НОВОГРУДСКИЙ КАВАЛЕРИЙСКИЙ ЭСКАДРОН

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НОВОГРУДСКИЙ КАВАЛЕРИЙСКИЙ ЭСКАДРОН

В начале ноября 1943 года было принято решение о создании еще одного белорусского добровольческого формирования — Новогрудского кавалерийского эскадрона[66]. Это было небольшое по численности подразделение, которое тем не менее заняло свое, уникальное место в военной истории Белоруссии периода оккупации. Во многом это зависело от причин и условий его создания, процесса организации, подготовки и боевого применения, которые заметно отличались от тех же показателей у других белорусских частей.

Инициатором создания этого нового добровольческого формирования являлись немецкие власти Новогрудского округа, а именно его комиссар Вильгельм Трауб, который очень лояльно относился к деятельности белорусских националистов. В данном случае его цель была ясна: переложить на плечи местного населения дело борьбы с советскими и польскими партизанами. В этом смысле причины создания эскадрона не отличались от тех, которые сыграли свою роль при организации других белорусских антипартизанских частей.

В октябре 1943 года Трауб вызвал к себе Бориса Рогулю, преподавателя немецкого языка и военной подготовки Новогрудской учительской семинарии, который в целом хорошо зарекомендовал себя перед новой властью[67]. На этой встрече ему было предложено сформировать и возглавить эскадрон. При этом окружной комиссар брался лично решить все формальности, связанные с разрешением генерального комиссара «Белоруссии» на создание подобного формирования. Рогуля сказал, что ему необходимо подумать и, что самое главное, ознакомить с этим предложением белорусский актив округа{314}.

На следующий день Рогуля выступил с таким докладом, однако, как это ни странно, предложение Трауба не было встречено всеобщим одобрением местных белорусских националистов. Среди главных мотивов, по которым многие из них выступили против немецкой идеи, было:

• и нежелание втягивать людей в заведомо обреченное дело (а то, что Германия проиграет войну, в тот момент сомнений не было уже ни у кого),

• и боязнь мести со стороны партизан, которые сразу бы стали преследовать семьи будущих добровольцев,

• и, наконец, просто недоверие к немцам, уже не раз проявлявшим, как было показано выше, свою моральную нечистоплотность в деле создания белорусских частей.

Однако сторонники создания эскадрона привели такие аргументы, которые, в конце концов, переубедили противников. Главным из них было, скорее всего, то, что Трауб пообещал Рогуле полную независимость будущего формирования от полицейских и военных властей Новогрудского округа. Одновременно он сказал, что немецкие власти не будут вмешиваться во внутреннюю жизнь эскадрона, давая тем самым понять, что белорусской националистической пропаганде в нем дается «зеленая улица». После этого многим белорусским националистам уже виделась собственная вооруженная сила, на которую, как им казалось, они смогут опереться в своей будущей борьбе за независимость Белоруссии. Наконец, немаловажную роль сыграл тот факт, что и немцы, и белорусы считали, что именно белорусский эскадрон будет лучше защищать белорусское население от коммунистов и поляков{315}.

На следующий день Рогуля опять встретился с Траубом и дал свое согласие сформировать эскадрон, но только на следующих условиях:

• полная независимость эскадрона перед лицом местных немецких властей;

• полная свобода в тактике борьбы с партизанами;

• начало организации эскадрона только после получения вооружения, амуниции и обмундирования;

• личная гарантия генерального комиссара фон Голтберга, что немцы будут придерживаться этих условий.

Нельзя не отметить, что в этих требованиях отразился весь грустный опыт сотрудничества националистов и немцев в деле создания белорусских частей. Выслушав Рогулю, Трауб ответил: «Вы можете быть уверены, что все условия будут выполнены. Я понял наши ошибки. Я понял, надеюсь, не поздно, что ваши требования были справедливыми. Жаль, что мало кто из нас (немцев) так думает…» В завершение встречи окружной комиссар пожелал Рогуле успеха и сказал, что теперь необходимо ждать вызова в Минск к генеральному комиссару.

