ИЗ ПЛЕНА В ПЛЕН

ИЗ ПЛЕНА В ПЛЕН

В конце января 1944 года Власов стал официально именоваться главнокомандующим вооруженными силами «Комитета освобождения народов России», а 16 февраля он принимал парад первой дивизии РОА.

Так называемые «добровольцы» торжественно присягали: «Я, как верный сын моей Родины, вступая добровольно в ряды бойцов Вооруженных сил народов России, перед лицом соотечественников присягаю — для блага моего народа, под главным командованием генерала Власова бороться против большевизма до последней капли крови.

Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами в союзе с Германией под главным командованием Адольфа Гитлера.

Я клянусь быть верным этому союзу.

Во исполнение этой клятвы я готов отдать свою жизнь».

Верили ли они в то, что произносили вслух? Вряд ли!

Первая пехотная дивизия (по немецкой нумерации — 600-я) начала свое формирование 23 ноября 1944 года в Мюнзингене. Основу соединения составили 29-я гренадерская дивизия СС РОНА (бригада Каминского), личный состав 30-й гренадерской дивизии СС, 308, 601, 618, 621, 628, 630, 654, 663, 666, 675 и 681-го отдельных русских батальонов, 582-го и 752-го русских артиллерийских дивизионов, некоторых подразделений, 1604-го русского пехотного полка, а также добровольцы из лагерей военнопленных.

Как сообщает С. Чуев Лениге «Проклятые солдаты», «в ноябре 1944 года было принято решение о включении каминцев в состав 1-й дивизии РОА. Командира дивизии полковника С.К. Буняченко едва не хватил удар, когда он встречал в Мюнзингене эшелоны с пополнением. Из вагонов высыпала орда мародеров, мало чем напоминающая солдат. Одетые и обутые кто во что, с женщинами явно “не тяжелого” поведения, увешанные “трофеями” — на руках у солдат и офицеров было надето по несколько часов.

Однако к внешнему виду и анархизму этих людей был еще добавлен и огромный боевой опыт. В 1-ю дивизию было включено более 50% солдат и десятая часть офицеров бригады. Они составили основу 2-го полка 1-й дивизии, танковую роту (танки Т-34) и тяжелый эскадрон дивизионного разведотряда, командиром которого был назначен бывший начальник разведотдела штаба РОНА майор Костенко.

“Боевое содружество” окрепло не сразу. Солдаты 1-й дивизии, до этого служившие в других восточных частях, плохо относились к каминцам, и порою дело доходило до стычек. Для оздоровления ситуации был даже издан приказ по 1-й дивизии с призывом относиться к каминцам как к боевым друзьям и последовательным борцам с коммунизмом».

Организационная структура дивизии включала: штаб, штабную роту, полевую жандармерию, топографическое отделение, саперный батальон, отдел связи, истребительно-противотанковый дивизион, запасной батальон, отдельный разведотряд, пять пехотных полков, артполк и полк снабжения.

Дивизия на вооружении имела 10 танков Т-34, 10 САУ, 12 тяжелых полевых гаубиц 150 мм, 42 орудия 75 мм, 6 тяжелых и 29 легких пехотных орудий, 31 противотанковое орудие 75 мм, 10 зенитных орудий 37 мм, 79 гранатометов, 563 станковых и ручных пулеметов и 20 огнеметов. Общая численность достигала 20 000 человек.

Командир дивизии Буняченко Сергей Кузьмич родился в 1902 году в Курской губернии. Украинец. В РККА с 1918 года. В 1920 году обучался на курсах младшего комсостава в Харькове. С октября — комвзвода на 51-х пехотных курсах, с 1921 года — помощник командира роты на 78-х пехотных курсах, с 1921 по 1923 год — слушатель Киевской военной школы. По окончании — помощник командира роты.

С декабря 1925 по 1926 год — временный помощник командира полка, затем помощник начальника полковой школы. С 1926 по 1930 год — помощник командира роты, заместитель командира батареи. С 1930 года — командир полка, с декабря — командир учебной роты. В марте 1931 года — начальник полковой школы, а в мае 1932 года — слушатель Военной академии им. Фрунзе. До 1938 года — начальник штаба 78-го отдельного полка. В мае 1938 года — начальник 1-й части штаба 26-й стрелковой дивизии. Через два месяца — помощник начальника штаба 39-го стрелкового корпуса.

В 1938 году участвовал в боях у озера Хасан (помощник командира стрелковой дивизии, полковник). С 11 февраля 1940 года — начальник штаба корпуса. С 30 марта 1942 года — командир стрелковой дивизии.

2 сентября Военным трибуналом Северной группы войск Западного фронта Буняченко осужден к расстрелу. 24 сентября расстрел заменили 10 годами исправительно-трудовых лагерей с отбыванием после окончания войны и с отправкой командиром действующей части на фронт.

10 октября вступил в командование 59-й отдельной стрелковой бригадой, а 16 декабря взят в плен. С января по июнь 1943 года содержался в лагерях военнопленных в районах Керчи, Джанкоя и Херсона.

В мае 1943 года изъявил желание вступить в РОА. С сентября 1943 года — офицер связи РОА при 7-й армии вермахта во Франции. В начале апреля 1944 года проверял боеготовность всех добровольческих батальонов.

В период с 26 июня по 7 июля на западном побережье Франции в районе Сен-Ло в прифронтовой полосе направлял работу двух батальонов, занимавшихся разведкой.

10 ноября 1944 года назначен командиром 1-й дивизии, а 27 февраля 1945 года произведен в генерал-майоры.

