ПЕРЕД РЕШАЮЩИМИ СРАЖЕНИЯМИ

ПЕРЕД РЕШАЮЩИМИ СРАЖЕНИЯМИ

Весь 1943 год на северо-западе шли затяжные бои. Великие Луки, Любань, Красный Бор, Синявино... Кто из воинов, сражавшихся там, не вспомнит тех мест и четверть века спустя!

Вызревал разгром северного крыла восточного фронта немцев. Но только вызревал в целой серии частных операций, которые именуют и «боями местного значения». Они подчинялись главной, стратегической цели этого периода войны: сломать хребет вражеской военной машины на центральных фронтах. Там, в великой битве на Курской дуге, столкнулись в жестокой схватке тысячи вражеских и наших танков, там встретились в небе звезды и кресты сотен самолетов.

На северо-западе, среди болот и лесной глухомани, шло перемалывание живой силы противника в боях, небольших по масштабу, но на многих участках.

У Мерецкова и Говорова после прорыва блокады не было еще такого перевеса над группой армий «Север», чтобы разгромить ее главные силы в одной операции. Но ни одна из десятков немецких дивизий Кюхлера не должна быть выпущена на другие фронты.

И вот идут непрерывные изнурительные бои... С явным сознанием неизбежных потерь. В этом, по существу, и драматизм и величие воинского долга. У каждого — у солдата и полководца. Один из командиров дивизий, генерал А. В. Батлук, рассказывал:

«Если зимой торфяные болота там хотя немного замерзали, то летом настал какой-то кромешный ад... На узких тропках между бесчисленными торфяными ямами ни укрыться, ни разойтись даже санитарам с носилками. Все просматривается и простреливается немцами с занятых еще в 1941 году высот. «Чертовы высоты». А у нас трясина засасывает орудия до четырех метров в глубину. Жара, болотные испарения и постоянно тлеющий от пожаров торф вызывает рвоту; за неделю преют и расползаются гимнастерки. «Прогрызание» длится больше месяца. Говоров принял решение: ограничить участие каждой дивизии в таких боях десятью сутками. Мы, командиры дивизий, называли это «поурочной системой Говорова». И, откровенно, не могли тогда оправдывать непрерывности лобовых атак без перевеса в силах. А сейчас, вспоминая ход последующих событий, я думаю, что Говоров сумел все же сохранить в таких условиях боеспособность всех дивизий к моменту главного удара».

Небезынтересен один из эпизодов той синявинской страды. В первых числах августа в землянку Говорова на берегу Ново-Ладожского канала вошел майор и представился:

— Командир сто шестого инженерного батальона...

— Здравствуйте, товарищ Соломахин, — поздоровался командующий. — Мне доложили, что вы предлагаете ночную атаку своим батальоном одной из высот. Это продуманное намерение или горячая затея?

— Товарищ командующий! Дневные атаки пехоте до сих пор не удавались. Немцам виден каждый наш шаг на болотах. Саперы привыкли к ночным действиям. Наш батальон атакует высоту ночью, захватит ее и передаст пехоте.

— Коротко, но не совсем еще ясно, — усмехнулся Говоров, разглядывая майора. «Не молод. Плотная фигура, черные глаза под очками глядят спокойно. Бывалый командир...»—подумал он.

— И как же вы готовитесь к такому сложному бою?

— Мы построили в тылу, по аэрофотоснимку, точную копию немецких укреплений и уже несколько ночей тренируемся там. Каждый взвод знает наизусть свой отрезок траншей, все лисьи норы, блиндажи. Через болото до дистанции броска в атаку мы поползем. Артподготовки нам не надо. Вот план боя...

Говоров внимательно и долго рассматривал схему участка вражеской позиции, которую положил перед ним майор, с пометками по всем деталям ночной атаки.

— Вы лично пойдете с батальоном?

— И мой заместитель по политической части. И весь штаб, товарищ командующий.

— Вам известно, что на этой высоте находятся и артиллерийские наблюдательные пункты немцев? Они корректируют оттуда огонь по железнодорожным эшелонам, идущим в Ленинград.

— Да, известно. Обороняют эту высоту две роты противника. Мы уничтожим их...

Последние слова майор сказал жестко и холодно, глядя в упор на командующего.

Говоров разрешил этот необычный штурм лишь после того, как лично проверил одну из ночных тренировок батальона. Штурм состоялся 11 августа 1943 года.

...Это был жестокий рукопашный бой в темноте, в узких траншеях, лисьих норах, блиндажах. Отточенная пехотная лопата и нож заменяли штык. Сама атака заняла двадцать минут, но полз батальон по болоту три часа. Рота гитлеровцев была истреблена на высоте полностью, еще одна рота была взята в плен, высота захвачена. Говоров в тот же день от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил майора И. И. Соломахина орденом Суворова III степени, а всех командиров рот — орденом Красного Знамени. Орденами и медалями были награждены почти все участники атаки. В Ленинграде, в музее А. В. Суворова, и сейчас стоит макет атаки одной из «чертовых высот» 106-м инженерным батальоном.

Более месяца изо дня в день методически перемалывались резервы 18-й немецкой армии в районе синявинско-мгинского выступа. С востока на этом направлении продолжала наступательные бои 8-я армия Волховского фронта, так что вся группировка Линдемана непрерывно находилась в сжимающихся тисках. С 22 июля по 20 августа Линдеман перебросил в полосу 67-й армии Ленинградского фронта около семи дивизий с других участков, но эти дивизии, сменяя обескровленные соединения, сами попадали под непрерывные удары авиации и наземных войск обоих фронтов и несли огромные потери.

В конце августа 1943 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение о прекращении наступления войск Ленинградского и Волховского фронтов. Они выполнили свою задачу и тем помогли советским войскам, дравшимся на главном направлении того периода — орловско-курском.