Александр БОНДАРЕНКО. НИ ОДНОЙ СЕРЬЕЗНОЙ ДИВЕРСИИ…

Александр БОНДАРЕНКО.

НИ ОДНОЙ СЕРЬЕЗНОЙ ДИВЕРСИИ…

Книга «Чекисты на защите столицы: документы и материалы об участии сотрудников Московского управления госбезопасности в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой» пережила несколько изданий, пользуясь стабильным читательским интересом. Наш собеседник — составитель этого сборника (в соавторстве с Д. Щеголевым) полковник в отставке Виктор Ушаков.

— Еще когда эта книга впервые вышла в свет в 1982 году, на прилавках она не залежалась. Интерес вызвали и последующие ее переиздания, к тому же впоследствии вышла она в дополненном и исправленном виде: материалы изменились примерно на треть. Ведь в прежнее время многого еще нельзя было рассказать, существовало слишком много запретов. Даже слово «агент» не употреблялось, и об оперативной деятельности мало что говорилось. Теперь же в книге были опубликованы документы, которые не могли быть открыты ранее.

— Например?

— Начнем со второго документа: «План агентурно- оперативных мероприятий… по обеспечению госбезопасности Москвы и области в связи с нападением гитлеровской Германии на СССР». Здесь, например, указано, что 71 человек должен быть арестован по признаку «террор», 16 — по признаку «диверсия», 8 — «вредительство»… Вот, далее: «Немедленному изъятию подлежит уголовно-преступный элемент в количестве 230 человек». Было определено, сколько агентов и оперативных работников должны быть расставлены на важных участках.

— Это что, заранее было дано задание, сколько именно «вредителей» следует поймать?!

— Нет. Это не разнарядка «сверху», а план, составленный на основании оперативных разработок, которые дошли до той стадии, когда нельзя арестовывать человека в обычных условиях, но можно в связи с чрезвычайными событиями…

Кстати, план был утвержден в первые часы дня 22 июня — уже с 7 утра предписано перевести оперативный состав на казарменное положение. Столь подробные планы за час-два не сочиняются — нет сомнения, что он готовился задолго до начала войны…

С первых же дней войны многие из советских людей просились на фронт, на передовую. Чекисты, разумеется, не были исключением?

— Конечно, но очень многих из них не отпускали — они были нужны в тылу. В 1938–1939 годах было репрессировано более 20 тысяч чекистов, в управление пришли молодые сотрудники, еще совершенно незнакомые с чекистской работой. Кстати, тогда же пришел в НКВД и сам Михаил Иванович Журавлев, а в 1939-м он уже возглавил управление. Он был старшим майором госбезопасности, что соответствовало армейскому званию генерал-майора. Между тем к началу войны ему не исполнилось еще и тридцати.

Но некоторые товарищи все же уходили в армию. У входа в наше здание установлены стела с именами погибших и символический Вечный огонь. Первым в списке павших значится старшина госбезопасности Андрей Серебряков. Он был танкистом, получил звание Героя Советского Союза в финскую кампанию. Продолжал службу в нашем управлении. Сразу после начала войны написал заявление: «Я — танкист, и мое место на фронте». В книге приводится благодарственное письмо командования части, в которой он воевал и погиб… Когда письмо обсуждалось в коллективах управления, вновь посыпались заявления с просьбой отправить на фронт.

Второй Герой Советского Союза из числа погибших — лейтенант госбезопасности Сергей Солнцев, начальник Рузского райотдела НКВД. Командир разведки партизанского отряда, он в одном из тяжелых боев прикрыл отход партизан, был тяжело ранен, опознан предателем, подвергся жесточайшим мукам, был убит и после смерти повешен. В Рузе ему установлен памятник.

Вернемся, однако, к тем чекистам, которые оставались в Москве. Какие задачи встали перед ними в те дни?

— По решению правительства местная промышленность в Москве на девяносто процентов перешла на выпуск военной продукции. Необходимо было организовать охрану этих предприятий, обеспечить режим секретности. Усилилась также задача по охране особо важных объектов, мостов и водопроводов — всех жизненно важных пунктов, где противник мог подготовить диверсии.

— И что же противник все-таки смог сделать в Москве?

— Ничего. Одной из главнейших заслуг органов госбезопасности стало то, что за весь период войны немецкие диверсанты не смогли осуществить ни одной серьезной диверсии на территории Москвы или Московской области. Ни одной!