Такой вызов последовал в начале ноября 1943 года. О действительной заинтересованности немцев в этом деле свидетельствует то, что за Рогулей был прислан самолет, на котором он и был доставлен к фон Готтбергу. На состоявшейся аудиенции между ними произошел короткий разговор, в ходе которого генеральный комиссар подтвердил Рогуле все обещания Трауба и также пожелал успеха{316}.

В конце ноября 1943 года обещанное немцами вооружение, амуниция и обмундирование было доставлено из Минска в Новогрудок. После этого началось формирование эскадрона. Главным контингентом для набора в него должна была стать местная молодежь. При этом Рогуля основную ставку делал на своих воспитанников-семинаристов. Дело в том, что, еще работая там, он, с разрешения Трауба, сформировал из учащейся молодежи военную организацию. Входившие в нее юноши изучали военное дело, основы белорусской национальной идеи и немецкий язык. У них была даже своя униформа и военное приветствие. Эта молодежь и стала теперь источником кадров будущего эскадрона. При этом их главное преимущество заключалось в том, что они не только были знакомы с военным делом, но еще и являлись убежденными белорусскими националистами — ранее мы видели, что обычно было либо первое, либо второе{317}.

Эти бывшие семинаристы должны были стать офицерами и унтер-офицерами эскадрона. Его же рядовой состав немцы разрешили набирать среди местной городской и сельской молодежи. Поначалу вербовщики столкнулись с такой же проблемой, как и в случае с белорусским активом (хотя в основу набора в эскадрон и был положен принцип добровольности). Ведь не секрет, что многие юноши думали: «стоит ли связываться с немцами, если войну они уже, фактически, проиграли» и «надо ли вступать в эскадрон, если через несколько месяцев здесь будут большевики». Однако неожиданно на помощь Рогуле пришли сами немцы. Одновременно с созданием эскадрона в Новогрудке должен был состояться набор в очередной батальон «Schuma». Зная, какие в этих батальонах царят порядки, многие юноши не стояли бы долго перед выбором: лучше идти в лес к партизанам, чем служить непосредственно под немецкой командой. Поэтому эскадрон Рогули для многих явился просто спасением. Конечно, не стоит думать, что вся молодежь Новогрудка мечтала вступить в него. Среди нее было много сторонников советской власти или даже поляков, которые и так бы ушли к партизанам. Однако новый белорусский эскадрон дал многим из них шанс, как они считали, послужить своему народу{318}.

В принципе, это было единственное белорусское добровольческое формирование, которое в целом не испытывало трудностей с командным и рядовым составом. Но к чести Рогули следует сказать, что он, используя молодежь, не пренебрегал и более зрелыми кадрами (например, офицерами бывшей Русской императорской и Польской армии). Так, долгое время заместителем и главным помощником Рогули был капитан царской армии Федор Радько, который оказался превосходным администратором.

Еще одним отличием эскадрона от предыдущих белорусских формирований было то, что его командир капитан Рогуля был полностью независимым в своих действиях (кажется, это был единственный случай, когда немцы выполнили свое обещание). Рогуля вообще никак не должен был подчиняться местным немецким властям, а только лично генеральному комиссару фон Готтбергу. И, что самое парадоксальное, в действительности так оно и было{319}.

Уже из самого названия формирования было ясно, что оно задумывалось как кавалерийская часть. К январю 1944 года организация эскадрона, фактически, закончилась. В его составе было три взвода по, примерно, 50 человек в каждом. Однако Рогуля не хотел на этом останавливаться. В его планы входило увеличение личного состава своей части до уровня батальона. Такая попытка была предпринята им в апреле 1944 года. Тем не менее разрешение на это не дал президент БЦР Радослав Островский. Он объяснил Рогуле, что люди нужны для Белорусской краевой обороны, в которую как раз шла мобилизация (об этих событиях речь пойдет ниже). Поэтому его часть так и оставалась эскадроном до самой своей ликвидации в мае 1944 года{320}.

