Чекисты и атомное ядро

Чекисты и атомное ядро

В конце декабря 1944 года 1-ое Управление НКГБ СССР направило Курчатову «Обзорную работу по проблеме урана». Она состояла из «79 листов печатного текста» и «29 фотоклише». Ознакомившись с ними, Игорь Васильевич написал 24 декабря отзыв, который начинался словами:

««Обзорная работа по проблеме урана» представляет собой прекрасную сводку последних данных по основным теоретическим и принципиальным направлениям проблемы».

Отметив «два новых чрезвычайно важных принципиальных указания», содержавшихся в прочитанном материале, и посетовав на то, что советские физики всё ещё не могут повторить опытов, проводимых за океаном, Курчатов обратился к чекистам с просьбами, как всегда подчеркнув наиболее ключевые выражения:

«Было бы важно поэтому получить более подробные данные по этому вопросу…»

«… было бы исключительно важно иметь более подробную информацию. по этой схеме».

«Было бы очень полезно получить сведения о постановке этих исследований в лаборатории Y [секретная атомная лаборатория американского города Лос-Аламоса — Э.Ф.] и полученных результатах».

«… получение подобных сведений по этому способу является крайне желательным».

На следующий день (25 декабря) в Лабораторию № 2 поступила новая порция разведматериалов в 35 тетрадях (612 листов). На этот раз они содержали данные о диффузионной установке. Курчатов распорядился допустить к секретной информации И.К.Кикоина, который дал прочитанному следующий отзыв:

«Существенное значение этой работы заключается в том, что она позволяет сравнить методы, изложенные здесь, с применяемыми нами методами…

Вместе с ранее полученными материалами, посвящёнными этим же проблемам, образуется весьма полный и ценный теоретический разбор производительности и устойчивости установок».

Самому создать советскую установку по разделению изотопов урана диффузионным способом Кикоину никак не удавалось. Сбои возникали чуть ли не ежедневно. Так что секретные тетради из-за рубежа поспели вовремя.

Тем временем наступил год 1945-ый.

До взрыва первой (американской) атомной бомбы оставалось чуть более полугода.

А у советских физиков-ядерщиков всё ещё не было стопроцентной уверенности не только в том, что подобное оружие вообще можно создать, но и в практической осуществимости цепной ядерной реакции…

А Курчатов предложил вдруг заняться делом, о котором спустя десятилетия рассказал инженер-физик Владимир Иосифович Меркин:

«Несмотря на то, что ещё не был поставлен решающий эксперимент, доказывающий практическую осуществимость цепной реакции деления (для этого было задумано построить физическую модель реактора), Игорь Васильевич горел нетерпением начать проектирование промышленного реактора немедленно.

Он предложил мне поработать над устройством реактора и расчётами его теплофизических характеристик, заметив, что ряд исходных данных потребуется в дальнейшем, по-видимому, скорректировать по мере получения экспериментальных результатов.

Несмотря на неожиданность предложения и то, что небольшой коллектив нашего сектора ежедневно до поздней ночи работал над другой, тоже важной и интересной задачей, я, не задумываясь, согласился».

Предложение Курчатова было и в самом деле очень неожиданным. Проектирование промышленного уран-графитового реактора, когда вокруг — столько нерешённых проблем, выглядело затеей очень странной.

Генерал Махнёв забил в колокола, сообщая 5 января председателю Госплана СССР Николаю Вознесенскому:

«Строительство специальных объектов Лаборатории № 2 Академии наук СССР… не обеспечено материалами и оборудованием на I квартал с. г…».

Однако руководители уранового проекта страны Советов знали, что в их распоряжении — колоссальные резервы! И сосредоточены они были в «контингенте» Главного управлении лагерей (ГУЛАГа). 6 января 1945 года нарком внутренних дел Союза ССР Л.П. Берия издал приказ № 007. Он назывался «О мероприятиях по обеспечению развития добычи и переработки урановых руд». Вот лишь небольшие выдержки из него:

«1. Возложить на Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий НКВД СССР:

а) разведку урановых месторождений…

3. В целях обеспечения надлежащего руководства разведками, добычей и переработкой урановых руд организовать в составе Главного управления лагерей горно-металлургических предприятий НКВД СССР управление по урану — «Спецметуправление НКВД СССР».

