Одиссея Б-36

Одиссея Б-36

Б-36 столкнулась с американскими кораблями сразу же после прохода Бермудских островов. Однако перед этим лодку ждало еще одно испытание. У старшины команды гидроакустиков Панкова внезапно начался приступ сильных болей в животе. Врач лодки капитан медицинской службы Буйневич, осмотрев старшину, поспешил в центральный пост к командиру.

— Ну что? — Поднял на врача запавшие от хронического недосыпания глаза капитан 2-го ранга Дубивко.

— Острый аппендицит! Надо срочно резать!

— Надо, значит, надо, — кивнул командир. — Готовь кают-компанию под операционную!

Операция была проведена успешно, но, стремясь обеспечить при ее проведении минимальную качку, Дубивко распорядился сбросить ход до трех узлов, и теперь Б-36 сильно отстала от графика движения.

— Делать нечего. Всплываем в надводное положение! — распорядился командир, натягивая канадку. — Сейчас мало не покажется.

А наверху творилось нечто страшное. Океан кипел штормом. Огромные тридцатиметровые волны в каком-то неистовстве то подбрасывали подлодку, точно щепку, куда-то под небеса, то вдруг, наоборот, швыряли вниз в сумасшедшую круговерть взбесившегося океана. Крен субмарины достигал временами пятидесяти градусов. Все летало от борта к борту: люди и посуда, битые плафоны и банки регенерации. Неизвестно, молился ли кто из подводников, чтобы не сорвало с фундаментов дизели, но то, что каждый с замиранием сердца ждал, встанет ли лодка из очередного крена, это точно. Техника, к счастью, выдержала и этот страшный экзамен. Войдя в график движения, Дубивко немедленно увел свой корабль в глубину, и только здесь подводники смогли хоть немного перевести дух после пережитого.

И вот теперь акустик обнаружил прямо по курсу подводной лодки сразу три американских эсминца. Корабли, работая на всю мощь своими акустическими станциями, шли строем фронта, явно ища наши лодки. Взвесив все «за» и «против», многоопытный Дубивко тут же рассчитал маневр уклонения. Оглушенные работой собственных станций, американцы так и пронеслись мимо затаившейся подлодки. Первая встреча дала и первый опыт. Когда шумы эсминцев исчезли, командир вызвал старпома и замполита, поделился с ними своими первыми впечатлениями:

— Посмотрите, что происходит. Работу УЗПС мы услышали здесь гораздо раньше, чем шум винтов, а ведь обычно происходит как раз наоборот. Думаю, что это лишнее подтверждение того, что в здешних водах гидроакустика имеет колоссальную дальность. Это одновременно осложняет, но и облегчает нашу задачу. Судя по действиям, американцы еще толком не знают о нашем присутствии и ищут наобум. Поэтому сейчас наши козыри: бдительность и осторожность! Прошу вас это учесть в работе.

А вскоре и новое подтверждение необычной гидрологии. В центральном раздался взволнованный голос акустика:

— Товарищ командир! Слышу работу ГАС! Дистанция…

Названная акустиком дистанция была настолько огромной, что намного превышала максимальные пределы, заложенные в ТТД лодочной станции.

— Неплохо! — отреагировал Дубивко. — Уклоняемся!

Так, крадучись, Б-36 пробиралась все дальше и дальше, успешно минуя бесчисленные поисковые группы американцев. Трудно поверить, но советские подводники в блестящей импровизации настолько грамотно использовали местные природные условия, что обманули американцев, которые осваивали здешние воды в течение многих десятилетий.

В назначенное время подводная лодка прибыла в исходную точку форсирования пролива Кайкос, известного коварностью своих рифов. О занятии позиции, всплыв ночью, доложили в Москву. Где-то в черноте южной ночи дышали ароматом цитрусовых рощ Багамы. Главный штаб ВМФ дал радиограмму: «Форсировать пролив Кайкос под РДП». Погрузившись, оставив над волнами лишь длинный хобот всасывающего воздух «шнорхеля», Б-36 начала осторожно входить в оскаленный скалами зев пролива. Когда же она вновь подвсплыла на следующий сеанс связи, получили новую радиограмму: «Отойти от пролива и занять позицию радиусом 60 миль у входа в Кайкос в Ш… Д…» В кабинетах большой политики сейчас решали большие вопросы; стиснутым теснотой отсеков подводникам оставалось лишь гадать, что же происходит сейчас наверху и как решится их судьба.

