1.4. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ БЕРЕГОВОГО НАБЛЮДЕНИЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА
1.4. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ БЕРЕГОВОГО НАБЛЮДЕНИЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Среди элементов, составляющих инфраструктуру флота, особое место занимает система наблюдения за обстановкой на театре военных действий. В настоящее время ВМС США располагает глобальной системой наблюдения на поверхности океанов с помощью систем космического комплекса и системой контроля за подводной обстановкой СОСУС Зарождение подобных систем относится к началу XX века.
Одной из главных проблем российского флота в Русско-японской войне 1904—1905 гг. было незнание обстановки в местах базирования своего флота и действий сил флота противника в море. К началу войны организация наблюдения на театре принципиально не отличалась от той, что существовала во времена парусного флота Наблюдение за подходами к базам (приморским крепостям) и крупным приморским городам осуществлялось с сигнальных постов или брандвахтенных судов (кораблей). Для связи с такими постами применялись зрительные средства или местные телеграфные или телефонные линии небольшой протяжённости. В море для разведки и несения дозоров высылались малые корабли (обычно миноносцы или эсминцы). Для обеспечения устойчивого управления дозорами и своевременного оповещения о действиях противника требовалось развёртывание постов с эффективными средствами связи и наблюдения.
До изобретения радио делались попытки создать устройства для обеспечения надёжной связи между кораблями в море и в направлении корабль — берег и берег — корабль. Разрабатываются различные конструкции семафоров и сигнальных фонарей (например, сигнальные фонари для армии полковника Э.М. Миклашевского или для флота капитан-лейтенанта В.В. Табулевича, которые были приняты на вооружение в 1873 г. и давали вспышки, видимые на расстоянии до 7 миль). Первые сигнальные фонари конструкции А.И. Шпаковского появились на российских кораблях в 1865 г. и создавали вспышку при распылении скипидара в пламени газовой горелки. Эти фонари не требовали электрической энергии для своей работы. Появляются и сигнальные фонари с электрическими лампами. Первый такой фонарь был разработан лейтенантом Тверетиновым в 1879 г. Но этот фонарь не получил признания. Создаются направленные светосигнальные системы с ширмой, открываемой в нужном направлении. Первый такой фонарь создал лейтенант Шведе. Самой успешной подобной конструкцией был направленный фонарь Ратьера, до сих пор применяющийся на кораблях. В штатное снабжение кораблей его ввели уже после Русско-японской войны. С 1876 г. в России для передачи световых сигналов в направлении на корреспондента применяется солнечный телеграф или гелиограф. Сигналы на них передаются отражёнными зеркалами солнечными лучами. Недостатком этих приборов было то, что их нельзя было применять в тёмное время суток. Для дальней связи на береговых постах используются гелиографы, поскольку их использование не требовало электроэнергии, но с появлением на постах радиостанций их применение прекратилось. В 1896 г. было предложено изобретателем Степановым поднимать на фалах мачты фонари. Это предложение легло в основу системы ночной сигнализации из четырёх фонарей, поднимаемых на вертикальном фале. Корабельные семафоры, созданные по предложению С.О. Макарова, устанавливаются в 1895 г. на броненосце «Пётр Великий». На грот-мачте устанавливались два семафорных крыла по 2,5 м длиной и 0,305 м шириной. Крылья поднимались специальными тросами и лебёдками. Для облегчения работы с крыльями они снабжались противовесами. Испытывался и переносной семафор с крыльями меньшего размера. Для приёма информации ночью на крыльях и мачте устанавливались электрические лампочки. Проводятся опыты по использованию для передачи сообщений на берег голубиной связи. Для этих целей во Владивостоке были приобретены голуби (120 шт.) и в мае — июне 1901 г. минный крейсер «Всадник» и крейсер «Забияка» выходили в море для отработки голубиной связи и обучения и тренировки птиц{94}. Наиболее значимым в опытах, проведенных в конце XIX века, было создание надёжных средств внутриэскадренной зрительной связи с помощью сигнальных прожекторов азбукой Морзе (официально применяется на флоте с 1901 г.) и флажного семафора. Для использования флажного семафора С.