ПЕРВАЯ ПУЛЯ

ПЕРВАЯ ПУЛЯ

Мирно прослужив четыре месяца под Москвой (если считать со дня принятия присяги — 20 октября 1941 года), добровольцы впервые очутились на фронте. До того они занимались боевой учебой то в поле, то на стрельбище, а теперь попали под самый настоящий артобстрел. Позиции 528-го стрелкового полка находились в лесу, засыпанном снегом. Бойцы и командиры имели белые маскхалаты, что помогало им незаметно для врага располагаться между огромными вековыми деревьями. От попаданий тяжелых снарядов многие сосны и лиственницы пострадали. Разбитые их кроны склонялись вниз, в снегу торчали обломки веток и стволов.

Майор Довнар решил осмотреть позиции первого батальона и углубился в лес. За ним последовала оперативная группа, то есть снайперы Ковшова и Поливанова. Где-то им пришлось ползти по-пластунски, где-то — двигаться, перебираясь через поваленные деревья. Густые заросли и снежные сугробы скрывали передовую линию. Тут было опасно, но Станислав Александрович в азарте позабыл о том, что противник может находиться где-то поблизости. Четко обозначенной линии наших и немецких окопов пока не просматривалось, и он шел вперед.

Внимание офицера привлекло вырванное с корнем дерево, обращенное к нему вершиной. Спутанные его корни, залепленные мокрой землей и снегом, как гора, поднимались метрах в тридцати. Он решил взобраться на этот комель, чтобы лучше сориентироваться на местности, и пошел к нему скорыми шагами, поднявшись во весь рост. Вдруг за его спиной раздался громкий крик Ковшовой:

— Довнар! Ложитесь! Буду стрелять!

К счастью, командир полка послушался своего снайпера и бросился в снег. Прямо над его головой просвистела пуля. Наташа стреляла из винтовки, стоя и навскидку. Она попала в рослого, плечистого немца, который выбежал из-за комля с автоматом в руках. Он упал, а два его товарища тотчас пустились наутек, петляя между деревьями. Ковшова мгновенно передернула затвор, вложила патрон и сделала еще один выстрел. Но он не достиг цели. Фашистов скрыл северный лес.

Так началась фронтовая служба двух смелых девушек.

Первый выстрел не по мишени в тире, а по живому человеку Ковшова сделала 20 февраля 1942 года. Никаких колебаний, сомнений или волнения она не испытывала. Времени для того не было. Ей пришлось, защищая своего командира, действовать очень быстро. В сущности, она спасла ему жизнь. Потом, вспоминая об этом эпизоде, майор Довнар восхищался находчивостью и зоркостью Наташи. Ведь она шла за ним, но на несколько шагов в стороне, тоже рассматривала лес, однако увидела фрицев чуть раньше, чем он, бывалый воин.

Бой за Новую Руссу продолжался весь день и шел с ожесточением. В него втянулись все три батальона 528-го полка. Половина этого большого селения с двухэтажными каменными домами, с церковью и высокой колокольней уже была освобождена от немцев, как вдруг с колокольни ударил их миномет. Его выстрелы остановили атаку. Пехотинцам пришлось залечь. Но вскоре верх колокольни удачным выстрелом снесли наши артиллеристы, и миномет замолчал, а сверху на снег посыпались фашисты, как вороны из разворошенного гнезда. К вечеру все село перешло в руки бойцов Красной Армии.

Потери в первом бою оказались немалыми. Во втором батальоне вышла из строя почти половина студенческой пулеметной роты: десять убитых и тридцать пять раненых, в том числе — командир роты лейтенант Хачатрян и ее политрук Петрухин.

Уходить из Новой Руссы, которая стояла на пересечении трех магистральных дорог, немцам не хотелось, и они начали массированные воздушные налеты на село. Несколько дней подряд пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87» сбрасывали бомбы и поливали очередями из крыльевых пулеметов наши позиции. Во время одной из таких бомбежек осколком бомбы был ранен и сильно контужен пулеметчик Леонид Зубарев, друг Натальи Ковшовой. Его отправили в дивизионный медсанбат. Он считал свое ранение пустячным и не хотел уезжать в тыл, чтобы не потерять своих боевых товарищей. Но оказалось, что у него на левой ноге перебито сухожилие, и потому возвращение в строй едва ли возможно.

Наташа разыскала Зубарева в медсанбате, среди десятков раненых. Из-за недостатка мест в санитарных палатках их уже размещали в крестьянских избах села Олыпинка. Лежали они там в холоде и на голом полу, подстелив собственные шинели. Наташа раздобыла для него одеяло и подушку, подарила Лене новую книгу «Бои в Финляндии» (сборник воспоминаний участников войны с белофиннами, 410 стр., вышла летом 1941 года в Москве. — А.Б.). Они еще долго разговаривали о ней. Много общего имели описанные авторами мемуаров схватки с нынешним противостоянием русских и немцев в здешних краях: трескучие морозы, глубокие снега, непроходимые леса, отчаянное сопротивление фрицев на каждом участке фронта. Однако они не думали, что это — их последняя встреча. Но именно так и поучилось. Вскоре Леонида Зубарева отправили в глубокий тыл. Он провел в госпиталях несколько месяцев и вышел оттуда инвалидом, на костылях. Ковшова писала ему, рассказывала о событиях полковой жизни, об их общих друзьях, которых оставалось все меньше и меньше…

Бои на Калининском фронте продолжались.

