Немецкие и советские реорганизации бронетанковых войск 1939–1941 годов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Немецкие и советские реорганизации бронетанковых войск 1939–1941 годов

В 1939–1941 годах как автобронетанковые войска Красной Армии, так и Панцерваффе фашистской Германии подвергались неоднократной реорганизации. В том, что касается Вермахта, М. Барятинский в своей книге «Великая танковая война», в частности, сообщает, что перед вторжением в Польшу танковые и моторизованные соединения рейха включали 7 танковых, 4 легкопехотные и 4 моторизованные дивизии: примерно 3200 «панцеров» против приблизительно 600 польских боевых машин всех типов. После завершения Польской кампании количество танковых дивизий в немецкой армии увеличилось до 10: в них преобразовали так называемые легкопехотные дивизии. «Полностью укомплектовать их штатным количеством всех типов танков, — пишет М. Барятинский, — не представлялось возможным — промышленность не справлялась с планом производства Pz.III и Pz.IV» (с. 138). Это, как уже говорилось, не помешало Вермахту весной — летом 1940 года относительно легко — за сорок дней — разгромить Францию и прибывший на помощь союзникам английский экспедиционный корпус. Предлагаю этот факт запомнить на будущее — когда мы будем говорить о том, чего «не хватало» теперь уже советским мехкорпусам в июне 1941 года.

Уже через год, летом 1940-го, по настоянию Гитлера в Панцерваффе формируются дополнительные соединения, и общее количество танковых дивизий возрастает до 21. М. Барятинский подсказывает, что «этот процесс происходил путем дробления танковых бригад существующих дивизий и создания на базе высвобождающихся танковых полков новых соединений. По штату каждой танковой дивизии Вермахта полагалось иметь 196 танков, однако в реальности их число колебалось от 143 до 265 (во всяком случае, в тех 17 танковых дивизиях, которые атаковали 22 июня советскую границу)» (там же, с. 161). Добавлю, что, согласно М. Солонину, в качестве базы для создания новых танковых дивизий использовались и пехотные соединения, то есть подход к «авральному» формированию бронетанковых войск был примерно таким же, что и в Красной Армии («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 226). Подтверждает это и М. Барятинский: так, 14-ю пехотную дивизию Вермахта «раздерибанили», чтобы использовать ее полки в качестве основы для 14-й и 18-й танковых дивизий («Великая танковая война», с. 161). Если исходить из того, что в распоряжении танковых дивизий четырех танковых групп армии вторжения имелось 3297 исправных танков (самоходные орудия и огнеметные танки в штатный состав дивизий не входили), то в среднем 17 немецких танковых дивизий имели по 194 боевых машины и были, таким образом, в среднем укомплектованы бронетехникой на 99 %. Остальные четыре дивизии, судя по уже упоминавшимся недовольным высказываниям Гудериана, были вооружены преимущественно трофейной французской техникой.

Для наглядности приведем краткую информацию о штатах немецкой танковой дивизии образца лета 1941 года: 13 700 человек личного состава, включая около 2600 человек в одном танковом полку двух- или трехбатальонного состава; около 6000 военнослужащих в мотострелковой бригаде (два моторизованных полка); 1017 человек в мотоциклетно-стрелковом батальоне. Остальные 4000 человек приходились на разведбат и артиллерийский полк. В состав артиллерии танковой дивизии входили 24 105-мм легкие полевые гаубицы, 8 тяжелых 150-мм гаубиц, 4 105-мм пушки, 4 150-мм тяжелых пехотных орудия (по два в каждом мотострелковом полку), 20 75-мм пехотных орудий, 48 50-мм минометов, 48 противотанковых 37-мм и 50-мм орудий (последние имелись не в каждой дивизии) и батарея из 10 (8 одиночных и 2 счетверенных) зенитных 20-мм пушек на полугусеничных тягачах. Итого — 166 артсистем. Танковой дивизии Вермахта полагалось иметь 561 легковой автомобиль, 1402 грузовика и спецавтомобиля, 1289 мотоциклов (711 — с колясками) («Великая танковая война», с. 162–163).

