдорфа изменить утвержденный план и, прекратив, казалось бы, успешное продвижение на север обоими соединениями, немедленно развернуть из района севернее Новоселовки на запад дивизию «Великая Германия». Из журнала боевых действий 48?го тк:

«В 15.45 пришло тревожное донесение, в котором говорилось, что командир 394?го полка (3?й тд) на большой дороге западнее Березовки наблюдал находящуюся на марше колонну всех видов вооружения, двигающуюся в северном направлении. 8?й ак докладывает, что, как только разведывательная авиация корпуса достигла данного района, противник грамотно выдвинул полк, танки прикрыли маршевую колонну.

Командование корпуса приняло решение незамедлительно перебросить дивизию «Великая Германия» на юго–запад в направлении развилки дорог на выс. 258, 5. Целью является Долгий и высоты севернее его для того, чтобы сковать отходящие силы противника.

11?я тд будет продолжать продвижение в северном направлении и прикрывать маневр корпуса вдоль дороги на отрезке Солотинка — шоссе рядом с хутором.

Командующий армией на основе донесения командира корпуса об изменившейся обстановке согласен с его замыслом и приказывает подготовить 3?ю тд к переходу. Командир корпуса лично отправился в дивизию, которая все еще находится [872] между Луханино и Сырцево, чтобы при взаимодействии всех сил провести наступление в направлении реки.

В столь важный момент средства связи работают безупречно. Уже в 15.50 приказ об изменении направления в сторону выс. 258.5 поступил в «Великую Германию».

16.05. 11?я тд получила приказ взять и удерживать рубеж выс. 227.0 севернее Кочетовки — выс. 235.9 — выс. 248.3 — развилка дорог в районе хутора — выс. 232.8.

8?й ак боевой частью атакует отходящего противника.

16.45. «Великая Германия» с танковой бригадой достигла выс. 244.8 севернее хутора (Новоселовка. — В. З.) у развилки дорог.

Командованию 52?го армейского корпуса поступила просьба ускорить подготовку к переходу в районе Завидовка. Тем не менее, корпус пока располагает сильными войсками на западном фланге.

Силами воздушной разведки обеспечено наблюдение для 3?й тд. В 15.45 вышеуказанная маршевая колонна всех видов вооружений протяженностью 3 км находилась на расстоянии 3 км севернее лесного участка в районе ур. Толстое фронтом на север. Было самое время дивизии «Великая Германия» выдвинуться к дороге, в противном случае была опасность того, что противник выдвинется к ней.

Командир корпуса предложил выдвинуть 339?й полк с 11?й тд в северном направлении. Командующий армией отклонил предложение, так как полк предназначен для решения других задач и не должен так далеко отдаляться от своей дивизии.

Замысел дивизии «Великая Германия»: (17.00) Танковая бригада выдвинется через Новоселовку южнее Калиновки к выс. 258.5. Разведбатальон выдвинется с выс. 251.4 в направлении Долгого. Фузилерский полк правым крылом займет круговую оборону у Новоселовки, левым — на выс. 251.4 фронтом на северо–запад. Гренадерский полк займет круговую оборону на высоте юго–восточнее Калиновки и прикроет атаку в северо–западном направлении. Артиллерийский полк поддержит оборону фузилеров и гренадеров и воспрепятствует прорыву противника из хорошо укрепленной северной части в районе Верхопенье на выс. 260.8. Все сводится к тому, чтобы 11?я тд как можно быстрее заняла фронт обороны до выс. 232.8 для высвобождения главных сил «Великой Германии».

Командир дивизии указывает на то, что разведбатальон дивизии «Великая Германия» должен как можно быстрее занять выс. 258.5, в связи с этим ему необходимо предоставить самые мобильные средства дивизии.

17.20. 3?я тд взяла выс. 0, 9 и 219 севернее Луханино. Между [873] Сырцево и Луханино один батальон пересек линию фронта и спустился в лощину. Западная часть Луханино по–прежнему занята противником. Бои были очень кровопролитными, около 40 танков противника остались стоять перед фронтом дивизии. Командование армии настаивает на скорейшем проведении мероприятий по подготовке треугольника у реки севернее Луханино и приведению в готовность к удару в северо–западном направлении танковой группы дивизии.

В 16.35 воздушная и наземная разведка дивизии «Великая Германия» доложила, что хвост колонны противника только что прошел выс. 258.5. Колонна находится на дороге к северу от высоты. Даже если приложить все возможные усилия, данного противника уже не настигнуть, но стоит рассчитывать на то, что он еще будет отводить силы с фронта»{825}.

Войска, двигавшиеся в колонне, о которой доложила разведка 3?й тд, принадлежали 6?му тк, это был 2/6?й мсбр и 17?й тп 10?й мбр. Эти силы А. Л. Гетман перебрасывал для усиления левого фланга корпуса. Немцы переполошились по двум причинам. Во–первых, войска на марше — удобный момент для их уничтожения. Во–вторых, и это главное, было ясно — русские усиливают свою оборону северо–западнее Верхопенья, что означало — рубежи здесь непрочные и можно воспользоваться моментом для их прорыва. Если же они сумеют оперативно перебросить сюда значительные силы, то появляется реальная угроза срыва плана по окружению 6?го тк в излучине Пены, войска которого нависали на левом фланге 4?й ТА. Тем более что план дня корпус Кнобельсдорфа в принципе выполнил и дальнейшее наступление был уже рывком на опережение графика. Но момент для разгрома колонны действительно был упущен, и, чтобы не разочаровать читателя, офицер штаба 48?го тк, готовивший журнал боевых действий, заверил читателя, высказав предположение, что это не последняя колонна и мы еще устроим этим азиатам кровавую баню. Но как бы там ни было, давление «Великой Германии» севернее Новоселовки на оборону 1?й ТА уменьшилось. Ситуация с колонной, безусловно, помогла М. Е. Катукову выиграть время и подтянуть силы. Войска 48?го тк начали готовиться к передаче рубежей и маршу, но быстро провести перегруппировку соединения Хейерляйна не удалось.

Но вернусь к отводу 2/6?й мсбр, из–за которого началась суматоха. С ним связано еще одно очень неприятное для командования 6?го тк происшествие, которое чуть не повлекло за собой серьезные последствия. Батальон находился в первом эшелоне обороны корпуса, на стыке с правым флангом [874] 10?й мбр. Отвод подразделений днем, на столь ответственном рубеже, всегда сопряжен с большим риском, его необходимо предварительно тщательно подготовить и надежно прикрыть огнем артиллерии и минометов. Комбат, вероятно, не имел достаточного боевого опыта, поэтому допустил грубейшую ошибку. Это привело к трагическим последствиям, и враг, используя его неумелые действия, чуть не прорвал фронт обороны корпуса на Пене. Командир 10?й мбр полковник И. Я. Яковлев докладывал:

«Особенно напряженное положение было при седьмой атаке противника. По приказу командира 6?й мсбр, 2?й батальон этой бригады днем на виду у противника был спешно снят с занимаемой позиции и переведен в северном направлении.

Противник расценил это как поспешный беспорядочный отход. Быстро двинул на большой скорости до 70 танков и до полка пехоты. Танки прорвались на всю глубину обороны, дойдя до КП батальона, но пехота сразу была отсечена от танков минометным и пулеметным огнем и залегла, не дойдя до переднего края. В глубину обороны просочилось не более двух рот автоматчиков, которые контратакой резерва были почти полностью истреблены»{826}.

До конца дня каких–либо существенных изменений в полосе группы полковника М. Т. Леонова на рубеже Луханино — Сырцево не произошло. Войска удерживали позиции здесь прочно, хотя отвод на север 17?го тп 10?й мбр оборону несколько ослабил.

Но вернемся к событиям в районе севернее Новоселовки. Как ни старался генерал Кнобельсдорф быстро осуществить свой замысел по развороту дивизии Хейерляйна на запад, 9 июля сделать это ему не удалось. Вся 11?я тд была скована боем с войсками правого фланга 31?го тк и подходившего 10?го тк, поэтому приступить к смене соседа ее частям не удалось. Тем временем «Великая Германия» продолжала попытки танковой бригадой атаковать на север к выс. 244.8. Одновременно ее разведбатальон пробивался на северо–восток от Новоселовки, прокладывая путь основным силам дивизии к выс. 232.8 и далее к Калиновке и Круглику. Но в это время, наконец, начал работать в полную силу замысел Н. Ф. Ватутина по усилению обояньского направления 309?м и 10?м тк. Дивизия уже полностью сосредоточилась на указанном ей рубеже и вела бой, а между 16.30 и 17.30 к Новоселовке начали подходить главные силы танкового корпуса В. Г. Буркова — танковые бригады и [875] самоходный артполк. Немецкие самолеты–разведчики это отметили. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«19.15. Танковая бригада еще не выдвинулась в юго–западном направлении, так как с выс. 244.8 к развилке дорог на марше находятся 200 танков противника, которые в 18.35 наступали в направлении высоты. В связи с появившейся угрозой изменение направления невозможно.

11?я тд получила приказ как можно быстрее осуществить смену танкового полка дивизии «Великая Германия».

Разведбатальон «Великой Германии» ведет бой с 15 танками противника, которые наступают с выс. 232.8. Командир корпуса в 20.10 ориентирует командующего армией и надеется, что после отражения атаки русских танков разведбатальоном дивизии «Великая Германия» выйдет к дороге в районе Круглик»{827}.

