ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Развал русской армии начался задолго до Февральской революции 1917 г. и явился объективным необратимым результатом краха самодержавия. Уже начальные месяцы Первой мировой войны показали неспособность царизма руководить государством и управлять армией в военной обстановке.
Массовая мобилизация самой трудоспособной части населения страны привела к большим качественным экономическим и политическим сдвигам как в народном хозяйстве, так и во всем комплексе классовых и межнациональных взаимоотношений. Именно в годы первого глобального вооруженного конфликта XX в. армия как никогда была тесно связана с российским обществом. Поэтому отрицательное отношение значительной части гражданского населения к ведению царским правительством войны (особенно после поражений на полях сражений 1915 г.), снижению жизненного уровня, массовых мобилизаций на фронт и т.д. не обошло и действующую армию. К тому же затяжной характер войны, недостаточное материальное и продовольственное снабжение, всевозможные тяготы и лишения фронтовой жизни и другие негативные факторы явились причиной падения воинской дисциплины и, как следствие, начала разложения армии.
Февральская революция вызвала радикальные перемены в различных областях жизни российского общества, в том числе и в армии. Пришедшее к власти Временное правительство с подачи Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов начало осуществлять свою военную политику с заигрывания с солдатской массой, помня, что именно армия внесла решающий вклад в дело победы Февральской революции. Ярким примером такой политики стал знаменитый Приказ № 1 Петроградского совета, узаконивший стихийно возникшие в Февральские дни солдатские комитеты. Именно он положил начало двоевластию в вооруженных силах и, как показали последующие события, ускорил их развал. В течение марта — апреля все тыловые гарнизоны и действующая армия были покрыты густой сетью солдатских комитетов, главной целью которых был контроль над командным составом.
Крупной ошибкой Временного правительства стало и узаконение солдатских митингов, так как выступавшие на них большевики не только активно агитировали солдат против войны, но и открыто призывали их к неповиновению своим же солдатским комитетам, проводившим проправительственную политику. Поскольку с точки зрения революции бунтовать было вполне законно, то солдаты и бунтовали, причем без пропаганды большевиков, а лишь согласно своей «революционной совести», как тогда говорили. Особенно крупные антивоенные солдатские выступления произошли в период Июньского наступления, когда целые полки отказывались идти в бой, что в конечном счете привело к провалу всей операции.
Не сумело Временное правительство в полной мере использовать и вспышку революционного патриотизма, охватившего весной-летом 1917 г. часть российского общества, в том числе и военнослужащих. Созданные наспех добровольческие воинские формирования — ударные батальоны — были тут же брошены на самые опасные участки в период Июньского наступления, где и были в основном уничтожены противником. Замены же их личного состава уже не было.
После ликвидации корниловского выступления деятельность большевиков в действующей армии значительно активизировалась, что проявилось в резкой большевизации солдатских комитетов. В это время стихийные антивоенные митинги, отказы солдат выполнять боевые приказы, массовые братания (как и весной 1917 г.) уже становились нормой. И волна этих акций неуклонно нарастала по мере приближения к Октябрю, к которому большевики тщательно готовились, создавая явочным порядком как в стране, так и в действующей армии свои боевые органы по взятию власти — военно-революционные комитеты.
Начавшаяся сразу после Октября борьба за власть в действующей армии между местными большевистскими организациями, большевизированными солдатскими комитетами, с одной стороны, и местными партийными организациями их политических противников, эсеро-меньшевистскими солдатскими комитетами, комиссарами Временного правительства и командованием, с другой, ускорила ее окончательный развал. В ходе этого противостояния каждая из противоборствующих сторон создавала свои оперативные органы взятия власти: большевики — военно-революционные комитеты и институт советских комиссаров, а их политические противники — комитеты спасения родины и революции, комитеты общественной безопасности и эсеро-меньшевистские военно-революционные комитеты (как это было на Румынском фронте) и др.
Наибольшее число военно-революционных комитетов большевики создали на самых важных для победы Октября фронтах — Северном и Западном, чему, среди прочего, способствовало и то обстоятельство, что из-за близости к Петрограду и Москве эти фронты еще в дооктябрьский период были наиболее подвержены воздействию большевистской пропаганды. Несмотря на то что в целом большевики здесь владели политической инициативой, в первые послеоктябрьские дни они действовали крайне осторожно, избегая риска и опасной перспективы возникновения гражданской войны на столь близком к столицам участке. Их главные усилия были нацелены на недопущение вмешательства войск Северного фронта в петроградские события, а Западного — в московские. Когда же опасность вмешательства миновала, большевики этих фронтов через ревкомы и советских комиссаров, которые были назначены во все армии, корпуса, дивизии и полки, буквально в течение ноября установили полный контроль над командованием, переизбрали солдатские комитеты, в которых раньше преобладали эсеры и меньшевики, и ликвидировали институт комиссаров Временного правительства.
Политические же противники большевиков, тоже имевшие свои очаги сопротивления — в лице командования, эсеро-меньшевистских солдатских комитетов, комиссаров Временного правительства, а также сравнительно немногочисленных комитетов спасения революции, тем не менее не смогли противостоять хорошей организованности, оперативности и готовности к борьбе местных большевиков (в частности, на Северном фронте они начали создавать военно-революционные комитеты еще накануне Октября).