В операции «Барбаросса» должны были также участвовать 13 моторизованных дивизий Вермахта и войск СС, состоявшие из двух полков мотопехоты и трехдивизионного артполка на механической тяге (вновь полугусеничные тягачи). Такой артполк почти не отличался от аналогичного в танковой дивизии, но в нем не было 105-мм пушек. Гораздо больше в мотопехотной дивизии было противотанковых орудий — 102 единицы калибра 37 мм (те самые «дверные молотки») и 9 штук калибра 50 мм. Мотопехотные дивизии СС имели по три мотопехотных полка и моторизованный артполк четырехдивизионного состава (там же, с. 164).

Как можно понять из высказываний Г. Гудериана, сам он был далеко не в восторге от навязанных Гитлером реорганизаций. «Число танковых дивизий за короткое время удвоилось, — с нескрываемым раздражением писал он, — однако количество танковых частей, входящих в дивизию, уменьшилось также вдвое. Благодаря таким мерам германские сухопутные войска номинально имели в два раза больше танковых дивизий, но их ударная сила, о которой следовало бы позаботиться в первую очередь, не увеличилась» («Воспоминания солдата», с. 188). Ему вторит и подполковник Эйке Мидцельдорф: «Вместо того чтобы перед нападением на Россию усилить танковое ядро дивизии, Гитлер настоял на сокращении численности танков в дивизии до 200» («Русская кампания: тактика и вооружение», с. 59).

Впрочем, «большое видится издалека»… Так, современному российскому историку А. Лобанову гитлеровская реорганизация, наоборот, очень даже нравится. «Необходимо отметить, — авторитетно заверяет он, — что организационная структура Панцерваффе образца 1941 г. была весьма удачной. В Вермахте на основе скрупулезного изучения опыта Польской и Западной кампаний отказались от принципа формирования танковых соединений вокруг танкового ядра. В немецких танковых дивизиях ядром соединения являлись два мотострелковых полка» («Танковые войска Гитлера. Первая энциклопедия Панцерваффе», с. 278). Если следовать этой странной логике, то с течением времени немецкая танковая дивизия должна была полностью избавиться от мешавших ей жить танков. Эйке Миддельдорф подсказывает, что под конец войны эта «мечта идиота» почти осуществилась: «Русская танковая дивизия при численности личного состава в 10 000 человек имела в два раза больше танков, чем немецкая танковая дивизия, насчитывавшая около 15 000 человек» («Русская кампания: тактика и вооружение», с. 63). Правда, судя по тону бывшего германского генштабиста, его все же больше устраивала убогая структура советской танковой дивизии, придуманная заскорузлыми сталинскими ретроградами. А если обратить внимание на слова Г. Гудериана, то становится ясно, что замечательная мысль ополовинить танковый парк дивизий Панцерваффе накануне войны с большевиками родилась отнюдь не в головах немецких генералов. И, разумеется, не нашла живого отклика в их душах.

«К 22 июня, — заключает М. Барятинский рассказ о тщательности германских приготовлений, — Вермахт располагал хорошо обученным, в значительной степени имевшим боевой опыт, рядовым и офицерским составом. Части и соединения были полностью укомплектованы людьми, вооружением и боевой техникой. Вся техника прошла текущий и капитальный ремонт и находилась в боеготовом состоянии» («Великая танковая война», с. 173). Впрочем, согласно М. Солонину, далеко не все танковые соединения Вермахта имели сопоставимый боевой опыт. Например, 20-я танковая дивизия до вторжения в СССР вообще в боях не участвовала («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 62). А вот информация касательно боевого опыта пяти танковых дивизий 1-й группы Клейста, входившей в состав группы армий «Юг»: в Польской кампании не участвовала ни одна, во вторжении во Францию участвовали две (9-я и 11-я), 14-я в течение недели повоевала в Югославии, 13-я и 16-я, созданные на базе пехотных дивизий, вообще до вторжения в СССР не принимали участия в боевых действиях (там же, с. 226). Так или иначе, по мнению М. Барятинского, две реорганизации за два года пошли Панцерваффе на пользу. В составе армии вторжения имелось 17 танковых и 13 моторизованных дивизий, а также две моторизованных бригады. Теперь посмотрим, что происходило в те же годы с бронетанковыми войсками Красной Армии. Вновь воспользуемся данными из той же книги М. Барятинского.

