Рогачевское направление
Рогачевское направление
Мощные авианалеты дальних бомбардировщиков на систему обороны противника по замыслу советского командования являлись одной из новинок в сравнении с зимними наступлениями. Хотя в полосе 1-го Белорусского фронта они состоялись позже (в ночь на 24 июня), чем на других направлениях, задуманы они были именно в интересах прорыва обороны немцев на рогачевском и паричском направлениях. В приказе на нанесение удара в интересах 1-го Белорусского фронта по целям перед Рогачевским плацдармом указывалось: «САБы не применять, ввиду того, что наши войска будут производить сосредоточение на плацдарме»[324].
Для удара по немецким позициям на подступах к Рогачевскому плацдарму были задействованы дальние бомбардировщики 2-го и 3-го гвардейских, 6-го (50-й авиадивизией) и 7-го авиакорпусов АДД. Для обозначения переднего края применялась комбинация из костров и фар автомашин, направленных в тыл.
Заместитель командующего АДД Н. С. Скрипко, направленный для координации действий авиакорпусов именно под Рогачев, впоследствии писал: «…я пришел к твердому убеждению, что такой громоздкий и обременительный для стрелковых частей способ обозначения не годится – ведь для костров нужно собрать и доставить к переднему краю большое количество горючего материала. Чтобы обозначить точку прицеливания, огни нужно сориентировать по месту и выложить их строго по заданному азимуту в направлении на центр цели, точно в условленной комбинации. Для летных экипажей ориентировка по кострам тоже представляла сложное дело, поскольку яркость костров была незначительной»[325].
Далее Скрипко указывал на более совершенное средство обозначения переднего края: «Вот почему мое предложение о применении пирофакелов, дававших яркий свет, было встречено одобрительно. Трех различных цветов пирофакелы обладали малыми габаритами, горели восемь минут. Это позволяло в разнообразных сочетаниях цветов надежно выкладывать условные световые знаки»[326].
По факту под Рогачевом применялась комбинация этих двух методов. Собственно, на плацдарме передний край обозначался кострами и фарами, а пирофакелами обозначался подход к плацдарму – из них была выложена линия, перпендикулярная линии фронта на восточном берегу р. Друть, а также обозначены габариты плацдарма, опять же, на восточном берегу р. Друть. То есть описанные Скрипко преимущества компактности пирофакелов не использовались. Использовалось другое свойство пирофакелов – огонь определенного цвета. Так, линия из шести пирофакелов на подступах к плацдарму горела красным цветом, габариты плацдарма обозначались зелеными и желтыми пирофакелами.
Командующий 3-й армией А. В. Горбатов вспоминал: «В последнюю ночь перед наступлением, как только сгустились сумерки, засветились фары наших автомашин, которые были окопаны у первой траншеи на плацдарме за рекой: бросая лучи света к востоку, они обозначали наш передний край. На восточном берегу Друти зажглись костры»[327].
Так же как и на другие налеты АДД, на действия дальних бомбардировщиков в интересах 1-го Белорусского фронта оказали существенное влияние неблагоприятные погодные условия. Ввиду облачности, сильных гроз и ливней 2-й гв. авиакорпус смог в период краткого улучшения погоды поднять самолеты только с аэродрома Прилуки. С аэродромов Борисполь и Бровары вылет производить было невозможно. В итоге из состава всего авиакорпуса выполняли задачу всего 17 самолетов. Цель бомбардировали 12 самолетов с высоты 1000–1200 м. Было сброшено 7 ФАБ-500, 11 ФАБ-250, 75 ФАБ-100, 20 ЗАБ-100цк[328]. Целью налета были Цигельни, совхоз Тихиничи, Бушмарево перед центром плацдарма.
Командующий 3-й армией А. В. Горбатов
Несколько лучше сложились условия для выполнения задачи у 3-го гвардейского авиакорпуса, атаковавшего Тихиничи, Веричев на левом фланге плацдарма. Корпус выполнил 49 самолето-вылетов, из них три экипажа летали на разведку погоды без бомб, 38 экипажей бомбардировали основную цель, 4 экипажа бомбардировали запасные цели, три экипажа задания не выполнили по метеоусловиям и один ввиду отказа матчасти. На основную цель с высоты 500—1700 м было сброшено 17 ФАБ-250, 311 ФАБ-100, 56 ЗАБ-100 и 3 РРАБ-3 (с 33 АО-25), а всего 46,8 тонны бомб[329].
6-й авиакорпус, ввиду плохих метеоусловий, действовал только наиболее опытными экипажами. В итоге бомбить немецкие позиции перед Рогачевским плацдармом из 50-й авиадивизии вылетали всего 10 Ил-4, бомбардировавшие назначенные цели в районе Плясаново, Петровки и Юрков (на правом фланге плацдарма) с высоты 400—2000 м. Всего было сброшено 4 ФАБ-250, 93 ФАб-100, 7 ЗАБ-100цк[330].
Наиболее сильной группой на цель вылетал 7-й авиакорпус – 50 самолето-вылетов наиболее опытными экипажами, в том числе два на разведку погоды. Целью бомбардировки были Бушмаренково, Цегельня, совхоз Тихиничи, перед центром плацдарма у Рогачева. Цель бомбили 45 экипажей, сбросивших с высоты 900—2100 м 31 ФАБ-500, 127 ФАБ-250, 1 ФАБ-50, 15 АО-35, 100 АО-25, 12 ЗАб-50, 16 АО-10, 2 АО-8[331]. Всего была сброшена 51,1 тонна бомб. Экипажи отмечали хорошее светонаведение и докладывали о разрывах бомб по всей площади цели.
