В. Христофоров Органы контрразведки СМЕРШ

В. Христофоров

Органы контрразведки СМЕРШ

^{Василий Христофоров. Доктор юридических наук. Начальник Управления регистрации архивных фондов ФСБ России. Автор многочисленных исследований по Великой Отечественной войне.}

ГАСПАРЯН: Я понимаю, что говорить о СМЕРШе, особенно с профессиональным историком, который много работал над этой темой, можно бесконечно долго, потому что если мы зайдем в любой книжный магазин, то мы увидим там целый стеллаж, наверное, книг, в той или иной степени относящихся к работе органов СМЕРШ в годы Второй мировой войны. Но начать я предлагаю с темы, которая, на мой взгляд, главная во всей этой истории. Это история противодействия органов СМЕРШ нацистской агентуре на территориях оккупированных или потом уже освобожденных территориях Советского Союза. Вот сейчас в XXI веке, если кинуть ретроспективный взгляд на эту проблематику, насколько успешно удавалось СМЕРШ противодействовать агентам Третьего рейха?

ХРИСТОФОРОВ: Действительно, начнем с того, что на книжных полках магазинов появилось очень много книг с громким названием СМЕРШ, но даже беглый просмотр этих книг свидетельствует, что часть из них написана на сплошных небылицах, часть — на мифах, но есть определенная литература, которая написана именно на подлинных документальных материалах, и вот эта литература, она заслуживает внимания. Если говорить о противодействии агентуре в первую очередь, конечно, немецких разведывательных, контрразведывательных органов, диверсионных подразделений, то, наверное, нужно начинать не со СМЕРШа. Все-таки что такое СМЕРШ? — это подразделения военной контрразведки, которые были образованы в 1943 году. Военная контрразведка до нас существовала всегда, и до 1943 года, и гораздо раньше, и после 1943 года, поэтому, наверно, правомерней говорить об органах военной контрразведки, которые с начала войны именовались как особые отделы НКВД. Именно в первые дни войны особым отделам НКВД предстояло противостоять массированной заброске агентуры спецслужб противника, в первую очередь германских разведывательных органов, на территорию Советского Союза. Поэтому вот именно военная контрразведка, особые отделы, впоследствии органы контрразведки СМЕРШ, как они стали называться, занимались противодействием. Ни для кого не секрет, что германские спецслужбы считали, что чем больше агентов они забросят, тем более эффективно будет строиться их работа, то есть шла такая скоропалительная подготовка агентов из числа советских военнослужащих.

ГАСПАРЯН: Ну это в рамках блицкрига все того же?

ХРИСТОФОРОВ: В рамках блицкрига. Немцы не утруждали себя длительной профессиональной подготовкой своей агентуры: они считали, что все равно в течение двух-трех месяцев, во всяком случае, до зимы война будет закончена и тратить силы на длительную подготовку агентов ни к чему. Бытовало мнение, что даже если из 10 агентов один вернется, успешно выполнив задание, — этого для немецкой разведки будет вполне достаточно.

ГАСПАРЯН: Из 10–1. А кто были эти люди? Это пленные красноармейцы или это русская эмиграция, или это сами этнические немцы? Из кого вербовалась агентура?

ХРИСТОФОРОВ: Если говорить о начале войны, о 1941-м, то тут нужно разделить как бы на две составляющие: первая — это профессиональные разведчики и диверсанты немецкие, которые прошли длительную подготовку, которые были хорошо обучены, и в составе десантов, диверсантов, парашютных десантов в первую очередь в первые же дни войны забрасывались. Но у них была цель именно разведывательно-диверсионная: в первую очередь захватить мосты, мешать отступлению наших войск, совершать диверсии на коммуникациях, то есть вот такие высокопрофессиональные разведчики. Именно поэтому в первые дни войны, если мы обратимся к документам, мы видим, идут постановления Государственного комитета обороны, идут приказы по линии НКВД, идут различные директивные указания по линии ЦК партии, по линии Совнаркома о том, чтобы усилить борьбу с десантами и диверсантами противника. В первые дни войны вот это было очень важно, чтобы выявлять всех диверсантов противника. Большинство из них было экипировано в форму одежды Красной армии и забрасывалось именно с диверсионными целями. Вторая часть, если говорить о нашем противнике, — это были завербованные агенты из числа советских военнопленных. В первые дни войны, к сожалению, трагически сложившиеся так для Красной армии, трагически сложившиеся так для всей нашей страны, в плен попало огромное количество наших военнослужащих: более миллиона попало в первые недели, месяцы войны. И вот именно работе среди советских военнопленных была посвящена основная деятельность. Они выискивали тех, кто согласится принять условия, согласится сотрудничать с германской разведкой и возвратится в тыл, в советский тыл для того, чтобы в первую очередь собирать разведывательную информацию. Конечно, их не учили диверсии, их не учили совершать террористические, диверсионные акты, их задача была узко специфическая — собрать информацию о местах дислокации, о коммуникациях, о положении на коммуникациях советских войск и вернуться обратно. Вот как раз именно об этом контингенте и говорится, что один из 10 если вернется и принесет. Забрасывались огромными количествами, не десятками, сотнями такие агенты забрасывались. Сразу возникает вопрос: почему такое большое количество советских военнослужащих, попавших в плен, соглашалось сотрудничать с германской разведкой? Ответ в большинстве случаев простой: те условия, которые создавались для наших военнопленных в лагерях, для советских военнопленных, они были настолько невыносимы, что наши военнослужащие соглашались сотрудничать с одной целью — вернуться обратно на родину, вернуться и сразу же сдаться, прийти в особый отдел НКВД, заявить о том, что дал согласие, но не совершил никаких противоправных актов — тем самым спасти свою жизнь.