О. Макаровым была разработана русская семафорная азбука, основанная на подобии сигналов буквам кириллицы. Благодаря этому она легко усваивалась моряками, и, хотя её первоначально применяли для обучения использованию стационарным семафором, она до сих пор продолжает использоваться на флоте. В Сибирской флотилии семафор Макарова был введён приказом с сентября 1896 г. Для проверки дальности использования такого семафора фигур и флагов большого размера в 1902 г. специально выходил в море крейсер «Забияка». Тогда же определяли дальность, с которой можно обнаружить корабль, его рангоут, дым и т.п. Было установлено, что дым от корабля в хороших условиях видимости наблюдается на дистанции до 40 миль{95}. Во второй половине XIX века появляются цветные сигнальные ракеты (белые, красные и зелёные). Но наибольшее значение для развития связи на море имело создание радиостанций и внедрение их на корабли. Первоначально ими снабжались только самые крупные боевые единицы, поэтому для малых кораблей оставалось важным развитие средств зрительной связи. Для связи на берегу используются линии полевого телеграфа, и начинает осваиваться телефония. В 1871 г. была закончена постройка телеграфной линии Москва — Владивосток. К концу века был проложен подводный кабель, соединяющий телеграфную сеть России с Японией. В сухопутных войсках развёртываются походные телеграфные парки, позволяющие создать на подходах к крупным приморским крепостям систему берегового наблюдения. Первые такие крепостные телеграфы были построены в Свеаборге в 1864 г. и в Кронштадте в 1865 г. Во Владивостоке при штабе крепости имелся военный телеграф, в 1905 г. преобразованный в телеграфную роту. Телеграфные линии связывали штаб с береговыми батареями. В конце XIX века появляются аппараты для передачи по телеграфу неподвижного изображения (фототелеграф или бильдаппарат). С 1882 г. начинается строительство в крупных городах телефонных станций, в том числе и для междугородных переговоров. В 1881 г. был создан первый образец полевого телефона. В 1896 г. капитан 2-го ранга Е.В. Колбасьев создаёт телефон для связи водолаза с поверхностью. Им же были разработаны телефоны для связи на кораблях флота Первый из них был испытан в 1886 г. на ЭБР «Пётр Великий». К 90-м гг. уже на большинстве крупных кораблей стояли телефонные установки. Перед Русско-японской войной на Чёрном море КЛ «Терец» было испытано специальное устройство для обнаружения электрических кабелей в море и нарушения телеграфной связи противника{96}.
Слабость электротехнической промышленности не позволила развернуть производство для флота радиостанций. Созданное под руководством открывателя радио А.С. Попова в 1900 г. в Кронштадте заведение являлось мастерской с ограниченными производственными мощностями. Первоначально в ней трудилось всею 5 человек. Этой мастерской приходилось ремонтировать и проверять имеющиеся на флоте радиостанции, изготавливать отдельные приборы (катушки Румкорфа, приёмники, ртутные прерыватели и др.). За 1902 г. ею было изготовлено всего 12 комплектов радиостанций. В ней трудились 10 мастеровых и 3 ученика. Из изготовленных в 1903 г. станций три предназначались для установки на постах в заливе Петра Великою. Всего к началу войны с Японией было изготовлено 30 комплектов радиоаппаратуры (это составляло 50% всего парка радиосредств флота) и много приборов «россыпью». Поэтому в совершенствовании радиостанций она отстала от иностранных фирм. В 1902 г. дальность действия станций Г. Маркони достигала 800 миль, а конструкции Попова — всего 70. Но следует учитывать, что у Маркони корабли устанавливали связь с береговой станцией, а у Попова связь осуществлялась между кораблями. Из-за малых производственных возможностей отечественных предприятий пришлось заказывать радиостанции иностранным фирмам «Дюкрете» (Франция), «Сименс и Гальске» (Германия) и «Маркони» (Великобритания). Командование флота не пошло на увеличение штата радиомастерских и не выделяло деньги на исследовательские работы с целью совершенствования аппаратуры, хотя ведомство главного минёра Кронштадтского порта неоднократно обращалось с подобными ходатайствами в вышестоящие инстанции. К началу войны эскадра в Порт-Артуре располагала 14 радиостанциями, из которых одна находилась на берегу. С началом войны потребовалось срочно увеличить выпуск радиостанций (только для именных миноносцев[15] Тихого океана потребовалось изготовить 18 радиостанций) и удвоить число работников{97}. Так, с началом войны отсутствие необходимых производственных мощностей затруднило снабжение кораблей необходимыми средствами связи. О снабжении радиостанциями береговых постов не шло и речи. Станциями располагали только крупные порты. Из-за отсутствия на большинстве миноносцев радиостанций для управления дозорными кораблями приходилось использовать береговые семафоры, но их можно было применять только в хорошую погоду и в пределах зрительной видимости берега. По инициативе С.