Глава 12. Задачи на острие науки
Глава 12. Задачи на острие науки
Вечером 8 сентября 1944 года Лондон выглядел на редкость мирно, насколько возможно это было для столицы воюющего государства. Налеты немецких бомбардировщиков, сопровождавшиеся объявлениями воздушной тревоги и ожесточенными схватками в воздухе, постепенно становились историей. Определенное беспокойство английской ПВО доставляли лишь немецкие самолеты?снаряды «Фау?1», с которыми могли эффективно бороться и истребители?перехватчики, и зенитные пушки. Тем неожиданнее в тот вечер оказался взрыв в лондонском районе Чизвик, за которым последовал мощный гул, напоминавший раскаты грома. Никаких сирен, объявлений воздушной тревоги перед этим взрывом не было. Но и на аварию это также не было похоже. Прибывшие к месту взрыва военные и пожарные смогли найти только несколько искореженных металлических обломков, частично покрытых инеем, в которых лишь с немалой долей фантазии можно было опознать какой?то необычный летательный аппарат…
В последующие дни неожиданные взрывы стали повторяться регулярно, и уже не оставляли никаких сомнений в том, что Лондон стал мишенью для очередного «супероружия» немцев.
Да, именно таким образом заявила миру о своем рождении первая баллистическая ракета дальнего действия, названная немцами «Фау?2».
«Фау?2» оказалась неотразимым оружием, для ведения борьбы с которым технических возможностей того времени было недостаточно. А потому военный кабинет Англии принял решение не оповещать население страны об этих ракетных ударах. За те несколько минут, которые оставались до падения «Фау?2» на землю после обнаружения ее радиолокаторами ПВО, надежно укрыться все равно не удавалось.
С сентября 1944 по март 1945 года немцы выпустили по Англии, а затем и по Бельгии около трех тысяч «Фау?2», каждая из которых несла около тонны взрывчатки. Однако, против ожиданий немцев, ущерб, причиненный ракетами, оказался относительно небольшим и совершенно несопоставимым с тем, который причинили немецким городам английские и американские бомбардировщики.
Но для ракет все было еще впереди, и лучше других это понимали в проигравшей войну Германии. Один из ее руководителей, Альберт Шпеер, на Нюрнбергском процессе заявил следующее:
«Военная техника через 5?10 лет даст возможность проводить обстрел одного континента с другого при помощи ракет с абсолютной точностью попадания. Такая ракета будет действовать силой расщепленного атома и обслуживаться всего десятком лиц. Она сможет уничтожить в Нью?Йорке миллионы людей за несколько секунд, достигая цели невидимо, без возможности предварительно знать об этом, быстрее, чем звук, ночью и днем…»
Прогноз Шпеера оправдался почти с математической точностью. В послевоенные годы баллистические ракеты стали едва ли не самым быстропрогрессирующим видом оружия. Превзойдя по всем параметрам свою прародительницу «Фау?2», они к концу первого послевоенного десятилетия уже вовсю примеривали для себя ядерные боеголовки.
Летом 1953 года в распоряжение советского руководства поступила информация об испытаниях в США баллистической ракеты «Редстоун» с дальностью действия 300 км, способной нести ядерную боеголовку. Не за горами было и появление в США «Атласа» – ракеты с межконтинентальной дальностью полета.
Отныне перед СССР реальные черты начала обретать новая угроза – ракетно?ядерная. В условиях того времени даже одна баллистическая ракета, способная долететь до цели со своей ядерной боеголовкой, становилась «абсолютным» оружием, а следовательно, и орудием возможного ракетного шантажа на самом высоком уровне. Причем в тот момент для подобного шантажа вовсе не требовались ракеты межконтинентальной дальности – достаточно было установить ракеты меньшей дальности на базах, расположенных около советской территории. Аналогичного ответа американцы в те годы не опасались.