Вторая пехотная дивизия (650-я по немецкой нумерации) начала свое формирование 17 января 1945 года в Хойберге. Основу соединения составили 427, 600, 642, 667 и 851-й отдельные русские батальоны, 3-й батальон 714-го русского пехотного полка, 621-й русский артиллерийский дивизион и другие подразделения.

Общая численность около 12 тысяч человек.

Командир дивизии Зверев Григорий Александрович. Родился в 1900 году в Донецкой губернии. Русский. Окончил двухклассное городское училище, в 1922 году — 44-е Екатеринославские курсы и в 1924 году выдержал экзамен за курс пехотной школы.

С 1926 года — командир роты. В декабре 1928 года зачислен слушателем на стрелково-тактические курсы усовершенствования «Выстрел». С октября 1931 года — начальник 2-го отдела штаба УРа. В мае 1933 года — начальник штаба стрелкового полка, а в феврале 1936 года — командир полка, майор.

С сентября 1937 года — начальник штаба 19-го стрелкового полка. В 1939 году ему присвоено воинское звание «полковник».

Весной 1940 года окончил Военную академию им. Фрунзе и был назначен начальником пехоты 146-й стрелковой дивизии Киевского ОВО. С 14 марта 1941 года — командир 190-й стрелковой дивизии.

В боях 7—11 августа Зверев был взят в плен, но представился рядовым. Вскоре, как украинец, был освобожден. Вернулся к своим и после проверки в начале 1942 года был назначен командиром 8-й стрелковой дивизии, ас 1-го февраля — командиром 323-й стрелковой бригады. С осени 1942 года Зверев — заместитель командира 127-й стрелковой дивизии, а с 13 марта 1943 года — командир 350-й стрелковой дивизии и военный комендант Харькова. 22 марта во второй раз взят в плен.

С 28 марта по июль 1943 года содержался в лагерях военнопленных, затем освобожден и направлен в Дабендорфскую школу РОА. 27 февраля 1945 года произведен в генерал-майоры. 21 февраля вступил в командование 2-й дивизией.

Третья дивизия (700-я по немецкой нумерации) начала свое формирование 12 февраля 1945 года, но так и не закончила из-за отсутствия вооружения. Генерал-майору Шаповалову удалось собрать лишь штаб и набрать около 10 000 бойцов.

Шаповалов Михаил Михайлович. Родился в январе 1898 года в Курской губернии. Русский. Окончил 7 классов реального училища. В мае 1915 года вступил вольноопределяющимся в 9-й уланский полк. В РККА с апреля 1918 года. Командир эскадрона. Был в плену у петлюровцев. В 1919 году учился на Московских кавалерийских курсах. В феврале 1920-го — командир эскадрона в 22-м Киевском кавалерийском полку 1-й Конной армии. В августе — временный командир полка. С сентября 1921 года — помощник командира эскадрона на Харьковских кавалерийских курсах. С декабря командир 2-го эскадрона курсов. 2 февраля 1922 года зачислен курсантом кавалерийского отделения Киевской высшей педагогической военной школы. С ноября — адъютант 63-х пехотных курсов. С января 1923 года в строевых частях.

С октября 1924 года — слушатель химических курсов КУКС РККА. С сентября 1925 года — на учебе в Московской высшей военно-химической школе РККА. Без перерыва в учебе с 1926 года по октябрь 1927 года возглавлял химическую службу 651-го кавалерийского полка. По окончании школы прошел дополнительный специализированный химический курс усовершенствования начальствующего состава РККА, с апреля 1932 года — начальник химической службы Владивостокского УРа. В 1936 году присвоено воинское звание «майор», а в 1937 году — «полковник». В этом же году назначен начальником штаба Владивостокского УРа и вскоре арестован как участник «антисоветского заговора». После освобождения через 8 месяцев был назначен начальником артиллерийской школы в Севастополе. В 1939—1941 годах — слушатель Военной академии им. Фрунзе.

В августе 1941 года — командир 320-й стрелковой дивизии под Феодосией, затем моторизованной группой у Керчи. В июне 1942 года — заместитель командира 1-го отдельного стрелкового корпуса Особой армии. В июле — командир корпуса.

30 июля корпус был переброшен на Кубань и в начале августа разбит под Армавиром.

14 августа Шаповалов сдался в плен, а 1 октября 1942 года постановлением СНК СССР ему было присвоено воинское звание «генерал-майор».

С 1943 года — начальник оперативного отдела Зондерштаба «Р» абвера в Варшаве. После его расформирования занимал должность начальника лагеря в городе Торн (Польша), в котором находились советские инженерно-технические работники. В декабре 1944 года формировал истребительно-противотанковую русскую добровольческую бригаду для обороны Берлина.

…Отдельная противотанковая бригада майора Второва. Начала свое формирование 1 февраля 1945 года в Мюнзингене и состояла из четырех противотанковых дивизионов. По штату имела штурмовые орудия и 2400 фаустпатронов. Численность — 1240 человек.

…Учебно-запасная бригада полковника Койды. Начала свое формирование в январе 1945 года в Мюнзингене, как резервная для подвижных частей РОА из военнопленных и остарбайтеров. В состав бригады входили: штаб, взвод полевой жандармерии, военный оркестр, пехотный полк, артиллерийский дивизион, моторизованный батальон, батальон истребителей танков, кавалерийский эскадрон, отдел связи, саперный батальон, батальон артиллерийско-технического снабжения, школа младших командиров и батальон выздоравливающих. Численность — 7000 человек.

Первая Объединенная офицерская школа. Возникла в ноябре

1944 года при 1-й дивизии РОА в Мюнзингене и позднее преобразована в самостоятельное военно-учебное заведение. В январе

1945 года эта школа была объединена со школой вермахта для подготовки командиров народов Востока. Численность — 785 человек.

Управление штаба, службы обеспечения и части армейского подчинения РОА составили еще — 5000 человек.