В промежутках между атаками советские бойцы столкнулись с явлением, знакомым им по войне с белофиннами. Немецкие снайперы, прячась в лесу на деревьях, целенаправленно охотились за командирами. Лучшим средством в борьбе с ними были, конечно же, наши сверхметкие стрелки. Личный счет Ковшовой и Поливановой понемногу увеличивался.

Они по-прежнему часто сопровождали командира полка Довнара в его передвижениях по боевым позициям. Осторожность надо было проявлять даже на самых глухих лесных тропах, на руинах селений, у сгоревших домов, где торчали остовы кирпичных печей. В одном таком походе Станислав Александрович, услышав выстрел, успел залечь, но командир комендантского взвода, сопровождавший его, получил тяжелое ранение. Зато фашист выдал себя. Ковшова заметила огненную вспышку и тотчас выстрелила в ответ. С высоты огромного дерева в снег упал гитлеровец со снайперской винтовкой. Командир полка подошел к нему, чтобы удостовериться в его гибели. Пуля Натальи ударила фрицу в кадык и вышла через затылок. Девушка стреляла снизу вверх и правильно высчитала в уме поправку на положительный «угол места цели», а может быть, просто помнила наизусть соответствующую баллистическую таблицу.

Но не только вражеские снайперы становились ее добычей.

Во время атак 528-го полка Ковшовой и Поливановой приходилось подавлять и пулеметчиков, мешавших нашим бойцам подняться из окопов. В схватке за деревню Дубровка непрерывный и меткий огонь с короткой дистанции вел фашистский пулемет. Он скрывался где-то в развалинах домов, часто менял позиции. Залпы полкового орудия калибра 45 мм не причиняли ему вреда. Над руинами поднималось облако кирпичной пыли, падали какие-то обломки, а пулемет, спустя некоторое время, возобновлял свое губительное для наших солдат действие.

Атака откладывалась.

Ковшова вместе с Поливановой попросили у командира полка разрешения выдвинуться на новую позицию перед пулеметом. Они поползли вперед, прячась за сугробами, и этот их маневр удался, потому что поле было неровным, пересеченным канавами и воронками от тяжелых снарядов. Они помогали маскироваться, и бойцы даже потеряли девушек из вида, но через полчаса раздались один за другим два выстрела, и немецкий пулемет замолчал навсегда.

Наступление первого батальона увенчалось успехом. Врага из Дубровки выбили. Затем осмотрели и пулеметное гнездо. Это был обычный универсальный «MG-34», стоявший на треноге. Солдаты хотели сменить раскалившийся в ходе стрельбы ствол и достали другой, запасной, вместе с асбестовой рукавицей, но не успели это сделать.

Пулеметчик, коему пуля пробила переносицу, лежал на земле. Второй номер расчета замер, привалившись к коробке с патронными лентами. Снайперская пуля угодила ему в висок. Классические попадания, и за это майор До-внар объявил девушкам благодарность перед строем.

В начале марта 1942 года развернулась схватка за старинное село Великуша, расположенное между двумя левыми притоками широкой реки Меты. Оно было небольшим, около тридцати дворов. Однако фашисты превратили его в хорошо укрепленный пункт обороны при помощи… снега и льда, построив из них довольно высокий вал с многочисленными амбразурами для пулеметов и минометов, с огневыми точками для автоматчиков.

Вокруг Великуши лежали болотистые леса и обширные ровные поля, засыпанные почти метровым слоем снега. В снегу наши наступающие части пробили траншеи и несколько раз подходили к деревне. Но немцы который день подряд отбивали эти нападения, ведя ураганный огонь. Выдержать его было невозможно, и русские уходили обратно в лес.

Передовой наблюдательный пункт 528-го полка находился на склоне небольшой высотки, среди редких сосен. Отсюда хорошо просматривалась вся немецкая оборона села Великуши. Вместе с майором Довнаром здесь находились комиссар полка, его адъютант, снайперы Ковшова и Поливанова. Иногда им приходилось выполнять и работу офицеров связи: доставлять боевые приказы командирам батальонов, и от них соответственно — рапорты в штаб полка.

Третьего марта 1942 года обстановка осложнилась, Довнар отослал на передовую линию все станковые пулеметы, даже тот, который прикрывал наблюдательный пункт. Тогда его охрану целиком взяли на себя девушки. Командир полка передал им ручной пулемет «Дегтярев пехотный» с расчетом. Этот пулемет они установили примерно в ста метрах от своей снайперской засады и оттуда вели наблюдение за боевыми позициями, упиравшимися здесь в небольшую рощу.

