122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. Часть 3

122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. Часть 3

В тени «обелисков славы» советской артиллерии

Артиллерийские системы, связанные со 122-мм гаубицей обр. 1910/30 г.

КБ Мотовилихинского завода во главе В.Н. Сидоренко не считало полностью исчерпанным модернизационный потенциал 122-мм гаубицы обр. 1910 г. После завершения работ по принятой на вооружение РККА и запущенной в валовое производство системе обр. 1910/30 гг. развитие ее конструкции было продолжено. Этот проект получил наименование «КМ» («капитальная модернизация») и заключался в основном в дальнейшем увеличении начальной скорости снаряда. Достичь этого предполагалось за счет некоторого удлинения ствола при одновременном введении щелевидного дульного тормоза. Последний по своему устройству был очень похож на аналогичную деталь 152-мм пушки обр. 1910/30 гг. и ее «потомков» – 152-мм пушки обр. 1910/34 гг. и знаменитой 152-мм гаубицы-пушки обр. 1937 г. (МЛ-20).

В первой половине 1930-х гг. построили и испытали опытные образцы орудий по программе КМ в двух вариантах. Иногда их называют «122-мм гаубицами обр. 1931 г.», но даже до малосерийного выпуска дело так и не дошло. Бывали случаи, когда официальное армейское наименование «обр. 19ХХ г.» заранее присваивалось системам, планируемым к валовому производству, которое в силу тех или иных причин так и не последовало.

О том, почему такая судьба постигла в принципе вполне реализуемую дальнейшую модернизацию 122-мм гаубицы обр. 1910 г., можно только выдвигать предположения. Наиболее вероятной выглядит версия об одновременном влиянии в 1934-1936 гг. двух факторов: попытке развернуть на Мотовилихинском заводе изготовление разработанной немецкими специалистами по теме «Лубок» 122-мм гаубицы обр. 1934 г. и полной переработке конструкторской документации на 122-мм гаубицу обр. 1910/30 гг. Обе эти задачи требовали полной концентрации всех сил конструкторского бюро предприятия. В итоге вторую из них удалось успешно решить, первая же закончилась провалом. 1937-й год поставил точку в этом вопросе: В.Н. Сидоренко перебрался на свердловский «Уралмаш», а группа сотрудников КБ Мотовилихинского завода во главе с Ф.Ф. Петровым начала амбициозный проект по созданию совершенно новой 122-мм дивизионной гаубицы.

Стоит отметить, что даже в новых орудиях этих двух выдающихся артиллерийских конструкторов не прерывалась преемственность со 122-мм гаубицей обр. 1910/30 гг. Под руководством В.Н. Сидоренко молодые инженеры КБ «Уралмаша» по заданию АУ разработали новые 122-мм гаубицы У-1 и У-2, Первая из них имела поршневой затвор, а вторая – клиновый. Обе системы оснащались щелевидным дульным тормозом, прямо заимствованным у системы КМ, который как бы стал своеобразной визитной карточкой не одного творения бывшего капитана армии Российской Империи. Что же касается детища Ф.Ф. Петрова – ставшей впоследствии знаменитой 122-мм гаубицы обр. 1938 г. (М-30), то она от своей предшественницы напрямую унаследовала затвор, а также устройство ряда иных элементов конструкции, например – откидного летнего сошника.

Модернизированные по программе «КМ» 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. первого и второго вариантов.

Вместе с разработанной на горьковском заводе №92 под руководством не менее известного конструктора В.Г. Грабина 122-мм системой Ф-25, гаубицы М-30 и У-2 приняли участие в негласном 1 конкурсе на создание современной высокомобильной дивизионной гаубицы с раздвижными станинами и подрессоренным колесным ходом. Все эти орудия в той или иной степени использовали и наработки по теме «Лубок», но Ф-25 среди них выделялась тем, что в ней доля деталей от стандартной 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. или от опытных орудий КМ была наименьшей (про субъективные и объективные стороны победы М-30 уже упоминалось в «ТиВ» №8-10/2013 г.). В качестве резюме можно сказать, что принятая на вооружение РККА и в валовое производство 122-мм дивизионная гаубица обр. 1938 г. удачно воплотила в себе сильные стороны как «Лубка», так и 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. Образно говоря, последняя, будучи в тени славы М-30, стала неотъемлемой частью фундамента этой самой славы.