Военно-воздушные силы РОА генерал-майора В.И. Мальцева.

В состав ВВС входили: управление штаба, взвод охраны, взвод особого назначения, 1-й авиационный полк, 9-й полк зенитной артиллерии, 12-й полк (строительства, телеграфной и воздушной связи), парашютно-десантный батальон, 6-я рота связи. В ВВС насчитывалось: 16 истребителей Me-109, 12 легких бомбардировщиков Ю-88, 3 самолета-разведчика Фи-158, 1 истребитель Ме-262, 2 транспортных самолета Ю-52. В состав учебно-тренировочного парка входили по два Me-109, Ю-88, Фи-156 и У-2 и по одному Хе-111 и До-17. Общая численность — 5000.

Мальцев Виктор Иванович. Родился в 1895 году в Ивановской губернии. Русский. Участник Гражданской войны. В РККА с 1918 года. В 1919 году окончил Егорьевскую школу военных летчиков. В апреле 1925 года назначен начальником Центрального аэродрома. В 1927 году — помощник начальника Управления ВВС СибВО. В 1931 году — начальник ВВС СибВО.

В 1936 году присвоено воинское звание «полковник». В 1937 году назначен начальником Туркменского управления Гражданского воздушного флота СССР. В марте 1938-го арестован как участник «антисоветского военного заговора». В сентябре 1939 года освобожден и реабилитирован.

1 декабря Мальцев назначен начальником санатория Аэрофлота в Ялте.

Осенью 1941 года из Ялты эвакуироваться не стал. 8 ноября явился в немецкую комендатуру и предложил сформировать антисталинское соединение под своим командованием. Несколько дней содержался в лагере военнопленных, затем освобожден за выявление советского и партийного актива в Ялте. С марта 1942 года — бургомистр Ялты, а с октября — мировой судья Ялты. До июня 1943 года формировал 6 небольших подразделений из крымских татар и другого местного населения, после чего участвовал в создании восточного батальона из карачаевцев, крымских татар, азербайджанцев и русских.

В конце сентября прибыл в Морицфельд для набора добровольцев в группу Холтерса из числа пленных летчиков, а в октябре занялся подбором личного состава и формированием Русской восточной авиационной группы. В январе 1944 года вместе с эскадрильей убыл в Двинск, где участвовал в боевых вылетах против партизанских подразделений и отрядов Армии людовой.

По возвращении формировал группы из летчиков-военнопленных для перегона самолетов с заводов на полевые аэродромы, вербовал летчиков-военнопленных в лагерях Польши и Германии и выступал по радио с пропагандистскими речами. В конце сентября приступил к формированию 1-го авиационного полка.

…На параде 16 февраля в Мюзингене присутствовали генерал Кёстринг, командующий 5-м военным округом в Штуттгарте Файель, начальник полигона в Мюзингене генерал Веннигер и другие лица. Парад начался с обхода войск Власовым. Буня-ченко поднял руку в арийском приветствии и доложил рапорт. Закончив обход, Власов поднялся на трибуну. Начался парад 1-й дивизии. Шли три полка с винтовками наперевес, артиллерийский полк, истребительный противотанковый дивизион, батальоны саперов и связи. Шествие замыкала колонна танков и САУ.

Известно, что так называемый «Комитет освобождения народов России» Власова претендовал на представительство всех народов России. Однако ряд национальных лидеров высказали недовольство идеями генерала. Так, например, 18 ноября 1944 года ими был составлен и подан на имя Розенберга открытый протест. Как пишет Искандер Гилязов в своей монографии «Идель-Урал», «это был редкий случай политического единодушия — подписавшие протест заявили о своем несогласии с Власовым, который выступал от имени всех народов СССР. Они считали, что в данном случае речь вновь идет о “русском господстве”. Они (от народов Идель-Урала — Шафи Алмас, от армян — Армик Джамалян, от азербайджанцев — Аббас бей Атам-Алибеков, от грузин — Михаил Кедия, от северокавказских народов — Али Хан Кантемир, от крымских татар — Эдите Мустафа Кирималь, от среднеазиатских народов — Карими, от украинцев — Мельник, от белорусов — Островский) предложили германскому правительству:

1. Воспрепятствовать любой попытке генерала Власова руководить нашими народами.

2. Признать права наших народов на самостоятельные государства и окончательно заявить о признании национальных представительств.

3. Разрешить создание наших национальных формирований под собственным руководством в оперативном подчинении вермахта и передать политическое руководство внутри этих формирований нашим национальным представительствам.

В заключение составители протеста посчитали своим долгом заявить, как о самом важнейшем моменте, — если попытки генерала Власова руководить нашими народами не будут пресечены с полной решительностью, ни одно из национальных представительств наших народов не берет на себя ответственности за последствия, к которым в результате может привести власовская акция».

Сам же Власов ставил своей целью «объединение усилий всех народов СССР в борьбе против сталинской тирании» как абсолютно необходимое условие для успеха созданного им движения.

Уже в декабре 1944 года появляются в свет статья капитана фон Гроте о единении народов России и Востока в «общей борьбе» и публикация Р. Креца «Власовское движение и национальный вопрос». В последней «автор воспевал «мудрость» власовского руководства, «гарантировавшего право народов на самоопределение, самостоятельность и суверенность».

«13 января 1945 г. генерал добровольческих соединений дал “пропагандные указания” по поводу взаимоотношений национальных представительств с генералом Власовым, — пишет И. Гилязов. — Главной целью пропагандистской работы в данном вопросе провозглашалось — “убедить добровольцев нерусской национальности в том, что их национальные представительства (комитеты) не будут затронуты, их национальные части не будут ликвидированы или поставлены под русское командование. Национальные формирования должны воспринимать русское освободительное движение как железного союзника в борьбе против большевизма”».