Когда они замечали очередную группу вражеских автоматчиков, просочившихся в рощу, то давали условный знак своим пулеметчикам: поднимали варежку, надетую на ветку. Расчет «ДП» производил очередь из 20–30 патронов, и фрицы кидались на звук, подставляя метким стрелкам свой фланг. За эти секунды Наташа и Маша успевали сделать по 3–4 выстрела и уничтожить унтер-офицеров и офицеров в штурмовой группе. Немцы откатывались назад. Работа снайперов долго оставалась незаметной для гитлеровцев. Треск пулеметных очередей заглушал звуки выстрелов их винтовок, отвлекал внимание от них.

Осада села Великуши продолжалась. Ночью противники вели беспокоящий пулеметный и минометный огонь. На наблюдательном пункте полка никто не смыкал глаз: готовилась новая атака. За два дня сюда так и не смогли доставить питание из полевой кухни. Перед рассветом Наташа незаметно покинула товарищей и вернулась к ним через полчаса с… термосом, наполненным горячим какао, и сумкой ванильных сухарей. Станислав Александрович удивился. Она объяснила, что это — трофей, взятый у немецкого обер-лейтенанта. Вчера поздним вечером Ковшова застрелила его недалеко от их засады. Под огнем нашего пулемета немцы не успели вытащить тело, и теперь продуктовые припасы офицера будут кстати. Довнар с этим согласился. Сухари и какао поделили по-братски.

Утро 4 марта началось с хорошей новости.

Командир 130-й стрелковой дивизии полковник Анисимов по рации сообщил майору Довнару, что снежный вал на дороге Великуша — Антоново взломан нашими танками и два батальона 371-го полка ведут бой уже в самом селении. Анисимов приказывал майору направиться туда, чтобы координировать действия солдат, прорвавшихся в деревню, с теми, кто продолжал обстреливать ее оборонительные сооружения на правом фланге. Тем более, что немцы готовили контратаку и усиливали огонь. Им опять удалось потеснить советские части.

Здесь, у снежного вала, Довнар и был ранен очередью бронебойно-зажигательных пуль в колени обеих ног. Из огня его вытащила Ковшова. Уложив командира на деревянную волокушу, она вместе с Машей Поливановой под непрерывным обстрелом гитлеровцев доставила раненого командира сначала в штаб полка, а затем и дальше — в медсанбат № 122, входивший в состав дивизии. Он располагался довольно далеко от передовой, в деревне Новое Гутчево. Здесь Станиславу Александровичу сделали первую настоящую перевязку, уложили перебитые ноги в лубки. По решению командования Довнара отправили в госпиталь в Москву, а Ковшову прикомандировали к нему с поручением сопровождать тяжелораненого офицера.

В столице Наташа провела почти месяц. Она ухаживала за командиром 528-го полка, который перенес ампутацию. В госпитале у него развилась газовая гангрена, и правую ногу пришлось отнять. Довнар находился между жизнью и смертью. Все это время Ковшова была рядом с ним, навещала его каждый день. Но срок ее командировки заканчивался. Майор пытался уговорить Наташу остаться в Москве, работать инструктором снайперского дела. Он говорил ей, что она за свои боевые деяния (в частности, за спасение офицера) уже представлена к ордену Красной Звезды, и получить награду в столице проще, чем дожидаться ее где-нибудь на передовой. Но Наташа отказалась. Она рвалась на фронт.

«Здравствуйте, мои родненькие! — писала она матери в Свердловск 9 апреля 1942 года. — Вы, наверное, очень давно не получали моих писем… Я жива, здорова. Командира моего ранили, и меня откомандировали сопровождать его в Москву. Сейчас я уже собираюсь ехать обратно на фронт. Вы обо мне не беспокойтесь. Меня ни одна пуля не берет. Я счастливая. Видишь ты, командира ранили, его адъютанта убили, а я жива, здорова, а все еще говорят, что береженого бог бережет, а оказывается, наоборот… А меня ведь уже к награде представили (не знаю, что из этого выйдет). По-моему, еще рано. Ну да я еще оправдаю это. Я пока только 11 фрицев сбила, это мало. Ну, целую и обнимаю вас всех крепко…»

За две неполные недели военных действий уничтожить почти дюжину солдат и офицеров противника — совсем неплохо для начинающего сверхметкого стрелка. Другое дело, что Наташа, теперь поверив в собственные силы и возможности, мечтала увеличить снайперский счет. Она была строга к себе, поэтому старалась думать не о прошлых заслугах, а о новых победах. Скучала Ковшова и по своей подруге Марии Поливановой. Машенька при ее скромности и застенчивости нуждалась в поддержке более энергичной и уверенной в себе Натальи…

К этому можно добавить, что февральские и мартовские бои в районе Великуша — Старое Гутчево — Новое Гутчево отличались большим ожесточением. Деревня Великуша трижды переходила из рук в руки, и 130-я дивизия понесла здесь значительные потери: убитыми, пропавшими без вести, ранеными — около шести тысяч человек. На 1 апреля 1942 года в ней числилось всего 4887 бойцов и командиров.

Возвращение Ковшовой однополчане встретили радостно. Особенно радовалась Маша Поливанова. Их снайперская пара, которая так хорошо проявила себя в прошлых схватках с фашистами, могла возобновить свою фронтовую работу. Девушки, как и прежде, редко разлучались. Солдаты так привыкли их видеть вместе, что, случайно встретив где-нибудь на наблюдательном пункте или в штабе батальона одну из них, тут же с тревогой задавали вопрос: «А где Маша?» или «А где Наташа?».