Нельзя не отметить достаточно низкую высоту, с которой наносились удары тяжелых бомбардировщиков. Некоторые из них бомбили с высот, типичных для штурмовиков Ил-2, – 400–500 м. В общем случае это могло привести к тяжелым потерям, но в конкретной обстановке июня 1944 г. противодействие ПВО немецких войск было крайне слабым. Так, пилоты 3-го гв. АК отмечали в качестве противодействия «слабый огонь 2–3 точек ЗП [зенитных пулеметов. – А.И.] крупного калибра»[332]. Скорее всего, имеются в виду 20-мм зенитные автоматы. Другие тоже докладывали о деятельности малокалиберной зенитной артиллерии. Пилоты 50-й авиадивизии из ПВО цели заметили… «ружейно-пулеметный огонь».
Командующий 3-й армией А. В. Горбатов достаточно высоко оценил результаты авиаударов авиации дальнего действия: «Самолеты шли волна за волной, возбуждая гордость и уверенность в победе у наших солдат и офицеров. Вскоре видны стали сотни огненных фонтанов и послышались взрывы. Всю ночь бомбила наша авиация. Артиллеристы отметили, что груз сбрасывается точно в намеченных районах»[333].
От Дальней авиации постаралась не отставать ночная авиация 16-й воздушной армии. В ночь на 24 июня 1944 г. ночная бомбардировочная авиация одиночными самолетами «Бостон» бомбардировала аэродром противника Бобруйск (южный) и самолетами У-2 уничтожала артиллерию на огневых позициях, живую силу и технику противника, а также вела разведку противника в районе Быхов, Бобруйск, Карпиловка, Паричи, Жлобин. Всего ночниками было выполнено 280 самолето-вылетов. Уже это было отклонением от первоначального графика, предполагавшего более 500 самолето-вылетов ночью.
По замыслу операции действия «ночников», продолжавшиеся до рассвета, должны были плавно перейти в артподготовку и на последующие удары дневной авиации. Артиллерийская подготовка началась по плану, однако намеченные сосредоточенные удары бомбардировщиков и штурмовиков на участках прорыва после артподготовки не состоялись по причине плохих метеоусловий. Облачность 8—10 баллов, высотой 100–200 м и ограниченная видимость в первой половине дня исключали возможность использования дневных бомбардировщиков.
Наконец, наступил час, к которому готовились последние несколько недель. Ударная группа 3-й армии (35-й и 41-й стрелковые корпуса) после двухчасовой артиллерийской подготовки перешла в наступление. Командующий армией А. В. Горбатов вспоминал:
«С нашего НП просматривалась вся долина реки Друть. Мы видели, как саперы под гром артподготовки, несмотря на пулеметный огонь противника, приступили к постройке мостов на заранее забитых сваях и наводили штурмовые мостики из заготовленного леса. Сигналом к атаке был повторный залп «катюш».
Поскольку наш НП находился всего в двух километрах от противника, было отчетливо видно, как дружно выскочила из окопов наша пехота и пошла ускоренным шагом в наступление, соблюдая указанный интервал десять-двенадцать шагов вместо обычных шести-восьми. Вот через мосты прошли танки. Впереди шли танки с полуторатонными тралами, чтобы продублировать работу саперов и проделать дополнительные проходы в минных полях и проволоке»[334].
Наступающие части 3-й армии, атакуя на фронте Озеране, Костяшово, встретили упорное сопротивление противника, овладели первой траншеей противника и вынуждены были закрепиться. Потери 3-й армии за 24 июня составили 434 человека убитыми и 2076 ранеными[335]. Несмотря на ограниченные успехи наступления 3-й армии, командарм А. В. Горбатов приказывает 9-м танковому корпусу Б. С. Бахарова двумя бригадами переправиться через Друть. Выполняя приказ, 95-я и 108-я танковые бригады переправились под огнем через реку. 108-я бригада встретила сильный огонь из Веричева, Фалевичей и Тихиничей, понесла потери и продвинуться дальше не могла. 95-я танковая бригада также переправилась через реку, но была остановлена разломанной гатью, движение танков по которой было невозможно. Разведка обходов задержала бригаду до темноты. По факту командующий 3-й армией А. В. Горбатов уже в первый день ввел доверенное ему подвижное соединение в бой, пусть пока еще с ограниченными целями. Если в случае с передовыми отрядами 2-го гв. танкового корпуса А. С. Бурдейного под Оршей имела место инициатива командира соединений (и инициатива разумная), то в данном случае был прямой и недвусмысленный приказ. При неблагоприятном развитии событий он мог привести к большим потерям.
Командир 9-го танкового корпуса Б. С. Бахаров
С большим трудом также поначалу развивалось наступление соседней 48-й армии. Артиллерийская подготовка началась вскоре после окончания налета авиации дальнего действия – в 3.55 – и продолжалась 2 часа 5 минут. Артиллерия обрабатывала одновременно три, а на отдельных участках – четыре линии траншей. В 6.00 пехота, перейдя в атаку, на отдельных участках сразу овладела двумя линиями траншей (участок 170-й сд). Напротив, траншеи на обратных скатах были менее подавлены, и для занятия их потребовалось дополнительное огневое воздействие. Это касалось боев в опорных пунктах Костяшово, высоты 143,1, Колосы, Вишенька. Здесь бои продолжались до 12.00–16.00. Одной из причин этого было то, что расположение траншей в опорных пунктах было выявлено не полностью. Артиллерия и минометы противника с 8.00 значительно усилили огонь по районам огневых позиций артиллерии, пойме реки и переправам. Причем огонь был настолько интенсивный, что немцам удалось на какое-то время подавить артиллерию успешно наступавшей 170-й стрелковой дивизии и прекратить переправу через р. Друть. Кроме того, широкая, болотистая пойма реки Друть замедлила переправу пехоты и особенно бронетехники. Потери 48-й армии за 24 июня составили 144 человека убитыми и 506 ранеными[336]. То есть несколько ниже, чем у соседа.
