3 Социально-экономическая политика оккупантов и ее итоги

3

Социально-экономическая политика оккупантов и ее итоги

Надеясь на «блицкриг», руководство Германии первоначально не рассчитывало использовать экономику оккупированных советских территорий во время войны. Предполагалось лишь захватить готовую продукцию и сырье, взять на учет предприятия, обеспечив их охрану до прекращения боевых действий. Срыв планов «молниеносной войны» поставил перед немецким командованием целый ряд новых вопросов, связанных с необходимостью ремонта техники, снабжения частей вермахта топливом, а солдат и офицеров – продовольствием и предметами первой необходимости. Дополнительных ресурсов требовало развитие экономики Германии, испытывавшей с самого начала войны серьезные трудности в снабжении топливом и некоторыми видами сырья. Рассматривая оккупированные территории в качестве главного источника любых видов ресурсов, германское руководство было вынуждено внести соответствующие коррективы в свои экономические программы. Через месяц после начала войны, 28 июля 1941 г., Геринг утверждал, что «не нужно чинить никаких препятствий солдатам, если они по собственной инициативе снабжают себя». Но уже в сентябре 1941 г. он осудил «дополнительные реквизиции» в тыловых районах, призвав воспитывать войска «в духе бережливости и порядка»⁷⁸¹.

Немало споров вызывали перспективы хозяйственного развития оккупированных советских областей. В самой Германии производство и потребление как промышленной, так и сельскохозяйственной продукции контролировалось государством при сохранении частнособственнических отношений. Однако многие руководители страны и крупные предприниматели говорили о необходимости преобразовать советскую государственную экономику в частную. На этом, в частности, настаивала хозяйственная группа «Металлургическая промышленность». «Большевистские хозяйственные формы противоречат национал-социалистическим принципам, гласящим, что высшее достижение народного хозяйства создается только при широкой личной ответственности хозяйничающих людей и на почве частной собственности», – говорилось в «Коричневой папке»⁷⁸². Геринг заявил, что он в принципе отвергает «все, относившееся к большевистской системе», в том числе и колхозы. Однако время для соответствующих преобразований еще не пришло⁷⁸³.

Декларируя принципы свободы рыночных отношений и частной инициативы, германские руководители осознавали, что немедленное восстановление частной земельной собственности в оккупированных советских областях грозило срывом планов продовольственного снабжения за их счет. Поэтому еще в «Зеленой папке» обосновывалась необходимость сохранения большей части крупных сельскохозяйственных предприятий на советской территории ввиду «отсутствия инструментов и машин для восстановления мелких крестьянских хозяйств»⁷⁸⁴.

Осуществлявшаяся на оккупированных советских территориях аграрная политика претерпела серьезную эволюцию. На первом этапе колхозы и совхозы сохранялись на захваченной территории под контролем немецких властей. Но урожай 1941 г. не мог удовлетворить оккупантов. Поэтому в феврале 1942 г. Розенберг утвердил «Закон о новом аграрном порядке» для оккупированных областей, согласно которому колхозы преобразовывались в «общинные хозяйства» как переходную форму от коллективного землепользования к единоличному.

В «общинных хозяйствах» предполагалась совместная обработка земли всеми трудоспособными членами. Частной собственностью крестьян объявлялись приусадебные участки, которые следовало использовать для разведения овощей, фруктов, корнеплодов и особенно для развития животноводства. При наделении приусадебными участками преимущества получали «старожилы селения», показавшие себя хорошими работниками и располагавшие рабочей силой для обработки земли, а также раскулаченные. Руководитель «общинного хозяйства» нес ответственность за выполнение поставок перед оккупационными властями.

Имущество совхозов и МТС переходило в собственность Германии. Совхозы преобразовывались в государственные (земские) хозяйства или имения, а МТС – в сельскохозяйственные базы. Технически оснащенным хозяйствам, выполнявшим обязательства по поставкам, оккупационные власти обещали переход к единоличному землепользованию. При этом земля делилась на полосы в каждом поле севооборота с последующим образованием земледельческого товарищества. Тягловый скот и сельскохозяйственные орудия подлежали разделу, машины и трактора оставались в собственности МТС или товарищества. Пахота и посев производились совместно, затем межи восстанавливались, и крестьяне обрабатывали наделы самостоятельно. К наделению землей не допускались «политически неблагонадежные», не выполнявшие поставки и неспособные к ведению единоличного хозяйства крестьяне. Самовольный раздел земли воспрещался. «Способным и трудолюбивым крестьянам, доказавшим свою хозяйственность», разрешалось предоставление земли в единоличное пользование с образованием хуторов или отрубов⁷⁸⁵.