Не является секретом, что все предыдущие (да и последующие) белорусские добровольческие формирования имели одну общую проблему. Это — нежелание немцев снабжать их вооружением, амуницией и обмундированием. Новогрудский эскадрон и здесь является исключением из общего правила. Все это немцы предоставили Рогуле, как и обещал фон Готтберг, еще до начала организации подразделения (по той же договоренности, кони и седла для личного состава должны были быть переданы после двухмесячного обучения). Поэтому все будущие кавалеристы сразу же получили стандартную немецкую униформу, на петлицах которой, однако, был нашит белорусский бело-краснно-белый флаг. Имел эскадрон и свой официальный штандарт — полотнище с вышитыми на нем «Погоней» и гербом Новогрудка — факт весьма примечательный, так как до этого немцы с большой неохотой разрешали ношение национальной символики даже на униформе.

Не было проблем с вооружением и амуницией. Все бойцы были вооружены штатным стрелковым оружием (обычно винтовки и карабины советского образца). В каждом взводе имелось несколько ручных и станковых советских пулеметов «Дегтярев» и «Максим». А в начале 1944 года на вооружение эскадрона поступили легкие минометы и даже противотанковая артиллерия.

Военная подготовка личного состава эскадрона началась почти одновременно с его организацией и продолжалась на всем протяжении существования этого подразделения. Весь процесс подготовки можно условно разделить на два этапа: ноябрь 1943 — февраль 1944 года и март — апрель 1944 года. На первом этапе, несмотря на то, что подразделение задумывалось как кавалерийский эскадрон, подготовка была пехотной (строевая, стрелковая и т.п.). После получения коней и необходимой амуниции началась кавалерийская подготовка. Она продолжалась, фактически, весь март и апрель 1944 года. Как и в случае с остальными сторонами жизни и деятельности эскадрона, его командир и здесь подошел к делу со всей серьезностью. В отличие от других добровольческих частей, где подготовкой их личного состава руководил иногда кто попало, кавалерийской подготовкой Новогрудского эскадрона занимался профессиональный кавалерист — лейтенант Д. (к сожалению, его фамилия и имя до сих пор неизвестны), в прошлом командир белорусской полиции в Кареличском районе Новогрудского округа. Вообще само присутствие этого офицера в эскадроне — лишнее подтверждение полной независимости его командира. Дело в том, что лейтенант Д. вступил в подразделение прямо… из Новогрудской тюрьмы, где он оказался из-за драки с немецким жандармом. В любое другое время и в любом другом месте его бы обязательно расстреляли или отправили бы в лагерь. Однако на его счастье, Рогуля мог набирать в свой эскадрон всех, кого считал необходимым по профессиональным (и не только) качествам{321}.

Значительное внимание в процессе подготовки эскадрона уделялось ее политической составляющей. Здесь следует сказать, что она была гармонично связана с военной подготовкой и дополняла ее. В отличие от всех предыдущих (да и последующих) белорусских частей, все солдаты и офицеры эскадрона были убежденными националистами. Причем немцы совершенно не препятствовали (да и не могли препятствовать) такой деятельности Рогули, так как он имел покровителя в лице самого генерального комиссара. К тому же, большинство кадрового состава эскадрона (главным образом, офицеры и унтер-офицеры) уже пришли в него убежденными националистами: сказалось их обучение в Новогрудской учительской семинарии. Они же, в свою очередь, соответствующим образом действовали на рядовой состав подразделения{322}.

* * *

25 марта 1944 года, в очередную годовщину провозглашения независимости Белоруссии, Новогрулский эскадрон принял присягу на верность белорусскому народу. Это событие происходило в торжественной обстановке и при стечении большого количества жителей города. Формально, присяга означала, что личный состав закончил свою подготовку и теперь может вступать в бой. Наделе же бойцы эскадрона уже давно, почти с самого начала его создания участвовали в стычках с советскими и польскими партизанами.

