АТАКА

АТАКА

«Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Пуля — дура, а штык — молодец!»

Польские конфедераты оживились неслучайно. В 1770 г. основные военные действия сместились от Хотина, стоявшего у границы Речи Посполитой и Османской империи, далеко на юг, вглубь турецкой территории. Там, где прежде находились русские войска, остались гарнизоны и тыловые команды. В войне наступил перелом. Сама военная стратегия и тактика изменились.

За короткое время между кампаниями 1769 и 1770 гг. П.А. Румянцев сумел переподготовить войска. Обнаружив, что «каждый полк имел свой образ, отличествующий от другаго» настолько, что являл собой «как бы иное войско», гениальный полководец создал и в марте 1770 г. разослал в полки свой «Обряд службы для равенственного отправления в армии»[40]. В отличие от «Полкового учреждения», он был обязателен для всей пехоты 1-й армии.

Требуя, чтобы солдат обучали «со всякими подробностями, но притом с кротостью и каждого особо», полагаясь, как и Суворов, не на наказания, а на моральные стимулы, Румянцев пошел дальше: он отменил «все лишние приемы», как в учении, так и в бою. Петр Александрович упростил солдатский шаг, отказавшись от прусского «гусиного». Вместо строя в три шеренги он ввел более простой в перестроениях двухшереножный, каким с 1765 г. учили маршировать егерей, уповая, что русская пехота и в таком построении способна отразить неприятеля огнем. Упрощено было все, вплоть до караульной службы и устройства лагеря; даже побудку в походе заменил генерал-марш, под который армия должна была немедля готовиться к выступлению.

Отчасти это были вынужденные меры, ведь привести полки к единому образцу по полной программе в короткое время между кампаниями было невозможно. А упростить обучение вымуштрованных солдат было легко. Суворов вспоминал в письме Веймарну от 3 марта 1771 г. о бесконечном числе команд, принятых при нем в Суздальском полку, которые в бою оказались бесполезны. Заучивать приходилось «тысячу таких слов».

Оставив из этих строевых команд сотню, Румянцев через несколько месяцев получил гораздо более мобильную пехоту. Новое двухшереножное построение компенсировало малое число его ударных войск (35 тысяч), противостоявших 150-тысячной армии турок при поддержке 80 тысяч татар. Даже вместе со 2-й армией, корпусом в Молдавии и отрядом Штофельна, отозванного на соединение с Румянцевым из Бухареста, силы были малы по сравнению с неприятельскими.

Но на этот раз кампания планировалась группой единомышленников в разных военных ведомствах и была строго наступательной. Пехота и кавалерия, моряки флота графа Алексея Орлова, совершившие бросок с Балтики в Средиземное море, морской десант — все получили негласную установку решительно атаковать неприятеля, невзирая на обычные расчеты соотношения сил. Это объясняет разительный контраст между официальными оборонительными военными планами и реальными действиями.

Счет блистательным победам 1770 г. открыла армия: 4 января войска генерал-майора Г.А. Потемкина разгромили турок под Фокшанами. 10 апреля десант под командой бригадира морской артиллерии генерал-фельдцейхмейстера И.А. Ганнибала, после 6-дневной бомбардировки с моря, взял крепость Наварин в Греции. Но десантные операции в союзе с греческими повстанцами, на который делал ставку Алексей Орлов, оказались неэффективными из-за малой боеспособности «союзников».

7 июня армия Панина успешно переправилась через Буг. Румянцев, преодолевая моря грязи, 17 июня настиг и разгромил войска Абазы-паши и хана Каплан-Гирея при Рябой Могиле. 24-го русский флот из 9 линкоров и 3 фрегатов одолел турецкую эскадру у о. Хиос и отбросил ее в Чесменскую гавань; линкор «Святой Евстафий» под командой адмирала Г.А. Спиридова взял турецкий флагман «Реал-Мустафа» на абордаж и взорвался вместе с ним. 26-го 15 линкоров и 6 фрегатов Гасан-Эдина-паши были атакованы и сожжены в гавани эскадрой С.К. Грейга, состоявшей всего из 4 линкоров, 2 фрегатов, бомбардирского корабля «Гром» и 4 брандеров. Турки потеряли свыше 10 тысяч, русские — всего 11 человек. Захватив господство на море, русский флот до конца войны блокировал Дарданеллы, перекрыв подвоз продовольствия к Стамбулу. Еще более громкие победы одержал Румянцев. 7 июля он разгромил соединенные османские силы при р. Ларга, а 21-го уничтожил турецкую армию у реки Кагул, где 27 тысяч русских противостояли 150 тысячам турок.