Ввиду сложившейся обстановки по решению командующего 16-й воздушной армией в первой половине первого дня наступления были максимально использованы только штурмовики и истребители. В связи с благоприятной для ВВС Красной армии обстановкой в воздухе и слабым противодействием противника было дано указание истребителям широко применять штурмовые действия по обнаруженным на поле боя целям.
По причине неблагоприятных метеоусловий в первой половине дня 24 июня штурмовики выполняли поставленные задачи преимущественно парами, а при малейшем улучшении погоды – группами 4–6—8 самолетов под прикрытием истребителей.
По мере улучшения погоды во второй половине дня все виды авиации начали выполнять задачи, поставленные на первый день операции. Дневные бомбардировщики под прикрытием истребителей бомбардировочными ударами уничтожали позиции артиллерии и минометов противника. Одиночными самолетами с утра велась разведка погоды и противника. Далее, с улучшением погоды действия дневных бомбардировщиков носили характер сосредоточенных ударов, которые были произведены два раза в периоды 12.49–13.30 224 самолетами и 16.30–17.30 163 самолетами (учитываются только бомбардировщики). Каждый удар бомбардировщиков продолжался около часа. Количество бомбардировщиков, участвующих в каждом ударе, превышало 200 единиц.
Осуществлялись удары по следующей схеме. Командирам 3-го БАК и 6-го САК была поставлена задача уничтожить артиллерию и минометы противника на огневых позициях в районе Фалевичи, Тихиничи, Бол. Крушиновка, Бол. Ляды, содействуя тем самым войскам 3-й армии в прорыве оборонительной полосы противника. Бомбардировщики действовали в составе дивизионных групп, состоявших из дивизионных колонн по 8–9 групп в каждой. Группы в свою очередь состояли из 9 самолетов. Истребители непосредственного сопровождения вели бомбардировщики до цели и обратно, обеспечивая их действия прикрытием дивизионных колонн по сторонам и сверху. Дистанции между группами в колонне составляли 300–500 м. Строй каждой отдельной девятки строился в клин звеньев или пеленг (правый или левый). Кроме истребителей непосредственного сопровождения в момент нанесения сосредоточенного удара в районе цели находились истребители, в задачу которых входило окаймление района действий бомбардировщиков, расчистка воздушного пространства. Эту задачу истребители решали методом свободной охоты пар и небольших групп, эшелонируясь по высоте до 5000 м.
В районе цели каждая группа или несколько групп должны были поражать заданную им цель в определенном районе. При этом из-за ограниченности района действий и во избежание помех в выполнении задач каждой группой дивизионные колонны не расстраивали своего общего порядка, которым они шли на маршруте. При этом каждая группа из общей дивизионной колонны бомбометанием с горизонтального полета поражала свою цель. Такой способ действий бомбардировщиков приводил к длительному пребыванию над целью и, кроме высокой эффективности, оказывал большой моральный эффект.
Первый заход над целью, как правило, производился бомбардировщиками «холостым», без сброса бомб. Необходимость холостого захода состояла в том, что в районе действий бомбардировщиков по артиллерии на огневых позициях сами цели были хорошо замаскированы и требовалось уточнение их местонахождения. Это уточнение достигалось холостым заходом. Кроме того, при взаимодействии бомбардировщиков со штурмовиками и ЗА противника обычно открывала огонь по появившимся бомбардировщикам. Следовавшая за ними по пятам группа штурмовиков успешно подавляла выявившиеся позиции зенитной артиллерии противника. Об эффективности этой тактики свидетельствуют потери бомбардировщиков при сосредоточенных ударах, они были весьма незначительными.
Всего дневными бомбардировщиками в первый день операции было произведено 438 самолето-вылетов. Бомбометание производилось с горизонтального полета, с высот 900—1500 м. Как правило, первый заход бомбардировщиков был холостым для уточнения заданных для поражения целей. Бомбометание по артиллерийским батареям – серийное, с заходом на цель под небольшим углом к фронту цели бомбами типа ФАБ-100, АО-25 и АО-10. Доля осколочных бомб была достаточно высокой и составляла 60–70 % загрузки.
Штурмовая авиация группами по 4—10 самолетов под прикрытием истребителей эшелонированными бомбоштурмовыми ударами уничтожала артиллерию на огневых позициях, бронетехнику, автотранспорт и живую силу в траншеях. Также на Ил-2 была возложена задача воспрепятствовать подходу резервов из глубины. Боевой единицей, уничтожающей батарею полевой артиллерии на огневых позициях, являлась группа штурмовиков в составе 6–9 единиц. Заходы на цель производились с разных направлений, чаще со стороны солнца. Для уточнения местонахождения цели производились холостые заходы. Бомбометание производилось с высот 600—1000 м с планирования и пикирования под углом до 30° и со снижением до 100 м. Прицеливание в группе индивидуальное. Количество заходов на цель варьировалось от 4 до 5. Всего в первый день операции штурмовиками было произведено 806 самолето-вылетов, в том числе 40 на разведку. «Илы» работали с высот до 1000 м, иногда на бреющем полете.
