Структура

Структура

В апреле 1943 года, после победы под Сталинградом, Сталин, возможно, опасаясь слишком большого сосредоточения власти в руках Берии, повторил реорганизацию спецслужб, уже проведенную им в феврале 1941 года.

Военная контрразведка секретным постановлением Совнаркома от 19 апреля 1943 года передавалась в наркоматы обороны и Военно-морского флота, при которых учреждались управления контрразведки СМЕРШ (сокращение от «смерть шпионам»).

Начальником Главного управления контрразведки СМЕРШ НКО назначался комиссар ГБ 2 ранга В. С. Абакумов, начальником Управления контрразведки СМЕРШ НК ВМФ – комиссар ГБ П. А. Гладков. В НКВД 15 мая 1943 года также был организован Отдел контрразведки СМЕРШ.

Постановление СНК определяло следующие задачи СМЕРШа, относящиеся к Красной армии: борьба со шпионажем, диверсиями, террором и другими видами подрывной деятельности иностранных разведок, с антисоветскими элементами, дезертирством и членовредительством, проверка бывших в плену и окружении.

Постановлением ГКО 21 апреля 1943 года было утверждено Положение о ГУКР СМЕРШ НКО СССР, согласно которому начальник ГУКР становился по должности заместителем наркома обороны, т. е. Сталина. В. С. Абакумов был освобожден в числе прочих от этой должности 25 мая 1943 года, но, оставаясь начальником ГУКР СМЕРШ, подчинялся непосредственно Сталину. 31 мая 1943 года постановлением ГКО было утверждено аналогичное «Положение о УКР СМЕРШ НКВМФ».

Структура Главного управления контрразведки «СМЕРШ» НКО – МВС СССР (14 апреля 1943 г. – 15 марта 1946 г.)

Заместителями Абакумова в ГУКР СМЕРШ тем же постановлением СНК были назначены комиссары госбезопасности 3 ранга (с мая того же года – генерал-лейтенанты) Николай Николаевич Селивановский (по разведывательной работе) и Исай Яковлевич Бабич, возглавлявшие ранее особые отделы соответственно Южного и Северо-Западного фронтов, и бывший начальник ЭКУ НКВД СССР комиссар госбезопасности 3 ранга Павел Яковлевич Мешик, 26 мая заместителем начальника главка был назначен полковник Иван Иванович Врадий. Помощниками начальника ГУКР были комиссар ГБ (с мая того же года – генерал-майор) Иван Иванович Москаленко, генерал-майоры Константин Павлович Прохоренко (умер в октябре 1944 г.) и Александр Петрович Мисюрев.

I. Состав СМЕРШ

В состав ГУКР СМЕРШ с апреля 1943 года входили следующие отделы, начальники которых были утверждены 29 апреля приказом наркома обороны Сталина:

• 1-й отдел – агентурно-оперативная работа в центральном аппарате Наркомата обороны (начальник – полковник госбезопасности, затем генерал-майор Иван Иванович Горгонов);

• 2-й отдел – работа среди военнопленных, проверка военнослужащих Красной Армии, бывших в плену (начальник – подполковник госбезопасности Сергей Николаевич Карташев);

• 3-й отдел – борьба с немецкой агентурой, забрасываемой в тыл Красной Армии (начальник – полковник госбезопасности Георгий Валентинович Утехин);

• 4-й отдел – работа на стороне противника для выявления агентов, забрасываемых в части Красной армии (начальник – полковник госбезопасности Петр Петрович Тимофеев);

• 5-й отдел – руководство работой органов СМЕРШ в военных округах (начальник – полковник госбезопасности Дмитрий Семенович Зеничев);

• 6-й отдел – следственный (начальник – подполковник госбезопасности Александр Георгиевич Леонов);

• 7-й отдел – оперативный учет и статистика, проверка военной номенклатуры ЦК ВКП (б), НКО, НКВМФ, шифрработников, допуск к совершенно секретной и секретной работе, проверка работников, командируемых за границу (руководитель, полковник А. Е. Сидоров, видимо, был назначен позднее, т. к. в приказе от 29 апреля 1943 года данные отсутствуют);

• 8-й отдел – опертехники (начальник – подполковник госбезопасности Михаил Петрович Шариков);

• 9-й отдел – обыски, аресты, наружное наблюдение (начальник – подполковник госбезопасности Александр Евстафьевич Кочетков);

• 10-й отдел (отдел «С») – работа по особым заданиям (начальник – майор госбезопасности Александр Михайлович Збраилов);

• 11-й отдел – шифровальный (начальник – полковник госбезопасности Иван Александрович Чертов).

Также имелись политотдел, состоявший из начальника – полковника Никифора Матвеевича Сиденькова и машинистки, аппарат 16 помощников (по числу фронтов) начальника ГУКР (69 человек, по должности – начальников отделений, старших оперуполномоченных и их помощников), административно-финансово-хозяйственный отдел (начальник – подполковник госбезопасности Сергей Андреевич Половнев), отдел кадров (начальник – полковник госбезопасности Иван Иванович Врадий) и секретариат (полковник Иван Александрович Чернов) [3]. Численность центрального аппарата ГУКР СМЕРШ НКО составляла 646 чел.

Заместителями начальника УКР СМЕРШ НК ВМФ были генерал-майоры береговой службы Алексей Павлович Лебедев и Сергей Григорьевич Духович.