В августе 1953 года семь Маршалов Советского Союза во главе с начальником Генерального штаба В. Д. Соколовским направили руководству страны письмо, в котором была изложена просьба рассмотреть вопрос о создании средств противоракетной обороны, способных отразить ядерное ракетное нападение. Несмотря на непростую обстановку того переходного периода, наверху этому письму, равно как и другим аналогичным документам, была дана должная оценка, и уже 28 октября вышло Распоряжение Совета Министров об изучении возможности создания средств ПРО. Вслед за этим в декабре задание на проведение научно?исследовательских работ в данном направлении было дано КБ?1. С этого момента и начался отсчет времени в новой, на этот раз противоракетной гонке. Гонке, оказавшейся беспрецедентно сложной и, вероятно, одной из самых дорогостоящих среди тех, которые развернулись в различных областях создания новейших вооружений во второй половине XX века между СССР и США.
Специалистам, занявшимся этой проблемой, было от чего испытать «восторг». Во?первых, размеры предполагаемой цели ненамного превышали, а то и были меньше первых атомных бомб. Во?вторых, скорость движения этих целей достигала несколько километров в секунду. Если к этому прибавить еще и минимальное время, которым могли располагать средства системы, предназначавшейся для ее поражения, и десятки других проблем. Вопросы, вопросы, вопросы…
В такой ситуации, конечно, надо было обладать недюжинной технической, да и просто человеческой смелостью, чтобы взяться за это дело, причем в тот момент, когда даже маститые авторитеты не видели никаких реальных путей его выполнения. Но смельчаки нашлись, и в первую очередь к ним следует отнести Григория Васильевича Кисунько.
В 36 лет Кисунько уже был доктором наук, одним из самых опытных специалистов страны по электродинамике. Перед тем как заняться проблемами создания систем противоракетной обороны, он руководил одним из отделов КБ?1, в котором велась разработка радиолокационного оборудования для системы С?25. За выполнение этой работы Кисунько был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Сразу после получения первых результатов в противоракетном направлении Кисунько возглавил небольшое подразделение (СКБ?30), специально созданное в КБ?1 в целях руководства и координации этих работ.
Удалось Кисунько найти и могущественных покровителей в лице министров обороны Г. К. Жукова и оборонной промышленности Д. Ф. Устинова. Их помощь на начальных этапах работы была особенно ценна.
На одном из заседаний коллегии Министерства оборонной промышленности, на которое Устинов в числе других конструкторов?ракетчиков пригласил и Грушина, Кисунько сделал доклад о появившихся противоракетных задачах. Именно здесь Петру Дмитриевичу довелось впервые услышать о них.
Кисунько выступал с большой эмоциональностью:
«При создании противоракет предстоит решать чрезвычайно серьезные проблемы. Это будут ракеты особого рода. Они должны работать в заатмосферной космической зоне, и для этого их необходимо оснащать газодинамическими органами управления, подобно баллистическим ракетам. Но на этом и будет кончаться их сходство с баллистическими ракетами. В остальном между ними будут существенные различия. Баллистические ракеты не рассчитаны ни на маневрирование, ни на быстрый разгон при выведении боеголовки на заданную траекторию. Противоракета, наоборот, должна быть и высокоманевренной и высокоскоростной. Дело здесь не только в конструкции ракеты как летательного аппарата, но и особенно в ее системе управления. Здесь, как говорится, проблема на проблеме, и в первом полигонном комплексе придется довольствоваться функционально?макетным заменителем противоракеты, по типу зенитной ракеты с экстра?классными характеристиками, которой всегда будет назначаться фиксированная высота точки поражения цели, например 25 километров».
После этого заседания Грушин несколько раз встречался с Кисунько, пытаясь вникнуть в суть новых задач и в чем?то подправить постулаты, уже закладывавшиеся в основу нового оружия.
3 февраля 1956 года предложения по работам в области ПРО в окончательно сформулированном виде были рассмотрены на заседании Президиума ЦК КПСС. Приглашенный на него Кисунько еще раз рассказал о стоящих проблемах, особо подчеркнув отличия проблем ПРО от проблем противосамолетной обороны и принципиальные различия относящихся к ним технических решений. Как вспоминал Кисунько, там ему был задан один?единственный вопрос: Ворошилов поинтересовался насчет возможности рикошетирования осколков боевой части противоракеты от боеголовки. На это Кисунько ответил, что благодаря огромным скоростям сближения головки с осколками рикошетирование полностью исключено.