Подобные указания о занятии определенных позиций получили и остальные лодки. Может показаться невероятным, но Главный штаб ВМФ, уже будучи осведомленным о том, что Б-130 Шумкова, с вышедшими из строя дизелями и окруженная со всех сторон американскими эсминцами, отходит на ост, без всяких эмоций нарезал ей боевую позицию у пролива Кайкос, сообщив об этом командирам трех остальных подлодок. Почему произошла эта нелепица, остается только догадываться… Однако эта халатность операторов ГШ вскоре едва не привела к самым трагическим последствиям…

Получив полагавшуюся ему информацию, командир Б-36 тотчас нанес позиции всех четырех лодок бригады в соответствии с переданными координатами на карту обстановки. При этом мифическая позиция Б-130 оказалась всего лишь в ста милях южнее позиции Б-36. Разумеется, что капитан 2-го ранга Дубивко, не зная, что же на самом деле случилось с лодкой Шумкова, пребывал в твердой уверенности, что с южных румбов его надежно прикрывает боевой товарищ.

Связь с Москвой все время была неустойчивой. Передача каждой радиограммы превращалась в сплошное мучение. При этом, регламентируя разную мелочовку, Главный штаб упорно молчал о главном — о военно-политическом положении вокруг Кубы. Правда, кое-какую информацию все же удавалось иногда выуживать из эфира радиоразведкой. Новости же были самые тревожные: на Кубе находятся наши ракеты с ядерными боеголовками, американцы готовят мощный десант на остров, на Флориде вовсю строят бараки для предполагаемых советских пленных, главком ВМФ СССР установил четырехчасовую готовность для всего флота, американцы сосредоточили вокруг Кубы все свои противолодочные силы.

К этому времени сильно ухудшились и условия обитания на лодке. Температура в отсеках достигала уже шестидесяти градусов. У аккумуляторных батарей были все шестьдесят пять. Вахтенные у механизмов через 15–20 минут теряли сознание, поэтому их меняли через каждую четверть часа. Из-за высокой температуры и влажности, когда тело не успевает выделять пот, на теле у людей обильно появлялись наполненные жидкостью пузыри, лопавшиеся даже при легком прикосновении, превращая тела в сплошные кровоточащие раны. Началось быстрое обезвоживание организма. Многие потеряли больше половины своего веса и теперь больше походили на живые скелеты, чем на тех здоровяков, какими уходили в поход. Корабельный врач капитан Буйневич пытался облегчить страдания людей, но много ли он мог сделать? Держались лишь на энтузиазме да на компотах, которые пили вместо завтрака, обеда и ужина. Однако несмотря на весь драматизм положения, ропота и истерик не было. Стиснув зубы, экипаж Б-36 делал свое дело, понимая, что, может быть, завтра от их опыта, выдержки и мужества будет зависеть судьба мира. Единственной просьбой, с которой иногда подводники обращались к своему командиру, была просьба хоть немного посидеть в концевых отсеках, где температура была на несколько градусов ниже, чем в центральных.

Сильно затрудняло скрытность нахождения на позиции и распоряжение ГШ ВМФ о незыблемых четырехчасовых сеансах связи. Столь частое всплытие на перископную глубину для связи при высокой прозрачности моря и то и дело появлявшихся самолетах ПЛО делало каждый такой сеанс настоящей пыткой для командира. Едва Б-36 успевала принять очередную ничего не значащую радиограмму, как на нее из облаков вываливался очередной «Нептун» или «Орион», забрасывая воду гидробуями и взрывными пакетами. Затем лодка долго и трудно отрывалась от назойливого соглядатая, но лишь для того, чтобы через какие-то четыре часа вновь явить себя супостату. Так проходил день, а ночью Дубивко в пять-шесть заходов, то всплывая, то погружаясь, заряжал аккумуляторные батареи, чтобы на следующий день начать все сначала.

