Если завтра война

Если завтра война

На самом деле в первые месяцы Великой Отечественной войны все было по-другому. Об этом не принято говорить, но уже в мае 1941 года советские органы госбезопасности были готовы к работе в условиях военного времени. Заранее были подготовлены планы организации работы в «особый период». Их наличие позволило в течение нескольких часов утром 22 июня 1941 года перевести работу Лубянки из «мирного» в «боевой» режим и не допустить неразберихи, когда чекисты на местах не знали, что делать. Другое дело, что все разработанные мероприятия не были рассчитаны на вероломное нападение Германии и серию поражений Красной Армии в пограничных сражениях.

Руководство НКГБ СССР разослало заранее подготовленные указания на места: привести в мобилизационную готовность весь оперативно-чекистский аппарат (планы в опечатанных конвертах хранились в сейфах начальников всех подразделений); арестовать всех «разрабатываемых контрреволюционных и шпионских элементов»; организовать охрану важнейших промышленных предприятий, железнодорожных узлов, мостов, банков и т. п. Все эти указания содержались в Директиве НКГБ СССР № 127/5809, датированной 9 часами 10 минутами утра 22 июня 1941 года. Маловероятно, что директива была подготовлена за пять часов, прошедших с начала нападения Германии на СССР.

Чекисты на местах вскрыли запечатанные конверты и начали действовать. Например, в Москве и Московской области сотрудники НКВД и НКГБ должны были арестовать: 161 германского, 34 японского и 6 итальянских шпионов. Этих людей подозревали в сотрудничестве с иностранными разведками, но не имели достаточных оснований для их ареста в мирное время. Также 150 автоинспекторов должны были «обеспечить войсковую мобилизацию автотранспорта», говоря другими словами, часть машин государственных организаций была передана в распоряжение Красной Армии.

Через два дня, 24 июня 1941 года, руководители прифронтовых республиканских и областных управлений НКГБ СССР получили новую директиву о задачах органов госбезопасности прифронтовых областей. Она дополняла содержание предыдущей директивы № 127/5809 и содержала набор новых указаний. Нам интересен пункт восьмой пункт этого документа. Процитируем его.

«Не ослаблять работу с агентурой, тщательно проверять полученные материалы, выявлять двурушников и предателей в составе агентурно-осведомительной сети.

Агентуру проинструктировать: в случае отхода наших войск оставаться на местах, проникать вглубь расположения войск противника, вести подрывную диверсионную работу. При возможности обусловливать формы и способы связи с ними»[238].

Фактически это означало признание необходимости начать партизанскую борьбу в тылу наступающего противника. Возможно, что такое решение нарком госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов, подписавший эту директиву, принял по собственной инициативе. Таким образом, 24 июня 1941 года сотрудники НКГБ получили указание начинать создавать партизанские отряды на оккупированной врагом территории Советского Союза.

А чем занимался заместитель начальника Первого управления НКГБ СССР Павел Анатольевич Судоплатов в эти дни? По мнению многих журналистов — начал активно организовывать партизанское движение в тылу врага. Ведь он руководил созданной еще до начала войны Особой группой, которая подчинялась наркому внутренних дел Лаврентию Берии.

Действительно, главный герой нашей книги в своих воспоминаниях пишет, что 17 июня 1941 года Лаврентий Берия приказал ему начать создание Особой группы из числа сотрудников разведки.

«Она должна осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способной использовать любые провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны»[239].

Вместе с тем «речь шла не только о предотвращении широкомасштабных провокаций, но и о развертывании разведывательно-диверсионной работы в ближайших тылах немецких соединений, если они перейдут границу»[240].

Это две цитаты не противоречат друг другу. В первом случае речь о предотвращении возможной провокации со стороны Третьего Рейха. А во втором случае — о действии разведывательно-диверсионных групп в тылу наступающего противника. При этом предполагалось использовать опыт Гражданской войны в Испании, советско-финской войны 1940 года, а также «наработки» главного противника — Третьего Рейха. Небольшая ремарка. Автор не считает, что Иосиф Сталин первым планировал напасть на Адольфа Гитлера.

В качестве примера такой провокации можно вспомнить историю начала Второй мировой войны. Группа немецких диверсантов, одетая в униформу военнослужащих польской армии, захватила германскую радиостанцию, расположенную вблизи немецко-польской границы.