В целом перед руководством страны Кисунько удалось достаточно убедительно обосновать реальность решения подобной задачи и получить соответствующее разрешение на разворачивание полномасштабных работ.
После обсуждения приняли короткое постановление, которым было одобрено внесенное Миноборонпромом и Минобороны СССР предложение, а Совету Министров поручили выпустить развернутое постановление с указанием исполнителей и сроков выполнения работ по всем объектам экспериментального комплекса ПРО и по созданию противоракетного полигона. Такое Постановление ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли 17 августа 1956 года. В соответствии с этим документом: главным конструктором проекта, получившего индекс «А», утвердили Г. В. Кисунько; главными конструкторами: противоракеты В?1000 – П. Д. Грушина, центральной вычислительной станции – А. А. Лебедева, системы дальнего обнаружения – В. П. Сосульникова и А. Л. Минца, пусковых установок – И. И. Иванова, системы передачи данных – Ф. П. Липсмана, РЛС вывода противоракет – С. П. Рабиновича.
Еще до выхода этого постановления, в марте 1956 года, силами СКБ?30 и ряда соисполнителей был выпущен эскизный проект системы «А» и входящих в нее средств, и на этой основе были выданы исходные данные проектантам Министерства обороны.
* * *
Основным предназначением системы «А» было установление возможной эффективности стрельбы по головным частям баллистических ракет дальнего действия противоракетами с осколочными боевыми частями. Поэтому от системы требовались максимальное быстродействие и полная автоматизация работы, а также минимальное время, необходимое для проведения подготовительных операций при боевом использовании.
Постановлением, выпущенным 17 августа 1956 года, также предписывалось строительство специального полигона, предназначенного для натурных испытаний средств ПРО. Правда, к моменту принятия этого постановления его стройка уже начиналась. Еще в середине июля 1956 года первые военные строители под командованием А. А. Губенко прибыли на выбранное место – в каменистую пустыню Бет?Пак?Дала, неподалеку от озера Балхаш. Привязкой к местности разбросанных на десятки километров объектов будущего противоракетного полигона – локаторов, пусковых установок, технических позиций – как и в 1950 году в Капустином Яре, занимался С. Ф. Ниловский. Центром нового полигона должны были стать командный пункт и научно?технический центр, строительство которых началось на берегу озера Балхаш, неподалеку от железнодорожной станции Сары?Шаган.
Развернулись и другие работы. Так, в кратчайшие сроки провели эксперименты по обнаружению головных частей баллистических ракет в процессе их полета, после отделения от разгонных ступеней, на расстояниях до тысячи километров. Это расстояние было ненамного меньшим, чем дальность полета баллистических ракет, которые предполагалось использовать в качестве носителей боеголовок?мишеней. Уже в 1956 году в районах падения головных частей баллистических ракет, запускавшихся из Капустина Яра, были установлены экспериментальные радиолокаторы. Сначала местом их установки был Казахстан, а к осени 1957 года, после начала испытаний королевской Р?7, они появились и на Камчатке. Полученные в ходе этих экспериментов результаты во многом предопределили дальнейшее развитие работ по противоракетной тематике.
Итак, самая современная электроника, математические методы управления. И все же на их фоне совершенно не затерялась противоракета, разработка которой началась в ОКБ?2. Почему именно КБ Грушина поручили создание первой противоракеты?
В СССР в те годы работали два конструкторских бюро, способных на требуемом уровне осуществить разработку противоракеты, – ОКБ?301 С. А. Лавочкина и ОКБ?2 П. Д. Грушина. Первоначально обе эти организации и имелись в виду в качестве ее разработчиков – у Лавочкина рассматривался вариант противоракеты с вертикальным стартом, у Грушина – с наклонным. Но вопрос о полномасштабной разработке решился чрезвычайно быстро – КБ Лавочкина в 1956 году было крайне перегружено работами по межконтинентальной крылатой ракете «Буря», уникальному истребителю?перехватчику Ла?250, зенитной ракетной системе дальнего действия «Даль» и ряду других. А потому противоракета была для этого КБ хотя и интересным, но очередным заданием, с которым оно могло бы справиться. Прагматично оценивая эту работу, Лавочкин знал, что взявшись за нее, он вновь поставил бы себя в разряд одного из разработчиков пусть и уникальной, но «чужой» системы, в отличие от «своих» «Бури», «Дали»…
У Грушина же еще имелся запас для расширения «портфеля заказов», хотя директивные сроки, отпущенные на эту работу, казались взятыми из области технической фантастики, а требования к новой ракете и просто выглядели вызывающими. Конечно, опыт, который накопили специалисты ОКБ?2, позволял в определенной мере рассчитывать на успех, но тем не менее в большей степени надеяться приходилось на энтузиазм коллектива, его руководства.