Следует упомянуть еще две системы, в конструкции которых использовались узлы и агрегаты от 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг.

Первой из них является относительно малосерийная (200 орудий) 76-мм пушка обр. 1933 г. На лафет от первого орудия был наложен совершенно новый «трехдюймовый» ствол длиной в 50 калибров. Целью при этом являлось дальнейшее повышение дальности стрельбы по сравнению с уже запущенной в валовое производство модернизированной «трехдюймовкой» обр. 1902/30 гг. Система получилась достаточно тяжелой и маломобильной вследствие неизменного лафета, заимствованного от 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. На повестке дня уже стояла тема «универсализма», и дальнейшей перспективы у 76-мм пушки обр. 1933 г. по объективным и субъективным обстоятельствам просто не существовало.

Второй была 122-мм гаубица обр. 1909/37 гг. После Гражданской войны «крупповский» конкурент «шнейдеровской» гаубицы-«победительницы» более не производился, но выпущенные орудия исправно служили в РККА. Ко второй половине 1930-х гг. запасы старых боеприпасов для них стали убывать, а из 122-мм гаубиц обр. 1909 г. новыми гранатами дальнобойной формы стрелять запрещалось. Доля последних в арсеналах страны существенно выросла. Кроме того, немаловажным фактором являлась невозможность использования для немодернизированной системы старых гранат с выпускаемыми промышленностью новыми метательными зарядами для 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. семейства Ж-462.

Заскладированные старые метательные заряды со временем лишались своих свойств из-за потери порохом летучих веществ; далеко не всегда они хранились в отапливаемых помещениях с контролем температурного и влажностного режима, а также с регулярными проверками герметичности их упаковочной тары. По истечении определенного периода хранения достижение табличных значений начальной скорости при стрельбе давно изготовленными метательными зарядами становится проблематичным, а в итоге и вовсе невозможным. Поскольку по состоянию на 1 октября 1936 г. в РККА имелось 920 122-мм гаубиц обр. 1909 г. (для сравнения на ту же дату гаубиц обр. 1910/30 гг. насчитывалось 2383 шт.), то угроза «боеприпасного голода» для них могла стать реальной.

Для устранения потенциальной проблемы внутреннюю и внешнюю баллистику у «крупповской» системы сделали идентичной «шнейдеровской» все тем же путем расточки каморы. Наряду с общим заводским ремонтом и внесением ряда мелких изменений в устройство орудия, модернизированные 122-мм гаубицы обр. 1909/37 гг. получили нормализованный прицел от 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. Разница была только в установочном кронштейне, на шкалах дистанционного барабана выбивалось название второй системы, таблицы стрельбы были общими с последней. Таким образом, 122-мм гаубица обр. 1909/37 гг. имела идентичное баллистическое решение и прицельные приспособления со 122-мм гаубицей обр. 1910/30 гг.

76-мм пушка обр. 1933 г.

Огонь ведет 122-мм гаубица обр. 1909 г.

122-мм гаубица обр. 1909/37 гг.

Боевые машины, вооруженные 122-мм гаубицей обр. 1910/30 гг.

122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. сыграла важную роль на этапе становления отечественной самоходной артиллерии. В начале 1930-х гг. советские военные специалисты пришли ко вполне обоснованному решению, что для дивизионной артиллерии необходимыми составляющими являются 76-мм пушки, 122-мм гаубицы и 152-мм мортиры. Все эти системы (как существующие, так и перепективные) обладали приблизительно одинаковой массой на походе и могли решить весь мыслимый спектр задач, стоящих перед штатной артиллерией дивизии. Но буксируемые орудия не обладали требуемой для механизированных частей и соединений подвижностью, поэтому возникла более чем здравая мысль – установить их качающиеся части на самоходную базу. К1935 г. выпуск легкого танка Т-26 был уже хорошо отлажен, особых проблем с надежностью и выделением необходимого числа ходовых частей для будущих самоходно-артиллерийских установок (САУ) не ожидалось.