Оказывается, что за то же время в СССР произошли не две, а целых три реорганизации. Первые две практически полностью совпали по срокам с немецкими. Сначала 21 ноября 1939 года в Советском Союзе решили расформировать четыре управления танковых корпусов и перевести бронетанковые войска на бригадную основу. В бригадах предполагалось иметь по 258 легких танков БТ и Т-26 (в четырех батальонах) или по 156 средних (Т-28) и тяжелых (Т-35) танков. Тогда же были созданы четыре моторизованные дивизии, состоявшие из двух мотострелковых, танкового и артиллерийского полков каждая. Такой дивизии полагалось иметь 257 танков и 73 бронеавтомобиля («Великая танковая война», с. 174). К маю 1940 года эта первая реорганизация (как и первая немецкая) завершилась: в Красной Армии были созданы 4 моторизованных дивизии и 39 отдельных танковых бригад (включая 32 легкотанковых, 3 тяжелые и 3 бригады химических (огнеметных) танков). Кроме того, в 20 кавалерийских дивизиях имелись танковые полки, а в 98 стрелковых дивизиях — танковые батальоны. «Следует отметить, — справедливо замечает М. Барятинский, — что советские моторизованные дивизии и танковые бригады 1940 года по числу боевых машин были равны немецкой танковой дивизии того же периода» (там же). Я бы, правда, добавил, что в этом плане они были равны и даже превосходили немецкие танковые дивизии и более поздних периодов. Правда, в отличие от последних, советские танковые бригады не имели такого же пехотного и артиллерийского компонента, что радикально снижало их боевую эффективность. Тем не менее М. Барятинский в целом доволен результатами первой реорганизации: «Это были полностью сформированные моторизованные и танковые соединения, обеспеченные материальной частью и подготовленными кадрами… К сожалению, эта структура просуществовала недолго» (там же).

В июне 1940 года, продолжает свой рассказ М. Барятинский, новое руководство Наркомата обороны во главе с С.К. Тимошенко решает «догнать и перегнать» Вермахт по количеству и качеству бронетанковых войск» (там же, с. 176). Данное иронично-уничижительное выражение — «догнать и перегнать» — звучит не совсем уместно, учитывая, что уже тогда, еще до окончания Французской кампании Вермахта, у СССР имелось как качественное, так и количественное превосходство над Германией во всем, что касалось бронетанковых войск. По собственным словам М. Барятинского, к началу операции «Гельб» во всем Вермахте имелось 3620 танков (из них лишь 290 Pz.IV являлись «условно средними», тяжелых же не было вообще — даже в проекте). В то же время только в моторизованных дивизиях и танковых бригадах Красной Армии насчитывалось 10 526 танков, включая 468 средних и тяжелых — Т-28 и Т-35. Всего же, согласно данным самого М. Барятинского, уже на тот момент общее число советских танков подбиралось к 24 000 (почти в семь раз больше, чем у Вермахта), а на вооружение автобронетанковых войск РККА поступали первые Т-34 и КВ. Иными словами, уже к тому времени по количеству и качеству танковых войск СССР «догнал» и «перегнал» не только Германию, но и все остальные страны мира, вместе взятые. Можно отметить также, что танки Т-18 (МС-1) в СССР начали выпускать большими сериями лет за пять до того, как в Германии построили первые учебные Pz.I. За неимением танков (их заменяли фанерные макеты), всяческим бронетанковым премудростям немецкие офицеры тайно учились все в той же Советской России — в секретном центре «Кама» под Казанью. СССР, по уже приводившимся мною мнениям начальника германского Генштаба Ф. Гальдера и одного из инициаторов создания Панцерваффе Г. Гудериана, обладал и приоритетом в разработке теории боевого применения «подвижных войск» — кавалерийских, танковых и механизированных соединений («глубокая операция»).

Считаю странным и другое высказывание М. Барятинского — в отношении того, как проходило формирование вновь создаваемых механизированных соединений Красной Армии. На с. 183 своей книги «Великая танковая война» он пишет: «Положение усугублялось тем, что многие новые танковые части создавались на базе стрелковых и кавалерийских соединений». Во-первых, точно так же новые танковые дивизии создавали и немцы: сам же М. Барятинский и привел соответствующий пример с «растащенной на части» 14-й пехотной дивизией. Нет ничего постыдного и в «кавалерийском» происхождении тех или иных бронетанковых частей и соединений. По этому пути пошли все передовые армии мира той поры, включая немецкую, английскую, французскую, американскую и японскую. Многие танковые части и соединения этих стран и по сей день гордо носят свои старые «кавалерийские» названия: куда ни глянь, сплошь «уланы», «кирасиры» и «гусары» — только на танках.