Но про удар по левому флангу 6?го тк генералу Кнобельсдорфу на время пришлось забыть. В бой с его войсками уже вступили бригады 10?го тк. Вместе с тем, стремясь сдержать наступление неприятеля по двум крупным селам, которые лишь несколько часов назад захватила «Великая Германия», — Верхопенье (по левому берегу) и Новоселовка, командование 1?й ТА сосредоточило ураганный огонь «катюш» и параллельно были нанесены бомбоштурмовые удары Ил?2. В этих районах земля буквально горела под ногами фашистов.

Вот хроника действий лишь одного села Новоселовка. Из района юго–западнее Орловка по нему вели огонь дивизионы 36?го гв. мп:

— 16.00. 104/36?го гв. мп. дал дивизионный залп по пехоте в селе. Уничтожено 2 автомашины с мотопехотой. Расход М-8 145 шт.

— 17.30. 104/36?го гв. мп. дал дивизионный залп по танкам противника на шоссе восточнее села. Подбито 2 танка. Расход М-8 137 шт.

— 17.40. 108/36?го гв. мп. дал дивизионный залп по пехоте в селе. Рассеяно и частично уничтожено до взвода мотопехоты. Расход М-8 138 шт.

— 19.30. 105/36?го гв. мп. дал дивизионный залп по танкам и пехоте в селе. Рассеяно и частично уничтожено до 60 человек. Расход М-8 139 шт.

— 20.30. 104/36?го гв. мп. дал батарейный залп по танкам в селе. Подбит 1 танк. Расход М-8 74 шт.

— 21.20. 104/36?го гв. мп. дал батарейный залп по автомашинам и мотопехоте в селе. Уничтожено 4 автомашины, [876] рассеяно и частично уничтожено до взвода пехоты. Расход М-8 58 шт.{828}

Интенсивными были обстрелы и 79?го гв. мп восточной части Верхопенья. Он вел огонь более мощными установками БМ?13. В интервале с 15.00 до 21.00 полк дал пять дивизионных и батарейных залпов, выпустив в общей сложности 431 132?мм снарядов–ракет.

Выстроить в деталях картину боевых действий между Новоселовкой и выс. 244.8 после ввода в бой 10?го тк не просто. По–прежнему единого центра управления не было. Поэтому ясного представления об оперативной обстановке на всем участке не имел никто, да это и выяснить было невозможно. Появление тех танковых бригад и одного сап увеличило концентрацию войск и соответственно осложнило управление. Подвижные подразделения противоборствующих сторон перемешались, танки и мотопехота на БТРах вели бой в глубине обороны 31?го тк, в то же время танкисты В. Г. Буркова прорывались к Новоселовке. Приказы передавались в основном устно при личных встречах. Нередко отданные распоряжения просто не исполнялись, так как обстановка уже в ходе получения его исполнителем кардинально изменилась.

Казалось, что противнику не хватало одного решительного рывка, но это представление было обманчивым. Хотя перед ударным клином 48?го тк и не было сплошной линии обороны, тем не менее на его пути даже отдельные разрозненные подразделения оказывали сильное сопротивление. Командиры советских танков собирали вокруг машин группу пехоты и держались, стрелки подтягивались к орудиям и даже к подбитым танкам, но с исправной пушкой. Понимали, что выжить и остановить врага легче, если рядом есть противотанковое средство.

Вероятно, у 48?го тк в этот день был лишь один шанс взять выс. 244.8 и выйти к крупному селу Вознесеновка на третьем рубеже, а возможно, и взять его — это момент сразу после захвата Новоселовки (примерно между 13.30–15.00). В это время немцы сбили со своего рубежа 1?й сб 959?го сп. Его отход был неорганизованным, началась паника. Тогда счет шел на минуты. 309?я сд подошла лишь частью сил, пехота была с марша вымотана и только приступила к занятию позиций, а 10?й тк еще находился на марше, да и то не весь вытянулся из прежнего района. Лишь сосредотачивался севернее высоты 244.8 отряд резерва М. Е. Катукова — 59?й отп майора П. В. Скорнякова с 4?м гв. иптап подполковника Пономарцева, а один танковый батальон 186?й тбр уже вел бой с 11?й тд. Безусловно, даже если бы враг и прорвался на несколько километров [877] севернее, его части обязательно были бы остановлены. Для этого у командования 1?й ТА уже были необходимые силы, но тогда бои велись бы уже на третьем рубеже, в менее выгодных условиях.

Этот шанс противник использовать не сумел по двум причинам: во–первых, благодаря стойкости и мужеству оборонявшихся войск, во–вторых, как представляется, подвела немецкая педантичность. 48?й тк к тому моменту почти полностью выполнил приказ командующего армией. Ставя задачи дивизиям на 9 июля, Кнобельсдорф указал, что поворот «Великой Германии» на запад — это следующий этап плана наступления, но его реализация в этот день представляется сомнительной из–за ожесточенного сопротивления русских. Но войска корпуса неожиданно быстро овладели высотами 260.8, 240.4, Новоселовкой и даже вышли севернее ее, то есть почти полностью вышли на указанную в приказе линию. До выполнения задачи дня оставалось всего ничего. С этим, кстати, согласился и Гот, когда Кнобельсдорф докладывал свое предложение о начале разворота «Великой Германии» уже 9 июля.

Тем не менее это не свидетельствует о том, что, если бы советские войска не остановились за Новоселовкой, немцы не продолжили бы их преследование, отложив предварительный приказ на потом. Вероятно, возрастающее сопротивление перед боевой группой корпуса и появление колонны в излучине Пены командование 48?го тк восприняло как свидетельство того, что севернее Верхопенья складывается более выгодная ситуация, чем севернее Новоселовки. И генерал Кнобельсдорф решил, что это фортуна подсказывает ему дорогу на запад. В этот момент и у Гота было приподнятое настроение. Как свидетельствуют документы 48?го тк, находясь в штабе корпуса СС в Журавлином лесу, юго–восточнее Быковки, он поздравил командование и весь личный состав корпусов с достигнутыми высокими результатами дня и выразил благодарность.

Действительно, относительно предыдущих суток итоги 9 июля впечатляли. Но радостное ожидание дальнейших успехов у Кнобельсдорфа испортили подошедшие резервы Н. Ф. Ватутина, и русские вновь собрались с силами.

Согласно некоторым сообщениям, отдельные группы танков противника сумели вечером просочиться даже за выс. 244.8, но плотным огнем артиллерии 309?й сд и 4?го гв. иптап при огневой поддержке вышедших в этот район 59?го отп, 186?й тбр и 1450?го сап были сначала остановлены, а затем отброшены к Новоселовке. Особенно успешно действовали бригада полковника Овсянникова и самоходный полк полковника Лебедева. Наладив тесное взаимодействие, используя [878] складки местности, танкисты плотным огнем с места и умелым маневром сорвали несколько танковых атак 11?й тд вдоль обояньского шоссе и восточнее от него. В этот день рубеж, занимаемый 186?й тбр и 1450?м сап, противник так и не преодолел. При этом сап не потерял ни одной машины, а в бригаде вышли из строя от огня артиллерии лишь два танка. Комкор Бурков, лично наблюдавший отражение одной из атак, объявил благодарность всему личному составу этих соединений, как отмечается в приказе по корпусу, «за стойкость, отвагу и умение драться с врагом».

В ряде западных изданий отмечается, что 9 июля немецкие войска овладели выс. 244.8 и оттеснили советские части на ее западные скаты. Эти утверждения не соответствуют действительности. Вероятно, их авторы опирались лишь на воспоминания участников боев, не вдаваясь в детали реальной оперативной обстановки. Согласно боевому донесению № 1 штаба 10?го тк, его бригады к 4.00 10 июля сосредоточились в следующих районах:

183?я тбр — восточная окраина Круглика, северо–западная окраина Калиновки,

186?я тбр — Владимировка, роща в 0,5 км западнее выс. 244.8,

178?я тбр — Вознесеновка, Курасовка,

и к утру корпус занял рубеж: юго–западная окраина Круглика, южная окраина Калиновки, 500 м севернее Новоселовки, перекресток дорог 1 км юго–восточнее выс. 244.8.

Левее, на рубеже: юго–западные скаты выс. 244.8, выс. 239.6, выс. 211.9, выс. 195.5, Сафоновка, окопались остатки 67?й гв. сд и 31?го тк. Непосредственно на высоте 244.8 занял оборону 59?й отп, переданный в подчинение генералу Д. Х. Черниенко, и полк удерживал ее до 11 июля. Кстати, в это время, в связи с тем, что мехкорпус был полностью разбит и потерял управление войсками, ответственность за оборону района севернее Новоселовки была возложена на 31?й тк.

Силами дивизии полковника А. И. Баксова при поддержке бригад генерала В. Г. Буркова был локализован и прорыв разведбатальона «Великой Германии» с дивизионом штурмовых орудий к высоте 232.8. Из итогового боевого донесения № 00162 67?й гв. сд:

«Развивая наступления, противник овладел Новоселовкой и вышел на выс. 232.8, развивая успех в северном и северозападном направлениях.

