Сын за отца отвечает

Время от времени украинские чекисты спешили порадовать центр сообщением о том, что с Романом Шухевичем, наконец, покончено.

14 октября 1947 года министр госбезопасности Украины Савченко доложил в Москву начальнику 2-го управления (контрразведка) МГБ СССР генерал-майору Евгению Петровичу Питовранову:

«31 августа в Станимижском лесу Глинянского района Львовской области было обнаружено тщательно замаскированное убежище, в котором скрывалось пять бандитов, ликвидированных опергруппой УМГБ. Среди убитых бандитов агентами УМГБ Львовской области был опознан Шухевич Роман. В целях проверки фотокарточка убитого бандита и труп были предъявлены хорошо знающим Шухевича лицам и его родственникам».

Жена Шухевича, которую под конвоем привезли посмотреть на труп, твердо сказала, что это не ее муж. Но ей не верили.

«Таким образом, в результате опознания было добыто много данных, на основании которых можно предполагать, что убит именно Шухевич. Наряду с этим собраны материалы, опровергающие предположение о ликвидации Шухевича. Проведение мероприятий по опознанию убитого бандита продолжаем».

Но это оказался не командующий УПА*.

Генерал Питовранов был недоволен. Очень молодой, он считался восходящей звездой Лубянки. За девять лет сделал грандиозную карьеру: из рядовых сотрудников вырос в начальника всей контрразведки страны. Евгению Петровичу сулили большое будущее.

И в Киеве требовали ускорить розыск.

Хрущев негодовал:

— Я считаю позорным, что у нас под носом сидит Шу-хевич, уполномоченный Бандеры, и издевается над нами. А мы не можем его поймать. Кучка врагов терроризирует в отдельных селах население, и эту кучку надо быстро ликвидировать!

Особо пристально чекисты следили за детьми командующего Украинской повстанческой армией*. В июле 1945 года Юрий и Мария Шухевичи, оставшиеся без родителей, были из Львова перевезены чекистами в Киев и посажены в тюрьму — вместе с матерью. Мальчику было двенадцать лет, девочке — пять. В августе их определили в Чернобыльский детский дом.

В 1946 году Юрий Шухевич пошел в шестой класс. Чекисты негласно следили за ним. Рассчитывали, что отец попытается найти мальчика и тем самым выдаст свое местонахождение. Докладывали начальству:

«Вступил в пионерский отряд, принимает участие в выпуске стенной газеты. О родителях заявляет, что мать работает на железной дороге или же находится в Киеве, а об отце утверждает, что тот служит в Красной армии».

У сына главкома оказался непокорный характер. Из всех детдомов Юрий Шухевич бежал. Чекисты его находили, некоторое время держали под стражей, потом подыскивали ему новый детдом. А он опять бежал.

1 ноября 1946 года Юрия Шухевича отправили в поселок Рутченково, где поместили в детскую трудовую колонию. Марию отослали в поселок Трудовской и отдали на воспитание местной учительнице Татьяне Зиновьевне Запорожской. Подлинную фамилию девочки скрыли, сказали учительнице, что она сирота, родители погибли на фронте.

9 июля 1947 года Юрий опять бежал. Вернулся на Западную Украину. Искал людей, которых знал и которые согласились бы ему помочь найти отца. Это было его страстное желание. И все получилось. Ему изготовили подпольные документы и 8 октября 1947 года в Рогатинском районе устроили встречу с отцом.

Прямо в лесу, где были расстелены плащ-палатки и шинели, они провели вдвоем почти сутки. Наслушавшись о жизни на Донбассе, о голоде, Роман Шухевич пришел к выводу, что Марию нужно спасать — то есть вывозить оттуда. А сыну велел идти в школу. Они встретились еще раз — вечером 18 января 1948 года во Львове. Юрий Шухевич потом рассказал:

— Отец объяснил, что приехал во Львов к врачу по случаю болезни сердца. Он выразил большое недовольство тем, что я не учусь, и предложил мне немедленно поступить в какую-нибудь школу.

Юрий Шухевич по фиктивным документам начал учиться. А в марте 1948 года, во время школьных каникул, сам поехал в Сталино вызволять сестру. Но детский сад, где находилась девочка, был под наблюдением сотрудников областного управления госбезопасности, и Юрия сразу схватили.

26 марта 1948 года он был арестован. В постановлении записали: «Будучи враждебно настроен к Советской власти, бежал из спецдетдома к своему отцу, имея намерение вести вооруженную борьбу против Советской власти. Проживал по подложным документам на нелегальном положении».

А в июле у чекистов возникла мысль использовать юношу для оперативной комбинации. Сыграть с ним, как говорят профессионалы, втемную — в надежде, что удастся найти связных, которые, в свою очередь, приведут к Роману Шухевичу. План был одобрен.