ГАСПАРЯН: То есть нельзя говорить так, как это модно сегодня у ряда исторических публицистов, что все эти пленные красноармейцы, они пылали ненавистью к товарищу Сталину, при первой же возможности не только перешли на сторону врага, но еще и стали выполнять специальные разведывательные диверсионные операции.

ХРИСТОФОРОВ: Я думаю, что большинство из этих людей, они попали в плен в силу сложившихся обстоятельств, в силу трагически сложившихся обстоятельств. Когда стремительное продвижение германских войск, танковые колонны, танковые клинья они отсекали, и в окружение попадали не то что подразделения, попадали части, соединения, целые армии попадали в окружение, и не всем удавалось выйти из этого окружения. Поэтому говорить о том, что, они сдались в плен, питая ненависть к советскому строю, питая ненависть к Сталину персонально, наверное, это некоторое преувеличение. Безусловно, я не сомневаюсь, что среди тех, кто сдался в плен, были и такие, но их были единицы.

ГАСПАРЯН: А как органам контрразведки удавалось их вычислить? Ну вот если взять бывшего красноармейца, ведь человек родился на территории Советского Союза, он блестяще знает язык, он знает все особенности жизни и уклада, да? Ведь бытовало как, что вот если с диверсионным заданием идет русский эмигрант, то его легко в общем вычислить, да, как это ряд историков утверждает. Положите перед ним там 2 картошины, где должен быть командир? Ну естественно, что каждый рожденный в Советском Союзе понимал: впереди на лихом коне, эмиграция этого не знала, поэтому это удавалось периодически вычислять. А вот с красноармейцами-то как обстояло дело?

ХРИСТОФОРОВ: Если говорить об эмиграции, то количество завербованных среди русских эмигрантов агентов спецслужб противников было минимально. Русская эмиграция, несмотря на то, что она, ну мягко говоря, не любила советскую власть, не любила тот режим, который существовал в советской России, в Советском Союзе, все-таки они восприняли войну не так, как на то рассчитывал Гитлер и его приспешники: они не поддержали Гитлера, они не захотели вставать рядом с Гитлером, чтобы бороться таким образом с Советским Союзом. Примеров тому достаточно, наиболее яркий пример — это Деникин, об остальных не будем говорить в пример. Да, действительно, те, кто согласились сотрудничать, те были заброшены, а русского эмигранта было выявить — то, что это русский эмигрант и шпион, — несколько проще. Действительно, если был завербован советский военнослужащий, всю жизнь проживший до самого начала войны в Советском Союзе, хорошо знавший все, его невозможно было уличить в том, что он шпион. Здесь было два варианта: первое, как я уже сказал, — часть из них, достаточно большая часть, они сами приходили и говорили, что я завербован и дал согласие на вербовку лишь только для того, чтобы спастись. Были и такие, кто хотел выполнить задание по разным причинам: кто-то из них был или сам репрессирован до начала войны, или его родственники были репрессированы, и, мягко говоря, они нелояльно относились к советской власти, к Сталину. Именно таких людей и можно было выявить среди заброшенных в наш тыл красноармейцев. Разные способы для этого существовали, ну, начнем с того, что все выходящие из окружения, все лица, возвращающиеся из плена, они проходили обязательную проверку, которую начали, с 1941 года вели особые отделы НКВД, а после образования органов контрразведки СМЕРШ вела контрразведка СМЕРШ. То есть любой возвращающийся, неважно, он был один день в окружении или несколько месяцев ходил, он подлежал государственной проверке, как это называлось в официальных документах, или фильтрации. Что такое «проверка», что такое «фильтрация»? — В течение короткого времени, 3–5 дней, военному контрразведчику предстояло определить, является ли этот человек подозрительным на шпионаж, как иногда писали, или ему можно доверять полностью. Вот в течение 3–5 дней все возвращающиеся из плена, из окружения находились на проверочных, фильтрационных пунктах, на них заводилось «фильтрационное дело» так называемое. Что оно из себя представляло? — Анкета, которую заполнял или он сам, или со слов проверяемого заполнял следователь, протоколы допроса, протоколы допроса могли быть или его самого, или третьих лиц, кто знал обстоятельства нахождения, задержания в плену. Если человек не путался в показаниях, то таких людей возвращали на приемные пункты Красной армии, и они использовались для пополнения частей. Если у следователя в ходе проверки возникали какие-то сомнения, то его направляли в фильтрационный лагерь, где велась последующая более уже тщательная проверка. Но это не значит, что из фильтрационного лагеря все сразу автоматически перемещались в лагеря НКВД, в Сибирь и так далее.