Весна 1942 года на Калининском фронте выдалась теплая, дождливая.

Метровый снежный покров под яркими лучами солнца таял быстро. Первыми «поплыли» грунтовые дороги. Они превратились в грязные и довольно глубокие канавы. В них застревала вся техника: автомашины, танки, самоходные артиллерийские установки. Их вытаскивали при помощи тракторов. Лучше передвигались повозки, запряженные лошадьми, коих имелось немало: до двухсот тридцати трех в каждом стрелковом полку.

Снайперам тоже пришлось приспосабливаться к изменившимся условиям войны. Белые маскхалаты они сдали на армейские склады и взамен получили весенне-осенние куртки с капюшонами и широкие шаровары желтоватого цвета в коричневых разводах. Привычные им ровные белые пространства полей заполнили проталины, соединявшиеся между собой новообразованными реками и ручьями. Низины стали походить на болота, где найти сухое место, подходящее для засады, делалось все трудней. Но занятие для Ковшовой и Поливановой нашлось. К ним во второй батальон прислали учеников — как опытных бойцов, так и новобранцев, показавших хорошие результаты на стрельбище.

Во исполнение приказа Наркомата обороны № 0052 от 16 марта 1942 года в каждом стрелковом взводе теперь следовало иметь три снайпера, в каждой роте — девять, в каждом батальоне — двадцать семь, в каждом полку — восемьдесят семь. Их решили готовить прямо на фронте.

Девушки с энтузиазмом приступили к делу. Каждая из них обучала свою группу: человек двенадцать — пятнадцать. Так было проще вести занятия, передавать им свои знания и работать с каждым новичком, объясняя ему законы снайперской войны.

Времени на подготовку отводилось немного, как правило — две или три недели. Программа, по которой они летом прошлого года учились сами, вполне подходила. Нужно было только вспомнить основные ее темы.

Прежде всего, доскональное изучение магазинной винтовки Мосина, проверка действия ее механизмов, уход за оружием, практическая пристрелка под оптический прицел, ведь после 150–200 выстрелов «трехлинейку» надо регулировать снова, приводить к нормальному бою с использованием определенных приемов.

Затем — владение оружием: как его правильно держать при стрельбе лежа с упора или без упора, но с применением ремня, при стрельбе с колена или стоя. Например, положение приклада. Его следует плотно прижимать к плечу. Отдача у магазинной винтовки при выстреле достаточно велика. Если приклад плотно прижат к плечу, винтовка сильно толкнет назад. Толкнет, но не ударит. Если же приклад занимает неправильное положение, то она ударит стрелка, и довольно ощутимо. Кроме того, положение приклада оказывает влияние на точное попадание в цель. В частности, низкое положение приклада может вызывать разброс пуль не только по вертикали, но и по горизонтали. Поэтому известна снайперская поговорка: «Стреляет ствол, а попадает ложа».

Были и другие занятия: «Практическое прицеливание», «Техника спуска курка», «Сопряжение визуального прицеливания и спуска курка», «Сваливание оружия в сторону», «Ошибки, допускаемые в прицеливании оптическим прицелом», «Практическая баллистика стрельбы», «Правила маскировки». Может быть, для досконального изучения этих вопросов времени в полковой школе не было, но группа солдат — всего около тридцати человек, обученных первоначальным снайперским навыкам, — в 528-м полку появилась.

Конечно, не все ученики Ковшовой и Поливановой стали непревзойденными стрелками. Согласно данным, представленным командованием полка в штаб дивизии, за май — июль 1942 года они все вместе уничтожили примерно триста солдат и офицеров противника. Известна фамилия наиболее результативного снайпера. Это — ефрейтор Данилов. Он застрелил 16 гитлеровцев. У остальных личный счет колебался от трех до десяти фрицев. Наталья и Мария, естественно, возглавляли список: на двоих — свыше сорока немцев.

Об основных событиях полковой жизни Ковшова сообщала бывшему своему командиру майору Довнару, который находился в госпитале в Москве. Она уже описывала боевые действия точно, как военный специалист:

«3 июня 1942 года.

Здравствуйте, уважаемый Станислав Александрович!

Наконец-то получила от Вас весточку. Сразу стало легче на сердце. Большое, большое, сердечное спасибо за письмо. Очень рада, что здоровье Ваше настолько улучшилось, что Вам не пришлось эвакуироваться в Ташкент. Настроение Ваше, судя по письму, тоже хорошее. Значит, все хорошо и будет еще лучше.