А вскоре американцы опять надолго потеряли Б-36. Капитан 2-го ранга Дубивко блестяще использовал особенности гидроакустики экваториальных вод, уклоняясь от надводных кораблей, применяя исключительно режим шумопеленгования. Американцы заволновались. Зная, что советская подводная лодка находится где-то в данном районе и уйти ей отсюда пока нельзя, они тоже изменили свою тактику. Расчет сделали на ночное время, когда дизельная подводная лодка должна была обязательно всплывать на зарядку батарей. Силы и средства у ВМС США для этого имелись.

По всему району предполагаемого нахождения Б-36 разошлись эсминцы радиолокационного дозора. Потушив ходовые огни и застопорив ход, они, как охотники в засаде, поджидали свою добычу. Первая ночь результата не дала, вторая — тоже: Дубивко был осторожен. Но бесконечно находиться под водой Б-36 не могла. Ловушка рано или поздно, но должна была сработать, и она сработала!

В одну из ночей, когда всплывшая на поверхность океана Б-36 «била зарядку», раздался крик вахтенного гидроакустика мичмана Панкова:

— Слышу резкий шум винтов эсминца! Есть импульсы излучающей станции! Дистанция минимальная!

А ведь Дубивко с вахтенным офицером только что несколько раз внимательно осматривали горизонт. Видимо, эскадренный миноносец, затаившись в темноте, обнаружил лодку своей шумопеленгаторной станцией и, подпустив поближе, затем ринулся в атаку.

— Срочное погружение! — скомандовал Дубивко.

Будто брошенный в воду камень, «тридцать шестая» стала проваливаться в глубину.

— Шум эсминца раздваивается! — доложил Панков. — Один быстро смещается в корму. Второй, набирая ход, идет на нас!

Командир вытер ладонью градом катившийся со лба пот. Ясно, американец бросился на таран. Но не успел — мастерство командира советской субмарины и слаженность экипажа сделали свое дело. Когда над головой подводников раздался оглушающий грохот винтов, стрелка глубиномера показывала уже сорок метров. Моряки переглядывались, повеселев, — обошлось!

Непроницаем был лишь Дубивко. Его мучила мысль: почему раздвоился шум? Мелькнула внезапная догадка: ведь эсминец подстерегал лодку с южных румбов, оттуда, где должна была, согласно распоряжению Москвы, находиться Б-130. «Скорее всего, — не без оснований предположил командир Б-36, — американец поймал „сто тридцатую“, а затем, внезапно обнаружив еще и Б-36, растерялся, затем же бросился на нас». Этим, вероятно, воспользовалась «сто тридцатая» и пошла на отрыв. Но ведь на ней вконец изношенная аккумуляторная батарея, и кто знает, сколько сможет она еще продержаться, не всплывая под водой?

И Александр Дубивко решился на то, что подсказывало ему чувство товарищества и взаимовыручки. Так поступали российские моряки старших поколений, так поступил и он, боевой командир-подводник послевоенной эпохи. Дубивко решил прикрыть отход «сто тридцатой» собой. Если бы только он мог знать, что лодка Шумкова уже давно идет на буксире домой, что южная позиция пуста и что приносимая им жертва во имя спасения боевых товарищей абсолютно напрасна. Увы, командир Б-36 об этом ничего не знал…

Лишь по возвращении домой ему станет известно, что «сто тридцатой» рядом не было, а истинной причиной раздвоения шума была торпеда. Жизнь всего экипажа Б-36 висела тогда на волоске. Подводников спасло лишь то, что подводная лодка в этот момент стремительно погружалась и торпеда попросту не успела навестись. Поняв, что торпедная атака не удалась, командир американского эсминца бросился таранить Б-36… О своем предположении командир немедленно доложил прибывшей в Полярный московской комиссии, но инспектора от Дубивко попросту отмахнулись, их больше волновали вопросы иные — искали виновных.