6 сентября 1948 года управление 2-Н МГБ УССР отчиталось перед начальством:

«Ему было предложено передать письмо от МГБ отцу с предложением о прекращении борьбы против Советской власти и явки с повинной. В результате проведенной работы Юрий выразил готовность передать наше письмо отцу и рассказал, что намерен установить с ним связь через ОУНовское подполье на территории Самборского района Дрогобычской области, где он укрывался после побега из Рутченковского детприемника».

В лесной массив, расположенный между селами Конюшки-Семеновское и Хлопчинцы Рудковского района Дрогобычской области, были секретно выброшены две агентурно-боевые группы министерства госбезопасности Украины, выдававшие себя за бойцов Украинской повстанческой армии.

Юрия Шухевича (в документах он фигурировал под фамилией матери — Березинский) сопровождали два оперативных работника и переодетый конвой. Его посадили на машину, обещав доставить в село Конюшки-Семеновское. В пути машина «неожиданно сломалась». А в это время — строго по разработанному чекистами плану — мимо проезжала подвода, на которой под видом местных жителей, возвращавшихся с базара, находились два агента-боевика. Юрий пересел к ним на подводу и поехал дальше.

Когда подвода проезжала мимо леса, из него вышли два «боевика» — переодетые агенты госбезопасности, которые, «опознав» в сидящих на подводе жителей села, поинтересовались, что это за человек с ними едет. Когда «местные жители» признались, что его не знают, Юрию Шухевичу пришлось слезть с подводы. Для выяснения личности его повели в лес, к «Проводнику».

А уж тут разыграли настоящий спектакль.

Мнимый «Проводник» приказал обыскать юношу. Разумеется, обнаружилось письмо министерства государственной безопасности, адресованное Роману Шухевичу. Переодетые чекисты изобразили праведный гнев и обвинили юношу в преступных связях с москалями и в работе на МГБ.

Юрий Шухевич, глубоко оскорбленный этими предположениями, желал доказать свою искренность. Он назвался. В подтверждение своих слов, рассказал, как встречался с отцом, и даже назвал имена и адреса тех, кто поддерживает связь с ОУНовским подпольем. Они вскоре будут арестованы…

Но дальше у чекистов дело не пошло. Юношей-то не сложно было манипулировать, а вот ввести в заблуждение реальных подпольщиков им не удалось. Доложили начальству:

«ОУНовское подполье не приняло нашу агентурно-боевую группу и не дало связи для дальнейшего продвижения. Намечавшаяся комбинация до конца доведена не была. В связи с этим Юрий был «отбит» у агентурно-боевой группы и снова водворен в тюрьму».

26 января 1949 года заместитель министра госбезопасности Украины Виктор Александрович Дроздов утвердил обвинительное заключение по делу сына Шухевича: «Готовил себя к активной борьбе против советской власти, имел преступную связь с подпольем ОУН* и по заданию отца пытался похитить свою сестру, чтобы передать ее подполью».

Генерал Дроздов окончил двухклассное училище и в девятнадцать лет начал службу в ЧК. Он успешно продвигался по служебной лестнице, получил генеральские погоны. В мае 1945 года успешное восхождение Дроздова остановилось. Его освободили от должности за «присвоение вещей лиц, проходивших по следственным делам, неуплату денег за полученные продукты, использование штатной сотрудницы в качестве домработницы, направление своим знакомым посылок за счет спецсредств». Некоторое время он ожидал решения своей судьбы, но меньше чем через полгода прегрешения были забыты: ему поручили борьбу с национализмом в украинском аппарате госбезопасности.

Дело Юрия Шухевича передали на рассмотрение Особого совещания при МГБ СССР с предложением приговорить к десяти годам исправительно-трудовых лагерей.

Военный прокурор написал свое заключение: «Учитывая возраст Шухевич-Березинского, отсутствие с его стороны активных действий в пользу банд ОУН*-УПА*, — мерой наказания полагал бы избрать лишение свободы сроком на пять лет».

К мягкотелому прокурору не прислушались. 16 апреля 1949 года Особое совещание постановило: «за пособничество антисоветской банде украинских националистов заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на десять лет».

А тем временем чекисты шли по следу главкома УПА*.

21 сентября 1947 года в городе Ходорове чекисты задержали активистку ОУН* Екатерину Мироновну Зарицкую-Сорока, псевдоним «Монета».

Ее отец заведовал кафедрой математики Львовского университета имени Ивана Франко. А она в 1932 году, в восемнадцать лет, вступила в ОУН* и заведовала подпольной библиотекой. В 1934 году ее арестовали как соучастницу убийства министра внутренних дел Польши. Отсидела четыре с половиной года, втюрьме Бригидка у нее родился сын.

В июне 1940 года Екатерину арестовали уже чекисты. Ее муж, тоже активист ОУН*, Михаил Сорока получил десять лет и был отправлен отбывать срок в отдаленные районы СССР. Зарицкая в львовской тюрьме родила сына Богдана. Ее выпустили из тюрьмы, когда в июне сорок первого Красная армия оставила Львов.

