Глава 10 На банкете в посольстве США

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 10

На банкете в посольстве США

Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу.

Тацит

Прибыв в Москву, Поляков, с одной стороны, решил «отдохнуть» от черного, неблагородного бизнеса, с другой — он патологически стал бояться активничать в Москве. Особенно страшили его личные встречи и закладки тайников. После громких процессов над своими коллегами по военной разведке и предательству подполковником Поповым и полковником Пеньковским инстинкт самосохранения сработал четко, заявив о себе жесткой командой — остерегайся и остановись!

Страх за потерю своего благополучия и саму жизнь у подобных людей порождает бурные потоки лести и подхалимажа к начальству. Поляков понимал, что тот, кто поддается лести, беззащитен. Поэтому, согласно Карнеги, таких надо ублажать знаками внимания, лицемерием, подарками. Подобный человек, услышав лестный отзыв о себе, будет упиваться своим тщеславием. Такова уж человеческая натура.

В его понимании это был в какой-то степени щит от опасности подозрений. И все же ужас реальной опасности, нависшей над ним, как он считал, в тысячи раз страшнее самой опасности ожидания зла, которое могли принести «дальние соседи» — военные контрразведчики.

Перед его глазами часто всплывала история разоблачения Пеньковского, выход на него через посольскую связь, и как финал — суд, фрагменты которого в то время часто демонстрировались по телевидению в назидание его коллегам и другим потомкам.

«Нет, ни в коем случае, ни за какие деньги я не буду работать с американцами в Москве, — успокаивал себя Поляков. — Ведь никогда нельзя жить счастливо, когда все время дрожишь от страха. Работать с янки придется только за границей. А пока надо качать мускулы авторитета перед командованием».

* * *

Он раздал подарки в первую очередь своим начальникам, потом друзьям и знакомым. Поляков серьезно относился к тому, чтобы у коллег и руководства ГРУ складывалось о нем мнение как о человеке не жадном, думающем и активном работнике. И руководство в силу «объективности» вынуждено было считать его именно таким — «заслуженным». Ведь он «показал» себя умеющим находить перспективных кандидатов на вербовку среди иностранцев и работать с ними как с агентами, поставляющими нередко заслуживающие оперативного внимания материалы.

В этом ключе его всячески поддерживала американская разведка: предоставляла некоторые не столь важные секретные документы, подставляла под «изучение с последующей вербовкой» отдельных кандидатов, имитировала вместе с агентом бурную деятельность по поиску оперативно-значимой информации для ГРУ. Цээрушники рекомендовали ему быть адептом советской власти и горячим сторонником марксистско-ленинской идеологии, продвигаться по линии выборных партийных органов.

Одним словом — никак не выделяться «от передовиков», «от лучших сынов Отчизны», быть почти что «сталинским ударником». На словах понятие «Коммунистическая партия» было для него священно.

Известный знаток российских спецслужб Д.П. Прохоров в книге «Сколько стоит продать Родину» писал о поведении Полякова после его возвращения из Бирмы:

«Своим сослуживцам в ГРУ он дарил множество безделушек, как, например, зажигалки и шариковые ручки, составляя о себе впечатление как о приятном человеке и хорошем товарище. Одним из покровителей Полякова был начальник отдела (Управления. — Авт.) кадров ГРУ генерал-лейтенант С. Изотов, до этого назначения пятнадцать лет проработавший в аппарате ЦК КПСС. В деле Полякова фигурировали дорогие подарки, сделанные им Изотову. А за генеральское звание Поляков презентовал Изотову серебряный сервиз, купленный специально для этой цели ЦРУ».

Известный английский автор Эндрю Мортон, много писавший о деятельности провалившегося «крота» из ГРУ полковнике Пеньковском в документальном романе «Они умирают в начищенных ботинках», подчеркивал, что шпион, зная нюансы котировки любого крупного чиновника на бирже репутации в ЦК или в коллегиях министерств и ведомств внешнеполитической группы, «верхним» чутьем понимал, сколько следует потратить валюты на аппаратных «львов и лисиц», чтобы удовлетворить их азиатскую жажду получения мзды.

Учитывая, что колебания локальной московской моды никак и никогда не связаны с конъюнктурой мирового рынка, задача добытчика и подносителя выглядела циклопической и ювелирной одновременно.

«Золотой», а затем «серебряный» век дипломатических курьеров, фельдъегерей и офицеров рангом постарше из КГБ и ГРУ, привозивших с Ближнего Востока или Индостана дешевые золото и серебро в изделиях, элегически отошли в небытие, сменившись шерстяным (махеровым) периодом. Канула в Лету «фарфоровая» эпоха. Туда последовал «болоньевый ренессанс», покуда наступивший «век кожи» не уступил дорогу прогресса «технотронной» эре, то есть пока аппаратчикам не начали давать взятки электронными игрушками, магнитофонами и телевизорами.

Этой болезнью покупать «заграничные гостинцы» вскоре заболел и Поляков, только в отличие от своего предшественника по предательству Пеньковского, он их уже заказывал у сотрудников ФБР и ЦРУ целевым образом. Заготовка презентов для столичных столоначальников строилась для него на более высоком уровне.