При отсутствии реальных технических возможностей для расширения сельскохозяйственного производства оккупанты сохранили коллективную обработку земли в качестве основной формы ведения хозяйства. «Новый аграрный закон» Розенберга, декларировавший иные принципы хозяйствования, имел прежде всего политическое значение и не привел к серьезным изменениям в сложившейся хозяйственной структуре. В условиях разрушенного хозяйства немногие колхозы и колхозники могли претендовать на переход к единоличному землепользованию.

В соответствии с принятыми директивами продовольственное снабжение войск вермахта на оккупированной территории Северного Кавказа контролировали немецкие учреждения. Сельскохозяйственные комендатуры и районные сельхозуправления жестко регламентировали порядок и график проведения всех сельскохозяйственных работ. Они определяли каждому хозяйству сроки уборочных и посевных работ, общий план посева и нормы высева на гектар, порядок распределения зерновых фондов и проведения мероприятий по борьбе с грызунами и другими полевыми вредителями, организацию ремонта помещений и заготовки кормов на зиму. Старосты и агрономы должны были отчитываться по многим показателям.

Первые распоряжения оккупационных властей в области сельского хозяйства требовали продолжения работы колхозов и МТС региона. После восстановления тракторов и машин все ремонтные мастерские предполагалось перевести на хозрасчет, с оплатой ремонта и эксплуатации машинно-тракторного парка, включая стоимость горючего, самими колхозами. Уполномоченные районов и МТС обязывались в пятидневный срок представлять в краевое сельскохозяйственное управление заявки на требовавшееся количество горючего для выполнения работ. В колхозах сохранялась существовавшая система организации полеводческих и животноводческих бригад и прежняя система оплаты труда. Оккупанты призывали обратить все внимание на немедленное окончание уборки хлебов, организацию подготовки и проведения осеннего сева⁷⁸⁶.

Средние нормы обязательных ежегодных продовольственных поставок населения оккупированных областей СССР составляли: 3–4 ц зерновых культур с 1 га, 350 л молока с коровы, 100 кг свинины и 6 кг кур с двора, 35 яиц с курицы, 1,5 кг шерсти с овцы⁷⁸⁷. Чтобы обеспечить потребности германской армии в яйце и птице, военно-хозяйственная инспекция Кавказа обязала сдавать колхозы и совхозы региона яйца и отбракованную зоотехниками и ветеринарами птицу, а колхозников, частных владельцев и работников совхозов – по 10 яиц от каждой курицы и всю птицу, за исключением оставленной для разведения⁷⁸⁸. В отдельных районах вводились обязательные поставки винограда, бахчевых культур и других продуктов. На сельскохозяйственную продукцию устанавливались «твердые» закупочные цены, намного ниже не только рыночных, но и установленных розничных цен. От обязательных поставок освобождались инвалиды, пожилые мужчины и женщины при отсутствии других трудоспособных членов семьи, многодетные семьи, сельские специалисты. Но вводились обязательные поставки для жен красноармейцев.

Однако сельское хозяйство оккупированных районов значительно пострадало в результате боевых действий и эвакуации. Существенно сократилось и поголовье скота. Оставшийся на оккупированной территории скот, особенно тягловый, находился в крайне истощенном состоянии. В результате выполнение сельскохозяйственных поставок в период оккупации столкнулось с серьезными трудностями объективного порядка.

20 декабря 1942 г. на оккупированную территорию Северного Кавказа распространилось действие «аграрного закона» Розенберга. Это мероприятие широко пропагандировалось. Так, в Майкопе в помещении кинотеатра «Пантеон» состоялся праздник, посвященный «ликвидации колхозов», на котором присутствовали представители немецкого командования, сотрудники городской и районной управ, агрономы и крестьяне. С приветственной речью выступил ортскомендант города майор Лангерфельд, объяснивший, что теперь крестьян ожидает приобщение к европейской культуре. Сельскохозяйственный комендант района и областной инспектор сельского хозяйства обер-лейтенант Бук довел до сведения присутствовавших основные положения реформы, вручил дипломы агрономам, управляющим государственными хозяйствами и крестьянам «за самоотверженную работу». Награжденные получили коров и земельные наделы. Встречу завершило выступление хора кубанских казаков. Городская газета охарактеризовала 20 декабря как «день торжества и ликования»⁷⁸⁹. Однако к серьезным изменениям в хозяйственной жизни региона преобразование колхозов в «общинные», а совхозов в государственные хозяйства не привело, да и не могло привести, так как через десять дней началось наступление советских войск на Кавказе.