О. Макарова после начала войны один такой семафор отправили в Порт-Артур, но к моменту гибели адмирала его не установили, а потом этим никто не занимался. Сигналы для зрительной связи находились в специальных сводах. Предполагалось в 1902 г. обеспечить корабли системами связи Степанова и фонарями Табулевича. Однако своевременное обеспечение кораблей требуемыми сводом 1898 г. сигнальными системами не было осуществлено, кроме того, в 1902 г. сложилась недопустимая ситуация, грозившая, как писал командир эскадры, гибельными последствиями. На кораблях находились разные своды, имелось всего 10 экз. проекта свода 1898 г.{98} Использование разных сводов грозило потерей управления флотом в море! К счастью, к началу войны этот недостаток устранили. Не всё было в порядке и с шифровальными документами. Так, в январе 1904 г. не были своевременно уничтожены шифры, находившиеся на КЛ «Бобр», из-за ошибок в препроводительных документах. Во время войны на Тихом океане закончились ключи для шифров, и возникла необходимость заводить новые и использовать шифр наместника, не всегда проходили телеграммы для Владивостокского отряда крейсеров из-за отсутствия полного комплекта документов{99}. Причиной этого можно считать то положение, которое существовало во всех флотах мира. Из-за отсутствия специального органа для руководства организацией связи ею занимались флаг-офицеры при штабе командующего в дополнение к своим служебным обязанностям. Например, в Ютландском сражении из-за ошибок с передачей сигналов и команд флаг-лейтенанта при командующем передовым отрядом адмирале Д. Битти не удалось организовать согласованную атаку на германские корабли адмирала Ф. Хиппера Флот также не имел собственных шифров и использовал возможности Министерства иностранных дел. Для переписки между штатными консулами использовался цифровой «морской» код, с внештатными — буквенными, а агенты и сотрудники разведки снабжались частными шифрами{100}. Такая система шифрования могла привести к утрате скрытности связи из-за возможности доступа иностранных разведок в российские консульские учреждения. Только после Первой мировой войны были созданы управления связи, объединившие все вопросы организации передачи сигналов управления. Однако следует отметить, что моряки Порт-артурской эскадры предприняли все меры, чтобы документы связи при капитуляции крепости не попали в руки противника. Накануне капитуляции на кораблях были сожжены секретные документы, шифры, сигнальные книги, кормовые флаги и вахтенные журналы. Наиболее важные документы флота и крепости, выписки из вахтенных журналов, знамёна полков и флотского экипажа на миноносце «Статный» отправлены в Чифу. В ночь перед сдачей крепости миноносец прорвал блокаду и сумел выполнить свою задачу.
В 1897 г. впервые были осуществлены радиопереговоры между крейсерами «Рюрик» и «Африка» на дальности 2,5 мили. В 1899 г. устанавливается радиосвязь между Кронштадтом и фортами «Константин» и «Милютин». Летом 1899 г. впервые А.С. Поповым и П.Н. Рыбкиным была осуществлена связь между передатчиком в гондоле аэростата и наземным приёмником А 18 мая 1899 г. формируется первая в истории российского флота радиочасть под названием «Кронштадтский искровой телеграф». С 1900 г. после успешной эксплуатации радиолинии связи между о. Гогланд и Коткой, а оттуда с Кронштадтом, был издан специальный приказ Морского министерства о введении на кораблях беспроволочного телеграфа как основного средства связи.
Русскими моряками под руководством Попова было установлено преимущество приёма сигналов на головные телефоны, а не на ленту, как это практиковалось на телеграфе. Однако до начала Русско-японской войны радиостанциями снабжались только крупные корабли, миноносцы их не имели. Во время войны на Балтике и Чёрном море ставились опыты по поиску лучшей конструкции антенных устройств и использования для увеличения дальности действия радиостанций воздушных змеев, на которых поднимались антенны. Такие змеи были введены в снабжение миноносцев 2-й Тихоокеанской эскадры. Дальность действия корабельных станций составляла от 90 до 160 миль. Плохо на флоте была поставлена и подготовка рядовых специалистов. На кораблях радиостанциями занимались минные квартирмейстеры (старшины-специалисты, прошедшие специальную подготовку).