Органам СМЕРШа в действующей армии была определена штатная численность сотрудников. Управлению фронта, насчитывавшего более 5 армий, полагалось 130 сотрудников, не более 4 армий – 112, армейским ОКР – 57, окружным – от 102 до 193, причем наиболее многочисленным был ОКР СМЕРШ Московского военного округа. Также были приданы войсковые соединения, охранявшие места дислокации органов военной контрразведки и фильтрационных пунктов, конвоировавшие арестованных военнослужащих Красной Армии. Так, ОКР СМЕРШ бригады, дивизии и корпуса располагал для этих целей взводом, армейский отдел – ротой, управление фронта – батальоном [4].

Практически сразу после перехода военной контрразведки в ведение Наркомата обороны особистам были присвоены общевойсковые воинские звания вместо имевшихся ранее спецзваний госбезопасности. Приказом наркома обороны Маршала Советского Союза И. В. Сталина от 29 апреля 1943 года офицеры, имевшие звания от младшего лейтенанта до полковника ГБ, получили аналогичные воинские звания.

Через месяц, 26 мая 1943 года, указом Президиума Верховного Совета СССР, опубликованным в центральной печати, звание «генерал-лейтенант» было присвоено заместителям начальника ГУКР СМЕРШ И. Я. Бабичу, П. Я. Мешику и Н. Н. Селивановскому, а также начальнику УКР СМЕРШ Западного фронта Павлу Васильевичу Зеленину. Звание «генерал-майор» получили 36 человек, в том числе помощник начальника ГУКР Александр Александрович Авсеевич, начальник УКР СМЕРШ Северо-Кавказского фронта Михаил Ильич Белкин, заместитель начальника УКР СМЕРШ 1 Украинского фронта Александр Михайлович Белянов, помощник Абакумова Григорий Самойлович Болотин, начальник УКР СМЕРШ Ленинградского фронта Александр Семенович Быстров, начальник УКР СМЕРШ Центрального фронта Александр Анатольевич Вадис, заместители Абакумова Иван Иванович Врадий и Иван Иванович Москаленко, начальник 1 отдела ГУКР СМЕРШ Иван Иванович Горгонов, начальник ОКР СМЕРШ армии Ленинградского фронта Федор Иванович Гусев, начальник ОКР СМЕРШ 3-й Ударной армии Калининского фронта Александр Михайлович Давыдов, начальник УКР СМЕРШ Северо-Западного фронта Яков Афанасьевич Едунов, начальник УКР СМЕРШ Брянского фронта Николай Иванович Железников, начальник УКР СМЕРШ Юго-Западного фронта Петр Иванович Ивашутин, начальник УКР СМЕРШ Южного фронта Николай Кузьмич Ковальчук, Сергей Федорович Кожевников, Иван Петрович Коновалов, начальник УКР СМЕРШ Степного округа (с июля того же года – Степного фронта) Николай Андрианович Королев, начальник ОКР СМЕРШ Уральского военного округа Георгий Семенович Марсельский, начальник УКР СМЕРШ Волховского фронта Дмитрий Иванович Мельников, помощники начальника ГУКР Александр Петрович Мисюрев и Константин Павлович Прохоренко, начальник УКР СМЕРШ Воронежского фронта Николай Алексеевич Осетров, начальник ОКР САВО Илья Семенович Павлов, помощник Абакумова Вячеслав Павлович Рогов, Михаил Енукович Ростомашвили, помощник Абакумова Иван Тимофеевич Русак, начальник УКР СМЕРШ Закавказского фронта Николай Максимович Рухадзе, начальник УКР СМЕРШ Забайкальского фронта Иван Тимофеевич Салоимский, начальник УКР СМЕРШ Карельского фронта Алексей Матвеевич Сиднев, начальник 4 отдела ГУКР Петр Петрович Тимофеев, начальник УКР МВО Федор Яковлевич Тутушкин, начальник УКР СМЕРШ Калининского фронта Николай Георгиевич Ханников, начальник УКР СМЕРШ Дальневосточного фронта Александр Николаевич Чесноков. 64 чекиста были произведены в полковники.

Все начальники фронтовых управлений СМЕРШа оставались на своих постах до конца войны или до ликвидации фронтов [5].

Вскоре после организации СМЕРШа в июле 1943 года была утверждена директивой ГУКР СМЕРШ «Инструкция по организации и проведению радиоигры с противником», а в сентябре 1943 года «Инструкция по организации розыска агентуры разведки противника».

Летом 1943 года была организована 1-я Московская школа ГУКР СМЕРШ (начальник – подполковник Максим Константинович Кочегаров).

II. Задачи органов СМЕРШ

1. На органы СМЕРШ возлагаются следующие задачи:

а) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной армии;

б) борьба с антисоветскими элементами, проникшими в части и учреждения Красной армии;

в) принятие необходимых агентурно-оперативных и иных (через командование) мер к созданию на фронтах условий, исключающих возможность безнаказанного прохода агентуры противника через линию фронта с тем, чтобы сделать линию фронта непроницаемой для шпионских и антисоветских элементов;

г) борьба с предательством и изменой Родине в частях и учреждений Красной армии (переход на сторону противника, укрывательство шпионов и вообще содействие работе последних);

д) борьба с дезертирством и членовредительством на фронтах;

е) проверка военнослужащих и других лиц, бывших в плену и окружении противника;

ж) выполнение специальных заданий народного комиссара обороны.

2. Органы СМЕРШ освобождаются от проведения всякой другой работы, не связанной непосредственно с задачами, перечисленными в настоящем разделе.

