Тучи над атомной физикой

Тучи над атомной физикой

Жаркое лето 1948 года принесло с собой заметное похолодание в отношениях между Востоком и Западом. Ситуация ещё более обострилась, когда маршал Иосип Броз Тито, повздорив со своим тёзкой — Иосифом Сталиным, не пошёл у него на поводу. Инцидент завершился тем, что Югославии вышла из сколоченного Советским Союзом «нерушимого» блока стран народной демократии.

А в Москве за ситуацией в братских партиях просоветского толка был в ту пору поставлен следить секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Александрович Жданов. И всю вину за ссору с Югославией Сталин свалил на него. Все попытки «виновника разлада» сослаться на нездоровье, которое, дескать, и не позволило ему надлежащим образом следить за ходом международных событий, ни к чему не привели.

6 июля политбюро «согласно заключению врачей» отправило Жданова в двухмесячный отпуск. Все вопросы, которые курировал не ко времени «захворавший» секретарь, перешли к Маленкову.

В августе Жданов неожиданно умер. От инфаркта.

Сегодня, сопоставляя факты и размышляя над причинно-следственной связью событий тех лет, приходишь к выводу, что очень и очень многое происходило тогда совсем не случайно.

Сталин давно уже с явным неодобрением наблюдал за странным (если не сказать, вызывающим) поведением ленинградских руководителей. У Андрея Жданова, поставленного после убийства Кирова во главе города на Неве, уже во время войны обнаружилась вдруг тяга к самостоятельности. За это в 1944-ом он был отозван в Москву и брошен на «секретарскую» работу. Однако и его преемники позволяли себе совершать те или иные поступки без согласования с центром. Не посоветовавшись с Кремлём! И даже не поставив вождя в известность!

Фактов, свидетельствовавших о попытках Ленинграда выйти из-под контроля Москвы, накапливалось всё больше.

Прекрасно осознавая, к чему может привести подобное непослушание, Сталин решил предпринять ответные шаги.

Виктор Суворов в одной из своих книг (не раз уже цитировавшейся нами) писал об этой стороне деятельности вождя откровенно и жёстко:

«Сталин знал: регулярная смена высшей номенклатуры — главный закон социализма. Причём всех снятых надо немедленно истреблять. Иначе они просто не позволят себя снимать…

Сталин понимал лучше всех: социализм не может существовать без регулярного через 5-7лет массового истребления основной массы вождей от райкомов до Политбюро, от полков и дивизий до Генерального штаба, от начальников районных отделов НКВД до главаря Лубянки. Как только прекратились массовые расстрелы руководителей, система сгнила».

Что бы ни писали нынешние интерпретаторы ушедших событий, упрямые факты говорят о том, что, расправившись со Ждановым, Сталин решил нанести сокрушительный удар по его энергичным соратникам. Под подозрение попали член политбюро Николай Вознесенский, возглавлявший Госплан, секретарь ЦК Алексей

Кузнецов, курировавший силовые ведомства, и многие другие ленинградцы.

Повода для начала наступления долго искать не пришлось. В 1948 году за книгу «Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны» Николай Вознесенский был удостоен Сталинской премии. И вскоре в кругах специалистов народного хозяйства была затеяна дискуссия об экономических проблемах социализма.

Тон в научных спорах задавал Вознесенский, неизменно провозглашавший, что наша страна должна начать переход к более свободным экономическим отношениям. Что нужно изменить порядки военного времени, когда главным побудителем любых действий был приказ, неисполнение которого приводило к тюремному заключению, а то и вовсе — к расстрелу.

Кстати, именно таким приказным порядком и создавалась советская атомная отрасль, у колыбели которой стоял Николай Вознесенский.

Сталин был категорически против введения каких бы то ни было свобод в экономике. И в его отношении к Вознесенскому возникла очередная трещина.

А тут ещё принялись подливать масло в огонь американцы. Об этом — в воспоминаниях Михаила Первухина:

«В 1948 году в распространённом американском журнале «Лук» были опубликованы две статьи под общим названием «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?». В этих статьях говорилось, что русские смогут создать атомную бомбу не ранее чем через несколько лет, то есть в 1954 году и ценой невероятных усилий, потому что в Советском Союзе нет промышленности, которая могла бы изготовлять сложное, весьма точное оборудование и приборы, требующиеся для создания атомной бомбы».

Американцы во многом были правы. В СССР тогда, в самом деле, не было очень и очень многого. Для того чтобы восполнить этот недостаток, Вознесенский и призывал к свободе в экономике.

Сталин решить дать немного свободы. Но не экономистам, а мощнейшей армии воинствующих дилетантов.

Сначала ортодоксальные партийцы под руководством небезызвестного Трофима Денисовича Лысенко учинили разгром биологов-генетиков и прочих «вейсманистов-морганистов». Достигла апогея и шумная кампания борьбы с космополитизмом и «безродными космополитами».