Наиболее подготовленными для службы являлись призванные из запаса телеграфисты, но их было мало. Кроме того, телеграфисты проходили службу по сокращённым срокам. Так, потраченные на снабжение 2-й Тихоокеанской эскадры радиостанциями фирмы «Телефункен» средства не дали должного эффекта, поскольку, за редким исключением, практически вся аппаратура находилась в заведовании нижних чинов, не имевших никакой подготовки в области радио (беспроволочной телеграфии). Германские станции (закуплено 24 комплекта) имели приборы для перенастройки на различные длины волн и были сложными для освоения нижними чинами. Хотя по контракту фирма обязывалась провести обучение персонала, но присланные специалисты не смогли этого сделать в полном объёме{101}. На всю эскадру имелось лишь 10 офицеров, успевших получить хотя бы минимальную подготовку по работе с радиоаппаратурой. Поэтому в октябре 1904 г. был поставлен вопрос о специальной подготовке специалистов радиосвязи (телеграфистов флота), и уже в мае 1905 г. подобная специальность была утверждена[16]. А 13 июня 1905 г. последовало утверждение положений о телеграфистах морского ведомства и правил их подготовки. Однако это мероприятие дало результаты уже после окончания Русско-японской войны. Организация эксплуатации радиоаппаратуры была сложной. На корабль радиостанции принимались только в кампании, а на зиму сдавались в береговую мастерскую, где проходили техническое обслуживание (переборку, чистку и мелкий ремонт). Из средств наблюдения в начале века существовали только зрительные. Создавались различные оптические приборы (бинокли, подзорные трубы), но их производство в России носило ограниченный характер, и их получали в основном из-за границы. В 1873—1874 гг. появляются первые «боевые фонари» (электрические прожекторы). С 1879 г. на кораблях устанавливается электроосвещение «свечами Яблочкова» (дуговыми лампами). Они же используются для отличительных огней. Свечи Яблочкова явились первыми устройствами, в которых применялся переменный ток. Во время войны 1877—1878 гг. прожекторами снабжаются прибрежные крепости. В 90-е гг. для наблюдения целей ночью на кораблях устанавливаются «боевые фонари» — прожектора — французской системы Манжена с диаметром зеркала 45 и 60 см. Прожектора устанавливались только на береговых батареях, где имелись электрические генераторы, а на постах их не было. Для увеличения дальности наблюдения с кораблей и берега в составе приморских крепостей и в Порт-Артуре (для флота) начинают формироваться воздухоплавательные парки. Они снабжаются воздушными шарами и змеями. В годы Русско-японской войны воздухоплавательный парк во Владивостоке был организован как совместное учреждение для крепости и кораблей флота. Среди задач, которые отрабатывали владивостокские воздухоплаватели в годы войны, можно отметить не только наблюдение за подходами к Владивостоку, но и совместное использование змейковых аэростатов с кораблями при походах к берегам Японии, отработка связи осаждённой крепости с войсками в Приморье с помощью свободных аэростатов, удары с воздуха по кораблям, пытающимся прорваться в пролив Босфор Восточный. Во время похода крейсеров Владивостокского отряда к берегам Японии в 1905 г. планировалось отправить на берег с донесением свободный аэростат с военным воздухоплавателем мичманом Н. Гудимом на борту. Однако из-за отрыва буксируемого аэростата и утраты запаса водорода от этой попытки решили отказаться.
Первоначально электричество использовалось в минном оружии, поэтому всё электрооборудование корабля (генераторы, освещение и прожекторы, радиостанции) находилось в заведовании минного офицера. Для изучения нового оружия и электротехники в 1874 г. в Кронштадте создаётся новое учебное заведение — Минный офицерский класс и школа для младших специалистов при нём.
С начала века на Дальнем Востоке создаётся сеть наблюдательных постов в районе как Владивостока, так и Порт-Артура. Уже в 1900 г. была организована сторожевая служба у Владивостока на постах на о. Аскольд, м Гамова и о. Попова. Посты снабжались гелиографами и фонарями Миклашевского. Решением особого совещания при генерал-губернаторе Гродекове 2 раза в месяц посты должны были посещаться специальным судном. Но так как во Владивостоке было недостаточно кораблей (минный ТР «Алеут» использовался как учебный и для решения специальных задач — минных постановок, а ледокол «Надёжный» находился в ремонте), не было возможности посещать посты чаще, чем раз в месяц. Совещание приняло решение о привлечении в случае необходимости кораблей Тихоокеанской эскадры{102}. Уже с первых лет существования посты начинают снабжать командование важной информацией. Так, 1 мая 1902 г. пост в б. Голубиной обнаружил японское судно, занятое проведением промеров{103}.