Но все это будет еще впереди, а пока капитан 2-го ранга Дубивко, дразня американский эсминец, уводил его все дальше за собой на север, спасая несуществующую Б-130. Более двух часов вел за собой преследователя Дубивко. А затем на помощь эсминцу подоспели еще два корабля, и, окружив «тридцать шестую», они взяли ее в плотное кольцо. С этого момента положение нашей подводной лодки сильно осложнилось. Один час сменял другой, но американцы не отставали. Периодически они давали команды на всплытие бросанием гранат и взрывпакетов. Отчаянные попытки Б-36 оторваться ни к чему не привели, прежде всего из-за невозможности погружаться на глубины более семидесяти метров (мешало повреждение верхней крышки ВИПСа). Неравная схватка длилась около двух суток. Когда аккумуляторные батареи полностью разрядились, командир вызвал к себе в центральный пост ближайших помощников: старпома, замполита и механика.

— Дальше оставаться под водой невозможно. Нас пока не бомбят, а значит, войны между СССР и США нет. Предлагаю всплывать. Исправим повреждения, зарядим батареи и попробуем оторваться. Есть иные предложения? — Дубивко обвел офицеров долгим взглядом.

Других предложений ни у кого не было. Офицеры единодушно поддержали своего командира.

— Значит, решено, — подытожил командир. — Всплываем!

Всплыли. Выскочивший на ходовой мостик сигнальщик поднял на флагштоке краснозвездный советский военно-морской флаг. Американцы были совсем рядом. Флагманский эсминец «Чарльз Б. Сесил» шел почти впритирку, борт в борт. Немедленно сделали донесение в Москву о своем всплытии и складывающейся вокруг лодки ситуации. Ответа не получили. Передали радиограмму еще раз. Снова без ответа. Только после сорок восьмой (!) передачи пришла ответная квитанция. Было абсолютно ясно, что американцы попросту забивают работу нашей радиостанции помехами.

С «Сесила» с издевкой передали ратьером на русском языке: «Нужна ли помощь?»

— Вежливые! — хмыкнули разом стоящие на ходовом мостике «тридцать шестой».

С подводной лодки ответили на эсминец: «Благодарю. В помощи не нуждаюсь. Не мешайте моим действиям».

Вняв требованию подводников, «Чарльз Б. Сесил» отошел в сторону метров на сто пятьдесят, но орудия его по-прежнему были наведены на советскую подводную лодку. Непрерывно работала на эсминце и гидроакустика, цепко держа Б-36 в своих невидимых щупальцах. Более чем на полтораста метров «Сесил» так и не отходил. Американцы прекрасно понимали, что эта дистанция является мертвой зоной для советских торпед. Ведь в любой момент могла последовать команда на уничтожение советской лодки.

Впоследствии американцы признают, что подъем в надводное положение Б-36 им дался нелегко. Шутка ли, целая флотилия кораблей в почти идеальных условиях затратила на эту операцию целых 36 часов! И все же командовавший этой поисковой группой командор был награжден медалью за «хорошую координацию противолодочных сил».

Вдали на горизонте четко вырисовывался огромный профиль авианосца. Сменяя друг друга, над лодкой постоянно висели вертолеты. Спустя час после всплытия Б-36 группа радиоперехвата зафиксировала текст личного указания президента Кеннеди командиру «Сесила»: «Всплывшую русскую подводную лодку держать всеми силами и средствами».

— Ого, какие мы теперь знаменитые! — оживились подводники. — Сам Президент США за нас волнуется!

— Думаю, что придется нам скоро его огорчить, — сказал стоявшим рядом на мостике вахтенному офицеру и сигнальщику Дубивко. — Сделаем Кеннеди «козу»! Вот только зарядим аккумуляторы.

Однако быстро зарядить батареи не удалось. Виной тому была их высокая, до 65° температура. Поэтому первые несколько часов после всплытия подводники усиленно вентилировали отсеки, снижали температуру аккумуляторных батарей. Сама зарядка тоже шла с периодическим прерыванием на очередное вентилирование. Одновременно починили и закрыли доставившую столько неприятностей крышку ВИПСа. Спустя тридцать шесть часов после всплытия на поверхность океана Б-36 была полностью готова к отрыву. Вариантов и предложений о том, как его осуществить, предлагалось немало. Дубивко внимательно выслушал все, затем приказал:

— Разворачиваемся и берем курс на Кубу!