III. Права и обязанности органов СМЕРШ

1. Для осуществления указанных в разделе II задач Управления контрразведки Народного комиссариата обороны СМЕРШ и его органы на местах имеют право:

а) вести агентурно-осведомительную работу;

б) производить в установленном законом порядке выемки, обыски и аресты военнослужащих Красной армии, а также связанных с ними лиц из гражданского населения, подозреваемых в преступной деятельности [6];

в) проводить следствие по делам арестованных с последующей передачей дел по согласованию с органами прокуратуры на рассмотрение соответствующих судебных органов Особого совещания при Народном комиссариате внутренних дел СССР;

г) применять различные специальные мероприятия, направленные к выявлению преступной деятельности агентуры иностранных разведок и антисоветских элементов;

д) вызывать без предварительного согласования с командованием в случаях оперативной необходимости и для допросов рядовой и командно-начальствующий состав Красной армии.

IV. Порядок производства органами СМЕРШ арестов военнослужащих Красной армии

1. Органы СМЕРШ производят аресты военнослужащих Красной армии в следующем порядке:

а) аресты рядового и младшего начсостава – по согласованию с прокурором;

б) среднего начсостава – по согласованию с командиром и прокурором соединения, части;

в) старшего начсостава – по согласованию с Военными советами и прокурором;

г) высшего начсостава – с санкции народного комиссара обороны.

V. Личный состав органов СМЕРШ

1. Органы СМЕРШ комплектуются за счет оперативного состава бывшего управления Особых отделов Народного комиссариата внутренних дел СССР и специального отбора военнослужащих из числа командно-начальствующего и политического состава Красной армии.

2. Подготовка кадров для органов СМЕРШ обеспечивается путем создания специальных школ и курсов при Главном управлении контрразведки Народного комиссариата обороны (СМЕРШ).

3. Работникам органов СМЕРШ присваиваются воинские звания, установленные в Красной армии.

4. Работники органов СМЕРШ носят форму, погоны и другие знаки различия, установленные для соответствующих родов войск Красной армии.

5. Органы СМЕРШ в своей работе поддерживают, по мере необходимости, тесный контакт с соответствующими органами Народного комиссариата государственной безопасности СССР, Народного комиссариата внутренних дел СССР и Разведывательного управления Генштаба Красной армии, обмениваются информацией и ориентировками.

Под пристальный прицел СМЕРШ попадали «диссиденты» или те, кто по неосторожности «высказал» что-то лишнее в письме или в разговоре, кто в «сердцах» чертыхнулся по отношению к власти, кто, прочитав в газете очередную реляцию об успехах советского оружия, взглянул на этот «успех» из своего залитого дождем окопа. Надо сказать честно: оперативников СМЕРШа в действующей армии боялись в силу того, что над советским человеком всегда «парил» страх (он определял всю жизнь советского общества), и потому, что в условиях войны разбираться «прав или виноват» никто бы не стал. В лучшем случае – длительное лишение свободы, в худшем – высшая мера наказания. Третьего не дано. Помилования были крайне редки. Политику СМЕРШа на практике определяли ее, военной контрразведки, руководители. Их нужно перечислить поименно, тем более что судьба многих из них сложилась незавидно.

Начальник Главного управления контрразведки СМЕРШ

Операция СМЕРШа по предотвращению попытки гитлеровской спецслужбы «Цеппелин» покушения на Сталина можно считать блестящей. СМЕРШ возглавлял Виктор Семенович Абакумов. Остановимся на личности Абакумова В. С. и его судьбе. Погубили Абакумова политические интриги в Кремле, подковерная борьба его обитателей. Они обычные и вечные и существуют и в наши дни [7].

В.С. Абакумов

Абакумов Виктор Семенович (19 апреля 1943 г. – 4 мая 1946 г.) – комиссар ГБ 2 ранга, с 9 июля 1945 г. – генерал-полковник, начальник Главного управления контрразведки (ГУКР) СМЕРШ, подчинялся непосредственно И. В. Сталину как наркому обороны.

Могущественный министр госбезопасности не заметил, как над его головой сгустились грозовые тучи. К концу сороковых годов Абакумов был опытным и сильным профессионалом, но, как выяснилось, однако, никудышным царедворцем. Да, он занимал пост ОСОБЫЙ, но для высшей партийной элиты оставался чужим, причем – опасным чужим. Определенная самостоятельность и самоуверенность министра подвели Абакумова. Он предпринял, убежденный в своей правоте и отчасти – вседозволенности, некоторые шаги, какие искушенный в подковерных интригах партаппарата никогда бы не предпринял. В результате Абакумов обрел злейших врагов в мире, двух самых могущественных членов Политбюро – Георгия Маленкова и Лаврентия Берию. (В народе по-прежнему считали вторым человеком в партии и государстве, ближайшим соратником Вождя Молотова, но на самом деле Вячеслав Михайлович уже давно утратил расположение, следовательно, доверие Сталина.)

Меж тем Маленков и Берия только и ожидали, когда Абакумов сделает, наконец, явно неверный шаг. И дождались… Палочкой-выручалочкой для двух интриганов стало заявление старшего следователя Следственной части по особо важным делам МГБ подполковника Михаила Рюмина. В заявлении 2 июля 1951 года на имя Сталина он сообщил о полученном им от подследственного, профессора 2 Московского мединститута Якова Этингера, признании в неправильном лечении секретаря ЦК партии А. С. Щербакова, которое привело его к смерти (10 мая 1945 года).

По словам Рюмина, Абакумов не отнесся серьезно к показаниям врача, приказал «положить дело на полку», а вскоре Этингер умер в Лефортовской тюрьме. Рюмин назвал в своем письме Абакумова «опасным человеком для государства». Этому смелому письму Рюмина предшествовала его встреча с Дмитрием Сухановым, помощником секретаря ЦК Георгия Маленкова, который был заинтересован в устранении Абакумова так же, как и Берия и другие члены Политбюро. Методика была отработана еще в 1938 году. С аналогичным заявлением о Ежове тогда выступил начальник Ивановского управления НКВД Виктор Журавлев, и тоже с подачи Маленкова.