Так или иначе, новой организационной основой советских бронетанковых войск должны были стать танковые и моторизованные дивизии, объединенные в механизированные корпуса. Каждый корпус должен был включать две танковых и одну моторизованную дивизию. По информации Р. Иринархова, приведенной в его книге «Красная Армия в 1941 году» (с.161), в советской танковой дивизии полагалось иметь два танковых полка, а также по одному артиллерийскому и мотострелковому полку — всего 10 940 человек; 375 танков (63 КВ, 210 Т-34, 48 БТ и Т-26, 54 огнеметных ХТ-26); 95 бронемашин; 1696 автомашин; 375 мотоциклов; 85 орудий и минометов (включая 12 152-мм и 12 122-мм гаубиц, 18 82-мм и 27 50-мм минометов, 4 76-мм орудия и 12 37-мм зенитных орудий).

Советской моторизованной дивизии полагались два мотострелковых полка, по одному танковому и артиллерийскому полку, отдельный противотанковый артдивизион — всего 11 650 человек личного состава; 275 легких и плавающих танков; 49 бронемашин; 1380 автомашин; 30 мотоциклов; 104 орудия и миномета (включая 12 82-мм и 6 50-мм минометов, 12 152-мм и 16 122-мм гаубиц, 20 76-мм орудий, 30 45-мм противотанковых и 8 37-мм зенитных орудий, а также 12 зенитных пулеметов).

Всего же полностью укомплектованный советский механизированный корпус — а по сути, танковая армия — должен был, согласно Р. Иринархову, насчитывать 36 080 военнослужащих, 1031 танк, 268 бронеавтомобилей, 358 орудий и минометов, 5161 автомашину, 352 трактора-тягача и 1678 мотоциклов. В состав корпуса входили моторизованный инженерный батальон, отдельный батальон связи и авиационная эскадрилья корректировщиков У-2 (с. 160). И все это — не считая частей усиления.

В отличие от реорганизаций немецких, реорганизация советская, по мнению М. Барятинского, «привела к существенному снижению боеспособности автобронетанковых войск. Одни части и соединения были расформированы, другие создавались вновь. Шла ротация личного состава, передислокация частей (преимущественно в западном направлении. — Прим. авт.). Вместе с тем на этом этапе и техники, и людей было еще достаточно, чтобы укомплектовать новые соединения до штата» («Великая танковая война», с. 177).

Е. Дриг в своей книге «Механизированные корпуса РККА в бою» сетует, что еще 21 мая 1940 года начался процесс ликвидации танков непосредственной поддержки пехоты. Именно тогда, пишет он, «Политбюро ЦК ВКП(б) (прошу обратить внимание на то, какой орган реально принимал решения в СССР и выполнял роль настоящего правительства. — Прим. авт.) решило изъять штатные танковые батальоны из стрелковых дивизий, за исключением Забайкалья и Дальнего Востока…» (с. 53).

Разумеется, лишение большинства стрелковых дивизий танкового компонента (впрочем, у многих из них штатные танковые батальоны таки остались) значительно снизило их боевые возможности. И когда Виктор Суворов в своей работе «Святое дело» называет «отъем» танков НПП Т-26 у стрелковых дивизий «преступлением против Красной Армии» (с. 322), с ним трудно не согласиться.