После таких инструкций некоторые национальные лидеры очень быстро сменили свое отрицательное отношение к Власову и в том же 1944-м приветствовали «Пражский манифест». Кроме того, из штаба Власова периодически отправлялись к националам его представители, имеющие цель привлечь их на свою сторону.

«Однако ни пропагандистские призывы, ни практические шаги реально не смогли сблизить позиции русских и нерусских коллаборационистов, — подчеркивал И. Гилязов. — Численность “националов” в Русской освободительной армии Власова была очень невелика (число поволжско-приуральских татар в ней, по неточным данным “Союза борьбы”, достигало примерно тысячи человек). Не особенно стремились к сближению национальные представительства, которые декларировали в качестве своей главной цели создание “независимых, самостоятельных государств” и, несмотря на заверения Власова, не видели в нем своего союзника в достижении цели. Национальные лидеры воспринимали его в первую очередь как русского военного и политика, который в их понимании мог представлять лишь великодержавную, шовинистическую позицию».

Как утверждает Джон Армстронг, «части РОА, находившиеся на различных стадиях интеграции в это формирование, насчитывали к январю 1945 года 300 тысяч человек, из которых от 35 до 40 процентов были украинцами». При этом Армстронг ссылается на украинские источники.

Были сделаны и другие усилия для единения.

Например, 9 октября 1944 года состоялось собрание двадцати эмигрантов (среди участников были также начальник управления по делам русской эмиграции в Германии генерал от кавалерии В.В. Бискупский и начальник 2-го отдела РОВС в Германии генерал-майор А.А. фон Лампе) в Берлине.

Власов пришел последним и практически сразу же объяснил всем присутствующим цель собрания: предстоящее объединение всех русских частей под его командованием.

Он заявил, что ему представлено на рассмотрение несколько проектов об учреждении Комитета освобождения народов России, из которых он выбрал составленный Жиленковым, и прочел готовый текст. Затем предложил высказаться. Генерал Бискупский возражал только против пункта, в котором вина за происшедшее возлагалась на Николая II. Он просил убрать этот пункт, так как эмигранты в большинстве своем были монархистами.

6 декабря 1944-го Власов на двух автомобилях в сопровождении охраны приехал на переговоры в Берлин к казачьему генералу В.Г. Науменко. Под бутылку вина Андрей Андреевич вел разговор об отношении к нему генерала Краснова. Власова смущало то, что Краснов держится по отношению к нему неприязненно, хотя он ему зла не желает и воевать с ним не собирается. Далее они говорили о казаках, которые пишут Власову и просятся служить и воевать под его командой. Андрей Андреевич предложил образовать казачье управление, чтобы дать возможность самим казакам решить свою судьбу.

20 декабря 1944 года вышел очередной номер газеты «Воля народа». В ней было опубликовано официальное информационное сообщение Комитета освобождения народов России от 17 декабря, где говорилось об учреждении Советов — Русском национальном, Белорусском национальном, Национальном Совете народов Кавказа, Национальном маслахате народов Туркестана, Главном управлении Казачьих войск.

Представители национальных советов, избираемые ими, образовывали при Комитете освобождения народов России постоянное совещание по делам национальностей.

7 января 1945 года Власов наконец-таки встретился с Красновым. Андрей Андреевич говорил о своей единоличной власти, да так настойчиво, что его еле сдерживал начальник штаба. И все же соглашение о совместной работе было практически достигнуто. Был решен вопрос и о представительстве казачьих войск при ВС КОНР. Краснов и Власов поцеловались.

9 января Власов, читая проект Краснова, согласно кивал головой, пока не дошел до того места, где говорилось о совместной борьбе под германским командованием. Андрей Андреевич решительно возражал против этого, считая, что казаки должны быть подчинены только ему. При этом Краснов на это не соглашался и считал, что говорить о подчинении еще рано. Впоследствии Краснов сильно переживал, что немцы не могли определить свою линию между казаками и Власовым. О Власове же он всегда отзывался только нелестно.

Он не доверял «большевичку», думая, что тот намерен уничтожить казачество, послав его на передовые линии.

Вернувшись домой, Краснов набросал проект соглашения, в котором обосновал, почему казаки должны быть самостоятельны, и сказал о совместной работе с «большевиками» (власовцами). Переговоры продолжились.

22 марта 1945 года в 22 часа 15 минут в передаче по радио Комитета освобождения народов России сообщалось, что Кубанский войсковой атаман генерального штаба генерал-майор Науменко отдал приказ о включении Кубанского казачьего войска в ряды освободительного движения народов России под водительством Главнокомандующего Вооруженными силами Освободительной армии генерал-лейтенанта Власова.

На следующий день начальник Главного управления казачьих войск генерал от кавалерии Краснов подписал свой приказ за № 12, в котором осудил Науменко за его своеволие в отношении подчинения Власову. В частности, Краснов писал: «Наша сила — в единстве. Не уходом из своих частей в какие-то иные части, не прислушиванием к заманчивым словам лиц, не заслуживших кровью и борьбой права распоряжаться казаками, но твердой дисциплиной, полным повиновением своим боевым начальникам и указаниям моим, как начальника Главного управления казачьих войск, вы, казаки, достигнете этого единства, а с ним вместе и подлинного признания ваших прав на землю и самобытное существование. Мы со своего казачьего пути не сойдем, но пойдем по нему вместе с германской армией, генерал-лейтенантом А.А. Власовым…»

Даже весной 45-го генерал Краснов оставался наиболее решительным и влиятельным противником объединения с РОА. В своей политической концепции П.Н. Краснов писал:

«Во власовское движение не следует вмешиваться: если окажется, что власовцы абсолютно преданные союзники гитлеровской Германии, тогда можно будет говорить о союзе с ними. А пока расчет только на вооруженные силы немцев».

