Мины в мировой войне 1914–1918 гг.
Мины в мировой войне 1914–1918 гг.
К минной борьбе русская армия оказалась готовой технически, но не по объему запасов взрывчатых веществ и средств взрывания. Достаточно сказать, что в табель инженерного имущества русского саперного батальона армейского корпуса на военное время входили лишь 284 кг пироксилина, 200 запалов и 800 капсюлей-детонаторов. Центральные запасы были сделаны не более, чем на 6 месяцев военных действий.
Примечание автора
Впрочем, к продолжительной интенсивной войне, с огромным расходованием боеприпасов, оказались не готовы все европейские армии. Во многом именно быстрое истощение запасов мирного времени привело к позиционному тупику. Опустошив за 3–4 месяца войны свои арсеналы, армии вынуждены были закрепляться на достигнутых рубежах в ожидании, пока развернется промышленность и сможет обеспечить войска боеприпасами и снаряжением. За это время пехота, уже изведавшая смертельный в открытом поле огонь пулеметов и разрывы шрапнели, настолько прочно окопалась, что прорыв обороны стал крайне сложным и весьма кровопролитным делом.
Все запасы взрывчатки, запалов и капсюлей были израсходованы в первые 2–3 месяца, когда саперам, прикрывавшим отход русской армии из Польши, Восточной Пруссии и Буковины пришлось взрывать мосты, ставить фугасы на дорогах.
Поскольку германская армия не располагала ни средствами обнаружения мин, ни специалистами по разминированию, даже одиночные фугасы сильно сдерживали продвижение войск кайзера, а в некоторых случаях и останавливали. Немцы предпочитали дожидаться, пока их саперные подразделения не проложат новые дороги в обход существующих.
По русской номенклатуре фугасы (термин «мина» в то время применялся лишь в отношении морских мин) разделялись следующим образом.
По области применения на: 1) полевые; 2) крепостные; 3) речные.
По техническому признаку на: 1) обыкновенные (взрываемые с пункта управления, т. е. говоря современным языком — управляемые мины); 2) самовзрывные (сегодня это обычные неуправляемые мины); 3) повторные (учебные и учебно-имитационные).
Были установлены тактико-технические требования к фугасным заграждениям. Фугасами предписывалось закрывать «мертвые» пространства, не поражаемые пушечным и пулеметным огнем. Фугасы следовало устанавливать в 2–3 линии, группами по 5—15 зарядов, с расстоянием 8— 12 метров между ними, и 20–30 метров между линиями.
Уже в начале 1915 года в армию стали поступать фугасы фабричного изготовления, представлявшие собой модификацию мины Карасева.
Они назывались «большой шрапнельный фугас» и «малый шрапнельный фугас».
Фугас фабричного изготовления, (модификация мины Карасева)
К сожалению, их описания не сохранилось. В основном, эти фугасы снаряжали черным порохом, от которого артиллерия отказалась в 1905 году, но значительные запасы которого имелись на русских складах.
Подрывная машинка обр. 1913 г. и электрозапал Дрейера обр. 1874 г.
Фугасы подрывали электрическим импульсом с пульта управления. Фугасы зарывали в землю на нейтральной полосе, перед проволочными заграждениями, на расстоянии около 200 метров от траншей.
В качестве пульта управления использовалась подрывная машинка ПМ-13, созданная в 1913 году. Она развивала напряжение 60 вольт при силе тока 0,7 ампер и могла подрывать до 7 искровых электрозапалов системы Дрейера образца 1874 года, соединенных параллельно. Электроимпульс передавался по саперному проводу образца 1900 года. 1 километр этого провода имел сопротивление всего 4 ома.
Кроме запалов Дрейера, саперы имели электрозапалы образца 1905 года, с платиновым мостиком.
Для устройства электровзрывных сетей шрапнельных фугасов саперы располагали так называемой «контактной доской», обеспечивавшей распределение тока по зарядам, а для проверок сети у них имелся омметр образца 1913 года.
В ходе войны в инициативном порядке офицеры и солдаты саперных частей изобретали, изготавливали и широко применяли весьма оригинальные мины, которые можно было бы отнести к группе противозаградительных (если бы такая группа существовала). Это даже не мины, а средства проделывания проходов в заграждениях.
Дело в том, что когда в 1915 году война приобрела позиционный характер, противоборствующие армии стали прикрывать свои позиции сплошными заграждениями из колючей проволоки. Преодолеть столь плотные заграждения без их предварительного разрушения невозможно. Между тем, для проделывания одного прохода шириной 5—10 метров надо было истратить от 150 до 250 артиллерийских снарядов. А вручную проделывать проходы под пулеметным огнем тоже не представлялось возможным. Поэтому саперы разработали немало образцов удлиненных зарядов ВВ для разрушения проволочных заборов.