По иным сценариям развивались события на отдаленных от столиц Юго-Западном, Румынском и Кавказском фронтах. Большевистское влияние на солдатские массы здесь в целом было невелико. В тылу этих фронтов также не было крупных большевистских организаций, которые могли бы стать источниками такого влияния. Информация о политических событиях, поступавшая из Петрограда и Москвы, тщательно фильтровалась командованием и эсеро-меньшевистскими солдатскими комитетами. Кроме того, внушительной «третьей силой» на Юго-Западном и Румынском фронтах была украинская Центральная рада, а на Кавказском фронте — правительство Закавказья (Азербайджан, Армения, Грузия), т.е. Закавказский комиссариат.
На этих фронтах эсерами, меньшевиками и представителями местных национальных партий велась массированная и небезуспешная контрбольшевистская пропаганда, хотя ее воздействие на солдатские массы не было глубоким, а политические симпатии солдат отличались терпимостью. Несмотря на это в сложившейся ситуации эсеро-меньшевистское руководство солдатских комитетов и командование дальних фронтов смогло перехватить политическую инициативу у большевиков.
Так, на Юго-Западном и Кавказском фронтах раньше, чем большевистские ревкомы, были созданы комитеты спасения революции (фронтовой и во всех армиях Юго-Западного фронта) и Закавказский комитет общественной безопасности, распространивший свою власть на все части и соединения Кавказского фронта. На Румынском же фронте в первые послеоктябрьские дни были образованы фронтовой и армейские эсеро-меньшевистские военно-революционные комитеты, а по своей сути те же комитеты спасения революции или комитеты общественной безопасности.
Однако местные большевики по примеру Северного и Западного фронтов также начали создавать свои ревкомы и явочным порядком назначать в части и соединения своих комиссаров. Наиболее успешно сеть большевистских ревкомов росла в низовых звеньях — ротах и полках. Предпринимались большевиками и попытки переизбрания солдатских комитетов. Впрочем, нельзя не отметить, что время большевиками в общем было упущено. К тому же командование этих фронтов имело сильную поддержку в лице вооруженных формирований Центральной рады и Закавказского комиссариата, а солдатские массы, как и на других фронтах, всячески уклонялись от оказания военной помощи как большевикам, так и их политическим противникам.
В значительной степени благодаря такому нейтралитету многие военачальники на Румынском и Кавказском фронте смогли сохранить свои посты до окончательной демобилизации действующей армии. И вполне естественно, что в сложившейся ситуации главнокомандующие армиями Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов отказались признать нового Верховного главнокомандующего большевика Н.В. Крыленко, даже несмотря на взятие им Ставки в Могилеве. Все это неопровержимо свидетельствовало о том, что на трех фронтах (из пяти), причем на самых многочисленных, над командованием и солдатскими комитетами большевистский контроль в лице военно-революционных комитетов и советских комиссаров так и не был установлен.
Следует подчеркнуть, что непосредственно в борьбе за власть в действующей армии участвовал сравнительно небольшой процент военнослужащих обоих противоборствующих лагерей. Это в основном члены большевистских ревкомов, большевизированных солдатских комитетов, советские комиссары, с одной стороны, и представители командования, комиссары Временного правительства, члены эсеро-меньшевистских солдатских комитетов, с другой.
Включились в это противоборство также некоторые солдаты и офицеры, вовлеченные как большевиками, так и их политическими противниками в небольшие вооруженные отряды и группы, предназначенные для захвата и взятия под контроль тех или иных объектов, арестов и др.
Основная же масса солдат, как показал ход послеоктябрьских событий на фронте, в целом занимала выжидательную позицию и даже, благодаря первым советским декретам о мире и о земле, проявляла весьма благожелательный для большевиков нейтралитет. Впрочем, было заметно явное желание солдатских масс всячески избежать гражданской войны в самой действующей армии, что наиболее отчетливо проявилось в их решительном отказе оказать вооруженную помощь как сторонникам Временного правительства, так и большевикам.
О том, что большевики так и не смогли охватить своим влиянием преобладающую часть действующей армии, наглядно свидетельствовали результаты выборов в Учредительное собрание, состоявшихся на фронте в ноябре 1917 г. Напомним, что если на Северном и Западном фронтах, самых распропагандированных большевиками еще в дооктябрьский период, за них голосовало 56% и 67% соответственно, то на Юго-Западном, Румынском и Кавказском фронтах — 31%, 15% и 18% соответственно{865}. Всего же за большевиков в действующей армии отдали голоса менее 39% избирателей, а не «половина армии», как заявлял В.И. Ленин{866}. Отметим, что сам факт достаточно активного участия в выборах (в среднем 72%){867} указывал на значение, которое солдаты-фронтовики придавали Учредительному собранию. Новую советскую власть солдаты понимали как демократическую, общесоциалистическую, но не однопартийную.
