Александр БОНДАРЕНКО. «ОГНЕННЫЙ НШ»

Александр БОНДАРЕНКО.

«ОГНЕННЫЙ НШ»

22 июня 1941 года на митинге в Военной академии имени Фрунзе выступал председатель ЦК Компартии Германии Вильгельм Пик, соратник легендарного Эрнста Тельмана. Но слушатели академии встретили его, мягко говоря, прохладно, и аплодисментов не было… После митинга все они — боевые командиры, прошедшие Карельский перешеек, Дальний Восток, Испанию, — подали рапорта, чтобы воевать с Германией. Уезжали на фронт почти сразу. А вот майора Семена Лавровича Спиридонова ожидала иная судьба: спустя пять дней он был назначен начальником штаба 250-го зенитного артиллерийского полка, входившего в состав 1-го корпуса Московской зоны противовоздушной обороны.

Многим еще казалось, что война далеко и враг до Москвы не долетит, однако столица укреплялась самым серьезным образом. В состав 250-го полка входили пять дивизионов по пять батарей среднего калибра — всего сто орудий, дивизион малого калибра, прожекторный батальон… Таких полков под Москвой было семь. Шесть прикрывали основные направления — западное, северо-западное, восточное, а один расположился непосредственно в городе. В Москве также было два зенитно-пулеметных полка, два полка аэростатов заграждения. Еще существовала система ВНОС — воздушного наблюдения, оповещения и связи — сотни постов, разбросанных до самой Вязьмы и даже дальше… На внешнем поясе обороны стояли полки 6-го истребительного корпуса — порядка шестисот истребителей.

250-й полк охранял восточное направление — Иваново, Реутово, Гольяново…

Попытка первого налета на Москву была предпринята уже в ночь на 22 июля. Противник шел тремя эшелонами. Сначала его встретила истребительная авиация, потом поставила заслон зенитная артиллерия. Было подбито около тридцати самолетов. Несколько бомбардировщиков оказались в зоне ответственности 250-го полка и были обстреляны. В ту ночь майор Спиридонов находился на КП, управлял боем, организовывал взаимодействие.

Затем интенсивность налетов стала возрастать с каждым днем. Противник менял тактику действий — направление подлета, высоту. Семену Лавровичу приходилось постоянно заниматься расчетами и перерасчетами, чтобы бомбардировщики всегда были встречены огнем.

О появлении противника докладывали посты ВНОС, они выдавали все данные. Потом, когда самолеты появлялись, расчет делался по ПУАЗО — прибору управления зенитно-артиллерийским огнем, и тогда стреляли уже по целям. Самолет находился в зоне досягаемости зенитного огня минут десять — двенадцать, нужно было успеть провести все расчеты и манипуляции с орудием и техникой… Ведь в ПВО одной отваги мало — нужна еще и математика. Необходима также основательная физическая закалка: снаряд весил 16 килограммов.

Ночью, когда приближающегося противника не было видно, «ставили стенку» — непрерывный заградительный огонь. Для этого начштаба должен был заранее произвести расчеты, передать их на батареи, определить точки открытия огня по соответствующей команде. «Стенка» — это фактически непроходимо. Одновременно стреляют до двадцати пяти, а то и больше батарей. Каждое орудие производит выстрел через две-три минуты, а бывает, что и ежеминутно.

Но как бы ни были хорошо подготовлены зенитчики, учиться приходилось постоянно — особенно во время первых налетов. Было однажды, что днем над Москвой на высоте 16 километров появился разведчик, «Юнкере». Возможность стрельбы зенитной артиллерии — 10 километров. Однако со всех сторон был открыт огонь!

Спиридонов тогда как раз оказался на одной из батарей:

— Посмотрите в прибор! — заорал он. — Какая высота? Чего же вы лупите?! Прекратить огонь!