Некоторые из них выдвигались вручную, другие были самодвижущиеся. Известны мина-заряд унтер-офицера Семенова, прибор-тележка рядового Савельева, подвижная мина Сидельникова, ползучие мины Канушкина и Дорошина, мина-крокодил полковника Толкушина.
К великому сожалению, и об этих минах не сохранилось никаких сведений, хотя даже в приказах о наступлениях командующих фронтами применение таких мин оговаривалось особо.
Первая мировая война долго не способствовала развитию минного оружия как тактического средства. На поле боя господствовали орудия и пулеметы, надежно уничтожавшие пехоту, медленно продиравшуюся сквозь изрытую воронками и перегороженную проволочными заграждениями местность. Атакующий батальон пехоты артиллерия и пулеметы уничтожали за 5–7 минут! Кавалерии на таких полях места не было вовсе. Так что особой нужды в противопехотных минах не возникало, и от минирования проволочных заграждений перед своим передним краем все довольно быстро отказались.
Мина-«крокодил» конструкции полковника Толкушина (снимок 1920-х годов)
Пожалуй, только минирование при отходе войск на свои исходные позиции после захвата позиций противника, если он контратаковал превосходящими силами, можно было отнести к тактическому приему боя. Тогда траншеи, блиндажи и другие сооружения минировали минами нажимного действия и минами-ловушками с тем, чтобы затруднить противнику использование его же траншей и оборонительных сооружений.
Или же мины использовали для прикрытия общего отхода войск, что чаще всего происходило в заключительной фазе войны. Так, после успешного сражения у Камбре (5–7 июня 1918 г.) союзники не смогли из-за мин преследовать поспешно отходящих немцев и немецкие командиры превратили бегство в планомерный отход.
Немцы к урокам русско-японской войны отнеслись достаточно внимательно. Хотя опыт минной войны они изучили недостаточно, все же к началу Первой мировой войны германская армия приняла на вооружение самовзрывающуюся мину под названием «Tretmine», снаряженную динамитом.
В книгах известного советского специалиста минного дела полковника И. Г. Старинова (1899–2000) указывается, что немцы первыми применили планомерное минирование в массовом масштабе для прикрытия своего отхода из Франции на так называемую «линию Зигфрида» в марте 1916 года. Однако из воспоминаний генерала Эриха фон Людендорфа следует, что в действительности немцы разработали и осуществили план «Альберих». Этот план предусматривал эвакуацию войск из французской дуги на заранее подготовленные позиции «Зигфрид». В рамках этого плана предусматривалось массированное разрушение дорог, мостов, зданий и сооружений в полосе до 15 км перед оборонительными позициями, а также вывоз всего имущества, пригодного для использования противником. О минировании Людендорф не упоминает даже вскользь. Похоже, что Старинов выдал желаемое за действительное.
Дело в том, что специально разработанных противопехотных мин тогда еще не было. В качестве мин использовали обычные артиллерийские снаряды, у которых артиллерийский взрыватель заменялся на специальный взрыватель нажимного действия, имевший такой же (или почти такой же) внешний вид, что и обычный снарядный взрыватель. Эти снаряды обычно зарывали в дно траншеи, в пол оборонительного сооружения, в полотно дороги.
Немцы, кроме того, использовали взрыватели замедленного действия, взрывавшие снаряд в течение 48 часов после приведения в действие. Эти снаряды было невозможно найти, т. к. их зарывали таким образом, чтобы не было видно. В ряде случаев подобное минирование приводило к отказу французских и английских солдат возвращаться в свои окопы.
Однако мины нашли довольно широкое применение в ином качестве, а именно как солдатское средство мести за погибших товарищей, способ выплеснуть накопившееся раздражение, усталость, выразить ненависть к солдатам противника, даже своего рода развлечение, циничный солдатский юмор. Вот что писал в те дни один из немецких офицеров:
«Люди в траншеях тратят целые дни, превращая каждый блиндаж в смертельную ловушку и наиболее невинные вещи становятся адскими машинками. Некоторые блиндажи взлетают на воздух при открывании дверей. Чертежный стол с несколькими лежащими на нем книгами — ловушка и от каждой книги тянется электропровод к заряду, способному уничтожить взвод. Граммофон, оставленный на столе и играющий пластинку тоже ловушка и он взорвется, когда мелодия закончится. Разбросанные груды банок тушеной говядины превратились в дьявольские снаряды гибели. Перед траншеями кладут сотни мин натяжного действия. …Действительно я никогда не думал, что британский Томми обладает такой дьявольской изобретательностью».
М. Кролл пишет, что использование мин (и других средств) с целью причинения потерь противнику вне связи с решением тактических задач и чисто военной необходимостью вообще, весьма характерно для Первой мировой войны, которую он справедливо называет грандиозной бойней.