К 17.00 9.7.43 г. огнем артиллерии и танков противник задержан в районе курганов с отм. +1,8, 2 км северо–западнее Верхопенья, выс. 232.8 и севернее северных окраин Новоселовки. [879] Контратакой 199?го гв. сп и учебного батальона дивизии противник был выбит с выс. 232.8 и части закрепились:

а) 196?й гв. сп — (иск.) роща восточнее Круглик, отрог оврага 400 м южнее кургана +2.0,

б) 199?й гв. сп — северная окраина Калиновки, отметка с горизонталью 220.0, горизонталь западнее отм. 232.8,

в) 201?й гв. сп — 1 км севернее Новоселовки,

г) учебный батальон дивизии — выс. 232.8»{829}.

К исходу дня осталось без изменений положение частей 6?го тк по правому берегу Пены. 200?я тбр и 1?я мбр, усиленные 27?й оиптабр и 79?м гв. мп, пресекли все попытки мотопехоты «Великой Германии» навести мосты в Верхопенье и выйти на западный берег. Также была отбита и атака на левый фланг корпуса, севернее села. Во второй половине дня генерал А. Л. Гетман усилил этот район. В 12.45 он отдал приказ подполковнику Ф. П. Липатенко занять 1?й мбр (в полном составе) и прочно оборонять рубеж: северная окраина Верхопенье, выс. 243.0, юго–восточный отрог лога Кубасовский фронтом на север. Затем комкор выдвинул на выс. 243.0 и 17?й тп полковника Сойко из 10?й мбр и передал в подчинение командира 22?й тбр полковника Н. Г. Веденичева 2?й мспб и две батареи артдивизиона 6?й мсбр. 22?я тбр держала оборону по западному берегу от рубежа группы М. Т. Леонова до Верхопенья включительно. Комбриг?22 одной стрелковой ротой и ротой ПТР усилил свой правый фланг, прикрыв стык со 112?й тбр на рубеже: 1,5 км восточнее Сырцева, обе батареи поставил на восточную окраину ур. Толстое, в качестве резерва, а остальные силы 2/6?й мсбр с одной танковой ротой 22?й тбр развернул в районе западной опушки леса (южнее отм. +1,8) в 3 км севернее Верхопенья.

После 16.00, когда гренадерский полк «Великой Германии» с танками, прорвав оборону 67?й гв. сд, овладел рощей севернее Верхопенья, выс. +1,8 и атаковал левый фланг 6?го тк, то на этом участке уже находилось достаточно войск, чтобы удержать врага. Хотя глубокую и прочную систему обороны построить за короткий срок не удалось. Уже в ходе второй атаки противник все–таки сумел ворваться на передний край войск левого крыла корпуса Гетмана, начались схватки в окопах. Напряженный бой длился до позднего вечера. Район севернее и северо–западнее Верхопенья интенсивно обрабатывался немецкой авиацией. Под ее прикрытием отдельные танки преодолели боевые порядки мотострелковых подразделений 1?й мбр и даже подходили к северным скатам выс. 243.0, но, получив отпор 17?го тп, отошли на исходные рубежи. [880] Для укрепления обороны этой высоты полковник Н. В. Моргунов направил взвод (4 из 9 «тридцатьчетверок», имевшихся в этот момент в 200?й тбр), а полковник Н. Г. Веденичев подтянул обе резервные артбатареи, полученные им из 6?й мсбр. Давление на левый фланг 6?го тк уменьшилось лишь после того, как к вечеру перешла в контратаку 67?я гв. сд силами 199?го гв. сп и учебного батальона на правый фланг боевых частей, атаковавших в направлении выс. 243.0. С наступлением сумерек боевые действия севернее Верхопенья прекратились.

О состоянии войск 6?го тк и сложившейся ситуации в полосе обороны его штаб изложил к 4.00 10 июля в оперативной сводке:

«1. Противник на правом фланге корпуса продолжает закрепляться на достигнутом рубеже, проводя окопные работы на выс. 210.7, 210.6. Мелкие группы противника 3–5 танков и пехота пытались наступать.

На левом фланге противник, при поддержке сильной артиллерийской и авиационной подготовки в течение дня, группами до 30 танков и пехота в течение дня многократно вел наступление на Сырцево, Верхопенье, стремясь прорвать оборону корпуса в северном и западном направлениях. Атаки противника были все отбиты с большими для него потерями в материальной части и людях.

Для обеспечения левого фланга в течение дня командиром корпуса производилась перегруппировка сил и переброска огневых средств с правого фланга на левый.

2. 6?я мсбр занимает оборону на рубеже: 3?й мсб — Чапаев, (иск.) Раково; 1?й мсб — по северному берегу р. Пена, на участке западная окр. Раково, (иск.) Шепелевка: на рубеже кустарник западнее Шепелевка, (иск.) Спицин обороняется батальон 90?й гв. сд; 2?й мсб в 14.00 передал рубеж Спицин, (иск.) лощина с кустарником западнее Сырцево, поступил в оперативное подчинение 22?й тбр.

Артиллерия на ОП: выс. 258.5 и безымянной высоте западнее выс. 243.8. Части бригады продолжают вести оборонительные работы и ведут огонь артиллерии и минометов по скоплениям пехоты и танков противника.

…За 9.7.43 г. бригада имеет потери: пушек — 1, автомашин — 1, убито — 6 чел., ранено — 11 чел. Бригада имеет личного состава — 3115 чел., из них активных штыков — 1306 чел.

Обеспечена: боеприпасами — 1,9 б/к, ГСМ — 4,7 запр., продовольствием — 7 сутодач.

3. 22?я тбр — в течение дня вела упорные бои с танками и пехотой противника. За день отбила 4 атаки танков и пехоты с большими для него потерями. Занимает оборону: 1?й тб (без [881] одной роты) выс. 243.0 — фронтом на восток; 2?й тб (без одного взвода) обороняет западную окр. Верхопенье.

Один взвод танков на западном берегу р. Курасовка западнее Калиновка.

Мспб — западный берег р. Пена на участке юго–западная окр. Верхопенье.

Иптб — на ОП 1,5 км северо–западнее Сырцево.

Силами командиров штаба бригады был организован сбор мелких подразделений и отдельных бойцов, отступающих и уходивших с передовой линии без управления. Собрано до 1,5 роты пехоты и поставлено в оборону северо–западной окр. Верхопенье.

За период боев с 6 по 9.7.43 г. бригада имеет потери: танков Т-34–9, Т-70–1, Т-60–2, 76?мм пушек — 1, убито — 30 чел., ранено — 98. Бригада имеет танков на ходу: Т-34–34, Т-70–2, Т-60–4.

Обеспечена: боеприпасами — 2,8 бк, ГСМ — 4 запр., продовольствием 8 сутодач.

4. 112?я тбр — занимает оборону на участке: (иск.) Сырцево, безымянная высота в 1,5 км северо–восточнее Березовка. Бригада в течение дня вела оборонительные бои с танками и пехотой противника. Отбила 4 атаки превосходящих сил противника, не пропустила противника в западном направлении.

Бригада имеет потери: танков Т-34–1, Т-70–2, убито — 4, ранено — 11 чел. Имеет танков: Т-34–13, Т-70–12.

Обеспечена: боеприпасами — 2 бк, ГСМ — 2 запр., продовольствия 8 сутодач.

5. 200?я тбр — обороняет прежний район: зап. окр. Верхопенье. Бригада в течение дня вела оборонительные бои с танками и пехотой противника и не допустила прорыва противника в северо–западном направлении.

Данные о ходе боя дня, потери и трофеи уточняются.

6. 270?й мп — в течение дня вел минометный огонь по скоплению автомашин, танков и пехоты противника в районах: выс. 210.7, Сырцево, Верхопенье. Полк имеет минометов — 36, ПТР — 36.

Обеспечен: боеприпасами — 2 б/к, ГСМ — 4,3 запр., продовольствия —? сутодач.

Потерь в личном составе и материальной части за день боя не было.

По уточненным данным 200?я тбр за период боев с 6 по 9.7.43 г…. имеет потери бригады: танков Т-34–33, 76?мм пушек — 4, автомашин —? убито — 78 чел., ранено — 171 чел., пропало без вести — 35»{830}. [882]

К концу дня в соединении генерал–майора А. Л. Гетмана была наиболее сильно обескровлена 200?я тбр. На 23.00 в ее составе числилось 63 танка: 54 Т-34, 5 Т-70 и 4 Т-60, в это число входили и 10 Т-34 технического резерва командира корпуса. В строю же находилось всего 14: 9 Т-34, 2 Т-70 и 3 Т-60. Полностью оказалось потеряно 33 Т-34 (32 — сгорело и 1 — разбит), в ремонт на СПАМ эвакуировали 12 Т-34, 3 Т-70 и 1 Т-60{831}.

Продолжала обороняться в излучине вместе с 6?м тк и 90?я гв. сд полковника В. Г. Чернова из 6?й гв. А. До 17.00 все три ее полка удерживали свои прежние позиции. Особенно напряженный бой пришлось выдержать подразделениям ее 272?го гв. сп. Полк дрался по линии (иск.) Спицин, (иск.) Шепелевка, выс. 219.1, западная окраина Луханина, (иск.) северовосточная часть Луханина. Было отражено пять атак 3?й тд из районов: х. Сырцев на с. Сырцево и из балки Ольховая на Луханино.