Переход к затяжной войне заставил германское руководство отказаться и от прежних планов ликвидации советской промышленности. Специальная директива Розенберга «Обязательное постановление о восстановлении промышленного хозяйства во вновь занятых восточных областях» от 23 января 1942 г. предусматривала восстановление и интенсивное использование предприятий тяжелой промышленности. Здесь же указывалось на необходимость продовольственного снабжения населения, работавшего «на немецкие военно-хозяйственные интересы»⁷⁹⁰.

Одной из важнейших отраслей в экономике региона являлась нефтяная промышленность. Специальное постановление главнокомандующего германскими войсками на Кавказе 15 ноября 1942 г. требовало взять на учет все запасы нефти и нефтепродуктов (бензина, керосина, машинных масел, мазута, парафина, битума и др.). Их владельцам следовало до 1 января 1943 г. подать письменные заявления о своих запасах в немецкие военно-хозяйственные органы или комендатуры. В ином случае они подлежали конфискации. Выдача горючего и нефтепродуктов разрешалась только с ведома военно-хозяйственных органов, а бензина – по распоряжению полевых комендатур⁷⁹¹. Прибывшая вслед за немецкими войсками хозяйственная команда верховного военного управления «Викдо» занималась преимущественно захватом сырья и промышленных товаров на складах, предприятиях и других объектах⁷⁹².

Активное участие в эксплуатации природных ресурсов оккупированных областей приняли германские концерны. Приказ Геринга от 27 июля 1941 г. все управление сельскохозяйственным производством, металлургической, нефтяной, угледобывающей, текстильной и другими отраслями промышленности передал «специально организованным монопольным обществам»⁷⁹³. Вопросами эксплуатации советских нефтяных месторождений занималась учрежденная 27 марта 1941 г. акционерная кампания «Континентальное нефтяное общество», подчинившая себе нефтяные кампании Франции, Бельгии и нефтепромыслы Румынии. Учредителями «Континентального нефтяного общества» стали «Дрезденер Банк», «Рейхскредитгезельшафт» и «Берлинер Гандельсгезельшафт», а представителем наблюдательного совета – имперский министр экономики В. Функ. На общество возлагалась задача стать представителем германской нефтяной промышленности. «Континентальное нефтяное общество» получило в захваченных областях СССР монопольное право на разведку, добычу, переработку и сбыт нефти, природных газов и их производных, на сооружение и эксплуатацию всех необходимых подсобных и вспомогательных предприятий сроком на 99 лет. В его распоряжение передавались все сооружения и имущество, включая средства транспортировки нефти в оккупированных районах СССР⁷⁹⁴. Для использования нефтяных источников Кавказа была основана его дочерняя кампания «Восточное нефтяное общество» с капиталом в 100 тысяч рейхсмарок⁷⁹⁵.

Задача возобновления добычи нефти на Кавказе возлагалась на специально созданную экономическую инспекцию А, которую возглавил генерал-лейтенант Ниденфюр. Ему временно подчинялись экономические управления Ростова-на-Дону, Краснодара, Майкопа, Пятигорска и Нальчика. Вслед за немецкими войсками продвигалась отдельная техническая бригада по добыче нефти (К) в составе трех батальонов под командованием генерал-лейтенанта Хомбурга⁷⁹⁶. Однако попытки восстановить добычу майкопской нефти не привели к успеху. Главными причинами этого оказались саботаж рабочих и действия партизан. После изучения состояния нефтепромыслов в районе Майкопа немецкие специалисты пришли к выводу, что «было бы целесообразным использовать подготовленное для Кавказа оборудование в Румынии или в районе Вены, чем в Майкопе»⁷⁹⁷. Лишь ценой огромных усилий оккупантам удалось добыть на Хадыженских и Ильских промыслах около 10 тыс. т нефти, или 0,45 % от годовой добычи в 1940 г.⁷⁹⁸ Однако и эту нефть большей частью уничтожили партизаны, а ее остатки так и не были переработаны.