Батарея умолкла, но самолет продолжал ходить кругами в недостижимой высоте, и по нему стреляла вся Москва. Этот обстрел стоил зенитчикам нескольких тысяч снарядов…

Потом бои стали непрерывными, потому как налеты происходили каждый день. Но преодолеть противовоздушную оборону Москвы немцам фактически не удавалось — прорывались только единичные машины. Максимально, кажется, одновременно прошли пять бомбардировщиков — и один из них был сбит прямо над центром, упал на Свердловской площади. Бомбили в основном окраины — лишь бы сбросить груз. Хотя одна бомба угодила в Вахтанговский театр, другая — точнехонько в здание ЦК ВКП(б) на Старой площади. Но и эти бомбы не принесли особого вреда.

После 30 сентября воздушные налеты на Москву начались со всех направлений, и тревога ежедневно объявлялась по пять-шесть раз. Пушки раскалялись до такой степени, что солдаты окунали шинели в воду и накрывали ими стволы для охлаждения — иначе снаряд мог разорваться прямо в канале или «казеннике».

Начштаба зенитного полка — не кабинетный работник. Ему обязательно нужно было бывать в подразделениях — в том числе и во время боя. Семен Лаврович взял себе за правило во время каждого боя посещать по нескольку батарей — поэтому его за глаза называли «огненный НШ». В подразделения он приезжал проверить, насколько правильно подготовлены данные для стрельбы, как действуют расчеты, руководят боем командиры. В поездках случалось всякое: и застревал, и по дорогам плутал, и под бомбежки попадал, да так, что один раз от близкого разрыва из машины выбросило… Но ничего, Бог миловал.

— 16 октября, когда в Москве началась паника, мы получили задачу никого из города не выпускать, сделать заслон, — вспоминает генерал-лейтенант в отставке Семен Лаврович Спиридонов. — Наши солдаты, милиция встали на шоссе, останавливали машины, даже сбрасывали их в кювет… Нужно было решительно остановить бегство, прекратить панику. Кстати, какая-то мудрая голова именно тогда ввела нашему полку позывной «Труба» вместо прежнего «Сокола». «“Труба”, второй слушает!» — так я должен был отвечать по телефону. Но тут и так «труба» была — морально! Я не выдержал, позвонил начальнику штаба корпуса Ершовичу: «Что вы делаете?! Смените нам позывной, немедленно!» Сменили.

Уничтожить Москву с воздуха немцы не смогли. Перед гитлеровскими воздушными пиратами оказались бессильными защитники неба Лондона, Варшавы, Белграда… В то же время бомбы союзников разрушали Берлин. А наши зенитчики, авиаторы, прожектористы воистину сотворили чудо…

Между тем гитлеровцы приблизились к советской столице, и началось массированное наступление на город. В ноябре, когда создалась угроза прорыва неприятельских войск к Москве, ее штурма или окружения, зенитным орудиям пришлось опустить стволы параллельно земле — они были выставлены на передовые позиции на всех направлениях, вести по наступающим огонь прямой наводкой. Истребители 6-го корпуса также получили приказ работать по наземному противнику…

Сравнивать зенитки с противотанковыми пушками невозможно. Эти мощные орудия расщелкивали броню, как скорлупу, зато и сами из-за своей громоздкости были очень уязвимы на поле боя.

Потом по приказу Верховного Главнокомандующего с позиций было снято еще сто орудий, из которых организовали так называемые зенитно-артиллерийские группы. Их выставили на Волоколамское и Рогачевское направления. Можно было бы сказать — в полосу обороны 16-й армии, да только никакой обороны там не было…

Семен Лаврович формировал одну из таких групп. У орудий были переделаны прицелы, и их отвезли на Волоколамское направление — за 75–80 километров от Москвы. А через некоторое время стало известно, что эта группа попала в окружение.

Ночью 20 или 21 ноября Спиридонов был вызван к генерал-лейтенанту Михаилу Степановичу Громадину, командовавшему Московской зоной обороны, — на улицу Кирова, 33. Москва была на осадном положении, пропуска у майора не было. Первого милиционера, остановившего машину, удалось уговорить пропустить. Второго же под пистолетом усадили на переднее сиденье и заставили сопровождать.