«В 17.00, — доносил комдив, — 32 танка идо батальона мотопехоты прорвали фронт 272?го гв. сп в направлении Луханино с востока и с севера. По приказу командира дивизии полк к 21.00 занял оборону на северном берегу р. Пена фронтом на юго–восток. За день подбито 17 танков, 1 бронемашина, уничтожена минометная батарея…

2. С 21.00 9.7. 43 дивизия занимает следующее положение:

268?й гв. Сп (без двух батальонов) — обороняется на старом рубеже ((иск.) выс. 233.3, (иск.) Чапаев, южная окраина Березовка, Шепелевка. — В. З.),

272?й гв. сп занял оборону на рубеже (иск.) Шепелевка, (овраг 800 м севернее Спицин), фронтом на юго–восток,

274?й гв. сп (без двух батальонов) — во втором эшелоне занимает оборону в районе выс 233.3»{832}.

К полуночи полковнику М. Т. Леонову удалось провести перегруппировку сил на своем участке. 10?я мбр без происшествий, поставив заградогонь из минометов, всеми батальонами отошла в излучину реки на участок: (иск.) Спицин, овраг 0,5 км севернее развилки дорог на западной окраине Сырцева, восточная окраина Березовка.

Таким образом, к исходу 9 июля на совместном правом фланге 1?й ТА и 6?й гв. А все части и соединения полностью перешли за р. Пену, и с этого момента по всему фронту оборона группы генерала А. Л. Гетмана и 22?го гв. ск генерала Н. Б. Ибянского строилась по правому берегу реки. Исключение составляла лишь 112?я тбр, которая частью подразделений удерживала мосты через реку в селе Сырцево, и две роты [883] 2/6?й мсбр (стрелковая и ПТР), прикрывавшие стык 112?й с 22?й тбр севернее села. Из оперативной сводки к 21.00 9 июля штаба 112?й тбр:

«3. 112?й мспб с наступлением темноты уплотняет свои боевые порядки для обороны рубежа овраг в 0,5 км севернее развилки дорог на западной окраине Сырцево, овраг западнее северных окраин Сырцево. В течение дня задержано, согласно Вашего приказа № 13, и включены в строй батальона 26 красноармейцев и младших командиров. Потери за день: убито 4 человека, ранено — 11 чел.

4. 124?й тб, в составе 4 Т-34 и 4 Т-70, находится на рубеже восточная окраина Березовка, безымянная высота в 1 км северо–восточнее Березовки. Один взвод танков в составе 3 Т-70 был выдвинут к северному мосту через р. Пену в Сырцево. Батальон вел огневой бой с противником с места и коротким маневром. За день подбито 2 Т-6, 2 Т-4, 2 самоходных орудия.

5. Потери: подбит один танк Т-34 (отбуксирован в укрытие, где продолжал вести огонь с места), с наступлением эвакуирован в тыл. За день ранено — 2 человека (один из них командир батальона — легко и остался в строю).

6. 125?й тб, в составе 9 Т-34 и 5 Т-70, находился в течение дня на рубеже безымянная высоты в 1 км и в 1,5 км северо–восточнее Березовки. Один взвод в составе 3 Т-70 был выдвинут к северному мосту через Пену в Сырцево. Батальон вел огневой бой с противником с места и коротким маневром. За день батальон потерял: один танк Т-70 подбитым и один танк завалился в овраг. Ранен один человек. Уничтожена одна автомашина противника.

7. Иптб — находилась в течение дня на ОП на северных скатах безымянной высоты в 1,5 км северо–западнее Березовки и вела огонь по танкам и пехоте противника. За день уничтожено 1 Т-6 и рассеяно до роты пехоты. Потери: ранен один человек»{833}.

Наибольшего успеха в этот день войска Гота добились на левом фланге 1?й ТА. Соединения 31?й тк держались стойко, но к исходу дня, как и в 3?м мк, силы оказались исчерпаны. В центре обороны и на флангах после полудня корпус принял удар боевых групп сразу четырех вражеских танковых и моторизованных дивизий. Во второй половине дня 2?му тк СС и 48?му тк удалось наконец оттеснить часть сил генерала Д. Х. Черниенко из района Ильинский, Красная Поляна, Береговой, Веселый, Сухо — Солотино и сомкнуть смежные фланги. Около 13.00 разведгруппа мд «Мертвая голова» установила связь с частями 11?й тд. [884]

До этого момента командование 4?й ТА было вынуждено привлекать для прикрытия стыка между их флангами 339?й пехотный полк 167?й пд. Теперь он освободился, и Гот, выведя его в свой резерв, решал, где наиболее эффективно его применить. Мотивируя тем, что оборона советских войск в Верхопенье и севернее усилена танками и средствами ПТО, поэтому с ходу смять ее не удастся, предстоят тяжелые бои, Кнобельсдорф попросил оставить полк в его распоряжении. Как вариант рассматривалось предложение перебросить его 10 июля на север, для усиления стыка «Великой Германии» и 11?й тд, чтобы дать возможность генералу Хейерляйну вывести один из своих полков на левый фланг дивизии и усилить ударную группу при наступлении в юго–западном направлении. Из журнала боевых действий 48?го тк:

«Командование корпуса настаивает, чтобы 339?й полк 167?й пд был передан корпусу для прикрытия северного фланга. 8 76.30 командование армии полагает, что 339?й полк 167?й пд может быть передан до 10.7 в распоряжение армии для применения в данном районе.

16.45. Командир 339?го грп предложил выдвинуть полк с 11?й тд в северном направлении. Командующий армией отклонил предложение, так как полк предназначен для решения других задач и не должен так далеко отдаляться от своей дивизии»{834}.

В послеобеденные часы Гот находился на КП 2?го тк СС. Он уже примерно знал, чем может закончиться сегодняшний день, и сосредоточил свое внимание на подготовке удара 2?го тк СС в направлении станции Прохоровка, который считал для армии первостепенной задачей на ближайшее время. Поэтому и отказал Кнобельсдорфу в его просьбе. Прорабатывая завтрашнее наступление Хауссера, генерал видел, как ожесточенно сражаются русские на уже сильно разбитых позициях, и понимал, что на подготовленных рубежах юго–западнее станции они будут драться еще упорнее. Для достижения намеченной цели корпус СС крайне нуждался в подкреплении, но резервов не было. Эту проблему командующий 4?й ТА попытался решить следующим образом. Он приказал расширить участок обороны 167?й пд по Липовому Донцу, передав обратно в ее состав 339?й пп. Это позволяло сократить рубеж «Дас Райх» и высвободить часть ее сил, в первую очередь бронетехнику, для удара на Прохоровку. Кроме того, вместе с пехотным полком генералу Триренбергу возвращался и один дивизион его артполка, что позволит почти безболезненно [885] вернуть дивизии «Мертвая голова» ее дивизион штурмовых орудий, находящийся сейчас в качестве резерва в 167?й пд.

Но вернемся к рассмотрению хода наступления 2?го тк СС. После того как были пройдены оставленные нашими войсками села Веселый, Малые и Большие Маячки и Грезное (после непродолжительного боя), дивизии СС увязли на рубежах 31?го тк. Первые утренние сообщения из боевых групп дивизий Виша и Приса казались обнадеживающими, но затем обстановка изменилась. Хотя 1?й грп «Лейбштандарт» и овладел восточной окраиной Сухо — Солотина, но дальше продвинуться ему не удалось. В дивизии «Мертвая голова» положение было еще сложнее. Ее 6?й грп СС так и не вступил в бой, его подразделения продолжали сосредотачиваться в Озеровском, а боевая группа 5?го грп СС оберштурмбаннфюрера О. Баума самостоятельно никак не могла сломить сопротивление перед Кочетовкой.

После взятия Новоселовки 11?я тд получила приказ помочь 2?му тк СС. Ее передовые части должны были нанести удар в тыл оборонявшимся частям русских перед его фронтом и овладеть линией выс. 227.0 (севернее Кочетовки) — выс. 235.9 — выс. 248.3 — развилка дорог севернее сел — выс. 232.8.

Но ее продвижение, как и удар бригады «пантер», было остановлено вводом в бой корпуса генерала В. Г. Буркова. Столкнувшись с новыми многочисленными советскими танковыми соединениями, командование 48?го тк попросило усилить воздушные удары перед фронтом обеих дивизий. Из журнала боевых действий 186?й отбр:

«Противник вел наступление силами до полка пехоты при поддержке 70 танков в направлении Зоринские Дворы, Красно — Октябрьское, Владимировка.

Авиация противника весь день производит массированные налеты на расположение бригады. 9 самолетов с включенными сиренами в течение 30 минут беспрерывно бомбили и обстреливали боевые порядки наших частей, 186?я тбр прочно удерживала свои позиции на рубеже: развилка дорог Белгород — Кочетовка, ур. Меловое. Все атаки противника были отбиты»{835}.

В ходе боя 59?й отп майора Листратенко потерял 7 танков Т-34 и 1 Т-70, в 186?й тбр подполковника Овсянникова сгорело 2 танка Т-34. Поддерживавший ее сап потерь не понес.

К исходу 9 июля вышли из боя и сосредоточились у высоты 49?я, 180?я и 192?я отбр. Танки бригад полковника Киселева и Каравана были подчинены подполковнику А. Ф. Бурде. [886]

В то же время участок между дорогой, ведущей от обояньского шоссе к Сухо — Солотину, и дорогой, идущей от шоссе к Кочетовке, пока был заблокирован истребительно–противотанковыми полками, танками 242?й и 192?й тбр. У выс. 248.7 упорно дрались девять экипажей тяжелых танков 203?го оттп. Вечером его начальник штаба майор Поветкин докладывал:

«В 5.00 противник начал авиационную и артподготовку. В 12.00 крупными силами танков и пехоты он перешел в наступление в направлении шоссе Белгород — Обоянь при поддержке авиации и артиллерии. Полк по приказу командира 1?й гв. тбр занял оборону:

3 танка KB — южная опушка рощи, что в З км южнее д. Новоселовки,

9 танков — южные скаты выс. 248.7.