При министерстве по делам оккупированных восточных территорий возникло специальное «Общество обеспечения немецких капиталовложений» с задачей оказания помощи предприятиям, пострадавшим от разрушений. Уже к августу 1942 г. оно поставило на оккупированную советскую территорию промышленное оборудование на общую сумму в 45 млн рейхсмарок⁷⁹⁹. В Майкопе немецкое командование восстановило дубзавод и винокуренный завод⁸⁰⁰. Но часть восстановленных предприятий перешла на изготовление продукции, требовавшей менее высокой квалификации работников. Так, Майкопский комбинат «Лесомебель», выпускавший до войны гнутую мебель, стал изготавливать гробы и кресты для немецких солдат.

Оккупационные власти заявили о своем покровительстве частному предпринимательству. Обычно хозяйственные инициативы не встречали серьезных административных препятствий, особенно если предприниматель выражал желание выполнять заказы частей вермахта. Всем лицам и организациям, желавшим открыть «разного рода торгово-промышленные заведения, мастерские, магазины, ларьки, киоски, а также кустарям-ремесленникам разных специальностей» следовало зарегистрироваться и приобрести патент или регистрационное удостоверение в финансово-налоговом отделе управы. В ином случае их ожидало наказание в виде штрафа с последующим приобретением патента⁸⁰¹.

Оккупанты рассчитывали, что кустарная промышленность не только обеспечит выполнение военных заказов, но и насытит местный рынок товарами широкого потребления, что позволило бы частично удовлетворить спрос на предметы повседневного обихода и стимулировать сельскохозяйственное производство. Эти надежды не оправдались. Тем не менее многие жители, особенно рабочие и служащие, не видевшие других возможностей для приобретения средств существования, стали заниматься кустарными ремеслами: пошивом одежды и обуви, выпечкой хлеба и т. п. Появились и частные магазины, в которых торговали, главным образом, шляпами, пуговицами и косметикой.

В качестве основных платежных средств на оккупированной территории Северного Кавказа использовались оккупационные марки и советские рубли: 1 оккупационная марка приравнивалась к 10 руб. С восстановлением хозяйственной деятельности между предприятиями и учреждениями вводилась безналичная форма расчетов, а деньги сдавались в городские банки или районные кассы.

Пытались оккупационные власти регулировать и ценообразование. Однако рыночные цены на продукты и предметы первой необходимости намного превосходили установленные властями цены. Отсутствие необходимых товаров в торговой сети, инфляция и реквизиции привели к широкой спекуляции, развитию натурального хозяйства и прямого обмена в условиях низких денежных заработков и катастрофического положения с продовольствием. Главными предметами обмена выступали одежда и обувь, которые горожане обменивали сельским жителям на продукты питания. Оккупанты категорически запрещали меновую торговлю, в целях «изжития спекуляции», угрожая нарушителям конфискацией имущества и штрафами, а впоследствии стали ограничивать и рыночную торговлю в целом. Однако подобные запреты не всегда оказывались действенными. Сами солдаты вермахта порой участвовали в натуральном обмене.

Интересы вермахта требовали возобновления работы транспорта, но многие пути сообщения были разрушены в результате бомбардировок и артиллерийских обстрелов. С целью их восстановления оккупационные власти пытались привлечь к работе железнодорожников, специалистов и квалифицированных рабочих. Для проведения ремонтных работ власти высылали разнарядки сельским старостам на мобилизацию лошадей, подвод, жителей с собственным пропитанием и инвентарем. Для обеспечения перевозок все машины, лошади и транспортные средства (брички, арбы, дроги, сани, тачанки) регистрировались в транспортном управлении. Владельцев подвод обязали ежедневно являться на работу. Возчики получали еженедельную зарплату и пропуск для выезда за пределы города⁸⁰². Но задачи восстановления транспортной сети в немалой степени срывали партизаны, наносившие значительные удары по коммуникациям противника.

Оккупационные власти запрещали старостам и управляющим выдавать продукцию без специального разрешения. Однако немецкие военнослужащие не считались с данными запретами. Немецкое командование, официально осуждавшее мародерство солдат, на практике редко наказывало их за подобные поступки. В результате действия военнослужащих, пренебрегавших решениями хозяйственных органов и гражданской администрации, часто принимали форму открытого грабежа. Даже командиры частей вермахта не считали необходимым соблюдать «формальности» при изъятии продукции.