В штабе Семену Лавровичу поручили принять командование окруженной группой. Под свое начало он получил передвижную радиостанцию, пулеметный взвод, группу автоматчиков, автомобили с горючим и продовольствием — набралось порядка пятнадцати машин, и поутру повел этот караван навстречу немцам, туда, откуда шли остатки разбитых наших подразделений. Так как сплошной линии фронта уже не существовало, то к ночи добрались. Отдыхать, разумеется, не пришлось. Приняв доклады от командиров, Спиридонов побывал в штабе находившейся рядом 133-й стрелковой дивизии, познакомился с генералом Шевцовым, обговорил с ним вопросы взаимодействия… Выяснил, что здесь же находятся остатки 26-й дивизии, курсанты Московского пехотного училища. Появился еще и командир кавалерийской дивизии — высокий красавец генерал, со своим адъютантом, но… без дивизии.

Поутру Спиридонов направился на огневые позиции — орудия были расставлены по отдельности. Моментально вникая в курс дела, он приказывал одним командирам нанести по противнику упреждающий удар, другим — улучшить инженерное оборудование позиции… Одна из зенитных пушек вообще оказалась без расчета — его расстреляли снайперы, укрывшиеся в недальнем леске. Нужно было срочно эвакуировать с опасного места орудие, заменить расчет…

А потом в районе Клусова в атаку пошли немецкие танки, и прямо на глазах у начштаба зенитчики метким своим огнем разбили пять машин. Гитлеровцы в ответ стали забрасывать орудийные позиции минометными минами, разбили одну из зениток, но вновь атаковать не решились.

Оборону на этом рубеже держали дней десять… В один из них разведчики сообщили, что неподалеку немцы собрали большой склад различного имущества, очевидно, подвозимого из Германии. Конечно, возник соблазн все уничтожить внезапным огневым налетом, но ведь зенитчики с закрытых позиций не стреляют, такого опыта у них просто нет. Помог командующий артиллерией 133-й дивизии, сделал расчеты, и двенадцать пушек нанесли по складу сокрушительный залп.

Еще некоторое время провоевав в окружении, группа — остатки пехотной дивизии, курсанты и зенитчики — вырвалась из теперь уже плотного кольца, прикрываемая опять-таки огнем мощных зенитных орудий. Майор Спиридонов был тогда награжден орденом Красного Знамени…

9 мая 1945 года, в 22 часа, небо Москвы озарилось тридцатью залпами небывалого салюта тысячи зенитных орудий. Ста орудиями командовал тогда командир дивизии полковник Семен Спиридонов.

— Всего было десять «точек», то есть — огневых позиций; моя — в районе Малых Котлов, в южной части Москвы, — вспоминает Семен Лаврович. — С центрального пункта командующий передает: «Внима-а-ание!», и ты тоже — «Внима-а-ание!»… «Огонь!» И надо, чтобы все грянули враз, без единого срыва. Все тридцать залпов. Кстати, на самом деле орудий-то было не тысяча — были еще 24 кремлевские, они из Кремля палили…

Позади у тридцатичетырехлетнего комдива была служба на Западном, Центральном, Северо-западном фронтах; на груди — ряд боевых орденов (генерал-лейтенант С.Л. Спиридонов был награжден орденом Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденом Жукова, орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды); впереди у него были 1-й Дальневосточный фронт, выполнение интернациональной миссии в Китае, служба в штабах Московского округа ПВО и Войск противовоздушной обороны страны, командование корпусом…

В 1963 году, когда происходило очередное сокращение армии — знаменитые хрущевские «миллион двести», — генерал Спиридонов категорически выступил против досрочного увольнения офицеров, которым не хватало нескольких месяцев службы до полной выслуги, а также не разрешал переводить на дальние «точки» военнослужащих предпенсионного возраста. Это привело к конфликту с руководством… И тогда Семен Лаврович списался в запас по болезни. Но и после увольнения, до самой «перестройки», он занимал ответственный пост в Министерстве автомобильного транспорта, где решал задачи в интересах Вооруженных Сил.

Генерал-лейтенант Семен Лаврович Спиридонов ушел из жизни в 2003 году, в возрасте 92-х лет.