— Но вы же знаете, как у нас умели все секретить…

— Готовясь к изданию книги, мы перелопатили весь архив Московского управления НКВД, куда, как понимаете, стекались и где оставались все сигналы. И ничего не нашли.

Единственный случай, который обнаружили: на узкоколейке, по которой со скоростью километров 20 следовал паровоз-«кукушка» с одним вагоном, взорвалась толовая шашка. Поезд даже не сошел с рельсов. Обходчица сказала, что видела, как от путей бежал человек в солдатской гимнастерке. Его, к сожалению, не нашли…

— Так, может, гитлеровцы, изначально поняв бесперспективность самих попыток, не проявляли активности в диверсионной деятельности…

— Нет! Зафиксированы многократные случаи заброса немецких десантов воздушным путем. Но у них не получалось: во-первых, ввиду слаженных действий наших спецорганов да и просто бдительности народа; а во-вторых, они делали это, я бы сказал, некачественно.

— Виктор Георгиевич, а что говорят документы: планировалась сдача Москвы или нет?

— Мы не верили, что Москва будет сдана, но… проводилась серьезнейшая подготовка к ее возможной сдаче. Минировались объекты. Часть оперативного состава — 28 оперативных работников в Москве и 11 в области — была переведена на нелегальное положение. Их семьи были эвакуированы, а им самим выданы документы на новую фамилию, придумана биография. Они были хорошо вооружены, имели запасы продовольствия, радиостанции и даже типографии. Поселившись там, где их не знал никто из местных жителей, они должны были развернуть свою деятельность только после прихода немцев.

— Москву, понятно, не сдали, но в ряд районов Московской области враг все-таки пришел…

— И здесь сразу же стали действовать местные партизанские отряды. Они создавались заранее, до того, как немецкие войска вступали на территорию. Определялся состав отрядов, организовывались базы, склады оружия, продовольствия… В книге приведен приказ начальника управления о том, что в случае занятия района немецкими войсками весь личный состав райотдела НКВД с личным оружием должен войти в состав партизанского отряда.

Всего в области действовал 41 партизанский отряд общей численностью 1800 человек. В состав отрядов вошли 69 секретарей городских и районных комитетов партии, 31 председатель местных советов, 14 начальников отделов НКВД.

Для постоянной связи и руководства партизанскими отрядами был создан институт агентов-связников из числа оперативных работников. Они переходили линию фронта, передавали на базы партизанских отрядов необходимые сведения, доставляли от них сообщения.

— Но ведь за линией фронта были, как известно, и непосредственно чекистские отряды и группы?

— Организация и засылка в тыл противника разведывательно-диверсионных групп была одним из важнейших направлений в боевой деятельности Московского управления. Хорошо подготовленные, хорошо вооруженные группы от 15 до 100 человек перебрасывались через линию фронта на короткие сроки — 2–3 недели, месяц и за это время выполняли задания по дезорганизации тыла противника. Взрывали железнодорожные линии, закладывали мины на шоссе, нападали на немецкие гарнизоны. Иногда они это делали вместе с партизанами, чаще всего — самостоятельно.

24 ноября 1941 года четыре разведывательные группы под командованием пограничника-чекиста Карасева внезапно напали на штаб немецкого корпуса в поселке Угодский Завод. За полтора часа пара сотен человек уничтожили порядка 600 немецких солдат и офицеров, разгромили штабное помещение, захватили документы. Об этой операции было доложено Жукову и Сталину, было сообщение Совинформбюро…

— Чекистам, однако, приходилось решать и другие задачи. Например, граждан немецкой национальности интернировать из Москвы и области.

— Да, было такое указание Госкомитета обороны, которое следовало выполнить в недельный срок. Выселенными оказались более 8000 человек.

Во всех странах существует порядок: после объявления войны лица национальности страны противника интернируются. Хотя, конечно, у нас тут был перехлест… А где, скажите, его не было? Вы же знаете, как поступили американцы «со своими» японцами…

Кстати, были оговорки, что не подлежат выселению из Москвы и области лица, которые прибыли по линии Коминтерна, члены семей военнослужащих Красной армии, люди, занимающие важные посты, известные артисты, музыканты, руководители предприятий, цехов… Все равно интернированных было очень много — такое их количество выселять не было нужды. Но это понятно лишь сейчас. Была война.