Довоенные планы германского руководства не относили советское население к числу «трофеев». Однако уже летом 1941 г. в военном производстве Германии не хватало 800 тыс. рабочих рук. Поэтому германские руководители приняли решение заменить немецких рабочих военнопленными и жителями оккупированных стран, в том числе советскими гражданами, получившими наименование «остарбайтеров» («восточных рабочих») или просто «остовцев». 31 октября 1941 г. Гитлер отдал приказ о широком использовании русских военнопленных на работах в Германии, распространявшийся и на гражданских лиц. В январе 1942 г. с оккупированных территорий СССР отправился первый официальный транспорт с «остовцами». В Германии была введена специальная должность генерального уполномоченного по трудовым ресурсам, на которую назначили гауляйтера Тюрингии Ф. Заукеля. Летом и осенью 1942 г. вывоз восточных рабочих в Германию достиг максимального количества, затем несколько снизился.

Первоначально ведомство Заукеля в оккупированных областях пыталось использовать методы добровольной вербовки. Однако число добровольцев оказалось слишком незначительно в сравнении с требовавшимся их количеством. Поэтому оккупанты стали применять методы принудительной мобилизации. Порой ничего не подозревавших людей захватывали во время облав, не давая возможности собрать в дорогу необходимые одежду и еду. Всего в Германию и оккупированные ею страны на работы было вывезено 1659 чел. из Северной Осетии⁸⁰³, 400 чел. из Черкесии⁸⁰⁴.

До начала войны германское руководство планировало сократить численность советского населения, а одним из средств достижения данной цели считало сведение к минимуму его потребностей. Тем не менее задачи пропаганды, потребности использования ресурсов оккупированных территорий, попытки создания массовой поддержки «новому порядку» вызвали необходимость проведения мероприятий в социальной сфере.

В первую очередь регулировался порядок труда в оккупированных областях. 28 июля 1941 г. министр вооружений и боеприпасов Ф. Тодт по требованию начальника штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии В. Кейтеля запретил оплачивать труд рабочих в прифронтовых районах захваченных советских областей. Он предложил использовать советских граждан на военно-строительных работах в интересах вермахта в порядке трудовой и гужевой повинности лишь за «скромное питание»⁸⁰⁵. 5 августа Розенберг издал распоряжение о введении обязательной трудовой повинности на оккупированных советских территориях⁸⁰⁶. В соответствии с принятыми директивами население оккупированной территории Северного Кавказа использовалось на строительстве дорог и оборонительных укреплений, окопов и блиндажей без всякого вознаграждения. По распоряжениям комендантов и управ работавшие граждане должны были вернуться на свои рабочие места. Остальных жителей привлекали к выполнению различных работ через биржи труда.

Снабжение жителей Северного Кавказа серьезно ухудшилось в период оккупации. В особо тяжелых условиях оказались горожане. Зарплата теряла свое значение как основной источник средств существования, да и она на ряде предприятий выдавалась лишь изредка. Сельские жители имели больше возможностей для удовлетворения своих потребностей в продовольствии, но значительную часть продуктов крестьяне сдавали в счет обязательных поставок, которым нередко сопутствовали реквизиции и прямой грабеж со стороны солдат вермахта. В привилегированном положении по сравнению с основной массой населения оккупированных районов находились представители местной администрации и полиции. Они получали стабильную зарплату, продовольственные пайки, имели другие преимущества.

В целом на Северном Кавказе продовольственная ситуация в период оккупации оказалась несколько лучше, чем, например, в центральных или северо-западных районах РСФСР, прежде всего благодаря природно-климатическим условиям региона, а также кратковременности оккупации. Однако и здесь значительная часть жителей, особенно поздней осенью и зимой, испытывала трудности в обеспечении продуктами питания. В разряд дефицитных товаров попали мыло, спички, другие предметы первой необходимости, а также одежда и обувь.

Социальная политика оккупантов имела четко выраженную направленность. При отделах социального обеспечения и благотворительности управ создавались специальные бюро помощи гражданам, репрессированным в годы советской власти. В их функции входило составление списков репрессированных, обследование состояния тех, кто претендовал на помощь, предоставление продовольствия и топлива, трудоустройство, выдача ордеров на жилье, назначение пенсий и единовременных пособий. Однако оккупанты не спешили с возвращением собственности бывшим владельцам.

