Упредить противника

Упредить противника

В тексте «Соображений» появляется лишь один, но весьма значимый новый момент. А именно: «Германия имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар». Именно поэтому разработчики плана настойчиво предлагают «ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

Еще раз подчеркну, что нет никаких оснований для рассуждений об особой «агрессивности» майских (1941 года) «Соображений»: намерение опередить противника и «ни в коем случае не давать ему инициативы действий» является всего лишь элементарным требованием здравого смысла и азов оперативного искусства. Преимущество первого удара — слишком серьезная вещь, чтобы по собственной воле дарить его противнику. Принципиально новым является лишь то, что в мае 41-го советское командование уже не столь уверено в том, что ему удастся это сделать, и потому просит Сталина незамедлительно провести все необходимые мероприятия, «без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле».

Когда же произошел столь резкий поворот в оценке военно-стратегической ситуации?

Как ни странно, но мы можем определить этот момент времени с точностью до одного-двух месяцев, что в отсутствие прямых документальных свидетельств может считаться отличным результатом: не раньше 6 апреля и не позже 24 мая 1941 года.

6 апреля 1941-го — один из наиболее загадочных дней в истории Второй мировой войны. Напомним основную канву событий. В ночь с 26 на 27 марта в Белграде произошел военный переворот, инспирированный то ли английской, то ли советской спецслужбами. Новое правительство Югославии генерала Душана Симовича заявило о своем намерении дать твердый отпор германским притязаниям и обратилось с просьбой о помощи к Советскому Союзу. 3 апреля (то есть всего лишь через неделю после переворота) югославская делегация уже вела в Москве переговоры о заключении договора о дружбе и сотрудничестве с самим Сталиным.

Несмотря на то, что Германия через своего посла Шуленбурга довела до сведения В. М. Молотова мнение Берлина о том, что «момент для заключения договора с Югославией выбран неудачно и вызывает нежелательное впечатление», в 2.30 ночи 6 апреля 1941 года советско-югославский договор был подписан. Через несколько часов после этого самолеты люфтваффе подвергли ожесточенной бомбардировке Белград, а немецкие войска вторглись на территорию Югославии. Советский Союз никак и ничем не помог дружескому государству.

6 апреля примерно в 16 часов по московскому времени Молотов принял Шуленбурга и, выслушав официальное сообщение о наступлении вермахта на Балканах, ограничился лишь меланхолическим замечанием: «Крайне печально, что несмотря на все усилия, расширение войны, таким образом, оказалось неизбежным.»

Что это было? Для какой надобности Сталин столь демонстративно «дразнил» Гитлера, не имея намерения (да и практической возможности!) прийти на помощь Югославии? На протяжении многих лет вопрос этот остается в центре дискуссии историков. Пока же с полной уверенностью можно сказать одно — после 6 апреля 1941 года внешняя (подчеркнем это слово мысленно тремя жирными чертами) сторона советско-германских взаимоотношений резко меняется. Причем в сугубо одностороннем порядке: Москва начинает демонстративно и навязчиво «дружить» с Берлином и его союзниками.