В такой ситуации от Павла Анатольевича Судоплатова требовалось сформировать команду диверсантов, способную нейтрализовать деятельность «коллег» противника. Затем эти подразделения должны были создавать хаос в тылу наступающих войск Вермахта. Ни о какой организации партизанского движения речи не велось. Таким образом, до начала Великой Отечественной войны Судоплатов не занимался разработкой планов по организации партизанского движения. Да и не мог он этим заниматься, т. к. сама мысль о возможности многодневной оккупации территории Советского Союза воспринималась как антисоветская и противоречила мнению Иосифа Сталина.

Да и сам Павел Анатольевич Судоплатов спустя много лет утверждал, что в момент формирования Особой группы у руководства органов госбезопасности отсутствовала целостная концепция ведения борьбы в тылу противника. Вопросы подчиненности будущих диверсионных групп, их цели и задачи только прорабатывались, причем «чисто теоретически»[241]. Также был непонятна ведомственная принадлежность будущих диверсантов. Формально главный герой нашей книги находился в подчинении у начальника Первого управления НКГБ Павла Михайловича Фитина и наркома госбезопасности Всеволода Николаевича Меркулова. С другой стороны, возглавляемая им Особая группа напрямую подчинялась другому наркому — Лаврентию Берии, который руководил НКВД СССР и одновременно курировал деятельность несколько ведомств, в т. ч. и НКГБ СССР. А отношения между двумя наркомами сложно назвать дружественными или партнерскими. Так что Павел Анатольевич Судоплатов оказался в сложном положении.

Единственное, что удалось сделать главному герою нашей книги, — получить одобрение наркомов НКВД и НКГБ на предложение создать при Особой группе специального боевого резерва численностью 1200 человек из состава пограничных и внутренних войск и четырех батальонов диверсионного назначения с дислокацией на Украине, Белоруссии, Прибалтике и Московской области[242]. Судьба диверсантов неизвестна. Возможно, большинство из них погибли в первые дни и месяцы войны во время пограничных сражений. Хотя кто-то мог уцелеть и в качестве бойца или командира спецотряда Второго отдела — Четвертого управления НКВД сражаться за линией фронта.

Мы бы не стали утверждать, что Павел Анатольевич Судоплатов придумал что-то принципиально новое. Такая схема доказала свою эффективность еще в период Гражданской войны в Испании. Там в составе республиканской армии был XIV специальный корпус, состоящий из четыре «дивизий» (каждая численностью 500–600 человек), дислоцированных на Каталонском, Центральном и Южном фронтах. Бойцы этих подразделений занимались исключительно диверсиями в тылу врага. Также нужно учитывать, что главный герой нашей книги координировал деятельность Особой группы с Пятым (диверсионным) отделом Разведывательного управления Генштаба РККА. А это подразделение возглавлял ветеран Гражданской войны в Испании полковник Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров. Возможно, что именно он и предложил такую структуру «спецназа» органов госбезопасности.

Идею создания специального подразделения, действующего за линией фронта, еще 22 июня 1941 года во время встречи с Иосифом Сталиным высказал генеральный секретарь ИККИ (Исполнительный комитет коммунистического интернационала — Коминтерна) Георгий Димитров. На следующий день на совещании с группой болгарских революционеров-эмигрантов он сообщил, что предложил советскому правительству сформировать специальную бригаду из политэмигрантов (испанцев, немцев, поляков, итальянцев, французов и других) численностью около тысячи человек. «Часть товарищей, я думаю, надо включить в состав интернациональной бригады для непосредственного участия в военных операциях на фронте, другую — использовать в глубоком тылу немецко-фашистских войск в качестве бойцов так называемого «тихого» фронта»[243]. Последовавшие за этим события доказали правильность его предложения. Созданное подразделение действительно использовалось не только в тылу противника, но и на передовой. Вот только в его составе сражались не только политэмигранты, но и люди, родившиеся и прожившие всю жизнь на территории Советского Союза. Хотя, если бы не стремительное отступление Красной армии летом-осенью 1941 года, то ОМСБОН был бы создан в виде интернациональной бригады.

Осознание того, что на территории Советского Союза придется организовывать партизанское движение, к руководству страны пришло только через неделю после начала Великой Отечественной войны. Соответственно, центральный аппарат органов госбезопасности не предпринимал соответствующих действий, за исключением цитируемой выше директивы наркома НКГБ, где речь шла об оставлении агентуры на оккупированной территории. Маловероятно, что Павел Анатольевич Судоплатов решился проявить инициативу и начать заниматься вопросами организации партизанского движения без приказа сверху. У него, как у заместителя руководителя советской внешней разведки, были более важные задачи. Нужно было срочно перестраивать работу центрального аппарата и зарубежных резидентур с учетом кардинально изменившейся ситуации в мире.