Но ведь, как мы уже имели возможность убедиться, «все познается в сравнении». Дело в том, что танков НПП по штату не было и в немецких пехотных дивизиях: ни до, ни во время, ни после начала вторжения в СССР. «Панцеры» у них не отнимали, потому что отнимать было нечего. Не было своих танков и в тогдашних моторизованных дивизиях Германии (в то время как советской мотодивизии по штату полагалось 275 легких танков). Тем не менее это не помешало Вермахту дойти до Волги и Кавказа. Не помешало отсутствие штатных танков НПП и советским стрелковым дивизиям — когда теперь уже они гнали немцев до самого Берлина. Насколько я знаю, не было танков НПП и в составе британских и итальянских пехотных дивизий, да и в пехотных соединениях практически всех остальных армий мира того времени. Скажем, в Красной Армии ограничились введением в штаты пехотных соединений 16 самоходных орудий СУ-76М («брезентовые «фердинанды»), а в ходе наступательных операций им придавали «настоящие» танковые части — обычно отдельные бригады и гвардейские полки тяжелых танков прорыва. К тому же, отобрав у советских стрелковых дивизий отдельные танковые батальоны, им все же оставили легкие плавающие танки Т-37/Т-38 и бронеавтомобили в разведбатах (по штату 16 и 13 единиц соответственно). «Сорокапятки» отдельного противотанкового дивизиона советской стрелковой дивизии передвигались с помощью специализированных бронированных тягачей «комсомолец» (21 штука) либо танкеток Т-27. Многим советским стрелковым дивизиям практически одновременно с «отъемом» отдельного танкового батальона добавили по второму артполку. Причем гаубичный полк советской стрелковой дивизии передвигался с помощью тракторов, а в Вермахте тяжелые орудия пехотных соединений тянули лошади. Да и бронеавтомобилей в немецкой пехотной дивизии имелось в лучшем случае два. Не было у них и отдельного — как в советской стрелковой дивизии — зенитно-артиллерийского дивизиона. Да и вообще не имелось штатных средств ПВО (см. Владислав Савин, «Разгадка 1941. Причины катастрофы», с. 21–33).

Так или иначе, к началу 1941 года у СССР имелось восемь полностью готовых механизированных корпусов, являвшихся, по сути, танковыми армиями, вполне эквивалентными немецким танковым группам (разумеется, без учета приданных тем пехотных корпусов). Напомню, что у немцев к 22 июня таких групп имелось четыре. Отмечу также, что, в отличие от историка М. Барятинского, историк Р. Иринархов к созданию мехкорпусов относится вполне положительно: «Боевой опыт прошедших сражений показал, что в состав механизированных корпусов и дивизий необходимо включать моторизованную пехоту и артиллерию, обеспечивать их непрерывной поддержкой авиации. И надо отметить, что в Красной Армии была выбрана наиболее целесообразная организационная структура механизированных соединений» («Киевский особый», с. 63).

Но на этом советские реорганизации не закончились. Вдобавок к восьми мехкорпусам, решение о создании которых было принято летом 1940 года, 12 февраля 1941 года, согласно постановлению Совета Народных Комиссаров СССР «О мобилизационном плане на 1941 год», началось формирование еще 21 (!) механизированного корпуса. По этому плану Красная Армия должна была в целом иметь 61 танковую (включая три отдельные) и 31 моторизованную дивизии (включая две отдельные). Напомню, что в Вермахте танковых дивизий тогда было 21, а танков в «панцер»-дивизии по штату полагалось иметь 196 против 375 в советской. И что в немецкой моторизованной дивизии танков не полагалось иметь совсем, а в полностью укомплектованной советской мотодивизии их было целых 275.

Обращусь к дневникам Гальдера. В своих записях от 18 июля 1941 года он говорит о состоявшемся с генерал-полковником Фроммом (командующим армией резерва) обсуждении «танковой программы фюрера». Дело в том, что во второй половине июля Гальдер, уже поторопившись написать в дневниках, что «кампания выиграна», под впечатлением побед над Красной Армией вместе с Гитлером планировал будущее покорение мира и, мечтая, «метал стрелы на картах». Так вот, для «полного счастья» Вермахту, по мнению Гальдера, были нужны 36 танковых и 18 моторизованных дивизий, или, иными словами, 18 механизированных корпусов с примерно 392 танками в каждом — итого 7056 танков. Любопытно, что к тому времени германские стратеги пришли именно к тому оптимальному количественному соотношению (2:1) танковых и моторизованных дивизий, что и стратеги советские. С этой действительно огромной силищей фашистская Германия собиралась победить Англию, завоевать Африку, Ближний Восток и разделить Азию с Японией. А что же собирались делать с 29 мехкорпусами (вместе 29 899танков) товарищи Сталин, Жуков и Тимошенко? Неужели обороняться?.. Предлагаю в этой связи вспомнить ту работу цикла «Большая война Сталина», в которой говорилось об отсутствии у руководства Красной Армии накануне войны не только утвержденных оборонительных планов, но и вообще каких-либо намерений обороняться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.