Совместными усилиями конструкторов завода опытного машиностроения им. Кирова (завод №185) во главе с С.А. Гинзбургом (общий ход работ), П.Н. Сячинтовым (вооружение) и Г.Н. Москвиным (ходовая часть) на базе легкого танка Т-26 была создана самоходная установка СУ-5 в трех вариантах («триплекс дивизионной артиллерии»): СУ-5-1 вооружалась 76-мм пушкой обр. 1902/30 гг., СУ-5-2 – 122-мм гаубицей обр. 1910/30 гг., СУ-5-3 – 152-мм мортирой обр. 1931 г. (НМ).

Весной 1934 г. начались проектные работы, а 1 октября 1935 г. опытные образцы всех трех вариантов самоходок вышли на заводские испытания. Детально их история описана в монографии М.Н. Свирина «Самоходки Сталина.

Самоходная установка СУ-5-2.

Самоходная установка СУ-5-2.

История советской САУ 1919-1945», а вклад Г.Н. Москвина в развитие конструкции освещен в статье И. Баха в «ТиВ» за октябрь 2013 г. В этих публикациях достаточно подробно описаны изменения, внесенные в ходовую часть Т-26 (перекомпоновка с переносом двигателя в среднюю часть машины), но специфика их вооружения осталась в какой-то степени за кадром. Здесь мы остановимся на артиллерийской части СУ-5-2, имеющей прямое отношение к предмету статьи.

Начать следует с того, что для монтажа в САУ была использована только качающаяся часть от буксируемой 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. Ее установку в машину пришлось разрабатывать с нуля, поскольку конструкция лафета в целом и поворотного механизма в частности не позволяла заимствовать готовые узлы и детали для решения поставленной задачи. Напомним, что горизонтальная наводка орудия выполнялась путем скольжения станка вдоль боевой оси посредством его подвижного винтового соединения с маткой на последней. При этом слегка менялось положение боевой оси в горизонтальной плоскости и, соответственно, поворачивались колеса. Для САУ такая схема не годилась в принципе.

Для сравнения: у «крупповского конкурента» обр. 1909/37 гг. и «наследницы» М-30 лафет включал верхний станок, который мог поворачиваться в определенном секторе относительно нижнего станка. Комбинация верхнего станка с качающейся частью образовывала вращающуюся часть орудия, которую можно было «как есть» смонтировать на самоходной базе. При создании СУ-122, вооруженной М-30, именно так и поступили. В нашем случае одинаковая по принципу действия тумбовая установка для качающейся части 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. была спроектирована и изготовлена впервые. Поскольку она позволяла вести мортирную стрельбу (максимальный угол возвышения составлял 60°), то потребовалось пересмотреть устройство подъемного механизма и изменить зубчатый сектор на люльке, так как стандартный был рассчитан только для углов возвышения менее 42°. В связи с расширенным диапазоном углов вертикальной наводки, по идее, должны были также перенарезать шкалы на дистанционном барабане нормализованного прицела и дополнить соответствующими данными таблицы стрельбы, но какой-либо информации по этому вопросу у авторов пока не имеется.

Испытания СУ-5-2 прошли в целом успешно, но, с точки зрения современного исследователя, рекомендованное использование новой машины, запущенной в серию, было, как минимум, разочаровывающим. Процитируем архивные документы, приведенные в монографии М.Н. Свирина:

«.. .самоходные установки желательно принять на вооружение мехсоединений как артиллерию непосредственной поддержки.

Как правило, самоходные установки использовать с открытых позиций как артиллерию сопровождения…»

Военные в те годы явно поддерживали концепцию штурмового орудия, что само по себе было очень и очень неплохо. Но вот СУ-5-2 для этой роли совершенно не подходила сразу по нескольким объективным причинам.

Во-первых, очень малый возимый боекомплект из шести выстрелов (позже довели до восьми).