Американцы сразу заволновались. Эсминцы резко прибавили ход, но потом немного успокоились. Скорее всего, получили сообщение, что Б-36 уже готовилась впечатляющая встреча с главными противолодочными силами ВМС США. Однако у Дубивко были несколько иные планы.

Командир вызвал к себе начальника РТС капитан-лейтенанта Жукова и старшину команды гидроакустиков мичмана Панкова.

— Вам, ребята, задача особая, — обратился командир. — Забить станцию американца.

Жуков с Панковым быстро настроили передатчик гидроакустической станции «Свияга» на частоту работы ГАС «Сесила». Сам Дубивко неотлучно находился на верхнем мостике и, когда очередная группа вертолетов улетела от лодки на дозаправку, а другая еще не подлетела, дал команду:

— Срочное погружение!

Спустя несколько секунд на глазах оторопевших американцев «тридцать шестая» скрылась в бурунах пены. Едва погрузившись, Дубивко тут же резко изменил курс и поднырнул под эсминец, затем на полном ходу ушел на двухсотметровую глубину. В это время Жуков с Панковым, включив на полную мощь передатчики, на некоторое время забили частоту американских станций. Затем командир Б-36 заложил своей подлодке такой вираж, что ему, наверное, позавидовали бы и видавшие виды летчики-истребители. Еще раз круто изменив на 180° курс, «тридцать шестая» окончательно вырвалась на свободу. Где-то далеко метались американские эсминцы, так и не оправдавшие ожиданий своего президента. Уже в сумерках, подвсплыв, Б-36 дала радиограмму в Москву. На этот раз, к счастью, квитанцию получили сразу.

Никаких новых указаний относительно своих действий подводная лодка от Главного штаба ВМФ так и не получила. Это значило, что Б-36 надлежало снова вернуться на определенную ей ранее позицию. Однако теперь, набравшись опыта в «общении» с американскими противолодочниками, Дубивко заряжал аккумуляторные батареи ночью в позиционном положении без хода и огней или же под РДП, крутясь на маленьком пятачке.

День 7 ноября встречали примерно в трехстах милях от Багамских островов. Едва замполит собрал свободных от вахты на торжественное собрание в честь годовщины Октябрьской революции, последовал доклад командира электромеханической боевой части:

— Вышли из строя оба бортовых дизеля.

Вспоминая об этом по прошествии многих лет, капитан 1-го ранга в отставке Дубивко скажет: «Здесь сказалась как усталость механизмов, так и усталость личного состава. Что вы хотите, люди неделями несли вахту в полуобморочном состоянии!»

С оставшимся в строю средним дизелем аккумуляторные батареи можно было заряжать теперь только в позиционном положении. Так и держались на боевой позиции дальше: ночью без хода в позиционном положении заряжали батареи. Днем же в подводном положении производили поиск и слежение за американскими кораблями.

А спустя трое суток новый неприятный сюрприз. В нарезанную для Б-36 позицию пришел вертолетоносец «Тетис Бей». По-хозяйски расположившись в самом ее центре, он обстоятельно приступил к поиску подлодки своими вертолетами. Одной подводной лодке тягаться с сотней вертолетов трудно, а оставаться в радиусе их действия и опасно. В этих условиях Дубивко принял единственно верное решение — уступить позицию «Тетису». Спустившись на сотню миль южнее и не будучи при этом обнаруженной, Б-36 находилась по-прежнему в немедленной готовности к началу боевых действий. Не теряя из вида вертолетоносец, «тридцать шестая», как тень, следовала в отдалении за ним. Может показаться удивительным, но подводная лодка так и осталась невидимой для американцев. Кстати, этот вполне разумный маневр Дубивко с отходом от вертолетоносца также будет впоследствии поставлен ему в вину.

Так, не обнаруженной и готовой к немедленной атаке, и провела оставшееся время на позиции Б-36 до получения сигнала о следовании в родную базу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.