Истребительная авиация сопровождала бомбардировщики и штурмовики до цели и обратно, прикрывала свои войска, вела ближнюю разведку, свободную охоту, вылетала на перехват разведчиков противника и прикрывала свои аэродромы. Ввиду слабого противодействия истребительной авиации противника, истребители 16-й ВА все чаще использовались для штурмовки войск противника. По приказу командующего воздушной армией С. И. Руденко в целях более эффективного использования истребителей требовал наряду с выполнением других задач применять штурмовку наземных целей и терроризировать движение по дорогам вплоть до отдельных автомашин. Всего истребителями было выполнено за день 1320 самолето-вылетов.
В целом авиацией 16-й воздушной армии в первый день операции был произведен 3191 самолето-вылет. Это было существенно ниже запланированного напряжения использования ВВС. Напомню, что предполагалось выполнить 6896 вылетов, в том числе 2000 штурмовиками, 908 дневными бомбардировщиками, 520 ночными бомбардировщиками и 3468 истребителями. Объясняется это в первую очередь плохой погодой, а во-вторых, низким уровнем противодействия Люфтваффе, что обусловило снижения количества вылетов истребителей. Количество вылетов истребителей в итоге оказалось в 2,6 раза ниже планового.
Может возникнуть закономерный вопрос: а какова была реальная эффективность этих ударов? Этим же вопросом озадачилось командование 16-й воздушной армии, и район целей авиасоединений армии был исследован специальной комиссией с участием штаба ВВС Красной армии.
Исследовалось наиболее сильное с точки зрения прочности обороны противника рогачевское направление. Примером уверенно пораженной цели является батарея противника (4-орудийного состава) в 300 м от деревни Фалевичи. Она была атакована 11 самолетами Ил-2 из состава 4-го ШАК с расходом 8 ФАБ-50, 115 АО-25, 90 АО-15 и 84 АО-10. Как мы видим, большинство бомб осколочные. Из четырех брошенных противником орудий три было повреждено бомбами, имелись прямые попадания в орудийные дворики и траншеи.
Пикировщиками Пе-2 была атакована минометная батарея в 2 км севернее тех же Фалевичей. Ввиду болотистой почвы дворики под 120-мм минометы делались с настилом из бревен диаметром 15–20 см. Позиция была накрыта тяжелыми по меркам советских ВВС, 250-кг авиабомбами с взрывателями мгновенного действия, оставлявшими воронки диаметром по 5 м. Один миномет был уничтожен, также в 12 м от взрыва одной из ФАБ-250 сдетонировал штабель мин.
В отчете комиссии по данным эпизодам отмечалось, что «меткость бомбометания по сравнению с предыдущими операциями повысилась и достигла вполне удовлетворительной оценки»[337].
Исследованная артбатарея на западной окраине деревни Лейчицы была атакована группой из 9 самолетов Пе-2. На территории артбатареи имелись воронки от ФАБ-100, ФАБ-50 и до 12 воронок от АО-25. Среднее отклонение от точки прицеливания составляло 60 м. Цель была накрыта бомбами неравномерно, но тем не менее орудия были оставлены.
Работа комиссии, разумеется, выявила и примеры неудачных атак и атак ложных целей. Так, в районе деревни Большие Ляды группа из 8 Пе-2 атаковала цель, идентифицированную как артбатарея. Меткость бомбометания была хорошая, но бомбы легли между макетами арторудий, т. е. эффективность была равна нулю. На северо-западной окраине деревни Большая Крушиновка 10 Ил-2 атаковали цель, идентифицированную как окопанные танки. По цели было израсходовано 10 ФАБ-50, 34 АО-25, 135 АО-10, 350 ПТАБ-2,5. Фактически в этой точке были ложные артпозиции. В отчете комиссии отмечалось, что «ложные позиции оборудованы небрежно и при тщательном дешифровании могли быть обнаружены»[338].
Помимо атак ложных целей имелись и промахи. К востоку от той же деревни Большая Крушиновка имелись реальные батареи, атакованные девяткой Пе-2. Ввиду ошибок прицеливания бомбы легли на саму деревню (эвакуированную) и кладбище. При хорошей кучности эффектом от авиаудара были 5 убитых лошадей, т. е. его успех можно оценить как мизерный.
Наряду с оценкой успехов и неудач конкретных целей комиссия обратила внимание на эффект разрушения гатей. Участок действий 1-го Белорусского фронта характеризовался большим количеством топей, болот, движение по которым было возможно по гатям, мостам и другим искусственным сооружениям. Вывод их из строя дезорганизовывал передвижение живой силы и техники противника.
Конкретным примером эффекта воздействия на транспортную систему и опосредованно на артиллерию противника дает удар по мосту в 700 м от деревни Новоселки. Тремя бомбами ФАБ-50 была разрушена гать возле моста. Бомбы упали в полуметре от проезжей части. Бомбы были без замедления, образовывали воронки диаметром 5,5 м. В 20 м от моста одна бомба ФАБ-50 разрушила сразу пять бревен. В 3 м от воронки стояла самоходная 75-мм пушка с порванной гусеницей. Скорее всего, она спускалась со склона на большой скорости, и разрушение гати было поздно замечено, при сильном торможении была порвана гусеница. В итоге путь по гати был прегражден, и движение оказалось остановлено. Для объезда вышедшей из строя пушки была построена обходная гать. Однако, пока велось строительство, по скопившейся колонне артиллерии работали штурмовики. В результате на участке в 300–350 м были оставлены три 37-мм пушки с передками, два зарядных ящика, 5 убитых лошадей. Здесь же была брошена 150-мм гаубица, возле которой осталось четыре убитых лошади и два убитых немца. Лошади были поражены осколками бомб АО-25.