Лаврентий Павлович Берия не испытывал симпатий к Абакумову начиная с 1943 года, когда военная контрразведка была выведена из органов госбезопасности и Виктор Семенович возглавил новую спецслужбу – Главное управление контрразведки Наркомата обороны «Смерть шпионам». Тогда же он стал заместителем Сталина по Наркомату обороны. И хотя он занимал эту должность всего месяц (несколько должностей замнаркомов, которыми были по совместительству начальники главных управлений, были сокращены), значение Абакумова в системе власти резко возросло. Бывший заместитель Берии если и не сравнялся со своим прежним начальником (Берия во время войны был кандидатом в члены Политбюро, заместителем Сталина по Совнаркому и Государственному комитету обороны, наркомом внутренних дел), то, во всяком случае, стал независимым от него, так же как и от наркома госбезопасности Всеволода Николаевича Меркулова.

И Берия, и Меркулов, помнившие Абакумова еще лейтенантом госбезопасности в 1938 году, вряд ли были рады такому взлету своего бывшего подчиненного. Тем более что Абакумов сразу же стал демонстрировать свое пренебрежительное отношение к бывшему начальнику.

4 июля Рюмин был вызван к Сталину, в кабинете которого в присутствии Молотова, Маленкова, Берии, Булганина и доложил обо всем. В тот же день была создана комиссия Политбюро в составе Маленкова, Берии, заведующего отделом партийных, комсомольских и профсоюзных органов ЦК Семена Денисовича Игнатьева и зампреда КПК Матвея Федоровича Шкирятова. В тот же день Абакумов был смещен с поста министра госбезопасности.

11 июля было принято Постановление ЦК ВКП (б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР».

2 июля 1951 года ЦК ВКП (б) получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина, в котором он сигнализировал о неблагополучном положении в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра государственной безопасности т. Абакумова…

Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП (б) создал комиссию Политбюро в составе т. т. Маленкова, Берии, Шкирятова, Игнатьева и поручил ей проверить факты сообщенные т. Рюминым. В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной части по особо важным делам МГБ т. Леонова, его заместителей т. т. Лихачева и Комарова, начальника Второго Главного управления МГБ т. Шубнякова, заместителя начальника отдела Второго Главного управления т. Тангиева, помощника начальника следственной части т. Путинцева, заместителей министра государственной безопасности т. т. Огольцова, Питовранова, а также заслушала объяснения т. Абакумова.

Ввиду того что в ходе проверки подтвердились факты, изложенные в заявлении т. Рюмина, ЦК ВКП (б) решил немедля отстранить т. Абакумова от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю министра т. Огольцову исполнять временно обязанности министра госбезопасности. Это было 4 июля с. г. На основании результатов проверки комиссия Политбюро ЦК ВКП (б) установила следующие неоспоримые факты.

В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявляющий резко враждебное отношение к советской власти, – врач Этингер. При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что при лечении т. Щербакова А. С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить ему жизнь.

ЦК ВКП (б) считает это показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения.

Однако министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя Рюмина, зам. начальника следственной части Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера, признал показания Этингера надуманными, заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри, и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. При этом т. Абакумов, пренебрегая предостережением врача МГБ, поместил серьезно больного арестованного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме.

Таким образом, погасив дело Этингера, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задание иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства. При этом следует отметить, что т. Абакумов не счел нужным сообщить ЦК ВКП (б) о признаниях Этингера и таким образом скрывал это важное дело от партии и правительства.

На основании вышеизложенного ЦК ВКП (б) постановляет:

1. Снять т. Абакумова с работы министра государственной безопасности СССР, как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства. Исключить из рядов ВКП (б) и передать дело в суд.

2. Снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника следственной части т. Лихачева, как способствовавших Абакумову обманывать партию, и исключить их из партии.

3. Объявить выговор первому заместителю министра т. Огольцову и зам. министра т. Питовранову за то, что они не проявили необходимой партийности и не сигнализировали ЦК ВКП (б) о неблагополучии в работе МГБ.

4. Обязать МГБ возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера.

12 июля 1951 года Абакумова вызвали в Прокуратуру СССР, где ему предъявили постановления о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58-1 «б» УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в Сокольнической тюрьме МВД, известной как «Матросская тишина» (не в тюрьме МГБ!).

Вскоре были арестованы начальник Следственной части по особо важным делам МГБ генерал-майор Александр Леонов, три его заместителя – полковники Михаил Лихачев, Владимир Комаров и Лев Шварцман, начальник секретариата МГБ полковник Иван Чернов и его заместитель полковник Яков Броверман.

До конца 1951 года по «Делу об абакумовско-сионистском заговоре МГБ» (были арестованы и провели около двух лет в тюрьме) генерал-лейтенанты Н. Н. Селивановский, Н. А. Королев, М. И. Белкин, Л. Ф. Райхман, генерал-майоры Г. В. Утехин, Н. И. Эйтингон; полковники Ф. Г. Шубняков, А. М. Палкин, М. К. Кочегаров; подполковники Н. М. Бородин, А. Я. Свердлов и руководящий сотрудник отдела «Д» полковник В. М. Блиндерман и другие.

Руководство МГБ сменилось. 9 августа 1951 года Указом Президиума ВС СССР министром государственной безопасности СССР был назначен С. Д. Игнатьев. Через две недели было сформировано новое руководство МГБ. Первым заместителем остался Огольцов, но была введена должность еще одного первого зама, которую занял генерал-полковник С. А. Гоглидзе. Были сняты с постов заместителей министра Блинов, Селивановский, Королев, Макаров, Аполлонов. Рюмин был произведен в полковники и 20 октября назначен на пост замминистра и одновременно начальником следственной части.