…В результате боя продвижение противника было приостановлено на рубеже отм. 240.4 — Новоселовка. Во время боя личный состав проявил мужество и отвагу. Экипаж танка KB?1, где командир ст. лейтенант Гаврилов, уничтожил (поджег) три танка Т-6, причем свой танк сберег, во время бомбежки Гаврилов был ранен. Экипаж танка KB, где командир лейтенант Мартюков, смело вступил в единоборство с немецкими «тиграми» и два из них поджег.

Смертью храбрых погиб лейтенант Трущин, его экипаж подбил один танк Т-6.

Экипаж танка старшины Губанова под непосредственным руководством командира 1?й роты капитана Хударкова, оказавшись в окружении танков противника, умело вышел по исключительно труднопроходимой местности (заболоченность, овраг), сохранив боеспособность техники и экипажа. Полк истребил до 70 солдат и офицеров противника. Всем боем руководил командир полка?…оин, находясь непосредственно в боевых порядках своих танков.

Потери полка… убиты — 4 человека, ранено с эвакуацией в госпиталь — 13»{836}.

Перед дивизией «Лейбштандарт» сплошного фронта не было. Войска Д. Х. Черниенко вели маневренную оборону. На рубеже западная часть Сухо — Солотина — южная окраина Кочетовки оборонялся 154?й гв. сп 51?й гв. сд. Боевая группа 2?го грп (группа Крааса) до 14.00 дважды переходила в наступление силою до 50 танков и двух батальонов мотопехоты на южную окраину Сухо — Солотина, но под огнем стрелкового полка, танков бригад 31?го тк и батарей сводного артполка 28?й оиптабр отходила назад. Второй раз командиру 154?го гв. сп пришлось задействовать свой резерв — две роты автоматчиков [887] и снять часть сил 1?го сб. Тем не менее после 12.00 разведбатальон «Лейбштандарт» сумел пройти через незакрытую брешь на левом фланге полка и 100?й тбр, державшейся в Кочетовке. Не встретив сопротивления на неприкрытых стыках, эсэсовцы вошли в село и передали сообщение, что в Сухо — Солотине русских нет. После чего разведотряд двинулся далее к дороге Кочетовка — обояньское шоссе. У выс. 235.6 эта группа была встречена огнем 29?й оиптабр. В течение часового боя, потеряв два танка, немцы откатились.

В 14.00 правый фланг 154?го гв. сп был атакован танковыми группами сразу двух дивизий: «Лейбштандарт» ударила в направлении южной окраины Сухо — Солотина, а 11?я тд — от выс. 260.8 в направлении на выс. 240.4. Эсэсовцы прорвались через позиции 3?го сб, к церкви Сухо — Солотина, но контратакой 2/154?го гв. сп и резервом — двумя ротами автоматчиков командиру полка вновь удалось оттеснить противника. Но атаки продолжались, в этот момент от выс. 224.5 части дивизии «Мертвая голова» вышли на южные окраины Кочетовки. Не сумев смять рубеж гвардейцев фронтальными ударами, эсэсовцы решили взять полк в клещи. Из Кочетовки несколько танков прорвалось в его тыл, батальоны к этому моменту понесли большие потери, боеприпасы заканчивались. После 17.00 подразделения 154?го гв. сп начали отходить сначала на позиции 100?й тбр в Кочетовку, а после 23.00 на север, собираясь на рубеже выс. 195.5, выс. 207, выс. 209.3.

Успешно оборонялись в Кочетовке танкисты полковника Иванова и майора Проценко. Бои здесь шли очень тяжелые, используя пересеченную местность и строения, экипажи успешно дрались с численно превосходящим противником. Понять, что происходило в селе, сегодня непросто. Документальная база скудная, большинство участников давно ушли из жизни. В донесениях дивизии бригаденфюрера Приса конкретный ход боевых действий до конца дня обходится стороной. Да оно и понятно, кому хотелось доносить о том, что практически ничего не сделано. В 20.00 разведотдел 2?го тк СС докладывал, что наступление боевой группы 5?го грп СС (группа Баума) на Кочетовку было остановлено танковой группой русских силами 20–30 танков. Эсэсовцы до полуночи топтались перед окраинами села. В то же время боевая группа 6?го грп СС (группа Беккера) только в 16.50 сосредоточилась в районе х. Озеровский и, наконец, перешла в атаку на село Красный Октябрь с задачей захватить плацдарм на правом берегу Псела.

В таком случае непонятно, что за группа танков предприняла атаку на Васильевку сразу после полудня и задержала смену 10?го тк? Из доклада генерала А. Ф. Попова командующему фронтом:

«Сегодня, в 13.40, группа немецких танков в [888] количестве 30–40 штук без пехоты из направления Красный Октябрь, Прохоровка, Козловка вышла с юга Васильевка в район церкви. Мое хозяйство завязало с этими танками бой, в результате которого удалось подойти и уничтожить 8 средних танков. С наступлением темноты установлено 6 танков «тигр», 4 средних танка и два легких находились западнее церкви. Мною поставлена задача — в течение ночи указанные танки уничтожить»{837}.

Вероятно, разгадка кроется в донесении штаба «Лейбштандарт» на 18.35. В конце его лишь одна незаконченная фраза: «Удар на Прохоровку». В полдень командир 2?го тк СС был в дивизии «Мертвая голова», где ему доложили, что переход в наступление 6?го грп «Т. Ейке» планируется примерно в 14.30. Хауссер понял, что задача по созданию плацдарма находится под угрозой срыва, а возможно, и завтрашняя атака в излучину Псела тоже. К этому моменту большой активности русские не проявляли. Разведка доносила, что они сосредотачивают танки на левом фланге «Дас Райх» за железнодорожной насыпью в районе Ивановских Выселок. Туда были направлены штурмовики и пикирующие бомбардировщики. Исходя из этого, он отдал приказ штандартенфюреру Н. Краасу, командиру 2?го грп «Лейбштандарт», прикрывавшего стык между двумя дивизиями, провести разведку боем в направлении Васильевки. Что и было сделано. Встретив отпор находившихся в северо–западной части села батальонов 99?й тбр (в отчете этой бригады об этой стычке также указано) и 26?й тбр, немцы отошли. А несколько позже атаку повторила уже боевая группа 6?го грп СС.

Перед селами на левом берегу Псела эсэсовцев группы Беккера встретила огнем оставленная здесь генералом В. Г. Бурковым 11?я мсбр полковника П. Г. Бородкина. Позиции ее 1?го мсб находились на окраинах сел Красный Октябрь — Прохоровка — северная часть Козловки, 2?го мсб — южная часть Козловки и Васильевки.

Согласно данным ее штаба, в этот день из района выс. 217.9 эсэсовцы трижды атаковали ее позиции: в 17.00, в 18.00 и в 19.30 сразу в двух направлениях на южные окраины Васильевки и на Красный Октябрь. Успешной оказалась лишь последняя атака. В 19.50 в штаб мд «Мертвая голова» было сообщено, что подразделения Беккера ворвались в Козловку. В ходе этого боя 6 танков при поддержке пехоты пытались прорваться и на левый фланг 285?го сп 183?й сд. Удар был нацелен в стык 2?й и 3?й рот 1?го сб, но полк подполковника А. К. Карпова без особых усилий огнем поддерживавшего его [889] дивизиона 623?го ап быстро отразил атаку. Боевые действия в селах на левом берегу реки шли до полуночи. Эсэсовцам удалось оттеснить первый батальон и часть второго бригады полковника П. Г. Бородкина из Красного Октября, Прохоровки и Козловки, а также овладеть южной окраиной Васильевки. Существенным успехом 6?го грп СС явился захват невзорванного моста в Красном Октябре. При отходе 11?я мсбр не успела его подорвать. Эсэсовцы использовали его для переброски пехоты и с ходу, форсировав реку, попытались двумя ротами развить дальнейший успех в излучине, ударив на северо–восток в направлении на х. Веселый и на выс. 226.6. Но плотным огнем 52?й гв. сд были остановлены, и перед полуночью гвардейцы подполковника Г. Г. Пантюхова сбросили переправившуюся группу в реку. Об этом факте начальник штаба 23?го гв. ск полковник Писарев так докладывал в оперативной сводке № 0133 к 4.00 10 июля:

«Противник в 19.00 силою до 2?х рот пехоты при поддержке 4?х танков переправился через р. Псел и атаковал боевые порядки дивизии, но успеха не имел, отошел на исходное положение. В 22.00 силою до двух пехотных полков при поддержке до 50 танков атаковал вторично боевые порядки дивизии, но был встречен организованным огнем и, понеся большие потери, откатился на исходное положение»{838}.

Тем не менее, хотя полноценный плацдарм создать не удалось, к утру 10 июля соединения 2?го тк СС сумели подготовить площадку на левом берегу реки для броска за Псел. Хотя рядом находился наш полнокровный танковый корпус — полторы сотни боевых машин, но удержать неприятеля не удалось.