А я за Вас немножко отомстила фрицам: в последнем бою (20 мая 1942 года) мне удалось подстрелить пять фашистских автоматчиков. Правда, мне это даром не прошло: осколками мины я была ранена в обе руки и обе ноги. Но мне, как всегда, повезло: все раны без повреждения кости и совсем незначительные, кроме одной, из-за которой меня чуть в ППГ (подвижный полевой госпиталь. — А.Б.) не отправили. Ну, я попросилась в роту выздоравливающих при медсанбате, где сейчас и нахожусь. Живем в лесу. Природа здесь замечательная: холмы, покрытые лесом, очаровательные ярко-зеленые полянки, покрытые ландышами и фиалками, и самое главное — озера, большие и блестящие, как зеркала в изумрудных рамках травы и молодых березок, а на заре соловьи заливаются серебристой трелью, и в довершение ансамбля меланхолическое “ку-ку” раздается почти круглые сутки.

Все бы хорошо, но… комары!.. Просто спасения от них никакого нет. Да еще скучища смертная, так хочется поскорее в часть! Мы с Машей последнее время были во втором батальоне.

После Вашего отъезда у нас в полку очень много изменений…

Что касается “горячих дел”, то их у нас хватает. Стоим сейчас километрах в 15–18 от пункта “Д” (Демянск. — А.Б.). Вы, наверное, знаете и помните этот основной узел сопротивления после того, как взяты М. (Молвотицы) — районный центр и вообще последняя опора врага на нашем участке фронта. В общем, еще одно усилие, и нам, пожалуй, здесь делать будет нечего.

Ну, характер боев, конечно, очень сильно изменился в связи с изменением времени года. “Концерты” (артподготовка перед атакой советских войск. — А.Б.) теперь уже совсем не те, что были, — гораздо сильнее и звучнее игрушек Лапповского типа и тяжелее. Работают прекрасно и заслуживают всяческих похвал (не то, что зимой).

Ну, а что касается “гостей” (танки. — А.Б.), которые действовали под непосредственным руководством Григорьева, то про них можно сказать, что они значительно прибавились в весе и полностью оправдывают свое назначение. Их не сравнишь с теми “двадцатками” (танки “Т-20”. — А.Б.), что были зимой. Кроме того, на небе также произошли существенные изменения: перед боем мы имеем удовольствие слышать “раскаты грома небесного” (действие советской авиации. — А.Б.) и видеть, как “не осенний мелкий дождичек” обрушивается (да как!) на паршивые головы фашистских собак и как они от этой музыки стремглав выскакивают из своих хваленых дотов.

Ну, а самых последних новостей я еще сама не знаю, так как к нам сюда новости доходят с опозданием. Поэтому еще особенно мне хочется отсюда сбежать в часть. Рана на руке у меня еще глубокая, открытая, но с обеих сторон (входное и выходное отверстия) очень чистая и симпатичная. Поэтому я думаю, что скоро выберусь отсюда, тем более, что все остальные ранки уже подсохли. Машенька ждет меня не дождется. Она меня здесь навещала. Вам от нее большой-пребольшой привет.

Ну, будьте здоровы и веселы. Приезжайте к нам обратно, и будем снова вместе воевать…

Как только поправлюсь, вернусь в часть, напишу еще…

А пока крепко жму руку, желаю счастья и успехов.

С сердечным приветом! Наташа.

(Мой адрес: 528 СП, 2-й батальон)»^{27}.

В письме к командиру Ковшова упоминает Демянск, от которого 528-й полк находился в 15–18 километрах. Речь в данном случае идет о довольно известной операции Северо-Западного фронта, проведенной в мае 1942 года. Под Демянском была окружена крупная вражеская группировка: 16-я армия вермахта, насчитывавшая восемь пехотных дивизий, в том числе — моторизованная дивизия СС «Мертвая голова» (общая численность — до 95 тыс. чел., 1600 орудий и минометов). Советское командование пыталось уничтожить группировку, но немцы упорно оборонялись. Боевые действия затрудняла лесистая и болотистая местность, имевшая множество мелких рек и озер. Кроме того, окруженные войска противника получали подкрепления, боеприпасы и продовольствие по воздуху. «Воздушный мост» действовал эффективно. Всего гитлеровская авиация совершила до 3000 вылетов.

Наталья пишет о том, что участвовала в бою 20 мая 1942 года, где и была ранена. Этот бой произошел у деревень Малое и Большое Врагово Молвотицкого района Ленинградской области (ныне — Маревский район Новгородской области). Воинские соединения 53-й армии, в состав которой входила тогда 130-я стрелковая дивизия, предприняли попытку прорваться к Демянску, наступая из села Большое Врагово в направлении на село Пеньково. Ожесточенные сражения шли около пяти суток, но успехом для советских войск не увенчались. Хотя наступление пехоты поддерживал 243-й танковый батальон 33-й танковой бригады. В его составе находилась рота тяжелых танков КВ.

Вероятно, имея в виду это, Ковшова сообщает Довнару в письме, что «“гости”… значительно прибавили в весе и полностью оправдывают свое назначение». Действительно, боевая масса танка KB («Клим Ворошилов») превышала 40 тонн. Им управлял экипаж из пяти человек. Спроектированный советскими конструкторами в 1939 году, он имел дизельный мотор мощностью в 600 лошадиных сил, броню толщиной от 75 мм до 82 мм (на башне), пушку калибра 76,2 мм, а также три пулемета.