И Краснов ничуть не ошибался. Как и многие другие, Власов прекрасно понимал, что наступление Красной армии остановить было уже невозможно. Поэтому он говорил одно, а делал совершенно другое. Например, осенью 1944 года Андрей Андреевич утверждал: «Признавая независимость каждого народа, национал-социализм представляет всем народам Европы возможность по-своему строить собственную жизнь. Для этого каждый народ нуждается в жизненном пространстве.

Обладание им Гитлер считает основным правом каждого народа. Поэтому оккупация русской территории немецкими войсками не направлена к уничтожению русских, а наоборот — победа над Сталиным возвратит русским их отечество в рамках семьи Новой Европы».

В то же время Власов и его «армия» смотрели в сторону Запада. По свидетельству Ю.С. Жеребкова, в январе 1945 года Власов начал переговоры с министерством иностранных дел, оберфюрером СС Крэгером, чтобы получить разрешение на непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом о защите интересов русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам. К тому же имелся обоснованный страх быть выданным Советам.

Эти переговоры были не чем иным, как прощупыванием почвы на ближайшее будущее. Нужно было спасать свою шкуру, и именно с этой целью велась переписка с Женевой и переговоры через Жеребкова с представительством Международного Красного Креста в Берлине.

Юрий Жеребков числился у Власова начальником управления внешних сношений Комитета освобождения народов России. Русский эмигрант, он лучше других знал, как нужно действовать.

В конце января 1945 года Жеребков встретился в Берлине с журналистом из Швейцарии Георгием Брюшвейлером, родившимся в Москве, который очень просил представить его Власову. До посещения Власова Жеребков имел с ним конфиденциальный разговор и получил от него обещание помочь Освободительному движению. По возвращении в Швейцарию он должен был, при посредстве своих крупных связей, переправить англо-американскому Главному командованию меморандум о «движении» и, кроме того, подготовить почву для непосредственного контакта КОНРа с западными союзниками.

На приеме у Власова Брюшвейлер обещал поместить ряд статей в «Нойе Цюрихер Цайтунг», правильно освещающих Освободительное движение. В первых числах февраля журналист с полученным от Власова материалом выехал в Швейцарию. Но публикации статей власовцы так и не увидели.

В марте 1945 года Жеребкову удалось отправить два письма: одно — Густаву Нобелю, которое он вручил шведскому военному атташе в Берлине полковнику Данфельду, и второе — генералу графу Ф.М. Нироду через испанского дипломата, летевшего в Мадрид.

В конце месяца в Праге Жеребков вел переговоры о предполагавшемся съезде русских ученых. Там он встретился с профессором Вышеславцевым, у которого были хорошие связи в швейцарских научных и политических кругах. Он дал согласие, используя связи, помочь Освободительному движению. Инструкции профессор получил лично от Власова при встрече в Карлсбаде.

В апреле Международный Красный Крест дал ответ на письменное обращение КОНРа. Он выглядел примерно так: по получении письменного обращения КОНРа М.К.К. предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотрудничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка.

В это же время высказывалась иллюзорная надежда, что именно Власов каким-то образом может изменить катастрофическое положение Германии. По свидетельству Жеребкова, многие политические и военные руководители считали, что «с помощью Власова и Русского освободительного движения, как экспонентов в борьбе против большевизма и Сталина, Германия сможет сговориться с союзниками и совместно продолжать войну против Советского Союза». Более того, «идея возможного сговора с англо-американцами при использовании имени Власова была руководящей нитью всех последних германских решений и действий, связанных с Освободительным движением».

6 апреля 1945 года в Карлсбаде около половины одиннадцатого Власов и Науменко встретились в очередной раз. После двух рюмок и закуски Власов сказал, что дела немцев плохи и, видимо, Германия будет перерезана на две части — Юг и Север.

Науменко позднее вспоминал слова Власова: «“Если бы кто из нас попался в руки англичан, то унывать не надо, так как он имеет определенные данные, что те Советам нас выдавать не будут. На той стороне известно о формировании нашей армии и что там на это смотрят благожелательно. Во Франции Деникину разрешено формирование русских”. Со слов Власова видно, что он зондировал почву и насчет Швейцарии и что возможна посылка туда нашей делегации. Кемптен явится центром сосредоточения не только казаков, но и духовенства, а может быть, всей организации Власова.

Нам, казакам, Власов дает средства для того, чтобы мы могли развить там организационную работу, — считал Науменко. — Он сказал, чтобы мы написали ему, сколько нам надо денег, а он сделает соответствующее распоряжение».

Генерал-майор А.В. Туркул (из белоэмигрантов) начал формирование своего корпуса из личного состава русских подразделений в составе вермахта и войск СС в конце 1944 года в районе Зальцбурга (Австрия). Опирался при этом Туркул на участников Белого движения. Известно, что в состав корпуса вошли отдельный русский пехотный полк полковника Кржижановского, Особый русский полк СС «Варяг» полковника М.А. Семёнова и отдельный Донской казачий полк генерал-майора С.К. Бородина. Численность — 5200.

В январе 1945 года генерал-лейтенант Б.А. Штейфон, командир Русского корпуса, заявил о готовности подчинить свой корпус Власову и «его армии». Но только 25 марта 1945 года: Русский корпус официально перешел в подчинение генералу Тур-кулу. Власов надеялся соединить эти два корпуса. Но 30 апреля Штейфон скоропостижно скончался. Корпус насчитывал всего 5584 человека.