ГАСПАРЯН: Это очень популярный миф.

ХРИСТОФОРОВ: Большинство из них после прохождения проверки уже в фильтрационном лагере, они также признавались ни в чем не виновными и также возвращались, ну если по состоянию здоровья они были готовы служить, возвращались в Красную армию. Если по состоянию здоровья его не могли больше направлять в действующую армию, то их направляли в распоряжение военных комиссариатов по месту жительства. Те же люди, которые обоснованно подозревались в сотрудничестве с германской разведкой, материалы на них передавались в военный трибунал, и по ним уже принималось решение: или осуждение, в ряде случаев были вынесены смертные приговоры. Но это число по сравнению с теми миллионами, прошедших фильтрацию, ну, незначительное: не более 10 % получили приговор и были наказаны лишением свободы.

ГАСПАРЯН: А вот как показывала практика, вот тех вот 2–3 дней первоначальной проверки хватало на то, чтобы определить ну хоть примерно, виновен или не виновен человек? И какая была — самое главное — профессиональная подготовка у людей, которые осуществляли эту проверку, это же ведь каторжная работа-то, с незнакомым-то человеком с «нуля» фактически?

ХРИСТОФОРОВ: Безусловно, работа была непростая, и, что называется, цена ошибки здесь была очень велика: что значит признать человека виновным, если он не совершал никаких противоправных действий, или, наоборот, выпустить и направить в действующую армию человека, который дал согласие работать с германской разведкой. Приемы работы были различные; ну, во-первых, те работники, которые работали на этих фильтрационных пунктах, должны были быть хорошими психологами, то есть по каким-то признакам определить, что человек волнуется в ходе разговора, что-то пытается утаить. Это сейчас есть так называемые «детекторы лжи», «полиграфы», а тогда все это было искусством оперработника. Тщательное изучение документов; ведь в первые годы войны немцы прокалывались на одном простом, казалось бы, таком признаке. Красноармейские книжки, которые изготавливались для агентов немецкой разведки, были выполнены безупречно, отличить их по внешнему виду было невозможно, качество было идеальным, выдавал один признак: в нашей красноармейской книжке скрепка была из обычной проволоки, а в красноармейской книжке, изготовленной германской разведкой, она была из нержавеющей стали. И, раскрывая книжку, было видно: если нержавейка — все, будьте добры в отдельную группу: вы немецкий шпион. В тех красноармейских книжках очень часто применялись какие-то условные знаки, скажем, ставилась какая-то дополнительная цифра, в печати использовался какой-то символ, которые периодически перерегистрировались, и немецкая разведка не успевала отслеживать, даже изучая документы тех, кто попал в плен к ним. И вот какие-то дополнительные штрихи, символы эти они не успевали вносить, и тогда тоже можно было определить, что книжка изготовлена уже, вернее не уже, а еще, на более ранней стадии, когда немецкой разведке не было известно о тех изменениях, которые вносились вот в эту книжку. Ну на каких-то мелочах очень часто попадались люди. Если у него легенда была отработана не очень качественно, могли на каких-то простых вопросах засыпаться, допустим, ну если это был офицер, как звали официантку в офицерской столовой 7-й армии, условно говоря. Он сразу начинает думать, как ее звали, а там не было никакой официантки! Ну вот на каких-то мелочах… Но тем не менее это нужно было — я еще раз говорю — быть хорошим психологом и знать хорошо обстановку в тех частях Красной армии, чтоб можно было, задавая такие вопросы, понимать, действительно был ли военнослужащий в этой части, или у него это фиктивные документы, и он знает об этой части только понаслышке.

ГАСПАРЯН: Из приключенческой главный образом литературы, откуда социум и собственно берет знания по поводу СМЕРШа, известно, что все немецкие диверсанты, они были достаточно хорошо оснащены: там какое-то современное оружие, рации. Вот процесс вот этой самой фильтрации, да, а куда же это все девалось: оружие, боеприпасы, рации, запасные документы? Это, что, закапывалось, а потом раскапывалось, или люди шли просто с чистыми руками, как при Ватерлоо, лоб в лоб?