Знаменательным событием в развитии минного оружия стал прорыв 15 сентября 1916 года 32 английскими танками позиций немцев на реке Сомма. Успех был потрясающий: немецкий фронт был прорван на ширине 5 км, а в глубину до 40 км! Новому оружию нечего было противопоставить. Пулеметы против брони были бессильны, обычные полевые пушки эффективно бороться с танками не могли, на разработку специальных противотанковых пушек с высокой начальной скоростью снаряда требовалось время.
Немецкая импровизированная противотанковая мина, изготовленная из артиллерийского снаряда
Единственным средством, способным остановить танки, оказались мины. Сначала немцы поступали просто: зарывали в землю вертикально артиллерийские снаряды, взрыватели которых оставались выше поверхности земли. Они стали первыми противотанковыми минами. Затем немцы импровизировали много типов мин, включая деревянную ящичную мину, которая имела размеры примерно 36 ? 41 ? 5 см и весила около 5,5 кг. Двадцать 200-граммовых шашек В В (4 кг) помещались в ящик, который закапывали на глубину 25–26 см. Взрыв инициировала ручная граната, помещенная у одной из стенок ящика таким образом, чтобы детонирующий шнур проходил через отверстие в стенке ящика наружу. Мины взрывались от нажатия гусеницей танка или с пульта управления.
Однако противотанковые мины, импровизированные из снарядов либо изготавливавшиеся во фронтовых условиях, были очень ненадежны и опасны в применении. Поэтому немцы срочно разработали и запустили в промышленное производство стандартную противотанковую мину. Она состояла из просмоленного деревянного ящика размером 33 ? 23 ? 15 см. Заряд состоял из 3,6 кг пироксилина. Подпираемый пружиной брусок поперек верхней крышки мины опускался вниз под давлением гусеницы танка, заставляя взрыватель сработать.
Использовался также способ установки мин перед проволочным забором в двух метрах от него в сторону противника. К каждому третьему столбу забора привязывали проволоку, идущую к ящику со взрывчаткой, закопанному в двух метрах от забора. Когда двигающийся английский танк сваливал столб забора, заряд взрывчатки взрывался под днищем танка, уничтожая машину и экипаж. Эту простейшую мину следует считать первой противотанковой противоднищевой миной.
Хотя результат первой танковой атаки 15 сентября 1916 года в конечном итоге оказался скромным, и настоящего успеха танки добились лишь во время сражения при Камбре в ноябре 1917 года, немцы оказались весьма предусмотрительными, начав фабричный выпуск противотанковых мин еще в декабре 1916 года. До конца войны они выпустили их почти 3 миллиона штук. Прискорбно, что информация относительно деталей устройства этих мин промышленного производства не сохранилась.
Немцы после войны подсчитали, что потери танков союзников от мин были существенны. Так, англичане потеряли на минах 15–28 % танков во время сражений при Сен-Мишель, Катале-Бони, Сель и Мёз/Аргонь. Известный немецкий теоретик и практик применения танковых войск генерал, Гейнц Гудериан в своей книге «Внимание, танки!» (была написана в 1937 году) указывал, что только с конца июля до середины ноября 1918 года (за 3,5 месяца) французы потеряли на минах 87 танков.
Немцы первыми пришли к выводу о том, что мины способны принести успех при выполнении двух обязательных условий:
1. Мины следует устанавливать в несколько длинных рядов; отдельно установленные мины или небольшие группы мин неэффективны.
2. Минное поле надо прикрывать огнем пулеметов и артиллерией; пулеметы исключат эвакуацию экипажа поврежденного танка и не позволят организовать буксировку танка в тыл; артиллерия добивает поврежденный танк.
Немцы выработали и первый стандарт противотанкового минного поля: между минами 2 метра, между рядами мин тоже 2 метра, рядов мин 2–3.
Успехи немецкого минного оружия заставили союзников обзавестись средствами преодоления минных полей. В 1918 году англичане на базе танка «Mark V» создали танк-тральщик. Он толкал впереди себя несколько тяжелых катков диаметром 60 см каждый, нанизанных на единую ось, рычаг от которой другим концом крепился к корпусу танка.
Этот трал разработала механизированная полевая рота королевских инженеров (Mechanical Field Company, Royal Engineer). О существовании у англичан танка-тральщика упоминают в своих работах Гудериан и другой известный немецкий теоретик танковых войск Л. Р. фон Эймансбергер.
Союзники, полагая, что появление немецких танков не заставит себя долго ждать, тоже предприняли меры по разработке противотанковых мин. Англичане выпустили три образца мин: первый в виде отрезка трубы, второй из артиллерийского снаряда, третий был ящичной миной. Последний образец разработало в начале 1918 года экспериментальное отделение Корпуса королевских инженеров.
