Глава 1 НОЧНАЯ АТАКА
Глава 1
НОЧНАЯ АТАКА
Угра, Угра... Ночная атака. Павловский плацдарм. Апрель 42-го. Оперативные сводки свидетельствуют. Бойня на плацдарме. Шесть атак в день. Немецкая группировка в районе Павлова. Другая война.
Десантная рота ночью подошла к реке и изготовилась. Предстояла не просто переправа на другой берег реки. Берег надо было захватить
Несколько дней подряд наблюдатели, затаившись в приречных зарослях ивняка и молодого ольховника, наносили на листы миллиметровой бумаги, розданные ПНШ по разведке старшим лейтенантом Гудимой, окопы, прерывистые пунктиры траншеи, спускавшейся вниз, к урезу воды, пулеметные точки и одиночные ячейки — словом, все, что могло им помешать при высадке на тот берег. Потом эти схемы сверялись, и из совокупных данных появилась одна, сводная, которая наиболее точно передавала реальное положение противника, огневые точки, позиции минометчиков, проволочные заграждения и все то, что преградой могло встать на их пути
На исходных век не проживешь...
Ефрейтор Петров, лежавший на оттаявшей земле рядом с командиром отделения сержантом Хаустовым и бойцом Еркиным, тоже был в числе наблюдателей и примерно знал и рельеф противоположного берега, и расположение огневых средств окопавшихся там немцев. Но теперь Петрову казалось, что дежурный пулемет, который он дважды помечал в журнале наблюдений на одном и том же месте, постреливал с другой позиции. Трассер вспыхивал немного правее, стремительным пунктиром проносился над черной рекой и исчезал выше залегшей роты, в сосняке, где окопался батальон капитана Мотовилова. Угра уже набухла потемневшим льдом, вода пошла вдоль берегов поверх намороженной за зиму переправы. Это означало, что не сегодня завтра лед взломает — и тогда...
Что будет тогда, когда путь назад будет отрезан паводком, никто об этом старался не думать.
Несколько раз их полк атаковал участок немецкой обороны на западном берегу Угры, вклинивался, то одним-двумя взводами, то несколькими ротами закреплялся на скатах высокого берега. Но потом немцы контратаковали, и остатки взводов, оставляя на том берегу убитых и раненых, в беспорядке отходили назад.
Рота поднялась без единого выстрела. Артподготовку отложили на потом. Если атакующих обнаружат, артдивизион и минометчики начнут работать по огневым точкам с открытых позиций. Поддержат, чем смогут. А пока продвигались тихо.
К утру немцы бросали осветительные ракеты реже. Словно уставали за ночь. Да и сами ракеты казались тусклыми, свет их не так резко прыгал в глазах и уже не холодил душу.
Рота продвигалась к противоположному берегу тремя
Петров и Еркин старались не отставать от своего отделенного. Вчера вечером им обещали поменять винтовки на автоматы, но так и не поменяли. Еркин нацепил на свою штык, и теперь винтовка казалась длинной, как жердина. Петров свой штык потерял еще в январе, когда наступали от Тарусы к Полотняному Заводу. Да он был и ни к чему. После Малеева поля в ближний бой рота ни разу не попадала.
Миновали середину реки. Лед под ногами протопал, чавкала вода. Возле берега вода шла настоящим потоком. Сапоги начали промокать. Валенки на сапоги им поменяли вчера, а вот автоматов так и не выдали.
Высокая фигура Хаустова колыхалась впереди. Петров слышал его хриплое дыхание. Все же было удивительным, что профессор не ушел из роты, когда на него пришли в штаб документы об отправке в тыл, что до сих пор бегает с ними, молодыми, по льду Угры под немецкими пулями. Сидел бы сейчас в теплой московской квартире и читал бы старые книги, готовился к лекциям, и жена подавала бы ему в кабинет горячий чай в подстаканнике и вазочку
Вот и берег. Почему немцы молчат? Решили подождать, когда рота втянется в прибрежный кустарник, чтобы потом уничтожить всех нас фланкирующим огнем пулеметов?