Таким образом, авиация оказала ощутимое воздействие на артиллерию противника, как прямое (поражение на позициях), так и косвенное (поражение на марше). Эффективность работы по артиллерийским позициям отмечалась также в документах противника. В отчете о действиях немецкой 9-й армии, написанном по горячим следам событий, отмечалось:
«Особенно примечательным было использование превосходящих сил авиации, которая действовала с неизвестным ранее размахом и часами подавляла нашу артиллерию, которая была практически беззащитной против безостановочных бомбежек и штурмовых атак. Тем самым главное оружие обороны в решающий момент оказалось выведено из строя»[339].
Заместитель командующего авиацией дальнего действия Н. С. Скрипко вспоминал:
«Войска 3-й армии в первый день наступления имели ограниченный успех – продвинулись лишь на 6–7 километров. Но это дало мне возможность побывать в районе бывших целей и наблюдать результаты боевой работы: прямые попадания бомб в артиллерийские позиции, заваленные блиндажи, исковерканная техника врага…»[340].
Хотелось бы отметить слова Н. С. Скрипко про артиллерийские позиции. Действительно, могущество удара тяжелых бомбардировщиков позволило нанести удар по немецкой артиллерии и тем самым расшатать все здание немецкой обороны.
Воздействие авиации на артиллерию противника позволило «размягчить» оборону. В этой ситуации можно было рискнуть и ввести танковый корпус в бой, а не в прорыв. Тем более фактически втягивание корпуса Б. С. Бахарова в бои на Друти уже состоялось в первый день боев. Оставалось санкционировать это действо. Как вспоминал Г. К. Жуков, «прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова».
В общем случае ввод механизированного соединения в бой, а не в прорыв грозит большими потерями, прежде всего ценной бронетехники. Однако танки, безусловно, усиливают удар и могут помочь перейти грань, за которой последует поспешное отступление противника.
Надо сказать, что сам А. В. Горбатов использовал достаточно обтекаемую формулировку в своих воспоминаниях: «В конце первого дня было принято решение частично ввести 9-й танковый корпус на второй день наступления, чтобы во взаимодействии с 35-м стрелковым корпусом он завершил прорыв основной обороны противника и вышел на шоссе Могилев – Бобруйск»[341].
Фактически корпус Б. С. Бахарова уже был «частично» введен в бой в первый день наступления. Переправа корпуса через Друть уже 24 июня подтверждается не только отчетом самого корпуса, но и ЖБД 1-го Белорусского фронта. В нем имеется запись за 24 июня: «95 тбр с 1455 САП – переправилась через р. Друть в районе Румок и сосредоточилась в лесу западнее Озеране для совместных действий с 35 ск в направлении Бол. Крушиновка»[342].
Так или иначе, решение было принято. 9-й танковый корпус стал единственным в наступлении фронтом, который вводился в бой, а не в прорыв. В 10.00 утра, после 45-минутной артподготовки, 3-я армия возобновила наступление.
35-й стрелковый корпус наступал в тесном взаимодействии с 9-м танковым корпусом. 95-я танковая бригада наступала во взаимодействии с 250-й стрелковой дивизией, ломая сильно укрепленную оборону противника, и к исходу дня вышла к р. Добрица с захватом плацдарма. 108-я танковая бригада во взаимодействии с 323-й стрелковой дивизией к 17.00 удачным обходным маневром, при содействии 95-й бригады, овладела сильным немецким противотанковым опорным пунктом Бол. Крушиновка. 23-я танковая бригада и 8-я мотострелковая бригада корпуса с артиллерийскими частями вышли из исходных районов, переправились через р. Друть и к 2.00 ночи 26 июня сосредоточились в районе леса севернее Бол. Крушиновки. Теперь корпус целиком переправился через Друть и готов был действовать как единое целое.
За два дня боевых действий к утру 26 июня 9-й танковый корпус потерял 27 Т-34 сожженными и 12 подбитыми[343]. Для двух бригад потери небольшие, но ощутимые. Потери 3-й армии в целом за 25 июня составили 465 человек убитыми и 1297 ранеными[344].
К утру 26 июня части 3-й армии вышли на рубеж р. Добрица. На этом рубеже 9-й танковый корпус вошел уже в полноценный прорыв. Риск и даже определенное опережение событий со стороны А. В. Горбатова с выдвижением бригад корпуса Б. С. Бахарова за р. Друть оказались оправданными. Понятно, что при наличии на этом участке «тигров» или «насхорнов» все могло закончиться гораздо печальнее. Однако в той обстановке, которая сложилась утром 26 июня 1944 г., генерал Б. С. Бахаров, без сомнений, ухватил удачу за хвост.
В 9.00 26 июня 9-й танковый корпус входит в прорыв по одному маршруту, гуськом 95-я танковая бригада, за ней 1455-й САП, далее 108-я танковая бригада и 1508-й САП, замыкающими 23-я танковая бригада с 8-й мотострелковой бригадой и средствами усиления. К 11.00 головная 95-я танковая бригада овладевает Баричицей, к 15.30 своими силами восстанавливает переправу через р. Добысна и начинает стремительное преследование противника. Сметая отходящие колонны автомашин и обозов немцев, бригада к 17.00 добирается до населенного пункта Старцы, а далее Б. С. Бахаров делает инициативный ход конем и приказывает захватить населенный пункт Титовка.