Первые допросы Абакумова проводили представители прокуратуры, в частности заместитель Генерального прокурора СССР т. Мокичев. Вначале вопросы касались основного обвинения: «Почему вы долго не арестовывали Этингера, а после ареста запретили допрашивать о терроре, сказав Рюмину, что Этингер «заведет в дебри»?»

Абакумов отвечал: «Руководство 2 управления доложило мне, что Этингер является враждебно настроенным. Я поручил подготовить записку в ЦК. В записке были изложены данные, которые убедительно доказывали, что Этингер – большая сволочь. Это было в первой половине 1950 года, месяца не помню. Но санкции на арест мы не получали. А после того, как сверху спустили санкцию, я попросил доставить Этингера ко мне, так как знал, что он активный еврейский националист, резко антисоветски настроенный человек. «Говорите правду, не кривите душой», – предложил я Этингеру. На поставленные мною вопросы он сразу же ответил, что его арестовали напрасно, что евреев у нас притесняют. Когда я стал нажимать на него, Этингер сказал, что он честный человек, лечил ответственных людей. Назвал фамилию Селивановского, моего заместителя, а затем Щербакова. Тогда я заявил, что ему придется рассказать, как он залечил Щербакова. Тут он стал обстоятельно доказывать, что Щербаков был очень больным, обреченным человеком. В процессе допроса я понял, что ничего, совершенно ничего, связанного с террором, здесь нет. А дальше мне докладывали, что чего-то, заслуживающего внимания, Этингер не дает».

Абакумову также вменили в вину, что он не придал значения информации о создании в Москве молодежной подпольной группы «СДР» («Союз за дело революции»).

Абакумов заявил Мокичеву: «У меня были ошибки, недостатки и неудачи в работе. Это все, в чем я виноват… Утверждаю, что никаких преступлений против партии и Советского правительства я не совершал. Я был весь на глазах у ЦК ВКП (б). Там повседневно знали, что делается в ЧК…»

После ареста Абакумов обратился с первым и последним письмом к Сталину: «…Теперь по поводу заявления тов. Рюмина о том, что я якобы намекнул Этингеру, чтобы он отказался от показаний по террору. Этого не было и быть не могло. Это неправда. При наличии каких-либо конкретных фактов, которые дали бы возможность зацепиться, мы бы с Этингера шкуру содрали, но этого дела не упустили бы… Должен прямо сказать Вам, товарищ Сталин, что я сам не являюсь таким человеком, у которого не было бы недостатков. Недостатки имеются и лично у меня, и в моей работе… В то же время с открытой душой заверяю Вас, товарищ Сталин, что отдаю все силы, чтобы послушно и четко проводить в жизнь те задачи, которые Вы ставите перед органами ЧК. Я живу и работаю, руководствуясь вашими мыслями и указаниями, товарищ Сталин, стараюсь твердо и настойчиво решать вопросы, которые ставятся передо мной. Я дорожу тем большим доверием, которое вы мне оказывали и оказываете за все время моей работы, как в период Отечественной войны, так и теперь – в МГБ СССР».

На допросах в прокуратуре Абакумов упорно отказывался признавать вину. 22 февраля 1952 года Рюмин, побывавший незадолго до того вместе с заместителем МГБ С. А. Гоглидзе на докладе у Сталина, подписал постановление о передаче следствия по делу Абакумова в МГБ и переводе его в Лефортовскую тюрьму.

На допросах с применением пыток от некоторых сотрудников Абакумова удалось добиться показаний против него. Абакумова тоже жестоко пытали.

Состояние Абакумова подтверждает медицинская справка из санчасти тюрьмы от 24 марта 1952 года: «Заключенный № 15 еле стоит на ногах, передвигается с посторонней помощью, жалуется на боли в сердце, слабость, головокружение… Бледен, губы и слизистые с цианотичным оттенком. При пальпации спины болезненность мышц в области межреберных промежутков… Стопы гиперемированы, пастозны… По состоянию здоровья нуждается в переводе из карцера в камеру».

3 ноября 1952 года (через 11 дней будет снят со своего поста) Рюмин утвердил постановление о предъявлении дополнительного обвинения:

«Принимая во внимание, что следствием по делу Абакумова собраны доказательства, изобличающие его в том, что он:

а) вынашивал изменнические замыслы и, стремясь к высшей власти в стране, сколотил в МГБ СССР преступную группу из еврейских националистов, с помощью которых обманывал и игнорировал ЦК ВКП (б), собирал материалы, порочащие отдельных руководителей Советского правительства, а также отгораживал чекистский аппарат от руководящих партийных органов;

б) опираясь на своих сообщников, проводил вредительскую подрывную работу в области контрразведывательной деятельности…

– дополнительно предъявить Абакумову Виктору Семеновичу обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–7, 58–8 и 58–11 УК РСФСР».

По приказу Игнатьева 15 ноября 1952 года Абакумова из Лефортово перевели в камеру № 77 Бутырской тюрьмы. С этого момента пытки и допросы прекратились, т. к. здоровье Абакумова не позволяло их проводить. Но наручники с него снимались только «для приема пищи». Вот как пишет о дальнейшем К. Столяров: «Надежно изолированный от внешнего мира, лишенный даже имени и фамилии, он и не подозревает, что умер Сталин и что его Министерства государственной безопасности больше нет – вместо него создано объединенное Министерство внутренних дел СССР во главе с Берией, запретившим 13 марта впредь до особого указания допрашивать Абакумова» [8].