Эскизный проект на ракету требовалось выпустить в январе 1957 года, начать выпуск первых образцов противоракет, именовавшихся действующими макетами, – в середине 1957 года, и в течение 1958 года противоракеты должны были пройти автономные испытания.
В соответствии с полученным заданием дальность действия ракеты В?1000 (данное обозначение обычно объяснялось средней скоростью ее полета) составляла 55 км. Этой точки ракета должна была достигать через 55 с после старта. Именно здесь и предполагалась встреча противоракеты и ее цели – боеголовки баллистической ракеты.
Задание выглядело по?будничному просто, почти что «из пункта А в пункт Б». Но уж если продолжать эту аналогию, то «в пункте Б» ракета должна была оказаться с точностью до нескольких миллисекунд и до нескольких десятков метров.
* * *
Одной из основных проблем, с которыми сразу же пришлось столкнуться разработчикам В?1000, оказалось обеспечение максимальной скорости движения ракеты до 1500 м/с (при средней – около 1000 м/с). При движении в атмосфере таких скоростей ракеты еще не достигали. Другой не менее серьезной проблемой стало обеспечение высокой маневренности ракеты в зоне ее встречи с целью. Для этого было необходимо иметь значительные управляющие перегрузки на больших высотах полета (до 2–3 единиц на высоте 25 км).
Конечно, с позиций сегодняшнего дня подобные характеристики для специалистов?ракетчиков стали уже привычными, но тогда… Ракета, летящая в атмосфере со скоростью, вдвое превышающей скорость пули, выпущенной из автомата Калашникова, да еще и способная маневрировать, – это казалось пределом технических возможностей. Но без такой ракеты, ставящей завершающую точку во всей работе гигантского противоракетного комплекса, становились бесполезными и чудо?локаторы, и новейшая ЭВМ.
Действительно, Грушину предстояло возглавить разработку не просто очередной ракеты. Теперь ему предстояло решать вопросы, которые, как еще вчера казалось, будут поставлены только через годы. Устойчивость, управляемость ракеты в процессе ее полета на стартовом и маршевом участках, обеспечение ее входа в управляющий луч РЛС, аэродинамика ракеты в столь мало изученной к тому времени зоне сверхвысоких скоростей полета. И решать подобные задачи Грушину и его соратникам довелось первыми в мире.
Впрочем, священного трепета перед грандиозностью предстоящих работ никто из них не испытывал. А причин поволноваться было предостаточно. Кроме упомянутых проблем были и еще десятки других, не менее сложных и незнакомых. Например, из них можно выделить и такую: как практически мгновенно выключить маршевый двигатель ракеты и при этом не внести в ее полет каких бы то ни было возмущений? А пресловутый «тепловой барьер» – по расчетам температура поверхности некоторых отсеков ракеты в полете могла достигать 400–550 градусов! Времени на поиск ответов было немного – год, от силы два.
Как и при разработке других ракет, работы по В?1000 начались с рассмотрения различных компоновочных вариантов. Грушин немало времени провел, обсуждая с ведущими специалистами КБ эти вопросы – с руководителями проектного отдела Е. И. Кринецким и Г. Е. Болотовым, конструкторского отдела А. В. Карауловым, двигательного отдела В. И. Бухариным, отдела аппаратуры Е. И. Афанасьевым, ведущим конструктором В. А. Ермоленко, технологами и производственниками. Избежать излишней оригинальности в конструкции новой ракеты – вот одна из главных целей, которую поставил перед ними Грушин и движение к которой контролировал постоянно.