Бои за Кочетовку шли до рассвета 10 июля. Боевые группы двух дивизий СС: 2?го грп СС и 5?го грп СС — штурмовали село более 14 часов. Один из ветеранов 100?й тбр в разговоре с автором так охарактеризовал результаты боя за Кочетовку: «Наша бригада костьми легла в этом селе».

Действительно, соединение полковника Н. М. Иванова как танковая бригада после боя в Кочетовке перестало существовать. Обратимся к донесению ее начальника политотдела майора Коновалова:

«Доношу, что бригада по приказу вышла из боя и сосредоточилась утром 10.7.43 в районе западной окраины д. Шипы (КП — овраг).

За время упорных боев с противником за д. Кочетовка, которая была оставлена в 4.00 10.7.43 г. в результате того, что 242?я тбр и 154?й гв. сп 51?й гв сд, действовавшие справа в районе Сухо — Солотино, отошли в 17.00 9.7.43 г. и открыли [890] фланг нашей бригаде, в районе НП (мельница в Кочетовке), просочились автоматчики и вытеснили НП.

При появлении танков противника 237?я тбр отошла с левого фланга нашей бригады в 20.00 9.7.43 г. В результате упорного боя наша бригада не смогла выдержать одна натиска сил противника и с боем в 4,00 10.7.43 вышла из боя, понеся следующие потери:

А) Танков, сожжено противником — 24,

подбито, они же взорваны нами — 5, разбито самолетами противника — 2,

отправлено в СПАМ — 14,

подорвано, из–за невозможности эвакуации и техремонта — 5,

в 237?й тбр — 2 танка, в 49?й тбр — 1.

Б) Личного состава: убито 58 человек, ранено 84 чел., не выяснено — 71, в плену у противника — 2.

В боевой готовности танков: Т-34 — нет, танков Т-70–3 (2 из них находятся в 31?м тк). Противотанковая батарея уничтожена полностью. Штаб бригады (автобус, рация РБС и 12 РБ) — уничтожены, ранен начальник штаба бригады майор Скрибинский и его помощник по учету личного состава интендант 2?го ранга тов. Зоренко (обгорел). Выведена из строя 37?мм зенитная пушка, остальные 3 пушки неизвестно где.

Бригада в настоящее время не боеспособна. Ее остатки стягиваются и собираются»{839}.

Следует отметить, что успеху боевой группы 2?го тк СС способствовала спокойная оперативная обстановка на правом крыле корпуса. Советское командование, из–за отсутствия достаточных сил, не предпринимало на фронте «Дас Райх» и 167?й пд активных действий, за исключением имитации наступления 2?м гв. Ттк. Поэтому на участке (иск.) Васильевка, свх «Комсомолец», Беленихино и далее вдоль поймы Липового Донца до Киселева, где оборонялись четыре дивизии 69?й А: 183?я, 93?я гв., 89?я гв. и 375?я сд, в течение всего 9 июля существенных изменений в оперативной обстановке не произошло. Основные усилия в этот день генерал В. Д. Крюченкин прилагал для удержания рубежей (иск.) Васильевка, Беленихино и приведения в порядок системы обороны 48?го ск от Беленихина по р. Липовый Донец.

Здесь шла достаточно размеренная и, если сравнивать с полосой 1?й ТА, даже спокойная фронтовая жизнь. Как и планировало командование 69?й А, был усилен опасный участок в районе станции Беленихино. Отсюда готовился уйти 5?й гв. Стк, поэтому генерал–майор A. C. Костицин выдвинул в первый [891] эшелон 295?й сп майора Л. И. Матюшенко. К 10.00 9 июля он занял оборону по линии железной дороги, прикрыв с запада Беленихино и Лески. Позиции его подразделений располагались: отм. +1,9, МТС, лог Сухая Плота, (иск.) железнодорожная будка южнее казарм. Из состава полка были выведены две стрелковые роты в резерв комдива, а на их место прибыли 3?я и 6?я армейские штрафные роты{840}, а также взвод саперов и 123?й отдельный батальон ПТР. Для упрощения управления войсками в оперативное подчинение 295?го сп был также передан и занимавший ранее здесь оборону 158?й гв. сп подполковника М. К. Белова из 51?го гв. сп, усиленный взводом саперов 490?го осб. Он занимал участок (иск.) казармы южнее Лески, выс. 205.6, (иск.) выс. 209.8, будка южнее Тетеревина.

Находившийся в полосе 183?й сд Сталинградский корпус в этот день боевых действий не вел. Его 6?я гв. мсбр, численностью 902 активных штыка, занимала оборону в первом эшелоне в районе Беленихино — Лески совместно с частями дивизии. Обескровленные бригады пытались восстановить хотя бы ту технику, что удалось вытянуть с поля боя под Калинином 8 июля. Их ремонтные подразделения работали круглосуточно. Все танки корпуса сводились в две бригады. Наиболее пострадавшие — 20?я гв. тбр и 48?й гв. отпп передали остатки материальной части в 21?ю гв. тбр и вышли в район х. Сторожевое и с. Красное.

Как и планировалось, 93?я гв. сд после 18.00 сменила 2?й гв. Ттк и заняла оборону в одну линию тремя полками по левому берегу Липового Донца. Ее правый фланг был примкнут к левому 158?го гв. сп. Дивизия, по распоряжению Н. Ф. Ватутина, была передана из 2?го гв. Ттк в состав 69?й А. Из боевого донесения на 19.00 9 июля командира 48?го ск генерал–майора З. З. Рогозного руководству 69?й А:

«3. 93?я гв. сд занимает полосу обороны: (иск.) Петровский, Новые Лозы, Дружный по восточному берегу реки Липовый Донец. Численный состав дивизии — 8000 человек, вооружение — 90 %.

3. 89?я гв. сд занимает полосу обороны: (иск.) Дружный, Петропавловка. Численный состав дивизии — 8000 человек, вооружение — 95 %.

4. Дивизии, перешедшие в подчинение корпуса, занимают прежние рубежи, усовершенствуют систему обороны»{841}.

Кроме того, в состав 48?го ск была включена и 375?я сд [892] полковника П. Д. Говоруненко, которая обороняла рубеж: село Шопино{842}, выс. 211.6, выс. 190.5, роща севернее Покровка, свх «Главплодоовощ», х. Шопино, Хохлово, Киселево. Таким образом, от Васильевки до Гостищево включительно была создана сплошная прочная линия обороны, усиленная на опасных направлениях двумя танковыми корпусами генерал–майора А. Ф. Попова и полковника A. C. Бурдейного. Причем танковые соединения, как и положено, были полностью выведены во второй эшелон.

Спокойно вел себя и противник, дивизия «Дас Райх» не предпринимала каких–либо активных действий на своем фронте. Инициатива здесь находилась в руках Тацинского корпуса. По приказу Н. Ф. Ватутина его командование организовывало разведку танковыми подразделениями и демонстрировало наступление силами 4?й гв. тбр и 25?й гв. тбр в центре и на правом фланге. На участке Петровский, Нечаевка, выс. 210.7 (западнее ст. Тетеревино) действовали два взвода Т-34 и Т-70 из бригады полковника А. К. Бражникова, а в направлении севернее Рождественка, Петровский танкисты подполковника С. М. Булыгина.

Короткие контратаки гвардейцев при поддержке пехоты части «Дас Райх» встречали очень плотным огнем артиллерии и минометов. В ходе этих так называемых «демонстративных» атак, имевших цель держать противника в напряжении и не позволить ему перебрасывать с этого участка силы на фронт, 1?й ТА 2?й гв. Ттк потерял значительно больше людей, чем в иные дни, когда сам отражал атаки противника. Причем если прежде в числе потерь убитых было меньше, чем раненых, то 9 июля оказалось все наоборот — погибших в три раза больше, чем раненых. Причина этого известна: позиции эсэсовцев, где была организована сложная и многослойная система огня, атаковались без поддержки авиации и предварительной обработки артиллерийскими средствами. Из итогового донесения командования 2 гв. Ттк на 21.00:

«1. Противник в течение 9.7.43 г. усиленно подтягивал танки и мотопехоту для усиления танковой ударной группировки перед правым соседом. На участке Лучки, Рождественка, Непхаево сосредотачивал до 75 танков и двух батальонов пехоты.

Особую активность противник проявлял на участке: Дальняя Игуменка, Мелехово, сосредоточив южнее Мелехово до 70 танков и неустановленное количество мотопехоты, и в течение [893] дня вел бой за овладение Дальняя Игуменка, Мелехово, одновременно подтягивал танки и мотопехоту на этом участке.

2. Произведенная частями корпуса перегруппировка с целью демонстрации подготовки наступления на участке: Лучки, Рождественка достигла цели. Противник подтянул из района Озеровский, Бол. Маячки в Лучки и Нечаевка до 45 танков и мотопехоту и из района Смородино в район лес, что юго–восточнее Нечаевка, до 30 танков и мотопехоту с артиллерией. Авиация противника непрерывно вела разведполеты над районом наших частей.

3. Части корпуса в течение дня вели разведку во всех направлениях и вели огневой бой с противником.