При атаке на Большое Врагово шесть таких могучих машин пошли вперед, прокладывая дорогу нашим пехотинцам. Метрах в пятидесяти от немецких траншей танк командира роты старшего лейтенанта Федорова наехал на противопехотную мину, но от ее взрыва не разрушился. Пулеметным огнем танкисты отогнали вражеских автоматчиков, прорыли под танком траншею, завели трос, вытащили свою броневую машину при помощи трактора, отремонтировали и снова ввели в строй.

В боях под хутором Малое Врагово отличилась и снайпер-разведчик 151-го отдельного моторизованного разведбатальона 130-й стрелковой дивизии девятнадцатилетняя Зиба Ганиева, бывшая студентка актерского факультета ГИТИСа, которая, как Ковшова и Поливанова, добровольцем вступила в Красную Армию, только не в Коминтерновском, а в Краснопресненском районе Москвы. До мая 1942 года ей удалось уничтожить 23 немецких солдата и офицера. У Малого Врагова она командовала снайперской группой из девяти бойцов, вела прицельный огонь по фашистам. При атаке ушла со своими подчиненными вперед, смогла окружить и расстрелять несколько фрицев (в том числе — двух офицеров), засевших в разрушенном доме. В самом конце схватки Зиба, как и Ковшова, получила ранение осколком мины, но более тяжелое, после которого очутилась в госпитале. За отличие в бою при Малом Врагове Ганиеву наградили орденом Красного Знамени.

Снайперской парой у Ганиевой была Нина Соловей, тоже москвичка. У нее на боевом счету к апрелю 1942 года числилось 6 уничтоженных немцев. За мужество, проявленное в боях, она получила орден Красной Звезды. После ранения ей пришлось долго лечиться в госпитале. В июне 1943 года сержанта Соловей направили в Центральную женскую школу снайперской подготовки, где она стала парторгом роты инструкторов, а потом командиром отделения из 16 выпускниц. С ними она уехала в 4-ю Ударную армию, расположенную под Полоцком. Орденом Славы III степени Нина Сергеевна Соловей была награждена весной 1944 года…

Вернувшись в полк из медсанбата, Ковшова отправила родным в Свердловск подробное письмо о схватке с фашистами 20 мая 1942 года. В тот день произошло много событии, которые заставляли девушку снова и снова к ним возвращаться. Не только первое в жизни снайпера ранение, но и действия в составе штурмовой группы, спешившей за танками, прицельная стрельба не из засады, а прямо в поле на ходу, помощь смертельно раненому офицеру.

«За бой 20 мая я получила самый строгий выговор от комбата. Он перед боем указал мне точку, из которой я должна стрелять, а я посмотрела — оттуда ничего не видно, и со своим учеником Голосевичем Борисом выдвинулась вперед. Смотрю, уже наши танки пошли на деревню, за ними — штурмующая группа. Ну, я вижу, что мне больше дела будет в деревне — и следом (как раз наша группа автоматчиков во главе с замкомбата двигалась туда). Ну, прямо за штурмующей группой влетели мы в деревню. Там мне удалось подстрелить пять фашистских автоматчиков. А потом меня позвал замкомбата, ну а дальше комбат рассказывает так: “Вы у нее спросите, что она там только не делала — на танк лазила, прикладом по нему стучала, раненых перевязывала, и спрашивается — для чего? Ведь это не ее снайперское дело. А результат? Вышел из строя нужный человек!”

Ну, он, конечно, уж очень преувеличивает. Просто меня, замкомбата и комиссара ранило одной миной, когда мы собрались двигаться вперед. Комиссара я отправила со связным, а сама осталась с замкомбата в каменном доме. Тащить его я никак не могла, так как была ранена в обе руки и в обе ноги. Причем левая рука сразу повисла, как плеть, и ни туда и ни сюда. Но правая действовала, а поэтому я ему немножко помогла на месте. Я никогда не забуду этих минут, проведеннных с глазу на глаз с умирающим (он умер очень скоро, даже вынести его не успели). Все время он кричал: “Наташа, Наташа, я умираю!”

Я затащила его в комнату каменного дома, подложила под голову шапку. “Мне душно, Наташа, сними с груди камень!” Я расстегнула воротник его шинели, распустила пояс. “Теперь лучше мне! Возьми меня за руку, Наташа, за правую руку, я сейчас умру!”

Он еще помолчал минуту. Я стерла с его лица пыль и копоть. Он продолжал: “Ты передай всем, что я умер как настоящий москвич, большевик. Отомсти за нас, Наташа!..”»

Однако о мести пока думать не приходилось.

С середины июня 1942 года Ковшова пребывала в родном полку, но в боевых действиях не участвовала. Командир второго батальона Еремин не давал ей снайперскую винтовку потому, что рана на предплечье левой руки у Натальи еще не зажила. Она, как и Маша, лишь занималась с новобранцами, обучая их меткой стрельбе. Результаты они показывали неплохие: за две недели этого месяца уничтожили 111 фрицев, о чем Ковшова с гордостью сообщила матери. Впрочем, были у нее и другие радости. Обеим девушкам 5 июня зачитали приказ командира дивизии о присвоении им нагрудного знака «Снайпер», недавно установленного Указом Верховного Совета СССР. А 15 июня на полковом партийном собрании Ковшову приняли кандидатом в члены ВКП(б).