… обеспечить выделение рабочей силы для предприятий Спецметуправления НКВД СССР в полном соответствии с заявками, направляя контингент исключительно годный к тяжёлому физическому труду…

… финансировать строительство урановых предприятий и учреждений НКВД СССР без проектов и смет по единичным расценкам и фактически выполненным объёмам, утверждённым начальником ГУЛ ГМП НКВД СССР, а исследовательские и опытные работы — по титульным спискам,…».

Как только к работам по добыче урана подключили огромный «контингент» ГУЛАГа, «годный к тяжёлому физическому труду», дело тут же сдвинулось с мёртвой точки.

Вскоре очередь дошла и до многострадального циклотрона ЛФТИ. 19 января 1945 года Берия подписал Постановление ГКО № 7357сс, которое начиналось так:

«Государственный комитет обороны постановляет:

1. Обязать Президиум Академии наук окончить строительство и ввести в эксплуатацию к 1 января 1946 г. циклотрон Ленинградского физико-технического института.

Возложить на директора Ленинградского физико-технического института академика Иоффе А.Ф. и на заведующего циклотронной лабораторией этого института академика Алиханова А.И. персональную ответственность за пуск циклотрона в указанный срок».

В ту пору все прекрасно знали, что с Лаврентием Павловичем шутки плохи, и коллектив ЛФТИ (в полном составе!) был брошен на претворение в жизнь постановления, подписанного Берией.

Однако для удовлетворения растущих потребностей атомной физики одного циклотрона было уже мало. Сохранилась записка Курчатова, составленная в начале 1945 года, в которой, в частности, говорится:

«Около 20 циклотронов малой и средней мощности с весом электромагнита 20-100 тонн построено в Америке, 4 циклотрона средней мощности работает в Англии, Франции, Германии и Японии…

В Советском Союзе в настоящее время два малых циклотрона — в Лаборатории № 2 Академии наук СССР (вес электромагнита -22 тонны) и в Радиевом институте Академии наук СССР (вес электромагнита — 30 тонн). Циклотрон средней мощности с весом электромагнита 75 тонн, начатый строительством ещё до войны, сейчас достраивается Ленинградским физико-техническим институтом АН СССР.

Из изложенного видно, что наша страна отстала от Америки и Англии, и мы лишены возможности изучать многие важные явления по физике атомного ядра и, в частности, по урану».

Исходя из этого, Курчатов полагал, что «… строительство большого циклотрона в Союзе является неотложной задачей» и предлагал построить в ближайшее время ещё один ускоритель для Лаборатории № 2 (с электромагнитом в 310 тонн).

Но в США в это время сооружали циклотрон-гигант с электромагнитом в 4500 тонн. Так что страна Советов продолжала отставать.

Зато с приходом к руководству Атомным проектом Лаврентия Павловича Берии отношение к советским ядерщикам со стороны самых разных организаций и ведомств переменилось кардинально. Вот пример: если раньше физики-ядерщики постоянно страдали от перебоев в энергоснабжении, то 29 января 1945 года нарком электростанций СССР Дмитрий Георгиевич Жимерин доложил Берии о том, что Мосэнерго дано указание…

«… запрещающее производить отключение фидера, питающего Лабораторию № 2 Академии наук СССР, и обязывающее строго следить за её бесперебойным электроснабжением».

Физики-атомщики вздохнули с облегчением.

Гораздо веселее пошло дело и с проектированием промышленного уран-графитового котла. Владимир Иосифович Меркин вспоминал:

«На следующих встреча, х с Игорем Васильевичем были рассмотрены результаты проработок наиболее привлекательных схем реакторной установки с использованием природного урана: тяжёловодной, газографитовой и водографитовой… Предпочтение было отдано водографитовой схеме в качестве основы для будущего производственного реактора».

28 февраля 1945 года Наркомат госбезопасности оповестил Берию:

«НКГБ СССР представляет информацию, полученную агентурным путём, о ходе работ по созданию атомной бомбы большой разрушительной силы».

Слова, вызвавшие у Берии повышенный интерес, были им тут же подчёркнуты.

В документе сообщалось:

«… взрыв атомной бомбы будет сопровождаться не только образованием взрывной волны, но и развитием высокой температуры, а также мощным радиоактивным эффектом, и в результате этого всё живое в радиусе до 1 километра будет уничтожено…

Первый опытный «боевой» взрыв ожидается через 2–3 месяца».