Если от участия в борьбе за власть в действующей армии между большевиками и их политическими противниками солдаты в своей массе уклонялись, занимая в основном выжидательную позицию, то в претворении в жизнь первых советских декретов — о мире, о земле, о демократизации и демобилизации — они приняли весьма активное участие, так как эти правовые акты напрямую касались их кровных интересов. Особенно ярко активность фронтовиков проявилась в реализации декрета о мире. Значительное их число вошло в различные мирные делегации, сформированные солдатскими комитетами для заключения локальных перемирий («солдатских миров»), еще больше участвовало в организованных братаниях.
Однако следует подчеркнуть, что заключение перемирий с противником проходило в острой борьбе большевиков с командным составом, так как последний, в частности на Северном и Западном фронтах, саботировал все подобные мероприятия новой власти. Это противостояние, как известно, закончилось смещением с постов и арестом командования фронтов и подписанием перемирия большевистскими ревкомами. В сложившихся условиях командованию Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов ничего другого не оставалось, как вслед за Северным и Западным фронтами самим заключить такие перемирия.
Декрет о земле породил огромную волну аграрных беспорядков в прифронтовой полосе, в которых активными участниками, а зачастую и организаторами погромов были солдаты-фронтовики.
Декреты о демократизации и демобилизации претворялись в жизнь под руководством большевизированных солдатских и военно-революционных комитетов (в основном на Северном, Западном и отчасти Юго-Западном фронтах), хотя солдаты часто вмешивались в дела комитетчиков, внося выгодные им коррективы и предложения. Между тем претворение в жизнь этих декретов наносило сильнейший удар по дисциплине и обороноспособности действующей армии, а самочинная демобилизация, спровоцированная декретом о мире и первым декретом о демобилизации («О постепенном сокращении численности армии»), явилась началом уже необратимого процесса развала армии.
Значительный урон нанесла действующей армии и послеоктябрьская демократизация, целью которой был слом сопротивления преобладающей части генералитета и офицерского корпуса политике сепаратного мира и приобщение деморализованной армии к политическим целям новой власти. Это в конечном итоге привело к параличу и так уже надломленного аппарата управления на фронтах. Взятие Ставки вооруженными отрядами Н.В. Крыленко и ее «чистка», массовое удаление и аресты лиц командного состава и замена их неквалифицированным контингентом из солдатской среды, единственным критерием для избрания которых являлась политическая благонадежность к новой власти, привели к полной оперативно-организационной неспособности аппарата управления войсками справляться со своими задачами. К тому же солдатские массы по мере участия в претворении в жизнь первых декретов советской власти все меньше поддавались какому бы то ни было воздействию, переставая подчиняться и большевистским ревкомам, и солдатским комитетам, и советским комиссарам, и даже выбранным ими же из своей среды командирам.
Новая власть не нашла и ощутимой военной опоры в солдатских массах действующей армии. В этом отношении показателен упоминавшийся ранее факт, что к весне 1918 г. в Красную армию записалось только около 70 тыс. добровольцев-фронтовиков, что равнялось приблизительно одному проценту (как известно, осенью 1917 г. в действующей армии находилось около 7 млн. человек){868}.
Словом, пока большевики и их политические противники вели ожесточенную борьбу за власть в действующей армии, солдаты громили помещичьи имения и зажиточные хозяйства в прифронтовых районах, занимались меновой торговлей с противником, самодемобилизовались, да и просто дезертировали, и ряды армии катастрофически таяли, а те, кто еще оставался на фронте, представляли собой недисциплинированную, малоуправляемую вооруженную толпу. Начавшееся 18 февраля 1918 г. немецкое наступление показало, что Русской армии больше нет. Разрозненные ее остатки фактически бежали перед наступавшими малочисленными германскими отрядами, которые легко заняли ряд прифронтовых городов и вышли на широкий оперативный простор. Здесь не лишне напомнить, что, готовя вооруженное восстание в Петрограде, В.И. Ленин убеждал колеблющихся соратников: если мирные предложения новой власти будут отвергнуты, война станет революционной, что сделает Россию «во много раз более сильной и в военном отношении»{869}.
Однако в действительности все произошло иначе. Бесконечно усталая, надломленная военными неудачами и антивоенной агитацией, Русская армия уже не годилась для защиты отечества. Из нее исходили волны безудержной ярости и ожесточенности, она заражала своим распадом еще здоровые ткани общественного организма. Отбросив прежние иллюзии относительно революционности армии, Ленин в феврале 1918 г. сделал единственно возможный в сложившейся обстановке вывод о том, что всякие попытки сохранить ее не только бесполезны, но и опасны, «ибо крестьянская армия, невыносимо истомленная войной, после первых же поражений — вероятно, даже не через месяцы, а через недели — свергнет социалистическое рабочее правительство»{870}.
Таким образом, борьба большевиков со своими политическими противниками за власть в армии не принесла победу никому. Последние части и соединения были окончательно расформированы, а солдаты демобилизованы в конце марта 1918 г. Такой результат вполне закономерен: если разваливается тыл, то аналогичный процесс происходит и в вооруженных силах. Если политические бури лихорадят общество, то же самое происходит и с военнослужащими, так как страна и армия — единый организм.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.