Оттого и получилась В?1000 столь похожей на В?750, ставшую для первой противоракеты своего рода прототипом. Такая же двухступенчатая ракета нормальной аэродинамической схемы, с твердотопливным ускорителем и маршевой ступенью с ЖРД. Стартовать она должна была под разными углами с вращающейся пусковой установки.
Конструкция В?1000 также была близка к прототипу – как и у В?750, она представляла собой несколько отдельных отсеков. В состав маршевой ступени В?1000 вошли боевая часть, баки окислителя и горючего, четыре крыла, воздушный аккумулятор давления для наддува топливных баков и питания приводов системы управления ракетой, аппаратура управления полетом (автопилот, средства радиоуправления, радиовизирования и источники электропитания). В хвостовой части ракеты установили антенны радиоуправления и радиовизирования. Маршевый ЖРД оснастили турбонасосным агрегатом. Вытеснительную систему подачи компонентов для этой ракеты даже не рассматривали.
В конструкции В?1000 наиболее широко использовались алюминиевые сплавы, что позволило создать однотипную конструкцию большинства отсеков ракеты и свести к минимуму разнообразие технологических приемов при их изготовлении. В целях защиты конструкции от нагрева, возникающего при полете ракеты с высокой сверхзвуковой скоростью, были использованы специальные теплостойкие покрытия.
В канун нового, 1957 года, на месяц раньше запланированного, Грушин подписал эскизный проект на В?1000. В этих нескольких томах были даны ответы на большинство поставленных непростых вопросов.
Но, конечно, В?1000 по?прежнему представляла собой задачку со многими неизвестными – и в динамике полета, и в управляемости, и в бортовой аппаратуре. Кстати, основу ее элементов должны были составить полупроводники, а не привычные тогда электронные лампы, которые просто не выдержали бы перегрузок, действующих при сверхбыстром разгоне и маневрировании.
В целях максимального ускорения работ по экспериментальной проверке характеристик ракеты, исследования вопросов ее старта и разделения ступеней Грушин принял решение об ускоренном проектировании и соответственно изготовлении еще одного варианта ракеты – промежуточного. Он также назывался автономным. Фактически КБ предстояло в течение нескольких месяцев создать ракету, представлявшую собой полномасштабную «летающую модель» В?1000. На второй ступени этой «модели» должен был устанавливаться специальный программный механизм, задававший необходимое отклонение рулей ракеты в процессе ее полета. Однако быстро сделать соответствовавшую всем требованиям «модель» оказалось непросто – разработчики маршевого ЖРД и твердотопливного ускорителя к требуемым срокам начала летных испытаний (осени 1957 года) не успевали.
Сдвинуть сроки начала пусков было невозможно. Выбор был небогат – либо выполнять первые пуски суровой казахстанской зимой с ее многометровыми снегами и буранами, либо ждать еще полгода до весны, теряя набранный высокий темп работ. Для того чтобы выйти из сложившейся ситуации, было решено установить на маршевой ступени «летающей модели» уже отработанный 17?тонный ЖРД, созданный под руководством Д. Д. Севрука в ОКБ?3 НИИ?88 (при снижении его тяги до требуемого значения – 10,5 т). Правда, он обладал несколько худшими относительно штатного варианта энергетическими характеристиками, но для «модели» вполне подходил.
Аналогичным образом поступили и со стартовым ускорителем. Вместо разрабатывавшегося в КБ И. И. Картукова ПРД?33 для первых пусков В?1000 использовали связку из четырех ускорителей ракеты В?750. С «750?й» взяли и элементы автопилота. Подобный подход позволил приступить к проведению летных испытаний еще до полного завершения разработки и отработки этих элементов. К тому же для первых пусков мог быть использован и упрощенный комплекс наземного оборудования, разработанный в ОКБ?2.
Не было к тому времени и штатной пусковой установки, разработку которой в 1957 году передали из ЦКБ?34 на завод «Большевик». В этих условиях Грушин принял единственно возможное решение: спроектировать и построить временную ПУ своими силами.