Несмотря на небрутальную внешность с круглыми очками, Б. С. Бахаров был тертым калачом. Он прошел и катастрофу лета 1941 г., и харьковскую драму весны 1943 г., и ад прохоровского поля. Личное мужество Б. С. Бахарова сомнению подвергать не приходится, позднее в наградном листе 1944 г. прямо указывалось: «…Лично руководя своими войсками непосредственно в боевых порядках…». Поэтому бросок на несколько километров вперед был осмысленным риском и весьма грамотным ходом.
Танки Т-34-85 9-го танкового корпуса на марше на лесной дороге
К 19.00 местный гарнизон Титовки и не успевшая переправиться через Березину колонна мотопехоты оказываются разгромлены. На фразе про колонну мотопехоты в отчете корпуса глаз невольно цепляется. Какая еще колонна мотопехоты в немецком тылу?
Однако это была именно колонна мотопехоты. Дело в том, что в этот самый момент немецкое командование металось относительно направления использования 20-й танковой дивизии – единственного подвижного резерва группы армий «Центр». Соединение поначалу задействовали на рогачевском направлении, но вскоре крушение фронта под Паричами заставило отдать ей приказ «немедленно прервать бой и силами всей дивизии (кроме одной танковой роты, оставленной 134-й пд для контрудара) отправиться в полосу XXXXI тк в район западнее Паричей, где ликвидировать глубокое вклинение противника». В итоге дивизия должна была двигаться через Бобруйск в район юго-западнее города. В процессе марша колонна мотопехоты дивизии оказалась атакована танками советского 9-го танкового корпуса. В отчете о действиях 20-й танковой дивизии этот эпизод был описан следующим образом:
«Маршевая колонна дивизии около 19.00 была разорвана в районе Титовки вражескими танками, атаковавшими с могилевского направления на шоссе Бобруйск – Рогачев. На восточном берегу Березины остались 21-й танковый батальон (без одной роты), 92-й ап (без одной самоходной батареи тяжелых гаубиц), 59-й и 112-й пгрп, 295-й армейский зенитный дивизион, части штаба. Противник к 22.00 вывел на шоссе 10–15 танков Т-43 («Иосиф Сталин»). Первой атакой дивизии не удалось очистить шоссе от врага».
Утверждение насчет «иосифов сталиных» оставим на совести писавшего отчет. Так или иначе, Титовка была взята. Мало того, что был перехвачен узел дорог, был крайне вовремя, счет шел на часы, предотвращен марш подвижного резерва противника. Злополучная 20-я танковая дивизия осталась на восточном берегу Березины, к востоку от Бобруйска и далеко от назначенного ей района к западу и юго-западу от города.
Другим маршрутом к 20.00 в Титовку приходит отправленная в обход 108-я танковая бригада. В итоге к полуночи 9-й танковый корпус полностью сосредоточился в Титовке и занял круговую оборону. Корпус за 10 часов с боем прорвался на 50 км и овладел узлом четырех шоссейных дорог – Титовкой, держа под огнем железнодорожный и два шоссейных моста через Березину.
Отходящие немецкие части устремились на Бобруйск по Рогачевскому и Жлобинскому шоссе, но, наткнувшись на оборону 9-го танкового корпуса, стали накапливаться в районах к юго-востоку от Бобруйска, на восточном берегу Березины. Представление о происходившем на тот момент (26 июня) в рядах скопившихся на подступах к Бобруйску немецких частей дает написанный по итогам выхода из окружения отчет лейтенанта фон дер Борха из штаба 383-й пехотной дивизии:
«В 18.00 противник перекрыл мосты через Березину, не считая забитого горящими машинами железнодорожного моста, силами сравнительно маленького танкового авангарда с небольшой группой переброшенной на грузовиках пехоты, двигаясь по шоссе от Могилева. Он удерживает развилку дорог у Титовки. Одновременно противник крупными силами штурмовой авиации – по большей части американские самолеты – безостановочно в течение 5 часов атакует отступающие по шоссе дивизии. Огонь бортового оружия самолетов становится причиной больших потерь и сумятицы, поскольку из-за болотистой местности уйти влево или вправо с дороги в большинстве случаев невозможно. Дорога забита горящей и взорванной техникой и павшими лошадьми, так что боеспособные подразделения не могут попасть в авангард. Наша оборона полностью отсутствует. Первый местный котел замкнулся. Приказ об отходе пришел слишком поздно, чтобы предотвратить начинающуюся катастрофу»[345].
К слову сказать, в тот же самый день взлет ветерана позиционных боев под Витебском генерала Йордана на должность командующего армией завершился столь же стремительным падением. 26 июня 1944 г. по приказу Гитлера он был отстранен от командования 9-й армией и отправлен в резерв фюрера. Больше на Восточный фронт даже командиром корпуса Йордан не возвращался и войну закончил на штабной должности в Италии. Новым командующим 9-й армией назначили генерала танковых войск Николауса фон Формана.