Бумагу для писем Берия, как и его преемники, запретили выдавать Абакумову. Он так и не признал ни одного из обвинений и отказался знакомиться с материалами дела. 3 августа 1953 года его отправили обратно в Лефортово, но уже 26 сентября из-за «общей физической слабости» заключенный № 15 (по-другому его в документах не называли) был переведен во Внутреннюю тюрьму на Лубянке. Там он и находился до суда. За это время арестовали и расстреляли Берию, Кобулова, Гоглидзе, Рюмина и других бывших сослуживцев Абакумова, ставших его палачами.

14 декабря 1954 года в ленинградском Доме офицеров началось «открытое» судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в составе: председательствующего – генерал-лейтенанта юстиции Зейдина Е. Л., членов – генерал-майора юстиции Сюльдига В. В. и полковника юстиции Борисоглебского В. В., при секретарях – капитанах юстиции Афанасьеве М. В., Горбунове Л. М. и Полякове Н. М.; с участием государственного обвинителя – Генерального прокурора СССР, действительного государственного советника юстиции Руденко В. В. и защиты – членов Московской городской коллегии адвокатов Гринева Л. И., Степанова М. В., Рогова М. И. и Павлова Л. В.

По делу проходили Абакумов, Леонов, Лихачев, Комаров, Чернов и Броверман. Шварцман на этом процессе выступал в качестве свидетеля (его дело было выделено в отдельное производство).

Когда суд предоставил слово Абакумову, отказавшемуся от адвоката, он заявил: «Виновным себя не признаю. Это дело провокационное, оно сфабриковано Берией, Кобуловым, Рюминым… Я заявляю, что настоящее дело против меня сфабриковано. Я заключен под стражу в результате происков Берии и ложного доноса Рюмина. Все недостатки в органах ЧК, скопившиеся за длительный период, вменяются мне как преступления… я ничего не делал сам. В ЦК давались указания, а я их выполнял. Государственный обвинитель ругает меня, с одной стороны, за допущенные перегибы, а с другой – за промахи, смазывания. Где же тут логика? Дело «СДР» расследовано правильно. Мне же в течение трех с половиной лет и пытались доказать, что я «смазал» террористические намерения у 15–16-летних юношей и девушек… Недостатки у меня были, я их не скрывал. Утверждать, что я использовал такой орган, как Особое совещание, для расправы, – значит забывать о том, что я никогда не председательствовал в Особом совещании… Я считаю, что суд должен справедливо разобраться в моем деле».

Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР так сформулировала обвинения: «Подсудимый Абакумов, будучи выдвинутый Берией на пост министра Госбезопасности СССР, являлся прямым соучастником преступной заговорщицкой группы, выполнял вражеские задания Берии. Совершая такие тяжкие преступления, как и Берия, Абакумов стал на путь авантюр и политических провокаций. Абакумов фабриковал дела на отдельных работников партийного, советского аппарата и представителей советской интеллигенции, затем арестовывал этих лиц и, применяя запрещенные советским законам преступные методы следствия, вместе со своими сообщниками Леоновым, Комаровым, Лихачевым, добивался от арестованных вымышленных показаний с признанием вины в тяжелых государственных преступлениях».

Было совершенно ясно, в том числе и судьям, что уж к «группе Берии» Абакумов не причастен. Наоборот, Берия посодействовал аресту Абакумова. В любом случае дело Абакумова должно было объективно расследоваться дальше. Но к тому времени уже сложилась «добрая» традиция расстреливать бывших руководителей госбезопасности.

Живой Абакумов был не нужен никому из высшего руководства. Ни Первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву, ни председателю Совета Министров Георгию Максимилиановичу Маленкову.

19 декабря 1954 года суд приговорил В. С. Абакумова, А.Г. Леонова, В. И. Комарова и М. Т. Лихачева к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией лично принадлежавшего им имущества. Я. М. Броверман был приговорен к 25 годам, а И. А. Чернов – к 15 годам лишения свободы с последующим поражением в правах на 5 лет каждого с конфискацией лично принадлежащего им имущества.

Расстреляли Виктора Семеновича Абакумова в Ленинграде 19 декабря в 12 часов 15 минут, через час с четвертью после вынесения приговора. Начальник Внутренней тюрьмы КГБ подполковник Таланов, лично казнивший осужденного, рассказывал секретарям выездной сессии, что последними словами Абакумова были: «Я все, все напишу в Политбюро…» Выстрел из пистолета в затылок не дал ему произнести слово «Политбюро» до конца.

Дело Абакумова получило продолжение через 40 лет. Летом 1994 года брат Я. М. Бровермана, осужденного по делу Абакумова, обратился в Прокуратуру России с заявление о реабилитации. 28 июля Военная коллегия Российской Федерации в составе председательствующего – генерал-лейтенанта юстиции Уколова А. и членов – генерал-майоров юстиции Белявского В. и Пархомчука Ю. рассмотрела в судебном заседании уголовное дело в отношении Абакумова и других, нашла протест подлежащим удовлетворению. Руководствуясь статьей 8 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» и ст. 377–381 УПК РСФСР, Военная коллегия определила: приговор ВК Верховного суда СССР от 19 декабря 1954 года в отношении Абакумова, Леонова, Лихачева, Комарова и Бровермана изменить, переквалифицировав действия осужденных на статью 193–17 п. «б» УК РСФСР (в редакции 1926 года) и оставив им прежние меры наказания.

В результате 17 декабря 1997 года Президиум Верховного суда Российской Федерации, руководствуясь п. 5 ст. 378 УПК РСФСР, постановил: определить Абакумову В. С., Леонову А. Г., Лихачеву М. Т. и Комарову В. И. наказание в виде 25 лет заключения в исправительно-трудовые лагеря каждому, исключив в отношении всех осужденных дополнительную меру наказания в виде конфискации имущества.