* * *

Шло время тягуче, потому что оно было заполнено снова ожиданием выезда в очередную длительную командировку. Хотелось новых денег и дорогих заказных подарков.

Мысль о новой поездке за границу не покидала его ни на минуту. Он верил в свою звезду, считая, что обязательно еще поработает в загранкомандировках, так как пока не подводит здоровье и возрастная планка позволяет находиться на службе в армии.

В его голове — этом своеобразном биологическом компьютере — то и дело проскакивали одни и те же мысли-строчки:

«Надо сделаться копилкой для собираемой секретной информации, чтобы потом при выезде за границу ее выгодно продать. Валюту просить не буду, а вот сувениры и особенно инструменты — с превеликим удовольствием. Большие деньги оставляют за собой мрачные следы».

И все же долго отдыхать американцы ему не дали.

В июне 1972 года Полякова неожиданно вызвал в кабинет непосредственный начальник Управления ГРУ и вручил ему именное приглашение на прием в американское посольство. Его направляли туда в связи с приездом в Москву высокопоставленного военного чиновника — представителя министерства обороны США полковника Меррита.

«Идиоты, вы же меня подставили, — ужаснулся он от такого шага американцев, посылая про себя проклятия в адрес безголовых, как он считал тогда, цээрушников. — Наверное, здесь тот случай, когда предателей презирают даже те, кому они сослужили службу. Иначе как можно объяснить такую выходку — без согласия пригласить на официальный прием? Они фактически поставили меня под угрозу провала… Как могло такое случиться? Что они натворили?!»

В этих страшных догадках и черных мыслях, затем подтвержденных словами Полякова в ходе следствия, есть большая доля правды — правды того, что американцы в работе со своей потерянной или отработанной агентурой нередко поступали действительно безголово, бесцеремонно и грубо — отработанный материал не щадили и готовы были его утилизировать.

Но здесь же был алмаз в короне ЦРУ!

И все же Поляков из-за соображений личной безопасности и дешевого кокетства попытался отказаться от визита, однако начальник настоял на необходимости посещения посольства. Пришлось пойти на эту встречу. Довод стандартный, «всепогодный»: интересы службы — прежде всего!

«Что поделаешь, надо согласиться — судьба! Тут случай, когда Господь Бог — кукловод, а мы у него марионетки. Не покажусь американцам, что я еще при службе, и могут лопнуть мои планы получить приработок за границей. Лопнут, как радужный мыльный пузырь. Не надо жалеть себя, ибо она, эта жалость, — самый презренный вид малодушия. Мы еще повоюем!» — подумал Поляков.

К тому же «Бурбон» уже знал через своих высоких покровителей в руководстве ГРУ, что может скоро уехать на знакомую теперь должность военного атташе. По информации его друзей, близко стоящих к руководству ГРУ, — его будут «сватать» в Индию.

* * *

На следующий день он отправился в посольство США…

Был яркий безоблачный день. Сочная голубизна неба умиротворяла, а вот солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стволы деревьев, ярко ударили в глаза, когда он вышел на улицу из дома. Несмотря на лето, воздух был чист и свеж. Недавно прошедшая поливочная машина прибила пыль. Он медленно проследовал к троллейбусной остановке.

По устоявшейся привычке несколько раз проверил — нет ли «хвоста» и резво впрыгнул в едва раскрывшиеся задние створки дверей подошедшего троллейбуса. Свободных мест не было, да если бы и были, он никогда бы не сел, потому что и здесь решил «понаблюдать» за вереницей мчащихся машин через заднее стекло. Поляков занял свободное место на «корме» троллейбуса. Он еще раз успокоил себя…

Прием проходил на фоне заискивания гостей перед залетной птицей из Вашингтона. Поднимали тосты за благополучие народов США и СССР. Пили за здоровье первых лиц государств, за мир во всем мире, за укрепление дружбы и взаимопонимания между армиями двух великих сверхдержав, вместе повергнувших фашизм в победном сорок пятом, и за разрядку международной обстановки.

Полковник Меррит при тостах галантно обходил круг гостей, чокался с каждым. Когда он подошел к Полякову, стоящему как-то в стороне, последний неожиданно для американца сообщил ему, что в скором времени будет работать в Дели и заранее, как охотник охотника, пригласил его поразвлечься в меткой стрельбе на индийских просторах.

— Непременно приеду. Слышал, слышал о вас как об опытном рыбаке и удачном охотнике. С такими профессионалами не страшно и на тигра идти, — слукавил американец, понимавший, что такая встреча вряд ли состоится.

— Вы останетесь довольны, уверяю вас. А приехать в такую живописную страну, как Индия, сам Бог велел.

— Бог, может, и зажжет зеленый свет в светофоре, да работа не отпустит, — снова как-то витиевато отмежевался от приглашения Меррит.

— Это верно. у нас то же самое. Военные привязаны к рабочему месту крепчайшим канатом под названием служба.