Развёрнутые на побережье посты принадлежали как флоту (на маяках и при входах в порты), так и сухопутному ведомству. Контроль за входами в порты возлагался на брандвахтенные суда, в качестве которых обычно использовались устаревшие корабли. Так, вход во Владивосток находился под наблюдением бывшей канонерской лодки «Горностай». Этот пост фиксировал входящие в порт суда и количество груза, пассажиров и членов команды на них. По донесению «Горностая» за 1901 г., во Владивосток прибыло 286 судов (больше всего русских и японских — по 105 шт., были также германские, английские, норвежские, датские, американские и одно австрийское){104}. Сухопутные посты имели задачу не только связываться с проходящими кораблями, но и охранять вверенный участок побережья. При этом интересы морского и военного ведомства часто не совпадали. Так, перед Русско-японской войной флот хотел расположить в заливе Ольги и Императорской (ныне Советской) гавани угольные склады, но армейцы не хотели выставлять там свои посты{105}. Отсутствие заранее развёрнутой сети постов вызвало затруднение с их развёртыванием для несения дозорной службы с началом войны. Так, крепостью был снят пост на мысе Новый Джигит, а для качественного наблюдения за подходами к Владивостоку он был необходим.
В январе 1904 г. наместником на Дальнем Востоке был издан приказ об оборудовании постов наблюдения и обеспечения их помещениями из расчёта на 8 человек и снабжения постов сигнальными мачтами{106}. Поскольку на постах было всего по два матроса, обучение ручному семафору проводилось и для солдат.
С созданием постов идёт отработка документации и руководств для их службы. Первые инструкции по их службе имели ошибки, и по ходу службы они устранялись. В 1904 г. вышло руководство для наблюдательных постов, определявшее правила наблюдения, связи, порядок составления и передачи сообщений. В качестве приложений имелись краткий свод сигналов, таблицы силуэтов российских и японских кораблей, рисунки национальных флагов. С началом войны дополнительно развёртывается 25 постов наблюдения, а в 1905 г. издаётся дополнительно Свод сигналов Аля наблюдательных постов Владивостока из одно- двух- и трёхфлажных сигналов. До 12 июля 1904 г. посты подчинялись командиру порта, а затем были подчинены начальнику Гидрографической экспедиции Восточного океана, так как большинство постов находилось на маяках и подчинялось их смотрителям. Донесения с постов передавались в штаб крепости по телеграфу почтового ведомства, а в некоторых случаях — почтой. Только ближайшие к порту посты имели свои проводные средства связи. В Порт-Артуре все донесения с постов замыкались на центральный пост Золотая Гора, который обеспечивал зрительную связь непосредственно с флагманским кораблём эскадры{107}. Через этот пост обеспечивалась связь с кораблями, находившимися в его видимости. Для правильной оценки обстановки, складывавшейся в пределах видимости, и управления кораблями на центральном посту было организовано специальное дежурство морских офицеров. Он располагал сигнальными приспособлениями и приборами для наблюдения: телескопом, пеленгатором и горизонтально-базисным дальномером Барра и Струда. Именно данные наблюдения с этого поста позволили выявить маршрут движения японских кораблей при обстреле Порт-Артура и спланировать самую успешную операцию флота в войне — минную постановку минного заградителя «Амур». Эта постановка лишила японский флот двух броненосцев («Хацусе» и «Ясима»){108}. Помимо зрительных средств пост был оборудован радиостанцией, которая 15 апреля 1904 г. (н. стиля) применялась для создания радиопомех японским кораблям, обстреливавшим Порт-Артур{109}. Этот пост, укомплектованный моряками ещё до войны, не мог из-за рельефа местности полностью контролировать окружающее базу пространство, хотя и был расположен на горе. Наблюдение же с береговых батарей и подвижных постов пехотных частей на побережье затруднялось из-за слабой подготовки их личного состава в классификации морских объектов и не могущих отличить свой корабль от чужого. Регулярно сухопутные посты принимали китайские джонки за крупные силы противника. Кроме вооружённых сил наблюдение за берегами вела пограничная стража, подчинённая министерству финансов. Её посты имели телефонные линии между собой и штабом бригады, личный состав хорошо знал побережье и имел практику наблюдения за морем, но на Квантунском полуострове пограничных частей не было, да и их основной задачей было пресечение контрабанды. Так, до войны совершенно отсутствовали посты у Дальнего, там не было и связи со штабом флота.