По словам неизвестного автора воспоминаний о Новогрудском эскадроне, «первые четыре месяца нового, 1944 года прошли в постоянных стычках с советскими партизанами». Обычно боевое применение эскадрона происходило следующим образом: его отдельные взводы и отделения выезжали в близлежащие деревни, где и несли дежурную службу по охране местного населения от партизанских нападений. В марте прибавилась еще одна обязанность. В этом месяце началась мобилизация в Белорусскую краевую оборону, которая в Новогрудке продолжалась до конца апреля. В данном случае задачей личного состава эскадрона было участие в проведении этой мобилизации, а именно: охрана призывных комиссий и мобилизационных пунктов, сопровождение призванного контингента и т.п. Следует подчеркнуть, что эта обязанность была не менее важной и трудной, чем охрана деревень, так как советские и польские партизаны прикладывали значительные усилия, чтобы сорвать это мероприятие (подробнее об этом будет рассказано в следующем разделе). Более того, командир эскадрона капитан Рогуля был даже назначен окружным начальником Белорусской краевой обороны. Факт, который лучше всего свидетельствует о том доверии, которое оказывали ему как высшие немецкие власти, так и руководство БЦР в Минске. Кстати, с обеспечением мобилизации связан и первый смертельный случай в эскадроне. До этого все стычки обходились без потерь. В середине марта 1944 года командование эскадрона получило известие, что партизаны мешают работе призывной комиссии в деревне Красное (Кареличский район). В спешном порядке туда были высланы два отделения под командой унтер-офицера М. (его имя, к сожалению, до сих пор неизвестно). Произошел скоротечный бой с партизанами, после которого они отступили обратно в лес. Однако в ходе этого боя командир белорусских добровольцев был смертельно ранен и умер в Новогрудской больнице через несколько дней{323}.

Обычно отделения и взводы эскадрона использовались самостоятельно или придавались более крупным частям немецкой полиции для проведения совместных акций. Первое и последнее боевое применение всего Новогрудского эскадрона произошло практически перед самым его расформированием. Эта операция имела место с 28 апреля по 1 мая 1944 года и была, по сути, уникальной из всех, когда-либо предпринятых белорусскими добровольцами. Скорее всего, ее инициатором был капитан Рогуля, так как немцам бы никогда не пришло в голову отправить такую небольшую воинскую часть в рейд через леса вокруг Новогрудка, которые почти целиком находились под контролем партизан.

По плану командира эскадрона его рейд должен был проходить но следующему маршруту: Новогрудок — Городище — Мир — Турец — Кареличи — Нягневичи — Новогрудок. Эта акция носила, скорее, больше пропагандистский, чем военный характер. Вряд ли капитан Рогуля рассчитывал освободить весь этот район от партизан, которых здесь было в десятки, если не в сотни, раз больше, чем его бойцов. Своим рейдом он преследовал совершенно другие цели:

• показать партизанам, что в Новогрудском округе существует белорусская национальная воинская сила, а в перспективе может появиться и белорусская национальная власть;

• продемонстрировать то же самое местному населению;

• поддержать (больше морально) местные полицейские формирования и части Белорусской краевой обороны, которые, будучи отрезанными от Новогрудка, все больше и больше теряли боеспособность.

Первые два дня рейда партизаны, на удивление, не трогали эскадрон. Однако уже 29 апреля 1944 года его личному составу пришлось вступить с ними в бой. Кстати, его инициатором был Рогуля. И произошло это вот по какой причине. Еще до прибытия эскадрона, в ночь с 26 на 27 апреля, партизаны напали на городские казармы, в которых находились призванные в Белорусскую краевую оборону. Это нападение увенчалось полным успехом: вся молодежь была либо распушена по домам, либо ушла в лес. В принципе, такие события происходили тогда по всей территории генерального округа, и случай в Кареличах не был чем-то выдающимся. Но на этот раз партизаны не просто разогнали призывников. Во время ночного боя был убит один из унтер-офицеров эскадрона, который обеспечивал здесь охрану призывной комиссии. Его смерть оказала гнетущее впечатление на весь личный состав подразделения. Поэтому капитан Рогуля и решил отомстить партизанам: напасть на их штаб в деревне Заболотье. Так, думал он, боевой дух эскадрона значительно поднимется и одновременно партизаны узнают, кто хозяин в округе.