Как только достигли кустарника, тут же рассредоточились и залегли. Залегли без приказа. Что ж, все воробьи стреляные, дальше бежать некуда — начинался подъем, голое пространство, наверняка утыканное противопехотными минами.
Хаустов махнул рукой:
— Петров и Еркин — со мной. Остальным замереть и не дышать. Кашлять только в шапки.
Они ползли к тому пулемету, огонь которого наблюдали весь вечер и который потом куда-то словно исчез. Скорее всего, переместился, расчет переволок свой МГ на запасную позицию и замер. Вот теперь и думай, где он, откуда откроет огонь.
Взрыватели Петров ввинтил еще на том берегу, и теперь тяжелые ребристые «феньки» оттягивали ремень и карманы, внушая надежду на то, что, кроме товарищей, ползших рядом, с ним ползут и гранаты, не менее надежные в ближнем бою.
Послышались голоса. Немцы! Петров хорошо понимал по-немецки. Немцы разговаривали о сигаретах. То ли делили, то ли меняли. Значит, пулеметный расчет все же находился здесь. Не спят. Петров поднял голову. Гранату бросать еще рано. Впереди маячили ольховые заросли. Граната может зацепиться за макушки деревьев и не долететь до пулеметного окопа. Только бы не наступить на мину!
Правее по откосу бесшумно скользили тени — саперы делали проход.
Хаустов остановился, помедлил какое-то мгновение, словно в раздумье, посылать его, своего бывшего студента, на смерть или ползти самому, и кивнул: вперед. Все верно, командир на войне не должен сомневаться в верности своего решения и в том, что подчиненный тут же в точности выполнит его приказ. Когда Петров проползал мимо него, профессор шепнул:
— Осторожнее. Зайди правее. Там тропа. Не забудь о минах.
По тропе действительно ползти было легче. Снег здесь совсем превратился в тесто, перемешался с оттаявшей землей и прошлогодней листвой и гасил все звуки. Тропа была натоптанной, немцы по ней ходили вниз, к родникам, брать воду. Значит, вряд ли она заминирована. Хорошо, что ночью не подморозило, иначе бы сейчас все гремело и хрустело.
Глаза, привыкшие к темноте, уже различали вверху пологий холмик то ли блиндажа, то ли окопа с высоким бруствером. Если над ним накатник, то гранатами его не возьмешь, с ужасом подумал Петров о том, что все его усилия могут быть напрасными. Он снял с ремня две Ф-1, подышал на пальцы. Пока полз по ледяной жиже вверх, руки закоченели до самых локтей. Привстал на колено. И тут правее, метрах в пятидесяти, раз за разом троекратно рвануло. Это другая группа забрасывала гранатами соседний пулемет. Одновременно со взрывами гранат открыли огонь из винтовок Хаустов и Еркин. Петров мгновенно понял, что он опаздывает, что профессор и Еркин начали стрельбу, чтобы отвлечь пулеметчиков на себя.
Руки совсем не слушаются. Только бы не задеть верхушки деревьев... Только бы перебросить «феньки» через этот проклятый бугор...
Гранаты полетели вверх. Там тут же разорвало темень двумя резкими вспышками. Кто-то сдавленно вскрикнул. Накрыл... Неужели накрыл? Теперь — вперед.
Петрова кто-то обогнал, пока он вставал и нашаривал в затоптанном снегу свою винтовку. Он вскочил, побежал следом и по хриплому дыханию узнал профессора. Потом косогор, пылающий вспышками выстрелов и гранатных разрывов. Еркин сунул вперед своей длинной винтовкой с примкнутым штыком и закричал, зло сверкая глазами. Обычно медлительный, степенный, он теперь был неузнаваем. Скрюченная его фигура с длинной винтовкой наперевес металась то вперед, то назад. Наконец, словно доделав свое дело, Еркин подбежал к Петрову, стоявшему на коленях, оттащил его в угол окопа. Спросил дрожащим от злобы и усталости чужим голосом:
— Ну что, студент? Живой? Ай как?
Петров понял, что они уже в немецких окопах, что теперь надо собраться и не отставать от товарищей, иначе гибель.
