«Борьба была долгая, и мы проиграли»

«Борьба была долгая, и мы проиграли»

29 апреля 1975 года в 4 часа утра Полгар проснулся от грохота канонады и разрывов ракет. Сайгонский аэропорт был под обстрелом. Семь американских вертолетов, осуществлявших челночное обслуживание ЦРУ в Южном Вьетнаме, были уничтожены. Под началом Полгара были сотни людей. С одной стороны, его коллеги-американцы, с другой – вьетнамцы, которые работали на ЦРУ, с их семьями. Они отчаянно пытались вырваться из этого ада и уехать, но найти подходящее воздушное судно теперь уже не представлялось возможным.

Полгар быстро надел синюю рубашку и коричневые брюки, машинально сунул в карман паспорт и поспешил в американское посольство. Улицы четырехмиллионного Сайгона были пусты, в городе действовал круглосуточный комендантский час. Он зашел к послу Мартину. Страдающий от эмфиземы и бронхита Мартин вынужден был разговаривать только шепотом, но и это давалось ему с трудом. Затем Полгар связался с Киссинджером и главнокомандующим американскими силами в Tихом океане адмиралом Ноэлем Гэйлером, бывшим директором Агентства национальной безопасности. Он получил новые приказы из Вашингтона: предельно ускорить эвакуацию второстепенного персонала. Киссинджер лишь коротко пояснил, кто должен остаться, а кто – уехать и как это должно происходить.

Южновьетнамскую армию постепенно охватывала паника. Национальная полиция была распущена. На некогда тихих улицах царила полная анархия.

Президент Форд приказал сократить штат посольства с 600 человек до 150. 50 человек из тех, кому пришлось остаться, являлись сотрудниками ЦРУ. Полгар слабо представлял себе, как северные вьетнамцы смогут допустить полноценную работу резидентуры ЦРУ после падения Сайгона…

В самом посольстве Полгар стал свидетелем того, как многие в состоянии отчаяния и ярости рвут и топчут фотографии Никсона и Киссинджера. Посольство, по словам Полгара, превратилось в «подобие цирка, разве что без инспектора манежа».

В 11:38 Форд приказал свернуть работу американской миссии в Сайгоне. Теперь все американцы должны были к вечеру покинуть город. Посольство окружили тысячи испуганных, доведенных до отчаяния вьетнамцев. Имелся только один выход; это был секретный проход от автомобильной стоянки до сада французского посольства. Посол Мартин воспользовался им, чтобы переправить туда свою жену и прислугу. Полгар позвонил домой. Горничная сообщила, что у него посетители: заместитель премьер-министра, генерал-лейтенант, руководитель Национального агентства радиоразведки, начальник протокола, старшие офицеры вооруженных сил и их семьи и еще многие из вьетнамцев, которые работали на ЦРУ.

Три часа спустя президент Форд издал приказ об эвакуации, и с побережья, находящегося в 80 милях от города, стали прибывать первые американские вертолеты. Пилоты военно-морских сил проявили незаурядные профессиональные навыки и смелость, доставив из Сайгона на побережье тысячу американцев и около 6 тысяч вьетнамцев. На одной из расхожих фотографий видно, как один из последних вертолетов, покидающих осажденный Сайгон, завис над зданием, а горстка людей поднимается по лестнице, стремясь обрести долгожданное спасение на его борту. Эту фотографию много лет спустя ошибочно идентифицировали как один из снимков американского посольства. На самом деле это был конспиративный особняк ЦРУ, а карабкающиеся по лестнице люди – друзья и коллеги Тома Полгара.

В тот же вечер Полгар сжег все досье, телеграммы и шифровальные книги ЦРУ. Вскоре после полуночи он составил свое последнее донесение:

«ЭТО ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ДОНЕСЕНИЕ САЙГОНСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ… БОРЬБА БЫЛА ДОЛГОЙ, И МЫ ПРОИГРАЛИ… ТОТ, КТО НЕ В СОСТОЯНИИ ПОСТИЧЬ УРОКИ ИСТОРИИ, ВЫНУЖДЕН ПОВТОРЯТЬ СВОИ ОШИБКИ. ОСТАЕТСЯ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ДРУГОГО ВЬЕТНАМСКОГО ОПЫТА У НАС НЕ БУДЕТ И ЧТО СВОЙ УРОК МЫ ВСЕ-ТАКИ УСВОИЛИ. САЙГОН ПРОЩАЕТСЯ С ВАМИ».

Потом он уничтожил аппарат, отправивший последнее донесение.

Тридцать лет спустя Полгар вспоминал заключительные моменты американской войны во Вьетнаме: «Когда мы поднимались по узкой металлической лестнице к вертолетной площадке на крыше, мы знали, что бросаем здесь на произвол тысячи людей. И отчетливо ощущали весь ужас их положения».