Отсутствие надёжной системы наблюдения на Тихом океане требовало поиска новых мер для контроля за обстановкой. Среди мер была организация радиоразведки и перехвата японских переговоров. Были предприняты попытки определения направления на работающую радиостанцию и расстояния до неё по затемнению сигнала корабельными устройствами и силе прослушиваемых передач. Для расшифровки японских переговоров были задействованы студенты Восточного института во Владивостоке Е. Лебедев и А. Занковский. Они были прикомандированы к штабу эскадры в Порт-Артуре и Владивостокскому отряду крейсеров соответственно. Имелся переводчик с японского языка и на второй эскадре{110}.[17] Донесения японцев, прочитанные с помощью переводчиков, позволяли командованию определять возможные действия японского флота. Так, возможность атаки брандерами по Порт-Артуру 9 апреля 1904 г. была определена с помощью радиоперехвата. Особенно успешным было применение радиоразведки во Владивостокском отряде крейсеров, когда на японских судах удалось захватить морской телеграфный код. Однако отсутствие во Владивостоке специалистов-криптоаналитиков не позволило воспользоваться захваченными на пароходе «Хагинура-мару» шифрдокументами (шифрованной телеграммой с полным исходным текстом).
Для информирования командования флота применялись и традиционные методы, но агентурная разведка была слаба, и эффективно она начала действовать во время войны, да и то только с помощью французских разведчиков. Хотя ещё после обострения отношений на Дальнем Востоке по окончании японо-китайской войны С.О. Макаров обращал внимание на слабость агентурной разведки на театре. Вели сбор информации и корабли стационеры. Обычно они докладывали о наблюдаемом ими движении судов{111}. Особенно успешной считалась деятельность командиров канонерской лодки «Манджур» капитанов 2-го ранга А.А. Эбергарда и Н.А. Кроуна в Шанхае. Среди его источников информации были представители компании главного поставщика российского флота на Дальнем Востоке Гинсбурга. Они также организовывали сбор данных о движении иностранных военных кораблей и настроениях их командного состава на основе личных наблюдений, общения с командирами стационеров дружественных государств и т.п.{112}. В Шанхае же находилась и резидентура бывшего посланника в Корее[18], получавшая информацию из Японии нелегальными методами. Работа в этой области в Шанхае, как морского агента (по современной терминологии атташе) лейтенанта Анастасьева, так и военного Дессино успеха не имела. К тому же японской контрразведке удалось вскрыть агентуру военного атташе и проникнуть в его организацию. Агентурная разведка в Шанхае вела наблюдение за передвижениями японских морских офицеров в Юго-Восточной Азии и фиксировала их отправление в Европу.
Первым агентом русской разведки в Японии был французский подданный Анри Обер, инспектор Русско-китайского банка на Дальнем Востоке, первое донесение из Иокогамы от которого было получено в мае 1904 г. Наиболее ценным информатором был корреспондент газеты «Фигаро» Бале, рекомендованный Павлову французским консулом. Благодаря французским дипломатам с ним осуществлялась связь. То есть Бале был явно двойным агентом, действовавшим с разрешения французских властей и поставлявший информацию как России, так и Франции. Имея возможность бывать в портах, на верфях, где ремонтировались японские корабли, и т.п., он мог поставлять данные о мобилизационных планах; потерях, как сухопутных войск, так и флота; отправке войск в Корею и Маньчжурию; о состоянии береговой обороны; о ходе ремонта повреждённых кораблей и перемещениях кораблей 1-го и 2-го рангов. Сведения об этом он получал как из личного наблюдения, так и бесед с высокопоставленными чиновниками и руководителями военного и военно-морского ведомства. Всего за девять с половиной месяцев им было передано 30 обширных донесений{113}. Наблюдение в Гонконге вел консул К.Ф. Бологовский, в прошлом выпускник Морского корпуса 1890 г.
Он в основном отслеживал передвижения японских морских офицеров в Европу и британские владения в Центральной Азии. Удалось также получить сведения, что о состоянии русской эскадры в Порт-Артуре японцы получают сведения от британской агентуры (журналистов), передаваемые через китайские джонки.
К сожалению, деятельность агентурной разведки понесла непоправимый урон из-за преступной беспечности и нераспорядительности штаба наместника в Мукдене, оставившего при отступлении в марте 1905 г. японцам документы, позволившие им вскрыть большую часть агентурной сети (шифры и сведения о заграничных агентах). Пришлось в апреле отзывать самых информированных агентов Обера и Бале из Японии, а других информаторов «заморозить». Утрата шифра привела к приостановке переписки с сухопутным военным командованием. Причём вред, нанесённый этой ошибкой, был тем неприятнее, что агентурная сеть в Японии оказалась парализована именно в момент приближения к японским берегам 2-й Тихоокеанской эскадры. Была разгромлена и агентурная сеть уполномоченного Министерства финансов и члена правления Русско-китайского банка статского советника Л.Ф. Давыдова; японцы до середины июня арестовали до 20 его агентов, часть их впоследствии была казнена. Хотя русской агентуре удалось получить некоторые сведения, представляющие интерес для планирования военных действий, и даже провести несколько диверсий в тылу японской армии, её действия не могли дать (в силу хотя бы специфики своей деятельности) данных, необходимых морскому ведомству для контроля за обстановкой у российских берегов. Обращает на себя внимание малый объём данных о перевозках в Японию, что затрудняло планирование действий крейсеров на коммуникациях.
