Глава 5 Мифы, связанные с оставлением Москвы
Глава 5
Мифы, связанные с оставлением Москвы
Хотел ли Кутузов дать новое сражение Наполеону под Москвой
В исторической литературе бытует мнение, что русское командование хотело уже на следующий день после Бородинского сражения дать Наполеону новый бой. Вспомним хотя бы знаменитые строки М.Ю. Лермонтова:
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
В доказательство этого обычно приводится записка, написанная 26 августа (7 сентября) 1812 года М.Б. Барклаем де Толли генералу К.Ф. Багговуту. В ней сказано:
«Главнокомандующий всеми армиями усмотрел, что неприятель в сегодняшнем сражении не менее нас ослабел и приказал армиям стать в боевой порядок и завтра возобновить с неприятелем сражение, почему рекомендовал вашему превосходительству со 2-м и 3-м корпусами занять позицию, которая вами ныне занимается, примкнув правым флангом к войскам генерала Дохтурова, и стараться всеми силами удерживать Старую Смоленскую дорогу и ни под каким видом оную неприятелю не отдавать».
Часто приводят и следующий факт. После падения Курганной высоты флигель-адъютант Л.А. Вольцоген заявил Кутузову, что «сражение проиграно», а в ответ Михаил Илларионович возразил:
– Что касается до сражения, то ход его известен мне самому как нельзя лучше. Неприятель отражен на всех пунктах, завтра погоним его из священной земли русской!
Эти слова главнокомандующего слышали многие…
Однако на самом деле в Бородинском сражении русские понесли «столь ужасные уроны», что никак не могли продолжить бой 27 августа (8 сентября).
Вот, например, слова генерала Д.С. Дохтурова из его письма жене, написанного вскоре после сражения:
«У нас было третьего дня престрашное сражение, верно, жесточее Прейс-Ейлавского[8]. Меня Бог спас чудесно: не было места, где бы можно быть безопасно <…> Не могу представить, как я остался безвреден. Все побито и ранено возле меня <…> Мы очень много потеряли…»
А вот строки из письма жене генерала П.П. Коновницына:
«Обо мне ты нимало не беспокойся, я жив и здоров <…> Я командую корпусом. Тучков ранен в грудь, Тучков Александр убит, Тучков Павел прежде взят в плен. У Ушакова оторвана нога <…> Раненых и убитых много. Багратион ранен. А я – ничуть».
Естественно, в официальных рапортах эти прославленные русские генералы писали совершенно иное.
Тот же П.П. Коновницын, например, докладывал М.И. Кутузову, что полки его дивизии «продолжали отражать неприятеля», что «несмотря на всю жестокость перекрестных картечных выстрелов, полки сохранили прежнее устройство».
А вот официальный отчет Д.С. Дохтурова: все покушения противника «уничтожены совершенно мерами взятыми и беспримерной храбростью войск наших», «все войска в сей день дрались с обычной им отчаянной храбростью», «до наступившей ночи, которая прекратила сражение, все пункты почти удержаны, кроме некоторых мест» и т. д.
Но женам эти люди говорили правду, то есть то, что было на самом деле. А на самом деле все было очень страшно и грустно…
Как совершенно верно отмечает историк А.Ю. Бондаренко, «боевой задор прошел, уступив место трезвому расчету, и Кутузову стало ясно, что атаковать поутру некем и нечем».
В самом деле, с наступлением темноты 26 августа (7 сентября) войска принялись готовиться к продолжению смертоубийства, однако примерно в полночь поступил приказ М.И. Кутузова, отменявший приготовления к новому бою. Перед лицом неопровержимых фактов о понесенных страшных потерях он решил отвести остатки своей армии за Можайск.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.