Во-вторых, в 1935 г. еще не разработали полный заряд, умещающийся в гильзе, поэтому использовалась штатная на тот момент комплектация заряда из основного пакета и четырех дополнительных пучков. Естественно, что в ближнем бою с огнем прямой наводкой, когда каждая секунда дорога, явно было не до извлечения нормальной и усиленной крышек из гильзы, вкладывания в нее пучка с порохом для составления полного заряда и обратной укупорки его ранее вынутой крышкой. Да и хранение пучков с порохом внутри боевой машины с открытым боевым отделением, где каждая искра способна их воспламенить, представляла собой серьезную опасность.

В-третьих, указанная в монографии М.Н. Свирина начальная скорость в 335 м/с 2 обуславливала низкую настильность траектории снаряда и, как следствие, малую дистанцию прямого выстрела. Это затрудняло попадание в малоразмерные или движущиеся цели, причем штатный панорамный прицел со своим перекрестием не мог помочь наводчику. У обыкновенного Т-26 с высокой начальной скоростью снаряда 45-мм пушки и телескопическим прицелом со шкалами расстояний в этом плане никаких проблем не было. К этому стоит добавить куда большую по сравнению с телескопическим танковым прицелом вероятность несоосности линии визирования у панорамного прицела на прямой наводке с каналом ствола орудия – 2 тысячных допустимой погрешности для выверенного прицела, не считая возможных люфтов и мертвых ходов целого ряда его механизмов. Также для точной стрельбы требовалось правильно работать с угломером, отражателем и боковым уровнем. Танкисту в Т-26 наводить орудие было куда проще ввиду отсутствия всех этих деталей.

В-четвертых, от СУ-5-2 для надежного поражения цели требовалось тесное сближение с ней, тогда как броня не обеспечивала защиту даже от огня крупнокалиберных пулеметов. Открытое боевое отделение подставляло экипаж под пули стрелкового оружия и мелкие осколки с кормовых направлений, а также под ударные волны от близких разрывов. Танкисты в Т-26 имели полную защиту от всех этих поражающих факторов. Неслучайно, в вермахте с целью решения аналогичных задач с самого начала использовались полностью и весьма хорошо забронированные для 1940 г. StuG III Ausf.B с толщиной лобовых плит 50 мм (против 15 мм у СУ-5-2). По словам М.Н. Свирина, «…в 1930-е танкисты, получившие самоходное орудие СУ-5, считались людьми второго сорта и всеми правдами и неправдами пытались пересесть вновь на танк…»

Однако в роли самоходной гаубицы, ведущей огонь преимущественно с закрытых позиций, СУ-5-2 являлась в то время достаточно совершенной. По сравнению с буксируемой версией 122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. на самоходной базе обладала не только большим диапазоном углов вертикальной наводки, но и расширенным сектором обстрела в горизонтальной плоскости (15° вправо и влево против 2°35’ вправо и 2°06’ влево на штатном буксируемом лафете). В плане подвижности они были просто несравнимы. Малый возимый боезапас тут не играл особо существенной роли. При внезапных артиллерийских налетах с максимально быстрым выходом на огневую позицию и уходом с нее выстрелы могли в теории доставляться на специальных подвозчиках (как у немецких самоходных гаубиц Wespe и Hummel) или прицепках (которые сильно напоминали подрессоренный артиллерийский передок). На заранее подготовленных огневых позициях боеприпасы вообще хранятся в специально оборудованных погребках в отдалении от орудий или САУ.

Самоходная установка СУ-5-2 на испытаниях.

Открытая установка гаубицы давала возможность работать с ней без особых проблем, что было затруднительно в машинах с установкой орудий в закрытых боевых рубках. В общем, в руках знающих свое дело людей СУ-5-2 позволила бы, выражаясь современным языком, перейти на новый уровень развития отечественной «классической» артиллерии, ведущей навесную стрельбу большей частью с закрытых огневых позиций. Но именно в наличии такого персонала и заключалась главная проблема РККА в межвоенные годы и в период Великой Отечественной войны. Можно, конечно, помечтать, что было бы, если вместо разбрасывания 30 построенных САУ по разным механизированным корпусам и бригадам по всей стране их свели бы в учебный полк для отработки тактики использования самоходной артиллерии и подготовки для нее высококвалифицированных кадров. Но история не знает сослагательного наклонения.