Временная ПУ представляла собой сооружение высотой 12 м, диаметром цилиндрической части 6 м, массой – 25 т, не считая крестовины, на которой она должна стоять.
Для ее изготовления в опытном производстве в начале 1957 года создали бригаду, и началась напряженная работа, сверхурочная, без выходных… Почти каждое утро на сборку приходили П. Д. Грушин и главный инженер П. И. Иващенко, интересовались, как идет работа, какая требуется помощь?
Через четыре с половиной месяца работу закончили. В июле, ночью (без посторонних глаз), из железнодорожных ворот предприятия вышел эшелон: три товарных вагона, две платформы с разобранной ПУ и пассажирский вагон, в котором ехала бригада сборщиков и охрана. Всю дорогу эшелон мчался к югу по «зеленой улице».
На полигоне временная ПУ несколько раз дорабатывалась опять?таки силами инженеров и рабочих ОКБ?2. Наиболее объемные работы провели в январе – апреле 1959 года – заменили поворотную часть ПУ, установили удлиненную «стрелу» с дополнительной опорой для второй ступени и отрывным разъемом на более чем 200 клемм и двумя полыми «клыками», через которые в процессе наземных проверок на борт ракеты подавался сжатый воздух. В этот же период полностью переделали электросхему ПУ и наземной (и подземной) части управления пуском.
* * *
В сентябре 1957 года первая «летающая модель» В?1000 была уже в Сары?Шагане, там же смонтировали и первую пусковую установку. Те осенние месяцы для работ на полигоне были самым подходящим временем – ушла вместе с летом и 50?градусная жара, и песчаные бури, и другая экзотика каменистой пустыни. С этого момента инженеры и испытатели ОКБ?2 начали освоение нового полигона.
Сары?Шаганский полигон… Словосочетание в наше время звучащее прозаично и вполне по?деловому. Сейчас он похож на такие же разбросанные по стране, многократно описанные в самых разнообразных воспоминаниях, показанные в кинофильмах, запечатленные на фотографиях полигоны. А тогда, в 1956?57 годах, это была одна из самых грандиозных строек страны, о которой никогда не сообщали газеты, молчало радио и еще только появившееся телевидение. Название «Сары?Шаган», так недвусмысленно говорившее о чем?то далеком восточном, за заборами секретных учреждений произносилось только посвященными, да и то негромко. И, как правило, в разговорах это место зашифровывали «Камбалой», «Белугой», «Колючкой», «Озером». Так и говорили своим домашним и друзьям. Среди полигонного «народа» было и другое название этой станции: «Сары?Париж», именно таким он казался всем, кто несколько месяцев проработал на площадке № 6, где в спешном порядке создавались стартовая позиция ПРО, ее техническое обеспечение. Однако условия жизни работавших там гражданских и военных специалистов были, прямо сказать, «барачные» и не ресторанные. Жили в деревянных бараках, по 10–15 коек в одной комнате, все «удобства» на улице. Консервы, каши, сушеный картофель, компот из сухофруктов – вот что составляло меню столовой, в которой приходилось обедать в несколько смен. В качестве «культурных» мероприятий: раз в две недели кино под открытым небом (благо, что южные ночи очень темные) и раз в неделю баня в землянке, в которой желающих набиралось столько, что трудно было понять – помылся или потерся.
Да и само попадание на этот полигон со временем стало событием ритуальным.
В определенный день и час требовалось приехать в аэропорт и подойти к заранее обговоренному месту. Своих будущих попутчиков можно было легко узнать по охотничьим ружьям и рыбным снастям. Посторонним группа из загорелых молодых людей казалась очередной охотничьей артелью или геологической экспедицией. В назначенное время к группе подходил работник аэропорта и уводил людей за собой.
Первые годы никаких объявлений по радио о рейсе на «Камбалу» в аэропорту не делалось. С годами номер рейса и время вылета самолета стали объявлять, но место, куда предстояло лететь, по?прежнему называлось «Пункт назначения»…
Начальник испытательного отдела Владимир Александрович Жестков вспоминал:
«Первые работники ОКБ?2 попали на этот полигон в 1956 году, как исследовательская группа, которая должна была „забивать колышки“, выбрать месторасположения технической позиции, место расположения стартовой позиции и измерительных пунктов.