XV казачий кавалерийский корпус группенфюрера СС X. фон Паннвица насчитывал в своих рядах не менее 32 000 человек, без военнослужащих вермахта и войск СС.

1 апреля 1945 года генерал Власов своим решением назначил И.Н. Кононова походным атаманом всех казачьих войск ВС КОНР, командиром 15-го корпуса и самолично произвел в генералы. Что, впрочем, противоречило договоренностям с немецкими хозяевами. Кононов же в командование вступить и не смог бы, потому как его немецкий командир X. фон Паннвиц вряд ли бы освободил свое законное место командира. Да, с назначением Кононова, в прошлом майора РККА и командира 436-го стрелкового полка, походным атаманом Власов тоже перестарался. Все эти решения вряд ли имели какую-либо законную силу.

Отдельный казачий корпус в Северной Италии (Казачий Стан) генерал-майора Т.И. Доманова насчитывал 18 395 человек. Сам Доманов, несмотря на протесты генерала Краснова, признал Власова главнокомандующим и заявил о подчинении Отдельного казачьего корпуса в Северной Италии ВС КОНР.

Общую численность ВС КОНР К.М. Александров определяет более чем в 124 000 человек. По его мнению, она могла быть гораздо больше, если немцы передали бы Власову «большую часть восточных добровольческих подразделений». А это русская гренадерская бригада, четыре полка, 25 отдельных русских и украинских формирований численностью от дивизиона до батальона. Впрочем, по подсчетам Хоффмана, личный состав Русской освободительной армии достигал пятидесяти тысяч человек.

«Боевое использование власовцев себя оправдало, — пишет К. Александров в книге “Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова”. (…)

26 марта 1945 г. на место дислокации 5-го горнопехотного корпуса СС 9-й армии вермахта прибыла 1-я пехотная дивизия ВС КОНР генерал-майора С.К. Буняченко. Соединение заняло позицию в районах полигона “Кумрак” и монастырского леса Нейцелле по соседству с 391-й охранной дивизией вермахта. 12 апреля дивизия выдвинулась на исходные позиции в полосе предмостного укрепления 119-го УРа 33-й армии 1-го Белорусского фронта. Генерал пехоты Т. Буссе предложил Буняченко уничтожить советское укрепление на западном берегу Одера и отбросить противника на восточный. Власовцы действовали полностью самостоятельно, используя лишь поддержку нескольких германских батарей при артподготовке. 13 апреля в 4.45 начался огневой налет. В 5.15 2-й полк подполковника ВС КОНР В.П. Артемьева и 3-й полк подполковника ВС КОНР Г.П. Александрова перешли в наступление. К 8 утра власовцы прорвали первую линию обороны, потеснив обороняющихся на 500 м и захватив ряд огневых точек. Однако нарастающий заградительный огонь с восточного берега и глубоко эшелонированная оборона заставили Буняченко к 10.00 остановить наступление. Позднее В.П. Артемьев возмущенно писал, что немцы специально организовали данную операцию, чтобы обескровить дивизию и лишить ее боеприпасов, т.к. добиться успеха в тех условиях не представлялось реальным. 14 апреля 1945 г. в дневнике ОКВ появилась запись о том, что “русские силы показали готовность к наступлению”. По некоторым данным, только безвозвратные потери Буняченко в операции “Апрельский ветер” составили до 400 человек. На следующий день после наступления командир дивизии собрал всех старших офицеров и предложил обсудить вопрос об уходе соединения с Одерского фронта. 15 апреля, самовольно покинув позиции, 1-я пехотная дивизия ВС КОНР двинулась в Чехию, фактически перестав подчиняться германскому командованию».

В журнале боевых действий 33-й армии о появлении на фронте 1-й дивизии РОА зафиксировано буквально следующее: «…До 7.20 утра 13.4.45 г. противник вел мощный артиллерийский и минометный огонь, главным образом обстреливая плацдарм южнее Фюрстенберга.

Авиация противника парами и одиночными самолетами в полосе армии вела разведку и бомбометание в районах Геппен, Ку-нерсдорф.

В 7.20 13.4.45 г. противник после мощной артиллерийской подготовки атаковал подразделения 119 УР силою до двух батальонов с двух направлений — роща южнее Фюрстенберга и севернее отм. 30.7. Завязался упорный бой. Подразделения 16 ОПАБ встретили противника огнем из всех видов стрелкового оружия. Бой вскоре перешел в рукопашную схватку. После продолжительного упорного боя атака противника в роще южнее Фюрстенберга была полностью отбита с большими потерями для врага. Бой в районе севернее отм. 30.7 принял несколько иной характер. Противник дополнительно бросил на поддержку своей атакующей пехоте 12 танков и несколько самоходных орудий, и в результате противнику двумя взводами удалось ворваться в первую линию наших траншей и взять временно под контроль переправу на плацдарм. Бой продолжался до исхода дня 13.4.45 г.

14.4.45. Ворвавшийся вчера противник в первую траншею 415 ОПАБ 119 УР сегодня после короткого удара был выбит и с большими потерями для него отброшен в исходное положение. При этом было взято два пленных, принадлежащие 1603 пп 600 пд (Власова)».

А это уже из разведсводки № 100 штаба 33-й армии за 14 апреля: «…Пленные 2-й роты 1603-го гр[енадерского] п[олка], приданного 600-й пд РОА, на допросе показали: дивизия сформирована в период с 1.12.44 по 10.2.45 г. в Мюнзингене (45 км юго-восточнее Штуттгарта) в составе трех пехотных и артиллерийских полков, разведотряда, батальона связи, саперного батальона. Формирование происходило под командованием немецких офицеров из бывших русских военнопленных и мобилизованных в оккупированных районах. […]

10.2. в честь окончания формирования дивизии и передачи ее Власову в Мюнзингене состоялся парад, на котором участвовали две дивизии. Генерал-лейтенант Власов, принимая дивизию, указывал, что он принимает две дивизии — 600 и 605 пд, из которых формирование 605 пд еще не закончено.