Как отмечают в своих воспоминаниях участники Русско-японской войны, разделение ответственности за военно-морские базы между морским и сухопутным ведомствами и несогласованность их действий привели к полному пренебрежению развитием сети наблюдения за прилегающими водами и связи между кораблями в море и обороняющими берег войсками{114}.
После окончания Русско-японской войны были предприняты меры по развитию системы наблюдения на морях. Основное внимание при этом уделялось Чёрному и Балтийскому морям. На Чёрном море развитие сети постов основной задачей имело создание надёжной системы связи, на Балтике основное внимание уделялось созданию сети контроля над обстановкой на театре. С 1907 г. постановлением Совета государственной обороны создание сети береговых постов и станций рассматривалось как орган разведывательной службы флота{115}. Для создаваемой сети наблюдения прокладывались специальные телеграфные и телефонные линии. Необходимость в таких линиях на Балтике объяснялась ещё и тем, что финские линии были ненадёжны из-за нежелания местного населения сотрудничать с российскими властями и воинскими частями. Для централизации всей системы наблюдения создаются центральные станции службы, обобщающие данные об обстановке с привлечением информации, полученной от агентуры, радиоразведки и т.д. Помимо учреждения для дешифровки к началу Первой мировой войны были созданы конструкции береговых радиопеленгаторов, размещённых в 1914—1915 гг. на береговых постах (радиостанциях){116}.[19] На Тихом океане сеть береговых постов и станций была с окончанием войны сокращена. Установленные в годы войны 2 станции во Владивостоке и одна в Николаевске-на-Амуре были переданы в распоряжение военного ведомства. Сокращение сети постов в 1910 г. достигло критического уровня. Сибирская флотилия снабжалась средствами связи в последнюю очередь. В 1911 г. на кораблях Сибирской флотилии имелось всего 10 средневолновых радиостанций в основном устаревших систем образца 1904 г. «Телефункен» и «Попов — Дюкрете». Только два гидрографических судна, предназначенных для исследования Северного морского пути («Таймыр» и «Вайгач»), имели новые радиостанции «Телефункен» обр. 1907 г. с дальностью действия 200 км Станции кораблей флотилии имели малую дальность. Так, станции на КР «Аскольд», «Жемчуг» и ТР «Якут» имели дальность действия 400 км, на КЛ «Манджур» и МЗ «Монгугай» и «Уссури» — 120 км, а у миноносцев «Грозный», «Грозовой» и «Лейтенант Сергеев» — всего 50 км!{117} Мало было и радистов. Их имелось всего 17 человек, из которых лишь два унтер-офицера прошли обучение в радиотелеграфном классе в Кронштадте. Остальные прошли обучение на месте, и из-за слабой подготовки им не доверяли самостоятельного заведования радиостанциями. Не хватало и минных офицеров.
Недостаточно было снабжение фонарями Табулевича и телефонами, вместо которых присылали непригодные для постов электрические фонари и корабельные телефоны. Из необходимых по мобилизационному плану 28 наблюдательных постов (16 постоянных и 12 временных) действовало лишь 8, из которых 5 — на маяках. В течение года два поста (в заливе Ольги и на м. Майделя) предполагалось закрыть. Оставшиеся 6 постов (5 маячных) не могли обеспечить флот необходимыми данными. А планировалось иметь во Владивостоке центральную групповую телефонно-телеграфную станцию, мощную береговую радиостанцию, 5 узловых станций (в Посьете, Славянке, Разбойнике, Владимиро-Александровске и Ольге), 28 постов на юге Приморья и 6 постоянных и 1 временный пост в районе лимана р. Амур и у Николаевска-на-Амуре. Для развития этой сети в Сибирской флотилии была создана Служба связи под командованием подполковника корпуса флотских штурманов В.З. Лукина Владивостокским районом береговых наблюдательных постов и станций руководил поручик по Адмиралтейству И.П. Семёнов{118}. Уже к 1911 г. удалось развернуть сеть из 15 постоянных и временных постов вместо 8 в 1910 г. Однако от планировавшегося развёртывания сети флотских наблюдательных постов в устье Амура было решено воздержаться из-за отсутствия там корабельного состава Можно считать это решение ошибочным, ведь в это время в Хабаровске создавалась база Амурской флотилии речных кораблей, и оборону устья реки и лимана можно было поручить ей.