Материальное положение населения ухудшала система налогов, введенная оккупационными властями. Все денежные налоги на оккупированных территориях делились на общие и местные. К первым относились налоги с оборота товаров, на заработную плату и подоходный налог. Налог с оборота, рассматривавшийся оккупантами в качестве главного источника денежных поступлений, взимался с производителей или продавцов в размере 4 % от суммы продажи или 2,5 % от валового оборота. От уплаты освобождались мастерские, удовлетворявшие заказы вермахта. Подоходный налог и налог на заработную плату взимались в размере 10 % от суммы поступлений. Минимальная сумма, не подлежавшая налогообложению, составляла 200 руб. в месяц (50 руб. в неделю или 6,66 руб. в день). От уплаты данных налогов освобождались крестьяне и «общинные хозяйства». Половина собранной суммы общих налогов поступала районному или городскому правлению, другая половина – военному командованию⁸⁰⁷. Местные органы власти вводили свои собственные налоги. Так, в Малокарачаевском районе был введен налог на собак: граждане, имевшие их, платили 50 руб., не имевшие – 100 руб.⁸⁰⁸ Неуплата налогов грозила нарушителю строгим наказанием – от денежного штрафа до расстрела.

Изменились размеры налогов с гражданских сделок. Оккупационные власти уменьшили налог на наследство, отменили налог на дарение, сократили налоги для частных домовладельцев, оставив размер земельной ренты на прежнем уровне. Участки и здания сельскохозяйственного или общественного назначения налогом не облагались. В сложившейся системе налогообложения преимущества получили сотрудничавшие с вермахтом частные предприниматели, крупные домовладельцы и землевладельцы, однако их на оккупированной территории насчитывалось немного. Снизились налоги со служителей религиозных культов, чьи доходы квалифицировались при советской власти как «нетрудовые» и облагались налогами с 40 %-й надбавкой⁸⁰⁹. В то же время для значительной части населения условия налогообложения ухудшились. Сократилось и количество бесплатных услуг населению. В наиболее тяжелом положении находились лица, ограниченные в возможности самостоятельного обеспечения в силу возраста или иных причин – дети, престарелые, инвалиды и другие категории нетрудоспособного населения, находившиеся на государственном обеспечении.

Перед своим отступлением оккупанты пытались вывезти или уничтожить имущество предприятий, учреждений и граждан. В Майкопе были уничтожены комбинат «Лесомебель», дубзавод, электростанция, ферментационный завод, железнодорожный вокзал, разрушены и сожжены другие предприятия⁸¹⁰. Разрушения могли оказаться и большими, с этой целью действовали специальные команды «поджигателей», однако рабочие и служащие сумели спасти часть оборудования. Ущерб Адыгеи за период оккупации превысил 1 млрд руб., в Северной Осетии составил 1,5 млрд руб.⁸¹¹, в Кабардино-Балкарии – 1428 млн руб., в Черкесии – 489,7 млн руб.⁸¹²

В целом социально-экономическая политика оккупантов на Северном Кавказе складывалась под воздействием ряда факторов, важнейшими из которых являлось обеспечение сырьем и продовольствием германской армии и промышленности, а также пропагандистские задачи. В результате оккупационные власти существенное значение придавали мероприятиям, призванным способствовать нормализации хозяйственной жизни региона: развитию частного предпринимательства, восстановлению промышленности и транспортной сети, контролю над денежным обращением и ценообразованием. В решении этих задач были заинтересованы сами оккупанты. В то же время данный курс в определенной степени отвечал и интересам населения региона.

Однако при осуществлении социально-экономической политики оккупационные власти столкнулись с серьезными трудностями объективного порядка. Эвакуация и боевые действия нанесли существенный материальный ущерб народному хозяйству. Восстановление разрушенного хозяйства требовало значительных капиталовложений и обновления материально-технических средств. Попытки нормализовать хозяйственную жизнь, наладить работу предприятий, финансовых учреждений, транспорта, стабилизировать цены не получали серьезной материальной поддержки и не могли иметь успеха.

С другой стороны, экономической стабилизации противоречили действия самих оккупантов. Действия многих военнослужащих и частей вермахта превращались в открытый грабеж. Важную роль в срыве хозяйственных планов германского руководства сыграли действия партизан и подпольщиков, саботаж населением решений оккупационных властей. В целом экономическое развитие региона в период оккупации характеризовалось сокращением промышленного и сельскохозяйственного производства. Лишенная перспектив и сопровождавшаяся репрессиями, экономическая политика порождала массовое недовольство и дестабилизировала оккупационный режим в целом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.