ХРИСТОФОРОВ: Все зависело от того, какую задачу получал агент немецкой разведки. Если он шел для сбора сведений, то, конечно, ему никакого спецоборудования, никаких приспособлений, уникальных каких-то взрывчатых веществ или что-то такое прочее, ему ничего не выдавалось. У него задача была предельно простая: методом визуального наблюдения собирать информацию, фиксировать, если ему ставилась задача выходить на связь, то у него могла быть рация, если он шел на несколько дней, чтобы собрать информацию и вернуться таким же пешим путем обратно, то у него не было и рации. В этом случае конечно было очень сложно выявить, а самое главное — доказать его принадлежность к немецкой разведке. Если же забрасывалась группа, то, как правило, это было с использованием самолетов, десантирование с парашютами, забрасывались, у них была рация. И вот такие группы, имеющие рацию, они эффективно использовались советской военной контрразведкой для ведения радиоигр. Перевербовывался, как правило, нужно было перевербовать командира, а лучше всего радиста: без командира можно было обойтись, а без радиста обойтись было невозможно.

ГАСПАРЯН: Узнавался почерк?

ХРИСТОФОРОВ: Почерк, почерк, совершенно верно. По почерку радиста можно было определить всегда почти на 100 %.

ГАСПАРЯН: Когда удалось полностью ликвидировать всю нацистскую агентуру на территории Советского Союза? Сколько лет на это потребовалось?

ХРИСТОФОРОВ: Я думаю, на этот вопрос ответить сложно, потому что никогда нельзя сказать с уверенностью на 100 %, что вся нацистская агентура была ликвидирована. Я думаю, что наверняка кто-то из агентов германской разведки сумел избежать наказания: просто залег на дно, ничего не делал, не выходил на связь…

ГАСПАРЯН: …законсервированный такой агент.

ХРИСТОФОРОВ: Законсервированный навечно. Вполне возможно, что кому-то удалось избежать наказания, кто-то не был разоблачен, но если такие и оказались, то это были буквально единицы. А так поиск агентов немецкой разведки велся, конечно, достаточно длительное время, даже не столько после войны велся поиск агентов, сколько военная контрразведка и вообще советская контрразведка вела розыск нацистских преступников.

ГАСПАРЯН: Это знаменитые списки «Разыскиваются органами государственной безопасности Советского Союза»?

ХРИСТОФОРОВ: Да, но разыскивались и органами государственной безопасности Советского Союза, и многими спецслужбами мира. То есть ни для кого не секрет, что до сих пор ищутся нацистские преступники, находятся, и судебные процессы, изредка мы слышим по прессе, по средствам массовой информации, по телевидению, что проходит судебный процесс. Ну, из известных в настоящее время судебных процессов, который ведется в Германии, — это Иван Грозный, Иван Деменюк. Значит, материалы в отношении Ивана Деменюка, подлинные документы из центрального архива ФСБ — это уникальный случай — подлинные документы направлялись в Германию для предъявления судьям на судебном процессе. Обычно мы это не делаем никогда, мы направляем копии, но в данной ситуации суд убедительно попросил, чтобы были предоставлены подлинники, мы пошли на такой беспрецедентный случай. Но чтобы обеспечить безопасность этих документов, мы поставили условие, что с этими документами будут знакомиться на территории нашего консульства.

ГАСПАРЯН: То есть это невечное пользование, эти документы вам вернут назад?

ХРИСТОФОРОВ: Нет, они уже вернулись, они уже к нам обратно вернулись. На территорию консульства приезжал представитель суда, ознакомились с подлинниками документа, поблагодарили нас, и документы вернулись. Ну не то что бы не доверяли судебной машине германской, но все-таки это документы, во-первых, они находятся в таком достаточно, ну, скажем, ветхом состоянии…

ГАСПАРЯН:.. сколько лет прошло.

ХРИСТОФОРОВ: Да, и предоставив в суд, я думаю, что много было бы желающих их полистать — судья, помощники судей, адвокаты, прокуроры, поэтому мы приняли такое решение и ознакомили на территории нашего консульства, и документы уже вернулись назад, и возвращены к месту хранения.

ГАСПАРЯН: Давайте мы скажем хоть несколько слов собственно об образовании органов контрразведки СМЕРШ. Если, как мы в начале беседы говорили 1941,1942 год, начало 1943 года, это была военная контрразведка и именовалась как особый отдел НКВД СССР, то 19 апреля 1943 года Сталин подписал постановление Совета народных комиссаров об образовании органов контрразведки СМЕРШ.

ХРИСТОФОРОВ: По легенде, говорят, первоначально предлагалось «Смерть иностранным шпионам». «Смерть немецким шпионам». Но Сталин сам выбрал более короткое, лаконичное название СМЕРШ, хотя по этому поводу документов никаких у нас нет. Есть такая красивая легенда. И вот в апреле 43 года были образованы органы контрразведки СМЕРШ, причем были образованы три независимых структуры, носящие наименование СМЕРШ. Первое — это Главное Управление контрразведки СМЕРШ Наркомата обороны.

ГАСПАРЯН: Это которое Абакумов возглавлял.