Приехавшая из Кракова видная активистка ОУН* Дарья Ребет, псевдоним «Орлян», привлекла Зарицкую к активной работе бандеровской организации. Она руководила Украинским Красным крестом, организовывала медицинскую помощь больным и раненным членам ОУН* и УПА*.

«После окончания курсов пропагандистов в 1945 году, — отмечалось в справке, подписанной начальником Львовского управления МГБ генерал-лейтенантом Ворониным, — Зарицкая была направлена на работу в Центральный провод ОУН* — непосредственно к Шухевичу. По заданию Шухевича написала несколько брошюр — «рефератов» в националистическом духе».

Когда вернулась Красная армия, Екатерина Зарицкая («Монета»), Галина Дидык («Анна»), Дарья Гусак («Нуся») и еще несколько женщин, фанатично настроенных и лично преданных Шухевичу, годами исполняли личные поручения главкома УПА*.

При задержании Зарицкая из пистолета «вальтер» тяжело ранила сотрудника областного управления госбезопасности и пыталась бежать. Однако уйти ей не удалось. Когда ее схватили, пыталась раздавить ампулу с цианистым калием, чтобы покончить жизнь самоубийством, но была спасена.

Ее непосредственная связь с Шухевичем и интересовала чекистов. Весь март 1948 года Зарицкую интенсивно допрашивали. Она рассказала много полезного:

«Зимой сорок пятого — сорок шестого годов Шухевич укрывался во Львове по улице Сулимирской, дом № 4, в особняке, где проживала его связная «Анна». В квартире, которую занимала «Анна», был специально оборудован схрон, который помещался перед печкой и был замаскирован железом около поддувала печки. В мае сорок шестого года Шухевич вместе с «Анной» выехал в Ногатинские леса, где укрывался до ноября.

Летом сорок шестого года по указанию Шухевича Зарицкая организовала ему запасную конспиративную квартиру в селе Княгиничи Букачевского района Станиславской области. В квартире был оборудован схрон специально для Шухевича, в котором он скрывался с ноября сорок шестого по апрель сорок седьмого года.

В схроне Шухевич установил радиоприемник, который приобрел для него участник ОУН* Полюга Любомир. Шухевич слушал заграничные радиопередачи, на основании которых составлял политические обзоры.

В марте сорок седьмого года, в связи с болезнью ноги, Шухевич вместе с Зарицкой выехал во Львов. Ему нужно было показаться хорошему врачу. «Монета» лично водила

Шухевича в поликлинику на улице Пияров, а на второй день они с Зарицкой возвратились в село Княгиничи. Зарицкая созналась, что, проживая длительное время вместе с Шухевичем, с 1945 года начала сожительствовать с ним».

Упомянутый Зарицкой Любимир Полюга, в прошлом студент Львовского мединститута, еще в октябре 1947 года был арестован управлением госбезопасности Станиславской области. О его контактах с Шухевичем тогда не знали, а он покаялся, изъявил готовность помогать чекистам. Потому из-под стражи был освобожден и использовался Управлением 2-Н МГБ УССР в спецбоевке.

Доктора, к которому обращался Роман Шухевич, нашли.

10 июня 1948 года заместитель начальника отделения следственного отдела УМГБ Львовской области старший лейтенант Жаринов допросил Львовского врача Матвея Михайловича Лотовича. Допрос начался в два часа дня, а закончился на следующий день в пять утра.

Врач рассказал все, что знал и смог вспомнить:

— Одна пациентка осенью сорок седьмого пришла ко мне на квартиру с каким-то мужчиной. Отрекомендовала его своим знакомым, бухгалтером по профессии, попросила осмотреть. Я установил диагноз: ослабление сердечной мышцы, катар желудка и суставной ревматизм. Выписал ряд назначений, назначил диету. Рекомендовал прийти на повторный прием. Он не пришел, а через месяц явилась эта же девушка с просьбой повторить его рецепт. Я выписал те же лекарства, и она ушла.

Но в начале февраля 1948 года Шухевичу вновь понадобился врач.

— Этот мужчина пришел ко мне на квартиру примерно в шесть-семь вечера с какой-то женщиной, которую отрекомендовал своей женой. Он жаловался на боль в сердце. Я осмотрел и установил тот же диагноз. Только с ревматизмом у него наблюдалось улучшение. Назначил лекарство и выписал рецепт…

К этому же врачу приводили и сына Шухевича Юрия:

— Осенью сорок седьмого, точно не помню, Полюга Иванна Ивановна привела ко мне на квартиру мальчика в возрасте тринадцати — четырнадцати лет, отрекомендовала его сыном своих хороших знакомых, которые вывезены в Сибирь органами Советской власти. У него на обеих кистях рук были татуировки — какие-то буквы, цифры и сердце, которые они просили меня вывести. Я вырезал этот участок кожи на одной руке. А спустя неделю ко мне на квартиру пришел Давидович Павел Михайлович с этим мальчиком. Я ему оперировал и вторую руку. Они ушли вместе.

Юрий Шухевич боялся, что его опознают по этим татуировкам.