Отзывы об Абакумове были разные и критические, но большинство положительные. Это была личность. Талантливый человек.

По отзывам углубленно изучавших биографию Абакумова известных писателей В. О. Богомолова (автора почти культового романа «В августе сорок четвертого») и К. А. Столярова, впервые на основе ранее засекреченных архивов осветившего в документальной повести «Голгофа» теневую сторону послевоенной деятельности советской госбезопасности, этот человек хотя и был интеллектуально примитивен, груб и не отличался изысканностью манер, но вместе с тем обладал живым природным умом, здравым смыслом, а также в известной мере чувством собственного достоинства.

Возглавляя в годы войны армейскую контрразведку СМЕРШ, он имел дело с реальным, достаточно серьезным противником и был, в отличие от Сталина, уже тогда непосредственно руководившего им, психологически устойчив. Абакумов и после войны выказывал больше рвения в борьбе с врагом настоящим, открытым – вооруженными отрядами националистов-сепаратистов в Прибалтике и на Западной Украине, – нежели, так сказать, с умозрительным, сотворенным больным воображением Сталина.

Ему были присущи безусловная сила характера, личная храбрость и даже относительная самостоятельность позиции в связи с крупными политическими делами, которые ему пришлось фабриковать по воле того же Сталина. Будучи искренне убежден: «Мы солдаты, что прикажут, то и должны делать», Абакумов тем не менее не давал хода «делу врачей», отрицал наличие «террористических намерений» у арестованных в начале 1951 года молодых евреев, входивших в так называемый «Союз борьбы за дело революции», спустил на тормозах дело «ЕАК». Показателен и такой малоизвестный факт. Когда в феврале 1949 года тогдашний глава агитпропа ЦК Д. Т. Шепилов… официально попросил Абакумова «разобраться» со «сборищами» «глубоко враждебной… антипатриотической группы… театральных критиков в московском ресторане «Арагви», то оставил этот донос без последствий.

Такой государственный деятель, как Дмитрий Трофимович Шепилов – редактор «Правды», министр иностранных дел СССР, секретарь ЦК КПСС, последние годы жизни председатель Совета ветеранов 4-й гвардейской армии – при общении с автором книги ветераны 4-й гвардейской армии об Абакумове отзывался положительно.

Другими словами, Абакумов был хоть и преданным псом кремлевского «хозяина», но таким, который отнюдь не всегда угождал его капризам. Диктатор не мог этого не чувствовать и с годами все больше не доверял Абакумову. В феврале 1950 года в качестве альтернативы следственному изолятору МГБ Сталин распорядился создать для содержания и допросов наиболее опасных в его глазах политических преступников «особую тюрьму» на Матросской Тишине, руководство которой поручил Маленкову и Шкирятову…» [9].

Абакумов, как и другие сталинские наркомы Лубянки, был и инструментом, и жертвой политики Сталина и его окружения. Но в отличие от многих он проявил мужество во время Великой Отечественной войны и в еще более трудных условиях – в тюрьме.

Заместители начальника СМЕРШ

Селивановский Николай Николаевич. Комиссар государственной безопасности 3 ранга, с 26 мая 1943 года – генерал-лейтенант. Служил в СМЕРШе с 19 апреля 1943 по 4 мая 1946 года. Прожил долгую жизнь (1901–1997), но воспоминаний, видимо, так и не оставил. Профессиональная привычка не оставлять после себя следов.

Николай Иванович Селивановский

Мешик Павел Яковлевич (1910–1953) – один из руководителей органов государственной безопасности, генерал-лейтенант (1943). Лауреат Сталинской премии (1951). Сын служащего. Учился в Самарском энергетическом институте (не окончил). Образование получил в Высшей школе ОГПУ (1933). С 1925 года работал слесарем. В ноябре 1930 вступил в ВКП (б). В марте 1932 года переведен в органы, с 1933 года – помощник уполномоченного, оперативный уполномоченный в Экономическом управлении (отделе) НКВД. В 1937 году был переведен в 3-й (контрразведывательный) отдел Главного управления государственной безопасности. С января 1938 года помощник начальника Следственной части НКВД СССР. В сентябре 1939 был назначен начальником Следственной части, а с 1940 года – начальник 1 (промышленные и пищевые наркоматы) отдела Главного экономического управления НКВД СССР. При разделении НКВД в 1941 году – нарком государственной безопасности Украины, а после прошедшего в июле 1941 года объединения восточной и западной частей Украины возглавил Экономическое управление НКВД СССР. Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов – в оборонных государственных структурах и органов безопасности: в сентябре – ноябре 1941 одновременно был начальником 7 спецотдела (обеспечение производства минометного вооружения). В 1943–1945 годах занимал пост заместителя начальника Главного управления контрразведки СМЕРШ, одновременно в 1944–1945 годах – заместитель командующего 1-м Украинским фронтом. В марте 1945 года направлен в Польшу, где занял пост советника при Министерстве общественной администрации. Руководил созданием органов госбезопасности Польши. С августа 1945 по март 1953 года занимал пост заместителя начальника 1 Главного управления при Совете народных комиссаров СССР по режиму (разработка и создание ядерного оружия). С марта 1953 года министр внутренних дел Украины. В июне того же года был арестован. Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР. 23 декабря 1953 года приговорен к смертной казни. Казнен [10].