В период с 11 по 28.3 дивизия пешим порядком и по железной дороге переброшена в район юго-западнее Фюрстенберга и сосредоточена в лесу западнее Дило, западнее Мебискруге.

Дивизия подчинена 9-й армии.

До 10.4. 1—1 батальон 1603-го гренадерского полка занимался отрыванием окопов в лесу западнее Мебискруге и боевой подготовкой.

В 1603-м гр[енадерском] п[олку] — три батальона по три стрелковых и пулеметной роте в каждом, во второй роте 135 человек, 9 ручных пулеметов.

12.4. 2-я рота 1603-го гр[енадерского] п[олка] была придана 2-му батальону предположительно 1602-го гр[енадерского] п[олка] для участия в атаке в районе севернее отм. 30.7 […]

Командир этого батальона, ставя задачу на атаку, указывал, что из района Стад (южнее Фюрстенберга) должны атаковать подразделения одного из полков этой дивизии с задачей — одновременной атакой выбить русских с западного берега р. Одер южнее Фюрстенберга и после подхода немецких подразделений, обороняющихся на этом участке, отойти обратно.

Солдатам зачитывались, и сами пленные видели приказы по 1603-му гр[енадерскому] п[олку] 600-й пд. Ранее зачитывались приказы, по которым полк принадлежал 1-й дивизии РОА.

Командир 1603-го гр[енадерского] п[олка] подполковник Александров.

Штаб дивизии в лесу 10—11 км, западнее Мебискруге, солдаты 9 и 11 апреля в штабе видели Власова, который вызывал их к себе на беседу…»

Как видно из этих документов, боевое использование власовцев оказалось весьма неудачным и неэффективным. Более того, как показал сам командир 1-й дивизии РОА генерал Буняченко на допросе 31 января 1945 года: «13 апреля по приказу генерала Власова я выделил по одному батальону из 2-го и 3-го пехотных полков, противотанковый и артиллерийский полк для участия в боевых операциях против Красной армии. Эти части дивизии по приказу немецкого штаба вели бой с Красной Армией на р. Одер… После поражения моих частей на реке Одер больше дивизию в бой с частями Красной армии я не вводил. При наступлении советских войск на Берлин я, поняв неизбежность поражения Германии, увел свои части на территорию Чехословакии с тем, чтобы после перейти на сторону англо-американских войск».

Кстати сказать, сама идея проведения пробного боя РОА принадлежала инспектору Восточных войск генералу Кёстрингу. Дабы убедить верховное командование и лично Гиммлера в эффективности РОА, как пишет Н. Толстой в книге «Жертвы Ялты», «Буняченко воспринял эту идею в штыки, заявив, что не позволит своим формированиям участвовать в бою до окончания обучения и получения полного боекомплекта. Тогда из русских, находящихся в Штеттине (ныне Щецин), была набрана группа добровольцев под командованием двух белоэмигрантов, полковника Сахарова и графа Ламсдорфа, и они отважно атаковали укрепленный плацдарм в Нейловине, на Одере».

Речь идет об ударной группе (противотанковом отряде) из трех пехотных взводов, укомплектованной добровольцами батальона охраны штаба Власова и курсантами Дабендорфской школы.

6 февраля подразделение прибыло в оперативное подчинение 303-й пехотной дивизии «Деберитц» 9-й армии генерала пехоты Т. Буссе.

9 февраля в 20.00 при поддержке двух батальонов пехоты, 10 танков и артиллерии из района Ней-Левин эта группа Сахарова атаковала плацдарм, занятый подразделениями 230-й стрелковой дивизии. Первая атака была отбита. В 00.00 атаку повторили. 10 февраля к 2.00 власовцы захватили южную часть Карлсбизе и Керстенбруха, населенный пункт Ней-Левин, обеспечив успешный ввод немецких резервов.

Но стоит ли обращать внимание на действия всего лишь сборного подразделения, отдувающегося за всю РОА. Тем более что успех был незначительным, временным, а самое главное, он уже не мог изменить хода войны…

О выступлении 1-й дивизии Н. Толстой сообщает следующее: «Вермахт не предоставил им никакого моторизованного транспорта, а бомбежки союзников вывели из строя железнодорожную линию между Ульмом и Нюрнбергом, так что первые 200 километров дивизия со всем снаряжением проделала пешком. По пути к ним присоединялись группы русских “восточных рабочих” и военнопленных, и когда 19 марта они достигли Нюрнберга, состав дивизии возрос примерно на три тысячи человек.

На время погрузки в поезда Буняченко устроил себе штаб-квартиру в соседней деревне, и здесь случился один довольно неприятный инцидент. Генерал Власов, как обычно в сопровождении доктора Крегера, явился смотреть уходящие на фронт войска. Было 8 часов утра, и никто не доложил Буняченко о появлении генерала и оберфюрера. Адъютант смущенно объяснил, что Буняченко не может принять их, так как мучается зубной болью. Когда же они стали настаивать, он попытался попросту загородить путь, но Власов, человек недюжинной силы и почти двухметрового роста, отстранил его и вошел в комнату. За столом, уставленным бутылками и стаканами, сидели вдрызг пьяные Буняченко и его начальник штаба, а также два младших офицера и парочка полуодетых девиц явно не военного вида. Поскольку Буняченко в это самое время должен был заниматься отправкой своей дивизии на фронт, Власов, естественно, пришел в ярость».