Для совместной акции против партизан Рогуля рассчитывал привлечь конный взвод местной полиции, который, по его замыслам, должен был сыграть роль приманки и заманить коммунистов под пулеметы эскадрона. Таким образом, всего в этой акции должно было принять участие около 150 белорусских добровольцев (они еще не знали, что для боя против них партизаны выставят около 1500 человек). В целом Рогуле удалось навязать партизанам свою тактику. Бой продолжался почти весь день, но, фактически, если исходить из целей сторон, закончился вничью. Эскадрон не смог уничтожить штаб партизан. Да и в тех обстоятельствах это было явной утопией (об этом Рогуле говорил еще бургомистр Кареличей, другое дело, что у капитана хватило здравого смысла ограничиться только засадой против партизан и не губить зря людей). Коммунисты не смогли уничтожить эскадрон, за которым осталось поле боя. Если же говорить о потерях сторон, то здесь преимущество явно на стороне белорусских коллаборационистов: среди них было только 3 раненых и 4 пропавших без вести (позднее выяснилось, что они попали в плен). Потери партизан, как и у любой наступающей стороны, были гораздо внушительнее: 65 убитых и столько же раненых{324}.

До этого речь шла о противостоянии эскадрона исключительно советским партизанам. Однако у белорусских добровольцев был еще один враг, в каком-то смысле даже более непримиримый, чем коммунисты. Речь идет о польских националистах из Армии Крайовой (АК), отряды которой базировались в соседнем Лидском округе, но иногда совершали акции и против Новогрудского. В марте 1944 года один из таких отрядов перешел реку Неман и занял стеклянный завод в деревне Березовка.

Такое поведение поляков вызвало страх и возмущение среди местных жителей. Поэтому Рогуля решил действовать немедленно. Почта сразу же после получения известий о польском нападении он собрал командиров взводов эскадрона и поставил перед ними задачу: выбить отряд АК из Березовки. Однако прежде, чем атаковать, их надо было попытаться вынудить уйти из деревни без боя. В любом случае, подчеркнул Рогуля, «разрешить полякам действовать на нашей территории является недопустимым».

На этот раз командир эскадрона не участвовал в акции, а поручил ее своему заместителю старшему лейтенанту Владимиру Сивко, в прошлом офицеру Польской армии (что было очень кстати, если предполагались переговоры с поляками). Операция против отряда АК прошла более чем успешно. Поляки получили ультиматум, и на следующий день командовавший ими майор встретился с Сивко. Результатом переговоров стало то, что польский отряд очистил деревню и ушел за Неман. Кроме того, в ходе беседы была поднята такая неприятная для командования АК тема, как убийства белорусских активистов. Польский майор попытался оправдать этот очевидный факт тем, что трудно держать в повиновении партизан. В ответ на это старший лейтенант Сивко сказал, что, если в Лидском округе подобные акции не прекратятся, личный состав эскадрона начнет ответный террор против поляков в Новогрудке. В принципе, эти угрозы возымели действие, хотя и неизвестно, решился бы Рогуля и его солдаты на это{325}.