47?й гв. ттпп в течение дня вел бой с танками и мотопехотой противника в Дальняя Игуменка, понеся потери (сожжено 2 танка «Черчилль» из 5 боеспособных), полк отошел на юго–восточную окраину Хохлово, где занял оборону. В 16.00 противник овладел Дальняя Игуменка, после чего колонна танков противника (до 25 танков) с мотопехотой и артиллерией отмечена в движении на Шишино. Положение остальных частей корпуса без изменения.

4. Имею боеспособных танков: танков — Т-34–83 шт., Т-70–52, «Черчилль» — 3.

Материальная обеспеченность (в первом эшелоне): бензин КБ?70–1,3 запр., автобензин — 2,0 запр., дизельное топливо — 1,8 запр., боеприпасы в б/к — 1,0, продовольствия в с/д-4,0.

5. Уничтожено противника: танков — 5, самолетов — 3, солдат и офицеров — 100.

При этом потерял: — личного состава: убито — 184, ранено — 64.

— танков: «Черчилль» — 2»{843}.

Утром 9 июля в состав корпуса прибыл положенный по штату 755?й отдельный истребительно–противотанковый дивизион. На его вооружении стояли 12 85?мм зенитных орудий образца 1939 г., которые буксировали американские грузовики «Студебекер»{844}. Он имел двойное назначение. При необходимости расчеты зениток могли не только отразить танковую атаку, но и прикрыть войска от ударов вражеской авиации. Единственным слабым местом дивизиона было недостаточное [894] количество радиосредств. По штату дивизион располагал лишь одной рацией, что осложняло управление огнем при развертывании на широком фронте. В этих условиях было невозможно быстро сконцентрировать огонь всех орудий в определенном направлении. Поэтому входе боя каждый командир орудия самостоятельно решал задачи без учета ситуации у соседа. Комкор передал дивизион в подчинение полковника С. К. Нестерова, командира 26?й гв. тбр, расположенной в Шахове.

Находясь в узком коридоре прорыва, разведорганы 2?го тк СС и его дивизий вели непрерывную разведку и наблюдение, особенно в районах вероятного сосредоточения советских танковых частей и соединений. В преддверии наступления на ст. Прохоровка особое внимание вражеской разведки вызывал участок: свх «Комсомолец» — Ивановский Выселок — Беленихино. Во–первых, сюда после контрудара 8 июля отошли танковые соединения русских. Во–вторых, здесь располагалось ур. Сторожевое, густые рощи и противоэрозийные лесопосадочные полосы, в которых можно было замаскировать технику. В-третьих, учитывая приказ командования 4?й ТА о переходе 10 июля корпуса в наступление на Прохоровку, его штаб вел скрупулезное изучение системы обороны на участках, намеченных для прорыва.

В дневной сводке офицеры штаба дивизии «Дас Райх» довольно точно указали расположение сил 2?го тк, находившегося перед ее фронтом, и кратко изложили действия танковых бригад полковника A. C. Бурдейного:

«В Рождественке противник вел работы по установлению запасного моста под прикрытием огня танков и артиллерии (25?я гв. тбр. — В. З.). Враг вел разведку в балке севернее дороги Смородино — Рождественка на участке 627?го саперного батальона. Она была отражена сосредоточенным огнем всех видов вооружения. Методическим огнем артиллерии прекращены работы на мосту.

С 7.45 враг сконцентрировал на участке перед полком «Фюрер» в балке восточнее Калинин и перед участком полка «Германия» около Ивановские Выселки и свх Комсомолец большие силы танков и пехоты (5?го гв. Стк и 2?го тк. — В. З.).

В 8.40 враг напал танками и пехотой на позиции 3?го батальона полка «Германия» вдоль дороги Ивановский Выселок — Тетеревино (4?я гв. тбр. — В. З.). Сосредоточенным огнем всех видов вооружения, особенно артиллерии, атака отбита. Враг отошел. Из участка полка «Германия» наблюдается большее скопление танков в течение всего дня в лесу строго на восток от Ивановских Выселок. В 15.00 за короткое время подсчитано 50 танков. Из этого можно сделать вывод, что в [895] течение дня в этот лес въехало около 100 танков. Там же замечена и пехота силою до батальона (169?я тбр 2?го тк. — В. З.). В лесочке в 2 км южнее леса восточнее Ивановский Выселок полком «Германия» наблюдалось скопление 25 танков. Деятельность вражеской авиации была не столь активна, как в прежние дни.

В 10.00 танковая атака и прорыв на позициях 1?го батальона полка «Фюрер» восточнее Калинина. Атака отражена.

В 12.25 была отражена атака вражеских танков от 10 до 15 единиц с пехотой у лесного массива южнее Тетеревино. Вражеская пехота понесла значительные потери (4?я гв. тбр. — В. З.)»{845}.

Следует отметить, что к донесениям разведки в штабах вражеских соединении относились очень внимательно. Командование понимало, как важно вовремя использовать этот «скоропортящийся продукт», поэтому реагировало на них очень оперативно. Так, лишь только были получены в 16.00 данные о сосредоточении за железной дорогой танков 2?го тк, как уже в 16.30 над этим районом появились штурмовики и пикирующие бомбардировщики. Район ур. Сторожевое на короткий срок превратился в огромный огненный котлован.

В это же время на восток от позиций в нашем ближнем тылу действовала дальняя тактическая разведка 2?го тк СС, которая отслеживала пути подхода к переднему краю. Именно одна из ее групп в 16.30 первой засекла и передала информацию о подводе русскими новых значительных сил с востока. Это двигались в район Прохоровки из Степного фронта резервы Ставки — колонны 18?го тк генерал–майора B. C. Бахарова. На помощь Воронежскому фронту спешила 5?я гвардейская танковая армия генерал–лейтенанта П. А. Ротмистрова. Шла, чтобы окончательно остановить эсэсовцев и погибнуть, прославив свои знамена на знаменитом в будущем «Прохоровском танковом поле».

Нельзя не признать, что 9 июля оба соединения 4?й ТА действовали очень напористо и активно, это позволило им добиться сравнительно больших результатов, чем прежде. Их дивизии в значительной мере выполнили тактические задачи, которые ставились перед ними на 9 июля. Противник овладел почти полностью важными пунктами обороны 1?й ТА и 6?й гв. А на втором рубеже — тремя крупными селами Верхопенье, Сухо — Солотино и Грезное, находящимися в поймах рек, обычно очень сложных для действий войск. 2?й тк СС создал условия для удара на Прохоровку: 31?й тк был оттеснен на север за пойму р. Солотинки, а левый берег Псела на участке [896] Красный Октябрь — Васильевка (частично) занят 6?м грп СС. В то же время главная задача — форсирование Псела и создание полноценного плацдарма для развития наступления в восточном и северо–восточном направлениях — дивизией «Мертвая голова» решена не была.

Заметно продвинулись на север войска 48?го тк, и хотя вторая армейская полоса ими полностью не была прорвана, но наиболее укрепленную ее часть они преодолели, до третьего (тылового) рубежа остались считаные километры.

Этот момент был важен в психологическом плане. Тыловая полоса не была занята войсками, и на нее с марша «садились» подходившие части и соединения генералов E. H. Чибисова и К. С. Москаленко. Н. Ф. Ватутин понимал, что эти успехи лишь тактическая победа немцев. Войска Манштейна выдыхаются, в то же время фронт уже обладает, благодаря резервам Ставки, значительным численным превосходством в живой силе и технике. Поэтому противник не мог кардинально повлиять на ситуацию: прорвать оборону на всю глубину и выйти на оперативный простор. При этом командующему оказалось вдвойне сложно объяснять «наверху», почему его войска все время отходят. И. В. Сталину было не до деталей, выделяя огромные силы, он требовал конкретных и весомых результатов, причем не когда–нибудь, а немедленно. Поэтому генерал армии Н. Ф. Ватутин был вынужден лавировать в этой обстановке и делал это как умел, используя опыт и знания, накопленные при работе в Генштабе.

Вот лишь один яркий тому пример. В подготовленном штабом фронта боевом донесении № 00214 на имя тов. Иванова{846} к 24.00 9 июля 1943 г., которое Николай Федорович просматривал и подписывал лично с членом Военного совета и зам. начальника штаба, он в предложении «59?й тп, 86?я тбр, батальон 10?го тк и 4?й гв. иптап ведут бой с прорвавшимся противником на рубеже в 1,5 км севернее Новоселовки» зачеркнул слова «с прорвавшимся противником на рубеже в 1,5 км севернее», хотя прекрасно знал, что это чистая правда, и на их место дописал карандашом — «на подступах». В результате в Москве прочли «59?й тп, 86?я тбр, батальон 10?го тк и 4?й гв. иптап ведут бой на подступах к Новоселовке»{847}. Это означает, что не было никакого прорыва практически до третьего рубежа, войска фронта, как и прежде, удерживают врага на втором оборонительном рубеже. Подобные маневры помогали избежать упреков Верховного в неумении воевать и сдерживать немцев.

Подобные мелкие нюансы, конечно же, не красили Н. Ф. Ватутина, [897] и вряд ли о них не знал И. В. Сталин. Этим грешили все генералы, но не видеть вранья мог лишь только слепой, каковым Иосиф Виссарионович никогда не был. Главный маршал авиации А. Е. Голованов, командующий дальней авиацией Красной Армии в годы войны, вспоминал, что Верховный даже завел у себя записную книжечку — «колдуна», в которой записывал вранье отдельных генералов и называл ее «средством от брехунов»{848}.