Еркин в углу окопа дергал застрявший штык и матерился. Только теперь Петров увидел на земле тело опрокинутого немца и саперную лопатку в окровавленной руке убитого. Подумал: так вот кто мне небо закрыл...
Из оперативной сводки штаба 49-й армии в штаб Западного фронта № 235 к 17.00 28 апреля 1942 года: «Части 49 Армии в течение дня в р-не ПАВЛОВО отражали неоднократные атаки противника; на остальных участках фронта продолжали закрепляться на занимаемых рубежах и занимались боевой подготовкой.
Противник на участке леса сев.-зап. и юго-вост. ПАВЛОВО к 14.00 дважды переходил в атаку. Атаки поддерживались непрерывным воздействием на наши войска авиации пр-ка и массированным минометно-артиллерийским огнем.
217 СД. Сменив 616 СП 194 СД, к утру 28.4.42 г. 766 СП 217 СД занял оборону на участке (иск) тропа ПАВЛОВО, СТЕНЕНКИ, юго-зап. окр. ПАВЛОВО, лес 500-700 м южнее и юго-вост. ПАВЛОВО.
Противник в 8.00 после авиационной и артиллерийской обработки р-на ПАВЛОВО силой до 300 человек с одним танком с направления выс. 180,5 и до 80 человек со стороны леса зап. ПАВЛОВО перешел в наступление.
Нашим артиллерийско-минометным и пулеметным огнем пр-к рассеян.
Бомбардировка и пулеметный обстрел р-на ПАВЛОВО авиацией пр-ка продолжались до 13.00.
В 13.15 пр-к неустановленной силой атаковал левофланговые подразделения 766 СП южнее отм. 139,7 и вклинился в передний край обороны полка. Одновременно небольшие группы начали наступление на юго-зап. окр. ПАВЛОВО Связь с полком прекращена. Положение уточняется»{1}.
Из оперативной сводки от 29 апреля 1942 года: «217 СД с 1 и 2/411 ГАП закрепилась на рубеже: выс. 180,4, ПАВЛОВО лес юго-зап ПАВЛОВО, КОРОЛЕВО, ТУРАНЕЦ.
755 СП обороняет вост. берег р. УГРА на участке выс. 180,4, (иск) ПАВЛОВО;
740 СП — лес 300 м сев. ПАВЛОВО, сев-зап. и зап. окр. ПАВЛОВО, до дороги, ведущей на АНДРЕЕНКИ;
766 СП — (иск) дорога ПАВЛОВО-АНДРЕЕНКИ, выступ леса 600 м юго-вост. ПАВЛОВО и далее по сев. берегу оврага, (иск) отм. 139,7.
Разведрота дивизии с комендантским взводом обороняют участок КОРОЛЕВО, ТУРАНЕЦ.
По уточненным данным, пр-к в течение 28.4.42 г. наступал на сев.-зап. окр. ПАВЛОВО силой до 500 человек.
На участке 766 СП в течение дня шесть раз переходил в атаку; напряженный бой на этом участке продолжался до 21.00 28.4.42 г. В течение всего дня наступление поддерживалось сильным минометно-артиллерийским огнем. Авиация пр-ка группами 3-17 самолетов непрерывно бомбила боевые порядки частей дивизии. Все атаки пр-ка отбиты. На поле боя осталось до 450 трупов немцев. Наши потери уточняются.
28.4.42 г. дивизия получила 500 человек пополнения»{2}.
Из утренней оперативной сводки от 30 апреля 1942 года: «Части 49 Армии в течение ночи закрепляли занимаемые рубежи и вели разведку.
Противник на участке СУКОВКА огневыми налетами и пулеметным огнем обстреливал боевые порядки наших частей. На остальных участках фронта редкая перестрелка.
217 СД продолжает закрепляться на занимаемом рубеже. Положение частей к 2.30 без изменений. Потери в результате бомбардировки и напряженного боя 28.4.42 г.: убито — 124, ранено — 248, без вести пропало — 15. Убито — 8, ранено — 4 лошади. Прямым попаданием бомбы на ПНП 740 СП уничтожено и повреждено: винтовок — 195, ст. пулеметов — 1, ручн. пулеметов — 2, минометов — 1, снарядов 45-мм — 250. Кроме того, уничтожено и повреждено во время боя в р-не ПАВЛОВО: 11 ст. пулеметов, два ручн. пулемета. Дивизия крайне нуждается в пополнении ст. пулеметами.