27 июня предпринимается отчаянная и грандиозная по масштабам попытка прорыва к мостам в Бобруйске через занявшие Титовку бригады корпуса Б. С. Бахарова. Здесь тот случай, когда можно просто дать цитату из отчетов, подготовленных по горячим следам боев. Просто потому, что их писали люди, видевшие описанное своими глазами. Начнем с отчета 9-го танкового корпуса:
«В 18.00 27.6.44 г. колонна из 60–70 танков пр-ка с прицепами орудий и автомашинами из Бабино пыталась проскочить к переправе у Бобруйск. Совместными силами 95 и 108 ТБр и самоходных полков за 30 минут атака была отбита. 40 пылающих танков, до 150 автомашин оставил противник у стен Титовка. Видя безнадежность положения, пр-к сделал попытку уйти по жел. дороге, но здесь помогла штурмовая авиация, беспрерывными налетами на бреющем полете штурмовала колонну пехоты и автомашин у железнодорожного моста. Сотни горящих машин загородили проход у жел. дороги, тысячи трупов немецких солдат и офицеров нашли могилу на вост. берегу р. Березина»[346].
Уже при чтении первого абзаца у многих могли возникнуть сомнения относительно 60–70 танков. Однако в действительности лидером прорыва выступала все та же 20-я танковая дивизия. Позволю себе пространную цитату из «отчета о действиях» 20-й танковой дивизии, поскольку к этим словам даже нечего добавить:
«В ночь с 26.6 на 27.6 на Жлобинском шоссе позади дивизии собрались части 6, 36, 45 и 383-й дивизий. 20-я тд силами 1-го батальона 112-го пгрп и 1-го батальона 59-го пгрп заняла оборону фронтом на север и северо-восток против Титовки и Рогачевского шоссе. Планировалось ранним утром 27.6 атаковать всеми имеющимися силами и расчистить себе путь в Бобруйск по деревянному мосту. Однако к утру 27.6 противник существенно нарастил свои силы у Титовки и на Рогачевском шоссе. Сначала были обнаружены 25–30 вражеских танков, занявших очень выгодные огневые позиции. Кроме того, противник уже успел подтянуть пехоту. Чтобы сломить сопротивление врага, вперед был выдвинут танковый батальон, а также батальон истребителей танков из состава 383-й пд. Панцергренадерские батальоны атаковали вражеские танки с помощью ручного противотанкового оружия. Было уничтожено 18–20 танков противника, однако при этом мы понесли значительные потери в людях и танках.
Когда создалось впечатление, что основная часть вражеских танков уничтожена или подбита, в 11.30 21-й танковый батальон при поддержке батальона на БТР начал атаку по обе стороны шоссе в направлении Титовки. Передовым частям удалось выйти к развилке дорог Бобруйск – Могилев и Бобруйск – Рогачев. Однако дальнейший бой с подоспевшими свежими силами противника обернулся такими потерями, что отбить находящийся на дороге в Бобруйск деревянный мост уже не удалось. Гренадеры 383-й пд, позднее смененные панцергренадерами 20-й тд, смогли отбросить южнее Титовки на болоте вражескую пехоту и захватить железнодорожный мост. Нехватка боеприпасов, особенно для артиллерии, становилась весьма заметной. Кроме того, после полудня волны вражеских штурмовиков атаковали крупное скопление техники по обе стороны Жлобинского шоссе.
Пока основная масса 20-й тд вела бой, 45-я пд, оборонявшаяся фронтом на юго-восток, не выдержала вражеского натиска. Танки противника ворвались в боевые порядки отступавшей пехоты и обозы, полностью смешав их. В этой ситуации было необходимо принять новое решение. По согласованию с командиром 36-й пд был отдан приказ с наступлением темноты бросить весь гужевой транспорт и направить моторизованную технику 36-й пд, а следом 20-й тд по железнодорожному мосту. В то же время танковая группа должна была, бросив в бой все имеющиеся силы, проложить себе путь на Бобруйск по деревянному мосту. Артиллерийской поддержки этой операции практически не было, так как боеприпасы были почти израсходованы. Однако иного пути в создавшейся ситуации не было.
Соответствующие передвижения начались, однако в них вклинивались обозы пехотных дивизий, которые под ударами штурмовиков и натиском теснившего 45-ю пд с юга и юго-востока противника выходили на железнодорожную насыпь и в конечном счете заблокировали ее полностью. Путь по насыпи перекрывала горящая техника. Последняя надежда на упорядоченное выполнение приказа и сохранение еще исправной моторизованной техники исчезла после того, как 134-я пд на востоке начала отход. Тем самым исчезло всякое фланговое прикрытие, в боевые порядки ведущих сражение частей 20-й тд и 36-й пд был внесен существенный беспорядок. Iа [начальник оперативного отдела. – А.И.] объяснил отход 134-й пд тем, что командир дивизии генерал Филипп застрелился.
Осталась лишь возможность, бросив и уничтожив всю технику, отвести по железнодорожному мосту личный состав. Танковые подразделения, сражавшиеся под Титовкой, за редким исключением стали жертвами этого боя, не получив поддержку из Бобруйска.
Основная часть прорвавшихся по железнодорожному мосту подразделений дивизии была собрана и приведена в порядок в Бобруйске в здании бывшего тылового района».