ХРИСТОФОРОВ: Возглавлял его, да, совершенно верно. Возглавил его Виктор Абакумов. И подчинялась эта структура соответственно Наркому обороны. Ну, Наркомом обороны в годы войны, как мы знаем, был Иосиф Виссарионович Сталин. Вторая структура была создана Управлением контрразведки СМЕРШ Наркомата Военно-морского флота. То есть, Управление контрразведки СМЕРШ, подчиненное наркому Военно-морского флота адмиралу Кузнецову. И третья структура — это отдел контрразведки СМЕРШ Наркомата внутренних дел, подчиненное Лаврентию Берии. То есть, все три структуры имели одинаковые наименования, имели свое направление деятельности. Абакумов и подразделения контрразведки СМЕРШ работали в армии. Подразделения контрразведки работали на флоте, отдел контрразведки СМЕРШ НКВД обеспечивал контрразведывательное обеспечение безопасности войск НКВД, это войска охраны тыла, внутренние войска, пограничные и все остальные военизированные структуры, которые входили в органы контрразведки СМЕРШ, подотчетные НКВД. Так вот почему именно СМЕРШ боролся с «Вервольфом»? В конце войны, когда Гитлер уже чувствовал приближение войны. Но всячески пытался, значит, переломить ход войны, применялись разные способы для этого. Пытались создать новое оружие, ракеты.

ГАСПАРЯН: Это «Фау 1», «Фау 2».

ХРИСТОФОРОВ: Да. Значит, пытались создать новые разведывательные диверсионные подразделения, которые получили наименование «Вервольф». Ну, если говорить о «Вервольфе», то, конечно, он не смог приобрести, значит, такую силу, значит, мощь, какую имели разведывательно-диверсионные подразделения нацистской Германии в начале войны. Тот же абвер, те же подразделения диверсионные, которые в начале войны были созданы и действовали против Советского Союза.

ГАСПАРЯН: Это, в частности, полк «Бранденбург», особого назначения.

ХРИСТОФОРОВ: Диверсионный, да. Вначале это был батальон, потом стал полком «Бранденбург», батальон «Горец», предназначенный для ведения диверсионной деятельности.

ГАСПАРЯН: Это «Бергман», по всей видимости, да.

ХРИСТОФОРОВ: Да.

ГАСПАРЯН: Армянские, азербайджанские и грузинские легионы входили.

ХРИСТОФОРОВ: Да. Значит, туда подбирались люди, которые, значит, могли бы активно действовать в горах. Ведь есть разница для ведения боевых действий и в лесной местности, в пустыне где-то или в горах, и подготовка соответственно военнослужащих для этих действий была разная. Поэтому для «Горца» подбирались, в первую очередь, те, кто родился, жил там и был хорошо знаком с горами. «Вервольф» — это, можно сказать, агония Гитлера, агония нацистских спецслужб. Есть спецслужбы, которые фактически из них готовили, ну, используя современную терминологию, смертников, которые любой ценой должны были выполнить задания, уйти на нелегальное положение, когда Красная армия войдет в основные города и населенные пункты Германии, и действовать с нелегальных позиций и совершать диверсионные акты, совершать террористические акты в отношении, в первую очередь, командного состава Красная армии и совершать диверсии на коммуникациях, уничтожать технику и живую силу Красной армии.

ГАСПАРЯН: На территории Советского Союза работать контрразведчиками СМЕРШа было, наверное, относительно легко. Я подчеркиваю слово относительно. Все-таки они понимали специфику местности, специфику жизни и прочее-прочее. А вот на территории Германии-то как это происходило? Это все-таки ведь совсем другой мир был. Советский Союз, как ни крути, но был, в общем, достаточно закрытой страной. И об уровне жизни, об особенностях жизни за границей даже контрразведчики, наверное, не очень-то много знали. Наверное, знала разведка, но она пострадала в годы репрессий. И едва ли, наверное, СМЕРШи консультировались со службой внешней разведки по таким-то вопросам.

ХРИСТОФОРОВ: Нет, конечно. Не было и времени для таких консультаций. Безусловно, вступление частей Красная армии на территорию стран Европы, значит, внесло изменение в деятельность всей советской контрразведки. Да, в общем-то, и военнослужащим Красная армии было непросто. Другой мир, другая обстановка, другая страна. И не случайно перед вступлением частей Красная армии на территорию той или иной республики, страны, государства издавались соответствующие директивные указания по линии Государственного Комитета обороны, по линии Наркомата обороны, по линии НКВД, по линии СМЕРШ, для того, чтобы хоть каким-то образом ознакомить наших военнослужащих, ознакомить наших контрразведчиков с той обстановкой, с тем уровнем жизни, который там в этих странах был, и самое главное, во всех этих директивных указаниях подчеркивалось, что должно быть уважительное отношение к местному населению, потому что все прекрасно понимали, в том числе, и в Германии, что местное население неповинно в тех деяниях, которые творил Гитлер и вся нацистская вот эта команда на территории Советского Союза.

