Домой

Домой

Очнулся засветло. Слава богу, ночь прошла, теперь весь опасный участок вершины просматривается с позиций АТС, бойцы его отделения кричат нам, что «броня», идущая для эвакуации, уже на подходе. Даю возможность напарнику несколько минут отдохнуть. Уставший товарищ засыпает раньше, чем его голова касается прорезиненной ткани специальной плащ-палатки. Самому мне до жути хреново! Болезнь набрала силу. Привалившись спиной к большому камню, в полузабытье ожидаю прихода техники. Проваливаюсь в сон. Он такой вязкий, что я не слышу ни звука работающих двигателей уже прибывших бронетранспортеров, ни командира, подающего команду на спуск. Боевые тройки покидают склон. Рожков отправляет к нам разведчика. Тот, поравнявшись с нашим флангом, снизу от подножья горы громко вопит: «Минеры! Минеры!» Я открываю глаза, вижу посыльного, стоящего под нашим склоном. Поднимая вверх руку, показываю, что слышу его. Группа готовится к посадке на технику, нужно торопиться. Игорь вскакивает, начинает лихорадочно собираться. Жду его. Как только он готов, начинаю спуск. Сил нет даже говорить. При каждом шаге чувствую свою печень. Странные ощущения: увеличившись от болезни, она расползлась внутри, опустилась ниже ребер и бьется об них. Приходится буквально нести ее двумя руками сбоку, поддерживая через мышцы. Любой неосторожный шаг отдается толчком, вызывая резкую боль. Хорошо, что до машин всего лишь пара сотен шагов. Спустились. Мартынюк, видя мои страдания, придерживает меня под руку. Подходим к транспортеру. Роняю ранец с плеч на землю. Забрасываю автомат наверх, но ремень из рук не выпускаю — свое оружие никому не отдам. Руками берусь за скобу на корпусе, ставлю ногу на металлическую дугу подножки, но не могу сам подняться на броню. Мартынюк уже загрузил наши вещи, вместе с кем-то из разведчиков втаскивает меня наверх. Проползаю в центр машины, ложусь на сложенный за башней брезентовый тент. Подогнув ноги к животу, пытаюсь пересилить боль. Всю дорогу назад, стоит только открыть глаза, наблюдаю кабину «Симурга». Он своим ходом в середине нашей колонны перегоняется в расположение батальона. За рулем механик-водитель отряда спецназа, специально для этого прибывший с «броней». В кузове пикапа «духи» перевозили пусковую установку египетского производства и сотню реактивных снарядов к ней. Дополнительный трофей — личное стрелковое оружие побитого охранения и пара японских ультракоротких радиостанций.

Въехали в режимную зону Кандагарского гарнизона. Меня с брони забирает старшина роты. Дежурный автомобиль «Газ-66», не заезжая в наш ружейный парк, везет меня напрямую в госпиталь. Прапорщик не теряет ни минуты — не дает мне времени переодеться, только берет у меня автомат и нагрудник. В приемной палатке инфекционного отделения я оставляю ему свою полевую форму и моюсь под душем, с трудом надеваю штаны синей казенной пижамы. Жму на прощание руку старшине. Меня кладут на носилки, фельдшер берет на анализ кровь из вены…

^{Эвакуация, разведгруппа грузится на «броню»}

^{Трофейные цинки со стрелковыми боеприпасами}

На вторые сутки прихожу в себя. Первое, что вижу, это крашенный белой масляной краской фанерный потолок большой палаты сборного модуля. Окна закрыты светлыми шторами. Я укрыт новым синим казенным одеялом. Сверху со штатива к руке тянется шланг капельницы. Тихо. Мерно шумит кондиционер, вставленный в оконную раму, прохладно. Боли не чувствую, но сил нет никаких. Глаза вновь слипаются, наваливается сон. Чувствую прикосновение к руке, открываю глаза. Лечащий врач сидит в моих ногах на краю кровати.

— Вот и хорошо, очнулся. Билирубин падает. Пульс нормальный. Желтенький, правда. Ну, это не беда! — Отпускает мое запястье, одобрительно похлопывает по кисти, продолжает: — Ты, парень, побывал на своем первом жизненном перекрестке.

На глаза накатываются слезы. Чтобы их сдержать, улыбаюсь.

— Я знаю, — шепчу ему в ответ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.