Но одной СУ-5-2 история вооруженных 122- мм гаубицей обр. 1910/30 гг. боевых машин не исчерпывается. Более того, второй представитель этой категории является румынской (!) разработкой. Исходя из опыта боев на Восточном фронте, румынские военные в декабре 1942 г. пришли к выводу, что армии остро необходим легкий истребитель танков, который можно было бы изготавливать на своих собственных производственных мощностях. При участии К. Гьюлая, Н. Ангела, Г. Самбоцина и Р. Вереса фирмой «Рогифер» (Rogifer) был разработан проект конверсии трофейного советского легкого танка Т-60 в САУ, вооруженную 122-мм гаубицей «L/12 Putilov-Obuhov М1904/1930» 3. По всей видимости, под этим странным обозначением скрывается именно 122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. Артиллерийская система устанавливалась в рубке «черепахообразной» формы, смонтированной на базовом шасси. Для борьбы с танками предполагалось создать и использовать кумулятивный снаряд. В честь «кондукэтора» И. Антонеску, имевшего также воинское звание маршала, машину решили назвать «Маршал» (Mare§al).

30 июля 1943 г. начались испытания первого построенного прототипа М-00 такой САУ.

Высказывались опасения, что при выстреле машина может опрокинуться, но они оказались напрасными. Было выявлено много слабых мест конструкции (маломощный двигатель, спадание гусениц, ненадежность болтовых креплений орудийной установки), но в целом результаты сочли многообещающими – так, по крайней мере, утверждается в литературе. В середине октября 1943 г. построили еще три прототипа – М-01, М-02 и М-03 с учетом выявленных на испытаниях недостатков М-00. 23 октября 1943 г. они вместе с новой 75-мм противотанковой пушкой М1943 «Re§i|a» были показаны «кондукэтору». Один из создателей «Маршала» П. Драгьеску предложил заменить в машине гаубицу на эту 75-мм пушку, с чем Антонеску согласился. В дальнейшем работы по САУ продолжались уже с ней. Из-за слабости промышленной базы серийное производство «Маршала» к моменту перехода Румынии на сторону антигитлеровской коалиции развернуть не удалось.

В качестве своеобразного итога можно заметить, что использование старой гаубичной артиллерийской системы на самоходной базе для борьбы с танками выглядит сомнительным в свете боевого опыта финских ВТ-42, вооруженных 114-мм гаубицей Виккерса эпохи Первой мировой войны. На этом поприще успехи советских СУ-122 тоже оказались скромными. Поэтому решение румынских специалистов сосредоточиться на установке в «Маршал» 75-мм пушки с высокой начальной скоростью снаряда является абсолютно верным (хотя даже доработанное шасси Т-60 для такой системы явно «слабовато»). Гораздо лучше выглядели перспективы «Маршала» со 122-мм гаубицей в качестве легкого штурмового орудия, но с учетом обстановки на фронте и крайней скудности имеющихся ресурсов такая специализированная САУ для Румынии однозначно была бы расточительством.

Общий вид 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. на деревянных колесах.

Общий вид 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. на металлических колесах.

Производство 122-мм гаубиц обр. 1910/30 гг.

Производство

122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. изготавливалась на Мотовилихинском заводе с 1930 по 1941 г. Точная статистика в существующих публикациях имеется только с 1937 г. Еще 762 122-мм гаубицы обр. 1910 г. в ходе заводского ремонта были модернизированы до уровня 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. Общее количество вновь построенных и модернизированных орудий можно оценить по их наличию в РККА на 22 июня 1941 г. Имеющиеся источники информации дают несколько различающиеся цифры – 5578, 5680 или около 5900 122-мм гаубиц обр. 1910/30 гг. Этот вопрос еще ждет своего исследования.

Еще одним интересным аспектом, связанным с валовым производством 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг., является полная переработка ее чертежной и конструкторской документации приблизительно в 1935 г. Новые чертежи, называемые «литер Б» в полном руководстве службы издания 1939 г., позволили существенно повысить унификацию и взаимозаменяемость деталей и узлов системы. Отмечалось, что до проведения этого мероприятия имелись проблемы, когда снятые с одного орудия детали не подходили к другому – слишком большими были допуски и разбросы в их изготовлении, а также степень дополнительной пригонки. Поэтому слова о «полукустарном», а то и «допотопном» уровне советского военно-промышленного комплекса начала 1930-х гг. находят в этих фактах прямое подтверждение.