— Да, этот канат нас всех крепко держит за письменными столами, кабинетами, ведомствами, — глядя куда-то в сторону, ответил американский гость.

* * *

Торжество заканчивалось.

Сутолока усилилась — гости стали расходиться. Вдруг неожиданно к Полякову подошел один из сотрудников американского посольства и произнес известный советскому офицеру словесный пароль:

«Шестьсот семь. Мэдисон авеню».

После чего при рукопожатии незаметно вложил в ладонь небольшой предмет. Советский полковник быстро и незаметно для окружающих спрятал передачу в правый карман брюк.

Возвратившись после банкета домой, когда жена отправилась в спальню, «Бурбон» тщательно рассмотрел переданный ему предмет. В небольшом целлофановом пакете находился неизвестный аппарат величиной в пятикопеечную монету. Как выяснилось, это был оптический прибор для читки микротекстов и микроточек. К нему прилагалась инструкция с подробным описанием правил пользования этим нехитрым приспособлением. В ней давались советы о способах маскировки микроточек и указывался перечень конспиративных адресов за границей, куда агент мог обратиться в случае непредвиденных обстоятельств.

«Опять началась игра со смертью, — мрачно подумал советский полковник. — А куда деться, когда я с ними? Сама жизнь — довольно рискованное занятие. Просто я становлюсь Робин Гудом — вольным стрелком, но не из Шервудского леса, а из российской столицы».

Да, предательство — тяжелый груз для совести, если, конечно, она есть.

* * *

Военные контрразведчики, оперативно обслуживавшие ГРУ, активно работали в это непростое время по выявлению вражеской агентуры в подразделениях центрального аппарата военной разведки.

Поводов было много.

Разбирательство о работе отдельных офицеров с подставами.

Перекрытие выявленных каналов утечки информации.

Вскрытие причин провалов агентуры по линии стратегической разведки ГРУ, и прочее и прочее.

Проверялись сигналы, велись дела оперативного учета: дела оперативных проверок (ДОП) и дела оперативных разработок (ДОР). Личность Полякова фигурировала в списках, подозреваемых в причастности к утечке секретной информации и работе на вероятного противника, как тогда называли американцев, а не партнера, как сейчас. Правда, от изменения определения суть не изменилась до сих пор.

Но он каждый раз почему-то выпадал — находились какие-то алиби, появлялись другие, более интересные фигуры для проверок, отсутствовала реальная информация из Управления «К» ПГУ о его подозрительных моментах в поведении в периоды пребывания в заграничных командировках и так далее.

Единственное, что было «застолблено» по Полякову в одной из справок, так это то, что о проваленной агентуре ГРУ в 60-е годы косвенно знал и он. По американскому периоду службы проявлялись отдельные признаки его неадекватного поведения, но они смазывались ревностным служением делу и появлением других фигурантов…

К сожалению, внешняя контрразведка (бывшее Управление «К» ПГУ КГБ. — Авт.), которую в одно время возглавлял сбежавший в США генерал, а если проще и точнее — предатель Родины и агент ЦРУ Олег Калугин, не зафиксировала никаких подозрительных моментов в поведении Полякова за две служебные командировки в США.

А как известно, основной объем предательской работы «Бурбон» провернул за рубежом во время своих длительных командировок. Там было легче прятать свои коварные планы и действия.

* * *

В то же время от одного из агентов военной контрразведки КГБ поступило настораживающее сообщение о том, что после отъезда Полякова из Бирмы сразу же убыл в США и установленный разведчик ЦРУ Алвин Капуста, специализировавшийся по работе с русскоговорящим контингентом.

Это был, конечно, косвенный признак, однако только в совокупности с рядом подобных сигналов он мог представлять серьезный оперативный интерес. Это насторожило оперативников.

В тот период у военных чекистов, обслуживавших ГРУ, в производстве было немало дел оперативного учета, именно с признаками возможной причастности к работе на иностранные разведки.

Как говорилось, «мелочь» отодвигалась в сторону разбирательства их уровнем ниже, изучались дела по сигналам или отправлялись и вовсе в «накопители», чтобы при необходимости со временем снова возвратиться к ним.

Однако начальство помнило отдельные подозрительные признаки и не раз указывало оперативному составу, обслуживающему подразделения, в которых служил полковник Поляков, о необходимости держать офицера на постоянном контроле. Но одно слово сказать — держать на контроле, а другое — сделать эффективным сам контроль.

Так вот весомых признаков, чтобы обосновать заведение дела оперативного учета в рамках ДОР на Полякова у контрразведчиков в то время не было, а значит, и отсутствовали соответствующие механизмы действенного оперативно-технического наблюдения за его поведением как на службе, так и в быту.

Кстати, это ответ писакам четвертой власти на облыжное обвинение военных чекистов 70-80-х годов о частых нарушениях социалистической законности. Внутриведомственные приказы были сориентированы на законы, и они четко выполнялись всеми без исключения сотрудниками. Без достаточного основания нельзя было применить даже «прослушку», не говоря уже об использовании наружного наблюдения или каких-либо других острых оперативно-технических мероприятий.

Такова суровая правда того времени…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.