Она представляла собой деревянный ящик размерами 46 ? 36 ? 20 см, содержащий 6,35 кг пироксилина. Мина инициировалось за счет опускания шарнирно закрепленной крышки, которая использовала нажимной рычаг, связанный с детонатором.
Противотанковые противогусеничные нажимные мины (1918 г.); слева — английская; справа — немецкая.
Тонкий стержень, торчащий вверх, это предохранительная чека, которую вытаскивали из мины после установки.
В немецкой мине датчик цели — это горизонтально расположенный металлический прут, опирающийся на два металлических треугольника-косынки и удерживаемый в приподнятом положении пружинами
Следует заметить, что усилие срабатывания как немецких, так и английских мин периода Первой мировой войны не превышало 45–50 кг, поэтому иногда они могли срабатывать при наступании на них ногой. Подобные единичные случаи породили позже среди военных историков ошибочный тезис о том, что противопехотные мины изначально появились в качестве средства защиты противотанковых мин. В том, что этот тезис ошибочен, легко убедиться, вспомнив хотя бы период Гражданской войны в США. Т. е. противопехотные нажимные мины использовались более чем за 50 лет до появления на поле боя первого танка.
22 марта 1918 года немецкие танки, наступавшие на Гозенкур, наткнулись на английское минное поле и потеряли пару машин, после чего экипажи отказались двигаться дальше. Но самый большой успех противотанковые мины имели в марте 1918 года, когда 35 танков «Mark Vs» американского 301-го тяжелого батальона наткнулись на то же самое минное поле, о котором все успели забыть. Американцы в этой атаке потеряли на минах 10 танков. Английские мины являлись в данном случае минометными минами, усиленные 23 кг аммотола (аммонита) каждая. Они пробивали тонкое днище машин и уничтожали экипаж.
Союзники своевременно предупредили Россию о возможности применения немцами танков на Восточном фронте. Под их влиянием в России срочно разработали несколько образцов противотанковых мин и наладили их фабричное производство. Русские мины оказались более совершенными, нежели английские. Все они были самовзрывного типа. Мина конструкции Ревенского была противогусеничной, со взрывателем нажимного действия. Мины Драгомирова и Саляева имели взрыватель наклонного типа и взрывались как под гусеницами, так и под корпусом танка, уничтожая экипаж и машину. Однако на русском фронте немецкие танки так и не появились.
Об использовании в Первую мировую войну объектных мин документальных сведений автору найти не удалось, хотя многочисленные вторичные источники указывают на весьма активную диверсионную деятельность немецких агентов по выведению из строя военных и промышленных объектов в ряде стран, в том числе в России. Так, по сведениям, приведенным в книге полковника А. И. Иволгина, ряд аварий на кавказских предприятиях нефтяной промышленности, принадлежавших до войны гражданам Германии, организовала их агентура.
В частности, произошли взрывы и пожары на майкопских нефтескважинах, взорвался нефтепровод от Майкопа к Черному морю, причем при осмотре были обнаружены явные следы взрывчатых веществ.
В июле 1916 года шведская полиция арестовала группу германских граждан во главе с бароном Отто фон Розеном, направлявшихся в Россию. При обыске у них были обнаружены динамит, химические взрыватели замедленного действия.
В том же месяце в порту Тронхейм (Норвегия) произошел взрыв и пожар на складах фирмы Башке и Иверсон, где хранились грузы, предназначенные для отправки в Россию.
В Архангельском порту взорвалось транспортное судно «Барон Дризен». Во Владивостоке за годы войны произошли 15 взрывов и пожаров на военных складах.
Странными являются обстоятельства взрыва парохода «Урания» в горле Белого моря, на котором везли порох и пироксилин из США. Капитан парохода «Нонни», который шел вслед за «Уранией», на следствии показал, что поднял со шлюпок на борт своего судна всех членов экипажа «Урании». При моряках были все их личные вещи и деньги. А вскоре произошел грандиозный взрыв на мурманском складе взрывчатки.
Можно было бы все эти катастрофы отнести на счет обычного русского разгильдяйства и желания поставщиков скрывать грандиозные хищения, но вот свидетельства французского офицера на Западном фронте:
Немецкий диверсионный химический взрыватель замедленного действия
«В конце октября 1918 года мы натолкнулись на систематические разрушения; мины замедленного действия появились в районах Гавра и Руа. Согласно реестра, переданного нам германской стороной при заключении перемирия, установка мин началась 15 августа, и сроки взрывов были определены в 4 недели».
Далее офицер пишет, что в действительности взрывы на железной дороге меду Лиллем и Лионом продолжались вплоть до марта 1919 года. Некоторые мины содержали до 9 тонн взрывчатки.
Он же привел чертеж немецкого взрывателя замедленного действия. Следовательно, использование немцами против России объектных мин, взрывавшихся по истечении определенного промежутка времени, исключить нельзя, хотя достоверных сведений об этом нет.