Окончательное развёртывание системы наблюдения и связи на Дальнем Востоке было завершено только к 1913 г. К этому времени система развёртывалась на участке от залива Посьета до залива Владимира. На этом участке имелись 1 центральная и 5 групповых радиостанций, мощная радиостанция «Владивосток», 7 подвижных радиостанций и 15 наблюдательных постов{119}. Система постов флота у Владивостока и Николаевска-на-Амуре дополнялась постами наблюдения и береговыми батареями приморских крепостей. Однако устаревшая искровая станция «Владивосток» была заменена на новую только в 1916 г. Подвижные автономные радиостанции фирмы «Сименс и Гальске» имели дальность 250 миль. Для передвижения они имели 3 двуколки и мачты высотой 12 м. Обслуживались персоналом в 12 человек и могли быть развёрнуты за 25 минут. Групповые станции, поставленные в 1912 г., имели дальность 125 миль. Они располагались в Посьете, Славянке, Разбойнике, Владимиро-Александровске (залив Америка, ныне Находка) и Ольге. Для подготовки радистов в декабре 1912 г. был открыт 6-месячный класс при радиостанции «Владивосток». Первый выпуск составил 13 человек из 17 зачисленных на учёбу. В 1914 г. действовало уже 28 постоянных постов и 11 временных{120}. Уже в годы войны была в составе службы связи организована ремонтная партия для обслуживания телефонных линий и радиостанций. В 1915 г. ею было отремонтировано 5 вёрст воздушных кабелей и 41 верста подводных, 19 из 104 имеемых телефонных аппаратов и 5 радиостанций. Штатная численность службы связи в 1915 г. составила 8 офицеров, 34 кондуктора и 366 нижних чинов. Поскольку служба имела сильный некомплект (имелось 7 офицеров, 15 кондукторов и 326 матросов и унтер-офицеров), то был открыт специальный класс подготовки кондукторов, в котором за 1914 г. выдержали экзамен 22 человека. В зимнее время сигнальщики службы проходили дополнительное обучение для обслуживания телефонов и радиосвязи{121}. Однако с началом Гражданской войны созданная сеть пришла в упадок, и уже в 1918 г. закрыто 12 постов. А после окончания Гражданской войны военно-морские силы на Дальнем Востоке были вообще ликвидированы в ходе реформы, проводившейся в середине 1920-х гг. Только с воссозданием флота на Тихом океане с 1932 г. начинается воссоздание сети наблюдения (СНИС). Помимо системы связи военно-морского флота на Дальнем Востоке имелись радиостанции и военного ведомства и Министерства почт и телеграфа. Так, в 1909 г. были оборудованы радиостанции в Николаевске-на-Амуре и в Петропавловске-Камчатском, а в 1912 г. — ещё станции в Анадыре и в Охотске, а также ещё две — на побережье Северного Ледовитого океана. В 1912 г. была оборудована радиостанция на Русском острове мощностью 20 кВт с дальностью действия до 1200 км. В 1913 г. удалось организовать радиолинию, связывающую Владивосток с Москвой{122}.
Подводя итог развитию сети наблюдения на Тихом океане в начале XX века, можно заметить, что её развитие постоянно отстаёт от потребностей флота, а форсированное развитие её элементов в годы войны не может достичь необходимого эффекта. Такое положение станет на долгие годы характерной чертой нашего флота, не изжитого до сих пор. Создание сети берегового наблюдения и управления силами флота стало возможно только после создания радио, до этого береговые посты играли полицейскую роль и не могли оперативно представлять флоту необходимую информацию. Отсутствовал в российском флоте и планомерно функционирующий разведывательный аппарат. Создание постоянной морской агентурной разведки стало возможно лишь с 1907 г., когда впервые были выделены специальные средства на эти цели в бюджете флота{123}. Русско-японская война показала необходимость создания такой системы, но импровизация военного времени не могла заменить упущенного в мирные годы.
Система наблюдательных постов на Тихом океане была в основном создана в годы, предшествующие Первой мировой войне. До сих пор в архивах хранятся журналы и документация этих постов. Этот источник информации о жизни Владивостока и Приморья ещё ждёт своих исследователей{124}.