Трофеи за 28.4.42 г.: 8 пулеметов, 7 автоматов, 56 винтовок, 1 миномет. Подбито два танка, один из них взорван саперами. 29.4.42 г. в дивизию направлено 250 человек пополнения»{3}.
Из оперативной сводки 2 мая 1942 года — утренней: «217 СД в течение ночи вела оборонительные работы и разведку в направлении лес сев.-зап. и юго-вост. ПАВЛОВО.
В р-не КОРОЛЕВО разведротой дивизии установлено 30 ПТМ, 200 ППМ. В р-не выс. 180,5 днем наблюдалось 2 танка; ночью был слышен шум моторов. По документам, изъятым у убитых немцев, в р-не ПАВЛОВО подтверждается наличие 28 и 290 ПП 98 ПД, частей 52 ПД и отмечено наличие 67 ПП 23 ПД пр-ка.
Положение частей дивизии к 2.45 без изменений.
Потери за 30.4.42 г.: убито — 6, ранено — 19»{4}.
Так сражались на Угре. За каждый метр родной земли. В буквальном смысле этого слова. Каждый шаг вперед оплачивали солдатской кровью, потом, нервами и ужасом. Угра весной набухла кровью и все лето продолжала течь кровью. Русских и немецких солдат. Одни удерживали плацдармы, Суковский и Павловский, другие пытались ликвидировать их. И тот и другой.
Это был крошечный клочок земли, часть берега, вырванная у противника буквально из-под носа внезапной ночной атакой, и его теперь, следуя военной терминологии и сложившимся обстоятельствам, надлежало именовать плацдармом. С одной стороны плацдарм упирался в деревню Павловку, с другой — в Суковку. Так и вошел он в донесения тех дней и местные хроники под двумя названиями: одни называли и до сих пор называют его Суковским, другие — Павловским. Хотя какое-то время они существовали оба, два плацдарма, отбитые 49-й армией у противника, каждый сам по себе. Донесения командиров рот, боевых участков, батальонов и полков, обеспечивавших плацдарм, хранятся теперь за семью печатями в подольском архиве Министерства обороны, а хроники живут в окрестных деревнях, на форумах энтузиастов-поисковиков да в среде краеведов и любителей родной истории. И там та же разноголосица. Но мы-то знаем, что речь идет об этом клочке на правом берегу реки Угры, сущей песчинке, если иметь в виду масштаб огромной войны, бушевавшей от мурманских берегов до крымских. Там-то были действительно берега. Хотя тем, кто штурмовал, а потом удерживал этот, Павловский, казалось, что выше и неприступней берега нет и весь ужас войны сконцентрирован здесь, что именно здесь отдаются, а затем исполняются самые невыполнимые приказы и что судьба всей войны зависит именно от них и решается именно здесь...
Но до Угры были месяцы упорнейших и таких же кровопролитных боев, в которых состав дивизий 49-й армии поменялся дважды, а некоторых полков трижды и четырежды.
В этой книге боевой путь 49-й армии от Оки и Протвы до Угры и Рессы мы будем изучать по штабным оперативным сводкам. Оперсводки — это в буквальном смысле дневник боев, схваток и сражений дивизий, полков, батальонов, отдельных отрядов и взводов, и армии в целом.
На Угру мы еще вернемся. Очень скоро.
Итак, декабрь 41-го. Тогда, под Москвой, началась другая война. Это почувствовали обе воюющие стороны. Под Москвой началось то, что логически привело к 1945 году и закончилось в Берлине.
Но вначале были сотни форсированных рек, тысячи рубежей, изнурительные атаки. От Тарусы до Полотняного Завода, от Полотняного Завода до Юхнова, от Юхнова до Рославля, и так до самой Германии... Сколько дорог исхожено! Сколько жизней изношено!..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.