Вот тут-то и возникла мысль о погроме физиков — тех, что «исповедовали» теорию относительности и квантовую механику.

Послушаем Анатолия Александрова:

«В то время, когда затеялась вся эта лысенковская история, к которой мы, конечно, все отнеслись с отвращением, потому что ясно было, что это антинаучный поворот, в это время некоторые деятели из физиков, а главным образом из философов, начали разводить такие идеи, что, мол, квантовая механика — это чепуха, теория относительности — это чепуха, что физики вообще не тем занимаются…

Перед этим меня командировали в то место, где велась разработка оружия. После этого меня очень подробно расспрашивали Первухин, Ванников, Малышев, какого я мнения о том, правильно или неправильно там идут работы и так далее. Я сказал, что всё там правильно…

Был разговор и в ЦК. Я им прямо сказал, что, если вы хотите, чтобы было создано оружие, не надо сейчас никаких ревизий в основных направлениях заводить, потому что именно отсюда и расчёты мощности оружия, и вообще вся идеология этого оружия. Эквивалентность энергии и массы и так далее. Других подходов сейчас, говорю, нет. Из классической физики, до квантовой механики и до теории относительности, никаких нельзя было сделать идей относительно возможности формирования ядерного оружия. И после этого ко мне не приставали».

Да, Александрова оставили в покое. Но стали «приставать» к другим. В том числе и к Якову Зельдовичу, который рассказывал:

««Далеко на Востоке» — в кабинете Курчатова — раздаётся звонок, из Москвы запрашивают мнение Игоря Васильевича о разгромной статье (направленной в «Правду») некоегоМ. против теории относительности.

Слышу ответ Курчатова,

— Ну, если эта статья правильная, то мы можем закрыть наше дело.

Может быть, и грубее: «закрыть нашу лавочку». Этого ответа оказалось достаточно, чтобы статья в «Правде» не появилась.

Для характеристики тогдашней общей ситуации (но уже безотносительно к Курчатову) остаётся добавить, что через пару месяцев статья всё-таки вышла… в газете «Морской флот» и без больших последствий».

Попытки начать гонения на физиков запомнились и физику Юрию Лукичу Соколову, правда, с другими подробностями. Однажды Курчатов пригласил его в свой кабинет и предложил ознакомиться с содержанием нескольких листков, отпечатанных на машинке:

«Документ, который я прочитал, представлял проект обращения в ЦК, написанный с большим знанием того, как подобные бумаги следует писать. В ней с большим пафосом и неотразимой аргументацией доказывалось, что пришло время навести, так сказать, „порядок“ в физике, подобно тому, как это было сделано в биологии на знаменитой сессии ВАСХНИЛ. Одним словом, пришло время очередного погрома и репрессий.

Я вернул рукопись Бороде.

— Что скажешь? — спросил он, щурясь от дыма папиросы.

— Да ничего не скажу. Ничего тут нового для меня, в общем-то, нет. Всё это я прочитал года три тому назад.

Курчатов заморгал и начал трепать бороду, что было у него признаком неудовольствия либо замешательства.

— Ты что такое говоришь? Как это понимать — три года назад?

— А очень просто. Все основные мысли этого письма совпадают с теми, что содержатся в предисловии к «Немецкой физике» («Deutsche Physik»). Её написал известный фашист Филипп Ленард, любимец Гитлера.

— Откуда ты эту книгу взял?

— Нашёл здесь, когда разбирал библиотеку, привезённую из Германии.

— А где она сейчас?

— У меня дома Я её украл.

— Милое дело… Машинка у тебя есть?

— Есть.

— Иди сейчас домой, и чтобы к утру у меня был перевод этого предисловия. Вместе с книгой.

На другой день я пришёл пораньше и ждал Игоря Васильевича у двери кабинта Не садясь в кресло, он упёрся руками в стол и внимательно прочитал творение Филиппа Ленарда Помотал головой и длинно, выразительно присвистнул.

Мне сказал всего два слова:

— Иди выспись!».

Как известно, всё в этом мире повторяется. Повторилась и история с преследованием неугодных физиков — через тридцать с небольшим лет. Только на этот раз спасать пришлось не всех физиков-ядерщиков, а только одного — власти ополчились на академика Андрея Дмитриевича Сахарова. За противодействие режиму. Его решили лишить звания академика. Тогдашний Президент Академии наук обратился к Петру Леонидовичу Капице, поинтересовавшись его мнением по поводу планировавшегося «исключения из академиков». Капица сказал:

«Это будет второй случай в истории науки. Первый — исключение Эйнштейна из Академии наук Германии во время правления Гитлера».

После этих слов отбирать звание академика у взбунтовавшегося Сахарова так и не решились.

В 1948 году с атаками лжефизиков атомщики справились. Хотя не без потерь — с поста директора Ленинградского физтеха был снят академик Абрам Фёдорович Иоффе. А в атомной отрасли ещё больше ужесточили режим.