Жить первым испытателям приходилось в весьма трудных условиях. Жизнь на полигоне начиналась с того, что когда туда прибывали люди, то их расселяли в двух огромных деревянных сооружениях, которые мы между собой именовали Казанский и Курский вокзал. В каждом из них размещалось порядка 300 человек. Ночевали на трехэтажных койках или нарах, там у каждого было свое место. Стартовая позиция размещалась в 100 километрах от этого места. На стартовой позиции тоже было два больших барака, где жили вместе и офицеры, и представители промышленности. Солдаты, несмотря на тяжелые климатические условия, жили в палатках.
Первую ракету В?1000 мы собирали на технической позиции, находившейся в трехстах метрах от нашего барака. К ноябрю 1960 года наша экспедиция – техническая и теоретическая часть коллектива – полностью перебазировалась на площадку, где находился штаб войсковой части 03080 и где проводилась обработка результатов летных испытаний. Хотя первое время после любого пуска мы получали первичную информацию в, как мы его называли, домике телеметриста. К концу 1960 года ракеты начали готовиться к пуску на технической позиции № 7, в прекрасном корпусе № 8. Этот корпус был оснащен самой передовой на тот период времени техникой, крановым хозяйством, стендами. Ракета отрабатывалась на седьмой площадке, и далее после заправки поступала непосредственно на пусковую установку».
Подготовка к первому пуску В?1000 была в самом разгаре, когда на весь мир прогремело сообщение ТАСС о запуске первого искусственного спутника Земли. На такую овацию, которую устроили первому спутнику, разработчикам противоракетной системы рассчитывать, конечно, не приходилось… Их работа уже по своей сути не могла столь широко рекламироваться. И если имена тех, кто запускал спутник, держались в секрете, то имена разработчиков системы ПРО были засекречены вдвойне. В том числе и для них в те годы Роберт Рождественский написал стихотворение, строки которого стали одним из главных гимнов «Великим без фамилий»:
По утрам на планете мирной голубая трава в росе. Я не знаю ваших фамилий – знаю то, что известно всем: Бесконечно дышит вселенная, мчат ракеты, как сгустки солнца. Это – ваши мечты и прозрения. Ваши знания. Ваши бессонницы.
Называют вас просто: «атомщики», именуют скромно «ракетчиками». Дорогие наши товарищи, лишь известностью не обеспеченные. Вам даются награды негласно. Рядом с нами вы. И не с нами. Мы фамилий ваших не знаем, только вы и на это согласны.
… Сколько б вы напридумали разного! Очень нужного и удивительного! Вы?то знаете, что для разума никаких границ не предвидено. Как бы людям легко дышалось! Как бы людям светло любилось! И какие бы мысли бились в полушарьях земного шара!..
… Каждый школьник в грядущем мире вашей жизнью хвастаться будет… Низкий?низкий поклон вам, люди. Вам, великие. Без фамилий.
Первый пуск В?1000 (той самой «летающей модели»), с водой в топливных баках маршевой ступени и установленными на ней габаритными и весовыми макетами оборудования радиоуправления и стабилизации полета, с рулями, заклиненными в нейтральном положении, состоялся 13 октября 1957 года.
С таким грохотом ракеты ОКБ?2 еще не стартовали – почти 200?тонная сила бросила ракету вперед. Мощная газовая струя от четырех ускорителей разбросала на десятки метров контрольные грузы, которые были специально разложены на земле вокруг пусковой установки. По их разлету испытателям предстояло определить, насколько мощным оказалось воздействие струи на стартовую позицию, после чего внести соответствующие коррективы в ее устройство.
Полет ракеты оказался недолгим. Через две с половиной секунды от воздействия газовых струй ускорителей разрушились стабилизаторы, и ракета, летевшая до этого нормально, рассыпалась в воздухе.
Как вспоминал Г. В. Кисунько:
«Вторая ступень развалилась на множество кусков, усеявших полосу степи вдоль директрисы стрельбы… Между тем представители ОКБ?2 деловито отбирали и грузили в автомашину наиболее интересные для анализа куски. Зам главного конструктора ракеты то ли в шутку, то ли всерьез уверял всех присутствующих, что все произошло, как задумано, поэтому „прошу без паники“».