ГАСПАРЯН: Знаменитые слова Сталина: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается».

ХРИСТОФОРОВ: Да. Вступая на территорию стран Восточной Европы, перед контрразведкой СМЕРШ стояла задача, конечно, в первую очередь, это, продвигаясь вместе с наступающими частями Красная армии, попытаться захватывать как можно больше документации, архивы, картотеки, документы — все то, что может оказать помощь в розыске нацистских преступников, в розыске сотрудников и агентов спецслужб противников. Поэтому буквально в передовых отрядах наступающих частей Красная армии всегда неизменно была оперативная группа контрразведчиков СМЕРШ. Перед ними не просто ставилась задача. Им давалась подробная, значит, схема города, населенного пункта. Причем, указывалось вероятное место дислокации разведывательных, контрразведывательных органов противника, куда они должны были, в первую очередь, идти, что нужно было захватить. И во многих случаях это действовало вполне реально. Реально были захваты и картотек, иногда и сотрудников успевали захватить. При этом контрразведка СМЕРШ очень, скажем так, точечно работала с военнопленными. Нужно было из военнопленных выделить тех людей, которые смогли бы быть проводниками и провести. Если что такое незнакомый город? Даже если есть схема в руках и обозначена, ну ты первый раз в этом городе, куда идти, где какая улица.

ГАСПАРЯН: Здесь все же на немецком, по всей видимости.

ХРИСТОФОРОВ: На немецком, на польском, на румынском. Во всех странах примерно схема была одинаковая. Значит, если ты не знаешь языка, если ты не знаешь города, то как тебе, значит, сориентироваться. Вот для этого и нужно было заблаговременно подготовить хороших проводников и иметь переводчиков.

ГАСПАРЯН: Они готовили где, уже из плена фильтровали каким-то образом или непосредственно, вот Красная армия освобождает какой-то город, строит пленных, и органы СМЕРШ пытаются как-то методом исключения определить, кто может помочь?

ХРИСТОФОРОВ: Нет, в первую очередь, готовили из плена заблаговременно. Накануне наступательной операции, чтобы хотя бы несколько человек таких проводников были, работали с пленными, выявляли, в первую очередь, коммунистов, выявляли тех людей, которые сочувствовали Советскому Союзу, тех, кто негативно относились к Гитлеру, в целом к гитлеровской Германии, таких людей было достаточно много, и вот среди них выбирали, выявляли людей, которых использовали в качестве агентов-проводников, агентов-опознавателей. Они использовались. И вот, если удавалось подготовить опознавателей, проводников, то тогда действия оперативной группы контрразведки СМЕРШ были наиболее эффективными. Удавалось в короткое время кратчайшим путем придти туда, и немцы еще не успевали вывезти, иногда, бросив все, убежали. Иногда кто-то еще даже и там присутствовал, спешно пакуя вот эти документы. Это было очень важно. Потому что одно дело, когда мы говорим о выявлении, значит, вот используя там методы психологии, используя методы анализа документов, когда мы, но другое дело, когда имеем картотеку, когда мы имеем архивы, у нас неопровержимые доказательства в отношении лиц, сотрудничающих с разведками Германии. Это было очень важно.

ГАСПАРЯН: А вот те вервольфовцы, которые в той или иной степени не попадали в картотеку или, допустим, картотеку не удалось захватить вовремя СМЕРШам, как удавалось их обезвредить?

ХРИСТОФОРОВ: Ну, во-первых, в 1944–1945 годах уже в распоряжение Красная армии поступало достаточно большое количество военнопленных. И вот работа советской контрразведки среди военнопленных, значит, это тоже было, военнопленных противников, имеется в виду, это тоже было, конечно, большое искусство. Потому что никто из представителей германских спецслужб, разведки, контрразведки, диверсионных органов, «Вервольфа» никто никогда не говорил, что, да, я представитель «Вервольфа», я представитель диверсионных органов. Они все говорили, я простой солдат. Как правило, успевали переодеть, одеть, на офицера надеть солдатскую форму. Я простой солдат, мобилизованный Гитлером, я вообще не хотел воевать и не хотел войны. Но был мобилизован. В советских солдат не стрелял. Вот там был кошеваром, коневодом и такое прочее. И вот именно тщательная работа советской контрразведки, даже не имея документов, архивов, картотек, работая среди военнопленных, была задача выявить, кто действительно, значит, здесь преступник, кто представитель разведки, контрразведки, «Вервольфа», других диверсионных подразделений, значит, а кто действительно простой солдат, который был, в общем-то, мобилизован. И в ходе такой фильтрационной работы среди немецких военноопленных были выявлены, в том числе, и генералы немецкой разведки, достаточно большое количество сотрудников немецкой разведки, румынских спецслужб, это удавалось.