Мир содрогнулся. Ни русская армия, ни флот никогда не одерживали столь мощных побед. Никто не бил турок так сильно, в такие короткие сроки, не имея на пути следования баз и магазинов. Русские войска вышли к Дунаю, крепости Измаил и Килия сдались генералу Репнину. 16 сентября граф Панин со 2-й армией взял Бендеры; 28-го пал Аккерман. Молдавия и Валахия были освобождены. Верный слуга Стамбула крымский хан Каплан-Гирей был свергнут Селим-Гиреем; кочевавшие в низовьях Днестра и Буга Буджакская и Едисанская орды вышли из-под власти турок. В Закавказье русские освободили Имеретию, взяли Кутаис и др. крепости на Черном море.

«Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоящего в виду нас, не наступая на него», — эти слова Румянцева, сказанные перед битвой, передавались по всем полкам русской армии. Командиры понимали, что наступила новая эпоха. Если раньше они учились у военных гениев других народов, то теперь сам Фридрих Великий будет проводить в Пруссии маневры, разыгрывая перед посетившим его Румянцевым сражение при Кагуле. Суворов будет изучать опыт Румянцева, но пойдет в своих преобразованиях еще дальше.

15 июня, отдавая на посты приказ о предписанных им формах боя, необходимый после поражения Веденяпина, Александр Васильевич не ведал, как обернется кампания 1770 г. в Главной армии и на флоте. Румянцев еще не дошел до Рябой Могилы, Орлов — до Хиоса, а Суворов писал так, как будто знал об успехе их «смелой нападательной тактики», и… делал следующий шаг в ее развитии, объявив атаку холодным оружием главным средством боя.

Суворов был внятен и объяснял все на простых примерах. «Господин капитан Голешев с малой, но храброй его командой, особливо Воронежских драгун, побил возмутителей несказанно себя сильнее, — писал генерал. — С другой стороны, порутчик Веденяпин с большой командой, по его безумию, оплошности и неосторожности, от тех же самых разбит». В чем дело?

Для победы отряд должен передвигаться скрытно от неприятеля, «в великой воинской осторожности и в лесах по-партизанскому». Отряду, «сделав удар, на том месте ни минуты не останавливаться, а идти на свой пост назад и лучше другой дорогой». Командир обязан «иметь наиточнейшее разведывание, если паче чаяния услышано будет, что противная партия сильнее поведанного, — пойти просто назад, а на пост наипоспешнейше дать знать».

Веденяпин этого не соблюдал. Хуже того, встретив неприятеля расстроенными рядами, он «опешил; но глупее еще, что отстреливаться начал скорострельно, особенно из своей пушки, вместо того, что доселе во всех… командах моей бригады едино только атаковали на палашах и штыках, кроме что стреляют егеря. И этой формой обороны, которой одно название уже доказывает слабость, следственно и наводит робость, допустил себя окружить, но на храбрый прорыв с жестоким нападением не пошел».

Командиры отрядов должны были сделать из этого выводы. Слово «оборона», которое «доказывает слабость» и «наводит робость», не должно употребляться! Но как следует атаковать? Раньше Суворов лишь рекомендовал, ныне — предписал наносить главный удар холодным оружием. Для этого раньше предназначались гренадеры: самые рослые и опытные солдаты, которые шли на пехоту и кавалерию в штыки. Теперь в каждом мушкетерском капральстве следовало выделить «за гренадер от 4 до 6 (солдат) и при них по ефрейтору, которые только рвут на штыках, опустя ружье, и отнюдь без повеления не стреляют, — ибо единожды навсегда вообразить себе должно, что больше потребно времени зарядить, нежели выстрелить, — но стрелять есть егерское дело». Остальные мушкетеры стреляют мало, «почти как гренадеры», а в атаке служат передовым штыковым бойцам «резервом».

Итак, стрельба замедляет атаку. Даже в кавалерии перестрелка губительна, «ибо мятежники сами до того охотники». «Кавалерии надлежит только смело врубаться не испорченным фронтом», забыв наставления о строевой стрельбе. Драгуны, которым предписано выступать за конных егерей, «стреляют из карабинов и того ради их имеют на крюке», остальные атакуют на палашах. Лишь «фланкировкой», проскакивая мимо ряда противника, драгуны «могут стрелять из пистолетов».

Конница и пехота может стрелять в погоне, «но и тут напрасно весьма пули не терять, лучше и тут холодное оружие». Главное — не останавливаться, гнать стремительно. Казаки «лучшие люди для погони», если им под угрозой шпицрутенов запретить слезать с коней, чтобы «оторвать какой-нибудь лоскуток». В погоне «и пехоте отнюдь не остановляться» (Д I.119).