Бабич Исай Яковлевич. В контрразведке СМЕРШ служил с 19 апреля 1943 по 4 мая 1946 года, комиссар государственной безопасности, с 26 мая 1943 года – генерал-лейтенант. Бабич (1902–1948) окончил два класса церковно-приходской школы. Работал учеником наборщика и наборщиком в типографиях. В органах ВЧК с 1920 года. Работал в Николаевской губернской ЧК – губернском отделе ГПУ, ГПУ Молдавской АССР, затем – начальник 25 погранотряда ОГПУ, начальник секретно-политического отдела региональных управлений ОГПУ – НКВД в Харькове, Виннице, Одессе, Киеве, заместитель начальника УНКВД Одесской и Киевской областей, начальник УНКВД Киевской области (1938). Затем – в Особом отделе ГУГБ НКВД – начальник 2 и 3 отделов 2 управления НКВД СССР, с января 1939 года – начальник 4 отделения 4 отдела ГУГБ НКВД СССР, с сентября 1940 года – начальник Особого отдела НКВД Прибалтийского военного округа, в 1941 г. – начальник 3 отдела Прибалтийского военного округа. С июля 1941 г. – заместитель начальника, а с мая 1942 г. – начальник Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта. С мая 1943 г. – заместитель начальника ГУКР СМЕРШ НКО СССР. В мае – сентябре 1945 г. находился со специальным заданием на Дальнем Востоке по координации работы органов СМЕРШ Забайкальского и Дальневосточных фронтов. С мая 1946 г. – заместитель начальника 3 Главного управления (военной контрразведки) МГБ СССР. С августа 1947 г. по совместительству – начальник Высшей школы МГБ СССР [11].

Врадий Иван Иванович. В контрразведке СМЕРШ провел почти три года: с 26 мая 1943 по 4 мая 1946 года, генерал-майор. Личность, о которой до сих пор не удалось обнаружить каких-либо объективных сведений.

Тимофеев Петр Петрович. В контрразведке СМЕРШ с сентября 1943 по 4 мая 1946 года, генерал-майор, с 1944 года – генерал-лейтенант, начальник Управления контрразведки СМЕРШ Степного, с октября 1943 года – 2 Украинского фронтов.

Москаленко Иван Иванович. В контрразведке с мая 1943 по 4 мая 1946 года, полковник государственной безопасности. С 6 мая 1943 года – генерал-майор, с 21 июля 1944 года – генерал-лейтенант.

Мисюрев Александр Петрович. В контрразведке с 29 апреля 1943 по 4 мая 1946 года, полковник государственной безопасности, с 26 мая 1943 года – генерал-майор.

Кожевников Сергей Федорович. В контрразведке с 29 апреля 1943 по 4 мая 1946 года, полковник государственной безопасности, с 26 мая 1943 года – генерал-майор.

Быстров Борис Александрович (1907–1967) – в органах безопасности с 1941 года. Проходил службу на различных должностях в особых отделах Брянского, Белорусского, 2 Прибалтийского фронтов. С 3 февраля по 24 октября 1945 года – начальник 4 отделения ОКР СМЕРШ 3-й ударной армии 1 Белорусского фронта. 1 ноября 1946 года уволен.

Вадис Александр Анатольевич (1906–1968) – в органах безопасности с 1931 года. Проходил службу на руководящих должностях в органах ГПУ – НКВД Житомирской, Каменец-Подольской, Тернопольской областей. С 8 июля 1944 по 25 июня 1945 года – начальник Управления контрразведки СМЕРШ 1 Белорусского фронта. Уволен из МВД СССР 25 декабря 1951 года.

Зеленин Павел Васильевич (1902–1965) – в органах безопасности с марта 1920 года. Проходил службу на различных должностях в транспортных отделах ОГПУ – НКВД г. Александровска, Южно-Донской, Южной дорог, в годы войны – в органах военной контрразведки Западного, Закавказского, Юго-Западного, 3 Белорусского фронтов. С 15 августа 1945 года – начальник Управления контрразведки СМЕРШ Группы советских войск в Германии. Уволен в запас МГБ СССР 6 декабря 1948 года. Арестован. Прототип «Егорова» в романе В. Богомолова «Момент истины».

Сиднев Алексей Матвеевич (1907–1958) – в органах безопасности с 1939 года. Проходил службу на руководящих должностях в особых отделах Ленинградского военного округа, Ленинградского, Карельского фронтов. С 6 июля 1944 года по 10 ноября 1945 года – заместитель начальника Управления контрразведки СМЕРШ 1-го Белорусского фронта. Уволен из органов МВД СССР в 1951 году.

Ко времени образования СМЕРШ установка в отношении шпионов изменилась: их надлежало брать только живыми и желательно невредимыми – с целью получения от них сведений и последующей перевербовки. Однако с первых же месяцев работы соперникам по войне стало понятно, что в своей деятельности СМЕРШ применяет абсолютно все методы для получения необходимой информации, поэтому немецким разведчикам и диверсантам рекомендовалось ни в коем случае не попадать к сотрудникам СМЕРШ живыми.

Продолжая традиции «встречного поиска», разведывательно-диверсионные силовые подразделения советской контрразведки проводили ликвидацию разведывательно-диверсионных школ врага за линией фронта. Даже в глубине Германии операции проходили успешно. При наступлении советских войск спецгруппы СМЕРШа осуществляли нападения на немецкие разведподразделения для захвата агентурно-учетной документации. При выполнении боевых операций, а также в любых других условиях бойцы СМЕРШа не имели права уклоняться от боя ни на своей, ни на немецкой стороне.

В функции СМЕРШа входила и тщательная проверка разведданных, полученных от тактических фронтовых разведчиков. Представители СМЕРШа обязательно присутствовали при допросах немецких «языков». Часто при анализе деталей именно им удавалось выявлять дезинформацию.

Разумеется, работа на грани сил и возможностей имела массу негатива. За малейший просчет в работе смершевца ожидал расстрел, поскольку сослать кладезь специфических умений и навыков никуда не могли, дабы избежать утечки информации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.