В это же время командование представило ее подругу Марию Поливанову к правительственной награде:

«НАГРАДНОЙ ЛИСТ

Фамилия, имя, отчество — Поливанова Мария Семеновна.

Воинское звание — красноармеец.

Должность и часть — инструктор-снайпер, 2-й батальон, 528-й СП, 130-я СД.

ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ К ОРДЕНУ “КРАСНАЯ ЗВЕЗДА”.

Год рождения — 1922.

Национальность — русская.

С какого времени в Красной Армии — с 15.10.1941 года.

Партийность — член ВЛКСМ.

Участие в боях (где и когда) — за дер. Новая Русса, Гутчево, Великуши, Лунево, Черная, Печище, Ожиеды с 22.02.1942 года.

6. Имеет ли ранения, контузии — была ранена.

7. Чем ранее награжден (за какие отличия) — не награждалась.

Каким РВК призван — Коминтерновским гор. Москвы.

Постоянный домашний адрес (представленного к награде или его семьи) — (не заполнено. — А.Б.)

I. Краткое, конкретное изложение личного подвига или заслуг.

Снайпер-инструктор ПОЛИВАНОВА Мария Семеновна вступила в ряды Красной Армии добровольно 15.10.1941 года, в рабочий батальон, влившийся в дивизию.

В 528-м СП ПОЛИВАНОВА пришла квалифицированным снайпером после окончания школы снайперов при Центральном Совете ОСОАВИАХИМа.

Участник всех боев полка (за исключением боев под дер. Большое и Малое Врагово), ПОЛИВАНОВА в боях за дер. Ожиеды уничтожила 3-х фашистов, значительно облегчив продвижение нашего подразделения вперед.

Тов. ПОЛИВАНОВА по праву может считаться одним из инициаторов снайперского движения в полку. Она сплотила и обучила первую группу снайперов, хорошо проявивших себя в боевых операциях, как истребители фашистов.

Работу по обучению снайперов ПОЛИВАНОВА вела с большой серьезностью и умением. Впоследствии ее ученики показали следующие результаты: снайпер Данилов — 16 фашистов, снайпер Субботин — 4 фашиста, снайпер Файзуллин — 2 фашиста и т.д.

Тов. ПОЛИВАНОВА достойна представления к правительственной награде — ордену Красной Звезды.

Командир полка майор Тарасюк

Военком полка ст. батальонный комиссар Петров-Соколовский

30 июня 1942 года.

II. Заключение вышестоящих начальников. Достойна правительственной награды ордена “Красная Звезда”.

Командир дивизии полковник Анисимов

Военком дивизии полковой комиссар Лазарев 9 июля 1942 года.

III. Заключение Военного Совета армии. Достойна награждения орденом Красной Звезды.

Командир 53-й армии Член Военного Совета генерал-майор дивизионный комиссар

Ксенофонтов (подпись неразборчива. — А.Б.)

20 июля 1942 года».

В последних числах июня комбат Еремин снайперскую винтовку Ковшовой все-таки вернул. Радости Натальи не было предела, потому что инструкторская работа — стрельба по фанерным мишеням, лекции о баллистике для начинающих — ей давно наскучила. Это спокойной и терпеливой Маше нравилось возиться с новобранцами. Энергичный характер Натальи требовал более активных действий. Теперь же вместе с Машей Поливановой она могла вновь вернуться к прежним занятиям и в составе снайперской пары ходить на охоту за фрицами.

Жили девушки тоже вместе, отрыв землянку на горке, над рекой. Они называли ее «березовой», так как выложили стены березовыми поленьями. Получилась настоящая девичья светелка. Были в ней и печка-«буржуйка», и стол, сколоченный из таких же деревянных обрезков, и две лежанки по бокам, и полочки для разных нужных солдату вещей. Из латунной гильзы от снаряда 45 мм сделали вазу. Цветы меняли через день, собирая их в лесу. Кроме цветов попадались ягоды: земляника, черника, малина. Находили также и грибы — маслята и подберезовики, из которых варили суп в котелке, подвешенном над костром.

К лету 1942 года войска Северо-Западного фронта исчерпали возможности для ведения активных действий. Не получая поддержки и резервов от Ставки, они перешли к обороне. При извилистой, прерывистой линии фронта, с нейтральной полосой, пролегавшей по густым северным лесам, болотам, берегам мелких рек и озер, открывались неплохие возможности для ведения снайперской войны.

С помощью полковых разведчиков девушки определили по карте места для нескольких снайперских засад. Они находились примерно в десяти километрах от их «березовой светелки». Как правило, туда подруги отправлялись часов в одиннадцать вечера. Выкладка при этом у них была полная, солдатская. У каждой — винтовка Мосина с оптическим прицелом «ПЕ» (вес — 4,7 кг), пятьдесят патронов, четыре гранаты «РГД-33» (вес каждой — до 750 г), боевой нож «финка» на поясе, фляга с водой, саперная лопатка, сухой паек, бинокль. Кроме того, у Ковшовой имелся еще и пистолет «ТТ» (в снаряженном виде вес — 910 г), подаренный ей политруком их роты.