Дополняет описание событий штабом 20-й танковой дивизии отчет о действиях 383-й пехотной дивизии, принявшей участие в попытке прорыва:
«532-й грп в 4.00 находится юго-восточнее развилки дорог в Титовке, столкнувшись с вражеским заслоном. Командир полка, полковник Юттнер, на КП 20-й тд (в лесу юго-восточнее Титовки) узнает о том, что в настоящий момент началась атака на вражеский опорный пункт Титовка. К 6.00, однако, становится известно о неудаче этого наступления, поскольку противник очень крупными силами занимает господствующие высоты, находящиеся в первую очередь севернее Титовки, откуда ему открываются прекрасные возможности для ведения огня. В связи с этим полковник Юттнер просит разрешения вместе со своим полком присоединиться к атаке. Командир 20-й тд генерал-лейтенант фон Кессель выражает согласие. 532-й грп должен занять господствующие высоты и тем самым создать предпосылки для атаки 20-й тд. Пока 532-й грп сосредотачивается на исходных позициях, в 10.00 на КП 20-й тд в присутствии командира 35-го ак генерала фон Лютцова, а также командиров 36-й пд (генерал-лейтенант Конради) и 20-й тд отдаются приказы. При этом командир 112-го тп 20-й тд сообщает, что развилку дорог у Титовки можно захватить только в том случае, если пехоте удастся уничтожить или прогнать находящиеся в Титовке вражеские танки, которые в противном случае могут без особого труда подбить наши танки. Это положено в основу плана атаки, который предусматривает захват населенного пункта Титовка пехотой с последующей танковой атакой на вражеские подразделения, занявшие позиции севернее Титовки. Еще во время совещания становится известно, что фронт западнее Рогачева в результате сильного натиска противника отведен на Олу.
В 11.00 532-й грп при поддержке 2-го и 4-го дивизионов 383-го ап под командованием майора Классена и майора Хольцаммера, а также легких и тяжелых пехотных орудий 13-й роты 532-го грп переходит в наступление. Противотанковый взвод 14-й роты 532-го грп подбивает в южной части Титовки четыре спрятавшихся в лощинах Т-34. 2-й батальон 532-го грп прорвался к высоте в 1 км севернее Титовки, уничтожая противника. 3-й батальон наступает на запад к центру Титовки. Спустя 20 минут после начала пехотной атаки 20-я тд начинает длинной бронированной колонной наступать на Бобруйск. Атака проваливается. Противник, который постоянно наращивал свои силы со вчерашнего дня и подтянул тяжелое вооружение, обстреливает танками и ПТО с высоты северо-западнее Титовки и от Селенки атакующие танки 20-й тд, снова и снова отбрасывая их назад. 532-й грп также не в состоянии выбить противника с господствующих позиций. Во второй половине дня атаку на Титовку можно считать неудавшейся»[347].
Вечером по скопившейся на подступах к Бобруйску группировке противника был нанесен мощный авиаудар. После тщательной разведки, обозначившей границы занимаемого окруженными немецкими частями пространства, в воздух были подняты 175 бомбардировщиков (112 Пе-2 и 63 «Бостон»), 217 штурмовиков и 134 истребителя. Бомбардировщикам предписывалось бомбить с горизонтального полета с высоты 1200–1400 м плотными сериями по обнаруженным скоплениям противника. Высота действий штурмовиков была назначена 400–600 м.
Первые группы бомбардировщиков появились над окруженной группировкой в 19.15 27 июня. По ним сразу же был открыт огонь из зенитных автоматов (наши летчики называли их «эрликонами»). По мере нарастания численности самолетов в воздухе огонь ПВО стал ослабевать. К концу первого часа авиаудара огонь зенитной артиллерии практически прекратился.
В отчете по итогам проведенной воздушной операции указывалось:
«Благодаря меткости бомбометания и пушечно-пулеметного обстрела в местах скоплений вражеской техники образовались крупные пожары и взрывы. В отдельных местах загорелся прилегающий лес. На месте бомбардировочно-штурмовых ударов поднялись на 300–400 метров клубы черного дыма (горели автомашины, танки, горючее, подрывались боеприпасы). Дым смешался с большой пылью»[348].
Всего по окруженной группировке в течение полутора часов было сброшено 159 тонн бомб (575 ФАБ-100, 552 ФАБ-50, 1176 АО-25, 1889 АО-10, 1832 АО-8, 574 РС-82, 5326 ПТАБ)[349]. Хорошо видно, что массово использовались в основном мелкие авиабомбы, отлично подходящие для поражения неукрытых целей. Позднее в районе удара было обнаружено около 6000 автомашин, до 300 тягачей, 3000 повозок, около 1500 убитых лошадей и около 1000 убитых солдат и офицеров противника.
После побоища на подступах к мостам в Бобруйске немцы начали сдаваться. Сразу же после боя частями 9-го танкового корпуса было взято в плен около 1000 солдат и офицеров противника. В 01.30 ночи 28 июня была предпринята еще одна отчаянная попытка прорваться. Ценой больших потерь немцам удалось выйти на шоссе Титовка – Старцы. К 3.00 28 июня 1944 г. контратакой танков 23-й танковой бригады положение было восстановлено. После этого, окончательно потеряв надежду на успешный прорыв, немцы начали с утра 28 июня сдаваться группами по 100–300 человек.
Каковы же были потери корпуса Б. С. Бахарова в этом впечатляющем сражении? Сейчас у нас есть возможность сравнить немецкие заявки на «18–20 танков» с советскими данными. С 26 по 29 июня 1944 г. 9-й танковый корпус потерял 11 Т-34 сожженными, 15 подбитыми, один пропавшим без вести (именно так, возможно, отстал в ходе быстрого прорыва и был уничтожен противником), 2 СУ-76 и 1 СУ-85 подбитыми[350]. Людские потери с 24 по 29 июня 1944 г. (за меньший отрезок, к сожалению, корпус не отчитался) составили 241 человек убитыми, 563 ранеными и 16 пропавшими без вести. При этом корпус Б. С. Бахарова отчитался о 6100 убитых солдат и офицерах противника и 3000 взятых в плен.
Советские солдаты осматривают подбитые под Бобруйском танки Pz.IV 20-й танковой дивизии
Данный текст является ознакомительным фрагментом.