* * *

Вся недолгая история эскадрона свидетельствует о том, что его личный состав имел высокую боеспособность и такой же боевой дух и моральное состояние. Здесь будет уместным привести такую историю. Через неделю после начала организации этой части ее с инспекционным визитом посетил генерал-майор Геллер из Минска. Он побывал в казармах эскадрона, поприсутствовал на учениях личного состава и остался весьма доволен результатом. Однако генерал очень удивился, когда узнал, что с начала формирования подразделения прошла всего неделя. Выше уже говорилось, что параллельно с эскадроном формировался очередной белорусский батальон «Schuma». Вернее, процесс его организации и подготовки начался даже раньше. Генерал Геллер посетил и этот батальон только за день до эскадрона. Но, по его словам, уровень подготовки и дисциплины личного состава этого подразделения оставлял желать лучшего. На удивление, немецкий генерал очень верно понял причины этого. «Там не хватает подъема, — сказал он Рогуле. — Солдаты исполняют приказы под принуждением или же из страха. Нет никакого духовного контакта между командирами — немцами и рядовыми — белорусами. Когда пытаешься выяснить, против чего он борется, ни один солдат не может этого сформулировать». Правда, и здесь немец остался верен себе. Для «лучшего ознакомления личного состава эскадрона с немецкой военной системой» он предложил ввести в его штаб немецкого офицера связи. Однако Рогуля запротестовал настолько яростно, что больше этот вопрос не поднимался. К слову, за всю историю существования этой части в ней не служил ни одни немец. Это еще один признак высокого доверия к Рогуле: обычно наличие немецкого кадрового персонала было неотъемлемым атрибутом любого «восточного» добровольческого формирования{326}.

Как правило, высокая боеспособность напрямую зависит от уровня дисциплины в части и морального состояния ее личного состава. Новогрудский эскадрон не являлся исключением из этого правила. Нет ни одного свидетельства, в котором бы говорилось, что его солдаты занимались грабежами, бессудными расправами или как-нибудь иначе притесняли мирное население. Как раз наоборот, по мере сил они пытались защищать его и от коммунистов, и от поляков, а иногда и от немцев. Этому было несколько причин. Во-первых, в эскадроне служили действительно идейные добровольцы, причем многие из офицеров и унтер-офицеров имели законченное среднее образование. Во-вторых, покровительство фактического диктатора тогдашней Белоруссии, ее генерального комиссара фон Готтберга давало Рогуле возможность не обращать внимания на козни немцев, чего не могли делать все предыдущие и последующие командиры белорусских добровольческих формирований. А козней этих было достаточно! То кто-нибудь из бойцов эскадрона наперекор немцам вступится за местное население во время антипартизанской акции, то местное СД попытается устроить провокацию против Рогули, чтобы обвинить его в связях с партизанами. Особенно же бесило немцев то, что он принимал в свое подразделение кого хотел, а иногда даже и тех, кого немцы пытались арестовать.

В целом эскадрон был огражден от немецкого разлагающего влияния, однако была еще и третья причина, влиявшая на боеспособность и моральное состояние любой «восточной» добровольческой части. Это — деятельность коммунистических партизан и подпольщиков. Как правило, если им не удавалось уничтожить часть в открытом бою, они пытались разложить ее всяческими способами. Мы видели и еще увидим, что было много случаев, когда такая тактика приводила к успеху: добровольцы либо расходились по домам, либо переходили (и нередко с оружием) к партизанам, либо эти части расформировали сами немцы. Однако в случае с Новогрудским эскадроном эти попытки успеха не имели. За всю свою историю из него не было ни одного перебежчика. Даже когда партизаны попытались деморализовать эскадрон возможными репрессиями против членов семей добровольцев, Рогуля придумал свой ход. Он дал понять партизанам, что в качестве ответной меры будут уничтожены их семьи и родственники. И деятельность партизан в этом направлении сразу же прекратилась.

Неизвестный автор воспоминаний об эскадроне писал, что «белорусскому народу не было на кого надеяться. Оставалась одна надежда — вера в собственные силы. Это был единственный момент, который доминировал в Новогрудской эскадроне. Его молодые солдаты были зеркалом народных чувств. Их деятельность свидетельствовала об этом. Где только не побывал эскадрон, везде он завоевывал сердца белорусов». Если отбросить всю националистическую риторику, то, в принципе, так оно и было. Поведением своего личного состава и отношением к мирному населению эскадрон Рогули выгодно отличался и от немцев, и от добровольческих формирований из числа других народов, да и от многих белорусских частей тоже{327}.

Апрельская операция эскадрона против советских партизан была его последней акцией. В начале мая 1944 года, почти сразу же после возвращения в Новогрудок, было принято решение расформировать это подразделение как самостоятельную единицу. Вскоре оно было переформировано и включено в местный батальон Белорусской краевой обороны{328}.