За ночь девушкам следовало добраться до места, преодолевая на пути большой сосновый лес и обширное поле ржи. Однажды, безлунной темной ночью, они на нем заблудились, так как рожь уже стояла высокая, выше их роста. После долгих споров вернулись обратно, к повороту еле заметной тропинки, сверились с компасом и картой, поняли, что здесь надо уходить направо, а не налево. Отметили место прутиком, и с тех пор уж больше не теряли эту узенькую тропинку.

Охота обычно продолжалась два дня.

Здесь, к югу от Демянска, немцы в обороне применяли свой излюбленный метод, называемый «жемчужное ожерелье». Вместо сплошной линии укреплений они на хуторах, перекрестках дорог и в небольших селениях, рассыпанных по заросшей лесами Восточно-Европейской (или Русской) равнине, обустраивали укрепленные пункты с пулеметами и минометами, возводили даже артиллерийские ДЗОТы. Они находились друг от друга на расстоянии 300–500 метров, секторы обстрела у них соприкасались.

Девушки перед рассветом выходили на нейтральную полосу и вели наблюдение за этими укрепленными пунктами, за ближним и дальним тылом противника. Дистанции для стрельбы у них были промерены и не превышали тех же самых пятисот метров. Для укрытия своего огневого рубежа снайперская пара часто использовала крупные валуны округлой формы. Они, принесенные сюда доисторическими ледниками, торчали по берегам мелких речушек и озер. Стреляли сверхметкие стрелки также с лиственниц, чьи огромные кроны простирались над землей. Стреляли из окопов, устроенных в густом подлеске, в тени этих деревьев.

Результаты охоты могли быть разными.

Например, 11–12 июля 1942 года они уничтожили 11 гитлеровцев: Ковшова — 6, Поливанова — 5. Сначала расположились в трехстах метрах от хутора, где, судя по всему, был какой-то командный или наблюдательный пункт. По дороге к нему часто ездили мотоциклисты с какими-то пакетами. Вот эти ординарцы на мотоциклах были самой легкой добычей. Ухабистая и пыльная грунтовая дорога не позволяла им развивать большую скорость, и в таком случае сосчитать «упреждение» снайперам не составляло особого труда. Сделав три удачных выстрела, Маша и Наташа быстро перебрались в другое, давно отмеченное ими место — на лесную поляну, откуда отлично просматривался выход к реке. Здесь с жизнью расстались сразу шесть фрицев, поскольку они дружной веселой компанией пришли искупаться и набрать воды в какие-то канистры. Последняя цель — два связиста, тащившие катушки с проводом и ящики с полевыми телефонами. До ДЗОТа они не добрались. Девушки их сбили, стреляя с деревьев и довольно-таки издалека — с пятисот метров.

Но все-таки большую часть времени они провели в засаде, которую устроили на краю лесной поляны. Пришлось несколько часов лежать на земле, покрытой прошлогодней листвой. Ночью прошел дождь, земля была очень сырой, пропитанной влагой. Разлапистые ветви елей создавали здесь глубокую тень. Она помогла снайперам хорошо замаскироваться, но в то же время мешала почве высохнуть даже в июльскую жару.

На следующий день, когда подруги вернулись в свою «березовую светелку», Маша заболела: температура — 39,4. Наталье пришлось вызывать к ней полкового доктора. Он поставил диагноз «воспаление легких» и дал лекарство — сульфидин. Наташа тоже пострадала от лесной сырости. У нее образовался флюс на правой щеке. Но все это были сущие пустяки по сравнению с одной прекрасной новостью. Обеим девушкам присвоили воинское звание «старший сержант» и согласно ему выдали денежное довольствие — 250 рублей. Наталья немедленно отправила деньги родителям, написав, что в армии они ей не нужны, и пообещав отныне высылать им эту сумму каждый месяц.

Переписка Марии с родными была не такой постоянной и сердечной, как у Наташи. Малограмотная родня писала девушке редко, столь же редко и она отвечала им. Но тут случай был особый, потому Поливанова не могла не написать о нем матери и отцу. Это письмо сохранилось:

«15 июля 1942 года.

Здравствуйте, дорогие папа, мама, Шура, Сережа!

С красноармейским приветом к Вам Маша.

Очень огорчена Вашим активным… молчанием, но тем не менее я не теряю надежды получить от Вас дорогую весточку.

Мне очень хочется поделиться с Вами радостью, которую я имею. По приказу командования я получила звание “Снайпер-отличник”. Скоро получу значок, а на днях мне присвоено звание старшего сержанта. Я уверена, что моя радость явится нашей общей радостью — семьи. Да, сегодня послала вам 250 рублей денег — Вы их, наверное, скоро получите.

Мамусенька, как наш огород? А как ты работаешь, папуля? Пишите чаще. Жду с нетерпением ответа. Крепко-крепко целую. Маша.

Привет от Наташи. Она очень хорошая подруга и товарищ. Жду ответа, крепко-крепко целую. Ваша дочь Маша»^{28}.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.