ГАСПАРЯН: Сколько времени занимало вот в среднем такое выявление? Если на первом этапе в Советском Союзе вы говорили два-три дня, в Германии какие? Такие же нормативы были? Я понимаю, что это слово чудовищно, в данном случае, звучит.

ХРИСТОФОРОВ: Нет, то, что касается иностранных военнопленных, то никаких нормативов не было. Значит, они содержались в лагерях для военнопленных. Никаких нормативов, ни двухтрех дней, ни несколько месяцев не было, а работали столько, сколько было нужно. Возможно, кого-то и не удалось выявить, но, может быть, 100 % жизнь никогда не бывает, но, как правило, работая среди немецких военнопленных, через месяц, два, три все равно какие-то получались зацепки, какие-то ниточки, которые приводили. Ну, одним из примеров, работали в лагере для военнопленных, Николай Кузнецов, перед тем, как забросить его в тыл, известный всем разведчик.

ГАСПАРЯН: Это Пауль Зиберт.

ХРИСТОФОРОВ: Да. Значит, для того, чтобы, как говорится, подтянуть уровень своего знания языка на высший уровень, он был определен в лагерь немецких военнопленных, находился под видом немецкого военнопленного, значит, он не только совершал свою практику, но тоже мог, значит, дать какую-то информацию по тому или иному военнопленному. Но, конечно, его основная задача была именно вот окунуться в среду, поговорить, чтобы почувствовать, как к нему относятся немцы, нет ли у него каких-то признаков, что его могут расшифровать.

ГАСПАРЯН: Это так называемая шлифовка, на языке профессионалов.

ХРИСТОФОРОВ: Да. Ну, то, что касается Николая Ивановича — это шлифовка, ну, такие методы использовались, когда агентура, советская агентура внедрялась в среду военнопленных, и они там путем разговоров, прослушки разговоров выясняли какие-то сведения, которые могли указать на то, что этот человек выдает себя не за того.

ГАСПАРЯН: Общеизвестно, что удавалось достаточно легко и быстро определить солдат и офицеров войск СС или просто общих СС. Ведь у СС была традиция. Они делали себе татуировки с порядковыми эсэсовскими номерами. И даже, если там были какие-то следы сведения, то контрразведчик мог четко совершенно определить, кто перед ним, мобилизованный солдат вермахта или это просто какой-то сотрудник СС. В любом случае это тогда преступная организация. А вот у «Верфольфа» были какие-то такие похожие опознавательные знаки или они даже не успели что-то подобное придумать в силу того, что война просто шла уже к своему завершению?

ХРИСТОФОРОВ: Я думаю, если бы война длилась дольше, то были бы у них и знаки, и символы. Но у них ничего этого не было по той простой причине, что слишком короткий период деятельности этой спецслужбы «Вервольф» был. И фактически они не успели развернуться на широкую ногу, что называется.

ГАСПАРЯН: А насколько соответствует в действительности утверждение, популярное достаточно в нашей стране, что в «Вервольфе» в 1945 году были, в основном, подростки и что там не было профессионалов? Поэтому советская контрразведка достаточно легко им противодействовала.

ХРИСТОФОРОВ: Конечно, было много подростков. В конце войны не только в «Вервольфе», но и в целом немецкая армия, и тот же взять гитлерюгенд, уже выгребали, что называется, всех и молодежь, и стариков. Ну, стариков в спецслужбы не направляли, а направляли на передовую.

ГАСПАРЯН: Фолькштурм уже так называемый.

ХРИСТОФОРОВ: Да. А «Вервольф» комплектовался, ну, не то, что подростки, но достаточно молодые люди, еще не имевшие хорошей жизненной школы, как мы говорим. Потому что хороший агент, хороший диверсант, хороший разведчик, он должен не только иметь вот подготовку узкопрофессиональную, как правильно установить мину, как правильно собрать разведывательную информацию, для того чтобы его было невозможно распознать среди окружающих его людей, он должен иметь хорошую жизненную школу.

ГАСПАРЯН: Дальнейшая судьба участников «Вервольфа» вот после разоблачения их органами советской контрразведки, она какова, что бытует мнение, что некоторых просто отпустили вообще на все четыре стороны. Война закончилась, подростки, идите учиться, работайте.

ХРИСТОФОРОВ: Вы понимаете, если он не успел ничего совершить, не успел совершить преступления, не успел совершить диверсионного террористического акта, то таких, конечно, отпустили, но как? Отпустили, вместе с другими военнопленными передали германской стороне. Те же лица из «Вервольфа» или из любой другой спецслужбы, которые совершили преступления, они понесли наказание.

ГАСПАРЯН: На территории Советского Союза или на территории Европы? Это просто важный момент. Потому что у нас стало в последнее время почему-то очень популярно утверждение, что советская разведка, советская контрразведка просто сгребла всех махом в одну кучу, отвезла на территорию Советского Союза, где половину расстреляла, вторую половину сгноила в Гулагах.