Словом, не хотели ни Буняченко, ни его солдаты и офицеры воевать за Германию…

А вот что показал сам Власов: «1-ю дивизию РОА, находившуюся в районе Берлина, где она по указанию Гиммлера отдельными частями участвовала в боях против Красной армии, я, воспользовавшись тем, что Гиммлер сложил с себя командование северо-восточной группой войск, перебросил на территорию Чехословакии, имея в виду, что в этом направлении наступают англо-американские войска. Туда же я намеревался стянуть и остальные силы Русской освободительной армии».

Командир 2-й дивизии РОА генерал Зверев своими показаниями дополнил общую картину бегства: «В первой половине апреля 1945 г. я получил приказание от Трухина двигаться со своей дивизией из Мюнзингена в район города Каплиц (на границе Германии с Чехословакией). В этот же район по приказу штаба армии должны были прибыть: офицерское училище, запасная бригада, строительный батальон, а также из района города Прага 1 -я дивизия, из Италии — казачий корпус и из Сербии — русский охранный корпус, сформированный немцами из белогвардейцев. По сути дела, в районе города Каплиц должны были сосредоточиться все вооруженные силы РОА…

Как только части южной группы войск РОА двинулись к месту сосредоточения, в связи с создавшейся тяжелой для немцев обстановкой на фронтах связь с Власовым была потеряна. Тру-хин неоднократно пытался связаться с ним, но безрезультатно, и только вблизи пункта сосредоточения в районе гор[ода] Каплица я получил через Шаповалова приказ Власова, согласно которому мне предлагалось немедленно направить дивизию на север к Праге для соединения с первой дивизией, которая в начале марта 1945 г. под командованием… Буняченко находилась в районе Берлина, где один из ее батальонов и артполк по приказу Власова принимали участие в боях против Красной армии… Полученный приказ Власова о соединении с первой дивизией мной выполнен не был. 9 мая 1945 г. в районе г. Линц я был американцами задержан».

Таким образом, когда до окончания войны оставалось совсем немного времени, солдаты и офицеры РОА вполне осознавали, что их может ожидать, попади они в плен к своим соотечественникам. Возмездие было неотвратимым. Совсем недавний ужас и страх плена немецкого теперь сменился мучительным страхом за свою судьбу и ужасом ее ожидания.

Разложение власовской армии и всех добровольческих восточных частей остановить было уже невозможно. Пьянство, разврат, обмен обмундирования на водку, золотые украшения и огромные суммы денег, выигранные в карты, доносы, потеря духа и паника — все это лишь частично характеризовало так называемое «освободительное движение» и «армию Власова».

В данной ситуации стояла вполне главная задача — успеть сдаться англо-американским войскам большей частью РОА, ибо только в этом случае можно было говорить о каком-либо «освободительном движении».

Удивительно, но Власов каким-то образом сохранял присутствие духа. 13 апреля 1945 года, в день, когда бойцы 1-й дивизии РОА атаковали позиции 119-го укрепрайона 33-й армии 1-го Белорусского фронта, в отеле «Ричмонд» в Карлсбаде состоялось официальное бракосочетание Власова с фрау Биленберг, вдовой эсэсовца…

Через четыре дня Андрей Андреевич в последний раз встретится с Штрик-Штрикфельдтом. Один на один он сообщил Вильфриду Карловичу о своем согласии на боевое применение в районе Одера своей единственной полностью сформированной и вооруженной дивизии, чтобы показать немцам надежность добровольцев даже в условиях развала фронта и краха Германии.

Первая дивизия и все наличные добровольческие части должны были быть сконцентрированы на линии Прага — Линц.

Это «составляло часть плана, направленного на создание сильного военного соединения, в конце концов — на территории Югославии — из российских, чешских, югославских и даже немецких добровольцев. Этот интернациональный корпус должен был составить ядро военно-политического сопротивления вторгающемуся в Европу сталинскому большевизму», — вспоминал Штрик-Штрикфельдт.

В разговоре Власов также упомянул, что еще несколько месяцев назад уполномочил Ю.С. Жеребкова войти в контакт с англичанами и американцами через посредничество Международного Красного Креста в Женеве. Целью Власова было добиться признания всех добровольцев политическими противниками сталинского режима, имеющими право на политическое убежище.

В конце апреля 1945 года немцы объявили Прагу открытым городом, что означало отказ от уличных боев.

«Статус открытого лазаретного города предполагал вывод из него всех войск и учреждений, кроме госпиталей. В связи с этим немцы были уверены, что и войска союзников не будут туда входить, — рассказывал А. Мелленберг в статье «Двое из двадцати семи миллионов». — И действительно, даже по советским послевоенным картам освобождения Праги в мае 1945 г. видно, что группа армий «Центр» не обороняла чешскую столицу. Большей своей частью она находилась восточнее и юго-восточнее Праги, сдерживая наступление двух Украинских фронтов и давая возможность остальным соединениям, обтекая Прагу, уходить в западном направлении для сдачи в плен американцам».

Из показаний Власова: «Прибывшая на территорию Чехословакии 1 -я дивизия под влиянием местного населения стала разлагаться и разоружать немцев, а в начале мая 1945 г. в районе Праги имела вооруженные столкновения с германскими войсками».

1—2 мая Власов выехал в 1-ю дивизию, а 4 мая там его застал Шаповалов. В Сухомасте, в штабе находился комдив Буняченко. Немцы вызвали Власова в свой штаб и в буквальном смысле устроили ему разнос за разложение русской дивизии.

Власов: «В связи с этим меня вызвал командующий германской группой войск генерал-фельдмаршал Шернер и потребовал объяснений. Я заявил, что немедленно выеду на место и наведу порядок. Тогда же он узнал о сдаче в плен американцам принятой от Геринга воинской части Мальцева».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.