При такой невысокой технологической дисциплине неудивительным является провал в развертывании на Мотовилихинском заводе валового производства 122-мм гаубицы обр. 1934 г. («Лубок») и 152-мм гаубицы обр. 1931 г. (НГ). Эти системы были разработаны немецкими конструкторами с учетом совершенно других условий их выпуска. Но, как говорится, «нет худа без добра»: выводы из случившегося были сделаны совершенно правильные. Переработка документации на существенно более простую 122-мм гаубицу обр. 1910/30 гг. позволила поднять технологический уровень и дисциплину производства, обеспечить удобство эксплуатации и ремонта орудий в частях, а также подготовить условия для перехода к изготовлению конструктивно более сложной продукции.

Лицензии на производство 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. в другие страны не продавались, также не замечено их «пиратского» выпуска. Зато имела место «пиратская» модернизация финских 122-мм гаубиц обр. 1910 г. по типу советского образца. Ознакомившись с захваченными в Зимней войне 122-мм гаубицами обр. 1910/30 гг., финские военные и инженеры решили сделать то же самое с имеющимися в их распоряжении 122 Н/10 – так обозначили оставшиеся после распада Российской империи и Гражданской войны оригинальные 48-линейные полевые гаубицы Шнейдера обр. 1910 г. В результате появились гаубицы 122 Н/10-40, активно использовавшиеся армией Финляндии в последующих операциях Второй мировой войны. ¦

Авторы выражают признательность за помощь в подборе материала и подготовке статьи М.Н. Свирину, а также сотрудникам Нижегородской областной научной библиотеки имени В.И. Ленина.

Использованы фото из архивов М. Грифа, А. Кириндаса, М. Павлова и А. Хлопотова.

Подготовил к печати С. Федосеев.

Агитационный снаряд, осветительные снаряды в беспарашютном и парашютном исполнении, осколочно-химический снаряд.

Селитро-угольная добавка.

Возвращаясь к теме боеприпасов

В свете вновь найденных архивных данных необходимо сделать ряд дополнений и уточнений к приведенной в «ТиВ» №6 за 2014 г. информации о боеприпасах для 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. В первую очередь это касается неправильной интерпретации рисунка осколочно-фугасной гранаты чертежа 118 из руководства службы системы издания 1939 г. Заимствованное оттуда и приведенное на стр. 41 указанного номера изображение не является воспроизведением внешней формы какого-то конкретного боеприпаса, а служит неким обобщенным образом снаряда с указанием его мест маркировки по инструкции АУ 1931 г.

Реальная осколочно-фугасная граната чертежа 118 (в документах также 00118, с 1938 г. ОФ-462Л) по внешним контурам являлась идентичной более позднему боеприпасу ОФ-462 того же типа. Различия в геометрической форме их корпусов заключались в разных толщинах стенок и объемах камор, следствием чего были неодинаковые массы полностью снаряженных гранат с одинаковыми взрывателями и их разрывных зарядов. До 1935 г. существовал только более легкий вариант ОФ-462Л, а введение утолщенных стенок было связано с планируемым переходом дивизионной гаубичной артиллерии на более мощные системы. К их числу относятся малосерийная 122-мм гаубица обр. 1934 г. («Лубок») и ставшая впоследствии знаменитой 122-мм гаубица обр. 1938 г. (М-30). Обе они обладали более высокой по сравнению со 122-мм гаубицей обр. 1910/30 гг. начальной скоростью (525 и 515 м/с соответственно против 364 м/с); усиленное действие перегрузок и давления на снаряд потребовали некоторого упрочнения его конструкции для обеспечения безопасности ведения огня.