Второй пуск состоялся уже под самый Новый год – 28 декабря. Конструкцию ракеты за эти месяцы доработали – более чем на метр вперед были передвинуты стабилизаторы, чтобы не подвергать их воздействию раскаленных струй.
Новый старт под 45° – и… нормальный полет оказался лишь на секунду дольше предыдущего. Блок ускорителей, отработав положенное время, не отделился из?за неудачной конструкции узла расцепки. На этом пуске и закончился 1957 год для ОКБ?2. Новые старты В?1000 были отложены до весны.
Всего в опытном производстве ОКБ?2 в 1957 году было изготовлено пять «летающих моделей», планами на 1958 год предусматривалось изготовление еще двух таких ракет, а затем должно было начаться изготовление основного варианта В?1000. К этой работе еще в 1957 году подключили завод № 464 в Долгопрудном, где предстояло выпустить основное количество противоракет. В результате в течение 1958 года темпы изготовления В?1000 значительно возросли. Во многом этому способствовала и организация 9 января 1958 года 2?го Управления Госкомитета по авиационной технике (ГКАТ), призванного заниматься обеспечением работ по созданию зенитных ракет и противоракет, а также их стартовыми системами и наземным оборудованием.
После выполненных зимой доработок пусковой установки и узла расцепки ступеней «летающей модели» третий пуск В?1000 планировался на 22 апреля 1958 года. Но подготовить ракету к очередной «красной» дате не успели, и грохот стартовой ступени в сары?шаганском небе раздался на два дня позже. В этом полете ракета пролетела еще на одну секунду больше. Ракета разрушилась уже после отделения ускорителей – не выдержали скоростного напора рули, которые перед стартом зафиксировали в отклоненном положении для измерения приходящихся на них в полете усилий.
Отныне пуски «1000?й» проводились ежемесячно. Пуск № 4 стал последним в серии пусков со связкой из четырех ускорителей. В этом пуске впервые заработал двигатель маршевой ступени. Проработал он, правда, чуть больше секунды, после чего ракета вновь вышла на запредельные углы атаки и разрушилась. Но тем не менее этот результат также стал заметным шагом вперед. Всего за четыре пуска были решены все основные проблемы старта, расцепки ступеней и запуска маршевого двигателя.
Картуков, обещавший Грушину поставить к началу лета первый штатный ускоритель ПРД?33, сдержал свое слово. Эту почти 4?тонную махину решили испытать летом, в самую жару, чтобы убедиться в том, что будущие полеты В?1000 со штатным ускорителем обойдутся без лишних проблем. Для этого конструкторами была быстро «сочинена» вторая ступень, состоящая из двух неизрасходованных ускорителей ПРД?18 от «750?й», которые заполнили бетоном. Запуск этой связки был произведен 24 июля, и после получения обнадеживающих результатов ПРД?33 был дан «зеленый свет» для установки на В?1000.
В первом же пуске с ним, 31 августа 1958 года, ракета наконец достигла долгожданной максимальной скорости 1500 м/с. С особым интересом испытатели рассматривали после этого полета расшифрованные записи телеметрии, полученной с борта ракеты, особенно в части аэродинамического нагрева конструкции. Как оказалось, максимальный нагрев ракеты при такой скорости составил около 190 градусов.
В следующем пуске была предпринята первая попытка программного управления полетом, завершившаяся, однако, очередным разрушением ракеты. Вновь последовали изменения в конструкции, были дополнительно усилены стабилизаторы. Итог – пуск, состоявшийся 25 октября, прошел успешно. Ракета, как и за два месяца до этого, вышла на расчетные максимальные скорость и дальность полета.
На этом закончилась вторая «осенняя сессия» в Сары?Шагане для испытателей ОКБ?2. Продолжение пусков В?1000 планировалось только на весну будущего года, когда ракету предстояло «дрессировать», добиваясь от нее не просто устойчивого полета, а безукоризненного повиновения командам с земли.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.