В Генштабе тоже трезво оценивали и лично командующих, и их начальников штабов, поэтому начальник оперативного управления Генштаба, его заместители и даже направленцы, часто через голову командующего фронтом, связывались со штабами армий, а иногда и корпусов для получения точных данных из первых рук. Конечно же, это нарушало субординацию, затрагивало самолюбие генералов, человек чувствовал недоверие к себе. Мало того, это в определенной степени мешало управлению войсками фронта. К. К. Рокоссовский писал:

«Считаю, что с нашей стороны поступала достаточная информация. Но вот некоторые работники Генерального штаба допустили излишнее дерганье, отрывали от горячего дела офицеров штаба фронта, в том числе и его начальника, требуя несущественные сведения или выясняя обстоятельства того или иного события в неустановленное планом время.

В самой напряженной обстановке Малинин (начальник штаба фронта) трижды вызывался из Генштаба к проводу для сообщения о занятии противником малозначащей высоты на участке одного из полков 70?й армии. Я бы постеснялся по этому вопросу вызывать к проводу начальника штаба дивизии, не говоря уже об армии.

Нередко из Москвы, минуя штаб фронта, запрашивались сведения от штабов армий, что влекло за собой перегрузку последних, поскольку им приходилось отчитываться и перед непосредственным командованием. Узнав о подобных фактах, я вынужден был вмешиваться и в решительной форме потребовать прекратить вредную практику.

Представителям крупных штабов нужно понимать и учитывать сложность обязанностей офицеров штабов более низкого звена, а также их чрезвычайную занятость, особенно во время напряженного боя, и не отрывать от работы по мелочам.

Установленная форма (кто, когда, кому и о чем доносит) должна соблюдаться и не нарушаться в первую очередь высшими штабами.

Упоминая о наблюдавшейся тенденции со стороны Генерального штаба управлять или добывать сведения от войск, [898] минуя командование фронта, должен сказать, что в этом была погрешна и Ставка. На третий день боя меня вызвал к проводу A. M. Василевский и сообщил, что командующий 70?й армией И. В. Галанин болен, так как не мог ему членораздельно доложить об обстановке на участке армии. Доложив Василевскому последние данные о положении 70?й армии, я счел нужным выехать туда лично. Прибыв в армию, никакой «крамолы» не нашел. Нормальным оказалось здоровье Галанина.

В этом тоже было проявлено определенное недоверие, о котором я уже говорил, к командующему фронтом. Все эти тенденции особенно проявлялись со стороны представителей Ставки, находившихся при том или ином фронте.

Считаю, что такие вопросы, как разработка крупной стратегической операции с участием нескольких фронтов или отработка взаимодействия между ними, целесообразно рассматривать в Ставке путем вызова туда командующих соответствующими фронтами. Кстати, впоследствии так и делалось, что приносило существенную пользу»{849}.

Командующий фронтом изложил свое, вполне обоснованное видение ситуации, но, чтобы объективно оценить действия руководства Генштаба, необходимо понять и их логику. Бесспорно, в действиях офицеров и генералов Генштаба прослеживается элемент перестраховки. Это не прибавляло им авторитета и уважения. В то же время нельзя не признать — повод для недоверия давали сами фронтовые управления. Еще свежи были в памяти ошибки 1942 г. и зимнего наступления 1943 г., в ходе которых было немало просчетов и руководства фронтов. Поэтому Москва даже в период Курской битвы считала эту меру вынужденной, но необходимой и вполне эффективной. Пример тому контрудар 6 июля на Воронежском фронте. Благодаря лишь одному звонку И. В. Сталина, хотя, вероятно, случайному, командующему 1?й ТА удалось избежать серьезных проблем и потерь.

Но вернемся к итогам дня. Если судить объективно, то 9 июля действительно войска Воронежского фронта полностью выполнили свою задачу — положение принципиально никак не изменилось. Несмотря на то что корпуса Гота и Кемпфа упорно бились из последних сил, выполняя тактические задачи своего командования, вся огромная машина группы армий «Юг», нацеленная на бросок к Курску, по–прежнему топталась на месте, оставаясь в системе второго армейского оборонительного рубежа фронта. А фельдмаршал Манштейн был вынужден лишь выискивать наиболее слабые места в искусно подготовленной Н. Ф. Ватутиным обороне да [899] строить прогнозы по ее прорыву в ближайшие дни и выходу на оперативный простор.

Но эти прогнозы иначе как утопией назвать трудно, так как к исходу 9 июля в танковых полках дивизий 48?го тк осталось лишь 132 танка. С чем фельдмаршал рассчитывал преодолевать кризис наступления, непонятно. 9 июля Гитлер уступил его неоднократным просьбам и дал согласие на ввод в бой 24?го тк (17?я тд, «Викинг» и 23?я тд), но надежды на это соединение были явно слишком оптимистичны. Согласно справке, приложенной к оперативной карте штаба ГА «Юг», обнаруженной мной в трофейном фонде Национального архива США, на 9 июля 1943 г. в корпусе генерала Неринга числилось 147 танков, то есть чуть больше полнокровной танковой дивизии. Учитывая, что перед ГА «Юг» стояла первоочередная очень сложная задача — борьба с советскими войсками на флангах 4?й ТА и ГА «Кемпф», которая потребует очень существенных сил, 24?й тк не мог являться той силой, на которую можно серьезно рассчитывать для прорыва на Курск, особенно после того, как войска Воронежского фронта уже перемололи соединения численностью в несколько раз больше. Похоже, послевоенные утверждения фельдмаршала о возможности реанимировать «Цитадель» после 9 июля — это лишь хорошая мина при плохой игре, и не более того.

Кстати, иногда можно встретить утверждение, что чуть ли не на второй день операции «Цитадель» на Воронежский фронт прибыли и немедленно были введены в бой стратегические резервы Ставки. А вот Центральный фронт все время обходился собственными силами. Это не так. Приняв на себя удар более мощной, чем Центральный фронт, вражеской группировки, Н. Ф. Ватутин более трех суток вплоть до второй половины дня 8 июля обходился собственными силами. Лишь с 14.00 8 июля был задействован переданный Ставкой 2?й тк, а 10?й тк перешел к активным действиям во второй половине дня 9 июля. Что же касается двух гвардейских армий, то они непосредственно вступили в бой: 5?я гв. А лишь утром 11 июля, а 5?я гв. ТА утром 12 июля. Таким образом, в наиболее тяжелый момент, когда противник вел наступление свежими силами, Н. Ф. Ватутин сумел удержать ситуацию под контролем собственными силами, с большим мастерством, используя все особенности оборонительной полосы и искусно маневрируя силами и средствами. Увы, но и они имели небезграничный запас прочности, ведь бороться приходилось не просто с противником, а с лучшей армией Европы. Повторюсь: первые пять суток операции общие потери войск Воронежского фронта, участвовавших в сдерживании 4?й ТА, были не слишком высокие, как некоторые пытаются представить. Это видно [900] даже из приведенных данных в таблицах 29 и 30. Исключение составила лишь ситуация в 5?й гв. Стк, но о ней уже говорилось выше.

Почему–то исследователи, пишущие о Курской битве, не обращают внимания на тот факт, что решение тактических задач 9 июля (не в самый знаменитый день битвы) далось войскам ГА «Юг» значительно большей ценой, чем в прежние дни. Особенно это очевидно, если посмотреть динамику убыли личного состава 4?й ТА. Потери за этот день в двух ее корпусах достигли 1996 человек, в том числе убито и пропало без вести 383. За всю операцию «Цитадель» большие потери личного состава армия понесла лишь 5 июля, при прорыве главной оборонительной полосы Воронежского фронта.

Следует отдать должное командованию и всему личному составу 1?й танковой. В этот день им удалось сделать почти невозможное. В тяжелейших условиях они достойно выдержали испытания и выполнили стоявшую перед ними главную задачу: врагу не только не удалось преодолеть их рубежи, но он был вынужден менять свои планы. В ходе этого беспримерного по напряжению и ожесточенности сражения на обояньском и прохоровском направлениях «катуковцы» продемонстрировали высокий боевой дух, стойкость и несгибаемую веру в победу над фашистскими захватчиками, а их командующий — талант и образец полководческого мастерства.

Впереди была еще целая неделя кровопролитных боев, но основное дело было сделано, кризис вражеского наступления к исходу 9 июля стал очевидным: замысел операции «Цитадель» полностью провалился, все соединения 4?й ТА и ГА «Кемпф», понеся существенные потери, были блокированы на втором армейском оборонительном рубеже Воронежского фронта, а вера войск противника в победу подорвана. По докладам разведки 1?й ТА, пленные сообщали: офицеры в 48?м тк, чтобы подбодрить своих подчиненных, начали откровенно врать, говоря солдатам: «Эсэсовцы уже прорвались к Курску, и победа практически в руках вермахта». А тем временем командование ГА «Юг» под давлением объективных обстоятельств: высоких потерь и угрозы обоим растянутым флангам 4?й ТА — развернуло оба корпуса своего ударного объединения на фланги, приступив к решению по сути лишь тактических задач. В этой связи уместно напомнить, что согласно плану «Цитадель» именно 9 июля войска ГА «Юг» и ГА «Центр» должны были соединиться в районе Курска и тем самым достичь поставленной Гитлером цели — окружить два советских фронта. Однако уже через пять дней наступления ситуация резко изменилась, и теперь над войсками Гота нависла вполне реальная угроза окружения. [901]