В период с 1930-1935 гг. в Артиллерийском НИИ (АНИИ), помимо гранат дальнобойной формы, разработали опытные образцы осколочных снарядов сталистого чугуна, осколочно-химических, химических (к ним причислялись и дымовые), агитационных и осветительных боеприпасов. Для последних существовало как парашютное, так и беспарашютное исполнение. Но к 1938 г., когда издавались полные руководства службы для 122-мм гаубиц обр. 1910/30 гг. и обр. 1909/37 гг., в войсковую эксплуатацию из них поступили только гранаты сталистого чугуна (считавшиеся еще осколочно-фугасными; в таблицах стрельбы издания 1942 г. прямо говорится о том, что ранее выпущенные выстрелы с осколочной гранатой 0-462А могут иметь обозначение 53-ВОФ-462А: налицо переименование боеприпаса вопреки распоряжению АУ), а также дымовые снаряды. Вероятно, вследствие конструктивного сходства химических снарядов с дымовыми, на тот период уже имелись и готовые к применению новые боеприпасы дальнобойной формы с отравляющими веществами.

Однако из-за соображений секретности, долгое время окутывавшей советское химическое оружие, точная информация о них пока не является широко доступной.

Что же касается агитационных и осветительных снарядов, то, несмотря на заявленное в 1935 г. их поступление в валовое производство, по состоянию на 1938 г. их еще официально не включили в перечень боеприпасов, разрешенных к стрельбе из 122-мм гаубиц.

Среди интересных работ, которые вел АНИИ АУ РККА в первой половине 1930-х гг., стоит упомянуть исследование возможности применения в метательных зарядах для 122-мм гаубиц и 76-мм пушек дымного пороха. Он предусматривался в качестве эрзац-заменителя штатного бездымного пороха на случай прекращения производства последнего вследствие захвата противником боеприпасных заводов, их бомбардировок, нехватки сырья и т.п. По этой теме были разработаны так называемые «селитро-угольные добавки» (СУД) в форме шайб для вкладывания в гильзу с метательным зарядом вместе с частью штатных пакетов и пучков бездымного пороха. Для надежного выстрела в «сандвиче» из чередующихся пакетов, СУД и пучков предусматривался воспламенитель из ружейного дымного пороха, отсутствующий в штатном метательном заряде для 122-мм гаубиц. При замене 60% бездымного пороха на СУД начальная скорость на полном заряде падала с табличного значения 364 м/с до вполне приемлемых 355 м/с при практически неизменном уровне давления в каморе (1625 кгс/см2 штатно против 1605 кгс/см2 с использованием СУД). В качестве авторской ремарки можно заметить, что актуальность темы была полностью подтверждена ходом Великой Отечественной войны, когда ряд предприятий химической промышленности, ответственных за выпуск порохов, был захвачен врагом или прекратил работу вследствие эвакуаций, бомбардировок или нехватки сырья. Но до использования эрзацев, подобных рассмотренному выше СУД, дело не дошло – поставки от союзников как пороха, так и оборудования с материалами для его изготовления, позволили решить проблему.

Выстрелы с дальнобойными гранатами, а также дымовыми, осветительными и агитационными снарядами для 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. могли применяться для стрельбы и из более новой М-30. Все необходимые для этого данные приводились в таблицах стрельбы №146/140, но, тем не менее, такое их использование не рекомендовалось и дозволялось только в экстренных ситуациях. Причина была простой: вследствие более короткой гильзы у старой системы камора вблизи запоясковой части снаряда у М-30 подвергалась разгару. В дальнейшем при стрельбе уже штатными выстрелами гильзу вдавливало в образовавшиеся углубления и она туго экстрагировалась. Для иных 122-мм систем, кроме гаубиц обр. 1909/37 гг. и М-30, стрельба выстрелами для 122-мм гаубиц обр. 1910/30 гг. запрещалась. Однако стальная осколочно-фугасная гаубичная граната ОФ-462 могла использоваться орудиями, имеющими баллистику 122-мм пушки обр. 1931 г. (А-19); но гильза и состав метательного заряда в этом случае были совершенно другими. Ввиду меньшей прочности боеприпаса этого типа для всех модификаций полевых пушек А-19, а также танковых и самоходных пушек Д-25, строго запрещалось ведение им огня на полном заряде.