ХРИСТОФОРОВ: Разведка и контрразведка, она сама никого не сгребала, во-первых. Все военнопленные находились в распоряжении НКВД. Разведка и контрразведка уже в тот период в структуру НКВД не входила. Да, контрразведка работала в лагерях военнопленных, в том числе в лагерях военнопленных, которые находились в структурах НКВД. Значит, но сама разведка и контрразведка не занималась приемом, отправкой военнопленных. Этим занимался НКВД. Ну и даже, не защищая НКВД, скажу, что не было смысла вот всех брать, везти и куда-то расстреливать. Была задача разобраться с каждым персонально, кто виноват и кто не виноват. И в том числе, взять Нюрнбергский процесс. На Нюрнбергском процессе были и оправдательные приговоры, когда не удалось собрать достаточно доказательств виновности. Были оправданы. Это вот самый ярчайший пример. У нас на территории Советского Союза тоже проходили судебные процессы, в том числе и показательные процессы.

ГАСПАРЯН: Знаменитый краснодарский.

ХРИСТОФОРОВ: Краснодарский, смоленский, рижский процесс. Их было проведено в 1944–1945 годах восемь таких процессов. И подготовку материалов к процессам вела как раз именно контрразведка СМЕРШ. Подготовка материалов каких? Сбор доказательств. Совершение тем или иным военнослужащим, разведчиком, диверсантом противоправных действий. Если противоправные действия не были доказаны, то и не было никакого процесса. Это был, на этого человека распространялись все положения о военнопленном, и он не привлекался ни к какой ответственности. А на процессах, ну, может быть, это в некотором роде был и такой и пропагандистский элемент, ведь процессы, которые проходили в Риге, Смоленске, Краснодаре, на процесс привлекались и генералы, и офицеры, и младшие офицеры, сержанты и солдаты. То есть, цель была показать, что не важно кто ты — рядовой, солдат или генерал. Если ты совершил противоправные действия, если на твоих руках есть кровь и ты повинен в смерти, в злодеяниях над советскими людьми, то тогда понесут наказание независимо от занимаемой должности, от генерала до рядового.

ГАСПАРЯН: В самом начале нашей беседы вы сами сказали, что огромное количество литературы о СМЕРШ, в том числе содержит откровенные мифы и фантазии и предания, былины, как это называется, а дела, которые вела тогда контрразведка, в годы Второй мировой войны, они сегодня доступны исследователям? Насколько историки оперируют именно вот этим массивом документов?

ХРИСТОФОРОВ: Во-первых, если говорить о книгах, то я приведу вот два примера. Во-первых, значит, мы выпустили на документальных материалах вот такую книгу СМЕРШ, посвященную главному направлению контрразведки СМЕРШ. Но здесь также есть глава о военно-морской контрразведке и о контрразведке СМЕРШ в НКВД. И отдельно в прошлом году к 65-летию Победы мы выпустили книгу, посвященную военно-морской контрразведке, ее так и называли «Вместе с флотом». Потому что, конечно, военные контрразведчики и на флоте, и в Красная армии, они были, в общем, неотделимы вот от тех подразделений и часто вместе и гибли, вместе, значит, переносили, как говорят, все тяготы и лишения. Не случайно в первые годы войны потери среди военной контрразведки были в процентном соотношении точно такими, как потери в Красная армии. Даже был введен специальный учет военных контрразведчиков, чтобы никто из них не пропал, не выпал из поля зрения, потому что вопрос комплектования в военной контрразведке был очень сложным. Ну, а говоря о доступности или недоступности материалов, несмотря на то, что прошло уже 65 лет после окончания войны, уже шестьдесят там шестую годовщину мы в этом году будем отмечать, не все материалы пока рассекречены. В первую очередь, не рассекречены те материалы, которые велись, вот именно противоборство советской контрразведки и немецких разведывательных служб, там, где касается каких-то сложных разработок, в которых, как мы говорим, могут раскрываться формы деятельности контрразведки. Вот эти материалы не рассекречены. Вместе с тем, достаточно большой массив документов рассекречен. Активно используются многими нашими посетителями Центрального архива ФСБ. Теми исследователями, которые обращаются к нам с запросами. Со многими материалами мы знакомим.

ГАСПАРЯН: То есть, государственной тайной, как это вот принято у нас считать, сто % материалов по СМЕРШу не является. Потому что доводилось слышать и такое, что это, так же как и архив там внешней разведки, на много лет будет засекречен, поскольку срока давности для таких дел просто нет.

ХРИСТОФОРОВ: Часть, часть материалов действительно еще не рассекречена. Но это речь идет об агентуре СМЕРШ, которая работала в глубоком тылу, значит, и рассекречивать пока такие материалы рано. Но большая часть материалов, она рассекречена, то, что касается фильтрации, то, что касается работы среди военнопленных иностранных государств, часть зафронтовой работы рассекречена. Ну вот зафронтовая работа, некоторые материалы там еще находятся на секретном хранении.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.