Итоги дня

Итоги дня

Если отсутствие громких успехов в первый же день операции командующему 1-го Белорусского фронта могли простить, то низкий темп наступления и на следующий день уже начинал беспокоить. Тот разговор со Сталиным, в котором Жуков был информирован о повороте на Берлин своих соседей, состоялся, скорее всего, именно 17 апреля. Если сопоставить хронологию событий, то получается следующая картина. Примерно в середине дня 17 апреля Жуков направляет Верховному донесение о показаниях немецкого пленного. Сталин ему отвечает:

«Получил Вашу шифровку с изложением показания немецкого пленного насчет того, чтобы не уступать русским и биться до последнего человека, если даже американские войска подойдут к ним в тыл.

Не обращайте внимания на показания пленного немца. Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками.

Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать и мы это должны сделать. Рубите немцев без пощады и скоро будете в Берлине»{217}.

Пленный, судя по всему, воспроизвел крылатую фразу Бюссе: «Мы будем считать свою задачу выполненной, если нам в спину ударят американские танки». Поскольку немцы 17 апреля продемонстрировали недюжинную стойкость в обороне, эти слова не звучали как пустая похвальба. На этом фоне неприятный разговор со Сталиным, который Жуков датирует вечером предыдущего дня, выглядит более логичным. Кроме того, теперь это хорошо стыкуется с «добро», данным И. С. Коневу на поворот на Берлин.

Последствия неприятного разговора командующего фронтом с Верховным не заставили себя ждать. Если в предыдущий день вечером в войска была направлена нейтральная директива о продолжении наступления с прежними задачами, то в 20.30 17 апреля из штаба фронта пришла выволочка:

«1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 69-я армия под командованием генерал-полковника Колпакчи, 1 ТА под командованием генерал-полковника Катукова и 2 ТА под командованием генерал-полковника Богданова.

Эти армии, имея колоссальнейшие силы и средства, второй [день] действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником.

Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10–12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий.

2. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся, израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина»{218}.

На момент написания ругательного приказа успех прорыва 1-го мехкорпуса 2-й гв. танковой армии еще не был известен. Поэтому наступление двух танковых армий выглядело как медленное прогрызание второй линии обороны противника. 69-я армия действительно не поражала своими успехами, продвижение ее было наименьшим из всех армий фронта (если не считать правого крыла, наступавшего с форсированием Одера). Далее в приказе давались указания общего характера: «крупные населенные пункты и узлы дорог обходить», «не разбрасываться по фронту и действовать кулаком».

Объективным результатом второго дня наступления стал прорыв немецких линий обороны «позиция Харденберг» и «позиция Штейн» в полосе 5-й ударной армии. За счет безусловно успешного прорыва 1-го механизированного корпуса армия Н. Э. Берзарина 17 апреля добилась наибольшего продвижения из всех армий 1-го Белорусского фронта. Наметилось направление, на котором вскоре был осуществлен прорыв обороны 9-й армии на подступах к Берлину.

Прорыв механизированного корпуса С. М. Кривошеина вдоль «Рейхсштрассе № 167» был замечен противником. В дневном донесении штаба группы армий «Висла» в ОКХ отмечалось: «В среднем районе главного удара в полосе LVI танкового корпуса противник сумел, используя крупные силы танков, прорвать наши линии охранения и добиться глубоких вклинений. Переброшенная сюда 18-я танко-гренадерская дивизия перешла к контрнаступлению по обе стороны от Нижнего Гёрлсдорфа»{219}. Переданную группе армий «Висла» из резерва ОКХ 18-ю танко-гренадерскую дивизию было решено использовать для восстановления рассыпающейся обороны 9-й воздушно-десантной дивизии. 30-й и 51-й полки 18-й танко-гренадерской дивизии были сосредоточены в лесах по обе стороны от Вулькова. Однако 17 апреля дивизия не успела принять участие в боевых действиях, прочность обороны ее частей советским войскам предстояло проверить на следующий день.

В качестве средства сдерживания прорыва наступающих советских войск, немецкое командование продолжало стягивать в 9-ю армию дивизии с неатакованных или, по крайней мере, подвергшихся слабому воздействию участков. Намеченные контрмеры были отражены в дневном донесении группы армий: «В ожидании завтрашних ударов противника, которые тот нанесет с применением всех сил на упомянутых направлениях главного удара с целью раздробить наш фронт и прорваться к имперской столице, группа армий приняла решение, не считаясь ни с чем, обнажить фронт 3-й танковой армии и перебросить добровольческую дивизию СС «Нордланд» в район западнее Зеелова и добровольческую дивизию СС «Недерланд» для предотвращения прорыва южнее Франкфурта»{220}. Две восстановленные после боев в Восточной Померании эсэсовские дивизии должны были стать сменой постепенно теряющих боеспособности дивизий первой линии. Вместе с двумя дивизиями перебрасывался 503-й батальон тяжелых танков СС. К полуночи 17 апреля первые подразделения «Нордланда» и «Недерланда» пришли в движение.

Итоги наступления 17 апреля

Общие потери техники 1-го Белорусского фронта 17 апреля составили 79 танков и САУ сгоревшими, 85 танков и САУ подбитыми и еще 15 выведенными из строя по другим причинам{221}. Таким образом, потери техники на второй день наступления несколько возросли. Что интересно, противник в этот день претендовал только на 106 уничтоженных советских танков.